Когда дошколят стало достаточно много, мы начали устраивать соревнования по типу "Мама, папа, я - спортивная семья". С давней поры у нас появилась традиция считать вторую субботу сентября началом нового туристского сезона. В этот день в лесу под станцией Опалиха собирается вся группа. Даже бывшие студенты, работающие в других городах, стараются попасть к нашему костру. Организуется обильный праздничный ужин с шашлыками и арбузами, всякими деликатесами и сладостями. Едят до отвала, и кто-то назвал эту осеннюю встречу Обжираловкой. Утром начинаются игры и конкурсы. Долгое время любимой забавой был футбол, а когда девушкам надоело быть только зрителями, их тоже подключили к игре, но теперь соперники были привязаны друг к другу двухметровыми веревками - так и гоняли по поляне, тормозя выбегающего на мяч. Футбол сменился соревнованиями по ориентированию. В радиусе трех километров на деревьях, помеченных на карте, развешивались большие фотографии летнего путешествия.
      За такими призами мчались все, даже те, кто не был в этом сезоне в горах. В общем, игр и всякого дурачества на Обжираловке хватало. Вот только самые маленькие оставались не у дел. Тогда и решили проводить для них "Мама, папа, я - спортивная семья".
      Дома родители изготовляют паспорта - заявки с фотографиями участников, с рисунками и шутливыми текстами. Паспорта развешиваются для обозрения, и авторы трех лучших шедевров премируются. Затем семьи выходят на старт полосы препятствий.
      Но тут запротестовали младшие школьники: мы тоже хотим!
      Пришлось проводить соревнования и для них. Но как проводить, когда большинство школьников приходит в походы без родителей?
      - Ищите, - говорим, - семью.
      И тут начинается самое потешное.
      - У меня красивая мама, - набивает себе цену третьеклассник. - Ищу завалящего папу!
      - Девочка ищет отца!
      - Мы сиротки - нет папов и мамов!
      Полоса препятствий не такая уж легкая.
      Между деревьями, на высоте полутора метров, подвешено бревно. Мама пробегает под ним, папа передает ей над бревном ребенка и перелезает через бревно, которое раскачивается на веревках, не позволяя как следует зацепиться и навалиться на него. Потом надо пройти по наклонному бревну, подвешенному только за один конец. Дитятку, конечно, поддерживают с двух сторон, но уж родители должны сами. Затем папа идет по натянутой между деревьями веревке, держась за другую над головой - и так один этап за другим, с метанием шишек в кастрюлю, с переноской "пострадавшего", с прыганием по "кочкам"...
      Проигравших у нас не бывает: каждому ребенку вручается игрушка и самодельная грамота - неважно, за что: за мужество, за находчивость, за меткость и даже за то, что не плакал.
      Родители говорят, что наши грамоты хранятся дома, как реликвии, а дети перед очередной Обжираловкой спрашивают:
      - А "Мама, папа, я" будет?
      К концу 70-х группа выросла до ста человек, и это начало беспокоить нас с Людмилой Яковлевной. Нет, организационных трудностей мы не боялись структура группы с ее Штабом, отделениями и дежкомами позволяла руководить и большим числом людей. При необходимости, используя телефонную цепочку, можно было собрать всех часа за два. Но мы видели, что дружеские связи начинают замыкаться внутри отделений, что образуются микрогруппки из 5-6 человек, вход в которые никому, конечно, не возбраняется, но и не особенно приветствуется. Микрогруппы в большой общности людей появляются всегда. Важно только, чтобы они не были нейтральны или еще хуже - антогонистичны друг к другу, а находились в дружеском общении. Но у нас появилось столько микрогрупп, что общаться между собой они физически не могли. Против науки не пойдешь: радиус реального общения, когда каждый может контактировать с каждым, всегда остается в пределах 15-20 человек. С одной стороны, в этом преимущество больших групп. Если поставить в изолированные условия 5-6 человек, один из которых не нашел точек соприкосновения с товарищами, он рискует оказаться изгоем, лишенным возможности выйти из ситуации. В большой группе каждый может найти для себя удовлетворяющую ячейку для дружеского общения и избегать контактов с несимпатичными ему людьми. Но когда в одной большой группе - взрослые и дети, появляется риск консолидации по возрастам. Для старших это значения не имеет, но ребятишки 10-12 лет могут оказаться как бы в стороне. Мы видели, что школьники среднего звена легко приживались среди взрослых. Самых маленьких опекали родители, и то, что малышня в основном общалась между собой, вполне отвечало ее возрастным особенностям.
