Я начал бродить по библиотеке. Смотреть было нечего бесконечные стеллажи, стеллажи... Объем информации, накопленный здесь, буквально потрясал. Если б только добраться до дома с грузом этих штырей. Я прошел в соседнее помещение, вернее, слабо освещенную комнатушку, всю середину которой занимал огромный замысловатый диван с округлым углублением в конце. Вдоль стен громоздились непонятные приборы и панели. Сразу возле двери лежали два скелета, возле дивана покоился еще один. Рядышком валялся кинжал с длинным лезвием.
      Я нагнулся над скелетом около двери. Насколько я мог судить, погибшие ничем не отличались от людей. Откуда они пришли, на какой планете жили? Если уж сумели построить такой корабль да еще и оборудовать его таким образом...
      Кинжал был необычен. Клинок его был из прозрачного металла, а рукоять украшена символикой Двумирья. Это служило первым смутным намеком на случившееся в тот момент, когда погибшие были еще живы.
      Я тщательно осмотрел приставленное к стене устройство. похожее на зубоврачебное кресло. Из спинки выступали тонкие металлические захваты, а на прутьях были укреплены разноцветные линзы. На полке, протянувшейся вдоль стены, стоял целый ряд тускло-серебристых цилиндров. Один такой же выступал из гнезда в боку устройства. Я вынул и оглядел его. Материал чем-то напоминал пластик: тяжелый в гладкий. У меня возникла уверенность, что это - братец тем штырям в библиотеке. "Интересно, какая в нем заложена информация?" - подумал я, пряча его в карман.
      Я зажег сигарету и вернулся к Фостеру. Он по-прежнему лежал в той же позе. Я сел на пол, прислонившись спиной к креслу, и принялся ждать.
      Прошел целый час, прежде чем Фостер наконец зашевелился, вздохнул и, открыв глаза, устало стянул с себя пластиковую подкову.
      - Ну как, все в порядке? - поинтересовался я. - Ты меня здорово напугал.
      Фостер озадаченно оглядел меня, начиная со взлохмаченной шевелюры и заканчивая потрепанными ботинками.
      Его брови слегка сдвинулись в недоумении, и он произнес что-то непонятное. Вся фраза, похоже, состояла только из 3 и К.
      - Слушай, хватит сюрпризов, Фостер, - произнес я, неожиданно охрипшим голосом, - говори по-английски.
      На его лице отразилось недоумение. Он взглянул мне в глаза, потом огляделся по сторонам:
      - Это корабельная библиотека, - сообщил он.
      Я с облегчением вздохнул.
      - Ну, ты меня и напугал! Я уж думал, у тебя опять память отшибло.
      Фостер внимательно следил за движением моих губ.
      - Ну, и что там? - спросил я. - Что тебе удалось узнать?
      - Тебя я знаю, - медленно ответил Фостер. - Ты - Легион.
      Я судорожно кивнул. Внутри у меня что-то судорожно сжалось.
      - Ну, еще бы, конечно, ты меня знаешь. Только спокойно, не нервничай... - я положил руку ему на плечо. - Ты помнишь, мы собирались...
      Фостер резко сбросил мою руку с плеча:
      - На Валлоне так не принято, - холодно произнес он.
      - На Валлоне? - переспросил я. - Слушай, в чем дело, Фостер? Только час назад мы, два приятеля, вошли в эту библиотеку. Нам нужна была информация. И мне жуть любопытно: узнал ты что-нибудь или нет?
      - А где остальные?
      - Парочка остальных в соседней комнате, - обозлился я. Только поусохли малость. Если хочешь, я тебе еще найду таких же дистрофиков. А кроме них, здесь только я.
      Фостер посмотрел на меня, как на пустое место.
      - Я помню Валлон, - сказал он, потирая лоб. - Но я также помню и варварский мир, жестокий и примитивный. Помню тебя. Мы куда-то ехали в убогом фургоне, потом на барже по каким-то морям. Уродливые комнаты, отвратительные запахи, омерзительный шум...
