Глава 20

Рядом с Шарлоттой Бойер появился Дэнни Стронг.

– Привет, Эпплтон, – сказал он без выражения.

– Привет, – осторожно отозвался Ник; он отчетливо помнил, как Дэнни – да и Шарлотта – были охвачены бешенством. И на сей раз тут не было Эрла Дзеты, чтобы помочь ему выбраться, когда эти ребята начнут сотрясать стены.

Впрочем, Дэнни казался спокоен. Разве не было правдой то, что Ник знал об алкогольных кутежах? Синусоидальное колебание от мертвецкого опьянения до обычной дневной учтивости… и как раз сейчас Дэнни оказался на дне синусоиды.

– Как ты узнал, что я сюда вернусь? – спросила Чарли. – Как ты узнал, что я вернусь к Дэнни и что мы помиримся?

– Мне больше негде было искать, – угрюмо ответил он. «Конечно, она вернулась к Дэнни, – подумал Ник. – Все, что было, все мои попытки помочь ей – напрасны. И она, по-видимому, с самого начала это знала. Я оказался пешкой, использованной Шарлоттой, чтобы наказать Дэнни. Что ж, – подумал он, – если борьба окончена, если она вернулась сюда… мне тут делать нечего», – решил он. И сказал: – Ну, я рад, что теперь у вас все в порядке.

– Слышь, – спросил у него Дэнни, – а ты знаешь про амнистию? И что лагеря открывают? Э-гей! – Его несколько обрюзгшее лицо надулось от возбуждения; выпученные глаза так и заплясали, когда он шлепнул Чарли по попке. – А Провони почти уже…

– А ты не хочешь войти в квартиру? – спросила Чарли у Ника, обнимая Дэнни за пояс.

– Пожалуй, нет, – ответил Ник.

– Слушай, приятель, – обратился к нему Дэнни, приседая на корточки – выполняя, по всей видимости, какие-то упражнения из атлетической гимнастики, – я не так уж часто бываю таким, каким ты меня видел. Много всего нужно, чтобы я сбрендил. А когда я вычислил, что здесь не все чисто… тут оно и получилось. – Он прошел обратно в комнату и расположился на диване. – Присаживайся. – Понизив голос, он добавил: – У меня тут баночка гаммовского пива – мы разопьем ее на троих.

«Спиртное, – подумал Ник. – Я выпью с ними, а потом безумие вселится во всех нас».

А с другой стороны – была одна-единственная банка. Так ли уж опьянели бы они, распив ее на троих?

– Я зайду на минутку, – сказал он, хотя на самом деле им, конечно, двигало не присутствие пива, а присутствие Чарли. Ему хотелось смотреть на нее как можно дольше. В том, что она вернулась к Дэнни, был привкус горечи; сделав это, она по сути отвергла его, Николаса Эпплтона. Ник испытывал чувство, почти незнакомое ему раньше: ревность. Ревность – и обиду на Чарли за то, что она своим поступком предала его; ведь он, в конце концов, отказался от жены и ребенка – отрекся от них, уйдя из своей квартиры вслед за Чарли. Они собирались остаться вместе… это выяснилось в типографии на Шестнадцатой авеню. А теперь, из-за того, что типография была разгромлена и подверглась облаве, Чарли вернулась назад, как нагулявшаяся кошка, – к тому, что она знала и понимала, хоть это и могло быть отвратительно.

Разглядывая ее лицо, он заметил в нем какую-то перемену. Теперь оно казалось застывшим, словно грим был наложен на какую-то стеклянную или металлическую поверхность – во всяком случае, на что-то неживое. Так все и было: внешне дружелюбная и улыбчивая, Шарлотта казалась теперь хрупкой и твердой, как стекло; потому-то она и использовала столько косметики – чтобы скрыть эти черты, этот недостаток человечности.