      Но 3-5-е классы, уже отойдя от малышни, еще не вошли в микрогруппы старших. Раньше этого не было: в меньшей по численности группе с ними возились персональные шефы, да и все остальные туристы. А теперь я начал замечать, как не определившиеся в своем статусе туристята отходят от общего костра и затевают в лесу свои игры, да и на маршруте часто идут обособленной группкой. Никакой трагедии нет, но хотелось, чтобы с ними постоянно были ребята постарше. Вот и разберись тут: когда нас было 50-60 человек, самые младшие школьники липли к взрослым, а в большой группе остаются вроде бы без присмотра. И конечно же, сплачиваются между собой. А это уже другой уровень поведения и другой круг информации. Для меня было очевидным, что количество человек в группе вышло за целесообразные пределы - не все даже знали друг друга по именам, а в зимних походах невозможно было разместиться у костра: одни сидят по кругу, а другие за их спинами притоптывают ногами. Но сократить численность группы приказным порядком нельзя. Правда, просил никого больше не приводить и перестал вывешивать в школе объявление о новом наборе, но ощутимых результатов это не принесло. К счастью, такое положение длилось всего два года. Начали уходить ветераны первого созыва - мои интернатские: семья, работа, приусадебные участки - новые заботы, новые интересы. Начали разъезжаться закончившие институты. И юноши один за другим призывались в армию.
      Группа сократилась до 70 человек, и этого максимума мы старались в дальнейшем не превышать. Вскоре все вернулось на круги своя: повысился уровень общения, и туристята снова оказались в центре внимания старших.
      Почему я вспоминаю об этом? Неформальная группа, из которой каждый может в любое время уйти, привлекает двумя вещами - комфортностью нахождения в ней и значимостью деятельности.
      Если человек чувствует, что в нем не очень нуждаются и его отсутствия не замечают, он скорее всего поищет другой круг людей для проведения досуга. Конечно, значимость деятельности тоже удерживает в группе, но если люди не объединены духовно, их усилия будут направлены только на достижение выбранной цели, после чего можно спокойно расходиться, не мечтая о новой встрече. Это уже не группа единомышленников, а совершенно иная, узко функциональная общность. Мой бывший ученик, давно покинувший группу и начавший ходить в горы по маршрутам высшей категории трудности, рассказывал, что бросил это занятие по одной причине:
      - Все прекрасно, все интересно, но рядом не товарищи, а сотрудники по напряженной работе. Вечером перекусим, обменяемся короткими репликами - и на боковую. А с утра - все по новой. Общения никакого. Вколачиваем крючья, навешиваем веревки... Мы нужны друг другу, как надежные партнеры по связке и не более. Вернулись домой, изредка перезваниваемся, а к лету собирается новая группа, и часто от прежней в ней - один-два человека. Возможно, кого-то это устраивает, а меня - нет.
      Мы не раз обсуждали со "старичками" положение дел в группе и сошлись на том, что трудности возникают не только из-за ее количественного состава. Важно и соотношение возрастов.
      Нельзя, чтобы младщих школьников было слишком много - за ними не уследишь и не научишь тому, чему можно научить.
      Решили, что при оптимальном варианте на пятерых туристов от 15 лет должен приходиться один ученик из 3-5-х классов. Значит, в группе должно быть примерно десять малышей, не считая дошколят с родителями.
      В одной из таких бесед я спросил: не лучше ли вообще отказаться от младших ребят и проводить набор в группу только среди 8-10 классов.
      - Ни в коем случае! - тут же запротестовали "старички". - Через несколько лет группа станет одного возраста. Потом уйдут студенты, и через каждые три-четыре года всю работу придется начинать заново. Да и не успеют восьмиклассники за два года усвоить наши правила и набраться туристского опыта.
      - Но ведь сколько возни с малышами! - подзуживал я "старичков".
      - Никакой возни нет. Ребятишки сами тянутся за старшими. И вообще, группа живет за счет малышей - ведь через несколько лет они становятся самостоятельными. Вспомните хотя бы Сашу Альтова.
      Сашу мама привела в группу, когда ему было пять лет.
      Потом он исчез и снова объявился, по-моему, уже третьеклассником. В 12 лет был с нами на Кавказе. А на следующий год мы, прикидывая по списку, сколько мужчин будет на Памире, прочитали Сашину фамилию и заскользили дальше.
