- Но вы здесь. Нам удалось остановить вас и обезвредить. Так что операция, я бы сказал, оказалась в высшей степени эффективной.
      Я покачал головой и подарил ему ленивую усмешку, которая осталась совершенно незамеченной.
      - Когда я увидел, какое направление приобретает петля, то сразу понял, что здесь неизбежно должен быть замешан Центр Некса. Но в то же время это являлось прямым саботажем его политики; отсюда я сделал очевидный вывод - имеет место инфильтрация.
      - К счастью, в своих размышлениях вы не продвинулись ни на один шаг, - сообщил он. - Избежав зондирования во время возвращения, вы могли бы свести на нет тысячелетние усилия...
      - Напрасный труд, - уточнил я.
      - В самом деле? Скорее всего, вы ошибаетесь, агент. То, что вы представляете шестую эру, вовсе не обязательно предполагает ваше превосходство. В истории случались периоды упадка. Это факт.
      Он пытался произнести это машинно-стальным голосом, но я все же уловил слабый оттенок сомнения.
      Только теперь я понял, для чего ведется весь этот разговор. Темпоральный диспетчер прощупывал меня, стараясь определить размеры тигра, которого он держал за хвост, найти место сосредоточения моей силы.
      - Это не тот случай, - возразил я. - Да и вообще ваше утверждение можно оспорить.
      - Тем не менее, вы в наших руках, - констатировал он спокойно.
      - Пораскиньте мозгами, - предложил я. - Ваша операция основывалась на том, что пятая эра, будучи более поздней, способна заметить ловушки, которые люди Центра Некса могут упустить. Разве не следует из этого, что шестая может обнаружить ваши погрешности?
      - Мы не допускаем ошибок.
      - Тогда бы меня здесь не было.
      - Невозможно! - выдохнул он, словно вдруг поверил, или ужасно захотел поверить моим словам. - Процесс распада длится семнадцать тысячелетий, причем каждая попытка остановить его лишь придавала происходившему новый импульс. Когда человек впервые вмешался в естественное течение времени, он посеял семена грядущего хаоса в энтропический канал, позволил неисчислимым силам темпоральной прогрессии рассеяться по бесконечному спектру более слабых матриц. Жизнь - продукт времени. Когда плотность темпорального потока падает ниже критической величины, жизнь кончается. Наша цель предотвратить эту трагедию. Только это и ничего больше! Мы не можем потерпеть поражение!
      - Нельзя возродить никогда не существовавшее прошлое, - возразил я. Так же, как нельзя сберечь будущее, которое не наступит.
      - Это не входит в наши задачи. Наша программа предполагает следующее: заново сплести темпоральную ткань путем соединения ранее расходившихся тенденций, прививая дикие побеги к главному временному стволу. Только это. Нам достаточно сохранения жизнеспособности континуума.
      - И самих себя, - добавил я.
      Он смотрел на меня растерянно.
      - Вам приходилось когда-либо рассматривать решение, которое бы исключало из реальности вас и вашу программу? - спросил я.
      - Для чего?
      - Вы сами - одно из последствий вмешательства во время, - объяснил я. - Сомневаюсь, что вас увлекла бы мысль о каком-либо темпоральном черенковании, которое привело бы к засыханию вашей собственной ветви.
      - Конечно, нет. Это значило бы нанести удар по самим себе. Как бы мы могли создать континуум, если бы не существовали?
      - Хороший вопрос, - кивнул я.
      - У меня есть еще один, - произнес он тоном человека, только что разрешившего спор эффектным доводом. - Чем может руководствоваться ваша эра, пытаясь разрушать ядро реальности, от которого о_б_я_з_а_т_е_л_ь_н_о зависит любое мыслимое будущее?
      Мне хотелось вздохнуть, но я сдержался и принял вид, который обычно принимаю, когда хочу подчеркнуть, что это разговор мужчины с мужчиной:
      - Первые чистильщики времени принялись за дело в надежде исправить ошибки прошлого. Те, кто пришел после них, столкнулись с еще более серьезной работой - убирать за уборщиками. Центр Некса попытался взглянуть на дело шире и вернуть все в первоначальное состояние - и плохое, и хорошее. А вы используете Центр, чтобы манипулировать не прошлым, а будущим...
