8

Они шли «лапа в лапу», но оба молчали. Брайен уставился куда-то вперед, на каменном лице рыцаря застыла гримаса недовольства. Джим тщательно обсасывал идею рыцаря-соратника.

Он, по правде сказать, не удосужился вслушаться в совет жука-глазастика, подопечного Каролинуса: чтобы спасти Энджи и победить Темные Силы, ему потребуется помощь соратников. Вернее, он считал, что выбор спутников – его собственная привилегия, и уж никак не ожидал, что они сами свалятся ему на голову.

Несомненно, Брайен помехой не будет. Храбрости рыцарю не занимать, а суровая внешность и повадки бойца говорили сами за себя. Но что Джим знал о нем? В общем, ничего существенного, разве что имя, фамильный герб да название замка его дамы сердца.

С другой стороны, дареному коню в зубы не смотрят. Каролинус говорил, что Зло пришло в движение, и сообщил, что скоро все жители этого мира разделятся на два лагеря: приверженцы Темных Сил и противники Зла, среди которых окажется Джим. Так что нетрудно разобраться, к какому именно лагерю принадлежит человек, надо только понаблюдать за ним.

Брайен присоединился к Джиму, стало быть, он по определению принадлежал к партии противников Темных Сил…

Тут Джим наконец догадался, что рыцарь чем-то весьма недоволен, причем его раздражение с минуты на минуту возрастает. Вероятно, дабы сохранить добрые отношения, следовало извиниться.

– Сэр Брайен, – неловко начал Джим. – Прости за то, что я не понял тебя, когда ты предложил себя в соратники. Оправданием может быть лишь то, что в моей стране порядок несколько иной…

– Несомненно, – без тени улыбки отрубил Брайен.

– Поверь, в моих словах нет и доли шутки! – воскликнул Джим. – Лишь отсутствие сообразительности помешало понять истинный смысл твоих слов!

– Ага, – только и ответил Брайен.

– Естественно, лучшего соратника, чем такой джентльмен, как ты, и желать не приходится!

– Согласен.

– И я рад, что ты рядом со мной.

– Очевидно.

Джим почувствовал, что стучится в дверь дома, хозяин которого упорно отказывается отвечать. Он почувствовал легкую досаду, но тут же Джима осенила идея, и он едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Незнание обычаев других народов может сослужить и добрую службу.

– Несомненно, если бы ты прежде всего сообщил свой номер Социального страхования, между нами не возникло бы недопонимания…

Глаза Брайена засветились. Соратники с минуту шли молча, потом рыцарь торопливо спросил:

– Номер, сэр Джеймс?

– Да, – ответил Джим и удивленно поднял брови. – Твой номер Социального страхования.

– И что он, черт подери, обозначает?

– Только не говори, – шутливо отмахнулся Джим, – что у вас нет номеров Социального страхования.

– Чтоб мне ослепнуть и утонуть в чертовом болоте, если я слышал о такой чертовщине!

Джим поцокал языком.

– Неудивительно, что тебе показалось странным, что я не принял твоего предложения стать соратником, – расстроенно вздохнул он. – В моей стране любая сделка, любое событие происходит, когда номер Социального страхования становится известен собеседникам. Естественно, я посчитал, что ты, по каким-либо причинам, скрываешь свой номер. Поэтому мне даже в голову не пришло, что ты предлагал сотрудничество.

– Да нет у меня никакого номера, и скрывать мне, черт подери, нечего! – запротестовал сэр Брайен.

– Нет?!

– Клянусь Святым Жилем!

Джим опять пощелкал языком.

– Такова, будь она трижды неладна, оборотная сторона провинциальной жизни! – сокрушался сэр Брайен. – При Дворе уж наверное месяцев двенадцать используют эти номера, а мы о них и слыхом не слыхивали!

«Соратники» прошли в молчании еще сотни две ярдов.

– А у тебя есть номер? – заинтересованно спросил Брайен.

– Да, – ответил Джим. Он судорожно копался в памяти. – Четыре-шесть, девять-шесть-девять, девять-девять-два-один.

– Чертовски симпатичный номер.

– Ну… – Джим решил воспользоваться возможностью развить преимущество. – Я ведь все же барон Ривероук.

