Это было двухместное средство передвижения с мягкой обивкой и с фиолетовыми металлическими аппликациями на ярком хроме - хоппер. Я уселся на сидение, и Итценка тут же пристроилась рядом. Я внимательно осмотрел приборную доску. Управление было простое: один штурвал. Я попробовал его покачать, на доске зажглись огоньки, хоппер вздрогнул, поднялся на несколько дюймов и медленно поплыл в сторону наискосок. Я повернул штурвал, покрутил ручки, потыкал клавиши. Хоппер неожиданно выравнялся и ускорил движение по направлению к башням. Я чувствовал себя несколько неуютно, руль и пара педалей устроили бы меня больше. Но, по крайней мере, это куда лучше, чем топать пешком.
      * * *
      Два часа мы блуждали, по городу, но так никого и не встретили. Насколько мне подсказывала моя валлонская память, планировка ничуть не изменилась, все было в порядке, если не считать полного отсутствия представителей местного населения. Парки и бульвары были ухожены, фонтаны и бассейны сверкали голубоватым сиянием, огни светились - и никакого движения. Автоматические пылесборщики и фильтры будут служить вечно, сохраняя все в чистоте, но оценить это просто некому. Я затормозил и сидел, созерцая игру разноцветных огней на искусственном водопаде. Может, мне удастся найти что-нибудь в одном из зданий? Я вылез из хоппера и двинулся наугад к высокому зданию из розового кристалла. Войдя внутрь, я оказался в огромном гроте, полном розоватого сияния, и слышал лишь собственное дыхание да урчание Итценки. Больше здесь ничего не было. Я прошел по коридору, заглядывая в пустые комнаты. Все было выдержано в традиционном стиле: стены из плит полудрагоценного камня, парчовые занавеси, ковры, словно лужи огня. В одной комнате я прихватил плащ и накинул на плечи, поскольку весьма ощутимо продрог, блуждая по городу среди призраков прошлого. Затем мы поднялись по широкой винтовой лестнице, но всюду находили только опустевшие комнаты. Куда же пропали все их обитатели?
      Мне попался музыкальный инструмент, похожий на кларнет. Я взял несколько нот. По опустевшему коридору заметалось эхо, прозвучавшее печально и одиноко. Я: вышел на балкон, нависающий прямо над садом, облокотился на балюстраду и уставился на яркий диск Синты. Он казался огромным, раза в четыре больше земной Луны.
      - Стоило ли так далеко забираться, чтобы ничего не найти, - пожаловался я Итценке.
      Она потерлась о ногу и утешительно вильнула хвостом. Но мне это не помогло. После долгого полета и напряженного ожидания, столкнувшись с такой действительностью, я ощутил себя опустошенным, как молчаливые залы здания.
      Я присел на балюстраду, прислонившись спиной к стене, поднес к губам кларнет, принялся наигрывать мелодию и вновь испытал острый приступ ностальгии по миру, которого я не знал... Я закончил и вздрогнул от постороннего звука. Из тени ко мне приближались четверо в серых плащах.
      Я выронил кларнет, соскочил с балюстрады, и, попытавшись попятиться, уперся в нее спиной. Четверка разомкнулась, предводитель покрутил в руках короткую дубинку и произнес какую-то белиберду. Я мигнул и попытался выдавить из себя какую-нибудь остроту.
      Он щелкнул пальцами, и двое других придвинулись ко мне, собираясь взять под локотки. Я невольно принял боксерскую стойку, занеся кулак, но потом расслабился. В конце концов, я был всего лишь туристом по имени Дргон. Но, к сожалению, прежде чем я успел опустить руку, предводитель шарахнул меня дубинкой по затылку. Я невольно вскрикнул от боли, и в тот же момент меня скрутили. Рука онемела, я попытался пнуть одного из них своим шлепанцем, но тут же пожалел об этом: под плащами у них были бронежилеты. Предводитель что-то буркнул и показал на кошку.
      Наконец я взял себя в руки, расслабился и постарался дать волю своему валлонскому "я". Вслушиваясь в ритм языка, а это был хоть и искаженный, но все-таки валлонский язык, я постепенно начинал кое-что понимать:
      - ...музыкант, должно быть, станет доменьером, - сказал один из них. Общий смех.