      - Не очень-то похвальные воспоминания о богобоязненной стране, - прокомментировал я. - Но я, пожалуй, понимаю, о чем ты.
      - Люди были хуже всего, - продолжал он. - Деформированные, больные, со вздувшимися животами, отвратительной кожей, искалеченными конечностями. Охотники. Мы спасались от них бегством, Легион, я и ты. И еще помню посадочную площадку... - Фостер на секунду замолчал, - странно, она превратилась в какие-то руины.
      - Мы, аборигены, зовем ее Стоунхенджем.
      - Охотники вырвались из-под земли. Было сражение. Да, но почему Охотники преследовали меня?
      - Я вот как-то надеялся, что ты сам мне и объяснишь, ответил я. - Ты знаешь, откуда и зачем прибыл этот звездолет?
      - Это корабль Двумирья, - ответил Фостер. - Но не понимаю, как он здесь очутился.
      - А что скажешь насчет дневника, может быть, теперь...
      - Дневник! - встрепенулся Фостер. - Где он?
      - Во внутреннем кармане твоего пиджака, должно быть.
      Фостер неуклюже принялся шарить по карманам, наконец нашел его и открыл.
      Я заглянул через его плечо. Фостер открыл дневник в самом начале, в той части, которую никто не мог расшифровать.
      И он преспокойно читал ее.
      Мы сидели в библиотеке за полированным столом из зеленого дерева. Уже прошло несколько часов, а Фостер все читал. Наконец он откинулся на спинку кресла, взъерошил рукой волосы и вздохнул.
      - Меня звали Кулклан, - сообщил он. - А это, - он положил руку на дневник, - описание моей жизни. Но это только часть прошлого, которое я ищу. И я ничего не помню из него.
      - Так объясни все-таки, что там в дневнике, - попросил я. - Прочти хоть что-нибудь.
      Фостер подобрал его со стола и полистал страницы:
      - Похоже, я пробудился здесь, на борту звездолета. Я лежал на трансформ-ложе и, значит, уже прошел стадию трансформации.
      - Это когда ты потерял память?
      - И вновь приобрел на трансформ-ложе. Была задействована моя матрица памяти. Я пробудился, зная, кто я, но не зная, каким образом оказался на борту корабля. Дневник утверждает, что самое последнее мое воспоминание относится к зданию подле Мелкоморья.
      - Где это?
      - На планете Валлон.
      - Да?! Ага, и что же дальше?
      - Я огляделся, на полу лежали четыре окровавленных тела. Один человек еще дышал. Я оказал ему посильную помощь и принялся обыскивать корабль. Но единственное, что я обнаружил, так это еще троих мертвецов. А потом на меня напали Охотники...
      - Это наши приятели шары?
      - Да, они питаются биологической энергией. А у меня не оказалось светового щита. Я бросился к шлюпке, таща на себе раненого. Затем спустился на ближайшую планету - твою Землю, но раненый умер у меня на руках. Он был моим другом, его звали Аммерлин. Я похоронил его и отметил место валуном.
      - Древний грешник, - догадался я.
      - Да... его кости, наверное, и нашел тот монах.
      - Но ты хоть знаешь, откуда появилась подземная установка? Дневник что-нибудь упоминает об этом?
      - Ничего, - разочарованно покачал головой Фостер. Странно читать о жизни автора дневника и в то же время осознавать, что это ты сам.
      - А как насчет Охотников? Как им удалось попасть на Землю?
      - Они бесплотны, - ответил Фостер, - и способны выдержать космический вакуум. Я только могу предположить, что они последовали за моей шлюпкой.
      - Они преследовали тебя?
      - Да. Но у меня нет ни малейшего представления, почему. Обычно это безобидные существа, и их используют в поисках беглецов от закона. Их очень легко настроить на конкретного человека, они начинают преследовать его и отмечают для последующего пленения.
      - Ага, что-то вроде овчарок, - прокомментировал я. - Слушай, а кем ты сам-то был? Крупной мафиозной шишкой на Баллоне?
