О'Лири обошел вокруг гроба, если это был гроб. Он упрямо не верил своим глазам, подавляя тенденцию волос встать дыбом на затылке. Больше в пещере ничего не было. Не было и другого выхода из нее. Тишину нарушало мягкое гудение, напоминавшее работу морозильной установки большой мощности.
      - Холодильник в форме гроба? Кому это понадобился холодильник в форме гроба? - бодро поинтересовался О'Лири вслух. Но его слова прозвучали глухо, отозвались эхом, и вышло невесело. Лафайет молча приблизился к ящику. Он был покрыт толстым слоем свинца и опечатан полосой губки. Подойдя поближе, он увидел пыль на гладком серовато-зеленом пластике. Лафайет провел пальцем по поверхности, оставляя отчетливый след.
      - Пыль за несколько дней или за несколько недель, - заключил он. Итак, что бы это ни было, здесь оно находится с недавних пор.
      Сбоку на ящике оказалась маленькая табличка. Лафайет с трудом различил написанное при слабом освещении.
      STASIS POD, MARK XXIV
      220 V, 50 A, 12 л.с.
      Под этой выразительной надписью были тщательно затерты другие слова, металл выскоблили дочиста. Лафайет почувствовал, что начинает сильно волноваться.
      - Опять оборудование Центральной, - прошептал он. - Сначала Главный Референт, да слухи о других таких же приборах в какой-то пещере, а теперь вот это - в другой. Должна быть связь, и эта связь должна увязаться с тем, что я кто-то, а не я...
      Он ощупал пластиковый ящик в поисках дополнительных ключей к разгадке его предназначения. Руки чувствовали слабую вибрацию, а также едва ощутимый намек на электрический ток, идущий по поверхности. Палец нашел небольшое углубление. Когда Лафайет его исследовал, глубоко внутри контейнера раздался мягкий щелчок.
      Звук прибора сразу изменился, стал ниже тоном. Лафайет, вздрогнув, отпрянул. Из ящика раздались щелчки и треск, как от срабатывающего реле. Звук очень напоминал тот, что бывает при запуске мотора вентилятора. Отсветы мигающих огней падали на плиту. Стрелки на циферблатах пришли в движение и запрыгали, продвигаясь к красным делениям. Лафайет схватил переключатель, который он задел, и отчаянно задергал его, но процесс, приведенный им в действие, спокойно продолжался. Он поискал другой переключатель, но его не было. Встав на четвереньки, Лафайет всматривался в циферблаты прибора, но читались лишь загадочные письмена:
      97.1 SBT; ВМ 176... 77...78; NF 1.02; 1АР 15 Kpsc
      - Ну, вот я и сделал это, - пробормотал он. Поднимаясь на ноги, он сильно ударился головой о дно контейнера. Голова закружилась. Сквозь мгновенно затуманившееся сознание ему показалось, что верхняя часть ящика медленно поползла в сторону, открывая внутреннюю часть, подбитую красным атласом.
      - Похоже на гроб Дракулы, - прошептал он, держась за голову обеими руками. - В нем даже... - Он запнулся, так как из открытого отверстия показалась пара ног в узконосых черных туфлях. - У него даже ноги как у Дракулы... и...
      Теперь уже видны были все ноги, обтянутые пурпурной материей. Длинный плащ закрывал колени и бедра. У талии висела тяжелая золотая цепь. Руки с длинными костлявыми пальцами были сложены на широкой груди. На них во мраке сверкали кольца. Появилась белая борода, скрывающая морщинистый, но волевой подбородок. Показался большой ястребиный нос, закрытые глаза под густыми черными бровями, благородная линия лба, пурпурного бархата берет поверх откинутых назад белых локонов.
      - Не Дракула, однако, - сообразил О'Лири. - Это Мерлин... Словно зачарованный, Лафайет наблюдал, как грудь спящего поднималась и опускалась. Шевельнулся палец. Губы приоткрылись, раздался вздох. Веки дрогнули, открылись. Лафайет уставился в огромные бледно-фиолетовые глаза, взгляд которых неподвижно сфокусировался на нем.
