- Стойте! - повторил Джим. - Сэр Джеффри, расскажи своей дочери, почему ты не мог и думать о том, чтобы возвратиться в Англию, почему не мог распорядиться и толикой того богатства, которое окружало тебя в Пальмире.
      Сэр Джеффри побледнел. Он не мог вымолвить ни слова.
      - Расскажи ей все, рыцарь! Расскажи, или расскажу я!
      Сэр Джеффри задергался, как марионетка на нитке, и наконец повернулся к Геронде.
      - Я не мог вернуться в Англию, потому что надо мной тяготело проклятие, сказал сэр Джеффри.
      - Ты не мог собраться с силами? - воскликнула Геронда, чуть ли не презрительно скривив губы.
      - Нет, я просто не смел.
      - Не смел? Ты не смел вернуться в собственный замок?
      - Расскажи ей все подробнее, - сказал Джим и, повернувшись к Геронде, пояснил:
      - Сначала проклятие тяготело над Хасаном ад-Димри, а сэр Джеффри взял это проклятие на себя. Пусть скажет, зачем он это сделал.
      - Хасан предложил мне в награду дом и богатство. И я не устоял. Я всю жизнь хотел разбогатеть. Но когда я взял на себя проклятие, Хасан рассмеялся мне в лицо.
      - Почему? - жестко спросил Джим.
      - Хасан сказал, что, если я сбегу из Пальмиры, проклятие настигнет меня даже на краю света и не я один стану его жертвой. - Сэр Джеффри замолчал.
      - Расскажи дочери все, - попросил Джим, на этот раз мягче.
      Сэр Джеффри опустил глаза. На Геронду он старался не смотреть.
      - Хасан предупредил: если я сбегу, проклятие падет не только на меня, но и поразит моих потомков по седьмое колено. Он сказал мне: "Подумай о своих детях, о детях твоих детей. На каждого из них, рожденного по седьмое колено, падет проклятие". - Рыцарь тяжко вздохнул и, так и не подняв глаз, продолжил рассказ:
      - Я верил, что мне удастся избавиться от проклятия и перевезти в Англию большую часть полученного богатства. Надеялся, что проклятие, наложенное на мусульманина, не представляет опасности для христианина. Но я ошибся, а когда понял свою ошибку, пути назад не было. Не мог я и вернуться в Англию.
      - Ты сказал, что просто не посмел вернуться, - язвительно напомнила Геронда.
      - Расскажи, что за проклятие ты на себя взял, - сказал Джим. Он повернулся к Геронде:
      - Ты видела Ахримана, Геронда. Он представлял реальную угрозу. Проклятие, которое последовало бы за твоим отцом в Англию, тоже могло таить реальную опасность.
      - Я не боюсь никаких проклятий! - заявила Геронда, гордо подняв голову.
      - Расскажи все до конца, сэр Джеффри, - устало произнес Джим. - Может быть, Геронда изменит свое суждение.
      Лицо сэра Джеффри исказилось от душевной боли.
      - Думаю, не стоит... - выдавил из себя рыцарь.
      - Разве ты не видишь, что Геронда не понимает тебя? - воскликнул Джим. Скажи ей, что за проклятие тяготело над тобой.
      Сэр Джеффри глубоко вздохнул, выпрямился и поднял глаза на дочь:
      - Я не мог подвергать тебя опасности, Геронда. Я не мог привезти в Малверн проказу.
      - Проказу! - разом вскричали Брайен и сэр Ренель.
      Геронда молчала. Кровь отхлынула от ее лица. В Англии, как Брайен рассказывал Байджу, прокаженных не колотили палками и не прогоняли в пустыню, как в Пальмире, но и здесь с ними не церемонились: выставляли из дома, и те бродяжничали в поисках временного пристанища и случайного подаяния, оповещая встречных о своем приближении звоном подвешенного на теле колокольчика.
      В средние века проказа наводила на людей ужас, и в Англии этой болезни боялись не меньше, чем на Ближнем Востоке.
