Час Орды

      - Не беспокойтесь, - поспешил уверить их Майлз. Он нахмурился. - Я художник. Я привык смотреть на вещи объективно. Уверяю вас, что, как бы вы ни выглядели, это меня не особо взволнует.
      - Нет, - так же твердо повторил невысокий. - Вы думаете, что это вас не тронет. Но это не так. И ваша эмоциональная реакция, верите вы в это или нет, отразится на нашей совместной работе против Орды.
      - Прекрасно! - недовольно согласился Майлз. - Я вам верю! Но вы не доверяете мне!
      - Это ваше дело, - сказал высокий. - Если вы внесете свой вклад в защиту Галактики, то попадете под защиту всех сил обороны. Но ваш вклад небольшой. В цивилизации, откуда мы пришли, такие, как я и мой друг, могут управлять неимоверно более мощным оружием, чем то, которое будет вручено вам. Короче говоря, один наш человек обладает боевыми способностями, в несколько раз превышающими потенциал населения всей вашей планеты. Поэтому присоединитесь вы к нам или нет, это не так уж важно. Ваша помощь потребуется, когда во время сражения с Ордой на чашу весов будет доложено все, чтобы склонить ее в нашу пользу. Но все-таки она очень мала, какое бы значение вы ей ни придавали.
      - Короче, - вставил более низенький, - в ваших глазах, вы - один из защитников, как и я сам, который должен сражаться против Орды. Для себя, вы - это несколько миллиардов ваших соотечественников. Выбор за вами.
      - Если мы - маленькая изолированная цивилизация вдалеке от других, поинтересовался Майлз с тяжелым чувством, подозревая, что хватается за соломинку, - не имеющая большого значения, зачем Орде нас вообще трогать? Если в центре Галактики есть много других лакомых кусочков, зачем ей прилагать лишние усилия?
      - Вы не осознали прожорливости Орды, - сказал невысокий. - Считайте, что мы показываем вам фильм.
      Комната вокруг Майлза исчезла. Он стоял среди пыли и камней выветренной пустыни, простирающейся до самого горизонта. Ни единого намека на присутствие разумных существ или животных. Ни даже малейшего намека на кустик, деревце или травинку. Ничего не было... ничего, кроме голой поверхности планеты.
      Неожиданно он вновь очутился в комнате.
      - Так выглядит мир после нашествия Серебряной Орды, - объяснил невысокий. - Эта картина взята у нескольких выживших из той расы, которая жила в центре Галактики за несколько миллионов лет назад до нас. Орда прорвалась и переработала всю органику на пищу. Вы даже не можете представить себе число членов Орды. Мы можем назвать цифру, но она вряд ли что-нибудь вам скажет.
      - Но, - заспорил Майлз внезапно и резко, - если Орда в последний раз пронеслась и уничтожила все обитаемые миры, откуда появились эти записи?
      - Мы не говорили, что Орда уничтожила все обитаемые миры в Галактике, - возразил высокий. - Небольшой процент выжил благодаря случайности. Даже если мы будем сражаться и проиграем, некоторые корабли после битвы с Ордой все-таки спасутся. И вновь начнется освоение Галактики. Так случилось в последний раз миллионы лет назад после прихода Орды. Жившие здесь перед нами встретили их, как мы все встречаем, сражались с ними и проиграли. В течение многих лет после этого Орда кормила своих членов на обитаемых мирах нашей Галактики, пока добыча не стала такой мизерной, что им пришлось двинуться дальше. Но, как я уже сказал, некоторые корабли сумели уйти от них. И туг и там оказались незамеченными некоторые обитаемые миры. После ухода Орды цивилизации начали возрождаться сызнова.
      - С тех пор прошли миллионы лет, - продолжил другой, - разоренные миры начали возрождаться. Посмотрите снова на ту же самую планету, которую мы вам показали вначале. Смотрите, какая она сейчас.