Дэнни, с восторгом похлопывая себя по промежности, болтал:

– Слышь, теперь-то мы можем держать в квартире хоть шесть сотен брошюр – никаких проблем, то есть нечего беспокоиться о налете. А ты видел лагерников?

Еще бы! Он видел их, заполонивших пешеходные дорожки. Тощих, бледных как смерть, ужасающе одинаковых в своих казенных хлопчатобумажных лохмотьях оливкового цвета… И он видел походные кухни Красного Креста, установленные, чтобы кормить их. Лагерники бродили повсюду как привидения и казались совершенно неспособными свыкнуться с новой средой обитания. Ну да, у них не было ни денег, ни работы, ни жилья; они были выброшены из жизни. И, как заметил Дэнни, общая амнистия освободила всех.

– Но меня они так и не поймали, – заявил Дэнни, и лицо его стало бледнеть от воинственной спеси. – Хотя поймали вас двоих. Перетряхнув типографию на Шестнадцатой авеню. – Он сложил руки на груди, раскачиваясь взад-вперед. Потом он обратился к Чарли: – Даже хотя ты, черт побери, и сделала все, чтобы нас тряханули. – Потянувшись к кофейному столику, он взял оттуда банку пива, встряхнул ее и одобрительно кивнул: – Еще холодненькое. Ништяк, мы отправимся в страну мечты. – Он сорвал металлический язычок. – Ты, Эпплтон, гость – тебе первому.

– Я чуть-чуть, – сказал Ник и лишь слегка отхлебнул.

– Угадай, что приключилось с Чарли, – произнес Дэнни, сделав изрядный глоток. – Ты, верно, думал, что она торчала здесь весь день после того, как выбралась из типографии на Шестнадцатой авеню? Ничего подобного. Она заявилась сюда только час назад, а до этого бегала и пряталась.

– Уиллис Грэм… – хрипло пробормотал Ник. Тот тошнотворный страх снова охватил его, вызвав нервное напряжение и страшный озноб.

– Ну да, – лениво, издевательски проговорил Дэнни, – у него там рядами стоят кроватки, и все это он называет «служебным лазаретом». А на самом деле…

– Прекрати, – сквозь зубы процедила Чарли.

– Грэм предложил ей небольшой «постельный режимчик». А тебе, Эпплтон, известно, что за человек Грэм?

– Да, – сдержанно ответил Ник.

– Но я выбралась оттуда, – сообщила Чарли и проказливо захихикала. – Там было четверо армейских ВП, а я оттуда выбралась. – Обращаясь к Дэнни, она сказала: – Ты знаешь, какая я бываю, когда рассвирепею – по-настоящему рассвирепею. И ты, Ник, видел меня, когда мы впервые встретились, – ты ведь видел, как мы дрались с Дэнни, верно? Разве я не ужасна?

– Значит, Грэм не взял тебя, – сказал Ник. «И я снова вижу тебя, – задумался он. – Но… не так. Я вижу тебя помирившейся с Дэнни, вернувшейся к своей маскировке и поддельному обличью. Ваше занятие стало легальным, а ухватки остались прежними. Ты хочешь быть элегантной – или, по крайней мере, элегантной в твоем понимании, – и ты хочешь снова кататься на «Пурпурной морской корове» – быстро-быстро, на таких скоростях, что если бы ты куда-нибудь врезалась, то кабина скиба разлетелась бы на кусочки. Но до того как это произойдет, все же будет куча веселья. И вы можете пойти вдвоем в кварцевальный зал, курильню-сценерию или транкобар, и все будут восхищаться: «Какая прелестная девушка!» А рядом Дэнни может бросать косые взгляды, говорящие: «Гляньте-ка, чуваки, кого я могу под себя положить». И их зависть перейдет все пределы. Гм, так сказать».

Вставая, он сказал:

– Пожалуй, я пойду. – И добавил, обращаясь к Чарли: – Я рад, что ты сбежала от Грэма. Я знал, что он хочет тебя, и думал, что он тебя возьмет. Теперь мне гораздо легче.