      - Стоп! - сказал я. - Разве Альтов не мужчина?
      Командиры отделений удивленно переглянулись - и рассмеялись:
      - А ведь правда - мужик! Сколько же лет он в группе? Вот время летит!
      Скоро Саша стал одним из лучших наших скалолазов и в 17 лет руководил отделением на крымских сборах, а еще через какое-то время повел "старичков" по памирскому маршруту третьей категории трудности.
      Такая разновозрастность создавала, порой, ряд потешных моментов. Приводит к нам бывшая студентка, а теперь классная руководительница, нескольких своих учеников. Для нас нынешняя учительница так и осталась Верочкой, а для ее ребят?
      В группе, ко всем, кроме меня и Людмилы Яковлевны, обращаются на "ты". Но не могут же ученики так фамильярно обращаться к своей "классной"! И прячут улыбки старожилы, слыша разговоры новых дежурных:
      - Вера Николаевна, каша не убежит?
      - Вера Николаевна, воду надо принести...
      На итоговых собраниях в горах ученики Веры Николаевны
      неловко опускают глаза, когда при персональном обсуждении поведения участников путешествия, очередь доходит до их классной руководительницы. Только окончив школу, ребята постепенно начали обращаться к своей учительнице по имени и на "ты", но один, теперь уже семейный мужчина, тормознулся, и для него наша Верочка так и осталась Верой Николаевной, не смотря на распрекрасные отношения между ними.
      Или такой момент. Приходят к нам трое первокурсниц из пединститута. Быстро знакомятся со всеми, в том числе и с молодым школьным преподавателем физкультуры. А этот преподаватель через год переходит работать на их факультет и сразу становится для девчат Алексеем Витальевичем. Конечно, только в институте.
      И вот вижу как у примусов Алексей Витальевич подмазывается к своей студентке:
      - Мариночка, я с утра не ел, дай кусочек тушонки.
      - Отойди! Через пять минут ужинать будем.
      - Ну, Мариночка...
      - Лешка, отойди!
      - Ну, Мариночка! Я же все-таки твой преподаватель и замдекана!
      - Вэ-Я! - кричит девушка. - Ко мне Лешка пристает! Заберите его или он сейчас половником получит!
      Все смеются.
      А как быть школьнице, года три называвшей кадидата наук Наденькой, и теперь поступившей к ней в институт? На переменах девчонка бежит к Надежде Васильевне в лабораторный закуток побаловаться чайком, но все равно отношения между ними в институте как между преподавателем и студенткой. В походах вроде бы все по-прежнему: сидят рядышком, вместе поют. Но девушка шепотком говорит мне, что теперь никак не обращатеся к своему преподавателю - боится перепутать: где Наденька, а где - Надежда Васильевна.
      Как-то в Крыму, на 7-е ноября у нас должен был состояться традиционный парад и демонстрация трудящихся. Выбрали мы уединенное место в горах. Колонны, разукрашенные воздушными шариками и флажками, приготовились, я уже взгромоздился на свою лошадь - ветерана интернатских лет, а командир группы вдруг заупрямилась: я же своих учеников привела, как же я верхом при них на парне поеду?!
      А ее лошадь "Ночка" стоит и нетерпеливо ногами перебирает.
      - Садись, - говорю, - что за цермонии.
      - Ни под каким видом! Что дети подумают?!
      - Подумают, что им повезло с "классной". Не все же тебе застегнутой на все пуговицы перед ними ходить!
      И когда мы выехали из-за камней, и загорцевали навстречу друг другу, не ожидавшие этого ученики нашего командира так захлопали и так восторженно начали вопить, что едва не сорвали торжественное начало парада...
      Все эти маленькие неловкости никак не отражались на жизни группы, хотя по началу я все-таки задумывался как надобно организовать отношения преподавателей и учеников, вдруг попадавших из официальной обстановки в круг неформального дружеского общения. Но взрослые говорили, что никакого панибратства в учебное время ни школьники, ни студенты не допускают. Более того, они - лучшие на занятиях. А в горах учительницы становятся ведомыми и подчиняются распоряжениям своих учеников-старшеклассников, которые и подстрахуют, где надо, и помогут в пути. И ничего зазорного в этом нет обычная смена ролевых функций. Так что особо долго я не раздумывал - просто пустил это дело на самотек.
