- Так строгий я или нет? - допытывался я у ветеранов.
      - Как вам сказать... Когда сердитесь или вспылите, то лучше от вас подальше. А так, наверное, не очень...
      Вот и разберись тут! Но почти на каждом собрании меня упрекали за излишнюю мягкость, и каждый раз я давал себе слово закручивать гайки потуже, зная, что не смогу этого сделать - не тот характер.
      Еще в первом уральском путешествии мы вручали участникам недорогие памятные подарки. Теперь ребята предложили за счет сокращения расходов на питание купить сувениры всем членам группы, оставшимся в Москве. Так появилась новая традиция. И когда мы прочно обосновались со своими путешествиями в Средней Азии, встречать нас приходили совершенно бескорыстно, но с авоськами, потому что каждый встречающий получал громадную дыню с бухарского или самаркандского базара.
      Через год я начал выводить школьников на городские туристские соревнования, и отдохнувшим от наших побед соперникам снова пришлось потесниться: ниже третьего места мы не опускались.
      Для меня были не столь важны завоеванные места, хотя что говорить, это приятно, да и зачем соревноваться, если не расчитываешь на победу? Но на туристских соревнованиях нельзя выиграть без дружной команды: одних надо освободить от дежурства по кухне - они уходят на старт ориентировщиков, другие еще раз повторяют установку палатки, третьи бегут по трассе. Постоянно надо кого-то заменять, что-то перетасовывать.
      Если ребята будут отказываться от внеочередных дежурств, если каждый не следит за чистотой на биваке, если никто не догадается вынести к финишу кастрюлю с компотом - ничего путного не получится. Все, что накоплено в команде за месяцы подготовки, пружинно выстреливается на туристских слетах сгустком умений и тем высоким уровнем отношений, которые не менее ценны любой победы.
      Я Помню как на один из городских туристских слетов приехал директор только открывшейся школы-интерната Леонард Леонович Микельян. И привез с собой две коробки с тортами.
      Я уже пристроился вкусить на дармовщину, но Леонард Леонович прикрыл коробку рукой:
      - Это для ребятишек. Награда за победу.
      - Да они у тебя в жизнь не выиграют!
      - Возможно. Но с тортами и поражение будет не столь горьким, - серьезно сказал Леонард Леонович. - Понимаешь, ребята в первый раз на слете. Мы их готовили, они уже сбились в дружную кучку, я уверен, что это будущий актив интерната.
      Конечно, они проиграют - опыта еще никакого нет. И, конечно, расстроятся. Скорее всего, даже ссориться будут - виновные в проигрыше ведь всегда найдутся. А тут я со своими тортами: "Молодцы ребята, все прекрасно, не ожидал от вас такой прыти!
      А то, что не выиграли, так мы же в первый раз на слете - только заявили о себе, только отметились. Будем готовиться еще лучше и победы от нас не уйдут." И отношения в команде, которые уже начали складываться, не исчезнут. Понимаешь? Так что убери руки от торта, не порть мне музыку.
      Мудрый Леонард, награжденный потом за свою работу орденом, знал, что говорил: отношения между ребятами и отношение к порученному делу важнее занятых мест.
      Ради этого я и выводил туристов на различные соревнования, нацеливал на борьбу. Ну, а если не будет победы, разберемся - причины-то всегда можно найти.
      У ребят начал появляться вкус к соревнованиям. Особенно им нравилось встречаться со взрослыми людьми, которым и проиграть не стыдно.
      Приходит ко мне в школу незнакомый мужчина.
      - Я из молодежного туристского клуба. Говорят, у вас ориентировщики хорошие.
      - Да какие хорошие! Но компас с часами не перепутают.
      - Мы вас приглашаем на лыжные соревнования по ориентирова-нию. Обоснуемся на ночь в пионерском лагере, устроим самодеятельный концерт, а утром на старт. Мы для затравки даже приз за первое место выставили: у нас бронзовый лыжник в клубе есть, килограммов этак на десять. - Мужчина улыбнулся:
      - Мы бы не рисковали лыжником - вещь казенная. Но наши все равно выиграют, а школьникам полезно лишний раз по трассе пробежаться.
      Собрал я туристов и спрашиваю:
      - Кто надеется на свои силы? Дистанция километров 15 будет.
      Ребята молчат, переглядываются. А потом один говорит: "Я пойду", и другой согласен.
      Мы с Валентиной Ивановной смотрим как ребята отбирают участников. Все амбиции отброшены в сторону: Юра пробежать сможет, но с картой у него нелады, а Коля - лыжник так себе, ему летом бегать... Ну, а из девчонок надо только лыжниц ставить: им что карта ориентировщика, что выкройка - все едино.
      Выехало нас на соревнования человек тридцать. Без болельщиков нельзя: они и подбодряд, и чай на трассе подадут. Да и провести лишний вечер вместе - это ведь тоже много значит.
      Затерялись наши восьмиклассники среди взрослых лыжников.
      - Вы хоть вернитесь, чтобы вас до вечера в лесу не искать! напутствуют ребят болельщики.
      Закончились соревнования и судьи что-то уж очень долго совещаются у себя в комнате. А потом приглашают меня.
      - Видите какое дело, - смущенно говорит молодой человек. - Как-то так получилось, что ваши ребята выиграли. А статуэтку мы отдавать не можем бронза все-таки, она у нас на балансе. Вот мы вам картину в раме приготовили. Может возьмете и разойдемся красиво?
      - Давайте, - говорю, - картину.- Но ребят поздравьте как следует.
      В другой раз пригласили нас на какие-то неофициальные соревнования.
      - Елизаров! - вызывают на старт лыжника-ориентировщика.
      - Я! - откликается наша восьмиклассница.
      - Так здесь же мужская трасса!
      - А какая разница! У нас парня в команде недостает. А я - Елизарова. Пробегусь для зачета.
      И снова первое место. Не иначе нам кто-то ворожил.
      Потом мы зачастили на соревнования, организуемые республиканской детской туристской станцией. На них было много любопытных моментов, ведь новичков никто всерьез не принимал. Сначала надо повариться в соревновательном котле, оглядеться, разобраться что к чему, а потом уже мечтать о призовых местах. А тут приходит неизвестная школа, да еще с двумя командами - 5-6 и 7-8 классов!
      Но заканчиваются соревнования, и на торжественной линейке объявляют победителей по отдельным видам двухдневной борьбы.
      Первое место за организацию бивака - младшая группа нашей школы.
      Первое место за ориентирование - снова наши младшие.
      Конкурс поваров - они же.
      И младшей команде вручается приз за общее первое место - фотоаппарат!
      А когда за грамотами начал выбегать капитан старшей команды, его остановили:
      - Не вертись, стой возле судей!
      И все грамоты и все вымпелы за первые места по всем видам соревнований начали передовать ему.
      - А фотоаппарат? - закричали ребята.
      - Обойдетесь. Хватит с вас и одного.
      Был с нами на этих соревнованиях семиклассник Витя Санчиков, непробиваемый двоечник. И так и сяк мы с Валентиной Ивановной подъезжали к нему - ну не хочет пацан учиться и все тут. Но к нашим туристам он прилип основательно, был среди них уважаемым человеком, и мы уже поговаривали с ним о летнем кавказском путешествии, вот только с оценками надо бы разобраться.
      Вручил я Санчикову наши грамоты и выпелы:
      - Давай, Витя, развесь все награды возле спортивного стенда в школе, да так, чтобы для всех это был сюрприз. Придумай как все это разместить, может планку какую к стене приколотишь или еще как.
      - А почему я?
      - Ты же во всех соревнованиях участвовал. Здесь и твоя победа.
      Да и надоело все время слышать: Санчиков - двоечник, Санчиков прогульщик. Хватит! Ведь какой ты на самом деле никто не знает. А тут Санчиков - чемпион! Улавливаешь? А с оценками сам утрясешь - я же вижу: тебе самому опротивели все эти проработки в классе и на педсоветах. В общем, действуй, но так, чтобы для всех был сюрприз.
      И Санчиков начал действовать. Он не пошел на первый урок, разложил на банкетках в опустевшем вестибюле наши награды и уже примеривался как поэффектней их развесить, но тут же попался под руку завучу. И на большой скорости был водворен в мой директорский кабинет.
      - Вот полюбуйтесь! - завуч подтолкнула Санчикова к моему столу. - Я спрашиваю, почему он не на уроке, а он мне про какие-то победы и сюрпризы талдычит. Да его не в походы брать, его давно из школы пора выгнать!
      Завуч бушевала, а Санчиков стоял спокойно, в давно знакомой мне по разборкам с другими шалопаями позе, стоял и поглядывал в окно.
      - Что скажешь?! - тряхнула его завуч
      - Можно я грамоты и вымпелы соберу, а то утащит кто-нибудь, - пробурчал Санчиков.
      - Собери и положи в канцелярии. А сам до звонка в вестибюле посиди.
      Я рассказал завучу о моем поручении Санчикову и о том, что не догадался предупредить его, чтобы сюрприз готовил не за счет прогула урока.
      - Да он, скорее всего, и без моего поручения на урок не пошел, отсыпался бы после соревнований. Не в первой же ему. А тут парня похвалили, дали серьезное задание, вот он и хотел выполнить его как лучше.
      - Вы считаете, что развешивание каких-то грамот - повод для пропуска уроков?
      - Не считаю. Только не каких-то грамот, а наград за его труд. Ведь боролся он не за себя, а за свою команду, за честь школы!
      Ну, представьте: вы не поволокли его ко мне, а расспросили о соревнованиях, и за что получена каждая грамота. Поохали бы, повосхищались, даже не поверили бы, что Садчиков мог совершать такие подвиги, словом, дали бы ему возможность заново пережить все перепетии борьбы. И посоветовались бы с ним, как лучше все эти грамоты развесить. И заодно, конечно, упрекнули за пропуск урока. А потом зашли бы в класс и еще раз поздравили его. Думаю, это было бы полезней очередного разноса, на который ему наплевать. Ну, чем мы можем его наказать? Объявить выговор, записать в дневник? Так дома дневник никто не смотрит. Нет, здесь надо что-то другое. А что именно, не знаю, давайте порассуждаем вместе.
      Тут я увидел тонко сжатые губы завуча и замолчал.
      - Виктор Яковлевич, - сказала завуч, - вы еще молодой директор...
      - Исполняющий объязанности, - поправил я.
      - ... и вам еще многому надо учиться, а не учить людей опытней и старше вас! Иначе долго в этом кресле не усидите.
      Завуч хлопнула дверью и наш умный педагогический разговор не состоялся.
      В другой раз завуч остановила меня в вестибюле.
      - Виктор Яковлевич, по моему вы забываете, что вы директор школы, а не учитель физкультуры. Ну можно ли являться на работу в телогрейке и с рюкзаком? Вы же роняете свой авторитет!
      Я схватил за вихры пробегавшего мимо шестиклассника:
      - А ну, быстро: я в телогрейке роняю свой авторитет?
      Пацан вскинул на меня удивленные глаза и засветился радостной улыбкой:
      - Не-к!
      - Топай дальше! - я дал пацану подзатыльник и повернулся к завучу:
      - Устами младенца...
      Но большинство учителей понимали меня.
      Хотя и не часто, но в моем кабинете собирались опытные учителя и молодежь, и разговоры о наших педагогических проблемах затягивались до темноты. Без всякой повестки дня и протоколов.
      А ребят моя субботняя телогрейка не шокировала. Тем более, что в кабинете я переодевался и поднимался на этажи как и положено большому начальнику - в костюме и при галстуке.
      Школьники и студенты
      Вскоре после карпатского путешествия возрастной состав нашей группы значительно изменился. В пединституте мне предложили вести секцию туризма. На занятия собиралось много народа, и я, не мудрствуя, объединил школьников и студентов. Начался новый этап истории группы, который мы сейчас называем золотым веком.
      Студенты принесли в группу новую информацию и новые интересы. Теперь мы не зависели от интернатского режима и чаще ходили по музеям и театрам, начали организовывать литературные вечера.
      Скоро я заметил, что туристы-восьмиклассники, прихватив малышей, ездят по несколько раз в неделю через весь город в студенческое общежитие. Сначала я тактично указывал на нежелательность поездок: студентам надо заниматься и отдыхать. Когда же увидел, что уговоры не действуют, просто запретил такие визиты. И тогда студенты зачастили в школу. Оказалось, что у всех есть друг к другу неотложные дела: одни занимались починкой инвентаря, другие оформляли фотостенды и походные дневники, третьи подтягивали до нужных кондиций неуспевающих, а кто-то приезжал пообщаться. Общие интересы, связанные с подмосковными походами и новой поездкой на Кавказ, нивелировали разницу в возрасте, и отношения в группе начали напоминать отношения в большой дружной семье. Какое-то время студенты уступали школьникам в туристской технике, и девушки-первокурсницы сначала побаивались командира группы, восьмикласника Сашу Орлова; но совместные тренировки постепенно уравняли всех. Зато стиль общения и знания студентов были примером, и мне не требовалось указывать школьникам на огрехи в поведении - теперь рядом были взрослые люди, как-то незаметно ставшие у руля группы. В походы начало выходить до 70-ти человек - зрелище, надо сказать, внушительное, - и мы разделились на отделения со своими командирами и создали новый Штаб, проследив, чтобы в нем были и школьники, и студенты.
      Новая структура в дальнейшем почти не изменялась.
      В Штабе были я и Людмила Яковлевна, командир группы и командиры отделений, казначей и завхоз. Это для подмосковных походов. Должность завпрода оказалась лишней - продуктами каждый раз занимался новый дежурный командир. Для дальних путешествий в Штабе появлялись завпрод, санитар и краевед. Остальные туристы распределялись по краеведческим группам внутри отделений.
      С появлением студентов усложнились наши двухдневные походы.
      Теперь можно было не беспокоиться, что пятиклассники не одолеют маршрута - основной груз несли взрослые. Малышня была просто влюблена в студентов, которые постоянно затевали с нею какие-то игры, ходили за хворостом и за водой, помогали кашеварить у костра. Я даже начал опасаться, как бы малыши не избаловались. Но приглядевшись, понял, что во всей этой возне взрослых и пятиклассников есть главное - передача нравственного опыта и того стиля отношений, которого слишком часто недостает детям 10-12-ти лет. И то, что малыши, держась на равных со старшими во время игр и отдыха у костра, без споров подчинялись их замечаниям, а в рабочих моментах тянулись за взрослыми людьми, делало походы осмысленными и полезными для всех возрастов. Студентам было интересно в группе: ведь общение со школьниками их будущая профессия, они шутили, что это незапланированная практика; кстати, ее так и засчитывали в институте, заменив практику в пионерских лагерях участием в наших путешествиях.
      Как-то я вез на школьный туристский слет группу шестиклассников. На одной из станций в вагон метро протискивается высоченный студент с рюкзаком. Он обменивается с малышом рукопожатием, и они заговаривают об очень важных для обоих вещах. Шестиклассники завистливо поглядывают, как их сверстник, задрав голову, на равных беседует со взрослым дядей.
      - Это твой брат? - не выдерживает кто-то.
      И мальчишка, не прекращая разговора, бросает:
      - Да нет - товарищ.
      Такое отношение студентов к малышам испортило мне однажды затеянное анкетирование.
      Я попросил каждого написать на листочке фамилии трех членов группы, которых он пригласил бы на свой день рождения. Видимо, я хотел уточнить дружеские связи или выявить наиболее авторитетных туристов - теперь не помню.
      Так вот, обрабатывая анкеты, я обнаружил, что все взрослые вписали в них только малышей. Причем в нескольких анкетах указывались не три, а четыре фамилии, а в одной поперек листа
      было выведено фломастером: "Я приглашу всех!!!"
      - Как же так, - обратился я к студентам. - Почему в анкетах одни малыши? У вас что - больше товарищей нет?
      - Но вы же ограничили нас в выборе. Конечно, пригласили бы и взрослых, но сначала малышей. Они же обидятся, если без них.
      В свою очередь малыши, начертав в анкетах фамилию сверстника, добавляли к ней старших по возрасту членов группы.
      Мне поначалу казалось, что студенты будут скептически относиться к дежурным командирам-пятиклассникам: как так
      подчиняться двенадцатилетним девчонкам и мальчишкам!
      Да и работа дежкомов значительно усложнилась. В интернате мы получали продукты по завизированной директором накладной. Дежком приходил в кладовую со своими помощниками и уволакивал коробки, пакеты и ящики.
      Теперь надо было самостоятельно распределять, кто и что закупит, в походе собрать с каждого туриста оговоренную сумму и расплатиться с закупщиками. Оставшиеся деньги приходовал казначей в общую кассу. После ночевки новый дежком получал от своего предшественника тетрадь с перечнем инвентаря - ведер, половников, терок, а в дальнейшем - примусов и канистр с бензином, проверял по начальному списку, все ли на месте, и раздавал это хозяйство своему отделению.
      Я не был уверен, что пятиклассники справятся с такой работой, и попросил командиров отделений назначать дежкомами ребят постарше. Через много лет бывшие школьники и студенты, вспоминая свою молодость, признавались, с камим волнением заступали они на пост дежкома: что-то не предусмотреть или сделать не так - это же опозориться перед всей группой!
      Но довольно скоро, уступая просьбам малышей, мы начали подключать их к руководству - правда, под негласной опекой командиров отделений. Дело пошло, и постепенно уж если не с пятого, то с шестого класса дежурными командирами работали все. Конечно, у малышей были проблемы с составлением меню и раскладкой продуктов - здесь им помогали опытные туристы; но главная трудность - это организация работ на ночном биваке. Хотя малыши знали, что спорить с дежкомом нельзя, все-таки они не решались подходить со своими распоряжениями к взрослым.
      - Что же ты, - шепотом говорю пятикласснику. - Костер разожгли, а ведра пустые.
      - Так все же дрова таскают...
      - Ну, как все? Вон Петр стоит, - киваю я на комодоподобного студента, беседующего с девушкой.
      - А он послушает?
      - Это уж как попросишь.
      Пятиклассник подходит к студенту и осторожно дергает его за край штормовки:
      - Воду принести надо...
      - Иду! - Студент подхватывает ведра и бежит к ручью.
      Дежком удивленно смотрит ему в спину и поворачивается к девушке:
      - А ты что стоишь? Давай за дровами!
      - Ух ты! - улыбается девушка и уходит в лес.
      Такое благополучное положение дел в группе даже немного тревожило меня. Я не видел перспектив ее развития - что будет через два, через три года, через пять лет? Что должно быть определяющим в нашей жизни? Ведь не единым туризмом жив человек. А у нас - два раза в месяц походы с ночевками, участие в соревнованиях, организация школьных и студенческих слетов, выпуск фотостендов, ремонт и изготовление снаряжения; все это требует времени, которого и так не хватает на учебу. Но мы же не ставим задачу готовить только туристских инструкторов.
      Значит, нужно что-то еще, более важное, чем походы, но неразрывное с ними, иначе одна деятельность будет подменяться другой. Я записал это в своем педагогическом дневнике, но оставил без ответа, надеясь, что как-нибудь разберусь на досуге. И здесь мне очень помог один разговор со студентом, ставшим к тому времени командиром группы.
      Мы сидели у меня дома и философствовали о педагогической диалектике. Я сказал, что меня беспокоит отсутствие конфликтов в группе, способных определять ее развитие. Ведь без столкновения мнений по принципиальным вопросам не может быть движения вперед. А у нас - все и всем довольны, словно уже достигнут идеал. И не приведет ли нынешнее спокойствие к оглушительному взрыву в будущем?
      - У нас конфликтов не может быть, - сказал командир. - Ни на групповом, ни на межличностном уровне. Любое предложение будет выслушано и обсуждено. А ссоры между людьми - так кто же у нас будет ссориться? Но вы правы: повторяющиеся из года в год дела постепенно станут привычными. Надо найти для каждого члена группы индивидуальную жизненную цель.
      - Легко сказать. А какая, к примеру, цель у тебя?
      - Стать хорошим специалистом - раз, - сказал студент. - Уметь отдыхать, вот как в наших походах - это два. И в-третьих, но это в перспективе, создать семью, которую не хотелось бы развалить.
      Здесь было что-то похожее на программу, над которой стоило празмыслить. Но индивидуальных жизненных целей для такой большой группы, как наша, я ставить не умел, да и сейчас не верю, что этого можно достигнуть на практике. Работа в связке "учитель-ученик" так и осталась одним из слабых звеньев в моей профессиональной подготовке. И хотя многие повзрослевшие туристы говорили о моем влиянии на их духовное развитие и выбор жизненного пути, я не отношусь к этому серьезно, потому что никакой системы индивидуальной работы у меня не было. Все, что получали люди в нашей группе, шло от ее деятельности и форм, в которой эта деятельность осуществлялась. Конечно, мое слово и слово Людмилы Яковлевны было весомым, и наш авторитет в группе был неколебим, но назвать это индивидуальной работой нельзя. Скорее всего, наше влияние определялось самим присутствием в группе, разговорами, какими-то запоминающимися репликами. Как-то одна учительница сказала, что высшее образование она получила благодаря мне. Я попросил уточнить.
      - Я закончила колледж и решила, что по моим способностям этого достаточно. А вы у костра, поздравив свеженьких специалистов, сказали, что надо двигаться дальше. Для меня это было как приказ.
      Девушка не учла, что я постоянно говорил о необходимости для педагогов высшего образования как в профессиональном, так и в житейском планах, и что практически все наши туристы поступали в институты. Поэтому не столько мое слово, сколько пример старших членов группы заставил ее еще четыре года вечерами корпеть над учебниками. Если это индивидуальная работа, то в таком ключе она, безусловно, велась.
      Но командир группы был прав: мы вышли на тот виток развития, когда появилась возможность предложить нашим туристам задуматься о своем жизненном пути.
      Конечно, многое в этом направлении делалось и раньше, но теперь хотелось бы создать цепочку ненавязчивых воздействий, подкрепляемых беседами, сформулировать общие задачи, из которых каждый возьмет что-то для себя.
      Я сказал командиру, что для меня пока ясны две позиции: мы должны воспитывать нравственных людей - по Моральному ли кодексу строителя коммунизма или по библейским заповедям, без разницы. И получение специальности здесь не играет никакой роли. Второе, на что следует обратить внимание - это на приобщение группы к духовным ценностям человечества. Зачем это надо и наше ли это дело - затрудняюсь сказать, но уж коли люди попали на нашу орбиту, то пусть они учатся мыслить и ценить красоту.
      - А вы уже занимаетесь этим, - сказал командир.
      - То есть?
      - Так ведь ваши рассказы у костра и чтение стихов и есть приобщение к мировой культуре. Не знаю, как школьники, но студенты часто откладывают свои дела и идут в поход даже перед зачетами, только чтобы послушать вас. А вы иногда отказываетесь, говорите, что больше ничего не знаете, и просите, чтобы пели. Между прочим, такие поэтические вечера еще больше сплачивают ребят.
      Я не поверил и дотошно начал распрашивать командира.
      - Ну, во-первых, - сказал он, - слушать вас просто интересно. - А во-вторых, у костра создается атмосфера общего единения. Или вы считаете, что это неважно?
      Я так не считал - и с тех пор начал готовить целые программы из стихов и прозы, а потом и тематические композиции. Даже один перечень авторов занял бы слишком много места. Здесь были русская классика и символисты, советская и зарубежная поэзия, отрывки из спектаклей, а иногда и спектакли целиком. В общем - театр одного актера.
      Теперь редко какой походный вечер обходится у нас без чтения стихов. Я просто физически не успеваю создавать новые программы - ведь читаю наизусть по часу и более, и тогда ребята просят повторять слышанное многократно ранее и, что более ценно, сами готовят поэтические вечера. Но об этом ниже.
      Что значит - читать ребятам стихи у костра? Конечно, это не демонстрация того, сколько ты можешь запомнить, хотя поначалу это удивляет новичков. Сначала я подбирал вещи с интересным сюжетом, опасаясь, что неподготовленным школьникам быстро наскучит чистая лирика. И только когда поэтические вечера стали традиционными, начал читать все, что считал нужным. Одна журналистка написала, что моему исполнению могут позавидовать многие профессиональные актеры, но это, конечно, не так - обычный комплимент в юбилейном очерке. Но я много работал над каждой вещью, стараясь передать ее основную мысль и музыкальное звучание, благо с театральной литературой был на любительском уровне знаком. Вот это "донесение мысли" и привлекает слушателей, которые не всегда могут сами увидеть то главное, ради чего создаются талантливые вещи. Когда школьники и студенты дружно заявили, что не понимают Маяковского, я сказал, что попробую читать из него, и пусть меня останавливают на непонятных местах.
      Я прочел первую часть "Облака в штанах".
      - Нравится?
      - Да!!!
      - Читать дальше?
      - Да!!!
      Закончил вторую часть:
      - Все понятно?
      - Все! Читайте дальше!
      И так все "четыре крика четырех частей".
      Потом ребята слушали "Юбилейное", "Сергею Есенину", "Если звезды зажигают..." - весь вечер только Маяковский. И когда я окончательно выдохся, ребята сказали, что сегодня открыли для себя гениального поэта.
      В какой момент можно начинать читать стихи? Конечно, не перед ужином, когда только рассаживаются у костра, звякают посудой и переговариваются о своих делах. А сразу после еды?
      Думаю, что рановато. Пусть попоют, обсудят какие-то вопросы, еще попоют, и когда наступит пауза, кто-нибудь непременно попросит:
      - Вэ-Я, почитайте...
      Но и здесь надо уловить, готовы ли ребята слушать или, может быть, лучше еще немного попеть. Врываться со своим чтением в еще не созданную для этого атмосферу - значит не донести многое из того, что заготовил, потерять те нюансы, которые ребята могут не заметить, самостоятельно открывая поэтические томики. Как определить этот ничем не обозначенный момент готовности - сказать не могу, но он, безусловно, существует, и ребята хорошо чувствуют, пришло или не пришло время для чтения стихов. Из разговоров у костра я знал, что после таких вечеров многие студенты и школьники начали интересоваться поэзией, а в горные путешествия брали книжки любимых поэтов. Если к этому добавить посещения театров и музеев и мои беседы о истории и живописи, то можно сказать, что первый шаг наступления на мировую культуру был сделан. Кто-то из туристов назвал нашу просветительскую работу ликвидацией темноты, а короче - ликтемом. Название прижилось, и перед походом кто-нибудь обязательно спрашивал:
      - А сегодня ликтем будет?
      Спустя какое-то время мы начали готовить для дальних путешествий сцены из спектаклей. Наверное, со стороны это было любопытное зрелище: сидят под ледником человек сорок, чуть светится костерок из притащенных наверх сучьев, а два человека читают в лицах пушкинского "Моцарта и Сальери" или сцену у фонтана из "Бориса Годунова".
      Но не только литературные вечера были у нас. Неожиданно оказалось, что забава, придуманная мной для коротания времени в электричках, тоже влияет на ликвидацию темноты. Я начал проводить викторины с вопросами из литературы, истории, географии, живописи, музыки и спорта. Кто первым ответит - получает приз: конфету, печенье или яблоко. Призы ребята захватывали из дома и сваливали мне на колени. Вопросы мог задавать и любой желающий. Если никто не отвечает, приз достается спросившему. Ажиотаж начинался страшный. Я поднимал конфету над головой:
      - Каким спектаклем в 1898 году открылся нынешний Художественный театр? А кто играл главную роль?
      - "Чайка"!
      - Нет!
      - "На дне"!
      - Мимо!
      К игре подключаются пассажиры:
      - "Плоды просвящения"!
      - Фамилия автора совпадает! Никто не отвечает? Забираю конфету себе!
      - "Царь Федор Иоаннович", - улыбаясь, подсказывает пожилая женщина. - В главной роли - Москвин.
      Аплодисменты. Наши эрудиты отчаянно стучат себя кулаками по лбам, а женщине из рук в руки передается заслуженный приз. Когда запасы призов иссякают, их тут же пополняют пассажиры, и мы играем до самого выхода из вагона. А пассажиры благодарят нас за чудесно проведенное время.
      Очень быстро появилась небольшая группа всезнаек из студентов и старшеклассников, захватывавшая львиную долю призов. На какие-то вопросы я просил их не отвечать или шел на хитрость, спрашивая о том, чего они знать, как правило, не могли:
      - Самое крупное озеро в центре Памира?
      - Сарезское! - радостно кричат наши ветераны, побывавшие уже в этих далеких местах.
      - Водопад на Телецком озере?
      - Корбу! - сразу отвечают участники алтайской экспедиции.
      Победители щедро делились призами со стыдливо молчавшими товарищами, а я нещадно добивал молчунов, обращаясь с вопросами непосредственно к ним. Прошли годы - и уже взрослые люди признавались, как им было неловко за свои пустые головы и как они набрасывались на те списки литературы, которые я давал им, предупреждая, что вопросы будут из рекомендованных книг.
      - Я даже принесла первую выигранную конфету домой, - вспоминала вагонные викторины сорокалетняя учительница. - Не поверите, но для меня это был такой праздник!
      Кто не знает такую простенькую игру, как "Города"?
      Один называет город, следующий должен назвать город, начинающийся с буквы, которой оканчивался предыдущий: Москва - Архангельск - Клин и так далее, все по очереди. Не назвал - выбываешь из игры. Я вызывал на бой всю группу и всегда оказывался победителем. Еще где-то в седьмом или восьмом классе мы увлекались этой игрой, и я по алфавитному списку в атласе вызубрил множество городов, начинающихся и кончающихся на букву "А". И теперь был неуязвим.
      - Москва, - начинал я.