Глава 14

— писал Сэмюель Тэйлор Кольридж в своем «Сказании о Старом Мореходе».

Если вам знакома эта поэма, если вы любите поэзию так же, как я, то вы сможете представить, какое чувство охватило Билла и меня, когда мы, пройдя сквозь туманную стену, оказались в этом городе. Строки Кольриджа позволят вам лучше понять, какое впечатление произвел на нас этот город из времени, неимоверно далеко отстоящего от нашего, впечатление, которое мертвые безмолвные воды произвели на Морехода. Перед нами раскинулся город такой тишины, с какой ни одному из нас до сих пор еще не приходилось сталкиваться. Мы оказались в ловушке этой тишины, попались в нее, остолбенев и замерев, как цветочные лепестки, залитые пластиком, боясь привнести хоть малейший звук в этот бескрайний, завораживающий и магический край безмолвия. Мы буквально окаменели, и страх первыми нарушить безмолвие был подобен какому-то мгновенно лишившему нас способности мыслить гипнотическому тормозу, с которым мы не в силах были совладать.

Мы замерли, как вкопанные, и, возможно, так и стояли бы, пока не упали, лишившись сил, если бы наше спасение зависело лишь от нашей воли. Но тогда пришло спасение. Раздался громкий и совершенно неожиданный, отдающийся эхом и бесконечно перекатывающийся и повторяющийся среди белых башен и лежащих перед нами улиц скрежет когтей по твердой поверхности, и большущая твердая голова леопарда боднула меня под ребра, нарушая мое равновесие ледяной статуи, и я рухнул на мостовую с оглушительным стуком, уронив все оружие и оборудование.

Чары были мгновенно разрушены. С «оглушительной» силой на нас подействовали лишь самые первые моменты не правдоподобной тишины, но стоило ее единожды нарушить, и все встало на места. Наполненный эхом город вызывал трепет, напоминая огромную величественную гробницу. Но стоило нашему первоначальному оцепенению пройти, и он превратился просто в город.

— Давай осмотримся, — предложил я Биллу, поднимаясь на ноги.

Он кивнул, и я с улыбкой посмотрел на него. Он любил бриться и за две недели, прошедшие с момента нашей встречи, несколько раз начинал отращивать бороду. Вот и сейчас скулы и подбородок покрывал темный пушок. В обычное время, да еще учитывая его юношеские черты лица, это выглядело смешнее не придумаешь. Но сейчас на фоне окружающей нас белизны и под безоблачным тишайшим небом его борода, униформа, ружье и приборы в совокупности придавали ему вид свирепого захватчика. Если уж он выглядел так из-за того, что несколько дней не брился, то я мог только догадываться, как выгляжу сам в этом противоестественно идеальном месте.

Мы двинулись вперед по гладкому покрытию «площади». Во все стороны отходили ведущие в город дорожки, и стоило нам ступить на одну из них, как она пришла в движение, унося нас вперед. Санди, стоило ему почувствовать, как дорожка шевельнулась под ним, мгновенно взвился в воздух, соскочив с нее. Но, увидев, что я удаляюсь от него, запрыгнул обратно и, плотно прижавшись ко мне, поехал. Точно так же он прижимался ко мне на плоту во время бури, перед тем как ему, мне и девчонке пришлось броситься в воду и плыть к берегу.

Дорожка какое-то время несла нас вперед, двигаясь между зданиями, и теперь нас окружала практически абсолютная молочная белизна. Сначала я решил, что в зданиях отсутствуют окна, но ошибся. Их конструкция была необычной, и увидеть их можно было только глядя на здание под определенным углом. Мгновение назад мне казалось, будто я смотрю на совершенно глухую стену, а в следующее я уже видел как-то странно искаженное помещение за окном. Но ни единой живой души!

Город был абсолютно безжизненным. Причем такой вывод явился не просто результатом визуального наблюдения. Мы буквально ощущали отсутствие живого во всех строениях вокруг нас, и ощущение это напоминало ощущение пустоты в мозгу. Оно не было болезненным, просто неприятным из-за неестественности. Огромный организм, как этот город, ко всему готовый и чего-то ждущий, но пустой, являлся преступлением против человеческого духа. Кстати говоря, Санди реагировал на него так же, как и мы, все сильнее и сильнее прижимаясь ко мне. Наконец мы сошли с движущейся дорожки — стоило нам сделать это, как она тут же остановилась — и окинули взглядом сплошную массу белых стен, в которых не было заметно ни окон, ни дверей.

