Императоры охотно предоставляли крупные командные посты, высокие военные звания ино-{81}земцам, предпочитая их в интересах личной безопасности. Один из гвардейских полков, гетерия, состоял почти исключительно из иноземцев: русских, скандинавов и хазаров. Знаменитая варяжская дружина, чьи военные подвиги на всем протяжении византийской истории гремели на весь мир, набиралась сначала из русских, а впоследствии из исландских и норвежских норманнов и из англосаксов. Во все времена наемники составляли значительную часть византийской армии. В эпоху Юстиниана мы встречаем в ней бок о бок вандалов и готов, лангобардов и славян, герулов, гепидов, африканских мавров; в X в. появляются хазары, печенеги, русские, арабы, турки, норманны из Скандинавии и из Италии и особенно армяне. В армии Комнинов мы встречаем англосаксов и скандинавов, итальянцев и немцев, латинян из всex западных стран, франков из Франции, норманнов из Сицилии и представителей всех народов Востока. Позднее Палеологи использовали каталонцев и турок, генуэзских и венецианских кондотьеров, сербов и болгар, и в ту эпоху эти элементы составляли наиболее значительную часть византийской армии.
      Как была организована эта армия? Она состояла из двух частей: линейных войск (tayuata, фeuata), очень подвижных, предназначавшихся для больших походов и всегда готовых к переброске в ту или иную местность, и пограничных войск. Это была система весьма давнего происхождения. Еще Рим создал специальные войска limitanei для защиты limes, то есть областей, примыкающих к границе. Византия сохранила эти войска специального назначения и назвала их kрitai. Они также пользовались - и даже шире, чем остальные войска-преимуществами системы военных наделов. Земли, которые жаловались этим войскам, были полностью освобождены от обложения земельным налогом. Оставаясь в одном определенном месте - на {82} своих участках, по соседству с границей, - акриты были организованы для быстрой и надежной защиты территории, и они, как мы это увидим, превосходно выполняли свою задачу. Византийский эпос воспел их, повествуя о подвигах Дигениса Акрита, и Мануил Комнин еще в XII в. гордился прозвищем "новый акрит".
      Тем не менее организация обороны границы претерпела с VI в. большие изменения. Некогда Рим удовлетворялся строительством вдоль limes единой линии крепостей, занятых сильными гарнизонами. Иной системы защиты придерживалась Византия, и трактат "О постройках" Прокопия ясно показывает, как она была организована во время Юстиниана. Вместо единой линии крепостей вдоль границы строились две или три параллельные линии укреплений, и Прокопий хорошо объяснил, каким новым потребностям они отвечали. "Желая укрепить границу на Дунае, Юстиниан покрыл берег многочисленными крепостями, установил вдоль него посты, чтобы помешать варварам перейти через реку. После завершения этих построек он, понимая всю тщету человеческих надежд, рассудил, что если врагам удастся преодолеть это препятствие, население окажется совершенно беззащитным, враги смогут обратить его в рабство и разграбить его имущество. И он не удовольствовался постройкой крепостей вдоль реки, что обеспечивало общую безопасность, но возвел укрепления на всех равнинных местах, так что каждое земельное владение превратилось в укрепленный пост или находилось по соседству с какой-либо крепостью. И этим, говорит историк, Юстиниан действительно спас империю".
