Разочаровавшись, что это не мама, я стоял и смотрел, как мясник достал из повозки фонарь и начал выгружать инструменты. Он приготовил себе место перед амбаром, рядом с загоном для свиней.

Время все-таки шло, и я полез дальше через ограду в лес, но вдруг уловил боковым зрением какое-то движение на холме подо мной. Тень торопливо направлялась в мою сторону, к перевалу в дальнем конце пастбища.

Это была Алиса. Я не хотел, чтобы она шла за мной, но лучше дождаться ее здесь, чем где-то в лесу. Я уселся на ограду и подождал, пока девочка меня догонит. Ждать долго не пришлось, потому что Алиса всю дорогу бежала.

Она не стала подходить близко и остановилась в десяти шагах от меня, упершись руками в колени и пытаясь восстановить дыхание. Я оглядел Алису с головы до ног и снова обратил внимание на черное платье и остроносые туфли. Видимо, я разбудил ее, когда сбегал вниз по лестнице. Но она как-то очень быстро оделась и бросилась за мной вдогонку.

– Не хочу с тобой разговаривать! – крикнул я. От волнения голос дрожал и звучал выше обычного. – Ты попусту тратишь время! У тебя был шанс, так что теперь лучше обходи Чипенден стороной.

– А тебе лучше выслушать меня, если знаешь, что надо делать, – ответила Алиса. – Иначе скоро будет поздно. Ты должен кое-что знать. Мамаша Малкин уже здесь.

– Я знаю, – сказал я. – Я ее видел.

– Не только в зеркале. Это не все. Она вернулась и прячется где-то в доме. – Алиса показала пальцем на ферму у подножия холма.

– Сказал же: знаю, – злобно повторил я. – Лунный свет показал мне ее след, а когда я поднялся к тебе, чтобы сказать, что я увидел, ты уже разговаривала с ней, и, возможно, не в первый раз.

Я вспомнил первую ночь, когда пришел к Алисе с книгой. От свечи перед зеркалом еще шел дымок.

– Может, это из-за тебя она здесь. Это ты сказала ей, где я.

– Неправда, – ответила Алиса с той же злостью в голосе и сделала три шага вперед. – Я ее выследила через зеркало. Я не думала, что она так близко, честно. Она оказалась настолько сильна, что я не могла прогнать ее. К счастью, ты подоспел вовремя и разбил зеркало.

Я хотел поверить Алисе, но как? Когда она подошла поближе, я развернулся вполоборота, готовый прыгнуть на траву за оградой.

– Я иду назад, в Чипенден, за мистером Грегори. Он знает, что делать.

– Нет времени, – возразила Алиса. – Когда вы вернетесь, будет слишком поздно. Подумай о ребенке. Мамаша Малкин хочет убить тебя, но она жаждет человеческой крови и больше всего – детской, которая придаст ей силу.

Мои собственные страхи заставили меня напрочь позабыть о ребенке Элли. Алиса была права. Ведьма не завладеет им, но захочет его крови. Когда я приведу Ведьмака, будет поздно.

– Но что же делать? – спросил я. – Мне не справиться с Мамашей Малкин в одиночку.

Алиса пожала плечами и опустила уголки рта.

– Это твоя работа. Ведь старина Грегори успел научить тебя чему-то полезному? Если ты не записал, это должно быть у тебя в голове. Просто вспомни – и все.

– Он мало говорил про ведьм, – сказал я с досадой.

Ведьмак в основном учил меня бороться с домовыми, призраками и неупокоенными душами. А во всех моих бедах оказались виноваты ведьмы.

Я по-прежнему не доверял Алисе, но теперь, после того, что она сказала, не мог уйти в Чипенден. Мне все равно не успеть вовремя. Алиса не зря предупредила меня насчет ребенка Элли. Даже если в ней живет ведьма или она на стороне Мамаши Малкин, ее слова не оставили мне иного выбора, кроме как возвратиться на ферму и остаться под самым носом у ведьмы.

На обратном пути с холма я держался в стороне от Алисы, но она была рядом, когда мы вошли на двор.

Рыло точил свои ножи. Он поднял глаза и кивнул мне. Я ответил ему тем же. Лицо мясника больше походило на морду волка, чем на свиное рыло. Потом он молча уставился на Алису, разглядывая ее с головы до ног. А перед тем, как мы скрылись в кухне, мясник громко и насмешливо присвистнул.

