Глава 25

В день моего приезда на Святую Марию шел дождь. Но больше уже дождей не было. День за днем поля подсыхали и вскоре уже наверняка смогли бы выдержать вес танков. Тем не менее, и Экзотика и Френдлиз не спешили с военными действиями, продолжая тренировки своих солдат.

За все то время, пока я находился на этой планете, я ничего не слышал о Голубом Фронте, хотя, выполняя работу журналиста, имел много контактов с местными жителями. Но одно все же я узнал — ювелирная лавка, которую я посетил в первый же день по приезде, оказалась покинутой. Этого мне только и надо было.

После этого я установил наблюдение за Джаймтоном Блеком и к концу недели мои ожидания оправдались.

В девять часов, в пятницу, наблюдая за штабом Блека, я заметил, как трое гражданских вошли в штаб Френдлиза. Они оставались там чуть больше часа. Когда они ушли, я отправился спать. Сны в эту ночь меня не беспокоили.

Следующим утром мне принесли письмо из Службы Новостей с личной благодарностью за подробные репортажи о событиях на Св. Марии. Три года назад это меня здорово обрадовало бы. Но никак не сейчас. Совет почему-то решил, что я привлек огромное внимание человечества на всех мирах к событиям на Св. Марии, и поэтому решил помочь мне, прислав нескольких помощников. Но я не мог позволить, чтобы персонал «И. Н. С.» видел то, чем я здесь занимаюсь.

Я сел в автомобиль и направился в Новый Сан-Маркос, намереваясь посетить штаб Экзотики. Но километрах в двадцати от Джозефтауна я был неожиданно остановлен патрулем Френдлиза. Они узнали меня.

— Ради бога, мистер Олин, — сказал один из них, подбежавший ко мне ближе всех, — вам нельзя дальше ехать!

— Не возражаете, если я спрошу почему?

Солдат повернулся и указал вниз на небольшую долину между двумя поросшими лесом холмами.

— Тактический смотр, сэр.

Я посмотрел в предлагаемом направлении. В небольшой долине между двумя холмами было всего ярдов сто ширины. На поросших лесом склонах виднелись проплешины сиреневых кустов. Они расцвели всего лишь несколько дней назад. Сам луг был зеленым и хорошо контрастировал с кустами цветущей псевдосирени. За «дубами», составляющими основную массу деревьев, я заметил черную форму солдат Френдлиза. А в середине всего этого, в самом центре луга рассыпались цепью фигуры в черном и какие-то движущиеся устройства. Высокая трава, подминаемая ими, оставляла хорошо различимый след.

Я оглянулся на юнца-солдата.

— Похоже, что вы уже готовы разгромить Экзотику?

Он посмотрел на меня, словно не почувствовал иронии в моих словах.

— Да, сэр, — сказал он серьезно.

— И у вас не возникло ни тени сомнения? У вас не возникло и мысли о том, что вы можете проиграть?

— Нет, мистер Олин, — солдат отрицательно покачал головой. — Человек, который идет в бой, руководствуясь повелением Господа, не может проиграть, — он увидел мою усмешку и решил, что меня необходимо еще убедить. — Господь простирает длань над своим Воинством и все делает для того, чтобы оно победило... или погибло с честью! А что есть смерть?..

Я ответил за него, что есть смерть, но он этого не услышал. Смертью был фельдфебель, убивший пленных. Вот что такое смерть!

— Позовите-ка мне офицера, — попросил я солдата. — Мои документы позволяют мне передвигаться здесь.

— Сожалею, сэр, — отозвался еще один из патрульных. — Но мы не имеем права оставлять наш пост без приказа офицера. А он вскоре должен подойти. Так что подождите или возвращайтесь назад!

Я было подумал, что это «вскоре» скорее всего будет нескоро! Так оно и оказалось. Наконец, ближе к полудню, к нам подошел лейтенант и разрешил мне следовать дальше.

Когда я попал в штаб Грима, солнце уже садилось, отбрасывая на землю длинные тени от деревьев. Казалось, лагерь уже спал. Но не нужно было обладать большим опытом, чтобы понять, что силы Экзотики уже выступили против солдат Джаймтона. Я нашел капитана Джекола.

— Могу ли я увидеть командующего Грима, — поинтересовался я у него.

Капитан покачал головой.