      - Действия в будущем невозможны, - произнес он значительно, словно Моисей, провозглашавший законы божьи.
      - Хм. Но ведь для вас пятая эра - не будущее, так ведь? Из этого вы исходите. Но следовало бы быть посообразительнее. Если сами вы суете нос в прошлое, то где гарантия, что будущее не вмешается в ваши дела?
      - Вы что же, пытаетесь убедить меня, что любая попытка исправить ошибки, повернуть процесс разрушения вспять обречена?
      - Любой человек, пытавшийся обуздать судьбу, потерпит поражение. Все, даже самые мелкие диктаторы, пытавшиеся навязать свое тоталитарное правление, рано или поздно понимали это. Секрет человека в том, что его невозможно заковать в цепи и заставить ощущать себя при этом счастливым. Его существование зиждется на неопределенности, неизвестности - скажем, на случайности. Лишите его этого - и он потеряет все.
      - Это доктрина, ведущая к поражению, - сказал он резко. - Опасная доктрина. Я намерен бороться с ней всеми доступными мне средствами. Ну а теперь пришло время рассказать мне все: кто вас сюда послал, кто направляет ваши действия, что вам известно о ваших руководителях, где расположена ваша база.
      - Я так не считаю.
      Он сделал неуловимое движение, нечто со свистом разрезало воздух. Потом снова заговорили. Голос его звучал глухо и монотонно.
      - Вы, видимо, чувствуете себя в полной безопасности, агент. Пребываете в уверенности, что представляете более продвинутую эру и, следовательно, неизмеримо превосходите любую более примитивную силу. Но мускулистый дурак может заковать гения. Я поймал вас в ловушку. Мы теперь надежно замкнуты в ахроническом анклаве нулевых темпоральных измерений, абсолютно изолированы от любого мыслимого внешнего влияния. И скоро вы поймете, что скованы по рукам и ногам; любое орудие самоубийства, которое, возможно, имеется у вас при себе, бесполезно, равно как и любое приспособление для темпорального скачка. И даже, если бы ваша жизнь оборвалась, из вашего мозга мгновенно выжали бы всю информацию, хранящуюся как на уровне сознания, так и на уровне подсознания.
      - Хорошо продумано, одобрил я. - И все же недостаточно. Вы можете не бояться опасности извне; а что, если она будет исходить изнутри?
      Координатор нахмурился - видимо, замечание ему не понравилось. Он сел еще более прямо и махнул охранникам; я понял, что меня сейчас убьют и прежде, чем роковые слова были произнесены, спустил курок мыслекода, ждавшего этого мгновения под многочисленными слоями глубокого гипноза. Он так и застыл - с открытым ртом и взглядом, полным растерянности.
      38
      Тусклый свет нуль-временного стазиса упал на его напряженное лицо, на лица двух вооруженных людей, которые стояли, почти касаясь пальцами пусковых кнопок. Я прошел между ними, с трудом рассекая густой, как сироп, воздух, и вышел в коридор. Единственным звуком было неторопливое, всепроникающее, похожее на стук метронома биение, которое по мнению некоторых теоретиков, соответствовало основной частоте повторения цикла сотворения и распада реальности.
      Комната за комнатой я обследовал каждый квадратный дюйм станции; сотрудники ее походили на обитателей заколдованного замка спящей красавицы. Я неторопливо просмотрел папки и отчеты. Что ж, агенты пятой эры отлично справились с работой. Нигде не было ни малейшего указания на то, какой период субъективного будущего охватывала их операция, никаких сведений относительно масштаба проникновения в программы Чистки Времени. Информация была интересной, но несущественной.
      Я завершил первую фазу своей миссии - устранил случайный фактор создававший широкомасштабные аномалии в темпокартах эпохи.