– Он и сейчас может, – заметил Дэнни, ухмыляясь и потягивая пиво.

– Тогда сматывайтесь из этой квартиры, – посоветовал Николас. – Если я могу ее найти, они-то – тем более.

– Но они не знают адреса, – сказал Дании, закидывая ноги на стол; он носил настоящие кожаные ботинки… которые, вероятно, недешево ему обошлись. Что, впрочем, давало ему доступ в самые знатные курильни-сценерии на планете, включая знаменитые венские.

Так оно и было. Оба они выглядели прикинутыми и разукрашенными для какого-нибудь турне по транкобарам и курильням. Для них существовало не только спиртное – это было лишь одно из их нелегальных увлечений. Танцевальные вечеринки в курильнях были разрешены – так что, соответствующим образом одеваясь и прихорашиваясь, они могли вращаться среди элиты общества, где появлялись даже Новые Люди и Аномалы. Всем, включая государственных служащих, нравилась новая производная опиума, названная сценерой по фамилии ее первооткрывателя, Уэйда Сценеры, Нового Человека. Увлечение сценерой, как и миниатюрными пластиковыми статуэтками Бога, стало повальным на всей планете.

– Понимаешь, Эпплтон, – объяснил Дэнни, передавая Чарли почти пустую банку пива, – она везде таскает с собой абсолютно поддельные карточки идентификации официального образца, – он щелкнул пальцами, – знаешь, те, какие надо, а не что-нибудь вроде кредитных карточек Юнион-Ойл. И они так клево подделаны, что в аккурат подходят к маленьким щелочкам в крохотных коробочках, что таскают с собой пидоры. Верно, сучка? – И он нежно потянулся, чтобы обнять ее.

– Я сука что надо, – сказала Чарли. – Только потому я и выбралась из Федерального Здания.

– Ее здесь найдут, – упрямо повторил Ник. Надменно, и вместе с тем раздраженно, Дэнни произнес:

– Слышь, я же тебе объяснил. Когда вас обоих свинтили в типографии, то…

– На чье имя записана эта квартира? – спросил у него Ник.

Нахмурившись, Дэнни ответил:

– На мое. – Затем лицо его прояснилось. – Ничего они не знают – я для них вообще не существую. Слышь, Эпплтон, тебе не повредило бы немного выдержки; ты нытик, паникер. Парень, если бы мы вместе оказались в небе, меня бы от тебя затошнило. – Он засмеялся, но на этот раз издевательски, с явной насмешкой.

– Ты уверен, что ее имя никогда официально не упоминалось в связи с этой квартирой? – спросил Ник.

– Ну, она пару раз платила квартплату, выписывая чек. Но будь я проклят, если понимаю, как…

– Если она подписала чек, – перебил Ник, – оплачивая эту квартиру, то ее имя автоматически попало на компьютер в Нью-Джерси. И не просто ее имя – компьютер должен получать и хранить информацию, откуда это имя взялось. А в ПДР есть на нее досье – как и на всех нас. Они запросят компьютер в Нью-Джерси, и он выдаст им все, что там на нее есть, – тогда они сопоставят это с полицейским досье… кстати, не случалось ли, что вас останавливала полиция, когда вы были вдвоем в «Пурпурной морской корове»?

– Ну да, – проворчал Дэнни. – За превышение скорости.

– Они записывали и ее имя, как свидетеля.

Дэнни, со сложенными на груди руками, неторопливо откидываясь на спинку дивана и сползая по ней вниз, ответил:

– Ага.

– Это все, что им нужно, – подытожил Ник. – Они получили выход на тебя, затем на эту квартиру – и еще один Бог знает, что у них там в досье на Чарли.