      Майлз обнаружил, что стоит не в комнате в сердце Пентагона, а совсем в другом месте. Только сейчас вокруг него простирались холмы, покрытые травой и высокими деревьями с искривленными стволами. Издалека слышался щебет мелких птичек, и футах в тридцати от него кто-то небольшой и слишком быстрый, чтобы он успел разглядеть, промчался по травяному ковру. Затем, так же неожиданно, он вернулся в комнату.
      - По всей Галактике найдется множество подобных примеров, - продолжил невысокий. - Температура, атмосфера и другие физические характеристики делают их абсолютно пригодными для жизни. Но их флора и фауна примитивны, будто прошло менее миллиарда лет с тех пор, как они вылупились из водоворота слипшейся звездной пыли и частиц. Но они не так молоды. Просто после прихода Орды они начинали все с нуля, с простейших форм жизни в океане.
      - Подобные планеты пригодятся вам для заселения людьми, если вы переживете Орду, - уточнил высокий.
      - Но, как вы сказали, даже если я пойду с вами, то это не изменит ровным счетом ничего, - сказал Майлз. - А если останусь, наш мир может оказаться среди тех, которые Орда пропустит по той или иной причине.
      - Совершенно верно, - подтвердил низенький. Оба они апатично смотрели на Майлза. - Но, как я уже говорил, нам дорого время. Вам надо дать ответ немедленно.
      Майлз повернулся и посмотрел в окно спальни, которое также выходило на узенькую полоску травы во внутреннем дворике. И на монолитную бетонную стену. Он осмотрел ее и не заметил ни маркировочных знаков, ни неровностей поверхности. Ничего; гладкая безликая стена. Майлз холодно отметил, что столь же безлика и безразлична его реакция, когда он думает о мире вокруг себя. Вопреки тому, что говорила Мэри, вопреки тому, что думали эти инопланетяне, ценность для него составляли не люди... а картины.
      Совершенно неожиданно, буквально из ниоткуда, "выпрыгнула" мысль и вцепилась ему в глотку так, что перехватило дыхание. Если планету разрушат, если людей на Земле уничтожат, что произойдет с его живописью?
      Его охватило понимание того, что на карту поставлено не только продолжение его занятий, а, скорее всего, принципиальная их возможность. Зачем он останется здесь и будет рисовать, отказавшись пойти с этими двумя, если появится Орда и сотрет его мир, а вместе с ним и его картины? У него не было выбора. Он должен защитить нерожденные призраки своих будущих картин, даже несмотря на тот потенциальный риск, что он никогда не сможет их нарисовать.
      Он стремительно повернулся к двум чужакам.
      - Хорошо, - согласился он. - Я - с вами.
      - Отлично, - отозвался невысокий. Согласие Майлза изменило выражение их лиц и тон голосов не более, чем все остальное, сказанное им.
      - Что я должен делать? - спросил Майлз. - Я думаю, мы отправимся на ваш корабль?
      - Мы уже находимся на корабле, - сказал невысокий. - Мы оказались здесь сразу же после вашего согласия присоединиться к нам.
      Майлз огляделся. Комната не изменилась. Полоска травы и дальняя стена дворика за маленьким окном остались прежними. Он обернулся и увидел, что двое пришельцев вышли из спальни не в гостиную. Он последовал за ними и остановился. Охранники исчезли, и на том месте, где находилась дверь в пентагоновский коридор, сейчас была только голая стена. Инопланетяне подождали, пока он придет в себя.
      - Видите? - через мгновение спросил невысокий.
      - Нет двери, - с глупым видом констатировал Майлз.
      - Мы не пользуемся дверьми, - сказал пришелец. - Вскоре и вы не будете. Эта квартира будет вашей, пока мы не доставим вас к Боевому Порядку. А сейчас, если вы вернетесь в спальню, мы начнем ваше обучение.
      Они прошли в спальню и встали около кровати.
      - Сейчас, пожалуйста, ложитесь на спину.
      Майлз выполнил просьбу.
      - Пожалуйста, закройте глаза.
      Майлз так и сделал. Он лежал с закрытыми глазами, ожидая дальнейших указаний. Ничего не происходило. Он открыл глаза, как ему показалось, только через несколько секунд. Двое пришельцев ушли.
