Глава десятая

Лето выдалось чрезвычайно жаркое – к двум часам пополудни лужайка, на которой стоял домик ведьмы, раскалялась, как сковородка, превращая воздух вокруг в тяжелое неподвижное марево. Однако Джерри, с самого утра сидевший у крыльца на самом солнцепеке, не делал ни малейших попыток перебраться в тень или вернуться в дом. Конечно, он давно уже сомлел, а с течением времени и вовсе начал страдать от жары, но, по сути, это только доставляло ему некое не совсем здоровое удовольствие. Виной тому были последствия встречи с мантикорой, из которых самым ясным оставалось скверное самочувствие. Даже теперь, четыре дня спустя, Джерри был еще очень слаб, вял, практически ничего не ел и нормально спал только после того, как волшебник наводил на него чары. И не удивительно – яд мантикор оказывает чрезвычайно разрушительное воздействие на центральную нервную систему, и Джерри отходил от него ничуть не хуже и не лучше, чем ожидалось. Но вот куда менее очевидные психологические последствия приключившегося оказались весьма серьезны и в известной степени неожиданны.

Главным тут было то, что Джерри внезапно уверовал в реальность творящихся с его участием событий. Причем «внезапно» – это еще мягко сказано, вполне уместны были бы и такие определения, как «мистически» или «трансцендентально»… До своего знакомства с мантикорой трактирщик воспринимал всю историю, как местами дурацкое, а местами страшноватое недоразумение. Его прагматичный ум отказывался признать, что из глухой деревушки можно в одночасье перенестись в мир древних легенд. Казалось, что вскоре все закончится, развеется, словно предрассветный туман, и можно будет вернуться к привычным делам. Надо только быть достаточно хитрым и осторожным, чтобы до этого счастливого момента башку не снесли… Но вот когда печальное происшествие едва не случилось, все разом изменилось, и Джерри ощутил эти перемены, едва очнувшись. Он сам не смог бы объяснить как и почему, но теперь в нем возникла вера. И отнюдь не в собственную героическую сущность, да и спасителем мира он себя не возомнил. Нет, он просто осознал, что действительно оказался втянут в борьбу высших сил, что ни с того, ни с сего она не закончится и в Сонную Хмарь его назавтра никто не вернет. Что ему придется действовать, сталкиваясь с противниками, чье могущество трудно принизить, сколь угодно скептически ни относись к легендам, что одной хитростью тут явно не обойдешься, а осторожность – штука, конечно, замечательная, но вряд ли ее дадут проявлять. Взять хотя бы мантикору, задним числом Джерри понимал всю опрометчивость и безрассудность своего поступка, но в итоге-то все остались живы. И какие выводы? Трактирщик вовсе не был уверен, что смог бы повторить свой прыжок, если б знал, чем он обернется, и совсем не горел желанием это проверить, а между тем результаты вроде говорили, будто именно подобным образом надо поступать и впредь.

В общем, осознание ничтожности собственных сил в сравнении с предстоящими задачами порождало глубокий пессимизм. Будущее представлялось исключительно мрачным, угрожающим, как окружавший их лес, – чуть углубишься, и веселый солнечный свет сменится неверной игрой бликов, а ошибешься – все, сгинул… С какого-то момента Джерри вполне здраво решил, что обо всем этом лучше вовсе не думать, но поскольку просто так заставить себя поддерживать в голове вакуум оказалось трудновато, то вот и сидел, используя жару в качестве подручного одуряющего средства. Для пущего душевного комфорта Джерри научился создавать и удерживать иллюзию, будто лето, полянка, солнце и он в центре идиллии несокрушимы и вечны; злой мир со своими проблемами, необходимостью спасения и прочей дребеденью ни за что не сможет к нему прорваться… И особенно, если не шевелиться…

Однако всегда наступает момент, когда иллюзии пора разбиваться, и в этот ничем прочим не примечательный день подоспело время Джерриной. Причина носила исключительно внешний характер и явила себя в лице волшебника, в уже помянутые два часа пополудни вышедшего из-за угла домика, поднявшегося было на крыльцо, но после некоторых колебаний и грустного вздоха спустившегося назад и усевшегося прямо на землю рядом с трактирщиком. Даже в своем вареном состоянии Джерри сразу почуял недоброе – дел-то у Бьорна хватало, а если б он вдруг передохнуть задумал, то место было явно не самое подходящее… Тем не менее трактирщик не предпринял ничего, только поплотнее смежил веки и проследил, чтобы выражение лица не изменилось (а было оно, как справедливо полагал владелец, расслабленно-идиотским).