      - Вот, оказывается, почему сэр Джеффри не мог возвратиться в Англию, Геронда, - мягко сказал Джим.
      Геронда посмотрела на Джима, хотела что-то сказать, чуть не задохнулась, перевела взгляд на отца, соскочила с помоста и бросилась к лестнице - наверх, в свою комнату.
      В наступившей тишине раздался голос Энджи:
      - Я думаю, ты поладишь со своей дочерью, сэр Джеффри. Но на все нужно время. Только надо потратить его с пользой.
      Последовало долгое молчание.
      - Да поможет мне Бог! - наконец произнес сэр Джеффри.
      Глава 31
      Джим и Энджи возвращались в Маленконтри по воздуху.
      - Ты уверен, что сэр Ренель остался в Малверне по своей воле? - спросила Энджи.
      Джим кивнул. Должно быть, со стороны это любопытное зрелище, пронеслось в голове у Джима, пребывавшего, как и Энджи, в обличье дракона.
      - Сэр Ренель поступил правильно, - сказал Джим. - Он чужой в здешних краях, и ему лучше коротать время со своим старым другом. Обстановка в Малверне изменилась к лучшему, и думаю, в доме сэра Джеффри постепенно воцарятся мир и согласие.
      - Надеюсь, - сказала Энджи, поднимаясь, как и Джим, с восходящим потоком воздуха. - Нет, я даже уверена, все так и случится.
      - Я тоже, - согласился Джим.
      Он был счастлив и знал, что Энджи тоже счастлива. Наконец-то они вернутся домой, увидят Роберта, смогут побыть наедине.
      Они с Энджи сделали все возможное, чтобы помирить Геронду с отцом. Джим мысленно содрогнулся, представив, какой шок пережила Геронда. У нее и в мыслях не было, что сэр Джеффри готов на самопожертвование ради дочери. Долгие годы Геронда судила своего отца слишком строго. Теперь она станет понимать его лучше.
      Слава Богу, у Джима с Энджи никогда не было разногласий. Вот и сейчас они вместе возвращаются домой, летят бок о бок. Небо над головой почти безоблачно, а солнце, похоже, светит даже ярче обычного. И хотя внизу чернели еще не распустившиеся деревья, а земля вдали казалась тускло-коричневым ковром из слежавшихся прошлогодних листьев с разбросанными по нему там и сям пятнами талой воды, в воздухе чувствовалась весна, и Джим с удовольствием - ноздрями дракона - вдыхал это! живительный воздух.
      Джим был доволен, что сэр Ренель в конце концов решил остаться в Малверне. Правда, рыцарь принял приглашение сэра Джеффри лишь после того, как его дружно уверили, что ему действительно рады и он никому не доставит ни малейшего беспокойства. Джим подумал, что, если бы Геронда не убежала к себе, она бы, пожалуй, поддержала своего отца.
      Сэр Ренель остался в Малверне, и надобность в лошадях отпала. Само собой, Джим с Энджи решили добираться до Маленконтри по воздуху, обернувшись драконами.
      - Я действительно рад, что мы возвращаемся домой, - сказал Джим.
      - Я тоже, - вторила мужу Энджи. - Надеюсь, с Робертом все в порядке.
      - Не сомневаюсь, - ответил Джим.
      Минутой позже Джим и Энджи опустились на башню Маленконтри.
      Караульный издал громкий возглас, мало похожий на обычный легкий показной крик, которым люди Маленконтри встречали своего хозяина в обличье дракона.
      Джим и Энджи обернулись людьми.
      - Мы вернулись, Гарольд, - сказал Джим.
      - Да, милорд, - коротко ответил караульный. Его лицо было непривычно бесстрастным.
      - Радостного блеска в глазах Гарольда я не заметил, - вполголоса сказал Джим, спускаясь вместе с Энджи по лестнице.
