Уста и чаша

      - Нет, сэр.
      - Может, хотите мне что-нибудь сообщить за вознаграждение?
      - Нет, сэр.
      По лицу незнакомца на миг пробежала тень, но тут же исчезла.
      - Если не ошибаюсь, вы шли за мной от моего адвоката и пытались привлечь мое внимание. Говорите прямо! Так или нет? - довольно сердито спросил мистер Боффин.
      - Да.
      - Для чего вы это делали?
      - Если вы разрешите мне идти рядом с вами, мистер Боффин, я вам скажу. Не хотите ли вы свернуть вот сюда - кажется, это Клиффордс-Инн * тут нам легче будет услышать друг друга, чем среди уличного шума.
      ("Ну, - подумал мистер Боффин, - если он предложит мне сыграть в кегли, или познакомиться с джентльменом из провинции, недавно получившим наследство, или купить у него случайно найденную золотую цепочку, я ему дам в ухо!" С этой тайной мыслью, держа трость так, как Панч * держит свою дубинку, мистер Боффин свернул в Клиффордс-Инн.)
      - Мистер Боффин, проходя нынче утром но Чансери-лейн, я заметил, что вы идете впереди меня. Я позволил себе следовать за вами, но не решился с вами заговорить, пока вы не вошли к своему адвокату. Я ждал вас на улице.
      ("Что-то не похоже на кегли или на джентльмена из провинции, и на золотую цепочку тоже не похоже, - подумал мистер Боффин, - а там кто его знает".)
      - Боюсь, что вы сочтете мое намерение слишком дерзким, кажется так поступать не принято, но я все-таки отважусь. Если вы зададите мне или скорее самому себе вопрос, что придало мне такую смелость, то я отвечу: мне говорили, что вы человек прямой и честный, что сердце у вас самое доброе и что судьба наградила вас женой, которая отличается теми же качествами.
      - Насчет миссис Боффин это вам верно говорили, - ответил мистер Боффин, опять оглядывая своего нового знакомца. Во всей его манере сказывалась какая-то подавленность: он и шел, не поднимая глаз, хотя чувствовал, что мистер Боффин за ним наблюдает, и говорил пониженным голосом. Но тон у него был непринужденный, а голос приятный, хотя и сдержанный.
      - Если прибавить, что я и сам вижу то же, о чем говорит молва: что богатство нимало не испортило вас, что вы ничуть не зазнались, - надеюсь, вы, как человек прямодушный, не заподозрите меня в желании польстить вам, наоборот, поверите, что единственной моей целью было оправдаться перед вами, ибо моей навязчивости нет никакого другого оправдания.
      ("Сколько? - подумал мистер Боффин. - Должно быть, сейчас начнет о деньгах. Сколько ему надо?")
      - Вы, мистер Боффин, вероятно, перемените образ жизни, поскольку изменились ваши обстоятельства. Вероятно, вы начнете жить более широко, займетесь устройством ваших дел, будете получать много писем. Если бы вы взяли меня секретарем...
      - Чем? - переспросил мистер Боффин, широко раскрыв глаза.
      - Секретарем.
      - Вот это так штука! - произнес мистер Боффин.
      - Или сделали меня своим поверенным, как бы ни назвать эту должность, - продолжал незнакомец, удивляясь удивлению мистера Боффина, - и я докажу вам свою преданность и благодарность и, надеюсь, сумею оказаться вам полезным. Естественно, вы можете подумать, что я гонюсь за деньгами. Это не верно - я готов вам прослужить и год и два, - какой хотите срок, а потом уже договариваться о плате.
      - Откуда вы приехали? - спросил мистер Боффин,
      - Я побывал во многих странах, - отвечал тот, глядя ему прямо в глаза.
      Знакомство мистера Боффина с названиями и местоположением чужих стран было довольно ограничено по объему и весьма смутно по характеру, и потому он придал следившему вопросу уклончивую форму.
      - Из какого же, собственно, места?
      - Я побывал во многих местах.
      - Чем вы там занимались? - спросил мистер Боффин.
      Но и тут он немногого добился, получив ответ:
      - Я учился и путешествовал.