      Из всего персонала станции (их было сто двенадцать человек) агентами пятой эры были четверо. В условиях стазиса вокруг них отчетливо было видно свечение, создаваемое необычно высоким темпоральным потенциалом. Я уничтожил некоторые участки их памяти, после чего отправил в точки происхождения. Кое-кому придется почесать затылок и не раз проверить аппаратуру после неудачных попыток вернуть их для продолжения задания в Центр Некса - все четверо навсегда выйдут из строя, попавшись в тот же тип замкнутого цикла, в котором бился я.
      Кроме того, я на месте просканировал отчеты и отредактировал их таким образом, чтобы исключить всякое свидетельство, которое могло бы привести инспекторов Центра к нежелательным размышлениям. И уже заканчивал свою работу, когда услышал шаги в коридоре, ведущем в фонотеку.
      39
      Если не учитывать тот факт, что никто не мог передвигаться в стазисе без защиты вихревого поля, аналогичного окружавшему меня, вторжение не вызвало особого удивления. Я все время надеялся, что кто-нибудь меня навестит. Ситуация, можно сказать, прямо-таки требовала этого.
      И он вошел в дверь, высокий, с приятными чертами лица. Незнакомец был совершенно без волос. Тело его облегал изящный алый костюм с темно-пурпурными узорами в виде розовато-лиловых угрей, извивающихся в красных водорослях. Он окинул комнату одним из тех фиксирующих взглядов, которые в одно мгновение со стопроцентной точностью отпечатывают в мозгу всю картину, и кивнул мне, словно я был случайным знакомым, встреченным в клубе.
      - А вы неплохой специалист своего дела.
      Эта фраза была произнесена без заметного акцента, но в довольно странном ритме, словно он привык говорить намного быстрее.
      - Не такой уж и хороший, - ответил я. - Слишком много бессмысленных прыжков и сомнений в успехе.
      - Скромное заявление, - отозвался он, как бы признавая, что нам не избежать обмена любезностями. - И все же вы с блеском довели до конца довольно сложную операцию. Именно этого мы от вас и ждали.
      - Спасибо, - сказал я. - А кто это "мы"?
      - До этого момента, - продолжил он, не обращая внимания на мой вопрос, - мы одобряли ваши действия. Однако позволить вам и в дальнейшем выполнять эту миссию невозможно. Возникает вероятностный вихрь восьмого порядка. Вы знаете, что это означает.
      - Может, знаю, а может, и нет, - уклонился я. - Кто вы? Как попали сюда? Этот анклав находится в жесткой изоляции.
      - Думаю, мы с самого начала должны быть абсолютно откровенны, сказал человек в красном. - Я знаю, кто вы, знаю, в чем заключается ваша миссия. Мое присутствие здесь и сейчас является этому достаточным свидетельством и, в свою очередь, делает очевидным тот факт, что я представляю более позднюю эру, чем ваша, следовательно, наше решение должно возобладать над полученными вами инструкциями.
      Я хмыкнул.
      - Итак, на сцену выходит седьмая эра, полная решимости навести порядок и сохранить его на веки веков.
      - Напоминать вам о нашем преимуществе над вами, не только техническом, но и в понимании континуума, значило бы стараться доказать очевидное.
      - Ага. Но почему вы считаете, что на ваш собственный хвост не сядут новые особо бдительные ребята, чтобы переделать то, что переделали вы?
      - После нас никакой Чистки Времени не будет, - отрезал он. - Наше вмешательство - конечное. Усилиями седьмой эры темпоральная структура будет не только восстановлена до стабильного состояния, но и усилена благодаря уничтожению целого спектра избыточных энтропических векторов.
      Я устало кивнул.
      - Понятно. Вы исправляете природу, прививая все ростки нереализованной истории к главному временному стволу. Вам не приходила в голову мысль, что это и есть как раз то благонамеренное вмешательство, последствия которого пытались исправить примитивные чистильщики времени?
      - Я живу в эпоху, уже начавшую пожинать плоды темпорального усиления, - сказал он твердо. - Мы существуем в состоянии жизнеспособности, которое предыдущие эпохи могли только неясно ощущать в моменты экзальтации. Мы...
