С мостика "Энтерпрайза" Спок и находившиеся там проследили, как Кирка и Маккоя под конвоем увели из зала.
      – Рура Пенте, – сказала в ужасе Ухура.
      – По всей планете это место известно как кладбище иноземцев, – только и смог выговорить побледневший Чехов.
      Рядом с ним Валерис сдерживала свои эмоции, но ее глаза выдавали беспокойство – Лучше бы убили их сейчас, чем заставляли пережить то, что им еще предстоит, – горько заметил Скотт.
      Спок молча смотрел на экран. Вряд ли стоило отрицать, что процесс не вызвал в нем никаких чувств. За долгие годы, проведенные среди землян, он привык к эмоциям, не говоря уж о том, что унаследовал их от своей матери-землянки. Это даже помогало ему лучше контролировать их, о чем не забывал напоминать ему доктор Маккой, он как-то обвинил Спока в том, что тот в этом деле пытался переплюнуть самих вулканцев.
      И все же в своих действиях Спок оставался верным логике В роли вулканца он чувствовал себя гораздо уютнее и не собирался отказываться от нее сейчас Если некоторые эмоции в разумных пределах делали жизнь полнее, то ни одна из них не позволяла контролировать другие. Именно поэтому Спок разрешил себе переживать охватившие его разочарование, гнев, отчаяние и самое сильное из чувств – противоречащее логике чувство вины.
      Спок считал себя виноватым, потому что для встречи с "Кроносом" предложил "Энтерпрайз". В некотором смысле сам вулканец повлиял на выбор звездолета, но на то были свои логические основания, за которые его нельзя было упрекнуть. "Энтерпрайз" под командованием Джеймса Т. Кирка был самым безопасным средством для доставки канцлера Клингонов. У капитана не имелось другой возможности встретиться с Горконом, и он мог бы так и не узнать, что, кроме таких Клингонов, как Круге, есть еще и другие. От этой встречи выиграли бы и Кирк, и Горкон, но обстоятельства сложились иначе.
      Теперь Спок понимал, что причиной послужили не только обстоятельства.
      Настоящие убийцы-заговорщики гуляли на свободе, а Кирк и Маккой оказались перед судом. Это означало, что жизнь Азетбур и дело мира все еще оставались под угрозой.
      Спок чувствовал вину и потому, что не высадился вместо Кирка на борт "Кроноса", хотя сам себе приводил все логические аргументы: если бы явился не Кирк, то Клингоны просто-напросто уничтожили бы "Энтерпрайз". Капитан пошел на отчаянный риск и спас корабль, как теперь спасал мирную конференцию. И все-таки Спок не мог до конца избавиться от мучительного ощущения, что на скамье подсудимых вместо Кирка должен быть он. Вначале он вздохнул с облегчением, узнав, что его друзья избежали смертного приговора, поскольку в определенной степени готовился к самому худшему.
      Однако внутренний голос – тот, который он почти заставил замолчать во время курсов по подавлению эмоций на Колинахре, голос, который привел его обратно на "Энтерпрайз" и к В'Тер и к которому в последние годы он стал внимательно прислушиваться, – сказал ему еще до вынесения приговора: можно на что-то надеяться.
      Растущая тревога заглушала чувство надежды. Рура Пенте приобрела печальную известность жесточайшей исправительной колонии в архипелаге Клингонов. Спок был согласен с капитаном третьего ранга Скоттом: милосерднее было бы казнить их друзей. На Руре Пенте пока никто не выживал, смерть там грозила каждому.
      Спок не собирался ждать, когда случится непоправимое, он готов был не подчиниться приказу и пойти на нарушение инструкций Звездного флота. Спок намеревался помочь капитану. Однажды он сам говорил Джиму Кирку, что некоторые вещи стоят выше служебной дисциплины.
      Размышляя об этом, Спок подошел к Валерис.
      – Давайте посмотрим еще раз эпизод нанесения удара торпедами, лейтенант.
      Валерис подняла глаза – только вулканец мог разглядеть в них отблеск эмоций. Поняв, что он видит ее насквозь, она опустила голову. У Спока возникло мимолетное чувство сострадания, но его слова были бессмысленны в данной ситуации – слишком велика вероятность, что Кирк и Маккой умрут до прибытия спасателей.