      Как-то Александр Александрович Остапец-Свешников, тогда молодой кандидат, а ныне - доктор педагогических наук и президент Академии детско-юношеского туризма и краеведения, сказал мне:
      - Возможно, ты делаешь интересное и нужное дело. Возможно. Но никаких научных срезов в работе у тебя нет, потому что ты лентяй. Вот познакомся Сергей Николаевич Волков, опытнейший турист, учитель и аспирант кафедры психологии МГУ. Он весьма осторожно относится к разновозрастным туристским группам. Кстати, я тоже. Так вот, Сергей Николаевич пойдет с тобой в ближайший поход, понаблюдает, проведет анкетирование и все разложит по полочкам. А потом мы побеседуем. Договорились?
      Оказалось, что мы с Сергеем Николаевичем живем в одном дворе и окна наших квартир смотрят друг на друга. В тот зимний вечер мы не спешили расходиться. Я рассказывал о группе и видел, как Сергею Николаевичу не терпится перебить меня и надоевшими уже вопросами "А что будет, если..." разрушить все мои психолого-педагогические построения. Но я был значительно старше, и Сергей Николаевич только деликатно спрашивал:
      - Не кажется ли вам, что в такой группе взрослые находятся в страдательном положении? Им приходится опекать малышей, а при выезде в горы выбирать доступные для младших маршруты, и следовательно, не повышать собственное спортивное мастерство.
      Или:
      - Все-таки разность интересов и жизненного опыта старших и младших не создают предпосылок для неформального общения. Мне представляется здесь неминуемым размежевание по возрастам. Не кажется ли вам, что в этом аспекте общая деятельность во многом носит искусственный характер? Не испытывают ли дискомфорта старшие, которые, возможно, остаются в группе только ради перспективы участия в горных путешествиях?
      Я как мог объяснял механику нашей работы, но ни в чем Сергея Николаевича не убедил.
      - Мы продолжим разговор после похода, - сказал он, прощаясь. - Вы увлеченный человек, и боюсь, это мешает вам объективно оценивать многие негативные стороны разновозрастных групп.
      Тем более - туристских. И тем более, такого широкого возрастного диапазона, как ваша.
      В очередной поход собралось человек пятьдесят. Я представил Сергея Николаевича, сказав, что ему нужно собрать материал для научной работы, и попросил ребят честно отвечать на все его вопросы.
      В электричке Сергей Николаевич отвлекал взрослых и малышей от наших викторин и о чем-то шептался с ними, делая пометки на листочках разграфленной бумаги. Но скоро сунул свою бухгалтерию в карман и азартно включился в игру.
      Кто-то из малышей уступил ему место напротив меня. Сергей Николаевич усадил малыша на колени и начал подсказывать ему ответы на вопросы. Они по-честному делились выигранными конфетами, а когда ответ оказывался неверным, малыш дергал Сергея Николаевича за борта штормовки и возмущался:
      - Ну что же вы?! Так мы ничего не выиграем! Ну, думайте, пожалуйста, думайте!
      - Сам думай! - огрызался Сергей Николаевич. - И не тряси меня, а то все мозги вытрясешь!
      В паузе между играми я наклонился к Сергею Николаевичу и тихонько спросил:
      - Так как же насчет разности интересов?
      - При чем здесь интересы! Если бы он не ерзал и не мешал... Сергей Николаевич замолчал и смущенно улыбнулся:
      - Простите, увлекся...
      Больше он своих бумажек не доставал ни в вагоне, ни в походе.
      Мы протоптали в снегу тропку к поляне, и ребята разошлись по лесу в поисках сушин. Вскоре в темноте завжикали пилы, а мы с Сергеем Николаевичем присели на принесенное бревно возле дежурных, поднимавших блеклый огонек костра. Чуть в стороне под набитыми снегом кастрюлями гудят примуса, на яркие пленки раскладываются продукты - все идет давно установленным порядком.
      - А кто здесь командует? - спрашивает Сергей Николаевич.
      - Дежурный командир.
      - Он в лесу?
      - Да нет. Вон девочка у примусов.
      - В каком она классе?
      - В седьмом.
      - Что-то я не слышал ее распоряжений, - говорит Сергей Николаевич. - У нее есть конкретные обязанности?
      - Есть. Она их уже выполнила. Продукты закуплены, деньги собраны. Теперь ее дело - обеспечить костер и ужин.