      - Ты кому служишь, дудочник? Каким цветам?
      Я, старательно вывихивая челюсть, попытался примериться к их варварскому наречию. И так как оно не отличалось от того языка, который помнило мое второе "я", кое-что мне все-таки удалось:
      - Я... гражданин Валлона, - с трудом выдавил я.
      - Слуга бесхозного ренегата.
      Предводитель примерился дубинкой.
      - Что у тебя за идиотский диалект?
      - Я... вернулся... из далекого путешествия.., - с запинками выдавил я. - Прошу... информацию... где жить.
      - Ну, уж где жить, мы тебе найдем, - заверил предводитель. - В бараки Рат-Гальона, - он махнул рукой, и вокруг моих запястий защелкнулись наручники.
      Он повернулся и пошел прочь. Меня потащили за ним. Через плечо я успел заметить, как исчез за балюстрадой хвост Итценки. Снаружи на лужайке нас поджидал длинный серый хоппер. Они швырнули меня на заднее сидение и уселись сами. Последний взгляд на башни Окк-Хамилота, и мы понеслись вниз через холмы.
      Плащ я потерял и теперь дрожал на холодном ветру. Конечно, я попытался прислушаться к разговорам, но от них мне легче не стало. Наручники беспрестанно позвякивали, и я понял, что эта музыка будет сопровождать меня еще очень долго. Я примчался сюда с розовой надеждой найти себе место в здешнем обществе. И нашел его, уж в этом-то сомневаться не приходилось. Я стал рабом.
      Глава четырнадцатая
      Банкет в Рат-Гальоне был в самом разгаре. Я поспешно проглотил на кухне свою порцию супа и мысленно пробежался по мелодиям, которые мне предстояло исполнить. Я находился в домене всего несколько недель, но, как ни странно, успел стать любимым флейтистом доменьера Гопа. Если и дальше продолжать с таким же успехом, то я заполучу в свое полное распоряжение комнатушку в бараках для рабов.
      Сайм - кондитер - подошел ко мне:
      - Сыграй-ка нам что-нибудь веселенькое, Дргон, - попросил он. - Я награжу тебя мороженым.
      - С удовольствием, фримен Сайм, - отозвался я. Я быстро дохлебал остатки супа и вынул кларнет. Я опробовал уже с полдюжины разных инструментов, но кларнет мне нравился больше всего.
      - Что бы ты хотел услышать?
      - Одну из тех мелодий, что ты привез издалека, - крикнул Кагу - старший охранник доменьера Гопа.
      Я послушно отозвался "Полькой пивной бочки", и все принялись восторженно колотить по столу. А потом Сайм преподнес мне мое мороженое и стоял, с удовольствием наблюдая, как я его ем.
      - Послушай, а почему бы тебе не занять место старшего музыканта, Дргон? - спросил Сайм немного погодя. - При твоих способностях ты этого олуха обставишь в два счета. Тогда ты обретешь статус доменника и сможешь сидеть с нами на кухне почти как равный с равными.
      Я облизал пальцы и отставил плошку.
      - Я был бы рад стать равным такому прекрасному кондитеру, как ты, фримен Сайм, - сказал я, - но что может сделать раб?
      Сайм озадаченно поморгал.
      - Да ты можешь вызвать старшего музыканта на состязание. Мы же видим, что ты превосходишь его во всем. Так что можешь не бояться исхода поединка. Победа наверняка будет за тобой.
      Он оглядел присутствующих:
      - Разве не так?
      - Это точно, - отозвался супных дел мастер. - А проиграешь, так я готов даже лечь под плетки за тебя.
      - Погодите-погодите, я что-то не поспеваю за вашими мыслями, - озадаченно заговорил я. - Ну, как я могу занять чужое место?
      Сайм всплеснул руками:
      - Ты, наверное, действительно слишком долго путешествовал, флейтист Дргон. Да ты что, не знаешь правил нашего времени? Можно даже подумать, будто ты какой-нибудь еретик с Синты.