      На экране появилась запись изображения "Кроноса-1". Спок потянулся пальцами к брови и тут же заставил себя опустить руку, пока никто не заметил его жеста.
      Экипаж "Энтерпрайза" безмолвно наблюдал, как фотонная торпеда штрихом прочертила пространство и ударила ни по чего не подозревающему кораблю Клингонов.
      – Это "Энтерпрайз", – сказал безнадежно Чехов – Стреляли мы.
      Спок не был так уверен в этом. На экране ударом второй торпеды отбросило "Кронос".
      – Это невозможно! – возражение Скотта предназначалось Споку. – Наши торпеды на месте, сэр.
      Валерис резко повернулась к Споку.
      – Капитан?.. – Валерис вела себя необычайно застенчиво. – Разве не логично рассмотреть все варианты? Мне трудно об этом говорить, но не приходило никому… – Скотт, нахмурившись, взглянул на девушку, – из нас в голову, что капитан Кирк… ну, то есть, мы знаем, как он относится к Клингонам после всего, что они сделали.
      Ухура и Чехов с осуждением посмотрели на Валерис, лишь во взгляде Спока нельзя было ничего прочитать. Она умолкла, затем подняла голову и с обидой в голосе сказала:
      – Но этот вариант тоже ведь нельзя исключать.
      Спок несколько секунд смотрел ей прямо в глаза и спокойно ответил:
      – Прокрутим пленку еще раз.
      На экране вновь появился "Кронос", безмятежно зависший в звездном пространстве. В нижнем правом углу дисплея возникла яркая вспышка.
      – Нажмите паузу, – приказал Спок и стал внимательно изучать застывшее изображение.
      Все делали вывод, исходя из чисто визуального наблюдения. По траектории полета создавалось впечатление, что торпеда была выпущена с "Энтерпрайза". Однако…
      Непроизвольно в воображении Спока предстала картина: Джим Кирк с искаженным злостью лицом говорил: "Они не видели атаковавший их корабль.
      Казалось, фазерный огонь велся из пустоты.."
      Спок взглянул на экипаж, напряженно ожидающий, что он скажет.
      – Один мой предок любил повторять, что если отбросить все невозможные варианты, то оставшиеся, какими бы невероятными они не были, должны быть единственно верными.
      – Что вы конкретно имеете в виду? – спросила Ухура, в голосе ее заметны были отчаяние и нетерпение.
      – А это означает, – не спеша ответил Спок, – что если мы не стреляли, то стрелял кто-то другой.
      Левая бровь Валерис взлетела вверх. Скотт недоуменно покачал головой.
      – Сами-то по себе они не вылетели, а других кораблей там не было.
      – Нет, не было, но был мощный импульс нейтронного излучения.
      – Но ведь не мы явились его источником! – возразил инженер.
      – Вот именно, – подтвердил Спок. Используя метод Оккама и – хотя ему в этом трудно было признаться – интуицию, он уже пришел к самому простому и логическому выводу, настолько невероятному, что трудно было бы убедить в этом экипаж, если не помочь всем прийти к такому заключению.
      Чехов в задумчивости сморщил лоб и, вскинув голову, спросил Спока' – Я вот никак не могу понять, мистер Спок, нейтронный импульс такой мощности мог исходить только от другого корабля.
      – Может, от "Кроноса-1"? – предположила Ухура.
      Спок отрицательно покачал головой.
      – Он находился слишком далеко от нас. Тот, другой, был совсем рядом с нами. Возможно, под нами..
      – Если бы под нами висел корабль, клингоны заметили бы его, вмешался Скотт.
      – А заметили бы?
      Все в замешательстве повернулись к Споку, кроме Валерис, понявшей его.
      – Это был корабль "Хищная птица"? – негромко спросила она.
      – Да, именно он, – подтвердил Спок.
      – Он, стрелял, пребывая в поле, делающем его невидимым? – спросил не веря своим ушам Чехов.
      – "Хищная птица" не может вести огонь под прикрытием поля-"невидимки", – возразил Скотт.
      – Если бы в мире не было разнообразия, мистер Скотт, я согласился бы.