      - К большому сожалению, дневник не касается этой темы, ответил Фостер. - Но это странное галактическое путешествие и свидетельства борьбы на корабле заставляют меня предположить, что меня и моих спутников могли изгнать за преступление, совершенное в Двумирье.
      - Ба! Так они напустили на тебя Охотников! - воскликнул я. - А какого же черта они тогда столько времени торчали у Стоунхенджа?
      - В радарной установке была утечка электроэнергии, - ответил Фостер, - а они подпитывают себя электромагнитным излучением. Не забывай, до прошлого столетия это был практически единственный источник подзарядки для них.
      - А как же они пробрались в тоннель?
      - При наличии времени они с легкостью просачиваются сквозь пористые субстанции. Ну, конечно, когда я оказался поблизости, они в спешке просто прорвали землю.
      - Ну, хорошо, а чего дальше, после того, как ты похоронил своего приятеля?
      - Дневник сообщает, что на меня напали туземцы в звериных шкурах. Один из них вошел в шлюпку и, должно быть, сдвинул рычаг старта. Во всяком случае, шлюпка поднялась, оставив меня на Земле.
      - Так вот это чьи кости с ожерельем из медвежьих зубов. Интересно, а почему он не вошел в корабль?
      - Да нет, войти-то он вошел, но ты же помнишь скелет возле шлюпки? В то время, когда туземец попал сюда, это был свежий, окровавленный труп. Вероятно, бедняга и не сомневался, что его ждет здесь такая же участь, потому он в панике и отступил обратно в шлюпку, а двери закрылись и...
      - Понятно, он застрял здесь, а ты - там, на Земле.
      - Да, - согласился Фостер. - А потом, похоже, я жил среди этих дикарей и даже стал их вождем. Я много лет ждал, что кто-нибудь заберет меня, а поскольку мой организм не старел, то меня стали чествовать, как бога. Я бы выстроил сигнализатор, но нигде не было чистых металлов. Ничего, что могло бы мне пригодиться. Я попытался обучить их, но это - работа на столетия.
      - Так организовал бы какие-нибудь курсы повышения квалификации, неужели все были безнадежными идиотами? - предложил я.
      - Да нет, талантов хватало, но дело не в этом, - сказал Фостер.
      - И как же ты вытерпел сотни лет? Ты что, из породы вечных суперменов?
      - Естественная длительность человеческой жизни огромна. Я на вас смотрю, как на безнадежно больных, которые погибают молодыми.
      - Да какая ж тут болезь, - возразил я, - обыкновенная старость, потом копыта на сторону. Естественный ход вещей.
      - Человеческий разум - превосходнейший инструмент, - возразил Фостер, - и он отнюдь не должен так быстро гибнуть.
      - Над этим стоит поразмыслить, - согласился я. - А ты почему не заразился?
      - Все валлонцы проходят вакцинацию против этого.
      - Ха, вот бы и мне, - вставил я, - но давай вернемся к нашим баранам.
      Фостер перелистнул страницу:
      - Я правил многими народами, побывал во многих землях в поисках умелых кузнецов, стеклодувов, экспериментаторов. Но я всегда возвращался к посадочной площадке.
      - Должно быть, это казалось невыносимым, - посочувствовал я. - Изгнанник на чужой планете проводит сотни лет в глуши, среди дикарей...
      - Ну, зачем же утрировать. Мне довелось видеть, как эти дикари сбрасывали шкуры и познавали пути цивилизации. Я учил их, как надо строить, как собирать стада, обрабатывать землю. Я сам выстроил великий город и попытался - по неопытности - преподать аристократии кодекс Двумирья. Но хотя они все и собирались за круглым столом, подобном Кольцевому Столу в Окк-Хамилоте, им так и не удалось до конца усвоить мои уроки. А потом они стали задаваться вопросом, почему, собственно говоря, их король не стареет. И тогда я вынужден был оставить их и попытался закончить постройку сигнализатора. Охотники ощутили это и напали. Сначала я отогнал их огнем, но потом меня разобрало любопытство, и я последовал за ними к гнездовищу.