      У дверей господской комнаты не было слуги. В комнате топился камин, правда, огонь в нем еле теплился. Слуги просто по обыкновению боролись с сыростью. По их глубокому убеждению, одежда, оставленная на ночь в холодной комнате, к, утру обязательно сделается влажной, а то и покроется плесенью. Тому был резон: в большинстве средневековых замков сыро почти круглый год.
      Джим огляделся по сторонам. Что может быть лучше собственного дома!
      - Пойду взгляну на Роберта, - сказала Энджи. Идти далеко ей не пришлось комната Роберта находилась за перегородкой.
      Через минуту Энджи вернулась:
      - Он уже заснул, спит, как младенец. Джим кивнул и принялся подбрасывать дрова в камин.
      Энджи тронула Джима за руку.
      - Ах да, - буркнул Джим, сообразив, что в комнате вот-вот появятся слуги.
      Крик караульного наверняка услышали во дворе, и весть, что хозяева вернулись домой, несомненно, уже облетела весь замок. Увидев, что лорд сам топит камин, слуги смутятся.
      Действительно, слуги не заставили себя ждать. Едва Энджи сняла плащ, а Джим вылез из порядком надоевшей ему кольчуги и уселся в изготовленное по его заказу кресло, как в комнату, легонько постучав для приличия в дверь, торопливо вошли слуги.
      Один занялся камином, другой принялся вытирать пыль.
      Бет, служанка лет тридцати, остановилась посреди комнаты, держа в руках поднос с вином и пирожными.
      - Поставь поднос на стол. Бет, - сказал Джим. Есть он не хотел, как, вероятно, и Энджи, но счел за благо не обижать служанку отказом.
      - Слушаюсь, милорд, - ответила Бет, даже не подняв глаз на Джима.
      Выполнив свою работу, слуги попятились к двери, монотонно повторяя друг за другом: "С разрешения милорда", "Извините за беспокойство, милорд и миледи".
      Джим и Энджи остались одни.
      - Ты ничего не заметила? - спросил Джим. - Слишком уж они вежливы. Мне кажется, за этим что-то кроется.
      - Похоже, что так, - ответила Энджи. - Не пойму, в чем дело.
      - Если они решили таким странным для себя образом ознаменовать наше возвращение, то, по-моему, переборщили. Может, слуги роптали, что нас обоих не было в замке?
      - С чего бы им... - попыталась ответить Джиму Энджи, но ее прервал стук в дверь.
      - В чем дело? - громко спросил Джим.
      - Прошу прощения, милорд, - раздался из-за двери голос слуги. Управляющий Джон просит разрешения поговорить с милордом.
      - Пусть войдет, - сказал Джим. Он посмотрел на Энджи:
      - Если что и произошло в замке, то лучше всего узнать об этом у Джона.
      Дверь открылась, и в комнату вошел Джон.
      Это был высокий широкоплечий мужчина лет за сорок, суровый на вид. Он был управляющим у трех последних владельцев замка и гордился тем, что за долгие годы своей нелегкой службы потерял всего лишь два передних зуба. Улыбался он редко, то ли не решаясь лишний раз показать некоторый изъян своего рта, то ли считая, что серьезное выражение лица более подходит человеку, занимающему в замке высокий пост управляющего. Несомненно, он считал себя важной персоной и даже в помещении не снимал шляпу, прикрывавшую его черные, еще не тронутые сединой, зачесанные назад волосы. И хотя на управляющем был поношенный костюм, доставшийся ему еще от прежнего владельца замка, его крепко сбитая фигура внушала уважение. По своим физическим данным он вполне мог бы стать солдатом, но его сделали управляющим, и с высоты своего завидного положения Джон смотрел сверху вниз на стражников Маленконтри, отличая среди людей, готовых умереть за своего господина, лишь Теолафа, оруженосца Джима.
      - Надеюсь, я не обеспокоил милорда и миледи, - сказал Джон.
      Он отошел от двери и встал столбом посреди комнаты, насупившись и взирая на Джима и Энджи, как строгий учитель на нерадивых учеников.
      - Нет-нет, - приветливо сказал Джим. - Мы вернулись домой и рады каждому. Как дела? К счастью, миледи отсутствовала недолго; и наверное, особенно не о чем и рассказывать?