      - Не сочтите за вольность, что я так прямо спрашиваю, но все-таки чем же вы зарабатываете на жизнь?
      - Я уже говорил вам, чего добиваюсь, - возразил тот, опять взглянув на него с улыбкой. - Все мои планы потерпели крах, и мне нужно начинать жизнь, можно сказать, заново.
      Не зная, как отделаться от просителя, и чувству я себя тем более неловко, что, судя по манерам и внешности незнакомца, с ним надо было обращаться деликатно, почтенный мистер Боффин в поисках вдохновения обратил взоры на замшелый садик Клиффордс-Инна. Он увидел воробьев, кошек, гниль и плесень, а кроме этого, там решительно нечем было вдохновляться.
      - Я до сих пор еще не назвал своего имени, - продолжал незнакомец, доставая визитную карточку из тощего бумажника. - Меня зовут Роксмит. Я живу у некоего мистера Уилфера, в Холлоуэе.
      Мистер Боффин еще раз изумился.
      - У отца мисс Беллы Уилфер? - спросил он.
      - Да, совершенно верно. У моего хозяина есть дочь, которую зовут Белла.
      Все утро, и даже не одно утро, а несколько дней подряд это имя не выходило из головы у мистера Боффина, и потому он сказал:
      - Однако ж это странно! - И, держа карточку в руке, снова уставился на Роксмита, забыв о всяких приличиях. - А, кстати сказать, верно, кто-нибудь из этого семейства указал вам на меня?
      - Нет. Я ни с кем из них не выходил на улицу.
      - Так, значит, вы слышали, как они говорили обо мне?
      - Нет. Я занимаю отдельное помещение и почти не общаюсь с ними.
      - Еще того чудней! -воскликнул мистер Боффин, - Ну, право, сэр, откровенно говоря, не знаю, что вам ответить.
      - И не говорите ничего, - возразил мистер Роксмит, - а лучше позвольте мне зайти к вам на днях. Я не настолько самоуверен и вовсе не думал, что вы почувствуете ко мне доверие с первого взгляда и возьмете меня прямо с улицы. Если разрешите, я наведаюсь за ответом как-нибудь после, когда вы надумаете.
      - Это правильно, я ничего не имею против, - сказал мистер Боффин, только давайте уговоримся наперед, чтобы вам было ясно, я ведь и сам не знаю, понадобится ли мне когда-нибудь секретарь - кажется, вы сказали "секретарь", не так ли?
      - Да.
      Мистер Боффин опять широко раскрыл глаза и, оглядев просителя с головы до ног, повторил:
      - Странно! А вы уверены, что это так называется "секретарь"? Верно ли?
      - Да, уверен.
      - Секретарь, - повторил мистер Боффин, вдумываясь в это слово. Чтобы мне понадобился секретарь или что-нибудь вроде, мало похоже, разве только если мне вдруг понадобится человек с луны. Мы с миссис Боффин еще не решили, будут ли у нас какие перемены в образе жизни, Миссис Боффин большая охотница до всякой моды, но у нас в "Приюте" она уже все устроила по-модному и, может, не захочет ничего больше менять. Как бы оно ни было, сэр, если у вас дело не к спеху, то лучше бы вы зашли в "Приют" недельки через две. Кроме всего прочего, считаю долгом прибавить, что у меня уже нанят литературный человек на деревянной ноге и расставаться с ним я не намерен.
      - Очень жаль, что меня уже предупредили, - ответил Роксмит с видимым удивлением, - но, может быть, найдутся и другие обязанности?
      - Видите ли, - с достоинством отвечал мистер Боффин, - насчет обязанностей моего литературного человека, так это дело ясное. По долгу службы он разрушается и падает, а по дружбе ударяется в поэзию.
      Не заметив, что удивленному мистеру Роксмиту эти обязанности отнюдь не были ясны, мистер Боффин продолжал:
      - А теперь, сэр, позвольте пожелать вам всего лучшего. Можете зайти в "Приют" недельки через две, в любое время. От вашей квартиры это не дальше мили, а дорогу вам покажет хозяин. А если он не знает нового названия "Приют Боффина", то, когда будете у него спрашивать дорогу, скажите, что это и есть дом Гармона.