— Сейчас нет, к сожалению.

— Джекол, — напирал я, — поймите, что мне надо! Это не блажь репортера. Дело идет о жизни и смерти. Я ДОЛЖЕН видеть Кейси Грима.

— Подождите, — согласился все же капитан. Он вышел из комнаты и вернулся через пять минут.

— Прошу вас, ньюсмен, — пригласил он меня следовать за ним.

Мы оказались в небольшой комнатке, которая одновременно служила и спальней и кабинетом и в которую сразу же вошел и Кейси Грим, одетый в полевую форму. Он насмешливо посмотрел на меня и, отослав капитана, обратился ко мне.

— В чем дело, ньюсмен? Зачем я вам так срочно понадобился?

— Я знаю, что вы готовы выступить против Экзотики, если уже не выступили.

Грим с усмешкой посмотрел на меня и начал рассматривать убранство своего помещения. Глядя на него, я почувствовал в нем какой-то особый, неуловимый признак дорсайца. Это не были его физические параметры или же сила. Это не было даже то, что его с детства тренировали для войны, как и всех рожденных для быта. Нет, это было что-то жизненное, но непередаваемое. Какое-то неуловимое отличие, характерное для дорсайцев.

Похожее можно было сразу же уловить у выходцев с Экзотики, Нептуна или же Кассиди. Что-то общее было в каждой группе людей определенного мира. Я мысленно сравнил Кейси с Джаймтоном, и мысль о какой-либо победе Френдлиза стала смешной.

Но угроза существовала.

— Я расскажу вам, сэр, для чего я пришел, — не вынес я молчания. — Ко мне поступили сведения, что Блек вошел в связь с Голубым Фронтом. Прошлой ночью трое из этого тайного общества посетили его.

Кейси внимательно посмотрел на меня.

— Я знаю!

— Вы что, не понимаете? — удивился я. — Это же убийцы. Убийство — их ремесло. И встреча их с Джаймтоном не случайна.

Кейси все еще внимательно смотрел на меня.

— Я знаю. Их задача — свержение нынешнего правительства, но пока мы здесь, это бесполезно.

— Согласен, сэр, — сказал я. — Это было бы верно, если бы они не имели поддержки Джаймтона!

— А они ее имеют? — оживился Грим.

— Положение Френдлиза на этой планете безнадежно. Даже если Гармония придет к выводу, что подкрепления необходимы, Джаймтон все равно проиграет, ибо он знает, что вы уже выступили против него. А помощь попросту не успеет подойти... Убийства запрещены Кодексом Наемников и Уставом Ведения Войн, но вы не знаете Френдлиза!

Кейси странно взглянул на меня.

— Вы?

Я поймал его взгляд.

— Ньюсмен, — продолжал Кейси Грим, — моя профессия требует, чтобы я знал тех людей, с которыми воюю. Но что вас заставляет знать их?

— Моя профессия, сэр, — сказал я. — Может быть, вы забыли это, но я ньюсмен! Мое дело — изучение людей, чтобы предугадывать их поступки!

— Это больше похоже на задачи психологов, — весело рассмеялся Грим. — И что же вы нашли, изучая людей?

— О, я видел людей. Видел торговца с Сеты — он ищет свою максимальную прибыль, но продолжает оставаться человеческим существом. Видел нептуниан и венериан, витающих в заоблачных высях, но если вы вернете их к действительности, оторвете их от науки, то увидите, что они ЛЮДИ! Видел уроженцев Экзотики, подобных Ладне, с их умственными фокусами и видел фрилендеров с их тесной сплоченностью. Видел я все миры и все народы и скажу вам, что есть нечто, характерное для всех них. Все они — ЛЮДИ! Любой из них — ЧЕЛОВЕК. Только они специализируются в разных, присущих только им, областях.

— А Френдлиз нет?

— Фанатизм, — покачал я головой. — Разве это ценность? Что хорошего в слепой, грубой, тупой, бездушной ненависти, которая лишает людей всего человеческого без надежды на исправление. Что хорошего в том, что такая культура существует на свете?

Кейси Грим покачал головой.

— Вы что-то говорили, ньюсмен, о Голубом Фронте.