      - Я... о, извините, сэр, - торопливо заговорил О'Лири, - я просто случайно оказался рядом, и я... ах, случайно, кажется... э-э... вмешался в ваши планы. Надеюсь, я не причинил вам серьезного неудобства, - он говорил, пятясь. Гипнотические глаза преследовали его.
      - Я пойду за подмогой, - сказал О'Лири, подбираясь к выходу, - и прежде, чем вы успеете опомниться... - Голос его начал терять уверенность, так как пристальный взгляд старика, казалось, буравил его насквозь. Мерлин неожиданно сел. Его благородные черты исказило выражение жестокости. Он глубоко вздохнул, страшно зарычал и бросился вперед...
      Словно исцелившись от паралича, О'Лири одним махом подскочил к выходу, протиснулся в узкий проход, ободравшись о трещину в скале. Нога болталась в воздухе. Он за что-то ухватился, поскользнулся, завопил...
      И полетел в пространство. Довольно долго он чувствовал порывы ветра, видел звездный полог над собой...
      Затем беззвучный взрыв наполнил мир искрами.
      "Как здорово, - мечтал Лафайет, - лежать в большой мягкой кровати, теплой и уютной, без всяких проблем".
      "Да, действительно, - шептал успокаивающий голос. - Давай - расслабься и прокрути в уме все события за последние несколько недель. До первой встречи с ним. Это было... где..."
      "Кто? - равнодушно спросил Лафайет, - или с кем?"
      Ему было не очень интересно. Намного лучше было бы просто пустить все это по морю из черных взбитых сливок...
      "Скажите мне! - настаивал голос менее терпеливо. - Где он теперь? И где это? Говорите!"
      "Извините, - отвечал Лафайет. - Я сейчас не расположен строить догадки. Найдите кого-нибудь другого для этой игры! Я просто хочу еще чуть-чуть подремать, а потом Дафна принесет мне чашечку кофе и расскажет обо всем, что запланировано на день, начиная с завтрака на балконе..."
      Он минуту помедлил, погрузившись в приятные размышления, и не мог вспомнить, какой сегодня день. Воскресенье? Возможно... но как-то не похоже на воскресенье. И что-то еще подспудно сверлило его мозг, когда он подумал об этом. Что-то он должен был сделать...
      Он пытался проигнорировать навязчивую мысль и снова заснуть, но все уже нарушилось. Он просыпался нехотя, несмотря на инстинкт подсознания, который говорил о том, что, чем дольше он проспит, тем ему будет приятнее.
      Он открыл глаза, посмотрел на навес из переплетенных трав и листьев.
      - О, так рано проснулся? - живо спросил веселый голос где-то совсем рядом. - Как насчет легкого завтрака?
      Лафайет повернул голову. На него, широко улыбаясь, смотрело круглое лицо в морщинах.
      - Кто... - просипел Лафайет и прокашлялся, почувствовав, как сильно пульсирует задняя часть головы. - Кто вы?
      - Я? Ну, что касается имени, можете звать меня Лом. В самом деле, имя ничуть не хуже других, правда? А как насчет баварской ветчины, яичницы "бенедикт", овсяного хлеба, слегка обжаренного на несоленом датском масле, и кусочка лимонного мармелада и, конечно, кофе? Он в новоорлеанском стиле. Надеюсь, не возражаете против капельки цикория?
      - Не говорите мне об этом, - прошептал Лафайет, у которого слюнки потекли. - Я умер и попал туда, куда попадают сознательные грешники.
      - Вовсе нет, дорогой сэр. - Хозяин Лафайета слегка прищелкнул языком. Вы малость ушиблись, но ничего, мы вас скоро приведем в полный порядок.
      - Прекрасно... но... где я? - Лафайет поднял голову и увидел грубые стены навеса из палок и яркое солнце весеннего утра, пробивающееся сквозь дверь.
      - Да, вы разделяете со мной мое скромное жилище, - сказал Лом. Извините за несколько примитивное убранство, но здесь сделано все, что возможно из подручных средств, э?
      - А мы раньше не встречались? Ваш голос кажется мне знакомым.
      - Сомневаюсь... хотя кто знает, а? - Лом лукаво посмотрел на О'Лири.