– Разумеется.

Они проехали еще немного.

– Интересно, – задумчиво протянул рыцарь.

– Да, сэр Брайен?

Рыцарь откашлялся.

– Если мне посчастливится заполучить номер, то не можешь ли ты хоть приблизительно сказать – каким он окажется?

– Без понятия.

– Что ж, мне не следовало задавать такой вопрос. Он ставит меня в неловкое положение. – Брайен повернул к Джиму встревоженное лицо. – Ты лихо произносишь свой номер, а я, вишь как, не способен ответить тем же…

– Забудь об этих мелочах, – посоветовал Джим.

– Это не мелочи, это весьма существенно.

– Совсем нет, – настаивал Джим, чувствуя себя как нашкодивший мальчуган. – Твой номер, если бы такой существовал, оказался бы неплохим.

– Нет-нет. Вероятно, ординарная, чертовым барсуком занюханная, цифра. Ведь кто я такой? Обыкновенный рыцарь-холостяк. Даже менестрели не слагают и не поют обо мне песен…

– Ты недооцениваешь себя, – смущенно настаивал Джим. Проделка явно не удалась. – Безусловно, я не знаю, какой официальный номер получишь ты, но в моей стране, полагаю, тебе присвоили бы номер. – И Джим быстро принялся считать количество цифр в своем номере Социального страхования: – Три-восемь-семь, два-два, семь-семь-семь!

Глаза сэра Брайена округлились до размера обеденных тарелок.

– Неужели? Ты так считаешь?

– Да.

– Повтори.

Джим несколько раз медленно повторял номер, пока рыцарь не заучил его наизусть.

После чего они, весело болтая, как старые друзья и соратники, двинулись дальше.

Брайен, избавившись от нарочитой чопорности, оказался неплохим собеседником и рассказчиком. В основном его красноречие проявилось в развитии темы «леди Геронда»; по его словам, она блистала не только красотой, но и целым созвездием добродетелей и талантов. Наконец, рыцарь отвлекся от Все-Геронды и выказал себя подлинным кладезем непристойных и жестоких местных сплетен. Джим полагал, что его, в общем, не так уж легко вогнать в краску или шокировать, однако рассказы сэра Брайена, мягко говоря, настораживали.

Джим быстро свыкся с новым миром. Поначалу слова и поступки сэра Брайена воспринимались в контексте некоего квазивикторианского театрального образа англичанина, что постоянно живет в том уголке сознания американцев, который они резервируют для расхожих человеческих типов. Но стоило узнать рыцаря поближе, и этот образ разлетелся в прах.

Начать с того, что Брайен был вполне прагматичным человеком из плоти и крови, для которого земной мир и есть лучший из возможных, со всеми вытекающими отсюда достоинствами и недостатками. Но вот рыцарь добрался до зоны табу своего миропорядка, а она охватывала и религиозные догматы, и россыпи недостижимых идеалов, и горстку расплывчатых принципов. Любопытно, что Брайен мог возвысить до ранга абстрактной идеи любой предмет и одновременно с безжалостной честностью рассмотреть его с позиций, пожалуй, даже слишком «реальной» реальности, причем возникающее пои этом противоречие его нисколько не смущало. Например, Король Брайена – Царственная особа, Помазанник Божий, Владыка всего Сущего! Ради него рыцарь при малейшей необходимости готов отдать жизнь, но вместе с тем монарх оказывался полуспятившим стариком, беспробудным пьяницей, которому совершенно напрасно доверили дела королевства. Леди Геронда – богиня на пьедестале, недоступная для мужланов, но притом обычная женщина из плоти и крови, с которой (с плотью) руки Брайена были куда как хорошо знакомы…

Джим силился отыскать объяснения «двойной бухгалтерии» Брайена в этой картине мироздания, среди разумных драконов, говорящих жучков-глазастиков, Темных Сил, но тут начало смеркаться, и рыцарь предложил подыскать место для ночлега.

Болота остались позади: они уже несколько часов продирались сквозь заросли весьма неприятного леса; давеча Джим пролетал как раз над ним и был весьма рад, что ему не надо пробираться тут пешком. К счастью, неприветливый и зловещий бурелом дубов и вязов они уже миновали. Двигаться стало легче, большие деревья полностью забили мелкий кустарник.

Наконец соратники вышли к узкой прогалине. Последние лучи заходящего солнца пробились сквозь густые кроны высоких деревьев и осветили тихо журчащий ручей, отчего Джим тотчас вспомнил курорт «Звенящая Вода».

– Здесь и расположимся, – жизнерадостно сообщил Брайен.

Рыцарь спешился, расседлал коня, старательно обтер его бока пучками травы и привязал скакуна к дереву на длинной веревке. Конь сосредоточенно щипал траву. Брайен достал из седельных сумочек копченое мясо. Джим остался без еды. Хотя желудок и напоминал о себе, Джим не решился бы упрекнуть рыцаря за то, что тот не предложил разделить трапезу. Что достаточно для человека, то дракону на один зуб. Утром, поклялся себе Джим, он подыщет удобный предлог, оставит Брайена одного и грохнет корову… или какого-нибудь другого зверя.

Джим наблюдал, как Брайен разжигает костер, но интерес был чисто академическим: тело дракона не ощущает температурных перепадов. Солнце спустилось за деревья и обрызгало ветви яркой красной кровью; меж стволов поползли темные тени; сухие ветки, собранные Брайеном, быстро разгорелись, и пламя костра стало единственным жизнерадостным светлым пятнышком в надвигающейся темноте.

– Холодает, – заметил Брайен, съежился и подсел к костру.

Он снял шлем, перчатки, большую часть «скорлупы» и остался в одном нагруднике. Волосы, вырвавшись из шлема, разлетелись в пышную копну и в блеске огненных всплесков отливали красно-коричневым.

Джим тоже придвинулся к костру. Но не мысль о холоде ночи застучала в мозгу, его терзала душевная депрессия, нахлынувшая с закатом солнца. Дружелюбный при дневном свете лес преобразился. Наползающая со всех сторон ночь перекрасила его в зловещего недруга, ежесекундно угрожающего опасностью. Озираясь туда-сюда, Джим мог поклясться, что окружавшая темнота была живой тварью, готовой ринуться на них, стоит только угаснуть неровному свету костра.

– Где мы? – спросил он Брайена.

– Линхемский лес, – ответил Брайен. Он тоже озирался, таращась на стену ночи, замкнувшую спасительное кольцо света. – Обычно это место как место. Но сегодня особенная ночь. Что скажешь, сэр Джеймс? Кажется, кто-то таится в темноте, да?

– Да, – согласился Джим и невольно вздрогнул.

Слова рыцаря, судя по предчувствиям дракона, были убийственно точны. Джим-Горбаш на полную катушку осязал присутствие в лесу каких-то существ; где-то совсем рядом, за обрезом света, они кружат вокруг костра и выжидают момент, чтобы напасть.

– Звезды, – указывая наверх, произнес Брайен.

Джим резко бросил взгляд поверх верхушек деревьев.

Солнце полностью скрылось, луна еще не выкатилась на небосвод, кое-где подмигивали звезды. Однако и звезды начали бесследно исчезать одна за другой, словно невидимое покрывало затягивало небосвод.

– Тучи, – сообщил Брайен, – хоть какое-то утешение. Уж ежели облачность, то до утра не похолодает. А вот чистое небо несет холод, к рассвету бы приморозило. В это время года ночи случаются изрядно холодные.

Пока рыцарь философствовал, тучи затянули все небо и «склеились» над макушками деревьев, а мутная, вязкая темнота безжалостным мраком разлилась вокруг путешественников.

Рыцарь подсел ближе к костру и принялся неторопливо облачаться в ножные доспехи и наколенники, снятые совсем недавно.

– В чем дело? – спросил Джим. – Зачем?

– Дурное предчувствие, – коротко отвечал Брайен. – Зловещая ночь. Зловещие тучи. Так будет надежнее. Никто не застанет меня врасплох!

Он полностью надел доспехи и пошел за шлемом и копьем, оставленными около седла. Копье он воткнул по правую руку древком вниз в землю; потом аккуратно надел шлем и откинул забрало.

– Договоримся стоять лицом друг к другу, сэр Джеймс. Костер пусть лежит между нами, – спокойно объяснял Брайен. – Так мы будем контролировать прогалину насколько хватит глаз.