      Византия никогда не отступала от этой системы военной обороны. Азиатская часть империи, как и Балканский полуостров, была покрыта укреплениями; в Азии XI в. "вся территория была сплош-{83}ной крепостью". Защита этих военных границ была поручена акритам, которые, водворившись со своими семьями на пожалованных им землях, обязаны были наблюдать за врагом, отражать вторжения, защищать территорию, вести оборонительную и наступательную войну. Один любопытный трактат X в., посвященный вопросам тактики, рисует в живых, выразительных образах картину непрерывной борьбы, происходившей в пограничных областях, в горах Тавра или на границах Каппадокии, при постоянной угрозе арабских вторжений. Это была трудная и сложная борьба, так как со слабыми силами требовалось оказывать сопротивление предприимчивому врагу; нужны были смелые разведки, засады и внезапные удары, и здесь легкая кавалерия трапезитов выказывала чудеса. Вся граница охранялась сетью небольших наблюдательных постов, соединенных с главной квартирой системой сигнализации. Как только становилось известно о продвижении неприятеля, по всем направлениям высылалась кавалерийская разведка, и под таким прикрытием проводилась мобилизация; пехота занимала проходы, население равнинных областей стекалось к крепостям, к определенным пунктам стягивалась армия. В инструкциях, выработанных на этот случай, не было упущено ни одной мелочи. Меры, касавшиеся концентрирования войск, осведомительной службы и службы снабжения, засад и шпионажа, тактика ночных атак - все было предусмотрено и тщательно регламентировано. Предпринимались отважные рейды на вражескую территорию с целью диверсий. В это время византийский стратиг, вступая в соприкосновение с неприятелем, завязывал сражение и в большинстве случаев обрушивал на него внезапный удар, сочетая храбрость с хитростью.
      Это была жестокая война, где главную роль играла кавалерия, где следовало быть постоянно на-{84}чеку, чтобы не оказаться застигнутым врасплох, и зачастую с небольшими силами приходилось ставить в затруднительное положение превосходящие силы врага, война, полная отважных рыцарских приключений и доблестных подвигов, которые закаляли дух воинов. Описывая эти подвиги в эпопее о Дигенисе Акрите, поэт называет своего героя "образцом храбрых, славою греков, умиротворителем римлян". Следует еще отметить религиозный характер этой войны: солдаты сражаются не только для того, чтобы защищать территорию, не только за императора, но, говоря словами того же трактата о тактике, "за нерушимость христианской общины", и если они одерживают победу, то "по милости божьей". К римской традиции Византия прибавила новую черту: войне придавался характер крестового похода.
      Новой чертой было и патриотическое чувство. Слово "родина" появляется в византийских текстах начиная с X в.
      Несмотря на величие задач, возлагавшихся на византийскую армию, не следует преувеличивать ее численность. Цифры, приводимые арабскими писателями, утверждающими, будто армии византийских императоров X в. исчислялись в 100 или 150 тыс. человек, не совсем достоверны. В действительности азиатская армия, которая, несомненно, была лучшей силой империи, насчитывала в X в. около 70 тыс. человек. Если к ней прибавить 24 тыс. солдат имперской гвардии и войска Балканского полуострова, получим в общей сложности не более 140 тыс. человек. Мы видим, что как в VI, так и в XII в. самые крупные экспедиции совершаются армиями, насчитывающими от 30 до 50 тыс. человек, и что армейский корпус от 5 до 6 тыс. солдат был значительной силой. Эта армия была превосходно обучена. В дошедших до нас трактатах по тактике, относящихся к VI-XI вв. и приписываемых императорам Маврикию, Льву VI, Никифору Фоке и Василию II, опи-{85}сываются в красочных подробностях все упражнения, которые должны были выполнять войска, процесс формирования этих армий, оказавшихся способными переносить все испытания, все лишения. Непрерывное совершенствование методов ведения войны обеспечивало этим армиям неоспоримое превосходство перед их противниками. Кавалерия, которая, как мы видели, была в Византии и вообще в средневековом государстве родом оружия благородных, играла в этой армии существенную роль. С другой стороны, Византия применяет мощные соединения военных машин, сохраняемых