      За окном спальни дворик заполнила ночь. Тьма царила и в комнате, закрыв проем полуоткрытой двери в гостиную. У Майлза было ясное чувство, что он закрыл глаза буквально на мгновение, на самом же деле прошло довольно много времени. Его охватило желание встать и разобраться, но в тот же момент оно прошло. Он почувствовал сильную апатию и умиротворяющую усталость, как будто весь долгий день занимался тяжелой физической работой. Наравне с усталостью он чувствовал также и покой. Словно в тумане он ощущал, что в нем произошли какие-то огромные перемены, но постель, обещавшая покой, и усталость, поглотившая и скрывшая его, мешала понять, что же произошло.
      Кроме того, он чувствовал, что достиг успокоения. Всеподчиняющая тихая колыбельная уюта и спокойствия, казалось, окутала его, настойчиво потащила за собой вверх, подобно гребню волны в бесконечном ласковом океане. Он миновал гребень волны и медленно заскользил вниз в следующую ложбину. Тьма надвинулась на него. Он подчинился убаюкивающему ритму.
      Сознание медленно покидало его, и он почувствовал, как опускается в глубокий и естественный сон.
      Проснувшись во второй раз, Майлз увидел, что за окнами его спальни наступил день или его подобие. Обычный желтый, а не красный дневной свет наполнял "колодец" дворика. Он оглядел комнату и увидел двух инопланетян, стоящих рядом с кроватью бок о бок и наблюдающих за ним.
      Постепенно Майлз начал приходить в себя. Он чувствовал себя совершенно иначе: удивительно легко и собранно. Исчезновение привычных мелких неудобств и ощущений заставило его внимательно всмотреться, а осталось ли у него прежнее тело.
      Осталось. Он лежал на кровати, завернутый или одетый в одежду из какого-то металлически блестящего, серебристого материала, плотно облегавшего и закрывавшего все тело, кроме рук и лица. Его тело никогда не испытывало подобных ощущений, равно как и мозг. Голова его была такой чистой и свободной от сонливости, пустоты и всех иных спутников человеческой усталости, что мысли, казалось, пели внутри нее. Он снова посмотрел на двух пришельцев.
      - Сейчас вы можете встать, - сказал невысокий.
      Майлз сел, перекинул ноги через край кровати и встал. Ощущения при этом оказались совершенно неописуемыми, как будто ноги поднялись сами, без его участия. Он стоял лицом к лицу с двумя пришельцами, с удовольствием понимая, что легкость в его теле не исчезла. Ему казалось, будто он стоит безо всяких усилий на цыпочках, но не отрывая пяток от пола.
      - Что со мной произошло? - удивленно поинтересовался он.
      - Сейчас вы - совершенно здоровы. Вот и все, - объяснил высокий. Хотите взглянуть на себя?
      Майлз кивнул.
      Он едва успел выпрямить голову, как стена позади пришельцев внезапно превратилась в сверкающую зеркальную поверхность. В нем он увидел отражение: он - Майлз - стоял позади кровати, закутанный в плотное серебряное одеяние, и в первый момент не узнал сам себя.
      Человек, который смотрел на него из зеркала, держался прямо, его руки и ноги, казалось, вытянулись, он непонятным образом стал выше того отражения, которое Майлз привык видеть. Но у Майлза перехватило дыхание не из-за этого. Что-то определенно стало в нем совершенно иным. Что-то произошло. Ничего не понимая, он долго всматривался в себя и затем увидел ЭТО. И леденящее чувство волной проехалось по его спине. Из плотно прилегавшего до самой кисти рукава виднелась его левая рука, такая же большая и развитая, как и правая. Кисть, которая венчала ее, ни малейшим образом не отличалась от своей здоровой правой "сестры".
      Майлз стоял, рассматривая ее. Он не мог поверить. Но, поверив в это, боялся, что, когда отвернется, "иллюзия" в тот же миг растает. А рука вновь вернется в прежнее убогое состояние, в котором пребывала последние шесть лет. Он продолжал стоять не шевелясь, но его отражение не изменялось. Медленно, ошеломленно Майлз бросил взгляд в сторону двух инопланетян.