— Похоже, здесь нам ничего не светит, — через некоторое время сказал Билл Голт. — Кажется, пора возвращаться.

— Нет, — возразил я. — Еще рано.

Я не мог объяснить ему, почему не могу сдаться. Это был все тот же старый рефлекс, обитающий на задворках моего сознания, вечно все обдумывающий и сейчас уверенный, что вот-вот найдет тот самый недостающий факт, который так долго искал. В этом пустом городе обязательно должно иметься нечто, связанное с нашими попытками разобраться в природе шторма времени, линий времени и желанием понять: можно ли ими управлять или нужно просто смириться и постараться научиться жить в новых условиях. Я нутром чувствовал, что уходить еще рано.

— Но ведь здесь никого нет, — констатировал Билл и без того очевидный факт.

Я же отрицательно помотал в ответ головой.

— Давай зайдем в одно из зданий. В первое попавшееся.

— Внутрь? Но как? — Он окинул взглядом окружающие нас мраморно-белые сплошные стены.

— Как-нибудь пробьемся, — сказал я и огляделся по сторонам в поисках какого-нибудь орудия взлома. — Если ничего не найдем, можно дать очередь из автомата, а потом как-нибудь расширить...

— Не стоит, — сказал он и вздохнул. Я обернулся и взглянул на него, но Билл уже рылся в своем рюкзаке. Наконец он вытащил из него что-то похожее на серую картонную коробочку дюймов десяти в длину и двух в ширину и в высоту. Он открыл ее с одного конца и наполовину вытащил из нее белый цилиндр, обернутый во что-то, похожее на вощеную бумагу.

Цилиндр имея консистенцию пластилина. Когда Билл содрал с него вощеную обертку, оказалось, что он размечен на отрезки примерно по два дюйма каждый. Билл отломил пару отрезков, остальное же снова завернул в бумагу, положил в коробочку и убрал обратно в рюкзак. Два отрезка он размял пальцами в тонкую лепешку, которую он, подойдя к ближайшей стене, и прилепил на высоте футов пяти над мостовой.

— Что это? — спросил я.

— Усовершенствованная разновидность пластита, — сказал он. — Не требует взрывателя. С ней можно делать что угодно и без всякого риска — можно даже пулю всадить. Ничего не произойдет, пока очень тонко не расплющишь, чтобы достаточная площадь вступила в соприкосновение с кислородом воздуха.

Он отошел от стены, на которую прилепил свой блин, потянув меня за собой. Я последовал за ним.

Мы остановились футах в тридцати и стали ждать. Несколько минут ничего не происходило. Затем послышалось едва слышное «пу-уф!», не сделавшее бы чести и обыкновенной хлопушке, но в белой стене появилось отверстие как минимум шести футов в диаметре. Создавалось впечатление, что кусок стены просто всосало внутрь и он исчез. Одно мгновение в отверстии царила чернота, а в следующее вдруг оказалось, что мы смотрим в ярко освещенное пространство комнаты, на полу которой высилось несколько массивных предметов слишком странной формы, чтобы быть предметами мебели, и слишком бессмысленно угловатыми, чтобы их можно было принять за оборудование.

Они были молочно-белые, как стены и сама комната. Но долго разглядывать их нам не пришлось.

Без какого-либо предупреждения поврежденная стена вдруг вспыхнула. Я просто не знаю, как еще описать то, что произошло. Из белой она превратилась в кроваво-красную, причем особенно красными стали края проделанной нами дыры, а затем краснота начала распространяться с неимоверной скоростью. Буквально через мгновение она разлилась по всей стене, по мостовой вокруг нас, а потом ринулась окрашивать город, весь город, в красный цвет.

Где-то вдалеке послышался звук сирены. Я почувствовал себя неуютно, будто город являлся живым существом, которое мы ранили и теперь оно не только истекало кровью, но и плакало от боли.

Но это было лишь началом.

— Смотрите! — сказал Билл.