      - Я помню, - сказал я, - "... это было место, знакомое мне издавна. Это был не улей, а штольня - дело рук обитателей Двумирья..."
      - Их было слишком много, и мне едва удалось уцелеть. Хроническое голодание сделало Охотников агрессивными. Они бы высосали всю мою энергию до последней капли.
      - Если б ты только знал, что передатчик здесь. Но ты не знал. Потому и подался за океан.
      - Вспомни, они нашли меня даже там. И каждый раз мне удавалось бежать. Но всегда они отыскивали меня снова.
      - А твой сигнализатор, что, с ним так ничего и не вышло?
      - И не могло. Это была попытка, заранее обреченная на неудачу. Только высокоразвитая цивилизация могла снабдить меня необходимыми материалами. Я мог только ждать и учить тому, что знал сам. А потом я начал забывать.
      - Почему?
      - Мозг устает, - пояснил Фостер. - Такова цена долгой жизни. Он должен возобновлять свои ресурсы. Интенсивная работа и шок ускоряют трансформацию. Я и так умудрился продержаться несколько столетий. А дома, на Валлоне, человек записывает память на матрицу, а после трансформации восстанавливает память в новом теле. Но, оставшись один, я не мог этим воспользоваться. Конечно, я делал все: готовил укромные убежища, писал самому себе письма...
      - Вот когда ты проснулся в гостинице, ты здорово помолодел прямо за ночь, как это возможно?
      - Когда мозг восстанавливается, то происходит регенерация всего организма. Кожа забывает все свои морщины, мускулы накопившуюся усталось, клетки становятся такими же, какими они были когда-то в молодости.
      - При первой нашей встрече, - заметил я, - ты упоминал о госпитале в Первую Мировую войну. Ты тоже там проснулся, ничего не помня?
      - Твой мир очень жесток, Легион. Наверное, я терял память много раз. Где-то там, в прошлом, я постепенно забыл о своей цели и, когда Охотники вновь появились, бежал в слепой панике.
      - У тебя в Мейпорте был целый оружейный склад. Какая польза от него против Охотников?
      - Да никакой, - бросил Фостер. - Но я же не знал. Я только ощущал, что меня преследует нечто.
      - Ну, уж в наше-то время ты мог бл построить сигнализатор, - вставил я, - хотя нет, ты уже и забыл, зачем он тебе и как это делается.
      - Но, в конце концов, я все же нашел передатчик с твоей помощью, Легион. Правда, по-прежнему остается загадкой, что произошло на борту этого корабля? Почему я здесь?
      - Слушай, - окликнул я. - А как насчет такой версии: пока ты лежал на том уютном диванчике, записывая память, на борту разразился мятеж, и к тому времени, как ты очнулся, кругом остались одни трупы.
      - В этом есть зерно истины, - задумчиво согласился Фостер. - Но будем надеяться, что когда-нибудь мы узнаем всю правду.
      - Вот чего я до сих пор не могу понять, так это почему никто с Валлона не отыскал твой звездолет, он же все это время болтался здесь, на орбите.
      - Ты только представь бескрайность космоса, Легион. Твоя планета - всего лишь один крошечный мирок среди сонма звезд.
      - Но ведь здесь же была оборудована посадочная площадка для ваших кораблей. Не иначе, как существовало регулярное сообщение. Да и книги с фотографиями - прямое доказательство, что вы бывали на Земле много тысяч лет назад. Так с чего это вдруг все визиты прекратились-то?
      - Таких площадок множество по всему космосу, - заявил Фостер, - это своего рода маяки, отмечающие каждый риф. Могут пройти века, прежде чем кто-нибудь вздумает заглянуть сюда. Тот факт, что штольня в Стоунхендже давно забилась землей, еще в те время, когда я впервые сошел на поверхность, показывает, насколько редко посещают твой мир.
      Я задумался. Мало-помалу складывалась стройная картина. Правда, в ней еще было довольно много белых пятен, да и рамы не хватало. Наконец меня осенило:
      - Слушай, ты сказал, что когда очнулся, то как раз записывал память. Ты проснулся и все помнил, так почему бы не повторить процедуру? Если, конечно, твой мозг в состоянии выдержать еще одну нагрузку.