в Константинополе, в арсенале Мангана. Вот почему византийская армия, действуя на стольких театрах военных действий, одерживала в течение долгих веков блестящие победы. В VI в. она свергла королевства вандалов и остготов, в VII в. она уничтожила могущество персидской империи, в VIII в. сдержала натиск ислама, в X в. восстановила в Азии престиж Византии и потопила в крови великое Болгарское царство, родившееся на Балканах. Еще в XII в. ей удалось нанести поражение норманнам, венграм и туркам. Таким образом, в течение шести столетий она оказывала империи большие услуги. Она украсила свои знамена ореолом славы. Наконец, обладая такими качествами, как храбрость и искусство стремительного натиска, эта армия много раз получала замечательных полководцев: в VI в. Велизария и Нарсеса, в VII в. Ираклия, в VIII в. императоров Льва III и Константина V, в X в. Иоанна Гургена, которого писатели сравнивают с Траяном и Велизарием, а также полководцев из фамилии Фоки, которые в течение трех поколений вели армии империи от победы к победе. Блестящими полководцами были и великие императоры Македонской династии Никифор Фока, Иоанн Цимисхий, Василий II; в XII в. императоры фамилии Комнинов, в особенности Мануил; этот бесстрашный {86} паладин был кумиром своих солдат. Память об этих великих полководцах всегда жила в Византии, и народ много раз взывал к ним в тяжелых обстоятельствах, умоляя их восстать из гроба, чтобы еще раз повести своих солдат к победе. Все это достаточно убедительно показывает, насколько несправедливо и наивно было бы видеть в истории Византийской империи лишь одну непрерывную линию упадка. Без сомнения, эта армия отличалась и большими недостатками. Наряду с превосходными солдатами рекрутский набор внутри страны часто давал людей посредственного качества, вследствие чего императоры нередко заменяли для своих подданных военную повинность налогом. С другой стороны, эта армия страдала недостатками, свойственными войскам наемников; она была порой недостаточно дисциплинирована, ее вечно волновал вопрос о жаловании, который часто был причиной восстаний или дезертирства. Хотя армия и вела войну против врагов, но она никогда не останавливалась перед грабежом граждан империи, что часто ставило в затруднительное положение командующего и даже самого императора. Она постоянно вмешивалась во внутренние дела империи. Тесно связанная с крупными феодалами, занимавшими высокие посты, она готова была поддерживать их во всех попытках переворотов. Но эта армия все-таки была замечательным орудием войны, позволившим византийским императорам не только защищать империю, но даже расширить ее пределы и одерживать блестящие победы. Поэтому императоры проявляли большую заботу о своих солдатах. В этом отношении весьма примечательны новеллы X в. Тот, кто хочет, говорят они, чтобы солдаты шли "с веселой душой, горячим и удовлетворенным сердцем подвергать опасности свою жизнь за наших святых императоров", тот, кто хочет "воспламенить их храбрость и пробудить в них отвагу для стремления к невозможному", не {87} должны жалеть для солдат ни даров, ни привилегий. Император порой лишается сна, - так он полон заботы о том, как уберечь солдат от дурного обращения или от захвата их земли. "Надо, чтобы они пользовались всяческим уважением, вполне ими заслуженным; их, отдающих жизнь за благо святых императоров и свободу христиан, надо защищать от презрения или дурного обращения со стороны сборщиков налогов, не приносящих империи никакой пользы". Солдат может быть судим только своими начальниками. "Нельзя равнодушно смотреть, как заковывают, точно рабов, и избивают палками наших защитников, спасителей христианства, которые, так сказать, каждодневно принимают смерть за святых императоров". Необходимо поддерживать в солдатах веселое настроение, довольство, энтузиазм, и это сделает их более смелыми и стойкими. С их помощью император не только защитит империю, но и подчинит себе все земли своих врагов. Мы видим, как велика была роль, которую играл в византийском обществе воин, и как его возвышали над гражданскими элементами пожалованные ему привилегии и оказываемый ему почет.
      Становится понятным, почему Никифор Фока требовал от патриарха, чтобы церковь почитала воинов, погибших в сражениях против неверных, наравне с мучениками за веру.