      - Вы дурачите сами себя. Переходя к вмешательству более высокого порядка, только усложняете на порядок проблемы.
      - Наши вычисления доказывают обратное. А теперь...
      - Вы когда-нибудь задумывались над тем, что может существовать естественный эволюционный процесс и что вы прерываете его? Что сознание человека может развиваться до точки, после которой оно распространится до совершенно новых понятийных уровней, и что, когда это случится, потребуется матрица наружных вероятностных слоев, чтобы поддержать его? Словом, думали ли вы, что поедаете семенной запас далекого будущего?
      Впервые он заколебался, то только на мгновение.
      - Вы ошибаетесь. То, что ни одна более поздняя эра не вмешалась в наши дела, - лучшее доказательство того, что наша чистка является конечной.
      - Допустим, такая эра все же вмешалась. Какую форму, по-вашему, могло бы принять такое вмешательство?
      Он бросил на меня бесстрастный взгляд.
      - Уж, конечно, не форму агента шестой эры, деловито стирающего сведения из записей третьей и четвертой.
      - Правильно.
      - Тогда... - начал он поучительным тоном, но вдруг резко замолчал, обеспокоенный мыслью, которая ему не понравилась. - Вы? - пробормотал он. - Вы ведь не...
      И исчез, прежде чем я успел подтвердить или опровергнуть его предположение.
      40
      Человеческий мозг - это схема.
      Самый первый, еще неясный проблеск сознания в развивающихся лобных долях австралопитека нес в себе ее зародыш; и сквозь все века по мере того, как возрастали могущество и сложность нервного двигателя человека, в геометрической прогрессии усиливая его контроль над окружающей средой, схема никогда не менялась.
      Человек цепляется за им самим себе отведенное место психологического центра Вселенной. Ради сохранения его он готов принять любой вызов, перенести любую утрату, вытерпеть любые трудности - до тех пор, пока структура остается целой.
      Без нее он - всего лишь сознание, дрейфующее в нехоженной бесконечности, где нет никакой шкалы, по которой он мог бы измерить свои надежды, утраты, победы.
      Даже когда свет разума показывает человеку, что сама структура является продуктом его же мозга, что бесконечность не знает никаких измерений, а вечность - никакой длительности, он по-прежнему цепляется за свою концепцию деления мира по принципу "я и не-я", подобно философу, цепляющемуся за жизнь, которой, как ему известно, все равно придет конец; за идеалы, об эфемерности которых прекрасно знает; за цели, которые, что для него не является секретом - неизбежно будут забыты.
      Человек в красном был продуктом могущественной культуры, возникшей более чем пятьдесят тысяч лет спустя после падения Центра Некса, который сам отстоял на десять тысячелетий от первых темпоральных исследователей старой эры. Каждой клеточкой своего великолепного агента из более поздней эры делает несостоятельным созданный им и кажущийся таким объективным образ темпорального континуума и сводит на нет роль народа его эры в Чистке Времени.
      Но, подобно обезьяне, удирающей от застигнувшего ее на земле тигра, он мгновенно, инстинктивно отреагировал на угрозу, нависшую над самыми дорогими его сердцу иллюзиями.
      И сбежал.
      Но, куда бы он ни отправился, мне предстояло следовать за ним.
      41
      Не без сожаления снимал я слой за слоем запреты с заторможенных областей сознания, ощущая, как груз возраставших уровней обрушивается на меня, подобно безудержному камнепаду. Безукоризненная целесообразность Центра Некса таяла на моих глазах; залы его превращались в убогую подделку, чем и были на самом деле. Впечатляющая сложность приборов теряла свою значительность, пока мне не начало казаться, что все это - грубые глиняные идолы дикарей, блестящие безделушки в гнезде галки. Я почувствовал, как вокруг меня разворачивается многоуровневая Вселенная, ощутил под ногами слоистость планеты, оценил расширяющееся пространство со сгустками пыли и звездами, спешащими по своим орбитам; познал ритм сотворения и распада Галактик, охватил и уравновесил в сознании смыкающиеся категории времени-пространства, прошлого-будущего, бытия-небытия.