      - А те, что в лесу - все собирают дрова? Кто их конролирует?
      - Да никто не контролирует. Вот разгорится костер - начнут подходить греться, а потом снова в лес.
      - А ваши функции?
      - Присутствовать, - рассмеялся я. - Не будь вас, тоже был бы в лесу. А сегодня попросил разрешения у дежкома побездельничать.
      - Ну, это уже лишнее, - заволновался Сергей Николаевич. - Неудобно как получилось. Пойдемте работать.
      Сергей Николаевич начал притаскивать такие здоровенные бревна, что даже "старички" восхищенно переглядывались.
      Я не удивился, что старшие уже обращались к Сергею Николаевичу по имени и на "ты" - за валкой сушин и распиливанием бревен знакомятся быстро.
      Дежурные позвали к ужину, но я притормозил Сергея Николаевича: сначала девочки.
      - Дядя Сережа, давайте миску, я вам принесу, - подошел к Сергею Николаевичу его партнер по викторине.
      За чаем мы поздравили и одарили деньрожденников, они выставили традиционные торты, ребята чуть откатили бревна от жаркого костра и начались песни. У нас были прекрасные солисты, мы негромко и слаженно пели на несколько голосов - взрослые и дети - и нам было хорошо вместе.
      А потом как обычно:
      - Вэ-Я, почитайте...
      В тот вечер я читал Мережковского, Апухтина, Горького, а когда закончил, Сергей Николаевич поднял руку:
      - Разрешите мне. Нет-нет, ни петь, ни читать я не буду. Я вот о чем... Меня попросили придти сюда, чтобы доказать невозможность существования таких групп, как ваша, где собраны люди разных возрастов. Так вот, все это полнейшая чепуха. Я видел, как младшие ведут себя в электричке, я видел, как вы готовите бивак, и не заметил ни одного момента, где бы младшие выпадали из общей обоймы... И этот вечер... Ребята, вы сами не знаете, какие вы...
      Мы не знали, надо ли отвечать на его слова или снова взяться за гитары. Так и просидели с минуту в неловкой тишине, ожидая, не скажет ли Сергей Николаевич чего-нибудь еще.
      И он продолжал:
      - Я - будущий социальный психолог. Возможно, я вижу в отношениях людей больше, чем видите вы. Я вижу, что вы рассаживаетесь у костра небольшими, но достаточно устойчивыми группами - это показатель дружеских связей. В известных пределах, конечно. Я вижу, что эти группы диффузны - значит, не замкнуты и открыты для всех. И что малыши рядом со взрослыми. У меня тоже есть школьники-туристы. Но они рассаживаются у костра где придется. Понимаете - им безразлично, с кем рядом сидеть!
      Ребята удивленно переглянулись. Никто не задумывался, где он сидит, да и групп никаких не было - только тесный круг на бревнах и впереди на низких походных стульчиках. А тут все увидели, что в этом сидении плечом к плечу есть своя логика: оказалось, что рядом сгрудились люди, которые всегда старались быть вместе.
      - Наука! - уважительно сказал кто-то.
      Сергей Николаевич подождал, пока уляжется шумок.
      - И еще. Я видел, как старшеклассник вздремнул на плече вашего командира. Она обняла его и пела со всеми. А у меня в группе мальчишки захихикали бы, увидев такое. У вас не командир, а чудо. Простите, кто вы по профессии?
      - Я почти как Вэ-Я, - весело сказала наша общая любимица Таня Быцунь. Он - преподаватель физического воспитания, а я - будущая физичка. Скажите обо мне еще что-нибудь приятное.
      Все рассмеялись: Татьяна умела разрядить даже самую неловкую обстановку.
      А Сергея Николаевича, видимо, прорвало. Теперь он взялся за меня - и, наговорив кучу любезностей, признался, что более обаятельного человека еще не встречал.
      - Это я-то обаятельный человек?!
      Я был уверен, что обаяния-то мне как раз и не хватает, и даже немного комплексовал по этому поводу.
      - Не скромничайте, - сказал Сергей Николаевич. - Вы это прекрасно знаете. А не верите - спросим у ребят.
      - Вы их слушайте больше, - сказал я. - Им еще у меня оценки получать.