      - Моя рука, - сказал он.
      - Разумеется, - ответил низенький.
      Майлз повернулся обратно к зеркалу. Он нерешительно поднял свою правую руку, чтобы ощупать новую, здоровую, левую. Под пальцами бывшей единственной хорошей руки она оказалась твердой и теплой, живой и подвижной. Радость и изумление начали растекаться внутри его тела. Он вновь обернулся к пришельцам.
      - Про это вы мне не говорили. Вы не сказали, что вылечите мне руку.
      - Это - попутно, - объяснил высокий. - И мы бы не хотели, чтобы ты чувствовал себя каким-то образом подкупленным.
      Майлз снова отвернулся, ощупывая свою левую руку и снова любуясь ею. Пока он двигал рукой, ощущения в ней разбудили в нем ощущение всего остального тела. Разглядев себя, он увидел, что выпрямился, потяжелел. Что-то ему подсказывало, что он стал сильней и энергичней, чем раньше. Майлз мысленно пытался, но не мог найти слова, чтобы выразить свое внутреннее состояние. Увидев произошедшие в нем перемены, он не мог разобраться в деталях. Отсутствовали обычные боли, усталость и прочие некомфортные мелочи. Он и его тело стали одним целым, как в те далекие времена, когда он был очень молодым. Он повернулся к инопланетянам:
      - Спасибо.
      - Не надо нас благодарить, - сказал невысокий. - Это необходимо нам в той же степени, что и тебе. Сейчас для тебя пришло время установить внутреннюю связь с твоими товарищами-землянами.
      Майлз с интересом посмотрел на них.
      - Мне надо опять лечь в кровать? - спросил он.
      - Нет, - сказал высокий. - Здесь нет ничего, чем мы могли бы тебе помочь. Ты должен все сделать сам. Ты покинул поверхность своей планеты два с половиной дня назад. В течение этого времени люди Земли были проинформированы всеми доступными средствами о том, что ты вскоре вернешься и будешь находиться среди них. Их попросили, если они увидят тебя, не разговаривать с тобой и стараться не давать понять, что видят тебя. Ты будешь просто передвигаться среди них, а они сохранят в сердцах твой образ.
      - Это все, что мне надо делать? - спросил Майлз.
      - Не совсем, - ответил невысокий. - Тебе надо открыть свою душу и установить связь с ними, ведь все, что ты будешь делать, - во имя них. Ты должен научиться чувствовать к ним то же, что и они к тебе. Ты должен научиться ценить их.
      - Но куда мне идти в первую очередь? Как это сделать? поинтересовался Майлз.
      - Очень просто. Отправляйтесь в путешествие, - опять ответил низенький. - Знаешь ли ты "Сказание о Старом Мореходе"? Его написал человек по фамилии Кольридж.
      - Я читал поэму.
      - Тогда, наверное, ты помнишь строчки, в которых Старый Моряк рассказывает о своих странствиях по Земле, - напомнил ему маленький пришелец. И хотя в его голосе по-прежнему отсутствовали эмоции, но процитированные две строчки, казалось, с особой силой прозвучали у Майлза в уме.
      "Брожу, как ночь,
      из края в край
      И словом жгу
      сердца..."
      [С.Кольридж "Сказание о Старом Мореходе"]
      - Ты обнаружишь, - продолжил невысокий, - что с тобой будет происходить то же самое, что и со Старым Моряком. Если ты захочешь перенестись куда-нибудь в другое место, достаточно будет только подумать о нем, и ты окажешься там. Если ты захочешь подняться в воздух или полететь подобно птице, сможешь сделать и это, стоит лишь подумать. Ты обнаружишь, что если захочешь куда-то войти, то ни один замок не остановит тебя. Если захочешь, сможешь преодолеть любой барьер. Люди твоей планеты, которых можно было оповестить, предупреждены и ожидают тебя. Им известно, что ты можешь оказаться в любом месте... Даже в их собственных домах. Их попросили оказать содействие. Если ты внезапно окажешься среди них, они не будут обращать на тебя ни малейшего внимания.