      Обычно утечка энергии, вызываемая системами, создающими поле-"невидимку", слишком велика, чтобы одновременно использовать вооружение звездолета, но как раз этот корабль способен вести огонь.
      Всегда краснощекий, сейчас Скотт побледнел.
      – Тогда, мистер Спок, речь идет о новом, страшнейшем средстве разрушения.
      – Да, о нем и идет речь.
      – Мы должны проинформировать об этом командование Звездного… сказала Валерис, но Скотт перебил ее.
      – Проинформировать о чем? О новом оружии, которого никто не видел?
      Безумными лунатиками – вот кем нас посчитают! Они скажут, что ради освобождения капитана мы болтаем все подряд.
      Спок еле слышно вздохнул.
      – И будут правы. У нас нет доказательств, только предположения.
      – Допустим, вы правы, мистер Спок, – сказала Ухура. – Зачем же тогда они стреляли по своему канцлеру?
      Спок уклонился от ответа на вопрос, но не потому, что не имел его он надеялся, что его подозрения необоснованны.
      Вулканец принял решение и многозначительно посмотрел на Валерис.
      – Я хочу, чтобы корабль обыскали от кормы до носа. Займитесь этим, лейтенант Валерис. Начните с отсека пространственного перемещения и далее по порядку.
      – Есть, сэр, – молодая вулканка поднялась с кресла.
      Чехов по-прежнему сидел с выражением недоумения на лице.
      – Никак не могу взять в толк. Если под нами был корабль, то убийцы перешли на борт "Кроноса" с него, но никак не с "Энтерпрайза".
      – Ты кое-что забыл, – сказал ему Спок. – Банк данных зарегистрировал, что стреляли мы. Ну а раз так, то убийцы находятся тут. В любом случае то, что мы ищем, где-то здесь.
      На лбу Чехова появилась глубокая морщина.
      – А что точно мы ищем, мистер Спок?
      Вулканец развернулся к Валерис, уверенный, что она догадалась. Во время учебы она превзошла других в курсе логической дедукции.
      – Скажи ему, лейтенант.
      – Две пары гравитационных ботинок, – ответила Валерис.
 

***

 
      Маккой подставил лицо жестокому ветру. Над ним висели три солнца Руры Пенте, призрачные и бледные, от них совсем не исходило тепло. Доктор часто заморгал. От ветра и холода глаза слезились, но капли замерзали до того, как успевали коснуться Щек. Он никогда не думал, что человеческое тело может выдержать такие низкие температуры, по крайней мере, его тело.
      Сначала он даже обрадовался холоду. Он предпочитал замерзнуть, чем умереть от рук охранников. Тело его постепенно онемело бы, он заснул бы, и на этом все кончилось бы. Это был бы совершенно бесславный конец.
      Такие мысли одолевали Маккоя до того, как он оказался на холоде.
      Теперь руки и ноги доктора страшно болели, и страдания на этом, по всей видимости, не заканчивались Тяжелые кандалы тоже были совсем некстати "Черта с два замерзнешь, не почувствовав боли", – подумал Маккой. Он пришел к выводу, что смерть от холода – это не то, что надо.
      Маккой изо всех сил старался не поскользнуться на покрытом снегом льду, а его кандалы гремели, когда он ускорял шаг, чтобы не отстать от остальных четырнадцати заключенных. Цепочку замыкали пять охранников-Клингонов со злыми шакалами-мастиффами.
      Все это напоминало доктору полотно сюрреалистов, достойное варваров прошлых эпох "Шекспира они читали, теперь кое-что подсказывает мне, что с Дюма они тоже знакомы", – подумал Маккой. Ослепленный снегом, он с усилием всматривался вдаль, но, кроме сплошных белых полей, уходящих в бесконечность, ничего разглядеть не мог Маккой плотнее запахнул меховые обноски, борясь с непреодолимой дрожью Он уже не надеялся, как раньше, на спасение, которое должен был принести Спок Настроение Маккоя переходило от тупой апатии к беспричинной злости на Джима Кирка, который устало тащился перед ним и еще ни разу не перебросился с ним и словом. Собственно, и сам доктор не отличался разговорчивостью На таком морозе не до бесед..