Я оторвался от зрелища раненого города и увидел, что Билл снова указывает на дыру в стене. Краснота вокруг ее рваного края стала темнеть и темнела до тех пор, пока не стала почти черной — это был густой и зловеще багровый черный цвет. Затем прямо на моих глазах по периметру этого темно-красного края начала проявляться волосяной толщины белая линия — раскаленно-белая полоска, окаймляющая багровую зону. Эта тоненькая белая полоска постепенно расширялась и утолщалась, подернувшись розовым в тех местах, где она наложилась на темно-красный край дыры, но становясь все белее и белее там, где соприкасалась с воздухом.

— Она заживляет себя! — воскликнул Билл. Пока он не выразил это в словах, я никак не мог поверить, что именно это и происходило. Появившаяся и все расширяющаяся белая полоска была совершенно свежей белой поверхностью стены, растущей от периметра к центру и понемногу затягивающей отверстие, которое мы проделали в стене.

Едва я понял это, как тут же рванулся к стене, но одернул себя. Отверстие было уже слишком мало, чтобы в него пролезть. Тем более что мне совершенно не хотелось задевать раскаленные добела края.

— Давай попробуем в другом месте, — предложил я Биллу. — Только в следующий раз мы должны сразу проникнуть внутрь.

— Нет. Подождите-ка, — сказал он, поняв, что я направляюсь к соседнему участку стены, и схватил меня за руку. — Прислушайтесь.

Я замер и прислушался. Далекий и надрывный, напоминающий сирену звук не прекращался, но в то же время не было и никаких признаков того, что он становится ближе. Но теперь, когда Билл привлек мое внимание, я услышал другой звук, накладывающийся на первый. Это был какой-то приглушенный, но ритмичный лязг. Такого рода звук мог производить при движении большой игрушечный трактор, движущиеся части которого сделаны не из металла, а из пластмассы. И этот звук явно приближался.

Я вскинул автомат и не задумываясь прицелился. Билл тоже взял оружие наизготовку. В этот момент то, что служило источником звука, наконец вывернуло из-за угла того самого здания, которое мы пытались взорвать. Оно приближалось к нам, очевидно, то ли не понимая, то ли понимая, но игнорируя возможную опасность. Я с недоверием разглядывал его, поскольку никак не мог решить — механизм это или живое существо.

К тому времени, когда я был вынужден признать, что скорее всего это все же живое существо, оно остановилось в дюжине футов от нас. В машину я рискнул бы всадить несколько пуль. Но создание из плоти и крови было совершенно другим делом. Во-первых, убийство другого живого существа претило мне эмоционально, а во-вторых, если оно живое, то наше враждебное отношение к нему в случае неудачи могло грозить самыми разными неприятными последствиями. Поэтому мы просто стояли и разглядывали его, а оно в свою очередь рассматривало нас.

Выглядело оно.., поначалу даже трудно было сказать, как оно выглядело. Размером примерно с сенбернара, с очень короткими конечностями и невероятно массивной, похожей на бульдожью головой, из обоих плеч торчало по пучку из трех хвостов или щупалец примерно двух футов длиной. Все тело было покрыто прямоугольными костяными пластинками шириной не более двух дюймов, сгибающихся в местах соединения с соседними пластинками, позволяя тем самым скрытому под ними телу двигаться. Более мелкие пластинки покрывали и массивную голову. Два глаза были большими и карими.

— Не стреляй! — сказал я Биллу, не сводя взгляда с неизвестного существа.

Сам не знаю, что вызвало мою реакцию на существо. В тот момент я точно знал только две вещи. Во-первых, я с самого начала искал некий Х-фактор, недостающее звено в загадке шторма времени, и таящийся в глубинах моего сознания рефлекс, постоянно побуждающий меня искать ответы на все вопросы, буквально кричал мне, что скорее всего встреченное нами существо и есть то, что я искал. А во-вторых — что было ничуть не менее важно для меня, — это невероятное создание прямо-таки излучало ауру невраждебности. Впечатление каким-то образом усиливали и внушительная броня, и страшная голова, несмотря ни на что не выглядевшие угрожающими, а скорее придававшие ему неуклюжий и даже комический вид, отдаленно напоминавший симпатичного бульдога.

Мне было бы трудно убедить в этом Билла, но в этот момент, совершенно неожиданного, Санди подтвердил мое предположение. Все предыдущее время леопард стоял абсолютно неподвижно, но вдруг двинулся мимо меня, приблизился к неизвестному созданию и дружелюбно потерся сначала об один его бок, а потом о другой. Затем он обнюхал его, несколько раз втянув в себя воздух, и с важным видом вернулся ко мне. Это возымело действие. Билл опустил автомат.