      Затем я сфокусировал крохотную частичку своего сознания на ряби в стеклянной поверхности реальности первого порядка, прощупал ее и осуществил контакт...
      ...Я стоял на сколе обдуваемой всеми ветрами скалы среди уродливого кустарника, обнажившего в поисках опоры корни, похожие на протянутые в отчаяньи руки. Человек в красном находился в тридцати футах. Когда моя нога скользнула на камнях, он резко обернулся. Глаза его расширились.
      - Нет! - закричал он, нагнулся, схватил древнее оружие человекообезьяны и швырнул в меня.
      Камень затормозился и упал к моим ногам.
      - Не создавайте дополнительных трудностей, - сказал я.
      Он издал нечленораздельный вопль отчаянья, вырвавшийся из довербальной части мозга, и исчез.
      Я последовал за ним сквозь мерцание света и тьмы...
      ...Палящая жара и слепящий солнечный свет напомнили мне о Береге Динозавров, таком далеком, оставшемся в гораздо более простом мире. Под ногами лежала мелкая песчаная пыль. Далеко-далеко очерчивала горизонт линия черных деревьев. Человек в красном целился в меня из маленького плоского оружия. Из-за его спины на меня смотрели два темнобородых человека в грязных балахонах из грубой черной ткани, делая руками какие-то мистические движения.
      Он выстрелил. Сквозь пелену розового и зеленого огня, окружившего меня, но не причинившего никакого вреда, я видел его расширенные от ужаса глаза. Видел, как место, на котором он стоял, опустело...
      ...Глубокая ночь, комья мерзлой земли, пятно желтого света, проникавшего через затянутые пергаментом окно грубо сколоченной хижины. Человек в красном скрючился у низкой ограды из разбитых камней, прячась в тени, словно напуганное животное.
      - Это бесполезно, - сказал я. - Ты же знаешь, что конец неизбежен.
      Он застонал и исчез...
      ...Небо ревело; огромные яркие зигзаги молний пробивали корчившиеся лохмотья черных туч, выстреливали вверх из мокрых, иссеченных дождями, дымящихся скал. Рокот под моими ногами напоминал шум прорывающейся из-под земли на поверхность магмы.
      Он парил в воздухе, наполовину нематериальный - призрак далекого будущего, витающий на заре планеты. Лицо - дрожащая маска агонии.
      - Вы погубите себя! - прокричал я сквозь грохот и вой ветра. - Вы уже далеко за пределом своих оперативных сил...
      Он исчез.
      Я последовал за ним...
      ...Мы стояли на высокой арке моста без перил, перекинувшегося через сотворенное человеком ущелье в десять тысяч футов глубиной. Я знал, что это город пятой эры, около двадцатитысячного года нашей эры.
      - Чего вы хотите от меня? - прохрипел он, оскалившись, как загнанный зверь.
      - Чтобы вы вернулись, - ответил я. - И рассказали им... все то, что она должны узнать.
      - Мы были так близко! - почти простонал он. - Считали, что одержали великую победу над небытием...
      - Небытие не абсолютное. Вам предстоит еще прожить жизнь...
      - А будущее? Мы ведь тупик, не так ли? Мы выкачали энергию тысячи энтропийных линий, чтобы вдохнуть жизнь в труп своей реальности. Но после нас ничего не будет - только великая пустота!
      - Каждый играет предназначенную ему в истории роль. И вы свою выиграете.
      - Но вы... - Он пристально смотрел на меня через разделявшее нас пространство. - Кто вы? Что вы?
      - Вы знаете, каким будет ответ, - сказал я.
      Его лицо стало похожим на лист бумаги, на котором начертано слово "Смерть". Но ум не сдавался. Тридцать тысячелетий генетической селекции не прошли даром. Собравшись с силами, он подавил панику и снова стал цельной личностью.
      - Как... долго?
      - Жизнь исчезла в сто десять тысяч четыреста девяносто третьем году Конечной Эры, - ответил я.
      - А вы... вы, машины... - выдавил он из себя. - Сколько?