      - Правильно, - откликнулся Фостер, вскакивая: - Это шанс. Идем!
      Я последовал за ним в комнатушку со скелетами. Он с любопытством оглядел кости.
      - Хорошенькая была потасовочка, - заметил я.
      - Да, похоже, я пробудился здесь, - сказал Фостер. - А это те, кого я увидел мертвыми.
      - Как видишь, они еще не воскресли, - сострил я. - Ну, что скажешь насчет этой машинки?
      Фостер прошел по роскошному диванчику, нагнулся над ним, а потом покачал головой:
      - Нет, - сказал он, - конечно, ее здесь не будет.
      - Чего?
      - Матрицы памяти. То есть инструмента, который я использовал для восстановления памяти.
      Тут я припомнил о цилиндре в кармане. С внезапно забившимся сердцем я вынул его и поднял, словно школьник, знающий правильный ответ.
      - Этот?
      Фостер глянул:
      - Нет, это пустой, как те, вдоль стены. Они предназначены для использования в аварийных ситуациях. Заполненные матрицы должны быть цветокодированы.
      - Да, пожалуй, - согласился я, - иначе бы все было слишком просто, - я огляделся. - Конечно, этот шкафчик слегка великоват, чтобы искать в нем потерянную пуговицу, но ничего другого нам не остается.
      - Не расстраивайся, Легион. По возвращении на Валлон я, без сомнения, смогу восстановить свое прошлое. Существует специальное хранилище, где содержатся матрицы каждого гражданина.
      - Но ведь твоя-то находилась у тебя.
      - Это наверняка была только копия. Оригинал никогда не покидает хранилища в Окк-Хамилоте.
      - Тогда понятно. Тебе не терпится попасть обратно, - заметил я. - Это будет нечто - заявиться домой после такого долгого отсутствия. Да, кстати о времени, ты сумел уточнить, сколько же ты в действительности находился на Земле?
      - Да нет, - отозвался Фостер, - я могу сделать только грубую прикидку.
      - Ну, так сколько же?
      - С той поры, как я высадился из шлюпки, - ответил он, прошло три тысячи лет.
      - Жаль, что команда распадается, - сказал я. - Ты знаешь, я уже как-то привык к своему положению школяра-недоучки. Мне будет не хватать тебя, Фостер.
      - Летим со мной на Валлон, - отозвался тот. Мы находились в обсерватории, глядя на ярко освещенный шар моей планеты с расстояния в тридцать тысяч миль. А рядом с Землей застыл ослепительно белый диск Луны.
      - Спасибо, приятель, - откликнулся я. - Я бы и не прочь поглазеть на все эти космические диковинки, но боюсь, что в конце концов пожалею об этом. Знаешь ли, эскимосу мало пользы от компьютера. Я просто помру от тоски.
      - Но ты же можешь вернуться.
      - Ну, насколько я знаю, - сказал я, - после прогулочки на таком звездолете на Земле пройдет пара сотен лет, а я бы хотел прожить свою жизнь здесь, с людьми, которых понимаю, и в том мире, в котором вырос. Конечно, у него есть свои недостатки, но, по крайней мере, это мой родной дом.
      - Ну, тогда я ничего не могу поделать, Легион, - сказал Фостер. - И даже на знаю, как выразить свою благодарность и вознаградить тебя за преданность.
      - Э... э... ну, что касается этого, то было бы неплохо загрузить шлюпку кое-какими вещичками из библиотеки_ шариками со склада, ну и так, по мелочи. Я, кажется, знаю, как все это приложить к делу, чтобы не затронуть экономику и не поставить ее на уши. Ну, и попутно самому устроиться. Как ты уже успел заметить, я - материалист.
      - Твое дело, - отозвался Фостер, - бери, что хочешь.
      - По возвращении, - сообщил я, - я сделаю еще кое-что. Вскрою тоннель с подземной установкой и взорву ее к чертовой матери. Если, конечно, никто до нее еще не добрался.
