Глава 46

Блейз очнулся в полутьме. В этот раз все было точно так же, как и в предыдущие, – внезапный переход, как будто вообще не прошло Никакого времени, – с той лишь разницей, что сейчас, придя в себя, он не продолжал бесконтрольно говорить. Мрак окружил его густым туманом, в котором он не мог различить абсолютно ничего.

– Нет! – громко воскликнул он. – Только не говорите мне, что выздоровление мне просто приснилось…

Из мглы вдруг возникла фигура Тони. Он с трудом различал ее, но она была совсем рядом, голос ее слышался отчетливо и, как всегда, действовал умиротворяюще.

– Нет, – сказала она. – Это было просто очередное отключение.

– Просто отключение? – Блейз не мог понять, как же он себя чувствует. Это была не боль, а нечто вроде общего недомогания, к тому же он с трудом соображал. И вдруг его пронзило и сжало своими когтями ощущение, очень близкое к панике. – Значит, я отключился? А Питер Де Нильс или кто-нибудь из военных заметил это?

– Нет, – ответил голос Тони. – Каслоу и его спутники ушли, а вслед за ним – офицер с солдатами, которые должны были сопровождать Де Нильса. Ты все это время вел себя как обычно. Только сказал, что немного устал и собираешься пойти вздремнуть. Ты лег, а потом, когда мы пришли тебя будить, то никак не могли добудиться. Позвали Каджа, и он заявил, что этого следовало ожидать. Он ведь предупреждал тебя. Я же спросила тебя, хорошо ли ты себя чувствуешь, еще перед встречей, и напомнила о том, что говорил Кадж. Но эти обмороки со временем будут случаться все реже и реже.

– Я не могу позволить себе… – Блейз запнулся. – Но ты точно уверена, что никто ничего не заметил?

– Абсолютно, – ответила Тони.

– Хорошо. Это сейчас самое главное.

У Блейза словно гора с плеч свалилась. Окружающая его мгла стала еще гуще. Потом ненадолго рассеялась, затем сгустилась вновь.

– Вы меня слышите? – Это был голос Каджа Меновски. Похоже, прошло какое-то время. Блейз сознавал, что, хоть он ничего и не видит, кроме какой-то мглы и двух смутных фигур, обстановка вокруг изменилась. Собственный голос отдавался у него в ушах звонким эхом так, словно стены в этом помещении находились к нему гораздо ближе, чем до этого.

– Да, – сказал Блейз. – Где я?

– Я рад, – произнес Кадж. – На сей раз вы гораздо лучше ориентируетесь в обстановке по сравнению с предыдущими приступами. Вы на борту корабля, направляющегося на Гармонию. А теперь ответьте мне на один вопрос. Насколько сильное напряжение вы испытывали до этой встречи и во время нее?

Мозг Блейза лихорадочно обдумывал ответ. Ему казалось, что это продолжается чересчур долго, но Кадж то ли был невероятно терпелив, то ли действительно прошло не так уж много времени.

– Полагаю, – наконец произнес он, – с того самого момента как было назначено время встречи, я находился в стрессовом состоянии. Но в общем-то ни до, ни во время встречи особого напряжения я не ощущал. Мне просто казалось, что я действую на пределе возможностей.

Он помолчал, вспоминая свой разговор с Питером Де Нильсом.

– Кое-что неожиданное всплыло только после встречи. Правда, это были приятные неожиданности.

– Так, значит, вы все-таки испытывали продолжительный стресс?

– Да, – согласился Блейз. – Неужели вы можете представить себе, что подобная ситуация могла не сопровождаться стрессом?

– Расскажите мне поподробнее об этой ситуации, – попросил Кадж. Только теперь он, видимо, обращался к Тони, поскольку Блейз его больше не видел и ему показалось, что голос врача звучит где-то в стороне. Он слышал, как Тони что-то отвечает, хотя и не мог разобрать слов, потом снова медленно отключился.