      - Я уже рассказывал вам, что в дни моей юности все люди были свободны и император правил в Окк-Хамилоте...
      - Лучше не говори о таких вещах, - вполголоса предупредил меня Сайм. - Только доменьеры помнят о своих прежних жизнях... Хотя, правда, и я слышал, что давным-давно каждый человек записывал воспоминания о своем прошлом и хранил их в безопасности. Но как ты нашел свою память, я не спрашиваю, и ты лучше молчи об этом. Доменьер Гоп ревнив, хотя и самый благородный и щедрый лорд на свете, - добавил он поспешно, оглядывая столы.
      - Ну, что ж, тогда я не стану больше говорить об этом, ответил я, - но мне действительно довелось много путешествовать, даже язык изменился, пока я отсутствовал. Посоветуй, что мне делать?
      Сайм надул щеки:
      - Прямо не знаю, с чего начать, - выдохнул он. - Все принадлежит доменьерам, впрочем, как и должно быть, - он оглядел присутствующих в поисках подтверждения своим словам, и все поспешно закивали. - Люди без всякой профессии тоже являются собственностью доменьера, и это правильно, иначе они просто помрут с голоду. Если только на них не натолкнутся Серые Плащи, - он сделал знак от сглаза и сплюнул. Его примеру последовали остальные.
      - Владеющие мастерством относятся к доменникам, зарабатывая согласно своим способностям. Вот я, например, старший кондитер доменьера Гопа, с квалификацией, соответствующей моему положению. И таким образом, здесь нет никого, кто мог бы сравниться со мной по таланту, - он самодовольно оглядел присутствующих, не встречая возражений. - И так со всеми нами.
      - А если кто-то покушается на занятое место, - вставил Кагу, - то должен пройти через Состязание ремесел.
      - И тогда, - продолжал Сайм, беспокойно расправляя пальцами свой передник, - этот выскочка кондитер должен будет сразиться со мной в искусстве выпечки. В таком случае все обитатели замка выступят в роли судей, и победитель станет старшим кондитером, а проигравшему достанется двенадцать ударов плеткой за дерзость.
      - Но тебе бояться нечего, Дргон, - высказался Кагу, - положение старшего музыканта стоит от силы пяти ударов. Только гувернанты по своему положению ниже его среди доменников. Да и вообще, чего бояться-то? Супных дел мастер же вызвался принять твой проигрыш на себя.
      За дверью загомонили, она распахнулась, и я, схватив свой кларнет, бросился за пажем. Доменьер Гоп терпеть не мог ждать. Пробираясь к свободному месту перед ломившимся от яств столом, я заметил, что доменьер уже даже поднялся от нетерпения. Мне навстречу противно взвизгнула волынка старшего музыканта. Тощий, с вечным прищуром, он просто обожал гонять своих рабов-музыкантов. Он прыгал по кругу, с ожесточением давя на разноцветные меха волынки. Я невольно поморщился от непрестанного завывания. Вот именно этот момент доменьер Гоп и выбрал, чтобы наконец обратить внимание на горе-исполнителя. Он подхватил тяжелую латунную кружку и замахнулся, чтобы запустить ею в старшего музыканта. Тот все-таки заметил это движение доменьера и едва успел увернуться. Кружка врезалась в желтый с зелеными кисточками мех, и он лопнул с жалобным блеянием.
      - Это блеяние ничуть не хуже твоей музыки! - проревел доменьер Гоп. - Сгинь, пока не призвал всех демонов с холмов, - и тут его взгляд упал на меня: - А вот и Дугой, или Диген! - воскликнул он. - Вот это настоящий музыкант. А ну-ка, сыграй нам что-нибудь веселенькое, Другой, или как тебя там, и разгони тоску, пока еще не совсем скисло вино от его паршивой музыки.
      Я низко поклонился, облизнул губы и заиграл "Хиккори-диккори-док". Судя по восторженному реву по окончании музыки мое исполнение пришлось присутствующим по вкусу. Я вдохновенно исполнил "Коричневый кувшинчик" и "Жемчужное ожерелье". Гоп неистово заколотил кулаком по столу, и все наконец угомонились.