      - Гармуна, - повторил мистер Роксмит, по-видимому плохо расслышав. Гармана. Как это пишется?
      - Ну, насчет того, как оно пишется, это ваше дело, - отвечал мистер Боффин весьма сдержанно. - Вам только надо сказать ему, что это дом Гармона. Всего хорошего, всего хорошего. - И, не оглядываясь, он пошел дальше.
      ГЛАВА IX - Мистер и миссис Боффин советуются
      Отправившись после этого домой, мистер Боффин добрался до "Приюта" уже без всяких помех и доложил миссис Боффин, которая была в туалете черного бархата с перьями, словно лошадь, запряженная в катафалк, обо всем, что он говорил и делал после завтрака.
      - А теперь, милая, - продолжал он, - нам надо бы заняться вопросом, которого мы до сих пор еще не решили: именно, не затеять ли нам еще чего-нибудь по части моды?
      - Я тебе скажу, Нодди, чего бы мне хотелось, - вся просияв радостью и разглаживая складки на платье, начала миссис Боффин, - мне хочется общества.
      - Светского общества, душа моя?
      - Да, да! - воскликнула миссис Боффин, смеясь как дитя. - Какой толк, что я сижу тут взаперти, словно восковая фигура, верно?
      - Восковые фигуры показывают за деньги, - возразил ее муж, - а тебя соседи могут видеть даром, хоть сам я никаких денег за это не пожалел бы.
      - Нет, нет, не в том дело, - возразила жизнерадостная миссис Боффин. - Когда мы работали наравне с соседями, мы друг другу подходили, а теперь, когда мы больше не работаем, мы им не пара.
      - Так как же по-твоему, не взяться ли нам опять за работу? - намекнул мистер Боффин.
      - Что об этом толковать! Мы получили большое наследство и должны жить, как полагается богачам: надо знать свое место.
      Мистер Боффин, питавший глубокое уважение к природному уму своей жены, ответил после некоторого раздумья:
      - Да, пожалуй.
      - До сих пор мы жили все по-старому, оттого и не видели ничего хорошего от богатства, - продолжала миссис Боффин.
      - Правильно, до сих пор не видели, - согласился мистер Боффин все также задумчиво, садясь на свое место. - Надеюсь, в будущем мы увидим от этих денег хоть какой-нибудь прок. Что ты скажешь, старушка?
      Миссис Боффин, сложив руки на коленях и с улыбкой на широком лице, простодушная и вся пухленькая, с пухлыми складочками на шее, принялась выкладывать свои планы:
      - Я скажу, что нам нужен хороший дом в красивой местности, хорошая обстановка, вкусная еда и хорошее общество. По-моему, надо только не зарываться, не позволять себе ничего лишнего, вот и будешь жить счастливо.
      - Да. И по-моему, тоже так, - все так же задумчиво согласился мистер Боффин.
      - Господи ты мой боже! - рассмеявшись, воскликнула миссис Боффин и захлопала в ладоши, весело раскачиваясь на диване, - ведь я сплю и вижу, будто катаюсь в светло-желтой карете парой, с серебряными ступицами...
      - Вот ты о чем думаешь, милая?
      - Да! - радостно откликнулась старушка. - А на запятках лакей и этакая перекладина, чтобы его не задело по ногам. А на козлах кучер, а козлы широкие-широкие, такие, что втроем усесться можно, и обивка на них белая с зеленым! А гнедые знай себе поматывают головами и не столько везут, сколько ногами штуки выкидывают! А мы с тобой расселись в карете, будто важные господа! Ах ты боже мой, ха-ха-ха!
      Миссис Боффин опять захлопала в ладоши, затопала ногами и, покачиваясь на диване, утерла выступившие от смеха слезы.
      - Как ты полагаешь, старушка, что нам делать с "Приютом"? - спросил мистер Боффин, сочувственно посмеявшись вместе с ней.
      - Запереть его. Не продавать, конечно, а поселить кого-нибудь, чтобы сторожил.
