Глава 11

Это чрезвычайно странно, Джеймс, — сказал Брайен. — И, конечно, я никогда не слышал о таких вещах, как послание от дракона, которое доставил гоблин. И все же мне кажется, все это не имеет никакого отношения к троллю в подземелье и уж всяко к принцу и Агате Фалон.

— Мне тоже так кажется, Брайен, Но мне неприятно думать, что наш старый товарищ у меня в кухне и ждет, когда сможет передать мне послание. Кроме того, я не могу легко покинуть замок, обернуться драконом и лететь в Маленконтри, чтобы поговорить с Секохом.

— Ты недооцениваешь себя, Джеймс.

— Не сейчас, — мрачно возразил Джим. — А тут еще и Каролинус куда-то пропал. Никак не найду его, чтобы он мне помог. Я не видел его с того момента, как он оставил меня в башне, и не могу связаться с ним при помощи магии, что обычно делал, ведь епископ благословил замок.

Джим вдруг понял, что уговаривает себя покинуть замок. Брайен сочувственно взглянул на него. Каролинус и магия были недоступны его пониманию.

— Ну что ж… значит, у меня нет выбора, — решил Джим. Он инстинктивно взглянул на запястье левой руки. Вот уже несколько лет он здесь, но все еще не привык к отсутствию наручных часов. Впрочем, они не так уж необходимы. У него выработалось что-то вроде чувства времени, которым, по его наблюдениям, обладали, практически, все окружающие. Он в целом имел представление о времени до появления Энджи. Затем он вспомнил о Геронде: — Геронда не зайдет сюда встретиться с тобой, чтобы вместе спуститься в Большой зал?

— Конечно, нет, Джеймс. Это я должен зайти за ней, когда решу, что она готова, а затем мы вдвоем спустимся вниз. Мне пришло в голову, что ты, Анджела и я сможем зайти к ней вместе. — Он в замешательстве кашлянул. — Я не подумал, что Анджела будет с тобой, и, конечно, здесь в замке графа у Геронды отдельная комната. Но мы с тобой можем подождать, а Анджела зайдет к Геронде. Таким образом мы избавим себя от неприятного ожидания.

— Да, так и сделаем, — сказал Джим. Учитывая, какое значение придавалось этому обеду, а также то, что Энджи уже готова, Геронда быстро поймет преимущества предложения Брайена появиться всем четверым одновременно. Она не заставит Джима и Брайена долго ждать в коридоре, пока женщины присоединятся к ним.

— По правде говоря, я мало знаю о троллях. В основном, лишь то, о чем говорится в преданиях.

— Понимаю, но ты должен помнить, что я вырос не в Англии, а поэтому совсем не разбираюсь в таких вещах.

— Конечно, — согласился Брайен, — я совсем забыл. — Он немного помолчал и продолжил: — В преданиях говорится, что тролли любят уединение. Они ищут тайные убежища в лесах, под мостами и в других подобных местах. Если двое встретятся, они бьются насмерть. Побежденного обычно съедают.

— Я никогда раньше не видел тролля. Они что, все похожи на того, которого мы встретили в подземелье?

— Мне кажется, я уже говорил, Джеймс, что этот тролль больше всех, о ком я слышал. Но, если не учитывать его размеров, я полагаю, они все похожи.

Джим немного поразмыслил.

— Если они так относятся друг к другу, понятна реакция нашего тролля на присутствие другого.

Брайен в немом удивлении уставился на него.

— Во всяком случае, — сменил тему разговора Джим, — мне нужно обсудить все с Секохом. Таким образом, возникает проблема, как тайком ускользнуть из замка, чтобы меня не увидели слуги. Впрочем, что касается слуг, я могу что-нибудь придумать, но как быть, если кто-то из гостей или знатных людей из окружения графа заинтересуется, почему меня нет на обеде?

— Конечно, — подтвердил Брайен, — тебя сразу хватятся за высоким столом.

— Не хватятся, если решат, что знают причину моего отсутствия. Вот в чем прошу тебя помочь, Брайен.

— Я всегда рад помочь тебе, — твердо пообещал Брайен.