      Джон задумчиво посмотрел на Джима. На лице управляющего не дрогнул ни один мускул.
      - Не о чем, милорд, - бесстрастно ответил управляющий. - Если того желает ваша светлость.
      - Если того желаю я? - удивился Джим. - Да при чем здесь мое желание?
      - Я всего лишь слуга милорда, - монотонно ответил управляющий.
      - Может быть, в замке что-нибудь изменилось? - спросил Джим.
      - Я бы этого не сказал, милорд.
      Подозрение, что в замке что-то произошло, зародившееся у Джима еще при встрече с караульным, усилилось. Радость от возвращения домой начала таять. Джим достаточно хорошо знал управляющего, чтобы понять по его голосу: он что-то недоговаривает.
      - Скажи, Джон, как долго, по-твоему, леди Анджелы не было в замке?
      - Десять дней, милорд.
      - Десять дней! - удивился Джим. - Я и не предполагал. Для нас с леди Анджелой время летело незаметно. Но как бы то ни было, люди в замке не должны беспокоиться, если нас долгов нет дома. Если мы и покинули на какое-то время замок, то обязательно вернемся. Но раз, как ты говоришь, леди Анджелы не было в Маленконтри десять дней, то тебе, наверное, есть что рассказать нам. Что произошло в замке за это время?
      Управляющий испытующе посмотрел на Джима, как врач, пытающийся определить, хватит ли у пациента сил выслушать неутешительный диагноз.
      - Гвинет Плайсет, которая, как известно вашей светлости, распоряжается в буфетной, пролила большой кувшин французского красного вина.
      Хотя это и была новость, но не сногсшибательная. Вино, о котором говорил Джон, подавалось на стол в редких, особо торжественных случаях, в основном когда в замок приезжали знатные гости. Конечно, полутора галлонов отличного вина жалко, но не настолько, чтобы безудержно сокрушаться о потере, и Джон знал это. За пролитым вином что-то скрывалось.
      - Что еще? - спросил Джим.
      - Хотя Плайсет и виновата, ее можно понять. Она испугалась. Рядом с ней неожиданно появился Каролинус-Каролинус? - удивленно воскликнул Джим, подавшись вперед в кресле. - Каролинус был в замке в наше отсутствие?
      - Да, милорд, - со вздохом ответил управляющий.
      - Что ему понадобилось?
      - Он появился в замке, потому что кузнецу отдавили ногу.
      - Отдавили ногу?! - разом воскликнули Джим и Энджи.
      - К сожалению, - подтвердил управляющий.
      - По-видимому, постаралась лошадь, - предположил Джим. - Только странно, что из-за этого Каролинус появился в замке.
      - Виновата не лошадь, милорд, - сказал Джон, - виноват дьявол.
      - Дьявол? - воскликнул Джим.
      - Морской дьявол, милорд, - пояснил управляющий. - Он пришел в замок спустя три недели после того, как ты покинул Маленконтри. Ты знаешь, о ком я говорю. Он бывал здесь и раньше. Огромный дьявол.
      - Ты имеешь в виду Рррнлфа? - спросил Джим.
      - Его самого, милорд. Он хотел поговорить с тобой, и мне пришлось сообщить, что тебя нет в замке. Тогда дьявол надумал повидать миледи. Услышав, что в Маленконтри нет и леди Анджелы, дьявол улегся во дворе и сказал, что будет ждать вашего возвращения. Улегся у самой конюшни и заснул, милорд. Завести в стойло или вывести лошадь из конюшни теперь целое дело. Конюхи еле справлялись с лошадьми, те пугались, а одна и вовсе шарахнулась в сторону.
      - Все понятно, - сказал Джим. - Теперь я вернулся и могу поговорить с Рррнлфом.
      - Дьявол ушел, - сказал управляющий. - Прошу прощения, милорд, если я превысил свои полномочия. Я не знал, как поступить с Рррнлфом, и послал одного из стражников к Каролинусу. Каролинус перенесся сюда со стражником с помощью магии - оба оказались прямо у дверей замка. Дьявол все еще спал.