Алиса сделала вид, что ничего не слышала. Ей надо было еще многое сделать до завтрака, поэтому она пошла прямо в кухню и начала готовить цыпленка. Он висел на крючке у двери, обезглавленный и выпотрошенный накануне. Алиса принялась мыть и чистить его в соленой воде, сосредоточившись на работе, чтобы ничего не упустить.

И тогда, наблюдая за ней, я, наконец, вспомнил, что может помочь.

Соль и железо!

Я не был до конца уверен, но попробовать стоило. Так Ведьмак связывал домового в яме, и это могло сработать и с ведьмой. Если я брошу соль и железные опилки в человека, которым овладели, то смогу выжить Мамашу Малкин.

Я не верил Алисе и не хотел, чтобы она разгадала мой план. Поэтому подождал, пока она закончит чистить цыпленка и уйдет из кухни.

Достав соль, я отправился прямиком в мастерскую отца.

Я быстро нашел, что искал. Из большого количества напильников и пил, сложенных на полке над станком, я выбрал самую большую и острую пилу. Такую называли «фальшивой ведьмой», когда я был маленьким. Только говоря о пиле я мог произнести слово «ведьма» и не получить по шее. Я начал пилить старое железное ведро, и визжание пилы отдавалось у меня в зубах. Но вскоре воздух разрезал более громкий звук.

Крик умирающей свиньи, первой из пяти.

Я знал, что Мамаша Малкин может быть где угодно, и если она еще ни в кого не вселилась, то вот-вот выберет жертву. Поэтому надо было сосредоточиться и все время быть настороже. По крайней мере теперь я знал, чем можно защититься.

Джек хотел, чтобы я помог мяснику, но у меня все время находился предлог отказаться. Я говорил, что как раз заканчиваю одно дело или начинаю другое. Если придется работать с Рылом, то я на весь день окажусь к нему привязан и не смогу присматривать за остальными. А раз уж я был всего лишь гостем, то Джек не мог настаивать, хотя был близок к этому.

В конце концов, после обеда, хмурый, как черная туча, он был вынужден сам помочь Рылу. Мне только того и надо было. Работая перед амбаром, Джек постоянно находился у меня на виду. Я то и дело придумывал предлог отлучиться и навестить Элли или Алису. В любую из них могла вселиться ведьма. Если это Элли, то шанс спасти ребенка был очень мал, потому что малышка все время была у нее на руках или спала в кроватке рядом.

У меня были и соль, и железные опилки, но я не знал, хватит ли их. Лучше всего было бы достать серебряную цепь. Хотя бы коротенькую – все лучше, чем ничего. Мальчиком я как-то подслушал, как папа и мама говорили о маминой серебряной цепочке. Я никогда ее не видел, но она могла быть где-то в доме. Может, в кладовой под чердаком, которую мама всегда запирала на ключ.

Зато их спальня была не заперта. Обычно мне не разрешали туда заходить, но сейчас было не до этого. Я перерыл мамину шкатулку с драгоценностями: броши, кольца, но никакой цепочки. Обыскал всю комнату. Роясь в ящиках, я горел от стыда, но что оставалось делать? Вдруг там где-нибудь ключ от кладовой? Ничего.

Тут я услышал звук тяжелых ботинок Джека. Он поднимался наверх. Я замер, едва смея дышать, но брат зашел в свою комнату на пару минут, а потом опять спустился вниз. Потом я закончил поиски, но так ничего подходящего не нашел и спустился проверить, как остальные.

В тот день в воздухе стояли прохлада и спокойствие, но когда я проходил мимо амбара, поднялся слабый ветерок. Солнце садилось за горизонт, обливая все вокруг мягким алым теплом и обещая хорошую погоду на завтра. Перед амбаром вниз головами на крюках висели три заколотые свиньи. С них только что содрали кожу, и с последней еще капала кровь в ведро. Рыло, стоя на коленях, боролся с четвертой, которая заставила его порядком помучиться. Трудно сказать, кто из них рычал громче.

Джек, в запачканной кровью рубашке, свирепо посмотрел на меня, но я прошел мимо и даже улыбнулся. Работа шла вовсю, но дел еще оставалось много, поэтому они закончат ближе к ночи. Никто не проявлял особой неуклюжести, и я не мог догадаться, кем же овладела ведьма.

Через час стемнело. Джек и Рыло все еще работали – при свете костра, который отбрасывал пляшущие тени по всему двору.

Все началось, когда я пошел в сарай за мешком с картошкой…

Кто-то закричал. Этот крик был наполнен ужасом. Это был крик женщины, с которой случилось самое страшное.

Я бросил мешок на землю и бросился к амбару. А там встал как вкопанный, не в силах поверить своим глазам.

Элли стояла в двадцати шагах от меня, вытянув руки, и кричала, кричала, как будто ее пытали. У ее ног лежал Джек, весь в крови. Сначала я подумал, что Элли кричит из-за него, но оказалось – из-за Рыла.

Мясник повернулся ко мне, словно с нетерпением ждал моего появления. В левой руке он по-прежнему держал свой любимый острый нож, которым перерезал свиньям глотку. Я застыл в ужасе, когда понял, почему кричала Элли.

В правой руке Рыло держал ее ребенка.

Сапоги мясника были густо залиты свиной кровью, и она еще капала с его фартука. Рыло поднес нож к младенцу.

– Иди сюда, мальчик, – позвал он меня. – Иди ко мне, – и захохотал.

Мясник открывал рот, но голос был не его, а Мамаши Малкин. И не его смех, грохочущий где-то в брюхе. Кудахтанье ведьмы.

Я медленно шагнул к Рылу. Потом еще раз. Я хотел подойти ближе. Я хотел спасти ребенка Элли. Я пытался идти быстрее. Но не мог. Ноги одеревенели. Как будто в страшном сне, когда отчаянно пытаешься бежать и не можешь. Мои ноги больше мне не принадлежали.

Внезапно меня осенило, и от страшной догадки бросило в холодный пот. Я шел навстречу Рылу не потому, что сам так хотел, а потому, что меня звала Мамаша Малкин. Это она тянула меня туда, где в ожидании застыл острый нож. И мне не спастись. Я погибну. Меня околдовали.

Что-то похожее я чувствовал тогда у реки, но как раз вовремя моя левая рука смогла столкнуть Мамашу Малкин в воду. А сейчас конечности не слушались меня и были такими же беззащитными, как разум.

Я приближался к мяснику. Ближе и ближе к ножу. У Рыла были глаза Мамаши Малкин, и лицо начало чудовищно разбухать. Как будто ведьма внутри искажала его облик, раздувая щеки, выкатывая глаза. Брови выступили, словно крутые холмы, под ними – выпуклые угольки глаз, излучающие гибельный огонь.

Я сделал еще шаг, и сердце трепыхнулось в груди. Опять шаг – и новый удар сердца. Теперь я был очень близко к Рылу. Тук, тук, – стучало сердце, отбивая каждый шаг.

Когда до ножа оставалось каких-то пять шагов, я услышал, как Алиса бросилась к нам, выкрикивая мое имя. Я краем глаза увидел, как она возникла из мрака и кинулась прямо к Рылу. Ее черные волосы развевались, словно она бежала навстречу ураганному ветру.

Даже не замедлив бег, Алиса изо всей силы ударила Рыло ногой. Она метила как раз в живот над кожаным фартуком, и я заметил, как острый носок ее туфли исчез в жирном брюхе.

Рыло всхлипнул, согнулся от боли и уронил ребенка Элли, но гибкая, как кошка, Алиса упала на колени и успела поймать младенца. Потом она рванула назад, к Элли.

В тот самый момент, когда Алиса ударила мясника в живот остроносой туфлей, чары рассеялись. Я снова был свободен и мог самостоятельно двигать конечностями. Мог шевельнуться. Или напасть.

Рыло согнулся почти пополам, но быстро выпрямился. Несмотря на то что он выронил ребенка, в другой руке у него по-прежнему был нож. Я увидел это, когда Рыло двинулся ко мне. Мясник немного хромал и пошатывался – может, он был неуклюжим или это были последствия удара Алисы.

Когда я освободился от чар, во мне поднялась целая буря чувств: скорбь по Джеку, страх за ребенка Элли, злая досада на то, что это случилось с моей семьей. И в ту минуту я осознал, что был рожден стать ведьмаком. Самым лучшим ведьмаком в мире. Я могу – и стану. Мама будет гордиться мной.

Я быстро засунул руки в карманы штанов и набрал полные кулаки того, что там лежало. Потом метнул пригоршни в Рыло: из правой руки – белую, из левой – черную. Они слились в одно черно-белое облако и осыпали голову и плечи мясника.