      - Могу поклясться, редчайший раб во всем Рат-Гальоне! пробасил он на весь зал. - Не будь он рабом, я бы выпил за его здоровье!
      - С вашего разрешения, доменьер? - просяще произнес я.
      Сначала Гоп уставился на меня, но потом благосклонно кивнул:
      - Говори, Дугой, или как там тебя.
      - Я претендую на место старшего музыканта. Я...
      Крики заглушили мои слова. Гоп осклабился.
      - Быть по сему! Будем голосовать сейчас или еще подвергнем себя пытке дикими воплями этого кретина, прежде чем объявим фримена Даргона старшим музыкантом?
      - Объявить его! - выкрикнул кто-то.
      - Вообще-то должно быть состязание, - неуверенно пискнул кто-то.
      Гоп хлопнул по столу:
      - Тащите сюда Лилка, старшего музыканта, - заорал он во всю мочь, - с его дутыми пузырями!
      Объявился старший музыкант, нервно теребивший меха
      - Место старшего музыканта объявляется вакантным, - громко объявил Гоп.
      Лилка судорожно вздрогнул, сдавив мех, волынка издала мышиный визг.
      - Поскольку прежний старший музыкант переходит в новое качество, - продолжал Гоп. Волынка опять взвизгнула, заглушенная возгласами и одобрительными криками. - Да будут эти пузыри проткнуты! Я изгоняю их идиотский вой из Рат-Гальона навечно! Да будет всем известно, этот бывший старший музыкант теперь придворный шут в моих владениях! И пусть он носит дырявые пузыри, как знак своего ремесла!
      Эта триада была встречена восторженным ревом всех присутствующих. На Лилку тут же набросились добровольцы, отобрали у него инструмент, продырявили и моментально умудрились напялить разодранную волынку на голову бывшего старшего музыканта. Я исполнил "Марци доуц", и бывший музыкант с опаской изобразил несколько па. Доменьер Гоп зашелся от хохота. Я перешел к "Янки дуддль", и новый придворный шут, ободренный успехом, принялся прыгать, корчить рожи, дергаться, ходить петухом, и все присутствующие веселились до упаду.
      - Счастливый день для Рат-Гальона! - перекрикивая общий шум, проорал Гоп. - Клянусь рогами бога моря, я приобрел принца музыки и короля шутов! Я утверждаю их новое положение в десять ударов и теперь оба имеют право сидеть за моим столом. Отныне и навсегда!
      Мы с шутом исполнили еще три номера, а потом Гоп разрешил нам притулиться в дальнем конце стола. Слуга поставил перед нами полную тарелку еды.
      - Хорошо сделано, фримен Дргон, - шепнул мне на ухо новоявленный шут. - Не забывай же нас, рабов, в лучах своей славы.
      - Не беспокойся, - отозвался я, вдыхая аромат хорошо прожаренного бифштекса. - Уж на кухню-то к вам после захода Синты я всегда забегу чего-нибудь перекусить.
      Я уже оглядел стены варварски изукрашенного зала совсем иными глазами. Нет ничего лучше, чем толика рабства, чтобы оценить даже неполную свободу. То, что я знал о Валлоне, было совершенно неприменимо в данной ситуации. Миновали столетия, которые радикально изменили этот мир, и отнюдь не к лучшему. Старое общество, в котором вырос Фостер, было мертво и похоронено навсегда. Старые дворцы и виллы заброшены, космопорты разрушались в забвении. Система матриц, описанная Фостером, утрачена. Я не знал, какой катаклизм мог погрузить центр галактической Империи в сумерки феодализма, но именно это и произошло.
      До сих пор я не нашел и следа Фостера. Мои расспросы натолкнулись на стену непонимания. Может, Фостер и не добрался до родного мира, а может, сел на другой половине планеты. Валлон был огромен, а сообщение между доменами скудное. Я мог прожить здесь всю жизнь и так и не найти ответа.