      Маккой чуть не наступил Кирку на пятки, до него едва дошло, что идущий впереди конвоир дал заключенным команду остановиться. Клингон, одетый тоже в меховые лохмотья, отчего его нелегко было отличить от каторжников, нажал на подвешенный на ремне какой-то прибор, издавший пронзительный вой Послышался грохот. Снег отъехал в сторону, открыв под собой люк. Крышка откинулась, и оттуда появился Клингон с ящиком, который он поставил на снег. Затем из люка поднялся еще один Клингон с рычащим мастиффом Маккой догадался, что это старший, судя по тому, что он встал на ящик и осмотрел прибывшую группу с жестоким безразличием. Клингон выглядел озлобленнее заключенных и не намного счастливее, чем они.
      – Это место называется гулаг Рура Пенте, рявкнул Клингон.
      – А теперь посмотрите вокруг, – старший обвел рукой в лохмотьях бесконечные снежные поля – Здесь нет ни электрических ограждений, ни вышек. Это излишне. Астероид имеет только магнитное поле, которого достаточно, чтобы вы не смогли удрать отсюда на луну. Ваш новый дом теперь будет внизу.
      Клингон взял свисток, от резкого звука которого Маккой вздрогнул. Из люка вылезли два охранника, тащившие за собой сопротивляющегося каторжника, оказавшегося землянином. С несчастного сорвали всю одежду, он кричал нечеловеческим голосом"
      – Нет! Не-е-ет, не надо!
      Старший взглянул на него совершенно безразлично и обратился к испуганным новичкам – Наказание здесь – это освобождение из тюрьмы на поверхность, где нельзя выжить.
      Охранники поволокли провинившегося землянина на лед. Постепенно крики становились все слабее и слабее, и наконец его тело перестало двигаться.
      Маккой отвернулся, настолько жестоким было зрелище.
      Лицо Клингона выражало полнейшую скуку, и доктор понял, что подобная процедура проводится не в первый раз.
      – Там, под землей, бежать некуда. Хорошо работайте, и с вами будут обращаться соответственно. Будете, плохо работать – умрете.
      Начальник слез с ящика, который один из охранников тут же подхватил, и спустился в люк, за ним последовали и заключенные.
      Маккой обрадовался возможности пойти туда, где, по его мнению, теплее. Спускаясь в люк, он в последний раз окинул взором безмолвную снежную пустыню, посмотрел на окоченевшее тело несчастного, уже припорошенное снегом, кружащимся хлопьями.
 

***

 
      Под люком оказался огромный подземный лабиринт, внутри него – большая расчищенная площадка со стоящими по кругу убогими жилищами. Маккой пришел к выводу, что здесь не намного лучше, чем наверху Спрятавшись от ветра, он все равно замерзал. Доктор расстроился еще больше, когда узнал, что кандалы с них так и не снимут. Вновь прибывшим разрешили свободно перемещаться, хотя Маккой не знал, хорошо это или плохо, учитывая внешний вид других обитателей все они были в два раза выше его и, казалось, не против доказать свое преимущество.
      Они еще не успели спуститься под землю, а там уже все знали о прибытии Джима Кирка…
      Маккой украдкой покосился на охранников, стоящих на возвышении, и негромко сказал Кирку.
      – Джим, давай поищем место, где можно избежать неприятностей.
      Кирк взглянул на слоняющуюся по двору толпу, которую вряд ли можно было назвать дружелюбной, и кивнул в сторону отдаленной стены. Чувствуя невыносимую боль, Маккой пошел за капитаном.
      – Мне, наверное, не надо говорить тебе, что нам не стоит нарываться на легкую смерть, – хмуро сказал доктор, когда их никто не мог случайно услышать, – хотя это и самый простой способ уйти из жизни.
      Лицо Кирка просветлело. Он притворился удивленным и беспечно сказал:
      – До подхода Спока мы продержимся. От слов капитана на доктора напало раздражение, которое еще больше обострило чувство усталости, холода и голода.
      – Почему ты, черт возьми, так оптимистичен в подобных ситуациях? Спок понятия не имеет, где находится Рура Пенте, и никто этого не знает в Федерации, а если бы кому-то и было известно, то сюда все равно не добраться. Мы ведь в Империи клингонов.