— Да, — кивнул я головой. — Я пришел сюда предложить вам следующее, командующий. Докажите, что Френдлиз нарушает Кодекс Наемников и Устав Ведения Войн тем, что нанимает Голубой Фронт для политических убийств, может быть, даже и вашего, тем самым вы одержите победу на этой планете без единого выстрела.

— Но как мне это доказать?

— Думаю, что я смог бы быть вам полезным, командующий. У меня есть кое-какие подходы к Голубому Фронту. Если вы дадите мне все полномочия, то я пойду и перебью цену Джаймтона. Думаю, если вы предложите признание их нынешним правительством, они успокоятся и отвернутся от Френдлиза. Ладна и Святая Мария будут признательны вам, если удастся так легко очистить планету от фанатиков.

Ни один мускул не дрогнул на лице дорсайца.

— А что я должен купить у них? — спросил он.

— Свидетельство под присягой, что их наняли, чтобы убить вас, сэр.

— Но ни один межпланетный суд не поверит таким людям, — возразил Кейси.

— Ох, — вздохнул я и не мог не улыбнуться. — Они поверят мне, как представителю «И. Н. С.», когда я подтвержу их слова.

Опять повисло молчание. На его лице не возникло никаких эмоций.

— Вижу, — сказал он наконец, затем встал и прошел в прихожую. Джекол, — позвал он.

На пороге возник капитан.

— Сэр?

— Мистер Олин остается здесь до дальнейших распоряжений.

— Хорошо, сэр.

Грим кивнул мне и вышел.

Я стоял, окаменевший, не в силах произнести ни слова. Я не мог поверить, что он арестовал меня, чтобы предотвратить тем самым кое-какие мои дальнейшие действия. Я повернулся к Джеколу. Он следил за мной с сочувствующим выражением лица.

— Его преподобие в лагере? — спросил я.

— Нет, — Джекол прошелся передо мной. — Ладна вернулся в посольство в Блаувейн. Будьте хорошим парнем, ньюсмен, и сидите смирно. А то в течение нескольких последующих часов вы можете оказаться убитым.

Мы стояли лицом к лицу и, недолго думая, я ударил его в солнечное сплетение.

В университете я немного занимался боксом. Упоминаю не для того, чтобы вы считали меня мускулистым героем, а только для того, чтобы объяснить, каким образом я освободился из-под опеки Грима.

Джекол упал на пол и лежал без чувств. Я перешагнул через него и вышел.

Лагерь был пуст и поэтому никто не остановил меня. Я сел в свой автомобиль и уже через пять минут мчался по дороге в Блаувейн.

Глава 26

От Нового Сан-Маркоса до Блаувейна было 1400 километров. Обычно в хорошую погоду такая поездка заняла бы у меня часов шесть, но поскольку было уже темно и опустился туман, до посольства Ладны я добрался лишь через четырнадцать часов.

Я позвонил и, когда привратник открыл дверь, поинтересовался, здесь ли преподобный отец Ладна.

— Мистер Олин? — поинтересовался охранник. — Преподобный отец давно ожидает вас.

Привратник улыбнулся, но я не обратил на его слова никакого внимания.

Я был слишком рад, что Ладна не успел еще уехать.

Мужчина, который открыл мне дверь, провел меня через коридор внутрь дома, и я предстал перед молодым симпатичным парнем, уроженцем Экзотики, который представился личным секретарем Ладны. Он встал из-за стола и вновь повел меня куда-то вглубь дома. Перед какими-то дверьми юноша остановился и, сказав, что эта дверь — вход в личный кабинет его шефа, удалился. Я открыл дверь и переступил через порог. Но оказался не в кабинете, а в другом каком-то коротком коридоре. И тут я увидел что-то невероятное. Ко мне приближался Кейси Грим. Но к моему удивлению он только бегло взглянул на меня, кивнул и прошел мимо. Тогда я понял, кто это был. Конечно же, это был не Кейси. Передо мной только что прошел его брат-близнец — Ян Грим командующий гарнизоном войск Экзотики в Блаувейне. Я никак не мог предполагать, что братья так похожи, хотя неоднократно слышал, что они близнецы. Ведь Джекол не раз говорил мне об их диаметральной противоположности. Если Кейси, когда военные дела на занимали его, был подобен лучу солнца, то Ян, его физический близнец, скорее напоминал Одина, был подобен тени. Казалось, древняя дорсайская легенда возвратилась к жизни. Передо мной только что прошел мрачный человек с железным сердцем и темной одинокой душой. В могучей крепости своего тела он был как отшельник в хижине среди гор. Это был неистовый и одинокий Горец из древней сказки, вновь возвращенной к жизни. Если верить слухам, то чернота, которую излучал Ян, иногда рассеивалась в присутствии Кейси. Но несмотря на столь удивительное различие, в военном смысле оба брата были великолепными образцами дорсайских офицеров.