      Так пытались решить военную проблему византийские императоры и часто достигали успехов на этом пути. Почему же их армия не оказала до конца тех услуг, которые от нее ожидались? В этом, быть может, более повинно правительство, чем сама армия. Начиная с VI в., обширные замыслы Юстиниана, длительные войны в Африке и Италии истощили византийскую армию, а политика щедрых субсидий вторгавшимся варварам, осуществлявшаяся Юстинианом в последние годы его правления, имела {88} следствием все большее пренебрежение к военным предприятиям, так что, когда Юстиниан умер, византийская армия, по свидетельству одного официального документа, была сведена почти к нулю. Ираклий, исаврийские императоры, государи Македонской династии добились восстановления ее мощи. Но в XI в. политика, которой держались императоры после смерти Василия II, рост бюрократии, пренебрежение к высшим военачальникам и поддерживавшей их армии имели следствием недостаточную заботу о военных учреждениях. И когда в середине XI в. турки-сельджуки вторглись в Малую Азию, когда в 1071 г. византийцы были разбиты в несчастный день Манцикерта, удар, нанесенный империи, был непоправим: она потеряла большую часть Азии, то есть область, которая поставляла империи ее лучших солдат и моряков и была для нее источником военной мощи. Правда, Комнинам в XII в. удалось возродить армию, но они не сумели извлечь из этой восстановленной военной силы все, чего ожидали. Захват Константинополя крестоносцами в 1204 г. был смертельным ударом, повлекшим за собой расчленение империи. Хотя Михаилу VIII Палеологу удалось снова взять Константинополь, хотя он проявил себя великим государем, все же он не мог исправить тяжелые последствия событий 1204 г. С конца XIII в. мы наблюдаем непрерывно растущий упадок всего, что некогда составляло военное величие Византии: постоянное сокращение контингентов армии вследствие последовательной утраты в Азии, а затем и в Европе той территории, которая прежде поставляла солдат; ухудшение качества войск, становившихся более склонными к бегству, чем к сражению; растущее значение наемников в армии Палеологов; падение дисциплины в рядах иноземцев, находившихся на службе у Византийской империи; наконец, у этой малочисленной недисциплинированной армии не {89} было, за редкими исключениями, военачальников, способных завоевать у воинов авторитет своими талантами и умелым военным руководством. По мере того как на Константинополь со всех сторон надвигалась опасность (продвижение сербов на Балканском полуострове, появление на сцене турок-османов, которые, став хозяевами всей Анатолии, в середине XIV в. проникли в Европу), Византийская империя превращалась в совокупность разбросанных, отделенных одна от другой областей. Превосходная организация обороны границ уже отошла в прошлое. Еще держались только отдельные крепости, защищавшиеся более или менее продолжительное время, каждая за счет своих ресурсов. К началу XV в. Константинополь с ближайшими к нему территориями представлял собой почти всю империю. Характерным признаком слабости византийской армии является тот факт, что в момент решающего кризиса 1453 г. последнему императору Византии помогли в его героическом сопротивлении грозному натиску мусульман главным образом иноземные наемники.
      Византийские императоры на протяжении многих веков удачно решали военную проблему и создали замечательный инструмент войны, обеспечивавший оборону империи и позволявший предпринимать завоевания с целью ее расширения. Пока эта армия оставалась нетронутой, пока существовала сеть крепостей, успешно оборонявших границы, Византия в течение многих веков была мощной державой, с которой не мог справиться ни один из ее противников. Но с разложением армии империи пришел конец, и еще до своей гибели в 1453 г. она уже около столетия была мертва вследствие утраты своей военной мощи и, как мы это увидим, истощения своих финансов. {90}
      ГЛАВА VIII
      АДМИНИСТРАТИВНАЯ ПРОБЛЕМА
      По удачному выражению Рамбо, Византийская империя была "целиком искусственным формированием, управлявшим двадцатью различными национальностями и объединявшим их в формуле: "один повелитель, одна вера". Чтобы дать империи недостающие ей единство и силу, нужна была хорошая администрация. Административной проблеме византийские императоры уделяли много внимания. Создать мощную администрацию, точно определить обязанности чиновников и цели их деятельности было важной задачей правительства империи. Какими же средствами оно осуществляло эту задачу?