      - Последнее, что я помню, - сказал Лафайет, - это как я падал с утеса... - Он шевельнулся, пытаясь сесть, но боль пронзила правую руку.
      - Ой, вы лучше не двигайтесь, - поспешно сказал старик. - Понимаете, вы неудачно упали. Но вам повезло, что вы пролетели мимо ряда верхушек деревьев, а потом упали в заросли папоротника.
      - Который час? - спросил О'Лири. - Какой сегодня день?
      - О, я бы сказал, что сейчас пол-одиннадцатого, - весело ответил Лом.
      - А какой день... м-м-м. Боюсь, я потерял счет.
      - Но когда я вас нашел, была прошлая ночь, или, точнее, раннее утро. Боже, какой вы устроили грохот!
      - Пол-одиннадцатого, о, боги! Я теряю время. - О'Лири еще раз сделал попытку подняться, во Лом вновь заставил его лечь.
      - Милый друг, не думайте пока выходить. Боюсь, последствия будут самые серьезные.
      - Они будут вдвое серьезнее, если я не пойду своей дорогой, запротестовал О'Лири, но обмяк и лег. Лом повернулся и, подняв уставленный яствами поднос, поставил ему на колени.
      - Ну вот. Кусочек-другой - и вам полегчает.
      - Да, но, - начал было Лафайет и набрал полный рот яичницы, от которой шел мягкий пар. - М-м-м, ням-м-м ням-м-м-м.
      - Вот так, молодец, а теперь кусочек ветчинки, ну?
      - Вкусно! - оценил Лафайет, не переставая жевать. - Но вы не понимаете, мистер Лом, я на деле не тот, кем кажусь. То есть, у меня есть неотложные важные дела. - Он откусил большой кусок горячей масленой гренки. Понимаете, я должен... - Он помедлил; под мягким взглядом доброго старика дело, о котором он собирался поведать, казалось слишком нереальным. ...А... сделать кое-какие дела, - сказал он, - а потом, я должен... м-м-м... сделать кое-какие другие дела.
      - Конечно, - сочувственно кивнул старик. - Кусочек мармелада?
      - Я вовсе не хочу казаться таинственным, - продолжал Лафайет, принимаясь за бледно-зеленое желе, - но это очень секретно, понимаете?
      - А-а... По правде, я никак не мог понять, что это вас занесло на высоту, но если вы но делу... - Лом понимающе улыбнулся.
      - Совершенно верно. А теперь скажите, сколько отсюда до города. Лафайет вытянул шею и посмотрел через щель в стене. Похоже, что все вокруг было покрыто дикорастущей листвой.
      - Недалеко, ворона долетит, - ответил Лом. - Но, должен признаться, что трудновато вести переговоры между городом и здешними местами.
      - Можно мне спросить, - сказал Лафайет, от души хлебнув кофе, - почему вы здесь живете совсем один?
      Старик вздохнул:
      - Действительно, здесь одиноко. Но спокойно. Созерцательный образ жизни имеет свои преимущества.
      - Что вы делаете, когда идет дождь? - настаивал Лафайет, заметивший дыры в крыше из листьев папоротника, сквозь которые виднелось ярко-голубое небо.
      - О, я принимаю соответствующие меры. - Лом ушел от проблемы, махнув рукой.
      - Похоже, вы управляетесь здесь очень неплохо, - согласился Лафайет.
      - Люди свыкаются с некоторыми неудобствами, - сказал Лом извиняющимся тоном.
      - Само собой... Я не собираюсь совать нос не в свое дело, мистер Лом.
      - Просто Лом, не надо мистер. Я пренебрегаю светскими титулами.
      - О! Ладно, Лом, завтрак мне, конечно, очень понравился. Но сейчас мае действительно необходимо отправиться в путь.
      - Глупости, мой мальчик. Вам нельзя двигаться по крайней мере неделю.
      - Вы же еще не все знаете, Лом. От одного моего вовремя сказанного слова зависит будущее королевства!
      - У меня идея, - живо предложил Лом. - Может, я передам ваше сообщение?
      - Очень любезно с вашей стороны, Лом, но дело слишком важное, чтобы доверить его кому-то другому.