Все эти мысли невольно вылетели у меня из головы, когда я, пройдя через маленький коридор, толкнул дверь и оказался в помещении лицом к лицу с Ладной.

— Входите, мистер Олин, — сказал священник, вставая, — и идите за мной.

Он повернулся и вышел. Я последовал за ним и оказался на открытой площадке у припаркованного аэромобиля. Ладна сел за пульт управления и жестом пригласил меня садиться на заднее сиденье.

— Куда это мы направляемся? — подозрительно поинтересовался я.

Священник, коснувшись кнопки автопилота, поднял аппарат в воздух.

Затем, повернувшись ко мне вместе с креслом, он произнес:

— В полевой штаб командующего Грима!

Его глаза были все того же коричневого цвета, но они испускали какой-то лучистый свет, который не позволял мне изучить выражение его лица.

— Понятно... — протянул я, — но надобно вам знать, преподобный отец, что мой статус ньюсмена защищает меня не только от Френдлиза, но и от Экзотики. Произвол с ньюсменом даже на такой планете, как Экзотика, не может пройти даром. Учтите это, святой отец.

Ладна сидел лицом ко мне. Его руки были сцеплены вместе. Бледные руки на фоне голубизны одежды гипнотизировали меня.

— Вы находитесь здесь в соответствии с моим решением, а не с приказом Кейси Грима.

— Я хотел бы знать почему? — спросил я с нажимом.

— Потому что вы очень опасны!

Он выпрямился в кресле, не отрывая от меня взгляда. Я ждал, что он будет продолжать, но Ладна молчал.

— Опасен? — удивился я. — Опасен для кого?

— Для нашего будущего. Вы, ньюсмен, опасны для всех нас. Будущее человечества...

— К черту его! — воскликнул я.

Священник покачал головой. Его глаза неотрывно следили за мной.

— Хорошо, — согласился я. — Объясните мне тогда, почему это я опасен?

— Потому что вы хотите уничтожить жизнеспособную часть человеческой расы. И вы знаете как!

Наступило короткое молчание. Аэромобиль беззвучно скользил над полями.

— Что это за странные инсинуации, сэр? — спросил я спокойно. Хотелось бы знать, почему они у вас возникли? На основании чего?

— Из наших онтогенетических вычислений, — произнес Ладна таким же спокойным тоном. — И это не выдумки, Там, а обоснованные вычисления.

— Опять эти ваши ученые, святой отец, стоят на моем пути, — рассмеялся я через силу. — Чего вы конкретно сейчас хотите от меня?

— Я предлагаю вам, ньюсмен, выслушать меня.

— Выслушать? Ну конечно! Ведь это моя обязанность — выслушивать людей. Рассказывайте.

Ладна поправил что-то на пульте, потом опять повернулся ко мне.

— Человеческая раса раскололась эволюционным взрывом, когда межзвездная колонизация стала практически решенным делом. Это произошло из-за расового инстинкта, от которого в полной мере мы не избавились до сих пор.

Я достал блокнот.

— Мне надо кое-что записать.

— Если желаете, — беззаботно согласился Ладна. — После этого взрыва начали развиваться человеческие культуры, основанные на отдельных качествах человеческой личности. Борющейся, сражающейся ветвью человечества стал Дорсай. Ветвью, которая наделила индивидуума верой и кое-чем другим, стал Френдлиз. Философская и культурная ветвь — это Экзотика, к которой принадлежу и я. Мы называем такие миры «осколочными культурами».

— Мне об этом известно, — кивнул я.

— Вы знаете о них, Там, но вы совсем не знаете их!

— Что? Почему это?

— Потому что вы, как и все наши предки — с Земли! Вы представляете ствол, который включает все ветви человечества. «Осколочные» люди эволюционно изменились по отношению к вам.