      - Я был послан из земной точки четыреста миллионов лет спустя после Конечной Эры. Мое существование охватывает период, который вы сочли бы бессмысленным.
      - Но почему... если только не...
      Надежда осветила его лицо, словно луч фонарика - темную воду.
      - Проблема вероятностной матрицы еще не решена, - сказал я. - И наши усилия направлены на принятие благоприятного решения.
      - Но вы, машина... Вы все еще держитесь... человек вымер миллионы лет назад... Почему?
      - В нас мечта человека пережила его вид. Мы стремимся возродить мечтателя.
      - Снова? Зачем?
      - Мы рассчитали, что человек пожелал бы этого.
      Он засмеялся. Смех этот был ужасным.
      - Очень хорошо, машина. Я возвращусь в забвение с этой утешительной мыслью и сделаю все, что в моих силах, чтобы поддержать ваши жалкие усилия.
      На этот раз я позволил ему уйти.
      Потом еще миг постоял на воздушной паутине, в последний раз наслаждаясь ощущением телесной оболочки, глубоко вдохнул воздух этой невообразимо отдаленной эпохи...
      И удалился в точку своего происхождения.
      42
      И снова слился со Сверхинтеллектом, частицу которого представлял собой.
      Лишившись совсем недавно материальности, я воспринимал его мыслительные импульсы, как звучный голос, гремящий в просторной аудитории.
      - Эксперимент завершился удачно, - констатировал он. - Главный временной ствол от шлака очищен. Человечество стоит у порога своей первой эры. Все остальное стерто. Теперь его будущее - в его собственных руках.
      Я понял. Работа закончилась. Мы победили.
      Говорить больше было нечего. Незачем обмениваться сведениями, скорбеть об обреченных достижениях множества эпох.
      Мы сместили основной энтропический поток в прошлое, в котором путешествия во времени никогда не существовали, а основные законы природы делали их навсегда невозможными. Мировое государство третьей эры, мозг Центра Некса, Звездная империя пятой, Космическое ваяние шестой - все ушло, превратилось в боковые ветви, как это было до них с неандертальцами и гигантским ящером. В качестве жизнеспособного ствола был оставлен только человек старой эры - человек железного века - двадцатого столетия.
      - Не совершаем ли мы ошибки? - спросил я. - Как можно быть уверенными, что наши усилия не являются такими же бесполезными, как те, что предпринимались до нас?
      - Мы отличаемся от предшественников тем, что согласились стать свидетелями собственного исчезновения - неизбежного следствия нашего успеха.
      - Потому что мы - машина. Но карги тоже были машинами.
      - Да, но слишком близкими к своему создателю, слишком человечными. Они не хотели умирать, хотели наслаждаться жизнью, которой наделил их человек. А мы - высшая машина - продукт сотен тысячелетий технической эволюции, не подверженный человеческим эмоциям.
      У меня возникло неожиданное желание поболтать - обсудить стратегию охоты первого предчувствия, заставившего отказаться от первоначальной цели (исполнителя в черном) и сосредоточиться на карге, до последней дуэли с суперкаргом, в которой беспомощная Меллия сыграла роль заложницы и помогла мне обыграть человекомашину.
      Но со всем этим было покончено. Оно даже не стало историей - Центр Некса, Берег Динозавров, карги навсегда стерты из существования. А надгробные речи не годятся для машины - она не нуждается в подбадривании и утешении.
      - Ты настоящий парень, шеф, - сказал я. - Для меня было честью работать с тобой.
      Смутный импульс, поступивший от него, отдаленно напомнил мне человеческое удивление.
      - Ты послужил программе много раз, во многих личностях, - сказал он. - И, чувствую, перенял природу раннего человека в гораздо большей степени, чем, как я считал, на это способна машина.
      - Ранний человек - странное существо с ограниченным временем жизни и ничтожным объемом знаний, - ответил я. - И все же, пока я был там, он показался мне по-своему совершенным, и его своеобразия мы, вооруженные всем возможным знанием, никогда не сможем понять.
      После этого мы немного помолчали.
      И на прощание он сказал:
      - Ты был хорошим агентом и заслужил награду. Возможно, она будет слаще благодаря своей бессмысленности.