      Разговор повернул на вечную для нас тему - о личных качествах любого руководителя. Смешинки закончились, и мы проговорили долго, забыв о пении и о времени отбоя. Несколько раз дежурный командир подходила ко мне и показывала на часы, но я просил еще десять минут и еще пять. Наконец дежком громко скомандовала: "Отбой!"
      Все встали и положили руки на плечи друг другу. Гитарное вступление - и полетела в морозную ночь последняя на сегодняшний вечер песня.
      Пока земля еще вертится,
      Пока еще ярок свет...
      Пятьдесят человек поют окуджавскую "Молитву" - девчонки, мальчишки, студенты, учителя; поют истово, до мурашек по телу...
      - Такого я еще не видел, - тихо говорит мне Сергей Николаевич.
      Мы забираемся в свое лежбище и натягиваем на спальники пленки.
      - Тепло? - спрашиваю.
      - Тепло.
      - Спокойной ночи.
      Сергей Николаевич стал часто бывать у меня дома. Мы много беседовали, что-то формулировали и обосновывали. Пару раз он еще ходил с нами, а потом перекроил свою группу наподобие нашей, но, насколько помню, дела до конца не довел - переехал на дальний конец Москвы и начал учительствовать в другом месте. Как-то незаметно связь между нами оборвалась, и только лет через десять он снова пришел ко мне уже в ранге директора школы, пришел вместе со своим административным синклитом уговаривать перейти к ним работать...
      Александр Александрович Остапец, пославший Сергея Николаевича изучать нашу группу, тоже занимался с ребятами в своем клубе "Родина", собирая в туристские кружки школьников со всего микрорайона. Отчет Сергея Николаевича, видимо, заинтересовал его, и мы были приглашены в клуб на встречу со старшими кружковцами.
      Любопытная получилась встреча. Пришло нас пять человек - я, две девочки из 5-го и 8-го классов, студент-энергетик и учительница. Мы прокрутили кружковцам фрагменты из воспоминаний Володи Борисова и начали отвечать на вопросы. И первый же вопрос был из набившей оскомину серии "А что, если...":
      - А что, если старшие ребята будут обижать надоевших малышей?
      - Как это обижать? - удивилась восьмиклассница. - Я в группе с третьего класса. И никто ни разу даже не крикнул на меня. Это сейчас все приходится делать самой, а раньше... Шеф проверит, чтобы поела, уложит, укроет, за ушком почешет. А на маршруте устанешь - старшие тут же разгрузят. Малышам в группе самое раздолье: забот-то почти никаких. А вы говорите - "обижать". Скажете тоже!
      - А если горный маршрут не по силам младшим?
      Студент начал было подробно объяснять, как мы разрабатываем маршруты, формируя отделения по спортивной подготовленности и туристскому опыту, но увидел, что это не очень волнует хозяев, и сказал:
      - Вот я прошлым летом ходил с другой группой в "четверку", еще один из наших был с университетской командой на леднике Федченко - прошли маршрут высшей категории. Двое были на Тянь-Шане. Естественно, без малышей. Но возвращаемся-то мы в свою группу. Это наш дом! И возвращаемся мы с новыми знаниями, и ведем по доступным горам остальных. Наша группа не гонится за сложными маршрутами, для нас важно другое - постоянное общение. Разве это плохо?
      - А помните, Вэ-Я,- спросила учительница, - вы как-то предложили "старичкам" отказаться от гор и пойти летом по Подмосковью? И мы сказали, что если всей группой, то с удовольствием. Вы спрашиваете, - обратилась она к кружковцам, - как совместить в горах маршруты младших и старших. А для нас этот вопрос, в общем-то, не стоит. Можно пройти всего пару перевалов, доступных каждому. И кроме того, спустившись с гор, мы ездим по городам: Самарканд, Бухара, Хива, экскурсии по Черноморскому побережью - разве это интересно только взрослым? Вот наша Ирочка из пятого класса. Она была два раза только в Крыму, а сколько уже видела!
      - А ну, скажи, Ирочка, где ты бывала? - улыбнулся Александр Александрович.
      - Я бывала в Симферополе - там музей. Потом бывала в Алуште и Ялте там поляна сказок и музей Чехова. А еще в Феодоссии, где картины Айвазовского и музей Грина.
      - А дом-музей Чехова тебе понравился?
      Ирочка посмотрела на меня и честно призналась:
      - Не очень.
      И тут же добавила:
      - Когда подрасту, тогда понравится.