      - А что, если они не проигнорируют меня? - спросил Майлз. - Ваша просьба не гарантирует того, что они выполнят ее.
      - Кто не проигнорирует тебя, - ответил высокий, - не сумеет предложить тебе свою энергию, которую ты должен собрать у большинства твоих соплеменников. Поэтому избегай присутствия тех, кто не помогает, ибо только потеряешь время. Если по отношению к тебе кто-то будет настроен враждебно, знай - ты можешь притронуться к чему захочешь, но к тебе никто не может прикоснуться и нанести тебе вред, в том числе и ядерное оружие вашей планеты. Ничто не может удержать тебя, и ничто не может тебе навредить.
      Он замолчал. Майлз нерешительно постоял, подумав.
      - Ну, - наконец произнес он. - Может, я тогда начну?
      - Чем раньше, тем лучше, - ответил высокий инопланетянин. - Просто подумай о каком-нибудь месте на поверхности Земли, где хотел бы очутиться, и окажешься там.
      - И когда я должен вернуться?
      - Когда ты установишь достаточно прочную связь со своими людьми, ты сам это поймешь, - сказал невысокий. - Если решишь вернуться на корабль, то подумай об этом и очутишься здесь. Затем мы вместе улетим к Боевому Порядку, за пределы спирального рукава Галактики.
      - Хорошо, - медленно произнес Майлз. Он чувствовал себя очень странно. Все произошло с ним слишком быстро. В то же самое время, к своему удивлению, это его не угнетало. Сейчас, получив новое, совершенное тело, присутствие всех этих пришельцев казалось ему совершенно естественным и нормальным.
      Он задумался, куда бы ему лучше отправиться в первую очередь. Пока он думал, шальной импульс заставил его еще раз взглянуть в зеркало на стене. Там он увидел самого себя и не смог сдержать улыбки при виде своего отражения. Он обернулся к инопланетянам:
      - Хорошо, я - новый человек.
      Впервые с тех пор, как он встретил их, Майлз увидел, что один из них покачал головой. Им оказался невысокий пришелец.
      - Нет, - сказал невысокий. Никто из них не улыбался. - Ты не н_о_в_ы_й_ человек. Ты - главный человек.
      5
      Он думал над тем, куда бы ему в первую очередь хотелось отправиться на Земле, но в последнюю минуту все решилось само собой. Подобно стрелке компаса, направленной на север, он обнаружил себя стоящим на ступенях общежития, где живет Мэри. Вокруг сомкнулась ночь. На улицах кампуса горели фонари, и фары машин скользили по высокому кустарнику, отгородившему территорию общежития от улицы. Над каждым рядом стеклянных дверей, ведущих в здание, светились длинные лампы. Он прошел в холл.
      Войдя, Майлз увидел, что клетушка за стойкой не пуста. Он подошел: дежурила та же девушка в темных очках и с остреньким личиком, которую он видел, когда в последний раз звонил Мэри. Девушка на секунду задержала на нем свой взгляд, затем быстро опустила глаза под стойку, где в беспорядке лежали какие-то тетради и записные книжки. Он остановился и перегнулся через стойку.
      - Я понимаю, что уже поздно, - сказал он. - Но это очень важно. Можете вы позвонить в комнату Мэри Буртель и сказать, что я здесь? Пожалуйста.
      Она не ответила и не двинулась с места. В паре футов от себя он увидел ее лоб, слабый блеск капелек выступившего пота и сразу понял, что она следовала инструкции. Она игнорировала его и, когда он заговорил с ней, даже не взглянула и не ответила ему.
      Он тяжело вздохнул. И тут ему показалось, что он сумел почувствовать ее страх, пульсировавший в ней, подобно биению испуганного птичьего сердечка. Как будто он держал в руках птицу. Он понял, что может просто повернуться и подняться вверх по лестнице в комнату Мэри. Затем ему в голову пришла мысль поинтересней. Он осмотрел доску с номерками, висевшую за маленьком дежурной, с крючком под каждым номерком и ключами на некоторых крючках. Над каждым крючком было написано имя. Он нашел имя Мэри, заметил, что ключ на крючке не висел, и прочитал номер внизу. Номер комнаты Мэри бросился ему в глаза. Сорок шестой. Это означало, что она живет на четвертом этаже. Убрав остальные мысли, он припомнил все, что она раньше ему рассказывала.