— Но сначала выслушай мое предложение. Понимаешь, мне нужно зайти подальше в лес, чтобы избежать влияния епископского благословения. Практически, достаточно выйти за стены замка. Но, если я отойду недостаточно далеко и внезапно превращусь в дракона или исчезну, часовой на стене замка может заметить меня, и пойдут разговоры, почему я покинул обед именно в Рождество. Поэтому лучше отправиться в лес. Но не это главное. Главное, найти причину, объясняющую мое отсутствие за обедом. Мне же долго лететь до Маленконтри, а там еще надо найти Секоха. У меня есть кое-какие мысли на этот счет, но мне нужна твоя помощь, Брайен.

— Рассчитывай на меня во всем. Чего же ты хочешь, Джеймс?

— Я хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня… не сразу, а, скажем, посреди обеда, после двух-трех первых блюд. Ведь ты и Геронда будете сидеть рядом?

— Возможно, — осторожно произнес Брайен. — Обычно Геронда , которая редко видит других леди в течение года, рассчитывает посидеть с одной из них и поболтать. Я, в свою очередь, сознаюсь, люблю побеседовать с благородными господами, они больше говорят о вещах, интересующих рыцарей.

— Ну что ж, не так уж важно, чтобы Геронда сидела возле тебя. Вполне сойдет, что она будет близко. После того, как ты съешь третье блюдо, я хочу, чтобы ты притворился, что занемог… заболел…

— Заболел? — переспросил Брайен. В том общественном слое четырнадцатого века, к которому принадлежал Брайен, было невозможно допустить, что человек ранен или болен, если причина ранения или болезни неочевидна для всех.

— О, — поспешил объяснить Джим, — просто застони и упади со стула, будто ты…— Он поискал подходящее слово. — В обмороке.

— О? — догадался наконец Брайен. — Я упал в обморок? Будто увидел привидение или что-то в этом духе?

— Именно! Внезапно упадешь со скамьи или сделаешь что-нибудь, чтобы все обратили внимание. Геронда поспешит к тебе, а если Энджи не встанет со своего места за высоким столом, пусть Геронда подойдет сначала к ней, будто за помощью. Это даст мне повод тоже поспешить к тебе. Затем мы все четверо выйдем, и хорошо бы, чтобы несколько слуг несли тебя или помогали тебе идти.

— Покинуть обед посреди рождественских праздников? — Брайен во все глаза изумленно смотрел на Джима.

— Я понимаю, что это тяжело для тебя, Брайен. — Джим вновь кинул взгляд на свое левое запястье, откуда теперь не было помощи. Энджи могла появиться в любую минуту. За весь этот день, с его планами, ее раннее появление было бы особенно некстати. Джим хотел сначала получить согласие Брайена и только потом рассказать все Энджи и удостовериться, что Брайен посвятит в дело Геронду. Но ему не хотелось, чтобы Энджи знала, что обморок Брайена подстроен. — Ее реакция, будучи истолкована превратно, могла спутать все карты. — После того, как я покину вас, — продолжал он наставлять Брайена, — ты вместе с Герондой можешь возвратиться и сказать, что, вероятно, съел с утра что-то несвежее, Энджи возвратится к столу в любом случае. Я понимаю, что прошу слишком многого, но если ты согласен…

— Джеймс, — твердо сказал Брайен, — я все сделаю. Если это тебе поможет, рассчитывай на мою помощь в любом случае.

Уже не впервые готовность Брайена на все… и чувство вины, вины за то, что это доверие и готовность так не похожи на то, что он сам привык давать людям, с которыми имел дело в двадцатом веке, вызвали в душе Джима теплое чувство. Он знал, что сам, вероятно, не сможет ответить тем же Брайену здесь, в четырнадцатом веке.

Он попытался найти оправдание в мысли, что ему не представлялось возможности доказать Брайену такую же привязанность… исключая, возможно, помощь в спасении замка Смит от морских пиратов, высадившихся на берег в надежде поживиться в ветхом замке, который они надеялись легко захватить.

Но эта мысль успокоила его лишь на мгновение, ведь любой рыцарь ожидал от своего друга и соседа такой помощи. И Джим твердо пообещал себе уплатить Брайену долг верности за дружбу, которую тот постоянно выказывал.