      Лафайет отодвинул поднос, сел, игнорируя рой ярких огоньков, плывших перед глазами. Он свесил ноги с узкого тюфяка, на котором лежал, и с беспристрастным интересом стал наблюдать, как пол подскочил и нанес ему жуткий удар по голове.
      - ...действительно нельзя! - расплывался голос Лома. Лафайет опять лежал в постели, часто мигая от дурманящего тумана в голове.
      - Я не отвечаю за последствия!
      - Кажется... чуть слабее... чем думал, - задыхался Лафайет.
      - Да, в самом деле. А теперь сообщение: что мне передать?
      - Это благородно с вашей стороны, Лом, - слабо ответил Лафайет. - И вы не пожалеете об этом. Пойдите прямо к принцессе Адоранне, или нет, лучше сначала к Дафне. Это графиня Дафна О'Лири. Бедная девочка с ума сойдет! Скажите, где я и что... - О'Лири помолчал. - Что, ох, есть какие-то артефакты...
      - Какие артефакты?
      - Извините, не могу вам сказать. Но в любом случае эти артефакты есть. Скажите ей, что в этом будет очень заинтересован Никодеус. И они спрятаны...
      - Спрятаны... - подсказывал Лом.
      - Ну, я не могу вам сказать, где. Это очень опасная информация, вы ведь понимаете. Но если она свяжется с кем нужно, то он ей покажет, где.
      - Могу я узнать имя того, кто нужен?
      - Секретно, - сказал О'Лири. - С этим все. Вы можете все это запомнить?
      - Думаю, могу, - ответил Лом. - Что-то где-то спрятано, и кто-то может ей сказать, где это находится.
      - Хм-м. Если такое сказать, то мало что понятно.
      - Мальчик мой, посмотрите правде в глаза: это ведь дребедень какая-то.
      - В таком случае... мне придется идти самому, несмотря ни на что.
      - Если бы вы могли хоть капельку яснее выразиться...
      - Невозможно.
      - Для вас также невозможно пуститься в путь, пока вы не наберетесь сил.
      - Тем не менее, я иду.
      Лом задумчиво потер подбородок.
      - Хм-м. Послушайте, мой мальчик, если уж вы решились - а я вижу, что да, - мне, конечно, и в голову не придет вам воспрепятствовать. Но отчего бы вам не отдохнуть еще минут пять. Ну, чтобы переварить завтрак - только спазма желудка вам и не хватает. А потом я вас быстренько выведу на дорогу.
      - Ладно. Нужно заметить, меня слегка шатает... - Лафайет лег и закрыл глаза.
      - Не спать! - сказал он про себя. - Головокружение пройдет, как только я встану на ноги и начну двигаться. Это не может быть далеко... через час-другой приду на какую-нибудь ферму, найму повозку - и рано утром буду во дворце... дозвонюсь...
      - Да? - ответил телефонист. - Центральная слушает. Говорите, пожалуйста!
      - Это Лафайет О'Лири. Я звоню из Артезии. Локус Альфа 9-3.
      - Извините, сэр. Такого пункта нет в справочнике Центральной. Пожалуйста, перезвоните.
      - Подождите минуточку! Не кладите трубку! Мне, может, только через несколько лет удастся опять до вас дозвониться. А это срочно! Это касается тайника с незаконным оборудованием, которое украли из Центральной.
      - Никто не докладывал о пропаже оборудования, сэр. Прошу вас повесить трубку, схемы нужны.
      - Я видел его! Есть прибор, который называется Главный референт и еще что-то, на чем написано STASIS POD. И мне сообщили о целой пещере с другим оборудованием.
      - Весьма неправдоподобно, сэр. Вероятно, вы заблуждаетесь.
      - Говорю же вам, я его видел! Фактически Марк III у меня сейчас в потайном кармане куртки! Я знаю, о чем говорю! Я аккредитованный заочный агент Центральной! Если вы не верите мне, поговорите с Николасом. Он все подтвердит!
      - В нашем справочнике служащих никто не числится под таким именем.
      - Значит, ваши записи неточны. Он тот, кто помог мне раскрыть заговор Горубла о захвате страны!
      - Да, сэр! И как же вас зовут?
      - О'Лири! Лафайет О'Лири! Сэр Лафайет О'Лири!