      Майлз остановил взгляд на крючке и на секунду закрыл глаза. Открыв их, он увидел, что стоит в темной, маленькой комнате. Шторы на единственном окне были опущены почти до самого пола. Окно было приподнято - белые занавески лениво колыхались под мягким напором прохладного ночного воздуха. Обычно девушки в общежитии жили по двое в комнате, но Мэри, работая здесь, распоряжалась комнатой одна. Оглядевшись, он увидел ее: неподвижная фигурка под одеялами на кровати в углу комнаты.
      Он осторожно подошел к ней и заглянул в спящее лицо. Мэри спала на боку, и он четко видел в профиль черты лица на фоне белой подушки, по которой разметались ее волосы. Одна ладонь лежала возле самой щеки.
      - Мэри, - тихо позвал он.
      Она не проснулась. Он повторил ее имя немного громче.
      На этот раз она пошевелилась. Ее рука заползла обратно под одеяло, но глаза не открылись. Майлз протянул руку к ночнику на маленьком столике в футе от ее лица, но передумал. Идея разбудить ее внезапным светом показалась ему слишком грубой.
      Он посмотрел на светлый прямоугольник открытого окна за шторой. Его охватило волнение. Он подумал о свете, вливающемся через этот проем, собирающемся и усиливающемся вокруг него. Или нет... может быть, его глаза просто привыкли к полумраку... он не был уверен.
      - Мэри, - позвал он, склонившись и шепча ей прямо в ухо.
      Она снова пошевелилась, но на этот раз глаза ее сощурились, а затем сонно приоткрылись. Мгновение они смотрели, не узнавая, а потом широко раскрылись.
      Мэри подняла голову и открыла рот. Сначала он подумал, что она готова закричать или вообще его не узнала, приняв за чужого. Но не успел он прикрыть ей рот, как полные страха глаза потемнели.
      - Майлз, - с длинным медленным вздохом произнесла она.
      - Мэри, - в ответ произнес он. Он склонился и поцеловал ее. Ее руки взлетели и обвились вокруг его шеи, сначала мягко, а потом все сильнее и сильнее удерживая его. Мгновение они держались друг за друга, но затем он отступил, расцепив ее руки. Продолжая удерживать их, он сел на край кровати.
      - Мэри, - прошептал он. - Не думай о том, что тебе сказали и что ты должна делать. Поговори со мной.
      - Хорошо, Майлз, - отозвалась она и улыбнулась медленной мягкой, но странной улыбкой. - Ты пришел ко мне, - сказала она.
      - Я согласился, Мэри, - сказал он. - Я согласился сделать то, что они просят.
      - Я знаю, - прошептала она, смотря на него сквозь дымку. - О, Майлз! Ты пришел ко мне!
      - Я решил увидеть тебя самой первой, - сказал Майлз, по-прежнему держа ее за руки. - Я хотел, чтобы ты знала все прежде, чем я... - он замолчал, - пойду дальше.
      Она лежала, всматриваясь в него при слабом, но достаточном свете из приоткрытого окна.
      - Что ты должен сейчас делать?
      - Я не знаю. Думаю, мне надо путешествовать по планете и найти что-то у людей, которых увижу и встречу.
      Она сжала его ладони.
      - Сколько времени ты будешь этим заниматься? - тихо спросила она.
      - Я не знаю, - честно признался он. - Пришельцы сказали, что я сам узнаю, когда буду готов. Я не думаю, судило ним, что это займет много времени. Они упоминали, что время дорого.
      - Может быть, тебе тогда не надо со мной разговаривать, - сказала она, но ее руки просили обратное.