— Прекрасно, — сказал Джим, — я тебе очень благодарен, Брайен. Раз ты можешь это проделать…

На дальнейшее объяснение не хватило времени. Дверь в комнату без стука отворилась, и вошли Энджи с Герондой.

Они были полностью одеты и стремились как можно быстрее сойти вниз. Отправились все вчетвером, и по дороге Джим объяснил, что он задумал, а Брайен засвидетельствовал свое одобрение. Энджи поначалу высказала легкое сомнение, а Геронда принялась выискивать просчеты и опасности в плане. Однако все возражения натыкались на твердую решимость Брайена, которую лучше всего можно было выразить в словах: «Это мой долг, и я его исполню!»

Они вошли в зал и двинулись к своим местам, обо всем договорившись. Брайена и Геронду отвели к столу внизу, а Джима и Энджи, как и вчера, пригласили за высокий стол.

К большому удовольствию Джима, в это особенное для них Рождество они сидели вместе. То, что они рядом, означало, что Энджи обязательно услышит слова Геронды, которая подойдет к Джиму с сообщением от Брайена — сообщение, конечно, предназначалось не только для ушей Джима, — и это позволит разумно объяснить всем, почему Джим в сопровождении Энджи и Геронды должен незамедлительно поспешить к Брайену.

Как и вчера. Агата Фалон сидела рядом с графом. Во время разговора слышался только ее голос, льстящий этому благородному и еще нестарому человеку.

Граф, казалось, был на седьмом небе. Вино уже оказало свое действие, а возможно, он просто на время забыл о боли в локте, пострадавшем при падении с лошади. Трость с набалдашником была прислонена к стулу. Графу было тяжело не только передвигаться, но и просто председательствовать за столом.

Приятная полная леди в летах, которая вчера сидела по левую руку от Джима, вновь оказалась рядом. Она с удовольствием поведала Джиму и Энджи об основных событиях, ожидавшихся во время парадного обеда.

Они увидят представление, изображающее морской бой, окончившийся победой над французским флотом при Слуйсе. Граф, который тогда был значительно моложе и, несомненно, подвижнее, проявил себя в этой битве героем. Представление состоится в конце обеда. Между тем, как отметили Джим и Энджи, между двумя длинными столами уже показали свое искусство фокусники. За ними должны были последовать на время перемены блюд акробаты. Музыканты, усевшиеся на возвышающейся справа галерее, пиликали, дудели и тренькали на своих инструментах, хотя большинство гостей, казалось, не обращали на них внимания.

Ирландская арфа тоже была здесь, но ее глубокие то печальные, то счастливые звуки, так любимые Джимом, терялись среди других инструментов. Джим мысленно вздохнул — у него было много поводов для огорчения; Энджи и пожилая леди заговорили через голову, и он отклонился, давая им возможность видеть друг друга. Джим был не расположен к беседе.

Женщины не только весело болтали, но успевали при этом выпивать и закусывать. Джим тоже ел, но от вина воздерживался. Он с огорчением отметил, что Энджи ведет себя за средневековым столом гораздо естественнее, чем он. Где и когда она этому научилась, Джим не мог даже вообразить. Дома, в Маленконтри, они пользовались ложками и вилками. Джим считался магом, и мог делать что хочет; Энджи, будучи его женой, следовала его примеру. Поэтому они обычно ели, как в двадцатом веке, лишь иногда уступая застольным привычкам средневековья.

Здесь не имелось вилок, и гости пользовались своими ножами, висевшими на поясе, чтобы отрезать кусок мяса или другой закуски, хотя еду обычно подавали уже разрезанной, как и другую твердую пищу, которую раскладывали на подававшихся каждому толстых ломтях хлеба. Ложками пользовались, только когда ели жидкую пищу, как правило соусы, которыми повара четырнадцатого столетия особенно гордились.

Джим научился пользоваться за столом кинжалом, почти как все обитатели четырнадцатого века, но сложность заключалась в том, что, отрезав что-то, надо было подцепить пищу из общего блюда, как можно изящнее снять кусок кончиками пальцев и отправить в рот. Если пальцы запускали слишком глубоко в соус, соседи косились, а слуги подходили с водой и полотенцами, чтобы невежа смыл с рук остатки жира.