Придя в себя, он понял, что Кадж снова рядом с ним.

– Вы в состоянии слышать и понимать меня? – спросил Кадж.

– Конечно, – ответил Блейз, и действительно на сей раз ему показалось, что мгла чуть-чуть рассеялась – а может быть, это просто его глаза быстрее приспособились. Фигуры Каджа и Тони стали более четкими.

– Следовало бы предупредить вас, – начал Кадж, – что вам придется выбирать между тем, что вы называете «выкладываться полностью», и подобной реакцией вашего организма, но я, скорее всего, буду понапрасну сотрясать воздух. Верно?

– Да, – подтвердил Блейз.

– Так я и думал. Эти обмороки, как я вам уже говорил, время от времени будут повторяться. Не старайтесь им противодействовать. Сейчас, например, вы инстинктивно пытаетесь бороться со своим нынешним состоянием. Не нужно. Просто расслабьтесь, и пусть все идет своим чередом. Чем меньше вы сопротивляетесь, тем легче вам будет примириться с ними и тем быстрее они начнут становиться все короче, слабее и беспокоить вас все меньше и меньше.

– А сколько же еще… – Блейз запнулся, не зная, как точнее сформулировать свой вопрос.

– Сколько еще они будут продолжаться? – подхватил Кадж. – Это зависит только от вас. От того, что вы делаете и что вы за человек. Я не могу вам этого сказать. Все зависит от того, насколько серьезно вы пострадали, в состоянии ли вы помочь самому себе выздороветь – душевно, эмоционально и физически – и, вероятно, от неких ваших генетических возможностей, которые мы пока не можем измерить. Самым мудрым было бы просто смириться с тем, что подобные вещи будут повторяться еще на протяжении неопределенного времени – по-видимому, нескольких лет, и только потом окончательно исчезнут. Скорее всего, в один прекрасный день вы просто осознаете, что уже несколько лет не было ни обмороков, ни каких-либо других проявлений болезни. И только тогда вы начнете вспоминать, когда же именно все это кончилось. Потому что болезнь оставит вас совершенно незаметно.

– Понятно, – сказал Блейз. Но в душе у него росла решимость найти способ одолеть недуг – более эффективный, чем мог бы ожидать Кадж. Он всегда побеждал любые жизненные трудности самостоятельно. Справится и на этот раз.

Сыграла эта убежденность свою роль или нет, но с этого дня он начал выздоравливать удивительно быстро, вызывая удивление окружающих. Создавалось впечатление, что именно разговор с Каджем оказал такое необыкновенное воздействие.

Зрение становилось все острее, и мало-помалу, в соответствии с указаниями Каджа, Тони впускала в комнату все больше и больше света. Блейзу наконец удалось выяснить, почему его старались держать в полумраке, когда Тони по чистой случайности поднесла при нем браслет к губам и отдала приказ, видимо, недостаточно точно. В комнату хлынуло гораздо больше света, чем она предполагала.

Блейзу показалось, что свет, подобно крепкому кулаку, двинул его в оба глаза. Он охнул, как охает человек от неожиданного мощного и болезненного удара. Но Тони к тому времени уже успела затемнить окна, да и сам он после первой, крайне болезненной реакции на свет очень быстро привык к нему.

Постепенно он уже мог не только садиться на краю постели или в соседнее кресло – Блейз начал вставать и ходить, возможно и не очень уверенно.

– Почему вы не разрешаете мне покинуть комнату и прогуляться по-настоящему? – как-то спросил он Каджа.

– Может быть, это было бы и неплохо. Но я бы все же предпочел подстраховаться. Оставайтесь здесь еще на сутки, делайте все, что заблагорассудится. На случай же нового обморока старайтесь держаться поближе к постели. Если все же почувствуете себя плохо, советую полежать, расслабиться и постараться ни о чем не думать. Просто отгоняйте все тревожащие вас мысли.