      После того как Константин перенес столицу в Константинополь, учреждения римской империи продолжали существовать в прежнем виде. Реформы Диоклетиана и Константина легли в основу системы управления на Востоке в такой же степени, как и на Западе. За несколькими исключениями, о которых речь будет ниже, такое положение продолжалось до начала VII в. Когда в VI в. Юстиниан завоевал Африку и Италию, его первой заботой было восстановить там римские учреждения, с которыми эти провинции уже были знакомы. G этой целью Юстиниан определил роль чиновника в двух указах, изданных в апреле 535 г. Роль эта заключалась в том, чтобы собирать налоги аккуратно, но не притесняя подданных и воздерживаясь от взяточниче-{91}ства. Одним словом, Юстиниан желал, чтобы чиновники придерживались политики "чистых рук" - требование, которое все чаще встречается в императорских новеллах. То же самое требование и в тех же выражениях несколько веков спустя Василий I предъявил правительственным агентам. При Ираклии и его преемниках в системе управления произошли глубокие изменения. Они определялись требованиями внутренней политики, внешней обороны, развитием Востока в эллинском направлении. Но и до и после этого византийская администрация сохраняла некоторые основные черты: хороший подбор чиновников, тщательно подготовляемых к выполнению своих задач, высокую централизацию, полную зависимость от императорской власти, хорошую систему контроля, понимание чиновниками своих обязанностей. И этими качествами она отличалась до конца существования империи.
      Священный дворец был центром политической и административной жизни империи. Все зависело от императора: и юстиция, и финансы, и администрация все направлялось верховной волей. Константин вместе с двором перенес в Константинополь и сенат, который в V и в начале VI в. играл еще важную роль, особенно в решении вопроса о выборе императора. Однако этот сенат все более и более отличался от прежнего римского сената, все более походил на consistorium principis, то есть был малочисленным собранием, составленным из высших сановников, и, следовательно, вполне подчинялся воле государя. Мало-помалу его влияние все ослабевало. Двумя своими новеллами Лев VI отнял у него право рассматривать дела и назначать чиновников, а также вмешиваться в законодательство. И если в моменты кризиса или за неимением наследников трона, или при их несовершеннолетии византийский сенат снова обретал некоторую долю {92} своего прежнего значения, - это было не правилом, а исключением. Между тем вне сената все еще существовала сенаторская знать, члены которой, ovykлntikoi, играли в византийском обществе роль, аналогичную роли clarissimi в прежней Римской империи. Эта сенаторская аристократия разделялась на 18 разрядов, из которых каждый отвечал определенной должности. Наиболее высокими из этих должностей были магистр, проконсул, патриций, протоспатарий и т. д. Каждому из них присваивались особые инсигнии, BрaBeia, возлагавшиеся императором на сановника, вступавшего в ряды аристократии. Лица, облеченные высшими должностями, составляли избранный круг, носивший название рхovtec tc ovykлntov. В системе управления империи эта знать занимала важное место. Каждое из 18 званий в сенатской аристократии соответствовало определенным должностям административного аппарата, особенно при заполнении 60 высших должностей гражданского или военного управления. Необходимо тут же обратить внимание на два обстоятельства. Только император мог указом включать новое лицо в состав сенаторской знати или перемещать сановников на более высокие должности. Император декретом di лoyov назначал кандидатов на 60 высших должностей управления. Все чиновники были заинтересованы в том, чтобы выслужить повышение и открыть себе доступ в ряды сенаторской аристократии или получить более высокий административный пост. Вследствие этого всякий высший сановник обозначался на административном византийском языке двумя наименованиями, из которых одно указывало на его ранг в сословии аристократии, другое - на его должность: например, магистр ,и доместик схол, патриций и стратиг, протоспатарий и глава финансового ведомства (п tv denoewv). С другой стороны, надо заметить, что в этой системе ранг чиновника военного управления {93} соответствовал подобному же рангу в гражданской администрации; доместик схол, главнокомандующий армией, стоит на пятом месте в списке высших сановников; стратиги, одновременно выполняющие функции правителей провинций и командующих войсками, идут впереди министров, а самый важный из них, стратиг фемы Анатолии, стоит в этом списке на четвертом месте. С другой стороны, очень высокая должность префекта города, первая из гражданских должностей, занимает лишь восемнадцатое место в списке 60 высших должностей, сакелларий - тридцать второе, логофет дрома - тридцать седьмое, хотя оба являются министрами. Наконец, следует отметить, что наряду с членами сенаторской аристократии, выполняющими административные функции, многие имеют лишь титул члена сенаторской аристократии (их называли лitoi, прatoi) и представляют ценный резерв для пополнения рядов администрации.