Я почувствовал легкую боль, пронзившую мое тело. Эти слова пробудили во мне эхо голоса Матиаса.

— О? Боюсь, что я не замечаю этого.

— Потому что вы не хотите замечать этого. Если бы вы допустили, что они отличаются от вас, то должны были бы судить их уже по другим нормам.

— Отличаются от меня? Но в чем?

— Они отличаются от вас, людей Старой Земли, чувством, общим для всех индивидуумов «осколочных» миров — понимать и совершать поступки инстинктивно, в то время как вы экстраполируете свое воображение. Поймите, Там, отличие заключается в том, что вместо всех сторон его умственных и физических способностей представитель «осколочной» культуры имеет одну, в крайнем случае, несколько необыкновенных способностей, остальные же игнорируются и атрофируются. Эти способности развиваются вместо атрофированных настолько сильно, что создается новая личность, и в этом случае мы имеем не больного, неполноценного человека, а здоровую, духовно богатую личность, сильно отличающуюся от нас.

— Здоровую? — удивился я, мысленно увидев френдлизского фельдфебеля, убивающего Дэйва у меня на глазах.

— Да! Мы можем получить здоровых людей. Здоровых, как культуру, а не как единичных представителей этой культуры.

— Извините, — покачал я головой. — Но этому я не верю.

— Вы верите, Там, — мягко проговорил Ладна. — Хоть неосознанно, но вы этому верите. Поэтому-то вы и намерены воспользоваться слабостью этой культуры, чтобы уничтожить ее.

— Что еще за слабость?

— Обычная слабость, в которую превращается любая сила. Должен вам заметить, Там, что «осколочные» культуры из-за своей узкой духовной специализации нежизнеспособны.

Я постарался выглядеть ошарашенным. Буквально ошарашенным этими словами.

— Нежизнеспособны? Вы хотите сказать, что они не могут жить сами по себе?

— Думаю, что вы, ньюсмен, об этом уже сами догадались, — холодно заметил Ладна. — В связи с распространением в космосе человеческая раса изменяется под воздействием окружающей среды, пытаясь адаптироваться к ней. Эти изменения затрагивают все элементы личности. Теперь, в наше время, эти элементы — «осколочные» культуры — выжили и приспособились. И вскоре должно наступить время для взаимослиянияветвей, взаимопроникновения культур с целью создания более совершенного, всесторонне развитого человека.

Аэромобиль начал снижаться. Мы прибывали к цели нашего назначения.

— Если же вы разрушите одну из «осколочных» культур, — продолжал Ладна, — то в итоге не получится Человек, впитавший в себя все осколочные ветви. А это будет означать смерть для человечества. Потому что его целое, один ценный элемент его «души», будет безвозвратно утерян.

— А может быть, это не будет потерей?

— Это будет жизненной потерей, — покачал головой Ладна. — И я могу доказать это. Вы представитель «столбовой» культуры, имеете в себе все элементы «осколочных» культур. Когда вы убьете часть себя, как вы будете выглядеть?

Аппарат коснулся земли. Дверь открылась. Я выглянул и увидел поджидающего нас Кейси. Он стоял, рослый и жизнерадостный, почти на две головы выше Ладны и выше меня тоже. Когда мы встретились с ним взглядом, на его лицо проступило неудовольствие.

— Я — ньюсмен, — с вызовом глядя на него, произнес я, выпрыгивая из машины. — Не забывайте этого, генерал. Я делаю то, что хочу делать!

Кейси передернул плечами, но ничего не сказал.

Ладна поздоровался с Гримом за руку и пошел внутрь здания. Мы с Кейси последовали за ним. Среди офицеров, выстроившихся в штабе, очевидно, был и Джекол, но я его не заметил.

На столе Грима лежало что-то, что он поднял и передал мне.

Это была мнемозапись от Элдера Брайта к командующему обороной Х. Центра на Гармонии. Она была двухмесячной давности. Меня удивило это, так как общеизвестно, что мнемозапись невозможно перехватить и расшифровать.

Я оторвался от мнемо. Грим и Ладна следили за мной.

— Как вы достали это? — изумился я. — Впрочем, нет, все равно вы не скажете правды. Еще я хотел бы спросить вас, господа. То, что здесь написано, уже давно известно. Так вот, почему вы позаботились познакомить меня с этим документом?