      - Судя по темпераменту местных жителей, - с улыбкой заметил Фостер, - секрет останется в неприкосновенности, по крайней мере, еще поколения три.
      - Не волнуйся, я посажу шлюпку где-нибудь в укромном местечке, где ее не засечет радар, - успокоил его я. - Нам повезло, через пару лет было бы поздно.
      - Да, вы бы уже смогли обнаружить и звездолет, - согласился Фостер, - даже несмотря на антирадарную защиту.
      Я глядел на огромный голубой шар, зависший над головой. В Тихом океане сверкала яркая точка отражавшегося солнца.
      - Кажется, я различаю там островок, который мне очень даже подойдет, - игриво заметил я. - Ну, а не подойдет, не велика беда, найдутся еще десятки таких же.
      - Ты сильно изменился, Легион, - отметил Фостер, - ты похож на человека с joie de vivre*.
      - Вообще-то, я привык думать, будто моя жизнь полна невезенья, - сказал я. - И все-таки есть какой-то смысл в том, что мы стоим здесь, смотрим на эту планету, и все мысли о несостоятельности кажутся просто нелепыми. Там, на поверхности, можно найти все для счастья человека, и для этого даже не требуется иметь товар.
      - У каждого мира свои правила жизни, - заметил Фостер. Иногда более сложные, иногда попроще. Противостоять реальности - вот в чем смысл.
      - Лицом к лицу со всей Вселенной, - продекламировал я. На фоне этого даже проигрыш будет выглядеть победой, - я повернулся к Фостеру. - Мы находимся на десятичасовой орбите, давай пошевеливаться. Я бы хотел приземлиться в Южной Америке. Мне там знакомо одно местечко, где можно разгрузиться без лишних вопросов.
      - У нас еще есть несколько часов, - сказал Фостер, - незачем торопиться.
      - Может, и так, - согласился я. - Но мне надо многое успеть, - я бросил последний взгляд на величественное зрелище за бортом, - и хотелось бы начать, как можно скорее.
      * Joie de vivre (фр.) - радость жизни.
      Глава восьмая
      Я мирно сидел на террасе, любуясь закатом, и размышлял о Фостере, который сейчас летел к себе домой где-то там, за пурпурными облаками. И самое порадоксальное заключалось в том, что для него, путешествующего почти со скоростью света, прошло' всего несколько дней, в то время как здесь миновало три года.
      Самыми сложными для меня оказались первые несколько месяцев, когда я посадил свою шлюпку в каньоне неподалеку от маленького городка Итценка в Перу. Мне пришлось выждать с неделю, из опасения, как бы не явилась толпа местных зевак, а потом я пешком потопал до города, неся с собой рюкзачок с тщательно отобранными образчиками, благодаря которым я и собирался начать свою новую карьеру. Мне понадобилась пара недель, чтобы добраться до морского порта Каллау, и еще неделя, чтобы попасть матросом на корабль-рефрижератор, везущий бананы. В Тампе я сиганул через борт и, не привлекая к себе внимания, добрался до Майами. Насколько можно было судить, полиция давно утратила интерес к моей персоне. Моя старая подружка - тучная леди - не слишком-то обрадовалась встрече, но все же пристроила меня, и я принялся превращать свои сувениры в деньги.
      Я захватил с собой проектор и пригоршню кассет с фильмами, весьма похожими на кости домино. Я не собирался продавать их в какую-нибудь лавку, а договорился со своим старым приятелем из киносети, и он за плату скопировал их на обычную пленку. Ему я объяснил, что вывез это из восточной Европы. Правда, он был не в восторге от них, но признал, что в технике создатели кое-что все-таки смыслят.
      Специальные эффекты были просто потрясающи. Его любимым фильмом стал тот, который я окрестил "охотой на мамонта".
      Я предложил только двенадцать записей с незначительным монтажом и комментариями, из них вышли отличные двадцатиминутные документальные фильмы. Мой знакомый связался с приятелем в Нью-Йорке и слегка поторговался. Мы сошлись на ста тысячах долларов с условием, что за такую же цену предоставим еще дюжину фильмов.