      В столице, вокруг государя, центральное управление осуществлялось начальниками крупных ведомств - министрами, если их можно так назвать, руководившими высшей администрацией и творившими волю императора по всей империи. Эти ответственные перед императором министры были во времена Римской империи малочисленны и, следовательно, имели весьма широкие полномочия. В Византийской империи их число с течением времени увеличивалось. Хотя они оставались ответственными перед императором, их компетенция была менее широка. По сравнению с началом VII в. названия должностных лиц в большинстве случаев изменились, и под возраставшим влиянием греческого языка латинские названия, существовавшие еще при Юстиниане, были постепенно вытеснены греческими. Только quaestor, министр юстиции, сохранил свое прежнее название. Префект города назывался теперь эпархом, rationales превратились в логофетов. Важное звание "префект {94} претория" совершенно исчезло в 680 г. Крупными сановниками византийского управления были следующие лица: четыре логофета - логофет дрома, который первоначально руководил путями сообщения и постепенно превратился в министра внутренних дел и полиции, иностранных дел, а затем, к концу XII в., с титулом великого логофета стал поистине первым министром; логофет государственной казны (tov yevikov) был руководителем финансового ведомства; военный логофет (tov otрatiwtikov) главным казначеем армии; логофет доменов tv yeлv управлял царскими конюшнями и имениями. Другие высокие должности финансового ведомства поручались картулярию сакеллия, управлявшему частным имуществом императора, эйдику, заведывавшему мастерскими и арсеналами, и, наконец, особо высокому лицу, сакелларию, который ведал финансами и осуществлял сверх того контроль над всем аппаратом центральных ведомств. Доместик схол, или великий доместик, был высшим главой армии; великий друнгарий - главой флота. Наконец, на эпарха возлагалась нелегкая обязанность управлять столицей; он наблюдал за корпорациями, факциями цирка (димами), полицией, заботился о снабжении столицы продовольствием. Таким образом, он занимал особо важное место в византийском правительственном аппарате.
      От каждого из этих министров зависели их управления, secreta или logothesia, с многочисленным персоналом. Эта умело организованная бюрократия обеспечивала в Византии, как и в Риме, прочное управление, дисциплину и связь между различными частями империи. Множество низших чиновников (oekрetikoi), изучавших все мелочи дел, подготовлявших решения, проводивших волю императора, действительно были мощным орудием, поддерживавшим Византийскую империю. {95}
      Этой крупной бюрократии, управлявшей из Константинополя всей системой имперской администрации, подчинялся провинциальный административный аппарат, полностью преобразованный в VI в. при Ираклии и его преемниках. Юстиниан счел необходимым упразднить в некоторых восточных провинциях традиционное разделение власти на гражданскую и военную, соединив в интересах поддержания порядка обе функции в руках одного лица. Немного позднее, в конце VI в., необходимость усиления обороны вызвала подобное же изменение в экзархатах Африки и Италии, где представители гражданского управления были подчинены военачальнику - экзарху. Это было началом большой реформы, завершенной в VII в. и носившей название фемного устройства. Длительная война против персов, затем нашествие арабов, а в конце VII в.- болгар заставили Ираклия и его преемников предпринять на Востоке меры обороны, подобные проведенным на Западе. Военная и гражданская власть были соединены в руках одного лица, и управление возложено на стратига, командующего корпусом армии или фeua, расположенным в провинции, получившей теперь название фемы. При новой административной системе вся империя была разделена на семь крупных военных управлений, перечисленных в одном императорском письме конца VII в. Но эти обширные, богатые провинции, занятые большими военными силами, не были безопасны для внутреннего состояния империи, так как у командовавших ими стратегов возникали честолюбивые стремления, вызывавшие тревогу у центрального правительства. Исаврийские императоры сочли поэтому целесообразным раздробить эти обширные управления. Число фем в IX в. еще возросло: в 899 г. в империи было 25 фем, а в середине X в. - 31. Завоевания императоров Македонской династии увеличили - в некоторых случаях временно количество фем, а позднее были введены некоторые {96} изменения в организации провинции. Но до конца существования Византийской империи фемное устройство и его принципы оставались