Испуганное выражение пролетело по лицу Дэнни – какая-то тень, двигавшаяся справа налево. Глаза его засветились подозрением и беспокойством – теперь он был похож на себя тогдашнего. Смесь страха и ненависти к власти – символу отца. Дэнни соображал быстро – выражение его лица теперь менялось с каждой секундой.

– Но что у них может быть на меня? – прохрипел он. – О Господи… – Он ожесточенно потер лоб. – Это совсем сбило меня с толку – ничего не могу сообразить. Найти бы какой-нибудь выход из положения. Проклятье… надо мне что-нибудь глотнуть. – Он исчез в ванной и стал рыться в аптечке. – Гидрохлорид метамфетамина, – пробормотал он, хватая склянку. – Это прочистит мне мозги. У меня должна быть ясная голова, если я собираюсь выкарабкаться.

– Значит, у тебя сойдет балда от спиртного, – язвительно заметила Чарли, – когда ты глотнешь этого кушанья.

– Не учи меня! – крикнул Дэнни, возвращаясь в гостиную. – Я этого не выношу, я взбешусь. – Он сказал Нику: – Забери ее отсюда. Шарлотта, ты будешь с Ником; не пытайся возвращаться сюда. У тебя есть при себе юксы, Ник? Чтобы хватило снять на пару дней комнату в мотеле?

– Думаю, да, – ответил Ник и почувствовал, как от радости у него закружилась голова. Он так заморочил Дэнни, что для него самого все вышло в лучшем виде.

– Тогда найди какой-нибудь мотель. И не звони мне – возможно, номер прослушивается. Они, наверное, уже вот-вот готовы нагрянуть.

– Параноик, – холодно процедила Чарли. – Затем она взглянула на Ника, и…

И двое «чернил», сотрудников полиции в черной униформе, – «черных пидоров», как их называли, – вошли в квартиру, не касаясь ручки двери и не используя ключа, – дверь прямо-таки сама распахнулась перед ними.

Черный пидор слева от Ника что-то протянул ему:

– Это ваша фотография, сэр?

– Да, – подтвердил Ник, разглядывая фотографию. И как они только ее раздобыли? Эта карточка – единственный экземпляр – лежала у них дома в нижнем ящике платяного шкафа.

– Вам меня не взять, – прошипела Чарли. – Вам меня не взять. – Она подскочила к ним и во весь голос завопила: – Катитесь отсюда!

Черный пидор потянулся за сверхмощным лазерным пистолетом стандартного образца. То же сделал и другой.

Дэнни бросился на пидора и сцепился с ним; вместе они покатились по полу, как дерущиеся коты: со скоростью циркулярной пилы.

Чарли пнула первого пидора в пах, а затем, резко взмахнув рукой, въехала ему в горло остреньким локотком; сделала она это так стремительно, что для Ника все слилось в одно неуловимое движение… и пидор растянулся на полу, мучительно стараясь вдохнуть и заходясь громким кашлем.

– Должен быть еще один, – выдохнул Дэнни, поднимаясь после победы в своей кошачьей схватке. – Наверное, внизу – или наверху, на посадочной площадке. Попробуем добраться до площадки – если мы окажемся в «Морской корове», то уйдем от любого их корабля. Тебе это известно, Эпплтон? Я могу обогнать полицейский патрульный корабль – могу разогнаться до 120 миль в час. – Он направился к двери. Ник молча последовал за ним.

– Они приходили не за тобой, – сказал Дэнни, обращаясь к Чарли, пока они поднимались в лифте. – Они приходили за мистером Чистюлей, вот что.

– Да-а? – удивленно протянула она. – Ну и Бог с ним – значит, мы спасли его вместо меня. Разве он для нас не важен?