      Я припомнил свои собственные разочарования той ночи, в Окк-Хамилоте, когда все мои иллюзии лопнули, словно воздушный шар. Насколько же это все могло потрясти Фостера? Мы угодили в один и тот же переплет. В нынешней ситуации наши воспоминания о прежней цивилизации Валлона служили непрерывным источником горечи.
      А матрица памяти Фостера, которую я привез в качестве подарка? Вот уж действительно хохма! И даже найди я Фостера, на всей планете наверняка не осталось ни одного рекордера.
      И все же я не терял надежды отыскать своего друга, пусть даже это займет у меня...
      Доменьер Гоп уже давно что-то фальшиво мурлыкал себе под нос. Я сразу сообразил, что к чему, и приготовил свой кларнет. Должность старшего музыканта, может, и не сплошной праздник, но, по крайней мере, я уже не был рабом. Мне предстояла долгая дорога наверх, но первый шаг по этой лестнице я уже сделал.
      Мы ладили с доменьером Гопом. Он был проницательной старой лисой, ему нравилось иметь в своем распоряжении такого необычного музыканта. Он уже слышал от Серых Плащей - своеобразной местной полиции - как я очутился в космопорту. Он довольно прямо намекнул мне, чтобы я не слишком-то болтал о своих воспоминаниях насчет прежних времен Валлона. Эта тема была запретной. Не удивительно, что на мое появление в столице так быстро отреагировали Серые Плащи.
      Гоп брал меня с собой повсюду, на хоппере, на машине, на речных баржах. Транспорта было много, но, несмотря на простоту управления, мало кто знал, как им пользоваться. Конечно, хопперы были более удобны, поскольку для них не требовалось дорог, но Гоп предпочитал наземный транспорт. Я подозреваю, ему просто нравилось ощущение скорости, когда во весь дух несешься по дороге, и ветер свистит в ушах.
      Однажды днем, несколько месяцев спустя после моей победы над Лилком, я заглянул на кухню. Мне предстояло отправиться с доменьером Гопом и его обычной свитой для визита в Бар-Пандерон, огромный домен в ста милях к северу от Рат-Гальона, на пути к Окк-Хамилоту. Сайм и про чие мои приятели угостили меня хорошим завтраком и предупредили, что дорога предстоит опасная, в тех местах обитали разбойники.
      - Вот чего я не понимаю, - сказал я, - так это почему Гоп не установит парочку пулеметов на машину. Каждый раз", покидая домен, он же здорово рискует.
      Все присутствовавшие буквально остолбенели.
      - Даже изгои не могут помыслить отнять жизнь у человека, фримен Дргон, - выразил общее мнение Сайм. - Доменьеры устраивают совместные охоты на этих ренегатов, чтобы потом превратить их в рабов, но никто не унижает себя мыслью убить человека.
      - Разбойники и сами знают, что в своей следующей жизни они могут стать фрименами или пусть даже рабами, - вставил старший виночерпий. - Ты должен знать, фримен Дргон, что когда член разбойничьей банды переживет трансформацию, его доставляют в домен, чтобы тот мог найти свое место.
      - А часто происходит эта трансформация? - поинтересовался я.
      - Некоторые способны не изменяться три-четыре столетия. Но обычно без трансформации человек может прожить от восьмидесяти до ста лет. - Сайм на секунду задумался. - А иногда и меньше. Тяжелая жизнь, полная лишений, может состарить гораздо быстрее. Так, у моего кузена, который попал в Великую Каменистую пустыню и пробродил там три недели без воды и питья, у него был только небольшой бурдюк с вином, период трансформации сократился на четырнадцать лет. Когда его нашли, он был весь в морщинах, поседевший, что и предвещает трансформацию, а вскоре впал в кому, проспал целые сутки, и очнулся молодым и ничего не помнящим.
      - И ты ему не сказал, кем он был?
      - Не-а, - Сайм понизил голос. - Хоть ты и по праву считаешься любимчиком доменьера Гопа, помни: есть вещи, о которых лучше не говорить.
      - После трансформации новичок выбирает себе новое имя и пытается постигнуть какое-нибудь ремесло, - вставил мясник. - В зависимости от способностей, окружающие могут оценить его, например, выше, как это, произошло с тобой, фримен Дргон.
