– Да, – сказал Блейз, – оно есть у Конан Дойля, кажется, в историческом романе «Белый Отряд». На бейсике оно означает примерно «Делай, что считаешь достойным, и не думай о последствиях – вот заповедь настоящего рыцаря».

– Да, – согласилась Тони, – что-то общее у этих выражений есть. Я давно хотела передать тебе его слова. Но вот видишь, поговорить об этом мы смогли только теперь.

– Потому что теперь ты все знаешь и тем не менее остаешься со мной.

– Я знаю все только до того момента, когда ты перестал говорить, – возразила Тони. – А после этого, зная тебя, я только могу предполагать, что твои планы будут продолжать развиваться так же, как они постоянно менялись и развивались и раньше. Ты все-таки не планируешь включать в свое сообщество Новых Миров ни дорсайцев, ни экзотов?

– Это я решил твердо. Отчасти причина в том, что я не могу влиять ни на дорсайцев, ни на экзотов, как на обитателей прочих Новых Миров. Кроме того, если в конце концов дорсайцы и экзоты присоединятся к нам – в чем я практически не сомневаюсь, хотя, возможно, это произойдет через несколько сотен лет, – они сделают это исключительно потому, что сами этого захотят. Я не вправе подвергать сомнению то, ради чего живут дорсайцы и экзоты.

– Тогда… – Тони перевернулась набок, чтобы видеть его, по-прежнему лежащего на спине и глядящего в звездный потолок, – тогда что же ты собираешься делать дальше? По-моему, ты намеревался добиться серьезного влияния на Сент-Мари?

– Я пока не уверен, – сказал Блейз.

– Это ведь такой маленький мирок, населенный в основном католиками, по большей части земледельческий, технически малоразвитый. Если сейчас все дело во времени, как ты не переставал повторять во время болезни, то не лучше ли тебе начать устанавливать контроль над Сетой или Фрайляндом?

– Возможно, – отозвался Блейз. – Время не ждет. Чтобы добиться положения, позволяющего разговаривать со Старой Землей на равных, потребуется от трех до пяти лет – и то при том, что удастся объединить ВСЕ Новые Миры, за исключением Дорсая и Экзотских миров.

– Тогда почему же не Сета и не Фрайлянд?

– Отчасти чтобы избежать большой крови. Например, Сета до сих пор раздроблена на множество небольших независимых государств. Их придется подчинять по одному, а любое из них всегда готово развязать войну с соседями, если политическое равновесие хоть чуть-чуть сместится в ту или иную сторону. На самом деле Сету лучше всего оставить напоследок с тем, чтобы она вошла в мою семью Новых Миров просто потому, что не захочет оставаться в стороне. Фрайлянд, я намеревался пока не трогать. Надо дать Ньютону, Кассиде и Новой Земле сжиться с мыслью, что они, возможно, единственные три планеты, которые тесно связаны друг с другом, а я мог бы тем временем преспокойно дергать за ниточки из-за ширмы.

– А ведь Коби, – сказала Тони, – могла бы быть даже полезнее, чем Сент-Мари, хоть она и меньше по размерам.

– Зато в общем балансе сил – я имею в виду среди Новых Миров – она имеет сравнительно небольшое значение. И потом…

– Ну, – произнесла Тони, когда он вдруг замолчал, – и что же потом?

– Наверное, это довольно смешно.

– Только не для меня. – Тони легонько сжала его пальцы.

– Ну хорошо, – сказал он. – Ты слышала о Донале Гриме, который в конце концов сто лет назад стал Секретарем по обороне всех Новых Миров?

– Конечно, – ответила она. – Так же как слышала о Юлии Цезаре, Чингисхане и Наполеоне – причем о Донале Гриме я слышала гораздо больше, чем о них, поскольку он жил сравнительно недавно.

– Ты знаешь, что у него были два дяди – братья-близнецы, Ян и Кейси Гримы?

– Да.

– Так вот, это может показаться смешным, особенно в моих устах. Но ты помнишь, что и Кейси и Ян были на Сент-Мари и именно там убили Кейси?

– Я слышала об этом.

– Я и сам читал об этом еще в детстве. Я был совсем мальчишкой, но уже тогда начал потихоньку почитывать взрослые книги, потому что перерос те детские книжки, которые мне давали. Один дорсаец из семейства Морганов, который жил неподалеку от Гримов возле Форали, рассказал об этом в своей автобиографической книге. Он тоже был на Сент-Мари в составе дорсайского контингента, нанятого экзотами для борьбы с войсками революционеров. Эти войска прибыли с наших Квакерских миров. Как ты помнишь, Ян и Кейси были близнецами, а потом вдруг совершенно неожиданно Кейси убили революционеры, в то время когда, по крайней мере теоретически, противоборствующие силы находились в состоянии перемирия.

– А, да.

– Ну так вот, – продолжал Блейз, по-прежнему не отрывая взгляда от звездного неба, – как я уже говорил, я прочитал об этом еще в детстве, и рассказ о гибели Кейси и о том, что она значила для Яна, очень меня тронул. Я имею в виду, меня взволновало, что пришлось пережить Яну. Понимаешь, Ян был немножко похож на меня – замкнутый, всегда дистанцированный от всех, кроме своего брата-близнеца. А потом Кейси гибнет, и Яну приходится удерживать своих наемников, готовых пронестись по городу подобно ангелам мщения. Потому что Кейси любили буквально все.

Тони снова сжала его руку, но ничего не сказала.