— Привет, — сказал я, обращаясь к созданию. В контексте нашей встречи в этом безмолвном странном месте такое приветствие прозвучало по-настоящему смешно. Создание ничего не ответило.

— Я — Марк Деспард. А это — Билл Голт.

Снова молчание.

— Марк, — с явным напряженние в голосе произнес Билл. — Давай-ка потихоньку отходить. Если оно не станет нам препятствовать, мы войдем обратно в туманную стену и оторвемся от него...

Он осекся, поскольку существо начало издавать какие-то звуки, напоминающие нечто среднее между бурчанием в желудке и скрипом давно не работавшего механизма.

— Дью... — произнесло создание глухим скрежещущим голосом. — Янглищь.

Оно смолкло. Мы ждали еще каких-нибудь звуков, но оно молчало.

— Если хочешь, можешь отходить, — ответил я Биллу, не спуская, однако, при этом глаз с существа. — Лично я остаюсь и попробую узнать о нем побольше.

Не успел Билл мне ответить, как существо снова заговорило.

— Я... — громко произнесло оно и опять смолкло. Мы продолжали ждать. — Меня... — сказало оно через секунду. Новая пауза. Затем оно продолжало, но как-то отрывисто, будто разговаривая само с собой, вот только паузы становились все короче и короче до тех пор, пока не стали звучать нормальной длины человеческие фразы. — Меня... — повторило существо, — ..зовут Порнярск. Порнярск. Я являюсь.., кого.., чего... Меня зовут Порнярск Прима Три, я.., аватара... Порнярска... Эксперта Общей Темпорологии. Я являюсь.., третьей.., аватарой Порнярска.., специалиста по Темпоральной Проблеме.

— По-моему, это какой-то робот, — сказал Билл, глядя на аватару Порнярска.

— Нет, — возразило оно. — Прежде всего я действительно Порнярск. И только потом аватара. Я живу.., живой. Как вы.

— Значит, нам называть тебя Порнярском? — спросил я. Наступила пауза, затем снова раздался скрип несмазанного механизма, и массивная голова начала кивать вверх и вниз, так медленно, неуклюже и с усилием, что существо по имени Порнярск стало еще более комичным на вид. Наконец, когда голова в очередной раз поднялась, кивки прекратились.

— Да, — согласилось оно. — Порнярск Прима Три — это.., полное имя. Зовите меня Порнярск. Кроме того, он. Я.., мужского пола.

— Учтем, — сказал я. — Порнярск, приношу свои извинения за то, что причинили вред твоему городу. Мы просто не думали, что здесь кто-нибудь есть.

— Это не...это не мой город, — сказал Порнярск. — Я хочу сказать, что он не принадлежит мне ни как аватаре, ни, в равной степени, как Порнярску. Я пришел...

Он было уже добился значительных успехов, но тут его снова заклинило. Мы ждали, пока он справится со своей языковой проблемой.

— Я пришел со многих.., звездных расстояний отсюда, — наконец сказал он. — И еще с большого темпорального.., временного.. расстояния. Но должен сказать, что при этом, по другим меркам, я.., обитаю совсем недалеко отсюда.

— Недалеко от этого мира? — спросил Билл.

— Не... — На сей раз Порнярск замолчал, чтобы отрицательно поводить головой из стороны в сторону. — Именно этого мира. Просто.., от этого места и нескольких других мест на вашей Земле.

— А это место — город или что тут... — спросил Билл, — из того же времени, из которого ты пришел?

— Нет, — ответил Порнярск. — Не может быть двух одинаковых времен — как не может быть двух совершенно одинаковых песчинок.

— В принципе, мы не такие уж тупые, — сказал Билл, и я в первый раз за время нашего знакомства заметил в его голосе раздражение. — Чем нести всякую чушь, расскажи, чем ты тут занимаешься.

— Не тупые.., невежественные, — поправил себя Порнярск. — Может быть, попозже? Я издалека в пространственном смысле и издалека в темпоральном смысле, но из очень близкого места в смысле расстояния. Когда вы повредили эту стену, город дал сигнал. Я очень длительный период моего собственного времени ждал какого-нибудь подобного события в одном из многих мест, за которыми могу наблюдать, и, когда город дал сигнал, я пришел.