Впрочем, физиономическими наблюдениями Бьорн себя обременять не стал – посидев с минуту в той же позе, что и Джерри, он как бы между делом поинтересовался:

– Загораешь?

Джерри рассмотрел перспективу не отвечать, но все же отверг ее и буркнул ленивое, ни к чему не обязывающее:

– Ну.

– И как?

– Что «как»?

– Самочувствие. Настроение. Жизнь вообще.

– Не очень.

Волшебник, так и не глянув на Джерри, благодушно кивнул:

– Разумный ответ. И справедливый, по всей вероятности. Самочувствие не очень. Еще бы – на таком-то пекле. Настроение тоже не очень. А откуда ему взяться, если целыми днями сидеть сиднем, думая о… Не важно о чем. Точно не знаю, а угадывать не хочу. Но вряд ли о чем-то приятном, правда?

– Ни о чем я не думаю.

– Да? Это трудно. Молодец, что удается… Но вернемся к «не очень». Жизнь у тебя, стало быть, не очень. Прямо скажем, не удивительно. Это ее нормальное состояние, если исходить из того, что о ней обычно говорят. Однако иногда полезно спрашивать себя: а почему? Что тебя не устраивает в собственной жизни? И какова альтернатива?

Бьорн подумал было, что зря употребил такое сложное слово и как бы теперь полчаса на разъяснения не потратить, но Джерри неожиданно ответил по существу и довольно развернуто:

– Ни хрена меня не устраивает. Кому понравится, когда добрых полмира за его башкой охотятся? А насчет этих… альтер шахер-махеров… Прок от них какой? Ну хотел бы я, положим, чтоб все на месяц назад вернули да так и оставили. И что, вернут? Держи карман шире…

Волшебник порадовался, что хоть на этот раз не ошибся насчет душевного состояния одного из своих подопечных, но вот сама проблема представлялась трудной. Слишком уж Джерри был эгоистичен, слишком практично подходил к вопросу. Бьорн не без оснований считал себя мастером по вселению оптимизма путем воззвания к светлым сторонам человеческой натуры, однако тут самые изощренные и пламенные призывы защищать Добро перед лицом Великой Угрозы не обещали никакого отклика. Это, конечно, никуда не годилось для потенциального героя, но на текущий момент Бьорн готов был удовлетвориться выведением Джерри из депрессии. «Неправильный» герой много лучше мертвого, а с такими настроениями перед молодым трактирщиком в ближайшем будущем открывалась одна дорога – на погост… Но как все-таки подступиться к взбадриванию? На что бить? Ясности пока не было, и волшебник решил двинуться в прежнем малоперспективном направлении – чтобы паузу не затягивать, а то объект того и гляди уснет.

– Ты прав, назад ничего не вернут. Но неужели ты действительно этого хочешь? Прожить жизнь в глухой деревне, пусть даже владея собственным трактиром, – это было и остается пределом твоих мечтаний? И тебе никогда не хотелось чего-то большего?

Джерри главным образом не хотелось рассуждать на эту тему, равно как и на любую другую, но он чувствовал, что его решили тормошить всерьез и просто так не оставят. Отсюда виделось два выхода: либо сделать вид, будто волшебник достиг цели, либо в некотором роде настоять на своем и доказать бесплодность попыток. Первое, конечно, было проще, привычнее и удобнее, но трактирщик неожиданно для себя пошел по другому пути.