      - А еще что?
      - Нодди, - сказала миссис Боффин, пересаживаясь со своего модного дивана на простую скамью рядом с мужем и уютно просовывая руку под его локоть, - а еще вот что я думаю... право, ни днем, ни ночью не могу забыть ту бедную девушку... ну знаешь, ту, что так жестоко обманулась в своих надеждах на замужество и богатство. Как по-твоему, нельзя ли ей чем-нибудь помочь? Взять ее к себе, что ли?
      - И в голову никогда не приходило! - воскликнул мистер Боффин, восторженно стукнув кулаком по столу. - Мысли из моей старушки так и прут, словно пар из паровоза! И сама не знает, как это у нее получается. Ни дать ни взять паровоз!
      В благодарность за такое мнение миссис Боффин дернула его за ухо, которое было ближе к ней, и продолжала уже другим тоном, ласковым и матерински заботливым:
      - Вот еще о чем я мечтаю. Ты помнишь Джона Гармона совсем малышом, когда еще он не ходил в школу? Еще там, по ту сторону двора, куда он прибегал греться у нашего камина? Теперь ему не поможет больше никакое богатство, да и деньги эти перешли к нам, и вот мне хотелось бы найти какого-нибудь сиротку, взять к себе и усыновить. Мы назвали бы его тоже Джоном, стали бы о нем заботиться. Все-таки мне было бы от этого легче, так мне кажется. Может, ты скажешь, что это просто каприз...
      - А я этого не говорю, - прервал ее муж.
      - Нет, миленький, да если бы и сказал...
      - То был бы просто скотина, - опять прервал ее мистер Боффин.
      - Так, значит, ты согласен? Очень мило с твоей стороны, ничего другого я от тебя и не ждала, голубчик. А правда, ведь и теперь уже приятно думать, - продолжала миссис Боффин, снова просияв от радости и с выражением полнейшего удовольствия разглаживая складки на платье, - ведь и сейчас уже приятно думать, что чье-нибудь дитя станет веселее, здоровее и счастливее в память о том несчастном мальчике? И разве не приятно знать, что доброе дело будет сделано на деньги того же несчастного мальчика?
      - Да, но еще приятнее знать, что ты моя жена, - отвечал ее муж, - мне всегда было очень приятно это знать!
      И, вопреки всем светским стремлениям миссис Боффин, они так и остались сидеть рядышком после этого, - простая, совсем не светская пара.
      Эти невежественные и невоспитанные люди на своем жизненном пути всегда руководствовались внушенным религией чувством долга и стремлением делать добро. Тысячу слабостей и смешных черточек можно было сыскать в них обоих; быть может, еще десять тысяч тщеславных мыслей можно было найти в душе жены. Однако даже тот черствый и корыстный человек, который в их лучшие дни выжимал из них все соки, а платил так мало, что они едва сводили концы с концами, - даже он не настолько окаменел, чтобы не признать их нравственного превосходства и не чувствовать к ним уважения. Он уважал их, наперекор своей натуре, в вечном разладе с самим собой и с ними. Таков вечный закон жизни. Ибо зло преходяще и умирает вместе с тем, кто его содеял, а добро живет вечно.
      Как ни погряз в корыстных помыслах покойный Тюремщик Гармоновой Тюрьмы, он сознавал всю честность и преданность этих двух верных слуг. Он бесновался, понося их за правдивые и честные речи, но все же эти речи царапали его черствое сердце, и, наконец, он понял, что все его богатство не в силах купить этих людей, сколько бы он ни старался. И потому, хотя он был для них жестоким господином и ни разу не сказал им доброго слова, он упомянул их в своем завещании. И хотя он твердил чуть ли не каждый день, что ни одному человеку не верит, - действительно, он питал глубокое недоверие к людям хоть сколько-нибудь похожим на него самого, - все же он был твердо уверен, что эти двое людей, пережив его, останутся ему верны во всем, как в великом, так и в малом, уверен так же твердо, как и в том, что он умрет.