— А почему этот город так важен? — спросил я.

— Не город важен, — ответил Порнярск, поворачивая свою крупную голову, чтобы взглянуть на меня. — Мне кажется, важны вы. Если вы не будете возражать, то теперь я пойду с вами, и в конце концов, возможно, мы сможем стать полезными либо самим себе, либо вселенной.

Я взглянул на Билла. Билл взглянул на меня.

— Минуточку, — сказал я. — Сначала я хотел бы осмотреть это место. Если моя догадка верна, то он из нашего будущего. Возможно, здесь полно вещей, которые могли бы нам пригодиться.

— Здесь ничего нет, — сказал Порнярск. — Это музей, из которого давным-давно забрали все экспонаты.

Я не заметил, чтобы он сделал хоть малейшее движение, но все стены вокруг нас вдруг как будто всосались внутрь, и в них появились круглые входные отверстия.

— Если хотите посмотреть, смотрите, — сказал Порнярск. Он поджал свои короткие ноги и брякнулся на землю, как большой кофейный столик на четырех ножках, которые одновременно отрубили четырьмя топорами. — Я подожду. Время — понятие относительное.

Я уже был наполовину готов поверить его словам о том, что «город» для нас бесполезен, но Билл поманил меня за собой. Я пошел следом за ним в сопровождении Санди, и мы свернули за угол, скрывшись из поля зрения Порнярска. Там Билл остановился. Остановился и я. Санди принялся обнюхивать открытый вход.

— Слушайте, — прошептал Билл. — Я этой штуке не верю.

— Ему, — рассеянно сказал я. — Порнярск сказал, что он мужского пола.

— А еще он сказал, что он аватара, — сказал Билл. — То есть воплощение божества.

Придирки Билла показались мне неубедительными.

— Или воплощение идеи, философии или мировоззрения! — добавил я. — Почему бы тебе в следующий раз не дочитать всю словарную статью до конца? — Тут я вдруг понял, что он перепуган и моя грубость едва ли поможет ему обрести уверенность в себе. — Послушай, он именно то, что мы все это время искали. Тот самый кто-то из будущего, способный помочь нам разобраться с проблемой шторма времени.

— А я ему.., не доверяю, — упрямо твердил Билл. — Лично я считаю, что он просто собирается нас как-то использовать.

— Он не может, — с ходу ответил я.

— Почему это? — уставился на меня Билл.

Тут он меня, конечно, поймал. Я ответил ему, основываясь почти исключительно на собственных ощущениях, а не на разумных доводах — или, честно говоря, на своем рефлексе, который все еще кричал мне, что, возможно, я нашел недостающий кусок головоломки. Не знаю уж почему я, не задумываясь, был уверен в возможности использовать Порнярска, в то время как он нас использовать не может. До сих пор мне казалось, что моя полная уверенность в том, что Свонни выжила, и то, чего она мне стоила, научило меня здоровому сомнению в себе. Но сейчас я опять был совершенно уверен в своей правоте.

— Просто я это чувствую, — сказал я Биллу. — В любом случае мы не можем игнорировать его. По крайней мере, нужно попытаться выудить из него необходимую нам информацию. Уж это-то ты, надеюсь, не считаешь неразумным?

Он ответил не сразу, явно борясь с сомнениями. Я ударил его ниже пояса, попав в его веру в научную постановку проблемы и результаты эксперимента.

— Конечно же, не считаешь, — продолжал я. — Если мы возьмем да и пройдем мимо первой важной находки, которая, возможно, позволит нам понять происходящее, то все вообще теряет смысл. Давай вернемся, возьмем Порнярска и отведем его к остальным. В лагере у нас будет полно времени, чтобы выяснить, чего добивается он лично. Что бы ни было у него на уме, мне будет гораздо спокойнее, когда вокруг него будут собаки, Санди и все наши остальные стрелки. Что скажешь? Согласен?

Билл неохотно кивнул.

— Ладно. Но я все равно хочу осмотреть несколько зданий.

— Что ж, тогда этим и займемся. — Теперь, когда он согласился со мной, я готов был пойти ему навстречу. — Но я чувствую — Порнярск прав, и мы ничего не найдем.

В сопровождении Санди мы обшарили пару открытых зданий. Но, как я и думал, Порнярск нам не солгал, и мы в этом убедились. Здания оказались анфиладами пустых помещений — в безупречном состоянии — без каких-либо следов пыли или разрушений, но пустыми. Настолько пустыми, что наполняло их только эхо.