– Чего-то большего? И чего? Слава, мешки «бабок», толпы девок… Угу, как же! Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Или нет? Может, дарить будут, и прям вот сейчас начнут? – Бьорн счел вопрос риторическим, но Джерри умолк, и пришлось его подтолкнуть:

– Продолжай, не стесняйся.

– Во-во. Дарить, сталбыть, не начнут, а я мелочная и жадная скотина. Так, да?

– Я этого не говорил.

– А как иначе? Мне вон какое счастье подвалило – мир защищать, подвиги охренительные геройствовать, а я, падла, нос ворочу, хочу только, чтобы в покое оставили. Ну и пусть, думайте что хотите, я-то совсем по-другому это вижу.

– Не сомневаюсь.

– Да ну? – Джерри немного увлекся, перешел в привычный режим общения и с некоторым запозданием заметил, что подобные насмешки, вполне уместные с Эриком, по отношению к волшебнику едва ли допустимы. Однако Бьорн ничуть не разозлился. Напротив.

– В самом деле. Видишь ли, людям не свойственно считать себя подлецами, негодяями, трусами или, скажем, мелочной и жадной скотиной. Они всегда видят это по-другому и изредка даже бывают правы. Пока трудно сказать, может ли последнее случиться с тобой, а уточнить хотелось бы. Так что продолжай. Расскажи мне, как ты это видишь.

Отступить было еще не поздно, ничто не мешало Джерри повторить основной смысл предыдущих высказываний или просто промолчать, но от прозрачных намеков Бьорна он неожиданно завелся.

– Ой, блин, я просто не могу. Как я вижу то, как се… Да какая хрен разница? – Поскольку волшебник будто бы вознамерился ответить, Джерри очень резво продолжил: – Нет уж, погодите чуток. Хотели узнать, так я скажу. Я когда услышал всю эту бодягу: про возрождение Черного, грядущую битву Добра со Злом, что мы герои, защитники Добра, – так просто смеяться хотел. Ну, думаю, кое-кто у нас точно звезд обсмотрелся… Но зря я так. Верю теперь, правду вы говорите. И знаете что? Много хуже стало! Свет с ними, с мечтами, славой, наградами, ты сначала победи попробуй! Кто против-то – сам Властелин Тьмы и присные, а кто я? Да все мы, коли на то пошло? Пустое место, дырка от бублика. Обалденно честная схватка, один на один считай! Нет, я не совсем дурак, понимаю, что на самом-то деле биться с Черным будет Великий Волшебник Дарн-о'Тор многажды побеждавший. Только мы-то тогда пошто нужны? Выполнять приказы Великого Волшебника, и лучше бы молча? Здорово. Но об этом я и впрямь никогда не мечтал, уж извините… И есть еще одна загвоздочка. Вдруг, ну совсем случайно, ошибется Великий Волшебник иль просто недосмотрит чего, тогда что? Кранты нам и делу Света заодно? Чегой-то сомневаюсь я. То бишь нам-то кранты, это без вопросов, а вот Свету… Есть мыслишка такая, что было бы Добро, а герои и защитники завсегда найдутся. Теперь, понятно, ваш черед наступает: переверните все с ног на голову, растолкуйте, как да почему я – болван малолетний, и я… того… буду радоваться жизни. Боюсь только, что недолго.

– Да, есть угроза, что недолго, – честно подтвердил Бьорн после небольшой паузы. – Именно поэтому я торчу на этом пекле. И уже приятно, что не напрасно.

– А может, обойдемся без… – Джерри не нашелся с определением, но смысл был ясен.

– Я не иронизирую, если ты об этом. Радует столь творческий подход, поверь, он очень отличается от того, с чем мне приходилось сталкиваться в былые времена. Впрочем, давай проверим, правильно ли я все понял. Выходит, ты вовсе не против защиты Добра и, более того, понимаешь всю важность дела в целом и для себя лично. Ты отдаешь отчет в том, что в случае успеха награда будет достойной и за нее стоит побороться, а при неудаче, как ты изволил выразиться, кранты. И единственное, что тебя угнетает, это неверие в собственные силы, кажущаяся второстепенность роли. Все верно?