      Мистер и миссис Боффин сидели рядышком и, удалившись на неизмеримое расстояние от моды, раскидывали умом, где бы им найти подходящего сиротку. Миссис Боффин предлагала дать в газете объявление, которое приглашало бы сирот, соответствующих приложенному описанию, явиться в "Приют" в назначенный день; но так как мистер Боффин по своему благоразумию предсказывал большой наплыв сирот и скопление их в окрестных улицах, то от этой мысли решили отказаться. Затем миссис Боффин предложила обратиться за подходящим сироткой к местному священнику. Мистер Боффин одобрил этот план, и они решили тотчас же сделать визит его преподобию, а заодно уже и познакомиться с мисс Беллой Уилфер, воспользовавшись таким удобным случаем. Для придания вящей парадности этим двум визитам было приказано подать экипаж миссис Боффин.
      Выезд миссис Боффин состоял из долгоногой и головастой старой лошади, которая употреблялась прежде для разъездов по делам фирмы, и четырехколесного фаэтона той же эпохи, который давным-давно облюбовали стыдливые куры для несения в нем яиц. Для лошади теперь не жалели овса, а для экипажа не пожалели краски и лака, в результате чего получился, по мнению мистера Боффина, очень приличный выезд, а когда к нему прибавили кучера, в лице долговязого и головастого юнца как раз под стать лошади, то в этом отношении более ничего уже не оставалось желать. Кучер тоже употреблялся ранее для разъездов по делам фирмы, но теперь, усилиями бесхитростного местного портняги, он был замурован в долгополый сюртук и гетры, словно в мавзолей, и припечатан огромными пуговицами.
      Мистер и миссис Боффин уселись за спиной кучера, в задней части экипажа, которая была довольно просторна и удобна, но имела недостойное и опасное свойство словно икать при каждом сильном толчке, отскакивая от передней половины экипажа. Завидев карету, выезжавшую из ворот "Приюта", соседи высунулись из окон и дверей, кланяясь Боффинам. Среди любопытных, которые бежали за экипажем, глазея на выезд, оказалось много мальчишек, провожавших Боффинов громкими криками:
      - Нодди Боффин! Зацапал денежки! Брось возить мусор, Нодди! - и другими приветствиями в том же духе. Эти крики до того оскорбляли головастого юношу, что он то и дело нарушал торжественность выезда, готовясь соскочить с козел и расправиться с обидчиками, и только после долгих и оживленных прений с хозяевами успокаивался, поддавшись на их уговоры.
      Наконец район "Приюта" остался позади и показалось мирное жилище его преподобия Фрэнка Милви. Жилище его преподобия Фрэнка было очень скромное жилище, потому что и доход у пастора был тоже очень скромным. По своей должности Фрэнк был обязан принимать каждую бестолковую старуху, тащившуюся к нему со своим вздором, а потому с готовностью принял и Боффинов. Это был совсем еще молодой человек, воспитание которого обошлось очень дорого и которому платили очень дешево, он имел совсем молоденькую жену и целую кучу ребятишек. Чтобы сводить концы с концами, ему приходилось давать уроки древних языков и переводить классиков, а между тем все почему-то думали, что досуга у него больше, чем у последнего лодыря в приходе, а денег больше чем у первого богача. Он принимал все ненужные трудности и недостатки своей жизни с традиционным, почти рабским терпением, и если бы предприимчивый мирянин захотел распределить такое бремя более достойно и разумно, то он вряд ли пошел бы ему навстречу.
      Мистер Милви выслушал просьбу миссис Боффин насчет сироты по привычке внимательно и терпеливо, хотя едва заметная улыбка показывала, что он обратил внимание на туалет просительницы. Он принял их в маленькой комнатке, где было так шумно и чадно, что казалось, будто все шестеро детей вот-вот провалятся к ним сквозь потолок детской, а жареная баранья нога вот-вот поднимется из кухни сквозь пол.
      - У вас, верно, никогда не было своих детей, мистер и миссис Боффин? - спросил мистер Милви.
      - Никогда не было.
      - Но, подобно сказочным королю и королеве, вам хотелось бы иметь ребенка?
      - Вообще говоря, да.