      Маг попросил меня и всех, кто был во дворе, уйти в замок. Сказал, что хочет поговорить с дьяволом наедине. Поговорив с Рррнлфом, Каролинус исчез. Дьявол все еще оставался во дворе. Я вышел к нему, и Рррнлф рассказал мне, что искал тебя на Кипре, но не нашел, а потому пришел в Маленконтри. Сейчас дьявола нет в замке, но он сказал, что вернется, чтобы поговорить с тобой.
      - Ну вот, - удовлетворенно произнес Джим, откидываясь на спинку кресла, теперь ясно, почему Каролинус оказался в замке. Кстати, он тебе ничего не говорил? Может быть, рассказывал что-нибудь обо мне?
      - Нет, милорд.
      - Да, вот что еще, Джон... Хотя нет, все в порядке. Спасибо. Можешь идти.
      - Слушаюсь, милорд.
      Джон поклонился и вышел. Он был единственным человеком в замке, который умел Правильно кланяться. В этом нелегком деле добился успехов и Теолаф, после того как его произвели в оруженосцы, но Джим подозревал, что тот потихоньку тренируется.
      - Я хотел спросить Джона, как наши люди отнеслись к появлению Рррнлфа и Каролинуса, - сказал Джим, глядя на Энджи, - но вряд ли управляющий рассказал бы нам всю правду. Посмотрим сами, что из этого вышло. - Джим перевел взгляд на огонь в камине. - Да и в этом ли дело... - тихонько пробурчал он.
      - За последнее время тебе досталось, - сочувственно сказала Энджи.
      Она поднялась с кресла и подошла к камину, по пути поцеловав Джима. Энджи взяла кочергу и пошевелила дрова. Посыпались искры, взметнулись языки пламени. Энджи оставила кочергу и вернулась на свое место. Джим не отводил взгляда от огня.
      - Скажи мне, - доверительно попросила Энджи, - куда ты ходил за жезлом?
      - Ходил за жезлом? - встрепенулся Джим.
      - Ты мне как-то рассказывал, что Каролинус проделал большой путь, чтобы добыть жезл. Помнишь, ему понадобился жезл, чтобы помочь вызволить меня из Презренной Башни? Ты, наверное, проделал не меньший путь?
      - С чего ты взяла, что я куда-то ходил? - спросил Джим. - Разве я исчезал?
      - Нет, - ответила Энджи. - Но я чувствовала, что ты уходил. Какое-то мгновение тебя не было рядом со мной. Где ты пропадал?
      - Карабкался в гору, - ответил Джим. - Это было... - Джим замолчал. Ему хотелось обо всем рассказать Энджи, и в то же время он чувствовал, что не может сделать это сейчас. - Я расскажу тебе обо всем позже, - наконец сказал Джим. - Пусть пройдет какое-то время. Я буду более беспристрастен.
      - Но я права? - спросила Энджи. - Ты проделал такой же большой путь, как и Каролинус. Джим кивнул.
      - Все складывается воедино, - сказал он и немного помолчал. - Даже странное поведение слуг является частью одного целого. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что они относились бы к нам по-другому, если бы мы родились в четырнадцатом веке. Мы можем одеваться, как окружающие нас люди, соблюдать их обычаи, говорить с ними на одном языке, но от этого ничего не изменится. Мы как были, так и останемся для них чужими. - Джим угрюмо посмотрел на Энджи. Мы решили остаться в четырнадцатом веке, потому что нам здесь понравилось, продолжил Джим. - Не захотели ничего менять. И что получилось? Мне приходится во все вмешиваться. Не желая того особенно, я стал магом и напропалую использую магию, да еще пользуюсь ею исходя из реалий двадцатого века. А разве мы не заразили бациллой двадцатого века наших людей?
      Джим прервал свою речь. Энджи молчала. Наверное, ей и возразить нечего, решил Джим.