– Я могу это делать и на ходу, – сказал Блейз.

Но Кадж был непреклонен.

Итак, Блейзу пришлось еще на сутки остаться в каюте в обществе Тони. Правда, к нему то и дело стали наведываться посетители. Первым появился Генри, и Тони вышла, давая им возможность поговорить с глазу на глаз.

– Как ты себя чувствуешь, Блейз? – Генри присел рядом с постелью Блейза. Он задал этот вопрос таким тоном, что Блейз почувствовал себя подчиненным, от которого требуют обстоятельного доклада. Но Блейза было трудно провести. Он разобрался в характере Генри еще до того, как повзрослел. Чем более глубокие чувства одолевали Генри, тем суровее он обращался с другими людьми.

– Со мной все в порядке, дядя. – Блейз знал, что Генри нравится, когда они с Данно называют его дядей.

Разумеется, он никогда в этом не признавался даже самому себе – настолько, что начинал чувствовать себя не в своей тарелке, когда кто-либо из них так обращался к нему при каких-то хоть мало-мальски необычных обстоятельствах. Сейчас Блейз не заметил особых изменений в выражении его лица, но был рад доставить ему подобное удовольствие.

– Приятно слышать, Блейз.

– Это просто одно из последствий, которые время от времени будут иметь место. Во всяком случае, так говорит Кадж. Со стороны, конечно, все это выглядит довольно мрачно, но сам я вообще почти ничего не заметил.

Это практически было правдой в той части, которая касалась обморока. Во всем остальном Блейз лгал – особенно это касалось его реакции на случившееся. В душе Блейз относился к подобным эпизодам как к злейшим врагам. Вещи вроде такой слабости подлежали безусловному уничтожению – и чем быстрее, тем лучше. Но Генри об этом не стоило говорить.

– Хорошо, – коротко заметил Генри.

– Ну а ты-то как, дядя? – спросил Блейз. – Ты же был ранен еще на Ньютоне, а мы с тех пор практически и не виделись.

– Все зажило. – По тону Генри было ясно, что этот вопрос закрыт раз и навсегда.

Больше тема здоровья не затрагивалась. Они поговорили об уцелевших Солдатах, об обратном полете на Гармонию, которого Блейз совершенно не помнил, и об отеле, в котором сейчас жил Блейз – здесь он останавливался и в прошлые свои приезды, только на другом этаже. Вскоре Генри собрался уходить, не желая утомлять Блейза сверх меры. На самом деле Блейз уже начал уставать от постельного режима и был рад его компании.

Затем явился Данно.

Тони не стала выходить из комнаты, и Блейз заметил, что вслед за Данно в комнату проскользнул и Генри. Он сел в кресло рядом с Тони у дальней стены. Они оба замерли, превратившись в ненавязчивых слушателей.

– Ну как ты? – поинтересовался Данно, плюхнувшись всем своим огромным телом в кресло у постели Блейза и чуть приподнимая его, чтобы можно было удобнее вытянуть длинные ноги.

– Отлично! – произнес Блейз. – По-моему, лучше бы побеспокоиться о здоровье Каджа Меновски. Может быть, его самого стоило бы отправить на всестороннее физическое и психическое обследование и попросить, чтобы особое внимание обратили на его чрезмерную заботливость и излишнюю осторожность. Я валяюсь здесь исключительно по его милости и из уважения к нему. Точнее было бы сказать – из уважения к его медицинским знаниям.

– Что плохого в том, чтобы как следует отдохнуть? – пожал плечами Данно. – Лучше уж перестраховаться.

– Береженого Бог бережет. Лучше поберечься, чем лечиться. Ладно, все ясно и я заочно приношу извинения Каджу, если позволил себе усомниться в его мудрости. Может, поговорим о чем-нибудь другом, а?

Данно улыбнулся.