      Мистер Милви опять улыбнулся, заметив как бы про себя, что этим сказочным королям и королевам почему-то всегда хотелось иметь детей. Сам же он думал, что, будь эти короли приходскими священниками, у них, возможно, явилось бы желание противоположного порядка.
      - Думаю, что нам лучше пригласить на совет миссис Милви. Я без нее как без рук. Если позволите, я позову ее.
      Мистер Милви крикнул: "Маргарита, дорогая моя?" - И миссис Милви сошла вниз. Это была миловидная и живая маленькая женщина, уже истощенная заботами, которые успели заглушить в ней изящные вкусы и жизнерадостные фантазии юности, заменив их школами, супом, фланелью, углем, всеми будничными нуждами бедняка и воскресным кашлем малых и старых прихожан. Мистер Милви не менее мужественно отказался от многого, что было связано с прежними его занятиями и прежними товарищами-студентами, для того чтобы трудиться над черствыми крохами жизни среди бедняков и их детей.
      - Это мистер и миссис Боффин, душа моя. Ты ведь слышала, какое счастье выпало на их долю?
      Миссис Милви как нельзя более просто и сердечно поздравила Боффинов, сказав при этом, что очень рада их видеть. Однако по ее приветливому лицу, открытому и впечатлительному, скользнула та же неприметная улыбка, что и у мужа.
      - Миссис Боффин желает усыновить мальчика, душа моя.
      Миссис Милви заметно встревожилась, а потому ее супруг поспешил добавить:
      - Сиротку, душа моя.
      - Ах, вот как! - произнесла миссис Милви, несколько успокоившись за собственных своих детей.
      - Я подумал, Маргарита, что внук старой миссис Гуди, может быть, подойдет им.
      - Что ты, Фрэнк! Не думаю, чтобы он подошел.
      - Нет?
      - Конечно нет!
      Миссис Боффин, которая сияла улыбками, очарованная живостью маленькой женщины и ее сочувствием, поняла, что тут следует вмешаться в разговор, и, выразив свою благодарность, спросила, почему же этот мальчик не подойдет!
      - Мне кажется, - сказала миссис Милви, взглянув на его преподобие Фрэнка, - и мой муж, верно, согласится со мной, если подумает хорошенько, что вам трудно будет уберечь его от нюхательного табаку. Его бабушка ужасно много нюхает и совсем засыпала внучка табаком.
      - Но ведь бабушка не будет жить с ним, Маргарита, - заметил мистер Милви.
      - Да, Фрэнк, но она повадится ходить к миссис Боффин, и чем лучше будут ее угощать, тем чаще она будет наведываться. И с ней очень нелегко иметь дело. Надеюсь, вы не сочтете меня злопамятной, но я не могу забыть, что в прошлый сочельник она выпила у нас одиннадцать чашек чаю и при этом все время ворчала. И она неблагодарная, Фрэнк. Помнишь, как она собрала целую толпу под нашими окнами, поздно вечером, когда мы уже легли, и жаловалась, что ее обидели, показывая всем любопытным подаренную ей новую фланелевую юбку, будто бы слишком короткую.
      - Это верно, - сказал мистер Милви. - Пожалуй, ее внук не годится, а вот маленький Гаррисон...
      - Что ты, Фрэнк! - энергично запротестовала жена.
      - Бабушки у него ведь нет, душа моя?
      - Да, но не думаю, чтобы миссис Боффин понравился сиротка, который так страшно косит.
      - Опять-таки верно, - сказал мистер Милви, совсем запутавшись. - Если бы их устроила девочка...
      - Но, милый мой Фрэнк, миссис Боффин хочет мальчика.
      - Опять-таки верно, - задумчиво сказал мистер Мил-ви. - Том Бокер хороший мальчик.
      - Сомневаюсь, милый Фрэнк, - после некоторого колебания начала миссис Милви, - захочет ли миссис Боффин взять сироту, которому уже исполнилось девятнадцать лет и который ездит на бочке, поливая улицы.