      - Может, и нет, - повторил он. Сказав это, он, к своему удивлению, почувствовал, как внутри него начало расти чувство беспокойства за знание, хранящееся у него внутри, которое нельзя терять попусту, как он сейчас делал. - Думаю, мне надо идти, - сказал Майлз. Он высвободил свои пальцы из ее цепких рук.
      - Но ты вернешься? - спросила она, когда он встал рядом с кроватью. Он увидел, что ее лицо вместо того, чтобы находиться где-то на расстоянии вытянутой руки, из-за какого-то фокуса с освещением в комнате виделось далеко внизу.
      - Я вернусь, - ответил он.
      - Я имею в виду, не до того момента, как улетишь, - быстро поправила она сама себя. - Я имею в виду - после... Ты точно вернешься обратно?
      - Обязательно. Все будет хорошо, - ответил он. И при этих словах внутри него зажглась глубокая, яростная и злая уверенность в том, что он вернется... вопреки всему.
      Он склонился и поцеловал ее еще раз, а затем, расцепив руки, обвившие его шею, выпрямился.
      - До свидания, - попрощался он и пожелал вернуться на тротуар перед общежитием.
      В тот же миг он оказался там.
      Он повернулся и отошел немного в сторону от света, горевшего над входом, в тень норвежских сосен, вытянувшихся в линию вдоль всей дороги. Он задумался над тем, с чего же начать. Куда идти? Имея перед собой мир, открывшийся ему навстречу, он запутался в том бесчисленном количестве мест, которые мог посетить. В конце концов, выкинув все из головы, он выбрал наугад. Майлз никогда не был в Японии. Он подумал о Токио.
      Яркое утро. Он стоял на заполненной людьми улице, и пешеходы обходили его, как обтекает скалу речной поток. Все здания - западного образца. И люди, на его взгляд, в западной одежде. Только шум их голосов, звучавших слишком высоко и непривычно, добавлял в эту сцену каплю необычности. Затем, когда его мозг прорвал тонкую пленку, окружавшую его подобно мыльному пузырю, он понял, что понимает их речь.
      Он стоял, вслушиваясь и наблюдая за теми, кто проходил неподалеку, он отыскивал хоть малейший признак проявления любопытства к его появлению в странной серебристой одежде. Но прохожие останавливали на нем глаза и тут же отводили в сторону. Сначала его удивило это желание беспрекословно подчиняться указаниям пришельцев. И затем нечто, пришедшее к нему точно таким же образом, как и знание японского языка, подсказало, что эти люди отводили от него взгляд благодаря своей врожденной вежливости. Он пошел вниз по улице.
      Чувство неудобства, охватившее его в первый момент, ослабевало. Связь, установленная им с окружающими, где-то на уровне подсознания, усиливалась по мере его пребывания среди них. Он понял, что это такое о_щ_у_щ_а_т_ь_ их присутствие рядом с собой. _Э_т_о_ походило на то, как в_и_д_е_т_ь_ и _с_л_ы_ш_а_т_ь _н_е_ч_т_о_. Открыв это для себя, он почувствовал мягкий отчетливый шум, похожий на безголосую музыку, отражающую характер и дух окружавших его людей.
      Аромат _э_т_о_г_о_ беззвучного звука, струившегося и от каждого, и от них всех, проникал очень глубоко. И сейчас, уделив _э_т_о_м_у_ все свое внимание, он, в известном смысле на ощупь, начал различать в общем узоре индивидуальные нити. Нити представляли собой эмоциональные ответы каждого человека. Майлз не мог найти подходящего слова, но чувствовал их в своих пальцах словно они были живыми существами. Выделив отдельные эмоции, он сумел почувствовать, что от каждого, к кому он прикасался подобным образом, он что-то получал. Он узнавал от каждого нечто и становился сильнее.
      Майлз понял, почему пришельцы назвали этот процесс "подзарядкой".
      Взволнованный, он переместился в Пекин. Майлз сразу же увидел разницу в архитектуре, и люди здесь были одеты совсем по-другому... Они не игнорировали его, столпившись вокруг. Но и здесь он также столкнулся с тем же чувством. Снова выделив общую структуру, он сумел постепенно почувствовать внутри нее индивидуальные особенности, из которых он черпал это нечто для себя.