      - А разве у вас нет рекодеров памяти? - продолжал настаивать я. - Или информационных штырей, такие черные палочки, касаешься головы и...
      Сайм описал рукой полукруг:
      - Мне приходилось слышать об этих прутьях. Запрещенные предметы культа черной магии.
      - Чепуха, - перебил я. - Ты сам-то случайно не веришь в магию, Сайм? Эти штыри не что иное, как изобретения, служившие вашим собственным предкам. И как вы умудрились потерять всякое знание истории своего народа...
      Сайм всплеснул руками:
      - Фримен Дргон, не задавай больше таких вопросов. На подобные темы запрещено разговаривать.
      - Ну, хорошо, парни, я, наверное, чересчур любопытен.
      Я вышел во двор, забрался в машину и принялся ждать доменьера Гопа. Пытаться узнать что-либо об истории Валлона то же, что расспрашивать эскимосов об их переселении из Азии. Никто ничего на знает и знать не желает.
      Правда, я пришел к кое-каким заключениям. Если предположить, что какой-то общественный катаклизм нарушил систему воспроизведения памяти, которая способствовала сохранению преемственности культуры, становится ясно, что валлонское общество постепенно деградировало.
      Скучившиеся по доменам люди, избегавшие города, как очаги чумы, ничего на знали о космических полетах и прежней истории. Подобно Сайму, у них даже не было желания говорить на эту тему.
      Конечно, мое расследование могло сдвинуться с мертвой точки, но только где-нибудь в большом домене, типа БарПандерона, и я с нетерпением ожидал сегодняшнего путешествия. Рат-Гальон был маленьким нищим доменом, занимавшим всего лишь двадцать квадратных миль и объединявшим с полдюжины деревень. В смысле возможностей это был полнейший тупик.
      Во двор вышел Гоп в сопровождении Кагу, еще двух охранников и четырех танцовщиц, следом тащили огромную корзину с подарками. Все заняли свои места, водитель запустил двигатель и вывел тяжелый грузовик на шоссе. Мое сердце учащенно забилось. Может, в Бар-Пандероне мне удастся обнаружить хотя бы следы Фостера.
      Мы мчались на скорости пятьдесят миль в час по извилистой горной дороге, я сидел рядом с водителем и, поигрывая на кларнете, смотрел вперед. Водитель вел машину, словно подвыпившая старая дева, - нервно и быст-ро. Вообще-то, это была не его вина: большой скорости требовал Гоп. Я мысленно благодарил конструкторов за встроенный автоограничитель. По крайней мере, нам не грозила опасность слететь в пропасть с полотна дороги.
      Визжа шинами, мы обогнули поворот и неожиданно впереди в четверти мили от нас увидели поставленный на дороге автомобиль. Водитель машинально нажал на тормоза.
      - Разбойники! Не снижай скорости! - завопил сзади Гоп.
      - Но... но... доменьер Гоп...
      - Не бойся врезаться в них, - оборвал его Гоп. - Только не тормози!
      Танцовщицы сзади перепуганно взвизгнули. Разбойники живой стеной перегородили дорогу. Водитель закатил глаза и чуть было не выехал на обочину, но потом стиснул зубы и, отключив антиаварийный радар, нажал на рукоять скорости до упора. Я со страхом наблюдал, как мы неслись на машину, перегородившую нам дорогу, а потом неожиданно, стряхнув с себя оцепенение, потянулся к приборному щитку. Однако водитель не уступал, застыв от ужаса. Я откинулся и с силой врезал ему по челюсти. Он скорчился в углу с разинутым ртом и закрытыми глазами. Я отключил ограничитель и повел машину с дороги. С моего места управлять было неудобно, но это было лучше, чем врезаться во что-нибудь на скорости в девяносто миль.
      Машина впереди не двигалась, до нее оставалось сто ярдов, пятьдесят, и в этот момент я резко свернул прямо к склону горы. Водитель блокировавшей дорогу машины тут же сориентировался, перекрывая мне проезд. Я моментально переложил штурвал влево и пронесся в дюйме от заднего бампера чужой машины, на мгновение зависнув над пропастью одним колесом, и снова выехал на шоссе.