– Мне тогда показалось, будто я понимаю, какие чувства испытывал Ян, потеряв Кейси, и сопереживаю ему только потому, что я на него похож. Как тебе, наверное, известно, он был довольно мрачным человеком. Он ни с кем не был близок и никогда никому ничего не говорил о смерти Кейси и не делился своими переживаниями. Но я их чувствовал.

Его голос дрогнул, и Тони снова ободряюще сжала его руку.

– В общем, это, конечно, как я и говорил, смешно, – продолжал Блейз, – но помимо всего я еще думаю – вернее, это просто чувство, – что Яну сразу станет спокойнее в его могиле, когда я сделаю Сент-Мари одним из миров, на которых со временем окончательно исчезнут убийства – и переведутся убийцы.

Блейз замолчал, и она не стала нарушать его молчания. Но тут тишину нарушил сигнал браслета. Накануне они по взаимному молчаливому согласию, даже какому-то поистине телепатическому взаимопониманию отключили все громкоговорители в комнате. Блейз отключил даже свой браслет, и только на браслете Тони продолжал действовать канал экстренной связи. Она предупредила, что Блейза нельзя беспокоить ни при каких обстоятельствах, а ее – только в случае крайней необходимости. Тони протянула руку, взяла браслет с небольшой тумбочки, парящей рядом с постелью, и поднесла его к губам.

– Да? – сказала она.

Несколько мгновений она просто слушала и ничего не говорила.

– Ни в коем случае, – наконец произнесла она. Потом послушала еще секунду или две и вдруг села, прислонившись спиной к изголовью.

– Насколько срочно? – спросила она. Блейз тоже сел. Она еще несколько мгновений продолжала слушать.

– Подождите, – наконец сказала Тони в микрофон и повернулась к Блейзу. – Это Барбедж. Настаивает, что ему необходимо поговорить с тобой. Он пытался это сделать с тех пор, как узнал о твоем прилете на Гармонию. Я распорядилась, чтобы тебя никто не беспокоил, но, по-видимому, тот, кто сейчас дежурит на коммутаторе, все же разрешил ему связаться с нами. Будешь говорить?

– Да. – Блейз взял свой браслет, лежащий на тумбочке с его стороны, и надел его на руку. Даже в полумраке его пальцы безошибочно нашли нужные кнопки.

– Что случилось? – спросил он.

– Великий Учитель, Хэл Мэйн сбежал из тюрьмы еще десять дней тому назад! – послышался резкий голос Барбеджа. – Я в тот день был на строительстве геостанции. Там произошла серьезная диверсия, которая задержит строительство на несколько месяцев. Пока я отсутствовал, охрана тюрьмы на свой страх и риск решила перевезти Хэла Мэйна в госпиталь. Но их карета скорой помощи застряла в толпе, собравшейся на улице, поскольку должна была выступить та, кто руководил диверсией, – Рух Тамани. Пока она говорила, Мэйну удалось сбежать. С охраной мы, конечно, разберемся – я звоню вовсе не поэтому. Но уличный информатор часа через два после побега Мэйна сообщил мне, что человек, по описанию очень похожий на Мэйна, был впущен в посольство экзотов. Если это действительно так, то милиция тут бессильна. Нам нужно, чтобы вы добились разрешения на его поиск в посольстве.

Блейз несколько мгновений сидел, не глядя ни на браслет, ни на звезды над головой, а просто неподвижно уставившись в темноту.

– Великий Учитель? – снова послышался голос Барбеджа. – Нас что, прервали?

– Нет, – ответил Блейз. – Но если ему удалось попасть в посольство, я бессилен что-либо сделать.

– Старейший мог бы отдать особый приказ, – сказал Барбедж. – Он наверняка еще там. Милиция окружила посольство через несколько минут, а до этого у их ворот дежурил наш человек. Он говорит, что за это время оттуда никто не выходил, кроме одного высокого, хорошо известного нам экзота, который является сотрудником посольства. Так что нам нужно лишь ваше соизволение на то, чтобы войти туда и схватить Мэйна.

– Нет, – произнес Блейз тем же мертвенно-безразличным голосом, что и до этого. – Экзоты все еще обладают огромным влиянием на всех Новых Мирах. И я просто не могу получить согласия правительства на такой рискованный шаг. Можете считать, что Хэла Мэйна больше нет.

– Но, Великий Учитель…

– Нет, – ответил Блейз. – Отзывайте милицию.

Он дал отбой, снял браслет и снова улегся. Тони тоже сняла свой и снова прижалась к Блейзу. Он лежал, снова глядя вверх, как будто затерявшись среди звезд, и казалось, совершенно забыл не только о разговоре, Барбедже и Хэле Мэйне, но и о ней.

Тони легонько коснулась его предплечья самыми кончиками пальцев.

– Блейз, тебе ведь стоит только шепнуть Маккею…

– Нет, – по-прежнему не шевелясь, ответил Блейз. – Хэла уже нет на планете. Тот высокий сотрудник посольства – наверняка он. Для экзотов это пара пустяков. Так что бесполезно. Все ясно. Мне его не достать.

Больше Блейз не сказал ничего, но Тони ждала. Когда молчание слишком затянулось, она заговорила:

– Почему он так ценен для тебя? Что такое он может для тебя сделать, чего ты не мог бы сделать без него? Ты же завоевал Ньютон, Кассиду и Новую Землю – осуществил все, что наметил, и обошелся без его помощи. А между тем ты ведешь себя так, как будто потерял лучшего друга. Не понимаю, в качестве кого он так тебе нужен?

Блейз лежал неподвижно. Его взгляд все так же был прикован к картине звездного неба.

– Друга, – наконец ответил он.