      Через неделю в Бейоне, штат Нью-Джерси, состоялся пробный показ, после которого меня буквально завалили предложениями продать следующую партию за полмиллиона долларов без всяких лишних вопросов. Я оставил Майки вершить бизнес на комиссионных началах, а сам вернулся в Итценку.
      Шлюпка находилась на месте и простояла бы там, наверное, еще пятьдесят лет, никто бы так и не наткнулся на нее. Я просто объяснил команде, которую привез с собой, что это ракетная декорация, необходимая для моего очередного фильма. Я разрешил им облазить всю шлюпку и удовлетворить свое любопытство. Все единодушно решили, что такой примитивный камуфляж никого не одурачит: никаких тебе стабилизаторов, никаких лучеметов, а панель управления вообще ничуть не лучше, чем обыкновенные игровые автоматы. Но поскольку денежки на ветер выбрасывал я, и их это совершенно не касалось, то они принялись маскировать ракету - как я их заверил, неотъемлемую часть замысла фильма, - и разгружать мйи товары.
      Через год после возвращения я владел собственным островом у побережья Перу и домом, в котором каждый мой каприз был тщательно исполнен архитектором - настоящим телепатом. Конечно, он на мне здорово заработал, но дом того стоил.
      Верхний этаж, по сути, представлял собой отдельную башню, ничем не уступавшую банковским сейфам. Именно там я и хранил все свои игрушки. Мне удалось продать около сотни фильмов, но оставалось еще куча других вещей, да и сам проектор многого стоил. Он прочитывал фильмы по молекулярным слоям и проецировал совершенно непрерывную картину. Цвет и звук были настолько реальными, что мой агент по сбыту даже несколько раз жаловался на слабую цветонасыщенность.
      Принцип конструкции проектора был абсолютно нов, а теория так вообще, пожалуй, еще недоступна нашим физикам. Но само по себе практическое применение не представляло никакого труда. Я рассудил, что с необходимыми контактами в научных кругах я мог бы ввести эту теорию в обиход и в результате стать мультимиллиардером. Я уже и так выбросил на наш рынок несколько изобретений: прочную бумагу, пригодную для шитья одежды, химикат, выбеливающий зубы до белоснежности, всецветовой краситель для художников. Те знания, которые я воспринял через штыри, обеспечивали мне в перспективе создание сотни новых индустриальных комплексов, и это было еще далеко не все.
      Я потратил большую часть года на кругосветное путешествие, открывая для себя то, что доступно тугому кошельку. Весь следующий год я провел, обустраивая остров, покупая картины, ковры, столовое серебро для дома, а заодно и концертный рояль. После первого восторга, вызванного экономической свободой, я принялся наслаждаться музыкой.
      Целых шесть месяцев за моим здоровьем и распорядком дня следил специальный врач. В конце курса, после бешеной гонки, я уже мало был похож на себя прежнего, в то время как врач-тренер превратился в абсолютную развалину, не выдержав темпа. Так что мне пришлось искать себе другое хобби.
      Теперь, три года спустя, мне все начинало надоедать, ко мне подкрадывалась скука - болезнь богатых. Но мечтать о богатстве и иметь его - две разные вещи, и я уже чуть ли не с ностальгией вспоминал прежние дни неудач, когда каждый шаг оборачивался приключением, полным полицейских, отвратительной еды и тысяч неутоленных желаний.
      Не то чтоб я серьезно страдал. Я сидел в шезлонге, отдыхая после долгого дня с рыбной ловлей и скромным обедом. Я покуривал сигару, свернутую из лучшего табачного листа и слушал самую прекрасную музыку, какую только способна воспроизвести тысячедолларовая магнитола. А расстилавшийся передо мной пейзаж, хоть и бесплатный, стоил никак не меньше миллиона в час. А через минуту я спущусь к причалу, заведу катер фирмы "Роллс-Ройс", переберусь на материк, пересяду в свой "кадиллак" последней модели и двинусь в город, где меня уже поджидает высокая блондинка из Стокгольма. Я пригласил ее в кино. Она работала секретаршей в фирме, занимавшейся электроникой.