      - Молодец! - выкрикнул Кагу.
      - Они нас преследуют! - перекрыл его голос Гоп. - Наемные убийцы! Бесхозные свиньи!
      Водитель наконец открыл глаза.
      - Перебирайся на мое место! - рявкнул я.
      Он что-то промямлил и полез, цепляясь за спинки кресел. А я быстро скользнул за штурвал, не отпуская рукояти скорости. Впереди виднелся поворот. Я бросил взгляд на зеркало заднего вида. Бандиты разворачивались для погони.
      - Жми! - скомандовал Гоп. - До Бар-Пандерона не больше пяти ретов!
      - Они нас могут догнать? - спросил я через плечо.
      - В два счета, - весело обнадежил меня Кагу.
      - А какая впереди дорога?
      - Отличная. Начиная от подножия горы, прямая, как стрела, - отозвался Гоп.
      Мы прошли следующий поворот. Все, как он и говорил, только впереди была еще и боковая дорога.
      - А это куда ведет? - спросил я у водителя.
      - Тоже в Бар-Пандерон, - выдохнул он, - только длиннее.
      Я по спидометру прикинул скорость, слегка притормозил и резко свернул. Натужно воя двигателем, машина влетела по крутому склону в пространство между холмами.
      - Что за идиотизм! - заорал Гоп. - Ты что, стакнулся с этими негодяями?
      - На шоссе у нас нет шансов, - прокричал я назад, перекидывая штурвал из стороны в сторону, следуя резким поворотам дороги. Мимо мелькали величественные скалы и травянистые пологие склоны, но у меня не было времени восхищаться ими. Танцовщицы на заднем сидении повизгивали от страха, доносился возбужденный говор, краем глаза я заметил, что наши преследователи тоже повернули на проселок.
      - Они могут перехватить нас где-нибудь впереди? - крикнул я.
      - Навряд ли, если только у них нет подмоги, - отозвался Гоп, наклонившись к моему плечу. - Но эти изгои работают в одиночку.
      Я то притормаживал, то жал на акселератор, вертел штурвал. Мы сворачивали то влево, то вправо, взбираясь все выше и выше, а потом ухнули вниз по крутому склону и опять вылетели наверх. Я быстро окинул взглядом дорогу впереди и оценил ее. Машина бандитов следовала всего в нескольких сотнях ярдов позади, а нам предстояло проехать вдоль подножия горы, сквозь тоннель, а потом снова обогнуть крутой выступ следующей горы.
      - Как только мы выедем из тоннеля, бросьте в них чемнибудь, - крикнул я против ветра. - Чем угодно.
      - Мой плащ! - рявкнул Гоп. - Корзину с подарками!
      Кто-то сзади застонал в отчаянии, ему принялись вторить танцовщицы.
      - Молчать! - прогремел Гоп. - А ну, помогите, а то клянусь бородой морского дьявола, я покидаю вас вместе с корзиной и всем остальным!
      С оглушительным ревем мы влетели в отверстие тоннеля и понеслись с такой скоростью, что вокруг все завибрировало. Гоп и Кагу подняли тяжелую корзину с подарками и перевалили ее через борт. За ней последовал плащ, опустевший кувшин из-под вина, сандалии, браслеты, фрукты... Потом нас снова ослепило солнце, и машину занесло на очередном повороте. В зеркале заднего вида я видел преследовавших нас бандитов. Черно-желтый плащ Гопа облепил радиатор их машины, остатки корзины болтались под днищем. Автомобиль качнуло на ухабе, и уголок плаща откинулся, позволив водителю взглянуть на дорогу.
      - Не везет, - сказал я. - Дорога впереди прямая, и мне ничего не приходит в голову.
      Бандиты нас нагоняли. Я утопил рукоять скорости до предела, но их автомобиль был быстрее. Нас разделяло всего сто ярдов, потом пятьдесят, и вот уже они начали обходить нас сбоку... Я слегка сбросил скорость, позволив им чуть-чуть продвинуться вперед, а потом резко бросил грузовик прямо на них. Машины столкнулись, и я едва справился со штурвалом. Бандиты снова начали нас нагонять, бортом к борту мы мчались со скоростью девяносто миль в час по крутому склону...