Энджи изящно брала куски мяса или пирожного кончиками пальцев, легонько макая их в блюдо или чашу с подливкой, как было принято, а затем ловко отправляла лакомые кусочки в рот.

Это были действительно лакомые кусочки. Общество не одобряло также и набитые рты. Энджи и пожилая леди брали время от времени маленькие кусочки, но это путешествие совершали множество таких кусочков. В конечном счете обе леди съедали все, что предлагалось за столом.

Энджи всегда отличалась хорошим аппетитом. Джим обнаружил, что голоден, как волк, едва уселся за стол, — холодные залы постоянно требовали топлива для тела. Но теперь он уже заморил червячка и поэтому спокойнее относился к пище. Он почти не пил вина, и ему не хотелось переедать за час до того, как он выйдет из замка и отправится в лес, чтобы преобразиться в дракона и лететь в Маленконтри.

Он обратил внимание на еще одно преимущество есть маленькими кусочками, как делали Энджи и его соседка слева. Маленькие кусочки во рту позволяли разговаривать. Это было чисто академическое замечание в данный момент, потому что Джиму совсем не хотелось разговаривать. Во всяком случае, он понял, что разговаривать с кем-то, кроме Энджи или соседки справа, для него затруднительно.

Продолжая есть, пить, окунать пальцы в чаши с ароматизированной водой и вытирать их полотенцем, Джим почти впал в дрему и обнаружил, что пытается репетировать доводы, которыми мог бы убедить Мнрогара сотрудничать в поисках другого тролля.

Энджи и пожилая леди все еще продолжали оживленно беседовать, будто его здесь не было и их разделял пустой стул. В его голове разрешалась проблема тролля и графа как двух наследственных врагов. Он выстроил великолепный сценарий, внес в него и тролля, и графа и заставил обоих участвовать в конференции, в которой сам председательствовал… Они разрешали свои противоречия, выясняли, что любят друг друга и согласны совместно вести хозяйство замка.

Граф только что поведал троллю, что в стене одного из коридоров замка есть тайное отверстие и он знает способ по очереди провести всех гостей мимо него. Тролль мог бы осмотреть каждого через отверстие, принюхаться и обнаружить скрывающегося под личиной человека противника. И тролль, конечно, очень обрадовался этой…

Мечтания Джима внезапно прервал дикий вопль в дальнем конце зала.

Джим тотчас оглянулся и взглянул в сторону, откуда раздавался звук, подобно сидевшим за высоким столом, а также всем остальным в зале. Многие из гостей поднялись с мест, чтобы лучше видеть.

Джим и его соседи по высокому столу имели преимущество — они сидели на возвышении и могли лучше рассмотреть источник странного звука; произошло то, чего втайне опасался Джим: Брайен перестарался. За головами людей, столпившихся возле Брайена, но не приближавшихся к нему из осторожности или по другим причинам, Джим видел покрытый тростником пол. Брайен лежал навзничь в центре образовавшегося крута — ноги напряженно вытянуты, руки раскинуты крестом.

— Брайен! — Энджи посмотрела на Джима встревоженно и со значением.

— Да? — Голос Джима звучал слегка напыщенно и ненатурально даже в его собственных ушах. — Что с ним случилось?

— Наверно, надо пойти к нему! — Энджи соскочила со своего стула. — Я думаю… А вот и Геронда!

К ним действительно спешила Геронда. Она подбежала к замершей Энджи, изо всех сил сдерживая дыхание:

— Анджела, помоги мне! Мы говорили о Гробе Господнем, который так хотел увидеть мой отец, когда собирался участвовать в крестовом походе, Брайен хотел заметить что-то по этому поводу, и вдруг его лицо исказилось, будто он увидел призрака. Он закричал и упал!

— Я с тобой! — воскликнула Энджи

— Мы оба идем, — громко, чтобы все слышали, произнес Джим. Ему пришлось заговорить, потому что Энджи с Герондой вели себя так, будто уйдут, позабыв о нем. — Возможно, магия поможет мне понять, что с ним случилось.

