Глава 26

—Арагх! — воскликнул Джим.

Он был убежден, что волк ни за что не войдет в дом, если этого можно избежать. Такой поступок противоречил разумной предусмотрительности волка, — в месте, которое может оказаться ловушкой, он не появится никогда. Логово или тесная нора, куда Арагх мог заползти и где не было места для кого-то еще, а потому его могли атаковать только с фронта, вполне устраивало его. Такое место было удобным убежищем для одного. Но жилища людей, особенно замки, были очень просторны, здесь волка могли атаковать со всех сторон сразу; к тому же здесь было обилие сильных запахов, которые отвлекали нюх.

— Ты давно здесь, Арагх?

— Я пришел вместе с Брайеном, — ответил Арагх. — Мы встретились в логове Мнрогара, поднялись по лестнице, прошли через конюшни, а потом вверх по ступенькам башни. Слуги занимались своими делами, ели и пили, как и гости в зале. Мы никого не видели. Никто не видел нас. Мы были готовы представить дело так, будто я просто большой пес. Но никто ничего не спросил.

— Отлично, я рад видеть тебя, Арагх, — сказал Джим. — Солнце, бьющее из бойницы, ослепило меня, иначе я заметил бы тебя гораздо раньше. Ты, возможно, даже лучше Брайена понимаешь, как я не подхожу к здешнему обществу.

Арагх фыркнул. Казалось, он сейчас повернется к Джиму хвостом и уйдет

— так волки выражают крайнюю степень презрения, — но он этого не сделал.

— Если ты хочешь, чтобы наша дружба кончилась, ты нашел нужные слова, Джеймс. Что это за нытье, будто ты щенок трех дней от роду? Ведь ты говорил, что приехал сюда из какого-то другого места, или я не прав?

— Нет, ты прав. Только я…

— А когда жил там, ты ведь был мужчиной?

— Конечно.

— Не драконом?

— Нет. Но к чему ты ведешь…

— Я волк, — прервал его Арагх. — Я был волком всю свою жизнь. И останусь волком до того дня, когда меня убьют. После этого пусть вороны долбят мои кости. Это неважно. Ты был мужчиной, где бы ты там раньше ни жил. Ты мужчина и здесь. Оставайся мужчиной, чего тебе еще надо? Придет время, когда ты столкнешься с кем-нибудь, кого не сможешь убить. Тогда ты умрешь. Все умирают. Но ничто не изменит того, что от рождения до смерти ты был мужчиной. А остальное неважно.

Брайен издал горловой звук, будто собираясь заговорить. Арагх посмотрел на него, и Брайен снова опустился на стул, подперев голову рукой.

— Если ты хотел сказать мне, что волк не может понять положения Джеймса, — обратился Арагх к рыцарю, — я тебе отвечу так. Это ничего не значит по сравнению с тем, что я — это я, Джеймс — это Джеймс, а ты — это ты. Мы те, кто мы есть. И делаем то, что можем. А когда уже ничего больше не можем, умираем и уходим, выполнив свое назначение и заполнив годы своей жизни. Чего же еще можно требовать? — Волк вновь посмотрел на Джима, сознавая, что попался на удочку из-за симпатии к своим друзьям.

— Ты прав, Арагх, — только и смог сказать Джим.

— Конечно, я прав. — Арата посмотрел на Брайена: — Ты хотел бы поспорить, Брайен?

— Ха… Что ж, благородный человек больше, чем просто человек. Честь, долг… Но в твоих словах много верного, Арагх.

Да, подумал Джим, в этом что-то есть. К собственному удивлению, он почувствовал себя лучше. Его настроение изменилось, он ощутил подъем энтузиазма. Внезапно он спросил:

— Кстати, Арагх, ты разбираешься в гоблинах?

— Не очень. Я вижу их время от времени, когда они мчатся на струйке дыма по лесу. Но они ведь существа домашние, и у меня с ними нет никаких дел, они боязливы, как полевые мыши.

— Плохо, — сказал Джим, обращаясь к самому себе. — Я просто раздумывал, как они живут. Один из них, тот, который живет в камине буфетной Маленконтри, явился сюда вчера и рассказал мне о клиффсайдских драконах.

— Драконах? — переспросил Брайен. — А при чем тут клиффсайдские драконы?

— О, Секох прислал мне сообщение. Разве я не говорил тебе?