– Правильно, – ответил Джим.

Они стояли друг против друга. Вскоре до них донесся то ли легкий скрежет, то ли слабый шорох.

– Ветер, – отметил Брайен.

Шумел, и правда, ветер. Соратники слушали его шелестящий полет, а он играючи охотился среди кустов и ветвей деревьев. Звук постепенно усиливался и вскоре переместился в другой участок леса, но по-прежнему не решался подлететь поближе к костру. Постепенно ветер начал приближаться; набегавшись по лесу, он захотел взяться за Брайена и Джима.

Но в прогалине еще сохранялось полное безветрие, лишь от костра восходил теплый поток воздуха. Брайен подбросил в пламя охапку сухих веток.

– Моя особая благодарность Святому Жилю! Сегодня его день… – пробормотал рыцарь. – Это он надоумил меня собрать побольше хворосту, чтобы хватило до рассвета.

Ветер приближался: Джим и Брайен отчетливо различили его неумолимое пение. Дыхание ветра углублялось с каждой минутой, оставляя после себя печально вздыхающие и стонущие ветви.

Шум неимоверно усилился. Чтобы услышать друг друга, соратникам приходилось кричать.

И тут ветер обрушился на них…

Он атаковал резко и мощно, чуть не сбив их с ног. Костер выплюнул в темноту фейерверк искр, а прижатые к земле язычки пламени конвульсивно задрожали в предсмертной агонии. Поток мрака, смешиваясь с колючим душем из сухого валежника и листьев, хлынул на соратников.

Ветер остановил нападение так же резко, как и начал. Пламя костра вновь ярко вспыхнуло, тьма отступила. Воцарилась тишина.

Ветер отступил в лес и осел на ветвях.

Брайен сдавленно прошептал одними губами:

– Будь внимателен, сэр Джеймс. Они рядом.

Джим внимательно посмотрел на рыцаря.

– Рядом? – то ли переспросил Джим, то ли прозвучало эхо…

И затем он услышал… тихое и далекое… Пение.

Звук усилился: высокий непрерывный вой, будто стихший было ветер вновь ожил и приближается к ним. В монотонных завываниях столь отчетливо слышалось нечто зловещее, что у дракона мурашки по спине забегали.

Куда сильнее, чем сам звук, Джима насторожила реакция его тела. Что же прячется в лесной чаще этой ночью? Какая нечисть способна вогнать в дрожь дракона? Он хотел было спросить Брайена, но слова застряли в горле.

Суеверный страх остановил его. Если Брайен ответит, то нечто безымянное, наползающее на них, получит имя и станет абсолютно реальным. А пока он не знает, что это такое, он может верить, что это иллюзия, кошмарный сон, который даже забавно будет вспомнить завтра утром под ласковыми солнечными лучами.

Соратники стояли молча. Вой понемногу перемещался все ближе и ближе. Джим понял, в завтрашнее безоблачное утро уже не убежать.

– Сэр Брайен, – решившись наконец, спросил он. – Что это?

Глаза рыцаря под шлемом недоуменно блеснули и уставились на Джима.

– Разве ты не знаешь? Сандмирки, сэр Джеймс.

Стоило Брайену произнести это слово, и память Горбаша тотчас передалась разуму Джима. Он вспомнил без дальнейших расспросов, как выглядят эти ночные охотники; твари кружили вокруг лагеря все ближе и ближе к огню. Джим и Брайен замерли в ожидании.

Уродливый гибрид крысы и хорька размером с небольшую собаку… Когда они подойдут поближе, в свете костра их глаза вспыхнут красным, а покрытые черной, жесткой шерстью тела останутся невидимы в темноте. Сандмирки начнут кружить вокруг поляны, вне досягаемости отблесков, лишь глаза их будут светиться. Из пастей понесется непрерывное бездумное подвывание, оно паучьими лапками страха вопьется в позвоночник и поползет вверх, чтобы подчинить себе сознание Джима.