Соль и железо – смесь, которая помогает справиться с домовыми. Железо высасывает силу, соль сжигает домового. Железные опилки с ведра и соль из кухни. Оставалось надеяться, что на ведьму это тоже подействует.

Наверное, если бросить такую смесь в лицо, кому угодно будет худо: по меньшей мере начнешь кашлять и плеваться. Но с Рылом случилось нечто похуже. Сначала он разжал кулаки, и нож упал на землю. Потом мясник закатил глаза и медленно повалился на колени, сильно ударился лбом о землю, чуть не свернув шею.

Из его левой ноздри начало сочиться что-то густое и вязкое. Я просто стоял и смотрел, не в силах пошевелиться. Мамаша Малкин медленно вытекала из его носа, булькая и пузырясь, постепенно принимая знакомые очертания. Да, это была она. Но что-то изменилось.

Во-первых, ведьма уменьшилась раза в три. Теперь ее плечи доходили мне только до колен, но на ней был все тот же длинный плащ, который волочился за ней по земле, а седые волосы спадали на горб и плечи, как траченные молью занавески. Изменилась и ее кожа. Она вся мерцала, растягивалась и тянулась. Но красные глаза остались прежними. Лишь раз старуха в ярости взглянула на меня, затем отвернулась и заковыляла к углу амбара. На ходу она продолжала уменьшаться. Неужели это все из-за соли и железа? Я не знал, что еще делать, поэтому просто провожал ее взглядом, изможденный до предела.

Но Алиса, похоже, не думала, что с ведьмой покончено. Она отдала малышку Элли, ринулась к огню, вытащила головешку и побежала за Мамашей Малкин.

Я знал, что она собирается сделать. Одно прикосновение – и ведьму охватит пламя. Что-то внутри меня противилось этому. Слишком жестоко. Я поймал Алису за локоть, когда она бежала мимо, и заставил ее бросить горящую палку.

Девочка свирепо глянула на меня, и мне показалось, что сейчас я тоже отведаю ее остроносых туфель. Но вместо этого Алиса так крепко сжала мою руку, что ее ногти глубоко впились в кожу.

– Борись, иначе не выживешь! – зашипела она мне в лицо. – Доведи дело до конца, а не то и сам сгинешь, и нас всех погубишь!

Она выпустила мою руку, и я увидел капельки крови там, где ее ногти вонзились в кожу.

– Ты должен сжечь ведьму, – сказала Алиса, и злости в ее голосе поубавилось. – Тогда она больше не вернется. Сажать в землю мало. Это временное средство. Старик Грегори знает это, но он слишком мягкосердечен, чтобы жечь их. А теперь слишком поздно…

Мамаша Малкин исчезала во тьме за амбаром, уменьшаясь с каждым шагом. Ее черный плащ тянулся следом по земле.

И тогда я понял, что ведьма совершила большую ошибку. Старуха пошла неверной дорогой, через самый большой загон для свиней. Теперь она с легкостью могла прошмыгнуть под самой низкой перекладиной загона.

Свиньи сегодня натерпелись. Пятерых закололи, и это шумное грязное действо очень напугало остальных. Поэтому они стали не очень-то дружелюбными, чтобы не сказать больше. Сейчас в амбар никому не стоило заходить. Большие волосатые свиньи сожрут все, что попадется.

Скоро настала очередь Мамаши Малкин пронзительно кричать.

– Это то же самое, что сжечь, – сказала Алиса, когда все наконец затихло.

Я видел облегчение на ее лице, да и сам его чувствовал. Мы оба были рады тому, что все кончено. Я так устал, что просто пожал плечами, в голове не осталось ни единой связной мысли. Потом я повернулся к Элли, и мне не понравилось то, что предстало моим глазам.

Элли была напугана до смерти. Она смотрела на нас, не веря в то, что случилось и что мы сделали. Она как будто впервые по-настоящему меня рассмотрела и поняла, кто я такой.

И я тоже осознал одну вещь. Мне вдруг стало ясно, что значит быть учеником ведьмака. Люди обходят нас стороной, боясь к нам приближаться. Я видел, как они вздрагивали и крестились только потому, что мы шли через их деревни, но никогда не принимал этого на свой счет. Мне всегда казалось, что это относится к Ведьмаку, а не ко мне.

Но я не мог отрицать, что теперь это происходило со мной и в моем собственном доме.

Меня вдруг охватило невыносимое одиночество.