      Я нажал на тормоз, резко повернул влево, задним бампером успел задеть его колесо и сдал назад. Водитель попытался затормозить, и это было его ошибкой. Их автомобиль потерял управление и заскользил по склону. Он медленно скользил, становясь на нос в облаке пыли. Корзина отлетела прочь, плащ затрепетал и тоже исчез. На какое-то мгновение автомобиль бандитов завис в воздухе, а потом рухнул вверх колесами, перевалившись через край дороги. Мы же понеслись дальше, вниз по склону, и опять вверх на поросшую лесом равнину к видневшимся впереди башням Бар-Пандерона.
      Сзади грянул дружный хор голосов, доменьер Гоп наклонился ко мне и принялся хлопать по спине:
      - Клянусь девятиглазым дьяволом холмов! - прогудел он. Превосходный маневр! Принц музыкантов еще и принц водителей! В эту ночь будешь сидеть вместе со мной за столом в Бар-Пандероне. В чине Стоударного водителя. Мое слово!
      - По сравнению с поворотом по внешнему ряду на оживленном шоссе в семнадцать тридцать по пятницам, это просто сущая безделица, - прокомментировал я.
      Я повис на штурвале и попытался перевести дыхание. Было чистейшим идиотизмом. - состязаться со скоростной машиной, но мой маневр сработал, а заодно я продвинулся еще выше по своей служебной лестнице. Жизнь моя складывалась не так уж и плохо.
      - И пусть никто не заикается об убийстве, - продолжил Гоп. - Я не потерплю, чтобы столь искусного водителя и музыканта замуровали заживо! Накладываю на всех обязательство молчать обо всем. Будем считать, что эти негодяи просто споткнулись на своих злодейских планах.
      Такая мысль подействовала на меня отрезвляюще. Все произошедшее предстало передо мной в новом свете. В этом мире без смерти отнять человеческую жизнь считалось немыслимым преступлением, поскольку ты лишал человека не одной, а многих жизней. Существовало только одно наказание - на всю жизнь сажали в каменный мешок. Но только на одну жизнь. В моем случае этого оказалось бы достаточно. У меня не было запасных жизней. Поэтому я рисковал намного больше, чем эти бандиты.
      Я провел свой первый день в Бар-Пандероне, блуждая среди высоких зданий, восхищаясь ими и выглядывая Фостера на тот случай, если он вдруг попадется мне на улице. Хотя это было столь же вероятно, как повстречать своего старого школьного приятеля из Аламо среди слуг персидского шаха. Но я все еще надеялся на чудо.
      К концу дня так ничего и не изменилось. Одетый по последней моде в накидку с рюшами, я сидел за небольшим столиком на террасе в Веселом Дворце (огромном пиршественном зале Бар-Павдерона) вместе со своим приятелем Кагу - старшим охранником доменьера Гопа. Пиршественная зала напоминала воплощение голливудской фантазии - ночного клуба XXI столетия, оборудованного девятью танцплощадками на пяти уровнях, бассейнами, фонтанами, парой тысяч обеденных столов. Кроме того, там были толпы музыкантов, девиц, шум, гам, разноцветные огни и яства, достойные стола любого доменьера. Зал был открыт для гостей и всех фрименов домена с положением в пятьдесят ударов. После отшельнической жизни в Рат-Гальоне мне все это показалось невероятно восхитительным.
      Под отталкивающей внешностью Кагу скрывалось добродушие. Лицо охранника было в шрамах от множества стычек, а нос так часто разбивали, что в профиль его просто трудно было заметить.
      - И как ты умудряешься встревать во все эти драки, Кагу? - поинтересовался я. - Сколько тебя знаю, ни разу не видел, чтоб ты затеял драку.
      - А вот в таких местах, - ухмыльнулся тот, обнажая обломанные зубы. - Все эти большие домены просто прелесть, в них всегда можно отвести душу.