      - Ах, да! Это имя у меня записано... Но ваш голос не соответствует кодовому образцу О'Лири, и визуальное изображение не похоже на фото мистера О'Лири в нашей картотеке. Из этого я должен сделать заключение о том, что вы - самозванец. Наказанием...
      - Я не самозванец! Я просто так выгляжу! Я могу объяснить!
      - Хорошо. Объясните.
      - Ну, на самом деле объяснить я не могу, но...
      - Если вам больше нечего добавить, сэр, я должен прервать этот разговор немедленно. Спасибо за звонок.
      - Нет! Подождите! Вам нужно передать информацию кому следует, пока не слишком поздно. Алло! Алло! Центральная!
      Лафайет с трудом приходил в себя - он еще слышал собственные крики. "Наверное, задремал", - пробормотал он, оглядывая хижину. Лома нигде не было. Свет снаружи казался другим, сумеречным.
      - Сколько же я проспал? - прошептал О'Лири. Он через силу встал. Голова была легкой, ноги не подкашивались.
      - Лом! Где вы? - позвал он. Ответа не последовало. Лафайет вышел. Хижина - шаткая лачуга из палок и листьев - была окружена площадкой диаметром не более двадцати ярдов, окруженной высоким кустарником, за которым отдаленные вершины гор высоко поднимались в окрашенное сумерками небо.
      - Боже! Уже почти темно! Видно, я проспал несколько часов! - Лафайет продрался сквозь кольцо кустарника и остановился как вкопанный. У его ног обрывался на головокружительную глубину вертикальный утес. Он резко отпрянул. Через пять минут до него дошло, в какое он попал положение.
      - Изолирован! - прорычал он. - Заброшен на столовую гору. Следовало бы подумать, прежде чем довериться типчику, живущему в травяной хижине, да на баварской ветчине...
      Далеко внизу расстилалась зеленая опрятная долина с образцово возделанными полями и извивающимися дорогами. Вдали сверкали башни дворца, ярко-красные от заходящего солнца. Самый близкий пик, маячивший над воздушной бездной, окружавшей Лафайета, был, по его мнению, милях в пяти.
      - Я сюда упал, да? Откуда? И как только этот маленький тщедушный старичок приволок в эту хижину мои сто семьдесят пять фунтов без посторонней помощи? Видно, я был чокнутый, раз не учуял предательства.
      Неожиданно мелькнула мысль, Лафайет схватился за куртку.
      Марк III исчез.
      - Здорово тебя обошли, О'Лири! - поздравил он сам себя после получаса безрезультатных поисков на плоскости в пол-акра. - Ты прямо как чемпион прошел каждый дюйм пути. С той самой минуты, когда ты получил эту идиотскую записку, ты был олицетворением проницательности. Тебе бы не удалось зайти в более безнадежный тупик, даже если бы это было запланировано.
      Он остановился, прислушиваясь, как эхо вторило его словам.
      - Запланировано? Конечно же все было запланировано, но не тобой, болван! Рыжий Бык, верно, был замешан в этом; может, кто-то заплатил ему, чтоб он подвел меня, а потом... - Он призадумался. - А потом... что? Зачем было по-бандитски нападать на меня, давать мне чужое лицо и сажать меня на вершину горы?
      - Я не знаю, - ответил он. - Но сейчас это оставим. Сейчас важнее спуститься. Лому это удалось. Мне тоже следует этого добиться.
      - Может, он использовал веревки?
      - А может, я кенгуру?
      - Возможно. Давно не проверял?
      Лафайет осмотрел свои руки, ощупал лицо.
      - Пока я Зорро, - заключил он. - Это хуже.
      - А там, внизу, кто-то еще на свободе. И вполне вероятно, что он может сместить Артезию в другой континуум. А что ты тут сделаешь? - Как бы в ответ на его вопрос небо задрожало, словно дефектный отрезок кинопленки, и потемнело, но не постепенно, а резко переходя от ранних сумерек к глубокому мраку. Пушистые розовые облака, плывшие у близлежащей вершины, пропали, исчезли из поля зрения, как пыль под тряпкой. И это еще не все. В тот самый головокружительный момент О'Лири понял, что ушла сама вершина, равно как и соседние. Он увидел, что остатки света растворились и оставили его в кромешной тьме. Он сделал шаг назад и почувствовал, что почва под ногами становится мягче и мягче. Он проваливался, падая все быстрее в черную пустоту.