основой управления. Не все фемы имели одинаковое значение. Азиатские фемы занимали первое место в административной иерархии, их правители лучше оплачивались и пользовались особенным почетом. Европейские фемы считались низшими по своему рангу. Только две из них, Фракийская, на территории которой находился Константинополь, и Македонская, относились к той же категории, что и азиатские фемы, и их правители имели такое же значение. Остальные фемы Балканского полуострова имели меньший вес. Это легко понять, если вспомнить, что до конца XI в. Азия была мощной опорой империи, страной, которая доставляла ей лучших солдат и моряков. Как управлялись новые провинции? Во главе фемы стоял стратиг, крупный военачальник, командовавший войсками, руководивший их операциями и облеченный сверх того всей полнотой власти над административным аппаратом, судом, финансами и т. д. Объединенная властью стратига фема разбивалась на подразделения, называвшиеся турмами, во главе с турмархами. Турма, в свою очередь, содержала известное число подразделений, или toпotnрnoiai, управлявшихся комитами или трибунами. В виде исключения правители некоторых провинций носили особый титул - комита в феме Опсикий, катапана в южной Италии, дука в Антиохии, проноэта в Болгарии. Но всюду оставался в силе один и тот же принцип объединения всей власти в руках крупного военачальника. Наконец, некоторые крепости, имевшие особое стратегическое значение, составляли небольшие управления, называвшиеся клисурами и неоднократно преобразовывавшиеся в фемы. Они управлялись командиром с титулом клисурарха.
      Стратиг был, таким образом, всевластным са-{97}новником, подлинным наместником императора в провинции. Он имел право непосредственно сноситься с императором, что еще больше укрепляло его авторитет. Свои функции он осуществлял через должностных лиц, из которых одни составляли его штаб, другие под его руководством ведали непосредственно делами управления. Среди последних наиболее значительным сановником был протонотарий фемы, в виде исключения - лицо гражданское. Он подчинялся стратигу, но имел также право и непосредственных сношений с императором. Протонотарий руководил в феме судом и особенно организацией финансов. Он управлял многочисленными чиновниками, собиравшими налоги, ведал всеми расходами в провинции, распределял жалованье служащим и солдатам, отпускал средства монастырям и благотворительным учреждениям, отсылал излишек доходов в Константинополь. Таким образом, он играл в феме роль своеобразного противовеса всесильному стратигу, и центральное правительство имело в его лице представителя интересов гражданской власти, наблюдавшего за стратигом.
      Впрочем, центральное правительство очень внимательно наблюдало за лицами, стоявшими во главе управления. Император охотно посылал в фемы ревизоров, подлинных missi dominici, которым поручалось вести борьбу с злоупотреблениями властей. Император охотно принимал донесения епископов о действиях провинциальной администрации и жалобы, которые подданные .империи имели право представлять в суд государя. Несмотря на свои неоспоримые достоинства, византийская администрация не была лишена недостатков. Продажа должностей, издавна практиковавшаяся в Византии, вызывала у чиновников стремление выколотить из населения все средства, затраченные ими на покупку должности. Коррупция, нарушение слу-{98}жебного долга были распространенным явлением среди чиновников. Сбор налогов часто проводили в обременительной для населения форме. Чиновники финансового ведомства стремились прежде всего выполнить все требования императора и удовлетворить все нужды казны. Это тормозило экономическое развитие империи. Но несмотря на свои недостатки, порой тяжело отражавшиеся на заинтересованных лицах, эта администрация играла первостепенную роль в управлении Византийской империей. Она получала хорошую подготовку в правовых школах, которые были настоящими питомниками чиновничества (императоры лично заботились о них, например Константин Мономах в 1045 г. реорганизовал правовую школу в Константинополе), была хорошо дисциплинирована и зависела непосредственно от императора, назначавшего, повышавшего в должностях и смещавшего всех чиновников. Политикой эллинизации она создала интеллектуальное и моральное единство, которого недоставало империи. С помощью церкви она постепенно распространяла православие, которое до некоторой степени восполняло отсутствие национального единства.
      История фемы Ликанда показывает на конкретном примере, как агенты государственного управления умели справляться со своими задачами.