      Мистер Милви вопросительно взглянул на миссис Боффин, и когда та, улыбаясь, закивала всеми перьями на черной бархатной шляпе, он заметил, несколько приуныв:
      - Это тоже правда.
      - Конечно, если б я знала, что вам будет столько хлопот, сударь, и вам тоже, сударыня, я бы, может, и не пришла к вам, - сказала миссис Боффин.
      - Пожалуйста, не говорите этого, - остановила ее миссис Милви.
      - Да, прошу вас, - повторил за ней мистер Милви, - мы очень вам обязаны, что вы обратились именно к нам.
      Миссис Милви поддержала его; и право, эти добрые, совестливые люди говорили так, будто у них в распоряжении имелся целый склад сироток, а покровительство оказывали им самим.
      - Это очень ответственное поручение и очень трудное. Но все-таки нам не хотелось бы от него отказываться, - сказал мистер Милви. - Поэтому не будете ли вы так добры дать нам два дня сроку. Знаешь, Маргарита, мы могли бы поискать в работном доме, в начальной школе и у нас в приходе.
      - Ну, разумеется! - подтвердила энергичная маленькая женщина.
      - У нас, конечно, имеются сиротки, - продолжал мистер Милви с таким выражением лица, словно он собирался прибавить "в запасе", и так озабоченно, словно боялся упустить выгодный заказ, - но они работают на кирпичных заводах для своих родных, и я боюсь, что их не отдадут даром! И если даже вы получите ребенка в обмен на одеяла, книги или уголь, то эти вещи пропьют наверняка, чему помешать очень трудно.
      Наконец решили, что супруги Милви станут искать сироту для Боффинов и сообщат им, когда найдут что-нибудь подходящее. После этого мистер Боффин обратился к его преподобию Фрэнку с просьбой располагать по своему усмотрению небольшой суммой "этак фунтов в двадцать пять", так сказать, стать его банкиром, и тратить эти деньги на бедных, за что мистер Боффин будет премного ему обязан. Супруги Милви приняли эту просьбу с такой радостью, словно сами никогда не знали нужды и только сочувствовали чужой бедности, и, таким образом, обе стороны расстались, вынеся из разговора самое приятное впечатление друг от друга.
      - А теперь, старушка, - сказал мистер Боффин, когда они снова уселись в экипаж за спиной головастых кучера и лошади, - после такого приятного визита попробуем побывать у Уилферов.
      Но когда они подъехали к калитке семейного особняка, оказалось, что побывать у Уилферов не так-то легко, наоборот, проникнуть в дом было невозможно: они звонили в колокольчик три раза без всякого результата, хотя каждый раз после звонка за дверью слышались топот и беготня.
      На четвертый раз, после того как за ручку звонка мстительно дернул головастый молодой человек, в дверях как бы случайно появилась мисс Лавиния с зонтиком и в шляпке, будто собиралась на прогулку. Эта молодая особа удивилась, увидев перед калиткой гостей, и выразила свое удивление соответствующим жестом.
      - Мистер и миссис Боффин! - проворчал головастый юнец, тряся решетчатую калитку, словно зверь, засаженный для обозрения в зверинец. Они дожидаются уже полчаса!
      - Кто, вы говорите? - переспросила мисс Лавиния.
      - Мистер и миссис Боффин! - ответил молодой человек, возвышая голос до рева.
      Мисс Лавиния, снова поднявшись на крыльцо, подошла к парадной двери, взяла ключ, спустилась по ступенькам в палисадник, пересекла его и отперла калитку.
      - Войдите, пожалуйста, - надменно пригласила их мисс Лавиния. - Нашей прислуги нет дома.
      Мистер и миссис Боффин приняли приглашение и, остановившись в маленькой прихожей, в ожидании, пока мисс Лавиния поведет их дальше, увидели вверху на лестничной площадке три пары подслушивающих ног: ноги миссис Уилфер, ноги мисс Беллы, ноги мистера Джорджа Самсона.
      - Мистер и миссис Боффин, если не ошибаюсь? - предостерегающим тоном возвестила мисс Лавиния.
      Настороженное внимание со стороны ног миссис Уилфер, ног мисс Беллы, ног мистера Джорджа Самсона.