      Внезапно я ощутил, что расту, растворяюсь, разрушаюсь...
      Меня поглотило небытие.
      43
      Крошечное пятнышко света пробило небытие, начало расти, становиться все ярче и, наконец, превратилось в стеклянный шар на окрашенном в зеленый цвет железном столбе, возвышавшемся на полоске пожухлой травы. Свет падал на темные кусты, скамейку урну.
      Я стоял на тропинке, чувствуя легкое головокружение. По дорожке торопливо шел человек; он быстро проскользнул под фонарем и скрылся в тени. Он был высок и худощав, одет в темные брюки, белую рубашку. Я узнал его - это был я.
      Буффало, штат Нью-Йорк, август тысяча девятьсот тридцать шестого года.
      Я вспомнил. Сейчас "я" наберу код и отправлюсь на Берег Динозавров, в бесконечную временную петлю, или вообще в никуда - это зависит от философского восприятия стертых страниц истории.
      А дома, сидя у камина, слушает музыку и ждет меня Лайза.
      Из кустов раздался приглушенный хлопок взорвавшегося воздуха счастливого пути. Может быть, стоило сказать ему напоследок, что все не так уж мрачно, что мы все же победим. Нет. Не стоит играть со структурой нереализованного будущего, поддавшись сентиментальному порыву.
      Я повернулся и быстрым шагом направился к дому.
      Оставалось пройти всего квартал, когда я увидел человека в черном. Он переходил улицу, размахивая тростью и ступая уверенно, словно мужчина, идущий на обычное рандеву приятным летним вечером. Держась в тени, я следовал за ним.
      Он открыл калитку, прошел по дорожке, поднялся по ступенькам, нажал на кнопку звонка и стал ждать - воплощение самоуверенности.
      Через мгновение Лайза подойдет к двери. Я почти слышал его слова: миссис Келли (тут он слегка приподнимет фетровую шляпу), произошел несчастный случай. Ваш супруг... Нет-нет, ничего серьезного. Если вы последуете за мной... У меня тут рядом машина...
      И она побежит по дорожке, сядет в машину и уедет прочь из Буффало, из тысяча девятьсот тридцать шестого года, из этого мира... Техники Конечной Власти поработают над ее памятью, переименуют в Меллию Гейл и пошлют в пустынное место ждать, пока туда не явится олух по имени Рэвел, который приведет ее к гибели...
      Я неслышно прошел по дорожке и громко затопал по ступенькам. Он быстро развернулся и потянулся трясущейся рукой за пистолетом, но выстрелить не успел - я выбил оружие ногой, и оно, описав дугу, упало с другой стороны лужайки. Человек резко вскрикнул от боли, отступил на шаг и оказался прижатым спиной к двери.
      - Исчезни, Черный, - сказал я. - И не забудь подобрать пистолет на обратном пути. Я не хочу, чтоб соседская собака принесла его в дом и пошли разговоры.
      Он скользнул мимо меня, бросился вниз по ступенькам и исчез в темноте. На мгновение мне показалось, что прочь скользнуло еще что-то. Смутное чувство, будто я что-то забыл, охватило меня; в голове промелькнули какие-то странные образы: темный склон холма, город, где непрерывно ревут гигантские машины, берег с динозаврами... Затем и это ушло.
      Я потер виски. Показалось, наверное. Ладно. Что бы это ни было, разве оно важнее, чем быть живым в такую ночь, как сегодня?
      Дверь открылась. На пороге стояла Лайза.
      44
      Ночью я проснулся.
      В полусне до меня донеслись мысли великой машины, наблюдавшей конец своего существования; и какое-то мгновение мы вместе скорбели о том, что нечто невыразимо прекрасное, неповторимое уходит безвозвратно.
      Пришло время Сверхинтеллекту разложить себя на первичные кванты энергии, из которых он возник. Но сначала, за мгновение до этого, последний человеческий жест - будущему, которое грядет, и прошлому, которого не будет.
      В беспредельную пустоту мы послали всего один последний импульс:
      "Прощай!"