      Я затянулся напоследок и подался вперед, чтобы бросить окурок в большую серебряную пепельницу, когда заметил какое-то пятно багровой в лучах заката воде. Рассмотреть его было трудно, я пошел и принес морской бинокль. Теперь я отчетливо различал моторный катер, мчавшийся к моему острову.
      Он повернул к стофутовому бетонному причалу и подрулил под тихое клокотание воды. Мотор заглох, катер лишь мирно качало на волнах во внезапно наступившей тишине. В бинокль я изучал серо-голубоватый корпус. На корме виднелись две пушки, а на стапелях четыре торпеды. Но на меня произвело впечатление не столько вооружение, сколько ряды моряков в касках на палубе.
      Я продолжал наблюдать. Солдаты сошли на берег и выстроились в два взвода, я посчитал: пятьдесят человек, из них два офицера. Я едва расслышал, как были отданы команды, и колонна тронулась по мощеной дороге, ведущей от королевских пальм и магнолий прямо к пандусу возле дома. Здесь они остановились, по команде развернулись налево и застыли по стойке "смирно". Два офицера и кургузый гражданский с портфелем взобрались по лестнице, стараясь выглядеть как можно более непринужденно, и остановились у широкого пролета.
      Офицер, стоящий впереди, не иначе как в ранге бригадного генерала, поднял голову и уставился на меня:
      - Мы можем подняться, сэр?
      Я оглядел застывшие шеренги солдат:
      - Ну, если ваших парней мучает жажда, сержант, - отозвался я, - то пусть не стесняются, заходят.
      - Я - генерал Смейл, - прокричал тот. - Это полковник Санчес, представитель Перуанской армии, - он ткнул пальцем в другого военного, - и мистер Приффи из американского посольства в Лиме.
      - Здрасте, мистер Приффи, - откликнулся я. - Здрасте, мистер Санчес. Здрасте...
      - Это... э-э-э... официальный визит, мистер Легион, - выдавил генерал, - дело величайшей важности, касающееся национальных интересов вашей страны, мистер Легион.
      - О'кей, генерал, - бросил я, - поднимайтесь. А что случилось-то? Ваши ребятки там не начали, случайно, новую войну?
      Они поднялись на террасу, слегка поколебавшись, поздоровались со мной за руку и расселись по креслам. Мистер Приффи положил свой чемоданчик на колени.
      - Если хотите, кидайте ваше барахло на стол, мистер Приффи, - предложил я.
      Он мигнул и еще крепче вцепился в чемоданчик. Я предложил каждому сигары ручной работы. Приффи выглядел озадаченным, Смейл отрицательно покачал головой, а Санчес прихватил сразу три штуки.
      - Я здесь, - сообщил генерал, - чтобы задать вам несколько вопросов, мистер Легион. Мистер Приффи представляет государственный департамент, а полковник Санчес...
      - Можете не продолжать, - оборвал я, - он представляет перуанское правительство, а потому я и не спрашиваю, что делают американские вооруженные силы на перуанской территории.
      - Эй, - встрял Приффи, - я вовсе не думаю...
      - Охотно верю, - успокоил его я. - Так в чем дело, Смейл?
      - Я сразу перейду к делу, - ответил тот. - Вот уже некоторое время разведка США ведет досье, закодированное - за неимением лучшего - под названием "марсианин", - генерал Смейл извинительно кашлянул. - Около трех лет назад, - продолжил он, - неопознанный летающий объект...
      - Так, летающие блюдца - ваше хобби, генерал? - перебил я.
      - Ничего подобного, - отрезал он. - Этот объект засекли многие радары, когда тот спускался с огромной высоты. Он совершил посадку на Земле... - генерал слегка замялся.
      - Вот только не надо говорить, будто вы, проделав такой огромный путь, не можете мне ничего сказать.