— Я тоже иду! — прозвучал сильный голос с другого конца стола. Это был епископ. — Если он думал о святых вещах, когда увидел призрака, это дело церкви и…

— Поспешим…— тиха сказал Джим Энджи и Геронде.

Они буквально слетели по ступенькам с возвышения, на котором располагался высокий стол, и поспешили вниз, причем идущий впереди Джим продирался сквозь толпу. Видя, кто перед ними, люди расступались, пропуская их.

Помня о приближавшемся епископе, Джим склонился над неподвижным телом Брайена, который лежал, плотно закрыв глаза,

— Обморок, — громко возвестил он жадно внимающим гостям и незаметно коснулся Брайена ногой. — Полагаю, он скоро очнется.

Брайен не шевельнулся.

— Да, — произнес Джим чуть громче, и вновь касаясь Брайена ногой, — глаза уже открываются.

Глаза Брайена внезапно широко распахнулись.

— Джеймс! — сказал он вполне нормальным, даже чересчур нормальным голосом. — Что случилось?

— Ты упал в обморок. Можешь подняться? Я помогу тебе.

Он наклонился и схватил Брайена за руку — как раз вовремя, чтобы помешать тому энергично вскочить.

— Помедленней…— тихо прошептал он.

Брайен понял намек и позволил, чтобы ему помогли.

— Ему надо немедленно пустить кровь! — произнес голос за правым плечом Джима. Джим обернулся и увидел сэра Гаримора Килинсворта, рыцаря, обменявшегося с Брайеном резкими словами в первый день их пребывания в замке.

— Не думаю, что это необходимо…— поспешно начал Джим.

— Сэр Джеймс! — сэр Гаримор закрутил кончик уса. — Ты маг, как всем здесь известно, но, осмелюсь заметить, ты можешь не знать, что следует сделать для рыцаря в обмороке. Хорошее кровопускание…

— Самонадеянные грешники, вот вы кто! — прогремел голос епископа за спиной Джима. — Дорогу князю церкви! А ты, сэр Гаримор, исцели сперва самого себя и позаботься о своей смертной душе, прежде чем осмелишься высказывать свои суждения о рыцаре, на которого, возможно, снизошло божественное видение! — Он обошел Джима, чтобы взглянуть на Брайена: — Ты не помнишь, что видел, сэр Брайен?

— Я… я…— начал заикаться Брайен, совершенно выбитый из колеи и поставленный перед необходимостью или солгать епископу, или объяснить всем, что он притворялся.

— Сейчас он не может вспомнить, — поспешно вмешался Джим. — Ему необходимы уединение и покой… и время, чтобы вспомнить, что он видел… если, конечно, он вообще вспомнит, пока видение не рассеялось!

— Оно не может рассеяться! — прогремел епископ. Он пристально взглянул на Брайена: — Когда ты в последний раз исповедовался?

— Нынче утром, милорд, — ответил Брайен. — Я хотел пойти на исповедь в полночь до последней мессы рождественского поста, но мешало то одно, то другое…

— Нынче утром! Великолепно! А ты выполнил свою епитимью?

— Да, милорд. Я…

— Прекрасно! Великолепно. Очищенная душа… Можно надеяться. — Он круто повернулся к Джиму: — Сэр Джеймс! Я полагаю, ты наилучшим образом подходишь для этого дела. Проследи, чтобы сэра Брайена препроводили в его комнату и он смог пользоваться тишиной и покоем, чтобы прийти в себя. В этот святой день мы не можем рисковать потерей того, кто удостоился видения. Оно слишком драгоценно. Поэтому я возлагаю на тебя ответственность… и хочу напомнить тебе, сэр Джеймс, о соглашении, по которому святая церковь разрешила таким, как ты, использовать свои знания, известные как магия. Это соглашение ставит тебя в подчинение церкви и может в любое время потребовать послушания ее властям, представителем коих я являюсь. Приказываю тебе обеспечить сэра Брайена всем, чтобы он мог вспомнить свое видение.

— Да, милорд, — ответил Джим. — Дадут ли мне в помощь двух слуг, чтобы поддерживать его и довести до комнаты…

— Ты их получишь. Все назад! Ты там, поставь кувшин и подойди сюда, а ты, с пирожными, немедленно отложи их и тоже иди сюда.