      – Спок обязательно нас найдет.
      – Ты хочешь сказать, найдет наши тела.. – с горечью ответил Маккой, но в этот момент над ними нависла чья-то тень Существо, загородившее свет, было гигантским и доселе землянами не виданным: покрытое серебристой чешуей с роговистыми наростами от висков до подбородка. На левой стороне его лица виднелись ярко-красные рубцы, которые могли быть следами схваток либо характерной приметой данного вида Опасения подтвердились – чужак угрожающе склонился над Кирком и прорычал что-то похожее на:
      – Квог вок на пушнат!
      Джим Кирк принял боевую стойку.
      – Боюсь, мы тебя не поймем, потому что наш универсальный переводчик конфисковали.
      Незнакомец наклонился еще ближе и пробормотал что-то нечленораздельное Капитан улыбнулся, намекая, что ничего не понимает. Чужой рассвирепел и зарычал:
      – Рагнит аскру, унто прам мореоску шондик!
      – Он наверняка что-то задумал, – предположил Маккой, потихоньку отступая в сторону.
      – Квог вок на пушнат! – свирепо рычало существо и, чтобы не быть голословным, приподняло Кирка в воздух одной рукой.
      – Если это твое место, то мы можем уйти, – начал было Кирк, но закашлялся от недостатка кислорода.
      На долю секунды Маккою пришла мысль помочь капитану, но тут же покинула его, и он стал беспомощно оглядываться в поисках поддержки.
      – Он хочет, чтобы вы подчинились Братству Чужих, – неожиданно услышали они низкий женский голос и повернулись. Говорила гуманоид, темнокожая, с золотистыми глазами и необыкновенно красивая.
      – Мы подчиняемся, – Кирк стал багрово-красным.
      Отвлеченный женщиной гигант ослабил тиски и отпустил его.
      – Ему также нужна твоя одежда.
      – Вряд ли я могу это позволить себе, – капитан посмотрел на своего обидчика. – Ему она все равно не подойдет.
      Женщина о чем-то поговорила с существом, издавая гортанные звуки.
      Джим Кирк поправил одежду, прикрываясь от холода.
      – Фендо помски, – сказала женщина чужаку, и тот, утвердительно кивнув, ушел.
      Капитан внимательно оглядел свою спасительницу и поблагодарил ее за услугу.
      – Что это за Братство Чужих? – полюбопытствовал Маккой – Так называют всех, кто прибыл сюда из других систем. Они решили объединиться.
      Женщина поднесла к губам темный, слегка пахнущий каким-то ядом предмет, оказавшийся сигаретой-самокруткой и, как подумал Маккой, нелегально используемый, – затянулась.
      – Меня зовут Мартиа.
      Она предложила землянам сигарету Маккой в испуге отшатнулся, но женщина настаивала.
      – Это поможет согреться. Вы Кирк и Маккой?
      Капитан взял сигарету и тоже затянулся. Изумление на его лице убедило доктора, и он проделал то же самое. От затяжки все внутри у него потеплело, и, кашлянув, он передал сигарету хозяйке.
      – Откуда это стало известно? – поинтересовался Кирк.
      – Убийцы канцлеров поступают сюда нечасто, – пожала плечами Мартиа.
      – Горкона мы не убивали, – капитан изменился в лице.
      Мартиа округлила глаза.
      – Ну, разумеется.
      Она оглянулась, дабы убедиться, что их никто не подслушивает.
      – За ваши головы назначена награда.
      Маккой нервно проследил за ее взглядом.
      – Этому нетрудно поверить.
      Джим не удивился.
      – Нас подставили с самого начала.
      Мартиа согласно кивнула и заговорщицки перешла на шепот:
      – Кому-то там, наверху, хочется убрать вас с дороги.
      – Не знаю, куда уж дальше убирать нас из этой дыры, – вздохнул доктор.
      – Они выдадут все за несчастный случай, а здесь сделать это элементарно.
      Маккоя затрясло, но не от холода Мартиа заметила его состояние и, затянувшись еще раз, передала ему сигарету. Доктор с благодарностью принял ее и постарался не кашлять, когда вяжущий дым коснулся задней стенки горла. – За что вас сюда, если не секрет?