      4
      Ветер с воем бил в лицо Лафайета. Инстинктивно он расставил руки, как бы замедляя безудержное падение. Струя воздуха сначала слегка рванула, будто для пробы, а затем накатила мощной волной, от которой затрещали кости в плечах. Он автоматически взмахнул руками, складывая их под углом, чтобы загородиться от потока воздуха. Он почувствовал рывок притяжения, ответный подъем гигантских крыльев, почувствовал, что с уверенной скоростью взлетает высоко во тьму.
      - Господи! - вырвалось у него. - Я лечу!
      Взошла луна, обнаружив далеко внизу лесной пейзаж. На мгновение Лафайет испытал бешеное желание ухватиться за что-нибудь, но инстинкт, приобретенный вместе с крыльями, предупредил его судорожное движение внезапным, захватывающим дух снижением.
      - Спокойно! - раздался полуистерический крик в какой-то части его мозга. - Пока ты спокоен, все будет хорошо.
      - Прекрасно, но как мне приземлиться?
      - Об этом будешь беспокоиться потом.
      Одинокая птица, похоже сова, подлетела, оглядела его холодными птичьими глазами и улетела по своим совиным делам.
      - Может, мне удастся продлить полет? - подумал он. - Если долечу до столицы и Дафны... - Он безуспешно осматривал горизонт в поисках городских огней. Он осторожно попробовал развернуться, но грациозно исполнил круг влево. Внизу до горизонта расстилалась темная земля, беспросветная, хоть глаз выколи.
      - Я пропал, - прошептал О'Лири. - Никто еще в жизни так не влипал!
      Он попробовал взмахнуть руками, мгновенно потерял скорость и вошел в плоский штопор.
      Он силился выправиться, постепенно выпрямился и полетел ровно.
      - Это коварнее, чем кажется, - сказал он, задыхаясь, чувствуя, как его сердце сильно бьется в груди, а может, это был просто порыв ветра? Трудно сказать. Вообще трудно что-либо сказать, таскаясь в этой темнотище. _Нужно спуститься, ступить ногами на землю_...
      Он накренил крылья, горизонт медленно поплыл вверх; звук ветра в ушах стал выше. Воздух стал бить сильнее.
      - Пока все в норме, - поздравил он себя. - Я просто буду держать курс, пока не наберу скорость, потом вырвусь и... - Он заметил, что горизонт поднялся еще выше. Фактически ему пришлось изогнуть шею, чтобы его увидеть. И даже когда он закатил глаза вверх, горизонт продолжал отдаляться.
      - Боже мой! Я вертикально падаю! - Он сжал растопыренные пальцы, но это было все равно что сунуть руку в Ниагарский водопад.
      - Ничего такого не было в свободном полете, - пробормотал он, скрипя зубами от усилий. - И чего я не отрастил несъемные прочные крылья, пока я этим занимался...
      Гряда гор, поросшая деревьями, неслась ему навстречу с невероятной скоростью. Лафайет положил все силы на последнюю попытку спастись. Он силился напрячь крылья и тщетно ими хлопал. Темная масса листвы вырастала перед ним...
      С оглушительным грохотом он пробил зеленый заслон, чувствуя, как ломаются ветви... или кости. Что-то сильно ударило его по голове и скинуло в бездонную тишину.
      "Как хорошо, - размышлял в полусне Лафайет, - лежать на снежном берегу и грезить, что ты в большой мягкой кровати, теплой и уютной. А поблизости пахнет ветчиной, яичницей и кофе..."
      Он немного задержался на этих приятных мыслях и удивился, почему все это кажется таким знакомым. Что-то его подспудно тревожило. Он смутно ощущал, будто это с ним уже было.
      "О, нет, нет! - он решительно оборвал цепь своих размышлений. - Я знаю, что со мной не все в порядке. Это галлюцинация, но я ей не поддамся без борьбы..."