– Каким чертовым ветром их сюда занесло? – воскликнул Брайен. – Мы далеко от моря. Только дьявол мог показать им путь! Они обитают на холодных соляных пляжах. Маленькие, чертовски пронырливые прибрежные зверьки да несчастные моряки, потерпевшие кораблекрушение. Им чертовски не повезло, ведь океан выбросил их на берег ночью, когда там хозяйничают сандмирки. Мой меч и твои лапы, сэр Джеймс, бессильны против этих тварей.

– Если они приблизятся…

– Не посмеют, пока сознание не покинет наши тела. Сандмирки – трусливые, их оружие – безумие жертвы.

– Безумие? – переспросил Джим. Словно ледяным ножом полоснуло по нервам.

– Есть ли тайный смысл в их завываниях? – спросил Брайен и сам ответил: – Говорят, в их тела переселяются души животных, умерших в безумии или великих мучениях; сандмирки извергают по ночам страдания других, чтобы разрушить разум случайных спутников – таких, как мы с тобой. Не знаю, как обстоят дела у тебя, сэр Джеймс; Святой Жиль всегда был моим хорошим другом, и просто так он бы не посоветовал набрать большую вязанку хвороста. Мой тебе совет – взывай к своему милосердному Святому, взывай к Богу со всей свитой ангелов, ведь больше некому прийти на помощь.

Рыцарь обнажил меч, вонзил острие перед собой в землю и, обхватив ладонями рукоять, склонил голову в молитве. Джим, стоя неподвижно, наблюдал за рыцарем, огнем, окружающей темнотой и вслушивался в нарастающий вой.

Джим скептически относился к религии: даже в этот момент что-то восстало в его душе при мысли обратиться – искренне или притворно – за помощью к СИЛАМ НЕБЕСНЫМ. Но он не мог не позавидовать Брайену, который в столь трудный момент имел удобную отдушину.

Джим не знал, можно ли считать правдой рассказ о переселении душ животных, умерших в мучениях или безумии. Но нельзя было отрицать одного – завывания просачивались сквозь логическую плотину рассудка. С древних, первобытных уровней подсознания в сознание Джима выплескивались волны атавистических страхов, о существовании которых он даже не подозревал. Внутри Джима-Горбаша, с первого момента, как дракон признал источник завываний, зародился страх: спасаться бегством. Бежать, бежать, бежать до тех пор, пока не исчезнет звук. Или пока сердце не разорвется от безостановочного сумасшедшего бега.

Возможно, этому безумному порыву и следовали жертвы сандмирков. Они надеялись спастись бегством и молотили ногами или лапами до полного изнеможения. А когда добыча беспомощно падала в истощении, черные, горбатые, жаждущие убивать и пиршествовать тени со светящимися глазами обступали ее. Логика подсказывала Джиму, что бегство неминуемо завершится смертью. И, следуя примеру Брайена, он должен остаться на месте и вступить в сражение со звуком, вгрызающимся в рассудок.

Джим не мог, как Брайен, забыться в молитве. Тогда, какую оборону, какой щит он способен выставить, чтобы противостоять зову сандмирков?

Таблицу умножения?

Он рискнул испробовать. На некоторое время Джиму удалось сконцентрироваться на цифрах. Вскоре он поздравил себя с тем, что нашел оружие противодействия, Джим посчитал один раз, но, когда взялся повторять, обнаружил, что цифры уже слабее заглушают вой. А на третий раз они не помогли вообще, став ничего не значащими звуками, бормотаниями под нос.

Джим судорожно рылся в памяти под аккомпанемент сандмирков, в пятидесяти ярдах от лагеря ища более надежное средство. В отчаянии он забубнил вступительную часть своей докторской диссертации, посвященной изменениям социальных обычаев, вызванных развитием и ростом городов Франции во времена Столетней войны. Бессонными ночами после работы он сидел при свете настольной лампы и зубрил текст. Если и существует действенная защитная магия, то Джим ее нашел.