      - Но что случилось, то случилось. И все же я чувствую себя здесь чужим, неким инородным телом, попавшим в смазку хорошо отлаженного двигателя, который после такого надругательства над собой начал давать сбои. Думаю, я знаю, что беспокоит наших людей. Они не любят, когда мы покидаем замок.
      - По-моему, ты ошибаешься, - сказала Энджи.
      - Ну как же! Быть под началом у таких хозяев, как мы, очень удобно. Слуги могут повсюду хвастаться, что их лорд - маг. А таких благодушных господ в четырнадцатом веке больше не сыщешь. Нас ничего не стоит обвести вокруг пальца, и, будь уверена, нашей беспечностью пользуются без зазрения совести. Теперь нам дают понять, чтобы впредь мы и не помышляли покидать замок, не испросив на то разрешения у слуг.
      - Джим... - укоризненно произнесла Энджи.
      - Все так и есть, мы с тобой здесь чужие. Что бы я ни сделал для благоустройства замка, будь то гипокауст для обогрева помещения или что другое, все воспринимается слугами болезненно. И они правы. У них свой мир, в который мне лучше не соваться. Я даже подозреваю, что слуги потихоньку начинают нас ненавидеть, хотя, может быть, еще и сами этого не осознали.
      Джим замолчал. Энджи замерла в кресле, устремив взгляд на мужа.
      - Ты действительно устал, добывая свой жезл, Джим, - наконец сказала Энджи. - Но я думаю... В дверь постучали.
      - Какого черта! - воскликнул Джим, поднимая голову. - Кого там еще несет?
      - Войдите! - сказала Энджи. В комнату вошел Джон и тщательно прикрыл за собой дверь.
      - Милорд, - монотонно произнес Джон, - Плайсет из буфетной хочет попросить прощения за пролитое вино.
      - Лорд примет ее, - опередив Джима, сказала Энджи.
      - Хорошо, миледи, - повиновался Джон и вышел из комнаты, затворив дверь. "
      Наконец дверь снова открылась, и Джон ввел в комнату Гвинет Плайсет. Лицо женщины было заплакано, она заламывала руки.
      Плайсет бросилась прямо к Джиму и едва не упала перед ним на колени. И упала бы, если не Джим.
      - Стой! - гаркнул он во все горло. Гвинет Плайсет не без труда выпрямилась и тут же затараторила:
      - Милорд, я сама во всем виновата. Безропотно подчинюсь воле милорда. Все эти годы я верно служила своему господину, прошу прощения и молю вашу светлость о снисхождении.
      Речь была явно заранее приготовлена, но Джим был не в том настроении, чтобы по достоинству оценить старания Гвинет Плайсет.
      - Хорошо, Плайсет, - холодно сказал Джим. - Не будем больше говорить об этом. Можешь идти.
      - Подожди минуту! - воскликнула Энджи. Около месяца назад апартаменты лорда и леди замка расширились. К комнате Джима и Энджи - на том же этаже башни - пристроили спальню и столовую. Энджи указала рукой на дверь в спальню:
      - Иди туда и подождите меня, Гвинет. Я сейчас приду. - Энджи повернулась к Джону:
      - Можешь идти.
      - Слушаюсь, миледи, - повиновался управляющий и вышел из комнаты. Энджи поднялась с кресла:
      - Сейчас я узнаю, Джим, почему слуги ведут себя, как ты утверждаешь, странно. Мы с Гвинет всегда ладили. Она мне все расскажет. Подожди меня, я скоро вернусь.
      Энджи направилась в спальню и затворила за собой дверь.
      Джим остался один. Он встал, налил в кубок вина и снова сел у камина.
      Из-за двери в спальню послышались голоса, правда, о чем говорили женщины, было не разобрать. Да и что толку от этого разговора? Ничего вразумительного Энджи все равно не узнает, решил Джим, потягивая вино. Положение не изменится. Жизнь мага и рыцаря не для Джима, только надо было думать об этом раньше.