— Не припомню, чтобы ты мне об этом рассказывал, Джеймс, — сказал Брайен. — Надеюсь, это не та очередная трудность, с которой ты столкнулся?

— Если говорить честно, то да. — Джим уже так много рассказал Брайену, что чувствовал себя свободным говорить и об этом. — Драконы хотят прилететь на праздник.

— Драконы? Сюда? — Брайен уставился на Джима. — Им явно стоит лучше подумать. В замке нет ни одного рыцаря, который бы не хотел расправиться с ними, если они явятся. И зачем им сюда прилетать?

Джим понял, что объяснить это гораздо труднее, чем он думал.

— Смргол сказал перед битвой у Презренной Башни, что людям и драконам надо лучше узнать друг друга. Похоже, причина в этом. Секох, с которым у нас есть общие дела, рассказывает всякие истории о том, что мы могли бы сделать вместе. Некоторые молодые драконы привыкли говорить с людьми, которых встречают, когда вокруг нет других людей. Например, с дровосеками в лесах. Драконы услышали от них историю о том, как драконы встречались с Христом, святым Иосифом и святой Марией, когда те бежали от царя Ирода, приказавшего убить всех младенцев и таким образом обезопасить себя от появления Христа, который заявит свои права на его царство.

— Конечно, — вскричал Брайен, — вот он, дьявольский план!

— И вот, — продолжал Джим, — драконы перепутали принца Эдварда с Христом, а они знают, что принц здесь, на празднике у графа. В истории, которую они слышали, Христос благословляет драконов. И они думают, что это вновь случится — и случится в Рождество у графа. Поэтому они считают, что должны явиться сюда и их благословят.

— Странная история. — Брайен перекрестился.

— О, я полагаю, они все перепутали, — сказал Джим. — А сложность вот в чем: они рассчитывают, что я устрою их появление здесь и благословение.

— Но ты должен сказать им, чтобы они не приходили! — настаивал Брайен.

Челюсти Арагха приоткрылись, и показались два изогнутых ряда зубов. Брайен знал волка достаточно давно, чтобы понять значение этого, — Арагх так смеялся. Брайен повернулся к волку.

— И что здесь смешного? — рявкнул он.

— Только сама мысль приказать драконам чего-то не делать и ожидать, что они послушаются!

— Боюсь, он прав, Брайен, — вмешался Джим. — Ничего хорошего не выйдет, если мы им запретим приходить. Но нет никаких разумных причин не говорить им ничего. Что нужно, так это придумать какую-нибудь вескую причину, почему им лучше не приходить. Пока мне это не удалось. Вот если бы так устроить, чтобы все подумали, что они просто часть праздничного представления… или совместить их приход со временем, когда все будут настолько заняты, что даже не заметят их…— Он резко замолчал. — Знаешь, Брайен, что-то в этом есть… Подожди, ведь сегодня день Избиения Младенцев? А завтра день святого Фомы…

Он мысленно пробежался по именам святых, которым были посвящены последующие дни. Средневековый календарь обычно различал дни по именам святых, а не по числам. Это было несложно для Джима, но маги слыли людьми рассеянными, поэтому Брайен ему помог.

— После дня святого Фомы Блаженного, — подсказал он, — восьмого дня рождественских праздников, следует день святого Сильвестра, а первое января

— день Обрезания Господа нашего, и — ого-го! — перед нами целый новый год…— Он быстро поправил себя: — Хотя по закону новый год теперь начинается днем святой Богородицы, который приходится на двадцать пятое марта. Извини, Джеймс, я вовсе не хотел наставлять тебя в отношении дней года.

— Ты и не наставлял. Мне необходимо было это знать. Спасибо, Брайен. Однако на какой из этих дней выпадает турнир?

— Ну, вообще-то, — начал Брайен, который выглядел слегка озадаченным, — как уже случалось в прошлом, на турнирах несколько рыцарей получают ранения. А те, кого приглашают на турнир, должны радоваться все двенадцать дней Рождества, оставляя сам турнир на последний, двенадцатый день Рождества, день крещения Господа нашего, который приходится на шестое января.

— Прекрасно, — заявил Джим; его настроение улучшилось. — У меня достаточно времени, чтобы решить сначала проблему графа и тролля, а затем и остальные. Я могу устроить так, чтобы драконы пришли сюда в последний день, когда все смотрят состязания рыцарей. Брайен, ведь на турнир идут все?

— Никто не захочет пропустить его, — заявил Брайен. — Там будут все дворяне, все дамы и господа, вообще все вплоть до самых скромных слуг, арендаторов и работников.

— Что ж, тогда все великолепно, — обрадовался Джим. — Я приглашу драконов прийти после начала турнира и позову на короткое время принца, который благословит их надлежащим образом. Затем они отправятся обратно, и никто не узнает, что они здесь были. Это же великолепно! — Он налил в кубок немного вина и выпил, словно поздравляя себя. — Ты уверен, что все будут на турнире? — спросил он Брайена.

— Разве я только что не сказал тебе это? — ответил Брайен.

— Лучшего и желать нельзя, — сказал Джим, обращаясь скорее к себе, чем к Брайену и Арагху. Внезапно его озарила еще одна мысль. Намечалось возможность убить сразу двух зайцев. — Мне пришла в голову еще одна идея. Я говорил тебе, что Энджи заметила, что всех гостей страшно обрадовал повтор битвы при Слуйсе на рождественском обеде?

— Ну конечно! Я еле удержался, чтобы не броситься в схватку. Хотя, конечно, знал, что это только представление и передо мной актеры, к тому же у меня не было меча, с которым я мог бы сражаться, и я не был подобающе одет для битвы. Но это было гораздо сильнее реальности, Джеймс, гораздо больше, чем ты можешь вообразить!

— То же говорила и Энджи, — ответил Джим и с легким огорчением вспомнил, что улыбался, слушая рассказ жены об этом примитивном представлении и игре актеров. — Но представление натолкнуло Энджи на одну мысль. Она подумала, что мы, с твоей помощью, Брайен, и, конечно, с твоей, Арагх, а еще с помощью Каролинуса и других, могли бы поставить подобную пьесу для развлечения гостей в какой-нибудь из дней праздника. Возможно, лучше всего устроить представление в последний день после обеда, который, несомненно, последует за турниром. Энджи хотела бы, чтобы это была сцена с яслями младенца Христа.

— Сцена с яслями? — нахмурился Брайен.

— Понимаешь, — поспешил Джим, внезапно поняв, что Брайен может не знать этой сцены, — сразу после рождения Христа в хлев, где были ослики, волы, святая Мария и святой Иосиф, пришли пастухи, чтобы поклониться новорожденному царю царей.

— Разве? — Брайен восхитился и изумился. — Я и не знал… но это великолепная мысль, Джеймс. Ты должен сделать это во что бы то ни стало. Я буду только рад тебе помочь. А ты Арагх?

— С какой стати?

Брайен поспешно перенес внимание от волка к Джиму:

— Это великолепная мысль — и именно в последний день. Особенно потому, что обед на двенадцатый день Рождества венчает праздники и ожидать больше уже нечего. Ведь представление состоится во время обеда, как и битва при Слуйсе?

— Вообще-то я думал, что, если мы будем в это время не в замке, который защищен благословением епископа, и если мы с Каролинусом немного улучшим эту сцену с помощью магии…— Он внезапно замолчал.

Брайен и Арагх внимательно глядели на него.

— Я только сейчас понял, как мы это сделаем. — Он помолчал секунду и продолжил. — Даже лучше, если представление состоится прямо на турнире. Возможно, я смогу узнать, кто переодетый тролль, что тоже украсит праздник. Брайен, а что, если под конец турнира появится рослый рыцарь на черном жеребце в черных доспехах и откажется назвать себя? Пусть он не произносит ни слова, но вызовет любого из присутствующих скрестить копья?

Глаза Брайена загорелись.

— Великолепная мысль, Джеймс! — Затем его лицо омрачилось. — Но, кто бы ни играл роль Черного Рыцаря, другие гости его опознают. Они заметят, кого среди них нет, ведь Черный Рыцарь должен уйти тайком и рано, чтобы надеть доспехи и сесть на коня.

— А если рыцарем будет не гость? Тогда всем останется поверить, что он тот, за кого себя выдает. Это будет самый большой рыцарь в доспехах, какого они когда-либо видели, и конь будет самый большой и дикий, какого они когда-либо видели.

От возбуждения у Брайена перехватило дыхание. В глазах его светился огонь. Потом лицо его вновь омрачилось.

— Но, если не кто-то из гостей, откуда же возьмется Черный Рыцарь? Поблизости нет ни одного дворянина, который мог бы сыграть эту роль и которого бы не пригласили в замок на Рождество. — На его лице появилась тревога. — Надеюсь, ты не думаешь, что ты или Каролинус можете создать некое существо, которое выступит против благородного христианина? Разве не потому ты хотел бы, чтобы все случилось на ристалище, ведь оно в стороне от замка, который благословил епископ?

— Нет, злого, темного духа не будет, будет лишь сверхъестественное существо. — Джим все еще кипел энтузиазмом.

Лицо Брайена стало угрюмым.

— Боюсь, так не пойдет, Джеймс. Ни одного дворянина нельзя принудить сражаться с недворянином. А тем более со сверхъестественным существом.

— Подожди минутку. Послушай меня, Брайен. Это создание будет выглядеть как крупный рыцарь в доспехах, но оно не произнесет ни слова и даже не укажет своего ранга. Кто-нибудь из гостей может громко предположить, что он приехал откуда-нибудь из Европы. А кто-нибудь еще, пусть я, скажет, что, если Черный Рыцарь не христианин, то долг каждого дворянина доказать, что такое создание не может выстоять против настоящего благородного человека и христианина. Тогда я сам с радостью выйду на бой против него.

— Клянусь моим тезкой, святым Брайеном! — вновь оживился Брайен. — Это справедливо, Джеймс. Долг благородного человека и христианина — уничтожать создания тьмы. Тебе не нужно вызываться на бой. Я это сделаю.

— Я надеялся, что, если вызовусь на бой с Черным Рыцарем, то, хотя он, возможно, темный дух, другие рыцари тоже захотят это сделать. А так как известно, что я не лучший боец, другие получат преимущество передо мной, и я вежливо пропущу желающих вперед…

— Сомневаюсь, что найдутся желающие.

— Понимаешь, — сказал Джим, — я хотел бы надеяться, Черный Рыцарь победит всех, кто выступит против него, и завоюет корону или другой приз, который вручит ему леди, назначенная графом, чтобы наградить победителя. Это даст Черному Рыцарю возможность приблизиться к месту, где сидят гости. Я полагаю, к этому времени для них построят скамьи. Рыцарь может медленно проехать мимо них, совсем рядом.

Он в восторге замолк. Брайен и Арата воззрились на него.

— Неужели вы не понимаете? Именно для этого я и задумал превратить Мнрогара в Черного Рыцаря. Это позволит ему пройти рядом с гостями и учуять среди них тролля. Потом можно бросить ему вызов или разоблачить его как-то иначе. Это разрешит и проблему тролля и графа.

Он ждал.

Брайен и Арагх не пошевелились. Они продолжали стоять неподвижно, глядя на Джима. После очень долгой паузы Брайен подался вперед и коснулся лба Джима, глядя при этом в потолок. Затем он отвел руку.

— Странно, — задумчиво произнес он. — Похоже, у тебя нет жара. Ты в последнее время не простужался, Джеймс?

— Со мной все в порядке! — заявил Джим. — А вот что с тобой? Мне показалось, это хорошая мысль.

— Тролль против рыцарей? — медленно произнес Брайен, глядя на друга. — Скорее гора пойдет к Магомету.

— Ну, я же сказал, что это будет сложно, — согласился Джим. — Но за время между сегодняшним днем и последним днем Рождества мы придумаем, как быть…— Новая мысль возникла в голове Джима, и он внезапно замолчал. — Дай мне подумать минутку.

Брайен откинулся на спинку стула, готовый к ожиданию. Арагх улегся сбоку от него на полу и, казалось, вот-вот заснет, хотя по опыту Джим догадался, что волк не спит и напряженно ждет дальнейшего.

Джим вспомнил слова Каролинуса о том, что тот больше не в силах помочь с проблемами, которые возникнут в связи с тем, что среди магов замечено волнение по поводу достававшегося Джиму неограниченного кредита магической энергии. Означает ли это, что Каролинус в будущем не поможет ему даже советом? Если Каролинус откажется советовать Джиму, это объяснит, почему старый маг давно не показывается ему на глаза. Теоретически это значительно ослабляло и без того шаткую позицию Джима.

Возможно, Джиму не хватало сейчас только совета. Он понятия не имел, как создать доспехи для Мнрогара, не говоря о черном коне для него. Конечно, смутные мысли о том, как превратить обыкновенную лошадь в черную, у него мелькали. Такие превращения Каролинус совершал с легкостью. И, если бы Каролинус подсказал нужное направление, с остальным Джим справился бы сам.

Но все это оставалось проблематичным, потому что Джим никак не мог поговорить с Каролинусом. От встреч с Каролинусом у него возникло ощущение, что он может поговорить с ним только с ведома других магов высшего ранга. Это была единственная причина, которая объясняла, почему Каролинус воздерживается от встреч. Но сейчас Джима осенила замечательная мысли. Он мог бы переговорить с Каролинусом, воспользовавшись защищенным от магии устройством с Острова потерявшихся детей из сказки о Питере Пэне. Нужно только вызвать оловянный колокольчик…

Тут он одернул себя, вспомнив, что все еще находится в замке, где магия не сработает. Он встал и начал одеваться.

— Пойдем. Мне нужно попрактиковаться в магии, На лице Брайена мгновенно отразилась настороженность. Но он поднялся, чтобы последовать за Джимом, Арагх тоже встал, хотя его реакцию было трудно угадать.

Через несколько минут они оказались в подземелье замка, в логове Мнрогара. Джим подозревал, что даже это место пахло для Арагха лучше, чем комнаты людей, которые он покинул. Но он уже настроился на работу, отбросив неуместные мысли.

Он попытался мысленно написать большими буквами на внутренней стороне лба магическое заклинание:

МНЕ НУЖНО ПОГОВОРИТЬ С ОЛОВЯННЫМ КОЛОКОЛЬЧИКОМ.

Ничего не произошло. Он попытался еще раз. Вновь никакого результата. Он сосредоточился, вспоминая звук оловянного колокольчика, который говорит ему на ухо… но ничего не вышло. Он расслабился.

Новая мысль помогла ему.

Необязательно находиться на острове, в сказке о Питере Пэне. Разве это не может быть место из любой другой истории?

Кроме того… Каролинус постоянно намекал, что Джим производит магические действия неправильно. Магия, повторял Каролинус, искусство, и Джим должен об этом помнить. На Джима же, когда он занимался магией, оказывало большое влияние то, что он воспринимал свои магические пассы как нечто вроде экрана компьютера, откликающегося на движение пальцев по клавишам.

Каролинус пытался что-то объяснить, но различие в мышлении человека четырнадцатого и двадцатого века мешало Джиму понять его. Возможно, магия больше похожа на художественный замысел, чем на чары, сообщения или приказы? Джим уже умел переноситься с помощью магии в Маленконтри и с успехом мог перенестись туда, где находится Каролинус. Все это Джим обычно проделывал, написав заклинание, но сейчас до него дошло, что он заставлял себя увидеть то место, куда он направлялся, или человека, которого он искал. Джим сделал еще одну попытку.

МНЕ НУЖНО ПЕРЕНЕСТИСЬ В ДОМ ШЕРЛОКА ХОЛМСА.

Он сосредоточился, стремясь вообразить комнату, так много раз и так хорошо описанную в рассказах о Шерлоке Холмсе… И оказался там.

Он хорошо помнил эту комнату по картинкам. Пухлые кресла девятнадцатого века. Камин с изогнутыми курительными трубками, хорошо обожженными внутри. И стена, на которой пулями пробиты инициалы С и М.

Шерлока Холмса нигде не было видно. Невысокий плотный мужчина, в котором Джим никогда бы не заподозрил Шерлока Холмса, стоял спиной к Джиму, глядя на письменный стол.

Слова «доктор Ватсон» так и просились на язык, но Джим промолчал. И вовремя, как выяснилось, потому что, когда он открыл рот, чтобы заговорить, стоявший к нему спиной человек отошел от стола и подошел к двери. Дверь отворилась прежде, чем он ее коснулся. Он вышел. Дверь за ним захлопнулась, и Джим остался один в комнате.

Небольшой сбой в магии, сказал себе Джим. Он уже хотел перенестись обратно, туда, где его ожидали Брайен с Арагхом, и начать все сначала, когда ему пришло в голову, что есть и другой, возможно, более легкий путь.

Если чары — лишь творческий замысел… В виде опыта Джим попытался представить себе механизм часов с циферблатом и часовой и минутной стрелками. Он увидел и секундную стрелку, она тоже двигалась. Он заставил воображаемую секундную стрелку двигаться назад, затем остановил ее ход и вновь пустил, на сей раз правильно.

Дверь отворилась, и невысокий плотный мужчина возвратился в комнату, остановился и взглянул на Джима.

— Простите. — Его голос, напоминал голос Найджела Брюса, который Джим помнил по сериалу о Шерлоке Холмсе. — Как вы сюда попали и почему миссис Хадсон не сказала мне о вас?

— Меня зовут Джеймс Эккерт. Для меня жизненно важно медленно поговорить с мистером Холмсом. Он дома?

— Минуточку. — Доктор Ватсон снова вышел и закрыл за собой дверь. Джим услышал его голос за стеной: — Холмс? Здесь вас…— Ватсон понизил голос, и нельзя было ничего расслышать через дверь.

Джим ждал. Вскоре дверь отворилась, и Ватсон просунул голову в комнату.

— Мистер Холмс скоро выйдет к вам, — сказал он, убрал голову и плотно закрыл дверь, Джим поспешно вообразил себе Каролинуса. Ему отчаянно хотелось поговорить с ним. Он попытался ограничиться желанием увидеть старого мага и чувством, что разговор необходим. Однако не переводил эти мысли в слова. Каролинус, наверняка, ощутит этот призыв, ведь он учитель Джима. Он поймет, что Джим хочет поговорить с ним, и узнает, где находится его ученик, Он оказался прав.

В комнате прозвучало нечто вроде раската грома. И внезапно появился Каролинус, который и сам напоминал грозовую тучу.

— Как ты это проделал? — потребовал ответа старый маг. — Я сделал все возможное, чтобы быть подальше от тебя, знал, что ты попытаешься как-нибудь вызвать меня. Ты пытаешься разрушить даже то немногое, что я способен сделать для тебя в той части магии, которая касается тебя и Энджи! Но как тебе это удалось?

— Нужно же было мне как-то оказаться в таком месте, где мы могли бы поговорить, чтобы другие маги не услышали! — весело сказал Джим.

— Конечно! Но как ты это сделал? Рассказывай сейчас же, потому что от этого может зависеть ваше с Энджи будущее.

Глава 27

Джим рассказал.

— Понимаю. — Лицо Каролинуса прояснилось. — Догадываюсь, что ты уже сам понял, почему не получил ответа от оловянного колокольчика.

— Наверное, потому что я пытался только услышать, а не увидеть его так, как увидел это место и тебя. Я увидел, как время остановилось и побежало назад, а потом вновь пустил его как положено.

Лицо Каролинуса омрачилось,

— Что ж, полагаю, я все-таки должен тебя поздравить.

— Почему все-таки?

— Потому что ты, по меньшей мере, достоин звания мага ранга С… Но помни: это все еще ученический уровень! Ученик получает ранг D или С, когда прекращает пользоваться словами для магических действий и продвигается вперед, к прямому владению магией. Так что теперь ты дипломированный ученик ранга С, а не прикрепленный к классу С.

— Хорошо!

— Уже кое-что, — проворчал Каролинус. — Я-то думал, ты достигнешь большего.

— Чего большего?

— А это, — сказал Каролинус, — ты узнаешь сам. Но ты, по крайней мере, снял с меня заботы об одной жалобе, с которой я постоянно сталкивался. Мне все время твердили, что ты получил такой высокий ранг, как С, не совсем честным путем, Я не перестаю удивляться, как тебе удалось найти место, где можно поговорить вдали от посторонних ушей. Истории, которые с ним связаны, еще не написаны.

— Но они уже написаны там, откуда я пришел. Подобно истории о Питере Пэне.

— А? О! Гм. Приятно сознавать, что нас никто не сможет подслушать. Среди магов есть и такие, кого возмущает сам факт, что ты знаешь о таких историях в будущем, которые дают тебе законные преимущества перед другими. На это, конечно, можно ответить, что ты не по своей воле явился сюда, зная, что у тебя есть преимущество. Да, ты пришел сюда, но в твоей голове не было ни единой мысли о магии. Но все же ты располагаешь большим магическим счетом, чем другие, большим, чем полагается по рангу С, и это остается главным обвинением.