– Ну и лиса же ты, братец. Ты уже почти убедил меня, что практически сложил ручки, так и не доведя до конца двух третей того, что собирался сделать, а потом, выходит, ты все же добился своего. Я-то уже было собирался спросить у тебя, что же нам делать с Кассидой и Ньютоном, пока ты тут валяешься и не в состоянии заниматься делами самостоятельно, как вдруг узнаю – ты уже со всеми разобрался.

Блейз улыбнулся в ответ:

– Значит, ты знаешь, что произошло?

– Когда я ознакомился с подробностями, все стало совершенно ясно, – ответил Данно. – Лучше скажи мне вот что. Ты с самого начала приметил Питера Де Нильса? Или он свалился тебе в руки совершенно случайно?

– И то и другое, – сказал Блейз, сразу вспомнив свое путешествие вдоль стены на Ньютоне к балкону зала заседаний Совета. – Впрочем, не совсем так. Рано или поздно его потенциал обязательно привлек бы наше внимание. Замечательно, что он оказался на этой встрече в качестве одного из представителей ПСД – между прочим, можешь начинать ненавязчивые поиски на других планетах подобных ему людей, обладающих способностью контролировать положение благодаря счастливой комбинации ума, влиятельности и природных способностей. Хотя не думаю, что таких окажется много. Но если мы найдем хотя бы нескольких, мы обязательно должны попробовать использовать их в нашем аппарате управления объединенными Новыми Мирами. Мы поставим их на один уровень с самыми лучшими из подготовленных нами Иных.

– Я уже начал поиски, – кивнул Данно. – Но ты прав – людей такого уровня мы найдем немного, не говоря уже о тех, кто успел добиться соответствующего положения. Надо будет поближе познакомиться с Де Нильсом. Вот это политик!

– Скорее, государственный деятель, – произнес Блейз.

Данно просто отмахнулся от этих слов своей огромной рукой.

– Государственная деятельность – та же политика, только в гораздо больших масштабах, – сказал он. – Но Де Нильс действительно настоящее сокровище – хоть в сейф клади. Думаю, он мог бы кое-чему поучить и самого Ришелье: человека, правившего за троном короля Людовика XIII – был такой французский король в средние века на Старой Земле.

– Я знаю о нем. Ты, видимо, имеешь в виду Арман-Жана дю Плесси, – уточнил Блейз. – Но ты прав – Де Нильс человек не менее способный.

– Вот и я о том же. Можно считать что нам повезло, раз Де Нильс с нами. Очевидно, он хочет завлечь Кассиду и Ньютон в наши сети так, чтобы они просто ничего не заметили. Красивая работа, брат. Может быть, ты мне все-таки расскажешь, как тебе это удалось?

– Я просто рассказывал о том, к чему я стремлюсь. Цели Де Нильса совпадают с моими – во всяком случае пока, вот и все. Но как ты узнал, что он готов сотрудничать с нами?

– Он связался со мной накануне отлета с Новой Земли, когда так и не смог связаться с тобой, – пояснил Данно. – И соответственно дал понять, что мы будем работать вместе – разумеется, не в открытую. Так что, ты говоришь, больше всего привлекло его?

– Я бы не сказал «привлекло» – к такого рода людям это понятие неприменимо, – сказал Блейз. – Он и дальше все будет делать по-своему…

– Минуточку… – вмешалась Тони. Блейз поднял глаза и увидел, что она и Генри приближаются к постели, а кресла послушно плывут по воздуху вслед за ними. Оба уселись рядом с Данно.

– Нам с Генри кажется, что мы тоже должны принять участие в этом разговоре, – сказала Тони. – Я вообще не знала, что тебе удалось привлечь Де Нильса на нашу сторону, и не понимаю, как тебе это удалось за такое короткое время – с момента начала встречи и до его ухода. Во всяком случае на самой встрече – а мы все внимательно следили за происходящим – ничто не предвещало такого развития событий.