– …Исследования прямого воздействия английского военного вторжения в Западную Францию, через два десятилетия после 1350 года, – бормотал он,

– указывают на значительные перемены. Но они не были осознаны людьми того времени. Рассмотрим пример Бордо. Этот порт…

Внезапно, к своей радости, он увидел, что желаемый эффект достигнут. Полуночные усилия, вложенные в диссертацию, создали ментальный механизм с мощным защитным щитом, наглухо перекрывшим подсознание от завывания сандмирков. И пока он в состоянии произносить текст, он сможет удерживать сандмирков на расстоянии. Он отгородился от завываний надежным барьером, который если пропускал, то через самый верх, да и то лишь слабые неопасные отголоски. Диссертация растянулась на двести двадцать страниц, через два интервала. В отличие от таблицы умножения, Джим завершит ее чтение через несколько часов. Он посмотрел на Брайена, стоявшего с противоположной стороны костра, и убедился, что рыцарь продолжает молиться. Джим не отважился отвлечься для разговора, но глазами дал соратнику понять, что держится крепко. Ему показалось, что Брайен понял его и даже вернул послание.

Сандмирки приблизились, подступив к самой границе света и тьмы. Их визги были настолько пронзительны и сильны, что Джим едва разбирал в какофонии звуков собственный голос. Тем не менее ни он, ни Брайен не сдавались, а хищники в темноте не осмеливались атаковать, пока у их жертв оставалась воля и силы защищать себя. Брайен даже нагнулся и подкинул в костер несколько веток.

Пламя вскинулось: Джим напряг зрение и вроде увидел, что злобные силуэты кинулись обратно в темень леса.

Они с Брайеном продолжали «молитвенное» бдение.

Ночь тянулась медленно.

Огонь сверкал. Сандмирки кружили, продолжая зазывать путников на оргию ужаса. И рыцарь, и Джим, изредка поглядывая друг на друга, продолжали безостановочно вещать, правда, чуть севшими, хриплыми голосами. Сэр Брайен покачивался от усталости; Джим ощущал, как изнеможение растекается по телу. Темнота по-прежнему окружала соратников. И хотя солнце взойдет еще не скоро, холодный, сырой запах рассвета уже витал в воздухе.

Впервые с того момента, как он начал читать диссертацию, Джим ощутил, что под давлением визгливых голосов сандмирков возведенный им барьер начал потихоньку рассыпаться. Уставшая память споткнулась, уронила зачитываемую страницу, но быстро подобрала ее. Но и одной секунды слабости оказалось достаточно – эффект завываний тут же дал о себе знать. Он проникал теперь сквозь слова, натужно произносимые Джимом, и сила его возрастала все больше и больше.

Джим увидел, что и Брайен прервал молитвы. Джим замолчал. Соратники смотрели друг на друга через пламя костра; вой усилился и превратился в триумфальный рев.

Рыцарь обхватил рукоять меча обеими руками, выдернул из земли и направил острие в небо.

– Во имя Бога, – произнес Брайен надтреснутым, измученным голосом, Джим едва разбирал слова. – Сразимся с ними, пока у нас еще остались силы!

Джим кивнул. Смерть в битве все-таки лучше, чем трусливое бегство и… смерть. Он обошел костер и встал рядом с Брайеном.

– Вперед! – хрипло воскликнул рыцарь и поднял над головой меч…

Но прежде, чем они бросились на невидимого противника, окружавшего их, рык, куда более зловещий, чем завывание сандмирков, рассек темноту. Уже мгновение спустя сводивший с ума вой сменился суетой и шумом разбегающихся во все стороны маленьких существ.

Последовал новый рык – прямо перед соратниками и гораздо ближе к костру. Джим и Брайен выжидали: шуршанье убегающих зверьков исчезло полностью, но затем раздался третий рык, теперь – куда дальше.

– Клянусь Святым Жилем! – возбужденно прошептал рыцарь. – Кто-то убивает сандмирков…

Одновременно с его словами в четвертый раз раздался рык, а затем наступила полная тишина.

Брайен принялся оцепенело разжигать костер. Сучья затрещали, пламя взвилось до небес и отшвырнуло тьму за деревья. Джим поднял голову.

– Брайен, – позвал он. – Кажется…

Тот последовал примеру дракона. Край тучи сдвинулся, выглянули редкие звезды. Небо начало бледнеть.

– Рассвет, – прохрипел Брайен.

Небо наливалось светом на глазах, а звезды одна за другой скатывались в небытие.

– Но кто пришел нам на помощь? – спросил рыцарь.

Джим покачал головой.

– Не знаю, – пересохший язык едва ворочался во рту. – Даже предположить не могу.

Он осекся…

Нечто еще более черное, чем угольные сгустки мглы, пятнами лежавшие вокруг костра, зашевелилось в кустах. В круг света, мягко ступая на четырех лапах, неторопливо вошло создание размером с пони. На вытянутой узкой морде горели зеленые глаза, пасть была приоткрыта, и за частоколом острющих белых зубов подрагивал огненно-красный язык.

Словом, всем волкам волк. Даже в кино Джиму не доводилось видеть такого крупного зверя, не говоря уж о зоопарке. Зеленые глаза равнодушно скользнули мимо рыцаря и костра и уперлись в Джима.

– А, это ты, – вырвался из пасти резкий гортанный голос. – Мне в общем-то все равно. Просто подумал, не заглянуть ли к вам на огонек…

9

Только вконец истерзанное сознание может выкидывать эдакие фортели. Кажется, после всего, что узнал и испытал Джим в новом мире, его ничто уже не могло удивить или поразить, особенно после ночного приключения, когда он чудом не стал добычей сандмирков. Но теперь, когда худшее осталось позади, Джим был буквально сражен наповал, когда с ним заговорил волк.

Джим с грохотом осел на задние лапы. Оставайся он в человеческом теле, наверняка потерял бы сознание и шлепнулся на землю. На землю он не грохнулся, но эффект психологической контузии был примерно того же порядка. Пока огромный волк приближался к костру, Джим пытался судорожно что-то произнести.

– Кы… то… кто ты? – заикаясь, спросил он.

– Что с тобой, Горбаш? – удивленно прорычал волк. – Быть может, сандмирки унесли с собой твою память? Ты единственный, с кем я знаком уже двадцать лет! Надо сказать, не многие оставались в живых, спутав Арагха с любым другим английским волком!

– Арагх – это ты? – сдавленно спросил Брайен.

Волк внимательно посмотрел на него.

– Да. А кто ты, человек?

– Сэр Брайен Невилл-Смит.

– Никогда не слышал, – проворчал волк.

– Мой род – младшая ветвь Невиллов, – чопорно заявил сэр Брайен. – А земли мои начинаются от Вайвенстока и тянутся к северу до реки Ли.

– Из наших там никто не живет, – проскрежетал Арагх. – Но что ты делаешь в моем лесу?

– Мы пересекаем его на пути в Малверн, сэр волк!

– Когда обращаешься ко мне, называй меня Арагхом, человек.

– Тогда и ты обращайся ко мне как к сэру Брайену, сэр волк!

Пасть Арагха начала приоткрываться, обнажая поблескивающие белые зубы.

– Обожди, – поспешно сказал Джим.

Арагх обернулся, пасть слегка прикрылась.

– Горбаш, сэр Брайен путешествует с тобой?

– Мы соратники. А я не совсем Горбаш. Видишь ли… – и Джим сбивчиво, усталым голосом, описал ситуацию и то, как они с Брайеном очутились в лесу.

– Хм-мм! – проворчал Арагх, когда Джим завершил рассказ. – Полнейшая несуразица. Вечно ты, напридумывав небылиц, умудряешься в семь раз усложнить любое дело. Однако если сэр Брайен вызвался сражаться рядом с тобой, то мне придется терпеть его присутствие… – Он повернулся к Брайену и посоветовал: – Хорошенько присматривай за Горбашом. С мозгами у него, надо сказать, туговато, но он долгие годы был моим другом…

В сознании Джима вспыхнул лучик света. Арагх был тем самым волком, приятелем Горбаша с юношеских лет, о котором так неодобрительно отзывался Смргол.

– …я не хочу, чтобы его сожрали сандмирки или кто-нибудь еще. Понял?

– Обещаю тебе… – гордо заверил Брайен.

– Не надо обещаний! Выполняй! – рявкнул Арагх.

– Тут у меня вопрос касательно сандмирков, – поспешно вклинился в разговор Джим, вторично предприняв попытку чуть-чуть разрядить обстановку.

– Они едва не прикончили нас. Неужели на тебя их завывания не действуют?

– С какой стати? – удивился Арагх. – Я английский волк. Я не думаю одновременно о двух разных вещах. Сандмиркам место на побережье. В следующий раз они будут знать, какой прием в моем лесу.