      "Ты и прежде тоже так думал, - возразил бесстрастный голос опыта. - Но в прошлый раз это не прошло и сейчас не поможет. У тебя проблемы, О'Лири. Просыпайся и приступай к их решению!"
      "Но есть хоть одно утешение, - пришел он к заключению. - Какие бы проблемы передо мной ни стояли, они не так глупы, как те, что мне снились. Уже вот крылья есть. И шайка Путников за мной по следу, и ожившая мумия, и..."
      "Не смотри сейчас, О'Лири... у тебя будет шок".
      Лафайет приоткрыл один глаз. Сквозь занавес необычно больших листьев он смотрел на верхушки деревьев в отдалении... верхушки деревьев размером с цирковой тент. Они виднелись насколько мог охватить пространство глаз. Он судорожно хватался в поисках опоры, его взгляд упал на ровную поверхность грубой шоколадно-коричневой коры, на которой он лежал.
      - О, нет! - сказал он. - Это, должно быть, не шутка. Я на самом деле не разбился о вершину дерева, когда превратился в человека-птицу.
      Он начал карабкаться, пытаясь встать, но почувствовал острую боль. Она начиналась примерно за десять шагов от кончика пальца и горячей волной выстреливала вверх, к шее. Повернув голову, он увидел громадное золотистое крыло, раскинутое над широким суком, на котором он лежал. Перья были испачканы и в беспорядке. Он попробовал свести лопатки и заметил соответствующее движение незнакомых конечностей, сопровождающееся еще одним приступом острой боли. Это напоминало боль, когда случайно надкусишь осколочек кости чувствительным зубом.
      - Это правда, - с удивлением констатировал Лафайет. Он осторожно сел, нагнулся и посмотрел вниз сквозь густую листву. Где-то внизу была земля.
      - А я здесь, наверху, со сломанным крылом. Одному Зорпу известно, как это высоко. Значит, спуститься мне будет трудна - Он присмотрелся к ветви под собой. Шириной она была в два ярда и шла под лиственными сводами к затененной колонне ствола.
      - Похоже, диаметр футов пятьдесят. Такого не бывает. В Артезии нет таких деревьев, и нигде нет, особенно с листьями как у переросшего платана.
      - Правильно, - быстро решил он. - Мило рассудил. Дерева не может быть, твоих крыльев не может быть, все это невозможно. И что же теперь делать?
      - Спускайся вниз.
      - И тащить сломанное крыло?
      - Если у тебя нет идеи получше.
      - Выбирай, О'Лири, - прошептал он. - Дерзай и разбейся насмерть либо останься здесь и умри со сравнительным комфортом.
      - Поправочка, - напомнил он себе. - Ты не можешь умереть, пока Рыжий Бык жаждет продать запасы Горубла за обед с цыпленком любому проходимцу.
      - Кроме того, - приободрился он, - я еще и сам съем несколько обедов с цыпленком.
      - Вот это по-нашему! Вперед и вверх! Сказано - сделано!
      Лафайет встал, превозмогая боль и поддерживая поврежденную конечность. Повернув голову, он увидел, что крылья растут от спины между плечами и основанием шеи. Грудь вздута, как у голубя, мускулы твердые. Он проверил их, потыкав длинными тонкими пальцами, которые были ему незнакомы. Его лицо, судя по результатам ощупывания, было узким с высокими скулами и маленькими, близко поставленными глазками. Кустики волос росли углом на лбу. Даже без зеркала он знал, что они черные и блестящие, а глаза зеленые и лучистые, зубы белоснежные, а лицо загорелое.
      - Прощай, Зорро, - прошептал он. - Было отчасти приятно быть тобой. Интересно, кто я теперь? Или что?
      В листьях кто-то захлопал крыльями, раздалось резкое "кви-кви!". На него налетела маленькая белая птичка. Лафайет сильно стукнул ее от неожиданности, почти потерял равновесие и громко взвыл от пронзительной боли в крыле, пытаясь найти опору. Птичка выжидала, непонимающе квикая. Через минуту к ней присоединились еще две. Лафайет прислонился спиной к ветви и отражал их беспрерывные попытки прорваться ближе.