– Да, это случилось уже после встречи. К тому же я бы не стал называть это «привлечь», – спокойно ответил Блейз. – Просто получилось так, что до начала моего приступа мы успели заключить с ним сделку. Именно поэтому я и боялся, что он или кто-нибудь из присутствующих заметит произошедшую во мне перемену. Если бы он понял, что у меня есть хоть какая-то слабость, он тут же постарался бы воспользоваться ей. Он гораздо более способный человек, чем все, кого мне когда-либо приходилось встречать, – кроме одного.

– Наверняка это Хэл Мэйн, – буркнул Данно. – Кто же еще!

– Да, – согласился Блейз. Ему вспомнился бородатый человек в тюремной камере на Гармонии. – Хэл Мэйн.

– Ты просто одержим этим парнишкой, – заметил Данно. – Надо будет как-нибудь повидаться с ним и попытаться понять, почему ты так высоко его ценишь.

– Он уже давно не парнишка, – возразил Блейз, – а что касается его способностей… с родственниками я его не сравниваю. За тебя я спокоен.

Он улыбнулся Данно.

– Думаю, я с ним справлюсь, – задумчиво произнес Данно. – С Де Нильсом, я имею в виду. Конечно, это будет зависеть от того, где мы встретимся – на его поле или на моем. Да и жизненный опыт у него куда больше моего. Так что у него, возможно, поначалу будет целых два преимущества. Но все же думаю, я справлюсь. Хотя, впрочем, ты, наверное, прав, Блейз: в таких делах трудно что-нибудь гарантировать.

– Я заметил некоторые из его слабых мест, – сказал Блейз, – и мы обязательно их используем, так же как он с удовольствием воспользовался бы любой моей слабостью.

– Давайте лучше вернемся к разговору, – предложила Тони. – Ты сказал, что заключил с ним сделку как раз перед тем, как отключился. Но ведь я была рядом с вами в той же комнате. И не слышала ничего, даже отдаленно напоминающего какое-либо соглашение.

– Все произошло за какие-то считанные минуты, если не секунды, – пояснил Блейз. – Более того, он сам сделал первый шаг навстречу.

– Как это? – удивилась Тони.

– Я вовсе не собирался держать это в секрете от вас, – сказал Блейз. – Просто я сейчас целиком сосредоточился на том, чтобы поскорее выздороветь и обдумать, что делать дальше. Но первый шаг навстречу сделал действительно Питер. Должно быть, он еще во время встречи решил, что без особой необходимости ссориться со мной ни к чему. А согласие действовать сообща высказал в форме рассказа о том, к чему он всю жизнь стремится.

– Мы слышали, что он говорил, когда следили за ходом встречи, – сказал Генри. Его взгляд уже утратил ту мягкость, которая был в нем, когда он пришел навестить больного Блейза. – Он стремится к тому, чтобы Ньютон возвысился над всеми остальными мирами.

– Нет, – покачал головой Блейз. – Он старается ради лишь очень небольшой группы людей на Ньютоне. И планы Ньютона по завоеванию остальных миров его ничуть не интересуют. Равно как и то, кто правит Ньютоном. Его волнует только то, чтобы лучшие умы Ньютона были как следует защищены и имели все необходимое для работы. И до тех пор, пока он в силах все это им обеспечить, он считает, что жизнь его имеет смысл.

– Интересно, – протянул Данно.

– А разве нет? – спросил Блейз. Он уже охрип. Потянувшись к кувшинчику с водой, стоящему на тумбочке рядом с постелью, он сделал несколько глотков.

– Он посвятил себя служению им – что по большому счету означает служение всему человечеству, – продолжал Блейз уже нормальным голосом. – Я думаю, Данно, он видит и понимает, в каком направлении движется история. Просто он не сумел сосредоточиться на ней так, как я. В основном он хотел моих гарантий – чтобы его драгоценные ученые получили возможность и дальше работать на благо всего человечества. Я на это заметил ему, что мне безразлично, кто управляет мирами, поскольку я преследую чисто философские цели. Он счел это вполне разумным – что в принципе и означало согласие сотрудничать со мной, – а после этого я как раз отключился.