      То, что кружковцам из турклуба, далеким от педагогических проблем, было трудно понять нашу организацию, не удивляло - нас часто не понимали и взрослые. Да и не в организации было дело - в конце концов, можно напридумывать и не такое. Не понимали главного: зачем все это нужно? Ходят школьники в походы по возрастам - и прекрасно. Здесь все давно определено: количество человек в группе, протяженность и сложность маршрута, вес рюкзаков. Так надо ли усложнять, чтобы появлялись вопросы, ответить на которые не просто? Конечно, разумнее познакомиться с нашей группой в походе, но это хлопотно, тем более что совершенно ясно: дети и взрослые психологически не могут объединяться на долгое время. А точнее, не должны.
      - Почему?
      - По известным причинам.
      Вот и поразговаривай тут!
      А с горными маршрутами для старших и младших мы давно определились: свои ключевые перевалы новички проходят вместе с ветеранами. В нужный момент ветераны уходят на усложненный маршрут, а новички - через перевалы попроще.
      Через несколько дней отделения встречаются. Вариантов здесь много: расходятся в начале маршрута или где-то в середине пути: с одного места ночевки переходят хребет по разным перевалам. Или у новичков - двухдневный отдых, а ветераны идут кольцевым маршрутом...
      Вместе с действительно новичками - а их обычно четыре-пять человек идут туристы, имеющие опыт горных путешествий, и несколько инструкторов. Такая тактика требует тщательной подготовки и кропотливой работы с картой: ведь надо встретиться в нужный день и в нужной точке. Поэтому к разработке маршрутов привлекаются самые опытные "старички".
      Надо сказать, что ребята не любят расставаться и с нетерпением ждут воссоединения двух групп. Вечером, после спуска с хребта, новичков посвящают в Рыцари первого перевала с вручением специально изготовленных значков и недорогих сувениров. А строй ветеранов запевает для "Рыцарей" традиционную песню:
      Вас ждет еще много долин, вершин, предгорий,
      Мы будем следить, чтоб никто не отставал.
      Но прочной основой всех новых категорий
      Навсегда ложится первый перевал!
      Когда кружковцы ушли, Александр Александрович сказал:
      - Послушав вас, я допускаю, что туристские группы разного возраста могут существовать. В данном случае меня не интересует, как вы планируете горные маршруты для младших и старших - это вопрос второй. Но мне кажется, что ваша группа существует только благодаря такому руководителю, как Виктор Яковлевич. Подождите, - остановил меня Александр Александрович, - я не собираюсь распевать вам дифирамбы. Мы говорим о серьезных вещах. Но представим, что Виктора Яковлевича нет - ну, уехал из Москвы, почил с миром - нет его.
      Будет тогда существовать группа?
      Ребята молчали.
      - У нас есть еще Людмила Яковлевна, - нашлась Ирочка.
      - Это прекрасно, что есть Людмила Яковлевна, - улыбнулся Александр Александрович. - А что скажут взрослые?
      - Я думаю, это некорректная постановка вопроса, - сказал студент. Любое дело остановится при некомпетентном руководстве. Да, мы понимаем сейчас замены Вэ-Я в группе нет.
      Но придет время, и появится другой руководитель. Конечно, что-то изменится. Допустим, он не будет читать стихи и рассказывать у костра. Но если сохранится система, группа будет жить.
      - А что вы понимаете под системой?
      - Это в первую очередь наша организация, - сказала учительница.- Затем, сохранение того уровня общения, который уже создан. Сохранение культурной программы и культуры костра.
      - И кто все это будет осуществлять?
      - Те, кто к этому подготовлен, - резко сказал студент. - Или вы считаете, что руководитель должен только уметь вести людей по маршруту?
      - Нет, я так не считаю, - Александр Александрович посмотрел на ребят и усмехнулся. - А знаете, почему никто из оппонентов к вам не приходит? Потому, что вы за свою группу любому горло перегрызете.
      - Это не оппоненты, а недоброжелатели, - сказала учительница. - Сколько Вэ-Я приходится биться, чтобы нас всех вместе выпускали в горы! Маршрутные книжки для школьников, маршрутные книжки для взрослых. В одну школьную маршрутку Вэ-Я вписывает руководителем себя, а кого в другую? Людмила Яковлевна не в их школе, нас тоже нельзя. А если в школьной маршрутной книжке количество девочек превышает допустимую норму, как доказать, что мужчин в группе хватает - они же в другой маршрутке записаны.