Разумеется, думать столь последовательно и четко Джерри не мог, но он был согласен так думать.

– И что? С какой радости я должен в силы-то свои верить? Где они, силы эти?

– В голове, очевидно. Богатырем ты и вправду не уродился, – Бьорн не удержался от небольшой шпильки, но продолжил очень серьезно: – Однако при всей скромности возможностей тебе удалось в Сонной Хмари избежать и лап Черного, и нежных объятий Ордена Света. А совсем недавно, если ты помнишь, вы, неумехи, пережили встречу с мантикорой. Причем вы пережили, а она – нет. И, заметь, без всякой моей помощи.

– Угу, как же! Совсем без помощи, а я вроде как сам себя вылечил. И мантикоры уделывание я никак помнить не могу, в отключке валялся. Хотя тут дело понятное – Бугай. Он, ежели до драчки доходит, на многое способен… Только, сдается мне, Властелину Тьмы даже Бугай харю начистить не сможет. А с мантикорой этой у него и впрямь получилось, но я считаю: свезло нам, и все тут!

– Да-а, упрям ты! Другой бы, глядишь, вдохновился, поверил в себя и своих друзей, просто надеялся бы, что и дальше как-нибудь удастся врагов побеждать. Но ты не таков. И, конечно, врожденное чувство противоречия здесь совершенно ни при чем, просто трезвый взгляд на жизнь… Хотя отчасти твою правоту оспорить трудно. Действительно, с мантикорой вам повезло, эти твари куда более крутыми ребятами закусывали. Но, понимаешь, это нормально – героям везет. Везет по определению, иначе система вообще работать не сможет.

Бьорн умолк, но на этот раз Джерри отвечать не стал. В конце концов его ни о чем не спрашивали, а смысл последнего пассажа представлялся несколько туманным. Для волшебника же молчание означало, что он по-прежнему не продвинулся ни на шаг, и таким образом назрела необходимость прибегнуть к последнему аргументу. Использовать его не хотелось – слишком рано, не ко времени, а куда деваться…

– Ладно, закончим этот спор, – холодно подытожил Бьорн. – Можешь считать себя пустым местом, малолетним болваном, еще кем хочешь, но прежде тебе все же следует знать одну мелочь: ты волшебник.

– А-а… Э?! – Джерри был настолько изумлен, что ничего более связного у него не получилось.

– Да-да, именно так. У тебя дар. Дар к магии.

– Н-но… Нет, этого не может быть!

– Почему?

– Так не бывает. Дар, он ведь проявляться как-то должен, а я никогда…

– Надо думать, ты хорошо в этих вещах разбираешься, да?

Джерри смущенно почесал нос и промолчал.

– Все-таки я получше? – Бьорн снова чуть подождал. – Ну слава Свету, хоть с чем-то мы не спорим. Тогда повторяю: у тебя дар, и любой, кто тоже им обладает, чувствует это сразу. Можешь спросить Элинор. Или Сонную Хмарь вспомнить. Как, думаешь, тебя прислужники Нимрааза выслеживали?

– Да не очень-то они меня выследили, – пробормотал Джерри, вспомнив, как один из черных не смог его обнаружить на расстоянии вытянутой руки. Впрочем, если взглянуть на тот эпизод под другим углом, то он замечательным образом подтверждал слова Бьорна… – Значится, я волшебник. И могу что-нибудь колдануть? Хоть сейчас?

– Вряд ли. Кроме дара, нужно еще и умение им управлять. Правда, иногда он проявляется спонтанно. В смысле, если ты очень захочешь пресловутое что-нибудь, то оно может и произойти. Но так случается крайне редко.

– Забавно… – Затуманенный прежде взгляд трактирщика начал приобретать остроту и осмысленность, а сам он как-то подобрался. – И, сдается мне, чтобы мочь колдовать серьезно, учиться надо лет эдак сто, да?

– Учиться можно сколько угодно. Вопрос только в уровне, которого ты хочешь достичь.