Дэнни повернулся к Нику:

– Я не стал бы драться, если бы знал, что им нужен ты. Я тебя толком и не знаю. Но я заметил, как один из них потянулся за своей пушкой, и узнал в нем десантника из спецотряда. Так что я понял – они пришли кого-то прикончить. – Он улыбнулся – его большие чувственные голубые глаза излучали светлую улыбку. – Знаешь, что у меня есть? – Он полез в задний карман брюк и достал оттуда крохотный пистолет. – Оружие самозащиты. Производство Кольта. Стреляет всего на 0, 22 – зато с дьявольской начальной скоростью. Мне некогда было применить его – я просто не был готов. А теперь-то я готов. – Он прижимал пистолет к боку, пока они не добрались до площадки на крыше.

– Не выходи, – сказал Николас Чарли.

– Сначала выйду я один, – подхватил Дэнни. – Ведь у меня есть оружие. – Он опять показал пистолет. – Вон она, «Корова». Не дай Бог они оборвали зажигание… не-ет, черт побери, этой машинке лучше бы взлететь как надо, или я спущусь вниз и прикончу обоих этих пидоров.

Он вышел из лифта.

Черный пидор высунулся из-за припаркованной ракеты, направил на Дэнни лазерную трубку и приказал:

– Стой где стоишь.

– Привет, офидант, – дружелюбно отозвался Дэнни, показывая пустые ладони. Пистолет был уже у него в рукаве, – В чем дело? Я хочу только прокатиться, и все. А ты до сих пор пытаешься взять за задницу кордонитов? Ты что, не знаешь…

Черный пидор срезал его из лазерной трубки.

Чарли ткнула кнопку «один» на панели управления лифтом; двери с шумом захлопнулись. Затем она нажала на «аварийный спуск». Лифт ринулся вниз.

Глава 21

Ровно сорок четыре часа спустя Клео Эпплтон включила телевизор. Начиналась «Богатая Агата», ее любимая дневная передача. Нечто срочно производившееся смышлеными Новыми Людьми, чтобы внушать Старым Людям мысли о том, что их участь не так уж и плоха. Однако, когда экран засветился, никакого изображения на нем не было. Только какие-то пятна в форме елочки, а из четырех динамиков – сплошные помехи.

Она переключила на другую программу. То же самое.

Она проверила все шестьдесят два канала. Нигде ни звука, ни изображения.

Дверь в квартиру отворилась, и Ник вошел внутрь, сразу направившись к платяному шкафу.

– А, твоя бесценная одежда, – сказала Клео. – Конечно, у тебя есть ключ – можешь пользоваться им в любое время – хоть днем, хоть ночью. До конца моих дней у меня найдется кровать, где ты сможешь переночевать, – не моя кровать, а твоя собственная. Так, чтобы ты чувствовал себя достаточно далеким от меня. Ведь на самом деле тебе только того и хочется, чтоб быть подальше от меня, так ведь? Эта девушка, Шарлотта Боейр – или Бойд? – на самом деле всего лишь предлог. Твоя главная связь – по-прежнему со мной, пусть даже на какое-то время она негативна. Но ты скоро поймешь, что Шарлотта тебе ничего дать не сможет. Ведь она – только оболочка из косметики. Вроде робота или еще чего-то такого, раскрашенного под человека.

– Типа андроида, – уточнил он. – Нет, она не такая. Она – лисий хвост и хлебное поле. И солнечный свет.

– Оставь здесь какие-нибудь из своих ботинок, – проговорила она, стараясь не впадать в просительный тон, и все же… она просила. – Тебе ведь не понадобятся десять пар ботинок. Возьми две – или, в крайнем случае, три. Ладно?

– Прости, – сказал Ник, – что я так с тобой поступаю. Я никогда не отдавал дань юношеским порывам; теперь, наверное, со мной это и происходит – как ты сама говорила.

– Ты понимаешь, что теперь Бобби дадут новый, справедливый тест? Ты понимаешь это? Ответь мне. Понимаешь?

Ник стоял, уставившись на экран телевизора. Потом он вдруг бросил ворох одежды и кинулся к переключателю.

– На всех каналах то же самое, – сообщила Клео. – Может быть, кабель оборвался… Или это Провони, – добавила она.

– Значит, он не дальше, чем за пятьдесят миллионов миль.

– Как это ты нашел квартиру для себя и для… этой девицы? – поинтересовалась Клео. – Все эти люди из лагерей для перемещенных… разве они не заняли все до единой квартиры в США?

– Мы устроились у ее друзей, – ответил он.

– Не мог бы ты дать мне адрес? – попросила она. – Или телефон. Если мне вдруг понадобится найти тебя, чтобы сообщить о чем-нибудь важном. Между прочим, если Бобби как-нибудь обидят, ты ведь захочешь…

– Тихо, – оборвал ее Ник. Он сидел на корточках перед телевизором, внимательно изучая экран. Белый фоновый шум внезапно прекратился. – Это значит, что передатчик включен, – сказал Ник. – Они были отключены – все-все. Провони перекрыл их сигналы. Теперь он попробует передать. – Он повернулся к жене, лицо его раскраснелось, а глаза распахнулись как у ребенка. «Или как будто он повредился головой», – подумала Клео со смутной тревогой.

– Ты не знаешь, что это значит, так ведь? – спросил Ник.

– Ну, я думаю, что…

– Вот потому я от тебя и ухожу. Потому что ты ничего не понимаешь. Что для тебя возвращение Провони? А ведь это самое значительное событие в истории! Потому что с ним…

– Самым значительным событием в истории была Тридцатилетняя война, – уверенно возразила Клео. Она специализировалась на этой эпохе в развитии западной цивилизации и знала, о чем говорит.

И тут на экране появилось лицо – с волевым подбородком, массивными надбровными дугами, а глаза были маленькими и неистовыми, подобными дырам, пробитым в ткани реальности – в окружающей их оболочке, – таящим кромешную тьму.

– Я Торс Провони, – донеслось из динамиков, и прием был хорош – голос его доходил еще отчетливее, чем видеоизображение. – Я нахожусь внутри разумного организма, который…

Клео расхохоталась.

– Заткнись! – рявкнул Ник.

– «Всем привет, – передразнила Клео. – Я жив и нахожусь внутри гигантского червя». Вот это мне нравится, это уж действительно…

Ник отвесил ей оплеуху, опрокинув ее навзничь силой своего удара. И опять повернулся к телеэкрану.

– … Примерно через тридцать два часа, – неторопливо и хрипло говорил Провони. Он выглядел таким измотанным, каким Ник еще никогда и никого не видел. Он говорил с огромным усилием, словно каждая произнесенная фраза стоила ему остатков жизненной энергии. -… Наш защитный экран отразил более семидесяти типов ракет. Впрочем, тело моего друга окружает корабль, и он… – Провони сделал глубокий судорожный вдох. – Он справляется с ними.

Обращаясь к Клео, которая поднялась, потирая щеку, Ник сказал:

– Тридцать два часа. Через это время он приземлится? Он так близко? Ты слышала? – В его голосе звучала едва ли не истерика.

Слезы навернулись ей на глаза; не ответив, она скрылась в ванной, чтобы запереться там и вдоволь наплакаться.

Чертыхаясь, он бросился вслед за ней и заколотил по запертой двери ванной.

– Черт побери, ведь жизнь каждого из нас зависит от того, что сейчас делает Провони. А ты даже не слушаешь!

– Ты ударил меня.

– О Господи, – безнадежно пробормотал он. И поспешил обратно к телевизору. Но изображения на экране уже не было, и белый фоновый шум тоже возобновился. И теперь стала постепенно восстанавливаться обычная телевизионная трансляция.

На экране появился сэр Герберт Лондон, главный обозреватель текущих событий в Эн-би-си.

– Мы были выключены из эфира, – сказал Лондон в своей успокаивающей, отчасти иронической, отчасти ребячливой манере, – примерно на два часа. То же можно сказать и о всех остальных видеопередатчиках на планете; то есть мы фактически лишились любых форм визуальной трансляции, даже на специальных закрытых каналах – тех, что используются для нужд полиции. Только что вы слышали Торса Провони – или некое лицо, назвавшееся таковым, – который проинформировал все человечество о том, что через тридцать два часа «Серый динозавр», его корабль, приземлится в центре Таймс-сквер. – Повернувшись к своему партнеру по передаче, Дэйву Кристиану, он заметил: – Не правда ли, Торс Провони, если это именно он, выглядит страшно, страшно усталым? Пока я слушал его голос и наблюдал за его лицом – видеосигнал был менее отчетлив по сравнению с аудиосигналом, что, впрочем, вполне естественно, – у меня сложилось стойкое впечатление, что передо мной совершенно вымотавшийся человек – человек, потерпевший поражение и знающий об этом. Я просто не понимаю, как он собирается заниматься какими-нибудь государственными делами в ближайшее время без длительного – весьма длительного – отдыха.

– Вы правы, Герб, – отозвался Дэйв Кристиан, – хотя возможно, что делами – если это подходящее слово – будет заниматься прибывший с ним инопланетянин. Во всяком случае, делать то, за чем они сюда прибыли.

– Если уважаемые телезрители забыли или просто не знают, о чем идет речь, – сказал сэр Герберт, – то мы напомним, что Торс Провони десять лет назад покинул Солнечную систему на гражданском корабле, снабженном мотором системы «Супра-Си», который он лично модифицировал, – так что мы на самом деле не знаем, какую скорость он способен развивать. Во всяком случае, вот он вернулся, причем, по-видимому, с неким инопланетянином – или инопланетянами, которых он клялся разыскать, – со своей «подмогой» миллиардам Старых Людей, с которыми, как он считает, обращаются несправедливо.

– Да, Герб, – продолжил Дэйв, – это его чувство было весьма навязчивым; он утверждал, что результаты тестирования для Государственной гражданской службы подтасовывались… хотя самая высокая комиссия не сумела выявить ничего конкретного. Так что, я думаю, можно с уверенностью сказать, – что тесты, разумеется, справедливы. А вот чего мы не знаем – и это, вероятно, самый насущный вопрос – это собирается ли Провони попробовать провести переговоры с Председателем Совета Грэмом и Чрезвычайным Комитетом Общественной Безопасности – другими словами, думают ли они сесть за стол переговоров – допуская (хихиканье), что этот инопланетянин может сидеть, – и обсудить сложившееся положение. Или через тридцать два часа мы просто будем атакованы. Провони сообщил нам о том, что наше правительство выпустило в космос весьма значительное количество ракет в направлении его корабля, однако…

– Простите, Дэйв, – вмешался Герб. – Заявление Провони о том, что он вместе со своим инопланетным союзником уничтожил большое число различных межпланетных ракет может не соответствовать истине. Правительство может отрицать это. Тогда «успех» Провони в отражении упомянутых ракетных ударов окажется обычной пропагандой – попыткой внедрить в наши умы мысль о том, что они располагают техническими возможностями, значительно превосходящими наши.

– Однако его способность блокировать видеотрансляцию по всей планете, – заметил Дэйв, – говорит о наличии определенной силы; наверняка это потребовало чудовищного расхода энергии – возможно, этим отчасти и объясняется явное, бросающееся в глаза утомление Провони. – Ведущий зашуршал бумагами. – Тем временем по всей Земле планируется проведение сходок к тому моменту, когда Провони приземлится вместе со своими друзьями. Поначалу планировалось собираться на сходки в каждом городе, но теперь, когда Торс Провони объявил, что приземлится на Таймс-сквер, именно там мы можем ожидать скопления громадной толпы… как из убежденных и верящих в Провони Низших Людей, так и из обычных зевак. В большинстве случаев преобладать будут, скорее всего, последние.