      Джим уставился на огонь и предался невеселым мыслям. Неожиданно из-за двери в спальню донесся плач. Плакали навзрыд. Наверняка Гвинет. Энджи плакала редко и украдкой.
      Все запуталось, подумал Джим. Какой из него лорд! Он просто играет роль хозяина дома, и все вокруг это понимают. Пора домой, оставаться здесь больше нельзя.
      Джима прошиб озноб. А если у него не хватит магической энергии, чтобы перенести себя и Энджи в двадцатый век? Скорее всего, так и будет. Слишком много отдано сил там, на горе, когда он карабкался за жезлом. А другой возможности вернуться в двадцатый век Джим не видел.
      Неожиданно дверь в спальню отворилась, и Энджи с Гвинет Плайсет вошли в комнату.
      Плайсет была вся в слезах, но, как ни странно, улыбалась. Похоже, она была счастлива.
      - Как хорошо, что вы с миледи вернулись домой, - сказала Гвинет Плайсет.
      Она неловко присела в реверансе, заспешила к двери и вышла из комнаты.
      Энджи подошла к Джиму.
      - Ну и что ты узнала? - спросил Джим.
      - То, что хотела узнать. Гвинет мне все рассказала. Джим, наши люди ничуть не осуждают нас, когда мы покидаем замок. Им это и в голову не приходит. Джим, они любят нас! Просто стесняются выставлять свои чувства напоказ. Они счастливы, что мы вернулись в замок целыми и невредимыми. Не забывай, в каком веке мы живем.
      - Но слуги так странно вели себя...
      - Они хотели показать, что наше возвращение - обычное дело, а не повод для праздника. Джим, мы должны позволить им отпраздновать это событие.
      Джим недоверчиво смотрел на Энджи. Все, что он услышал, не укладывалось у него в голове.
      - Ты сказала, они любят нас. За что?
      - Какая разница за что? Они любят нас, потому что любят. И мы любим их. Разве ты никогда не чувствовал доброго к себе отношения со стороны окружающих?
      - По правде говоря, чувствовал... - сказал Джим и ненадолго замолчал. Брайен, Дэффид ап Хайвел, Жиль, да и другие наши друзья относятся ко мне с симпатией. Похоже, все они радуются, когда встречаются с нами, уж и не знаю почему. Приходится только удивляться. Может быть, они чего-то ждут от меня. Энджи, ты меня знаешь. К лучшему мне не измениться. Какой я есть, таким и останусь.
      Энджи забралась Джиму на колени, обняла и поцеловала его.
      - Джим Эккерт, - торжественно сказала Энджи, заглядывая мужу в глаза, оставайся всегда таким, какой ты есть.
      Раздался стук в дверь.
      - Нельзя! - воскликнул Джим. Энджи соскочила с колен мужа.
      - Войдите! - разрешила Энджи. В комнату снова вошел управляющий Джон. Хотя и едва уловимо, но было заметно, что управляющий изменился. Он снова стал самим собой и уже не походил на того строгого надзирателя, который совсем недавно оповещал Джима и Энджи о происшедших в замке событиях.
      - Прошу прощения, милорд, миледи, - сказал управляющий извиняющимся тоном, - снова явился морской дьявол. Он во дворе и хочет говорить с вами. Морской дьявол привел с собой маленького уродливого человечка.
      Джим посмотрел на Энджи. Энджи посмотрела на Джима.
      - Передай морскому дьяволу, что я сейчас приду, - сказал Джим.
      - Слушаюсь, милорд, - повиновался управляющий и вышел из комнаты.
      Джим и Энджи снова переглянулись. Джим вздохнул и обескураженно покачал головой. Энджи улыбнулась. Заулыбался и Джим. Через мгновение оба весело хохотали.
      - Поспеши, а то морской дьявол опять разляжется у конюшни, - сказала Энджи, вытирая рукой выступившие из глаз слезы.
      Джим счастливо вдохнул полной грудью и поднялся с места.
      - Иду, - сказал он и направился к двери.