Джерри поразмыслил над этой фразой и решил понять ее так, что премудрости высших сфер ему быстро осилить не светит, а вот всяким простеньким фокусам можно и сразу научиться. Такие новости заметно поднимали настроение…

– А чего я могу достичь. Ну, сильный у меня дар, или так себе?

– Это сложно определить, пока дар не начал активно развиваться. Но я бы предположил, что так себе. – Джерри с явным недовольством скривился, и старый маг иронично хмыкнул. – По этому поводу можешь особо не расстраиваться. У меня, к примеру, врожденный талант большой силой тоже не отличался. Здесь главное – труд, желание и… гм… определенный склад ума.

Про труд Джерри не очень понравилось, но остальное звучало заманчиво. Некоторые моменты, правда, явно следовало уточнить…

– И вы будете меня учить волшебству?

– Да. Если ты захочешь, конечно.

– Угу… А на каких условиях?

– Нет никаких условий. Хотя, – Бьорн кисло усмехнулся, – если ты будешь спорить с каждой моей фразой, у нас просто ничего не получится. Так что давай хотя бы через раз.

– Ясненько. А если я не захочу быть волшебником, чего произойдет?

Надо заметить, Джерри ожидал, что ему начнут грозить страшными карами, и готов был отнестись к этому скептически, однако Бьорн лишь равнодушно пожал плечами.

– Ничего. Далеко не все, у кого были способности, становились чародеями. Но с учетом нынешних обстоятельств тебе нет никакого смысла отказываться от дара. По крайней мере, если верить тому, что ты сам говорил.

Возразить было нечего, но и так вот сразу соглашаться Джерри счел несолидным, поэтому с независимым видом заявил:

– Короче, я… это… думать буду.

– На здоровье. – Бьорн, посчитавший свою миссию успешно завершенной, начал было подниматься, но трактирщик неожиданно схватил его за рукав:

– Постойте! Ерунда ведь какая-то выходит!

– В каком плане? – с некоторым недоумением поинтересовался Бьорн, неохотно опускаясь обратно на землю.

– В таком, что человек может быть либо волшебником, либо героем. Тут уж одно из двух. А я, похоже, все-таки волшебник.

– Так ты об этом… – Бьорн совершенно не хотел заострять внимание на данном моменте, но Джерри, очередной раз выказав незаурядную цепкость, ткнул пальцем прямо туда. – Ну, что тебе сказать…

– Правду.

Бьорн поморщился, но затем кивнул:

– Хорошо. Да, ты прав – обычно герои не бывают волшебниками, и наоборот. Собственно, было одно-единственное исключение, еще задолго до меня, да и то достоверность утверждающих это исторических источников оставляет желать лучшего. Однако сейчас все идет настолько нетрадиционно, что неизвестно, как повернется…

– Ну уж нет. Не настолько. – Безапелляционность Джерри вызвала у волшебника искреннюю улыбку.

– Здорово, когда хоть кто-то знает что-то наверняка. Удивляет другое – чему ты так радуешься? Неужели ты считаешь, будто быть волшебником намного приятнее, чем героем?

– А то нет?

– Представь себе. Весь мой жизненный опыт подсказывает обратное, и, думаю, у тебя тоже появится возможность в этом убедиться. – Джерри недоверчиво промолчал, и Бьорн справедливо решил, что теперь разговор действительно окончен. Но он сам не удержался и, уже уходя, обернулся: – Вообще-то есть одно косвенное подтверждение верности твоего суждения. Природа редко ошибается, когда раздает людям характер. И если герой из тебя, мягко говоря, никудышный, то для волшебника данные просто великолепные…

На этом Бьорн ушел, а Джерри принялся, как и обещал, думать. И хотя ход его мыслей был небезынтересен, мы не станем на нем останавливаться. Стоит лишь отметить факт – не прошло и пары минут, как Джерри поднялся и решительно направился в тень.

Вечером того же дня капитану гвардии Ордена Света Конраду Бреденсвоорту тоже пришлось думать. Он совсем не любил и даже не уважал это занятие, но оно настигло капитана во время очередной ночевки, устроенной светоносцами прямо на обочине одной из даландских дорог.

Вообще точнее было бы сказать, что настигло Бреденсвоорта послание от высшего руководства, доставленное почтовым голубем из личной голубятни Лорда-Протектора, а раздумья охватили капитана после ознакомления с содержанием этого письма. Событие сие было тем более странным, что послание Агенора (с подписью, печатями и всеми причиндалами, не оставляющими повода усомниться в подлинности) представляло собой четкий и недвусмысленный приказ, ни разу не нуждающийся в интерпретациях или, Свет сохрани, проявлениях инициативы. Формально он прекрасно вписывался в излюбленную жизненную схему Конрада – точный приказ, скрупулезное исполнение, достойная награда, но фактически… Фактически с приказом было явно не все в порядке, и капитан не смог проигнорировать это, несмотря на многолетнюю практику. Конечно, юношеский идеализм давно покинул капитана, но все же он искренне полагал, что служит торжеству Света и Добра. И пусть для достижения цели можно оправдать любые средства, с самой-то целью никаких неясностей быть не должно, а от послания Лорда-Протектора именно этим запашком тянуло…

Собственно, с точки зрения капитана Бреденсвоорта (когда он изредка позволял себе ее иметь), вся история шла скверно с самого начала. Ему, человеку весьма и весьма информированному, было давно известно о возрождении Черного и всех вытекающих отсюда последствиях, и реакция Ордена Света (читай, Лорда-Протектора) выглядела какой-то не совсем адекватной. Понятно же из истории, что ключевой фигурой в противостоянии с Владыкой Тьмы является герой, и пусть себе долбаные чародеи крутят, что не знают, кто он. Где он стало известно еще зимой, и по каким таким причинам Орден бездействовал несколько месяцев, капитану трудно было даже предположить. Когда же экспедицию в Сонную Хмарь Лорд-Протектор наконец санкционировал, то как странно, даже нелепо, ее организовали! Естественно, Конрад не относил данные определения к тому факту, что ему было доверено возглавить поход – в этом плане Орден как раз проявил свойственное ему благоразумие и проницательность, но все остальное… Для начала почему ему дали жалких два десятка бойцов? Объяснение, что, мол, в таком деле скорость и мобильность важнее, чем грубая сила, Конрада не удовлетворило. Если вы торопитесь, то смотри выше: не надо полгода пальцем в носу ковырять, да и вообще в таком деле на первом месте должна быть надежность. А что может быть надежнее крупной и хорошо снаряженной армии? Только парочка таких армий, что очевидно.

Во-вторых, на кой, с позволения сказать, ляд понадобилось привлекать к экспедиции Бьорна Скитальца? Нет, Конрад не собирался спорить, что Скиталец – в прошлом великий и заслуженный борец за дело Света. Но ключевое слово тут было «в прошлом», в настоящем же между ним и Орденом существовали серьезные разногласия. А коли так, то прибегать к помощи столь ненадежного союзника следовало только в случае крайней необходимости, которой, по мнению Конрада, не наблюдалось в помине. Не говоря уж о том, что Скиталец был совершенно не в курсе событий, беззаботно болтался по миру и в ус себе не дул. Вот пусть бы и дальше не дул… Ну и последней каплей были приказы, отданные Конраду лично Лордом-Протектором. Главную задачу – любой ценой взять под защиту героя и доставить его в Антарион – капитан всецело поддерживал и одобрял, но дополнительные условия ему сразу не понравились. Капитан и его люди формально не поступали в распоряжение волшебника и не обязаны ему подчиняться, но в то же время должны были помогать Бьорну и ни при каких обстоятельствах (это Агенор подчеркнул дважды) не вступать с ним в конфликт.

И что же в итоге получилось в Сонной Хмари? Точное определение, которое для себя использовал капитан, предавать бумаге не следует, но общий смысл его, думается, понятен. При этом Конрад был далек от высокой оценки собственных действий, но все же основной причиной провала считал неточный приказ. Именно возникшее противоречие между главной задачей и запретом на конфликт со Скитальцем привело к плачевным результатам. Ну еще, конечно, неудачное стечение обстоятельств имело место.