      - Прочь! Будьте вы прокляты! - кричал он. - Мало мне горя, еще не хватало, чтобы меня клевали кровожадные какаду!
      Птицы все слетались. Издавая негодующие пронзительные крики, они кружились над головой Лафайета. Он пятился по ветке. Птицы преследовали. Лафайет уперся спиной в гигантский ствол. Теперь вокруг него хлопало крыльями не менее дюжины птиц.
      - Подождите, по крайней мере, пока я не умру! - кричал он.
      Внезапно рядом раздался резкий свист. Все птицы в мгновение ока разлетелись. Ветвь под ногами Лафайета слегка задрожала. Лафайет насторожился. Показалась маленькая изящная фигурка, окутанная плащом из перьев.
      - Нет, не плащом, - О'Лири присмотрелся повнимательнее, - крыльями.
      В десяти шагах перед ним стоял еще один человек-птица.
      Мужчина был узкоплечий, узколицый, с длинным острым носом, поджатыми губами и треугольными бровками над светлыми сверкающими глазами. На нем были облегающие зеленые брюки, свободная туника, украшенная золотыми петлями на манжетах. Ноги босые. Длинные хрупкие пальцы ног захватывали грубую кору.
      - Ит ик икик; риз изит тиз тиззик ик? - спросил пришелец высоким музыкальным голосом.
      - Извините, - сказал Лафайет, замечая, как неловко слетело слово с его губ. - Я не... ох, не понима-а-ю вашу т-а-а-рабарщину.
      - Тиб, ит, ик икик; рзи изит тиз тиззик ик, изйик! - Тон летающего человека был нетерпелив, но вряд ли Лафайет это заметил. Какой-то частью своего ума он воспринимал лишь серию свистящих отрывистых звуков, но другой - различал смысл речи:
      - Я спросил, в чем дело? Ты что, ел ягоды сники?
      - Не, - ответил Лафайет, но почувствовал, как произнес нечто вроде "ниф". - Я думал, может, этот зик-зик нашел червяка зазз, - ясно проступил смысл сквозь жужжание и пощелкивание.
      - Я думаю, они пытались меня живьем съесть, - сказал О'Лири и услышал, как сам выводит такие же рулады.
      - Хаз, ты хорошо себя чувствуешь? - Летающий человек подошел быстрой семенящей походкой. - Ты говоришь, как будто у тебя каша во рту.
      - Если честно, - ответил О'Лири, - я не слишком хорошо себя чувствую. Боюсь, у меня головокружение от высоты. Ты не мог бы мне сказать, как быстрей спуститься?
      - Сбоку, конечно, как же еще? - Летающий человек удивленно уставился на Лафайета. Он скользнул взглядом по крылу О'Лири, которое тот прислонил к стволу для опоры. - Эге... похоже... вот те раз, чего ж ты молчишь? Или это фриблярная кость сломана, или ковылять мне по земле!
      - Полагаю, - ответил Лафайет, но вдруг ему показалось, что голос раздается откуда-то издалека. - Полагаю... это так... к тому же...
      Сознание покрыла пелена тумана. Он сообразил, что его подхватили чьи-то руки, слышал над собой щебетанье и свист, чувствовал, что его несут по неровной тропе, поднимают, тянут. Он ощущал приступы боли от перелома, слабые и отдаленные, а потом - момент давления - давления внутри костей, в мозгу, мгновение странного головокружения, будто мир вывернулся наизнанку.
      Затем была прохлада и тьма и запах камфары; он утопал в мягкой постели под шепот, растворившийся в мягком зеленом сне.
      - Уже три раза, - проговорил он, просыпаясь. - Мой череп больше не выдержит.
      - Чего, Тазло, милый? - прошептал мягкий нежный голос.
      - Ударов тупым предметом, - ответил О'Лири.
      Он с трудом открыл глаза и взглянул на пикантное женское лицо, склонившееся над ним с выражением нежного участия.
      - Бедный Тазло. Как это случилось? Ты всегда так искусно летал...
      - Ты правда здесь? - спросил Лафайет. - Или это еще сон?
      - Я здесь, мой Тазло. - Мягкая рука с изящными пальцами нежно дотронулась до щеки Лафайета. - Очень больно?