      - Да, мисс, совершенно верно.
      - Пройдите, пожалуйста, сюда, вниз по лестнице, я доложу маме.
      Поспешное бегство ног миссис Уилфер, ног мисс Беллы, ног мистера Джорджа Самсона.
      Прождав с четверть часа в общей семейной комнате, являвшей следы такой поспешной уборки после обеда, что было не совсем ясно, что тут происходило, - прибирали комнату для гостей или же играли в жмурки, мистер и миссис Боффин удостоились, наконец, лицезреть миссис Уилфер, которая вплыла в комнату величественно-томно, снисходительно склонив голову набок - ее обычная манера встречать гостей.
      - Простите, но чему я обязана такой чести? - спросила миссис Уилфер после обмена приветствиями, поправив носовой платок на голове и помахав руками, облеченными в перчатки.
      - Чтобы сказать покороче, сударыня, - заметил мистер Боффин, - может, вам доводилось слышать нашу фамилию, поскольку мы с миссис Боффип получили наследство?
      - Да, сэр, я слышала о таком случае, - отвечала миссис Уилфер, достойно склонив голову.
      - И осмелюсь сказать, сударыня, - продолжал мистер Боффин в то время, как миссис Боффин подтверждала его слова кивками и улыбками, - вы не очень к нам расположены?
      - Извините меня, - сказала миссис Уилфер. - Было бы несправедливо обвинять мистера и миссис Боффин в несчастье, которое, без сомнения, ниспослано свыше.
      И на ее лице отразились героически претерпеваемые страдания, что придало особую значительность этим словам.
      - Это, конечно, не в обиду нам сказано, - заметил честный мистер Боффин. - Мы с миссис Боффин люди простые, сударыня, особых претензий не имеем, и ходить вокруг да около не любим; ко всему на свете можно найти прямую дорогу. Вот потому, значит, мы и пришли вам сказать, что очень рады будем познакомиться с вашей дочерью и сочтем за честь для себя, если она будет считать наш дом своим собственным, наравне с родительским. Короче говоря, нам хочется повеселить вашу дочку, дать ей возможность пользоваться всеми удовольствиями, какими мы сами будем пользоваться. Нам хочется, чтобы она переменила обстановку, развлеклась, рассеялась.
      - Вот, вот! - подтвердила простосердечная миссис Боффин. - Господи, чего тут стесняться!
      Миссис Уилфер с достоинством наклонила голову в сторону гостьи и величаво-монотонно ответила гостю:
      - Извините, но у меня не одна дочь. Которой из них мистер Боффин и его супруга намерены оказать свое лестное внимание?
      - Как же вы не понимаете? - вмешалась улыбающаяся миссис Боффин. Само собой, мисс Белле.
      - Вот как? - произнесла миссис Уилфер, строго и непреклонно взглянув на нее. - Моя дочь Белла дома и может отвечать за себя сама. - И, слегка приотворив дверь, за которой тут же послышалось шарканье ног, она крикнула: - Попросите ко мне мисс Беллу!
      Это официальное приглашение, на слух весьма величественное и можно даже сказать геральдическое, она сделала, упершись в лицо дочери сердитым и укоризненным взглядом и в таком близком соседстве с ней, что мисс Белла едва успела убраться в чуланчик под лестницей, опасаясь появления мистера н миссис Боффин.
      - Занятия моего мужа, Р. У., - объяснила миссис Уилфер, - удерживают его в Сити в это время дня, иначе он тоже имел бы честь принимать вас под нашей скромной кровлей.
      - Очень приятная квартирка! - бодро произнес мистер Боффин.
      - Извините, сэр, - возразила миссис Уилфер, поправляя его, - это обитель Бедности, которая знает свое место, хотя и независима.
      Затрудняясь продолжать разговор в этом направлении, мистер и миссис Боффин до появления мисс Беллы сидели, уставясь в пространство, а миссис Уилфер без слов давала им понять, что каждый ее вздох требует невиданного в истории самоотвержения; как только появилась мисс Белла, ее представили гостям и объяснили ей цель их визита.