— Думаю, что это могло бы помочь вам переменить свой взгляд на кое-какие вещи. Думаю... — медленно говорил Ладна.

Но я перебил его.

— Каким образом?

— Если бы вы внимательно прочли это донесение и действительно поняли бы, о чем упоминает Брайт, то вы смогли бы понять и отдельно каждого из френдлизцев. Вы могли бы изменить свое предубеждение против них.

— А я так не думаю!

— Позвольте мне сделать еще кое-что, — сказал Ладна. — Возьмите мнемо с собой.

Я застыл на мгновение.

— Хорошо. Я возьму его с собой на квартиру и подумаю. Поблизости есть автомобиль? — я посмотрел на Кейси.

— Метрах в двухстах отсюда, — ответил он. — Но я вам не советую пользоваться им. Френдлиз уже маневрирует у наших позиций.

— Возьмите мой аэромобиль, — предложил Ладна. — Флаг посольства поможет вам пересечь линию фронта.

— Спасибо.

Мы направились к аэромобилю. Сев за пульт управления, я поинтересовался у священника:

— А как мне вернуть вам машину?

— Вы можете послать мобиль назад автопилотом, Там, — предложил Ладна, — когда он вам уже не понадобится.

Я согласно кивнул.

Закрыв дверцу, я взлетел.

В полете я вытащил мнемо из кармана. Моя рука дрожала. Это был рычаг.

Архимедов рычаг, с помощью которого я смогу сокрушить Френдлиз!

Глава 27

Меня уже ждали. Как только я приземлился в расположении войск Френдлиза, четверо человек окружили мою машину, держа винтовки наперевес.

Я знал этих солдат. Один из них был фельдфебель, которого я встретил в свое первое посещение лагеря, трое остальных — солдаты караульной роты.

Похоже, что френдлизцы и меня узнали, так как стрельбы не последовало.

— Мне нужен полковник, ребята, — крикнул я, открывая дверцу машины.

— Почему вы находитесь в этой машине, ньюсмен, — подозрительно спросил фельдфебель. — Этот аэромобиль не должен находиться здесь!

— Я должен видеть полковника Блека немедленно. Поэтому-то я и воспользовался аэромобилем Экзотики.

Они не могли не понять, что я должен был видеть Блека по очень важной причине, и я знал это. Они немного потянули время, но уступили.

Я нашел Джаймтона в его кабинете. Он был в полевом снаряжении, как и Кейси. Но если на том оружие и снаряжение выглядели, как игрушки, то у Блека они были тяжеловаты на вид.

— Добрый день, — поздоровался офицер. Я прошел через комнату и достал мнемо из кармана. Джаймтон нервно перебирал пальцами свое снаряжение.

— Вы выступили против Экзотики, полковник?

Он кивнул. Никогда прежде я не был так близок к нему и не видел его так отчетливо. Если раньше он виделся мне монументом, изваянным из камня, то теперь я увидел вместо каменной неподвижности печать усталости духа на его бледном лице. Под глазами у него были темные круги. Уголки рта опустились.

— Это мой долг, мистер Олин.

— К черту долг, — вскричал я, — если ваши лидеры на Гармонии вычеркнули вас из своих списков!

— Я уже говорил вам, мистер Олин, — сказал он спокойно. — Избранные не предают Господа и тем более друг друга!

— Вы уверены в этом, полковник?

Он слегка усмехнулся.

— В этом предмете я более сведущ, чем вы.

Я посмотрел в его глаза. Они были усталыми, но спокойными. Я взглянул на фото в солидографе на столе, где на фоне церкви стояли пожилые мужчина и женщина, а также юная девушка.

— Ваша семья, Блек?

— Да!

— Вы вспоминаете их сейчас?

— Я очень часто думаю о них!

— И в то же время собираетесь убить себя?

— Вы ничего не понимаете, Там.

— О, я отлично вас понимаю. Понимаю всех вас, френдлизцев! Вы так красиво лжете, так хорошо, что сами верите в свою ложь. Потому что, если вы ее отбросите, вам ничего не останется! Не так ли? Поэтому вы скорее погибнете теперь, чем допустите совершение самоубийства, которое не является самой величественной вещью во Вселенной! Вы скорее умрете, чем допустите прощение долгов или чего-либо еще...