      Мартиа ослепительно блеснула белыми зубами, и Маккоя вдруг загипнотизировали ее глаза – золотистые, с вкраплениями ярких угольков. Он обратил внимание, что и Кирк словно заворожен.
      – Да нет, не секрет. Меня осудили за контрабанду. Я родом с Арка, а там это древнее и уважаемое ремесло.
      – И сколько еще осталось?
      – Разве вам неизвестно? Заключение на Руре Пенте пожизненное, скривила в ухмылке губы Мартиа.
 

***

 
      Кэрол открыла глаза и увидела улыбающуюся Кван-мей Суарес. Ей не очень-то хотелось смеяться. Она была рада, что Кэрол наконец-то проснулась, но вместе с тем опасалась этого момента.
      За два дня до этого Кван-мей помогала Джексону ходить в коридорах клиники. Он начинал неуверенными маленькими шажками, ухватившись одной рукой за поручень, а второй опираясь на Суарес. Она снова была счастлива:
      Джексон начинал выздоравливать и чувствовал себя бодро, а утром врачи сообщили, что дела у Кэрол идут на поправку. И в тот момент, когда они проходили мимо монитора, установленного на стене, передали сообщение об убийстве канцлера Горкона. Новость опоздала на один день из-за удаленности базы и прогремела как гром среди ясного неба. Кван-мей не могла смотреть в глаза Джексону. Его реакция не отличалась от ее. Первоначальный ужас и жалость сменились холодным расчетом: Горкон мертв. В этом факте нельзя было не увидеть определенной доли справедливости. Судьба канцлера оказалась ничуть не лучше той, что досталась жертвам на Кудао и Темисе.
      Канцлеру выпало то же, что и Сохлару.
      Изображение комментатора на экране сменилось официальным портретом Горкона, а вслед за этим последовали кровавые сцены с Кудао и руины станций на Темисе. Кван-мей поймала себя на мысли, что ей хотелось, чтобы канцлер умирал медленно, истекая кровью, и был в сознании до самого конца.
      Устыдившись, она отвернулась от монитора. Когда же сообщили об аресте Джима Кирка, ее чуть не хватил шок. Она слишком долго работала с Кэрол и считала, что хорошо знала ее сына и о том, как он погиб. Ей стало известно, что отцом Дэвида был Кирк, с которым она была знакома благодаря Кэрол. У нее не возникало сомнений, что выдвинутое обвинение безумно. В ту ночь в комнате Джексона они смотрели отрывок трансляции с суда.
      Кэрол застонала и коснулась ослабевшими пальцами лба, на котором лежали расчесанные час назад Кван-мей золотистые волосы. Она наклонилась к подруге, в душе благодаря врачей, неустанно следящих за состоянием Кэрол по мониторам в соседней палате: кожа ее все еще имела нездоровый оттенок цвета слоновой кости. Неужели она всегда выглядела очень бледной? Как бы там ни было, она постоянно казалась уставшей и измученной работой.
      – Кэрол? Как ты себя чувствуешь? Кэрол предприняла попытку привстать.
      Кван-мей нажала кнопку, и изголовье кровати плавно поднялось.
      – Какое скверное чувство, – простонала Кэрол, потирая лоб. – Что, черт побери, произошла?!
      Она закрыла глаза, не дав возможности ответить, и начала говорить сама:
      – Здание… Это проклятое здание.
      Она вновь открыла глаза и стала смотреть на стены и потом на Кван-мей.
      – Это ведь не Темис, нет?
      – Нет, не Темис. Тебя ранило в голову, и ты несколько дней была без сознания. Ты многое можешь вспомнить?
      – Стены, – Кэрол откинулась на подушку. – Я помню, как падали стены, и все здание упало на нас. Ты побежала к окну…
      – На нашу станцию напали.
      – Это Клингоны, – прошептала Кэрол, и в ее голосе послышалась ненависть.