– Самое главное, что он согласился работать с нами, – сказал Данно.

– С нами, но не на нас, – заметил Блейз.

– О, поверь, Блейз, я отлично понимаю разницу, – усмехнулся Данно. – Но я все равно рад, что Тони заставила тебя рассказать подробности, хотя я, конечно, со временем все равно вытянул бы их из тебя. Думаю, может, мне стоит встретиться с Де Нильсом до его отлета на Кассиду. Нужно налаживать с ним отношения.

Он поднялся.

– Да, – сказал Блейз. – Неплохая идея.

Он вдруг резко сел, свесив ноги с постели, а затем встал. Его охватил приступ того же самого почти болезненного возбуждения, как тогда на Ассоциации, перед началом лекционного турне, когда он ждал, чем же кончится разговор Тони с отцом насчет ее отлета вместе с Блейзом.

– Плевать на то, что говорит Кадж Меновски, – заявил он. – Слишком многое еще предстоит сделать, и нет никакой разницы, когда вставать – сейчас, через двенадцать или четырнадцать часов. Довольно с меня этой больничной койки!

Глава 47

Вряд ли имело большое значение то, как они сблизились. Этапы этого сближения были настолько неощутимы, что Блейзу пришлось потратить немало усилий, чтобы шаг за шагом восстановить их в памяти.

Впрочем, сам процесс большого значения не имел. Для Блейза неизбежность их духовного сближения стала очевидной сразу после того, как он осознал, что изливает Тони, бессменно дежурящей у его постели в начальный период болезни, все свои самые сокровенные тайны. Эта неизбежность навсегда запала ему в душу чуть позже – когда время шло, а Тони так и не вспоминала о том, что ей довелось услышать.

Соответственно, их потихоньку притягивало друг к другу. Когда же они в первый раз оказались в одной постели, у них было ощущение лишь продолжения того, что шло уже достаточно длительное время. Новый и необычный для них уровень отношений казался знакомым, давно ожидаемым, приятным и радостным.

Для Блейза это стало счастьем, которого ему не приходилось испытывать никогда в жизни и на которое он никогда в жизни не рассчитывал. Они лежали бок о бок в полумраке его спальни, расслабленные после того, что между ними произошло, и сквозь, прозрачный потолок глядели на усыпанный звездами ночной небосвод.

– А как же Хэл Мэйн? – после продолжительного молчания спросила Тони. – Что ты решил?

– Я собирался завтра отправиться в Ахруму и еще раз встретиться с ним, – сказал Блейз. – Не могу я оставить его в этой клетке. Я хотел связаться с Барбеджем и сообщить ему, что через пару дней приеду, но из-за всех этих пересмотров наших ближайших планов, вызванных внезапным согласием Де Нильса сотрудничать, так и не позвонил. С одной стороны, то, что Питер с нами, значительно облегчает деятельность наших организаций на остальных мирах. С другой – мы опережаем график, поскольку теперь сможем гораздо быстрее добиться сотрудничества Новой Земли, Кассиды и Ньютона.

– Ты рассчитывал только на это или надеялся на что-то большее в случае, если бы удалось перетянуть на свою сторону еще и Хэла Мэйна? – поинтересовалась Тони.

– Да, я и сейчас не теряю надежды, – согласился Блейз. – Завтра я еще раз попробую уговорить его. Если он проявит хоть тень желания работать со мной, я раскроюсь перед ним целиком – настолько, насколько я вообще на это способен…

Он чуть-чуть повернул голову, чтобы взглянуть на ее профиль в полумраке, затем снова уставился на яркие точки звезд, усеивающие потолок.

– …Перед кем угодно, кроме, конечно, тебя. Но тут я даже не знаю… смог ли бы я вообще кому-нибудь рассказать о себе столько, сколько рассказал тебе.