      Но здесь все внимание окружающих сосредоточилось на нем, и он не сумел собрать столько же силы. Их руки тянулись к нему, но пальцы скользили, будто его заключили в стекло, и поток энергии тек от них в незначительных количествах. Майлз закрыл глаза и пожелал оказаться в другом районе Китая, который однажды видел на фотографии.
      Открыв глаза, он увидел, что стоит на вершине огромного каменного монолита в форме миниатюрной горы высотой в несколько сот футов. Вокруг него располагались другие подобные горы, поднимающиеся с плоской поверхности окружающего ландшафта. Между гор лежали тихие маленькие озерки с маленькими островками. Это больше всего напоминало игрушку-ландшафт для великана. Внизу он мог разглядеть сгорбленные спины работающих людей, двигавшихся рядами по залитым водой рисовым полям. И энергия, шедшая от них и от этого пейзажа, простиравшегося до самого горизонта, оказалась гораздо сильнее, чем в двух предыдущих случаях. Они не знали о нем, и он чувствовал, как высасывает из них знание и силу, подобно губке, впитывающей влагу с поверхности тела.
      Но вот он взял все, что мог, и перенесся в Лондон на улицу, выходившую на площадь Пикадилли, по которой он гулял несколько лет назад... Бледный рассвет только слегка осветил фасады зданий, выстроившихся вдоль изгибающегося тротуара улицы Регента. Вокруг него находилось несколько человек, но от них энергия поступала мощным потоком. Все, что он чувствовал, пробовал или слышал внутри себя, оказывалось совсем другим. Но сейчас он знал, что конкретно ищет, и с этим расчетом начал путешествие по планете, на которой появился на свет.
      Он странствовал по своей планете: с холмов Испании в лагерь лесорубов на Юконе, с гор Мексики на улицы Бразилии, в Кейптаун, в африканские джунгли, в Бухару, в Москву и российские степи.
      Он гулял по улицам Хельсинки. Ветер носил его в чистом воздухе над острыми скалами гор, отделяющих Геную от Милана. Он скользил в нескольких футах над рыболовными судами в голубых заливах северного побережья Средиземноморья.
      Дневной свет и ночная тьма, все части света, весь калейдоскоп погоды и времен года мелькали мимо него, напоминая смену слайдов проектора на экране. И постепенно все эти сцены перемешались. Свет и тьма, север и юг, суша и море, зима и лето, желтое, черное, коричневое, белое и красное: все люди, все места и все времена сплелись в общий узор чувств, который стал портретом всех людей планеты да и самой Земли.
      К тому времени, когда он соткал этот узор, прошло несколько дней. Наконец, он снова плыл над местом, где река Миннесота впадала в Миссисипи и стояли города-двойники Сант-Паулу и Миннеаполис. Отсюда он стартовал, и только сейчас Майлз вспомнил, что не чувствовал нужды ни в пище, ни в воде, ни в сне. Сколько же прошло дней? Единственное, что его действительно волновало, так это познать и понять людей, ворочаемых им на своем пути. Сейчас он почти выполнил эту задачу.
      В путешествии он пополнил свои знания. Он чувствовал сейчас эту прочную нить, даже не нить - струну, свитую из нитей всех связей, установленных им с людьми по всей Земле, и соединяющую со всей его расой.
      В известном смысле все, сделанное или созданное любым членом человеческой расы, принадлежало всем ее представителям. Он раньше никогда этого не понимал. Он вспомнил, что Мэри знала об этом или, по крайней мере, чувствовала и пыталась объяснить ему после того, как Солнце стало красным.
      Именно Мэри он хотел увидеть, прежде чем вернуться на корабль к двум пришельцам из центра Галактики.
      Как и во время их последней встречи, стояла ночь. Зависнув в воздухе на высоте примерно трехсот футов над редкими серыми облаками и над местом соединения рек с зелеными речными поймами, он повернулся в сторону зданий университетского городка, видимых при свете почти полной луны даже на таком расстоянии. Он захотел еще раз оказаться в комнате Мэри.