Двое прислуживавших за столами явно заинтересовались, что случилось с сэром Брайеном, но не осмеливались оставить свое занятие; теперь оба с удовольствием бросили свои обязанности и бегом присоединились к Джиму, Брайену, Геронде и Энджи.

— Тебя донести, сэр Брайен, — спросил Джим, — или ты сам с нашей помощью дойдешь до своей комнаты?

— Дойду, — поспешно ответил Брайен. И добавил, попытавшись заставить голос звучать слабее; — Мне еще трудно идти, но с помощью слуг…

— Я сказал — назад! — звучным голосом приказал епископ.

Толпа гостей расступилась перед маленькой группой с Брайеном посередине

— так Красное море расступилось перед народом Израиля, позволив ему уйти от преследования колесниц египетского фараона.

Глава 12

Брайен был явно огорчен, когда, оказавшись в своей комнате, понял, что Геронда и Энджи могут вернуться к столу, а для него путь туда заказан, принимая во внимание приказ епископа отдыхать и вспомнить видение.

— Мне очень жаль, что так случилось, — сказал Джим. — Не знаю, как тебе, Брайен, помочь. Но я помогу, обещаю, что помогу.

— О, я тебя ни в чем не виню. Все произошло потому, что я слишком хорошо сыграл свою роль. Но я погибну здесь без еды, питья и общества.

— Я останусь с тобой, — поспешила сказать Геронда. — Ведь именно этого от меня и ждут.

— Я тоже останусь, если ты хочешь, — предложила Энджи, — Мне не интересен этот обед, если честно.

— Ну что ты, Анджела, — сказала Геронда. — Возвращайся. Все ждут тебя. А кроме того, ты можешь там, за высоким столом рассказать, что он заснул, а я дежурю около него. Мол, мы надеемся, что, когда проснется, он вспомнит свое видение.

— Хорошо.-Лицо Энджи просветлело. — Если подумать, я могу даже сказать, что Брайен считает, будто видение было для него посланием или уроком и что оно, возможно, вернется не сразу, а гораздо позже, когда этот урок научит его чему-то важному для будущей жизни.

И Брайен, и Геронда посмотрели на нее с сомнением.

— Ты можешь сказать подобное епископу, Анджела? — неуверенно спросила Геронда.

— Конечно! Ведь это может быть правдой. Действительно, откуда нам знать, что у Брайена не было видения, даже если он считал, что притворяется? Вполне возможно, его притворство предназначалось как раз для того, чтобы у него возникло настоящее видение. Конечно, он его не помнит, но откуда ему знать, что он не вспомнит все в будущем, когда ему придется принимать решение.

— Верно! — внезапно воскликнул Джим. — Скажи, Брайен, разве ты ничего не почувствовал, когда опрокинулся на спину и закрыл глаза? Разве нельзя предположить, что ты так хорошо сыграл свою роль потому, что падение привело к частичной потере сознания? Конечно, сейчас ты об этом не помнишь, но ведь что-то вроде видения у тебя было?

— Кажется, я действительно ударился сильнее, чем требовалось, — задумчиво проговорил Брайен. Он почесал в затылке. — И не знаю, сколько времени я лежал, хотя мне думается, недолго.

— Мне представляется, Брайен, что у тебя могло быть видение, а то, что я просил тебя притвориться, было лишь чудесным совпадением, которое заставило тебя усомниться в этом и забыть его до того времени, пока не понадобится все вспомнить.

Брайен, Геронда и даже Энджи уставились на него.

— Ты считаешь это возможным, Джеймс? — спросил Брайен, понизив голос.

— Брайен, — торжественно произнес Джим, избегая взгляда Энджи, — все возможно.

Брайен перекрестился. То же проделала и Геронда, за ней Энджи и, наконец, Джим.

— Понимаете, — начал Джим, — если случилось именно так, то видение может не возвратиться, и только потом, в нужное время, ты вспомнишь его. Поэтому просто продолжай жить и действовать, как обычно. И, наверное, ты можешь вскоре вернуться в Большой зал и сказать, что не должен ни о чем говорить. Тогда тебя даже не станут расспрашивать, и ты останешься за столом.