В конце концов мы несолоно хлебавши вернулись к Порнярску. Когда мы подошли к нему, он тут же поднялся на ноги и, когда я сказал ему, что мы возвращаемся к остальным сквозь туманную стену, двинулся за нами. Однако, подойдя к краю стены, я остановился.

— Порнярск, лучше, если ты подождешь здесь, — сказал я. — Мы с Биллом пройдем первыми. Дай нам возможность рассказать о тебе остальным, тогда они не так удивятся твоему появлению. Не возражаешь?

— Хорошо, — сказал Порнярск, снова опускаясь на землю. — Когда можно будет идти, скажите.

— Обязательно, — сказал я.

Я провел Билла и Санди сквозь туманную стену. Когда мы вышли по другую ее сторону и открыли глаза, то увидели пустынный, пусть и уютно выглядящий двор фермы. Там был сооружен навес для приготовления пищи, Мэри растопила угольные жаровни, но во дворе никого не было, за исключением собак. Ясно, что остальные находятся в доме — именно там, куда я строго-настрого запрещал входить, если нет полной уверенности в том, что это безопасно. Но даже и в этом случае в дома разрешалось входить лишь только после того, как пара наших людей с оружием сначала обойдет все комнаты. В таком месте, как пустующее здание, может оказаться много неприятных сюрпризов — от всякого рода ловушек до засад.

— Выходите! — закричал я. — А ну-ка все быстро выходите!

Я с удовлетворением наблюдал, как они выкатываются из дверей, а двое даже выскочили из окон, бледные, скорее всего решившие, что на нас напали или, возможно, надвигается еще одна туманная стена. Момент для чтения нотаций был не лучшим, но все же, когда все наконец оказались снаружи, я потратил несколько минут на то, чтобы отчитать их за нарушение правил.

— Послушай, но это же просто смешно! — возмутилась Мэри. — Мы же не с закрытыми глазами туда вошли. Тек и девчонка сначала взяли ружья и обыскали дом.

Разумеется, в таком случае ситуация представала в совершенно ином свете, но в тот момент я уже просто не мог этого признать. Я взглянул на Тека и девчонку. У него, конечно, хватило ума не начинать оправдываться, а девчонка просто придерживалась своей обычной практики не разговаривать вообще. Но сейчас я встретился с ней взглядом, и взгляд у нее был весьма мрачный и сердитый.

— Значит, обшарили, да? — сказал я. — А кто им приказал?

— Я их попросила, — сказала Мэри.

— Ты?

— Да, я! — сказала Мэри. — Ради Бога, Марк, все равно всем нам рано или поздно придется начать действовать самостоятельно, ведь так?

Я почувствовал, что начинаю вступать в публичный спор с подчиненными, — не лучший вариант для командира, который хочет сохранить свое положение.

— Верно! И это я скажу тебе, когда можно будет начинать. А тем временем... — продолжал я, не давая ей или еще кому-нибудь возможности что-нибудь сказать, — мы с Биллом нашли кое-кого, с кем вам предстоит познакомиться. Имейте в виду — это не человек. Билл, ну-ка позови его!

— Порнярск! — заорал Билл, повернувшись к туманной стене.

Мэри и остальные тоже повернулись к туманной стене, да так быстро, что я только порадовался. Говоря Порнярску о своем желании заранее подготовить их к предстоящему потрясению, я не шутил. Теперь же меня не отпускала мысль, что небольшое потрясение может им быть даже полезно. Ведь мы все же не были армией или завоевателями мира. И если мы не будем принимать мер предосторожности, то полдюжины решительных и прилично вооруженных взрослых людей запросто могут в одно мгновение перебить нас или сделать своими рабами.

Порнярск, цокая, появился из стены и остановился перед нами.

— Я — Порнярск Прима Три, — возвестил он тем же самым тоном, которым представлялся мне и Биллу. — Третья аватара Порнярска, специалиста по темпоральным проблемам. Надеюсь на сотрудничество с вами, от которого выиграет вся вселенная.

— Да, — сухо сказал Билл. — Только сначала нам хотелось бы хоть немножко помочь самим себе.

Порнярск повернул массивную голову и посмотрел на Билла.

— Это одно и то же, — сказал Порнярск.

— Да неужели? — сказал Билл.

Порнярск со скрипом кивнул.

— То, что вы считаете локальными явлениями, — сказал он, — на самом деле является микроэхом гораздо более обширных возмущений, которые по вашему летосчислению начались примерно миллиард лет назад.

— Вот как? — протянул Билл. Он старался выглядеть безразличным, но я заметил в его голосе нотки интереса, который он тщательно пытался скрыть. — За такое время можно бы было с этим и справиться.

— Нельзя, — сказал Порнярск. — Нет знаний, необходимых для того, чтобы справиться с этим.

— Неужели нет? — сказал я. — Тогда к чему все эти слова насчет помощи вселенной?

— Вся эта проблема выходит далеко за пределы как моей, так и любой другой известной мне временной системы, — сказал Порнярск. — И тем не менее мы ответственны за ее решение. Может быть, мы и не в состоянии будем решить проблему, но мы можем наброситься на нее — все мы, — как знакомые вам муравьи, пытающиеся сравнять с землей гору. И если мы будем сообща наваливаться на каждое микроэхо, на каждый самый незначительный ее аспект, то будем постепенно приближаться к решению, пусть даже и не мы в конце концов его найдем.

— Минуточку... — начал Тек.

Ему явно не понравился мой «взрыв» по поводу того, что они вошли в дом без приказа, хотя вслух он ничего и не сказал. Теперь же в его голосе проскальзывали бунтарские нотки.

— Подожди, — поспешно прервал его я. — Давайте сначала разберемся с этой проблемой до конца. Порнярск, каковы вообще масштабы всей этой проблемы, последствия которой здесь у нас представляют собой всего лишь ее микроэхо?

— Мне казалось, — сказал Порнярск, — что я совершенно ясно ответил на этот вопрос. Темпоральные нарушения являются симптомами нарушения энтропийного равновесия, которые стали вездесущими. Хаос в темпоральной структуре вселенной носит всеобщий характер.

Мы все молчали. Порнярск подождал еще мгновение и только потом понял, что сказанное им находится за пределами нашего понимания.

— Иначе говоря, — продолжал он, — воздействию подверглись время и пространство. Прежде единое состояние вселенной раздробилось на хаотическое множество более мелких порядков, каждый из которых обладает своим собственным направлением, а также скоростью развития и упадка. Мы не в состоянии справиться с этой проблемой, но можем бороться с ней. Более того, мы должны бороться с ней, в противном случае процесс будет развиваться и уровень фрагментации будет возрастать, порядки будут становиться все мельче и мельче до тех пор, пока каждая отдельная частица не станет отдельной вселенной.

Больше из сказанного им я не запомнил, поскольку как раз в этот момент мой мозг будто взорвался от того, что я внезапно понял: разум мой из-за открывшихся вдруг перспектив и возможностей, вытекающих из сказанного, вошел в запредельный режим. Масштаб их был столь грандиозен, что любые мои предыдущие размышления по сравнению с услышанным казались простейшими детскими игрушками. Наконец-то зубы голодной крысы нашли то, во что могли вцепиться по-настоящему.

Глава 15

Потом мне рассказали, что через некоторое время я пришел в себя и принялся отдавать всем, включая Порнярска, приказы собираться и двигаться дальше, а потом гнал всех практически без остановок большую часть следующих трех недель. Мы просто двигались вперед, уже не останавливаясь для выяснения того, что находится за очередной туманной стеной, или в домах, или в селениях, попадавшихся нам по пути. Я гнал всех вперед так, будто мы были участниками гонки, а за чертой далекого финиша нас ждала страна обетованная.

Кое-что из происходившего во время этой гонки я смутно помню. Но только кое-что. Меня слишком переполнял конечный результат всех моих размышлений по поводу шторма времени — он обрушился на меня как лавина. Время от времени бывали просветления, во время которых я начинал сознавать, что делаю и что происходит вокруг. Но все это было задним планом, несущественной декорацией того места, где я в действительности находился, и реального дела, которое я делал, и имя всему этому было Мечта.

В своей Мечте я представлялся себе чем-то вроде паука. Я говорю «чем-то вроде» потому, что я по-прежнему оставался самим собой, просто я действовал подобно пауку. Если вам это ничего особенно не говорит, то прошу прощения, но это лучшее объяснение, которое я могу дать.