      – Да. Их правительство, разумеется, полностью отрицает свое участие, но есть свидетели, видевшие боевые корабли…
      – Как остальные? – прервала Кэрол Кван-мей. – О боже, с ними все в порядке? Джексон, Сохлар…
      – С Джексоном все нормально. У него в нескольких местах был сломан позвоночник, но он уже встал и начинает потихоньку ходить. Его почти починили. Ты не поверишь, но я не получила и царапины.
      Кэрол в упор посмотрела на Кван-мей, и та опустила голову.
      – Кэрол, мне очень жаль, но мы потеряли Сохлара.
      Услышав это известие, Кэрол отвернулась к окну в сад. Когда она снова обратилась к Кван-мей, в ее глазах стояли слезы.
      – Как это случилось?
      – Это произошло молниеносно. Он даже не успел почувствовать…
      Она взяла руку Кэрол в свою и дала подруге выплакаться. Кван-мей не испытывала угрызений совести оттого, что сказала неправду о Сохларе.
      Никого, кроме нее, не было рядом с ним перед смертью, и о случившемся знала только она. Кванмей не посвятила в это даже Джексона, и Кэрол суждено никогда не узнать правду. А Кирку она намеревалась рассказать все как есть, как бы тяжело не было, поскольку носить все в себе не хватало сил.
      Вытирая катящиеся по щекам слезы, Кэрол спросила:
      – Кто-нибудь, видел Джима?
      У Кван-мей екнуло сердце. Если не рассказать о суде сейчас, об этом случайно мог поведать кто-нибудь еще или включить монитор, по которому беспрерывно передавали новости. И тем не менее, глядя на душевные страдания подруги, она не могла найти подходящих слов.
      – Он был здесь. Джим был очень расстроен, но его вызвали в штаб Звездного флота. Что-то срочное…
      – У них привычка вызывать человека совсем некстати. – Кэрол хотела улыбнуться, но не смогла. – Бедный Джим, – она помрачнела. – Может, это по поводу Темиса? Как ты думаешь, война будет?
      – Не знаю, – честно призналась Кван-мей. – Я, и правда, не знаю.
 

 
      В сопровождении Чехова Спок вошел в камбуз, где члены экипажа тщательно проверяли все закоулки, передвигаясь по разбросанной всюду посуде. Вулканец, осторожно переступая через нагромождения, направился к Валерис.
      – Есть успехи?
      Этот вопрос он мог задать ей и с мостика по внутренней связи, но камбуз сейчас был самым тихим местом. Спок поручил Валерис контролировать качество проведения поисковых работ, однако считал, что в его присутствии дело пойдет быстрее. Его желание объяснялось еще и беспокойством. Ему и впрямь ничего не оставалось, как ждать, пока сканеры дальнего радиуса действия "Энтерпрайза" прочесывают космос в поисках капитана и Маккоя, и думать. Он уже и так сделал все возможное, отдав приказ на розыск гравитационных ботинок и использование пластин виридия. Дело теперь оставалось за Кирком и лейтенантом Валерис, которая, увидев Спока и Чехова, стала в положение "смирно".
      – Никак нет, сэр. Триста человек занимаются поисками в жилых отсеках, но убийцы могут находиться и среди них.
      Спок кивнул, хотя это предположение могло расстроить все планы.
      – Нет сомнений, что они уже избавились от ботинок. А не логичнее ли допустить, что убийцы оставили их на звездолете Горкона?
      – Такая логика уязвима перед законами физики. К тому моменту, когда преступники исчезли, гравитационная система "Кроноса" еще не была восстановлена. Без ботинок они не удержались бы на площадке отсека пространственного перемещения.
      Чехов большим и указательным пальцами изобразил фазер.
      – А разве нельзя сделать так, чтобы они просто испарились?
      – Таким образом? – спросила Валерис. Она сняла фазер с укладки на стене, поставила переключатель в боевое положение – и от лежащей рядом тарелки остался только пепел.
      Загудела звонко сирена, и Чехов, не выдержав, закрыл уши. Спок сделал вид, что совсем не удивился поступку лейтенанта, не вписывающемуся в стереотип вулканца. Временами она напоминала ему Джеймса Кирка, хотя Спок подозревал, что такое сравнение ей не понравилось бы. Валерис поставила оружие на предохранитель и как ни в чем не бывало вернула его назад, отключив предварительно сигнал тревоги.