– Нет, – тихо ответила Тони. – Думаю, что нет.

– Вот потому-то я и был так уверен, что потерял тебя, – сказал Блейз. – И именно поэтому я никогда раньше не пытался раскрыть тебе душу, нисколько не сомневаясь, что тебя оттолкнет то, к чему я стремлюсь. Мне до сих пор трудно поверить, что это не так.

– Вообще, – все так же мягко сказала она, – ты говорил и такое, что изрядно шокировало меня; но следующие же твои слова, как правило, сводили эту реакцию на нет. Например, о том, каким прекрасным может стать человечество, если только осознает свои возможности и попытается реализовать их. Людям, говорил ты, еще никогда это не удавалось. Кое-кто из них кончил тем, что погнался за побрякушками и игрушками – каждый в свое время, а подлинные усилия в этом направлении могли дать о себе знать только через много поколений.

– Другого пути нет.

– Я знаю, милый мой Блейз, – он почувствовал, как кончики ее пальцев ласково касаются его груди, – теперь я это знаю. Но неужели ты не понимаешь, что, кроме этого, в жизни больше ничто не важно… только ты важен для меня.

– Как смешно ты меня назвала! – улыбнулся в темноте Блейз.

– Но это действительно так, – сказала она, – и я теперь всегда буду тебя так называть.

– Знаю. – Блейз взял ее за руку, и их пальцы переплелись. – Если я вообще могу кому-нибудь принадлежать, то я принадлежу тебе. Но не целиком – для меня это вообще невозможно. Я – порождение исторической картины. Я всегда был ее частью и буду оставаться до самой смерти. Она решает, что мне делать. Я так же не могу вырваться из нее, как не могу подчиниться какому-либо человеку, группе людей или предмету – равно как и никакой человек не должен подчиняться мне, если он сам того не желает. Отчасти ради этого я и работаю.

– Я знала это давным-давно, – отозвалась Тони. – Помнишь, еще в самом начале, перед тем как мы улетели с Ассоциации на Новую Землю, я сказала тебе, что должна сначала спросить разрешения у отца? Одно дело было работать у тебя, пока ты находился в Экумени, и совсем другое – стать одной из тех, кто сопровождает тебя повсюду и готов последовать за тобой в начатом тобой деле до конца.

– Помню, – ответил Блейз. – Я ходил взад-вперед, ждал твоего возвращения и ответа, который ты мне дашь.

Я знаю, как серьезно относится Генри к некоторым вещам, и был уверен, что твой отец кое к чему тоже относится серьезно.

– Это не совсем одно и то же, – возразила Тони. – Мы – приверженцы традиций, но, естественно, с тех времен, как дед моего прадеда покинул Старую Землю, наши приоритеты изменились. И все же я чувствовала определенную ответственность перед нашей семьей, носящей славную фамилию Рюзодзи. Улетев с тобой, я могла так или иначе навлечь позор на своих родных. Я всегда старалась убедиться в том, что отец одобряет то или иное мое решение.

– Но он ведь одобрил его, – произнес Блейз.

– Слово «одобрил» здесь не совсем подходит, – заметила Тони. – Я как могла рассказала ему о твоих целях и сказала, что хочу быть с тобой и помогать тебе в их достижении.

– И что же он ответил? Только дословно, – попросил Блейз.

– Inochi o oshimuna – na koso oshimel, – ответила Тони.

– К сожалению, язык предков твоего отца относится как раз к тем языкам Старой Земли, которых я не знаю, – вздохнул Блейз. – Что это значит?

– Буквально на бейсик это перевести невозможно, – сказала Тони. – Чтобы понять значение этой фразы, нужно очень хорошо знать нашу историю и культуру. Примерно это можно бы было передать как «Если необходимо, рискуй жизнью, но не именем». Он доверял мне, понимаешь? Ты же знаешь земной французский. Может быть, тебе приходилось встречать такое выражение: