На данный же момент наибольший интерес, безусловно, представляла скорость всех относительно друг друга и п-в-туннеля, и я не сомневался, что Реналдо уже знает результаты компьютерных расчетов, но предпочел понаблюдать немного сам и прикинуть на глазок. По части абсолютных величин все было ясно: из троих участников мы показывали наилучший результат, флот Таллисто немного нам уступал, а Вольфар только попадал в призеры. Но насчет туннеля… Мне казались, что никто никого перехватить не успеет: ни эскадра нас – хорошо, ни мы Вольфара – отвратительно!.. Наконец я отважился на проверку:

– Перехватим яхту?

– В этой системе – нет. Можем только расстрелять. И тут у меня потемнело в глазах – дошло предостережение Уилкинса! Конечно, можно ведь и расстрелять! Какой интерес для Венелоа представляет какая-то там женщина, находящаяся рядом с Вольфаром?! Реналдо наверняка и в грош не ставил чужую жизнь. Особенно женскую, раз он тоже весьма холоден к прекрасному полу!

Да-а, в этот момент я даже не знал, как себя назвать. Разумеется, я предполагал, что подключенный к завершающему этапу герцог Венелоа захочет прикончить Вольфара лично, но это выглядело даже удобно – мараться лишний раз не придется, да и рисковать тоже (все-таки Вольфар любым оружием владел получше меня, и об этом не стоило забывать)… Но забыл я о другом: что окажусь в ситуации, полностью контролируемой своим якобы помощником, и на все мои просьбы об осторожности и спасении жизни Гаэли он может смело начхать! И теперь получалось, что я могу только стоять, хлопать глазами и чувствовать себя… Ну, в дерьме по уши – это еще слабо сказано!

Однако, простояв так в оцепенении добрых минут пять, я вдруг спохватился. Что это там сказал Реналдо по поводу перехвата? «В этой системе нет»? А в следующей?.. Набрав побольше воздуха, я постарался, чтобы голос звучал уверенно и хладнокровно, и сказал с утвердительной интонацией:

– Но стрелять мы не будем.

– Не будем, – согласился Реналдо, и я искоса взглянул в его сторону.

Да уж, излишне обольщаться не следовало. Обычно непроницаемое лицо герцога преобразилось: широко распахнутые глаза горели, на скулах зажегся лихорадочный румянец, зубы скалились в усмешке – он казался живым воплощением азарта погони. И уж конечно, не думал ни о каких девушках… Тут мне на руку играла его ненависть к Регу, ибо она была, очевидно, настолько велика, что не могла удовлетвориться тихим убийством с расстояния в несколько тысяч миль. Только собственными руками. И для этого он даже готов был последовать за Вольфаром в более чем рискованный прыжок…

Что ж, из двух возможных для меня это был лучший вариант. Да и вообще, пока Вольфар не получит неожиданного шанса на спасение, немедленная смерть Гаэли не грозит. “Не грозит – от руки Венелоа!” – я внес малоутешительную поправку, страстно желая каким-нибудь седьмым чувством проведать, что же думает сейчас наш враг. Но при очередном взгляде на монитор я вдруг сообразил, что седьмое чувство тут вовсе необязательно. Расстояние между нашими кораблями стремительно сокращалось, и, по моим представлениям, к этому моменту мы могли уже вступить в прямые переговоры…

– Реналдо, а Вольфар не пытается с нами связаться?

– Пытается, коммодор? – герцог переадресовал мой вопрос тому самому офицеру, что провожал нас из столовой.

Тот пощелкал какими-то клавишами на пульте перед собой и отрапортовал:

– Да, сэр! И не он один!

– Отлично. Значит, напуган! – В приливе энтузиазма герцог даже пристукнул кулаком о ладонь, а затем, отвечая на мой вопросительный взгляд, пояснил: – Я приказал не отвечать никому!

– Почему?

– А зачем? – Он искренне удивился. – Разве кто-нибудь сможет изменить что-то словами? К тому же Воль-фар сейчас в большем неведении, чем мы. Вот пусть в нем и остается!

Тоже, кстати, интересная мысль! Ведь что видел на своих экранах Вольфар? Преследующий его “Прометей” герцога Венелоа, и все: мой портрет поверх морды дракона намалеван не был. Так что если его яхта не была оснащена генератором мультилинии (а так скорее всего и было), то о моем присутствии в погоне он не должен был знать. И следовательно, ни шантажировать жизнью Гаэли, ни убивать ее смысла для него не имело. Оставалось только молиться кому-нибудь, чтобы Вольфару вот прямо сейчас не захотелось совершить бессмысленный поступок…

А в следующие десять минут содержание мыслей герцога Рега прояснилось еще немного. Похоже, тот и впрямь был испуган и растерян, если вообще не начал паниковать. Во всяком случае, я не могу найти другого объяснения тому, что внезапно яхта Вольфара резко сбавила ход, а буквально через полминуты вновь разогналась. Выглядело так, будто, имея перед глазами результаты расчетов и не подозревая о том, что стрелять мы не собираемся, он хотел было притормозить и отойти под защиту рэндовской эскадры, но быстро передумал. И ясно почему. Если хотя бы половина легенд о флагмане пиратов, бродящих по Галактике, соответствовала действительности, то шесть-восемь крейсеров не стали бы для него непреодолимой преградой… Поэтому казалось весьма вероятным, что Вольфар в своем суденышке в эти минуты готовился к смерти, и это даже внушало оптимизм: к чему ему торопиться с Гаэлыо, раз уж ей все равно погибать вместе с ним.

Но тем не менее дальше пошли уже сплошные нервы. Яхта Вольфара вплотную приблизилась к п-в-туннелю, счет шел на минуты, а вся моя оценка ситуации могла быть, мягко говоря, заблуждением. Я слишком часто ошибался прежде, чтобы теперь быть уверенным в обратном… Поэтому, когда в звенящей тишине рубки раздался доклад одного из старших офицеров:

– Адмирал, яхта в зоне поражения! – я уже готов был услышать команду Реналдо “огонь!”, хоронившую все мои надежды самым недвусмысленным образом.

Однако прошла секунда, другая – герцог все молчал, и наконец чуть хрипло приказал:

– Готовимся к прыжку!

По помещению пронесся шорох, но, как мне показалось, привычная скорость исполнения команды отсутствует – решение герцога стало для его людей неприятным сюрпризом. Им вовсе не улыбалась перспектива прыжка через туннель, официально считавшийся тупиком, и это легко было понять. – Не без тревоги я взглянул на Реналдо, но тот стоял, вернув себе неприступный вид, и лишь подмигнул мне буквально одной ресничкой.

Наконец выразителем общего мнения отважился стать самый внушительный на вид товарищ – здоровенный бородач, вес которого по меньшей мере не уступал моему. Встав со своего места, он сделал шаг вперед и пророкотал густым басом:

– Простите, адмирал, но не собираетесь же вы прыгнуть вслед за этим безумцем? Это чистое самоубийство!

Реналдо с безразличием (прекрасно разыгранным?) глянул в его сторону, круто развернулся, в два шага пересек разделявшее их пространство и остановился, сложив руки на груди:

– Ты хочешь опередить события? Парень колебался недолго;

– Нет, сэр! Извините, сэр!

Молниеносным движением герцог схватил его за шиворот, оторвал от пола и, пронеся пару шагов на вытянутой руке, швырнул в кресло:

– Тогда работай!

Честно говоря, эта краткая демонстрация силы произвела впечатление на всех, – не исключая меня и с живым интересом наблюдавшего за сценой Уилкинса. Хотя в принципе такой трюк я был в состоянии повторить…

Убедившись же, что маленький бунт подавлен, Реналдо отправился обратно, а я перевел взгляд на монитор. И вовремя – красная искорка яхты уже представляла единое целое с ромбом туннеля. Дабы не упустить самый момент прыжка, я поднял глаза на иллюминатор – с такого расстояния все и в оптике видно. Там, правда, было темновато – мы находились далеко от светила, а апертура здесь не была, естественно, очерчена огоньками, но, присмотревшись, я заметил серую тень, скользящую слева к центру… Короткая вспышка в районе кормы яхты, и все – Вольфар свой переход совершил! Теперь очередь была за нами…

И тут иллюминатор перед моими глазами озарился двумя ярчайшими сполохами подряд, а “Прометей” ощутимо тряхнуло. Это подоспела эскадра Рэнда, о которой все, похоже, позабыли. Но теперь уже мы были в зоне досягаемости их огня! Однако пираты опомнились моментально: несколько отрывистых команд Реналдо, и могучие защитные поля окутали корабль, а навстречу врагу понеслись залпы нашей артиллерии.

Тем не менее наша стрельба была совершенно неприцельной (на такой-то скорости!) и велась скорее для острастки: Реналдо явно не собирался начинать маневры и вступать в настоящий бой с крейсерами Рэнда. Причина этого была ясна: каждая секунда задержки уменьшала наши шансы благополучно проскочить вслед за Вольфа-ром, – кто знал, когда чертов туннель вздумает перейти в другую фазу… Однако теперь проняло даже Уилкинса. Скромно стоявший рядом с выходом, дабы никому не мешать, он вдруг тоже подошел к тактическому монитору и прямо-таки впился в него глазами. И я, будучи полным профаном в космических боях, тоже понимал, в чем загвоздка. Прыжковый двигатель Арнесена нельзя было включать в окружении силовых полей – это гарантировало превращение корабля в плазменное облачко. Так что если наш адмирал намеревался прыгать, то при входе в апертуру туннеля должен был снимать защиту, подставляясь под массированный залп, и даже такому монстру, как “Прометей”, это грозило мгновенным разрушением… Вот тут я впервые увидел, что Реналдо нервничает: руки его самопроизвольно сжались в кулаки, губы слегка шевелились (мне показалось, что я узнал парочку забористых керторианских ругательств), а глаза остановились на одном из экранов, куда выводилась схема корабля и состояние его защитных полей. Да, сейчас там все было в порядке – огонь эскадры не проник в передний щит и на треть, но давление было непрерывным, и выдержит ли его неприкрытый корпус “Прометея” хотя бы в течение пары секунд – это был тот еще вопрос!..

Однако остановить сейчас герцога не мог ни он сам, ни кто-либо во Вселенной, и это было понятно абсолютно всем находящимся в рубке. Поэтому мы, перестав даже отстреливаться, неслись в молчании навстречу туннелю и врагам, пока наконец за две минуты до прыжка компьютер корабля не начал обратный отсчет… А на цифре шестьдесят неожиданно заговорил Уилкинс:

– Надо заглушить двигатели, адмирал!

– Что?!

– Посмотрите – они все еще бьют не прямой наводкой, а с упреждением. Если мы резко затормозим перед самым прыжком, большая часть огня пройдет впереди!

Оторвавшись от экрана, Реналдо бросил короткий взгляд на монитор – счет уже был “двадцать”! – негромко прошептал:

– Вы правы, майор… – и успел-таки отдать нужный приказ.

Возможно, идея Уилкинса спасла “Прометен” и всех нас. Во всяком случае, когда за десять секунд до прыжка ходовые двигатели остановились, сверкание плазменных лучей в переднем иллюминаторе как будто унеслось вперед, а после снятия защитных полей неприятности ограничились лишь мощным толчком (что-то нас все-таки зацепило).

И тут же во всех экранах и иллюминаторе вспыхнула феерия цветов… Наверное, в это мгновение мне полагалось подумать что-нибудь вроде: “Ах! Только бы пронесло!” или: “Вот все и решается!”. Но я ничего не подумал, просто не успел – слишком короткое это было мгновение… Ну а по самому наличию этих строк вы вполне можете догадаться, что закончился наш прыжок не в одном из отделений ада, а в новой звездной системе, которую Президент Рэнда наградил именем Вольфара Рега.

Естественно, Реналдо тотчас взревел:

– Двигатели на полную! – но буквально через пару секунд, когда первая информация от анализаторов пространства поступила на монитор, улыбнулся и взметнул кулак в победном жесте: – Отставить!

Действительно, торопиться больше было не нужно. Погоня окончилась.

Бортовая аппаратура продолжала ощупывать систему, регистрируя положение светила и других естественных объектов, но все это представляло интерес разве что для астрокартографов, потому что оба искусственных – один частично, другой целиком – были совсем рядом. Апертура п-в-туннеля располагалась практически на границе пояса астероидов, и тот, который Вольфар превратил в упоминавшуюся Таллисто крепость, находился едва ли не в ближайшей точке по отношению к туннелю. Странное совпадение, но не то чтобы кому-то сильно помогавшее… Ну а вторым искусственным объектом была, разумеется, научно-исследовательская станция “Бантам”, выглядевшая как банальный шар не слишком большого, по космическим меркам, диаметра. Она двигалась по орбите, параллельной крепости, на расстоянии от силы в тысячу миль, и именно туда направлялась яхта Вольфара. Точнее, уже не направлялась, а фактически вошла в стадию стыковки с одним из станционных шлюзов…

На первый взгляд предпочтение, отданное Вольфаром безоружной станции в противовес цитадели, может показаться нелогичным, но, думаю, он исходил из того, что, каким ни располагай оружием, тягаться с “Прометеем” – бесполезно, а вот “Бантам” со своими секретами представляет колоссальную ценность, уничтожить которую может только законченный сумасшедший. Интересно, понимал ли это герцог Венелоа? Ну, трудно сказать. Скорее он вообще об этом не думал. Если исходить из прямо-таки сияющего выражения на его лице, в голове у него была единственная мысль: “Ну все, дружок, попался!”

– Что дальше, герцог? – осторожно поинтересовался я.

Он вздрогнул, словно очнувшись от сна, провел рукой по лбу и пожал плечами:

– Пока сильно тормозить не будем и подлетим по дуге. Затем если корабли Рэнда последуют за нами, займемся их уничтожением. Если нет – остановимся и высадим десант на станцию сразу.

Что ж, последовательное продолжение его прежней линии. Только теперь она меня уже совсем не устраивала… Штурм станции большим числом людей (еще неизвестно, собирался ли Реналдо включить нас с Уилкинсом в эту группу) был чреват неизбежными перестрелками, взрывами и тому подобным, то есть создавал условия, в которых жизнь заложника подвергалась максимальной опасности. Однако спорить было совершенно бесполезно, поэтому если я хотел действовать по-другому, то должен был придумывать образ действий сам.

Но что тут можно было придумать? Я только вновь и вновь растерянно озирал рубку, экраны, монитор… “Хоть бы преследователи появились!” – в отчаянии пожелал я, надеясь на отсрочку. Однако у эскадры Рэнда, видимо, не было приказа следовать за нами до конца света, или они его нарушили, что, в общем, не важно… Когда же Реналдо скомандовал запустить двигатели на торможение, а штурмовой группе готовиться, я понял, что в моем распоряжении остается минуты две…

Ну что ж, я натужился, как мог. В принципе тут, как любил говорить Уилкинс, все очень просто. Мне нужно было попасть на “Бантам”, и для этого существовало всего два способа. Первый – катером с борта “Прометен” – мне не подходил, а второй – с помощью портала – был попросту невозможен, потому что я не имел ни малейшего представления о том, как выглядит хотя бы одно помещение внутри станции. “Впрочем, это не совсем так, – поправился я, рассматривая уже появившийся в иллюминаторе шар. – Уж одно-то помещение представить себе нетрудно. Потому что на всех объектах, связанных с открытым космосом, оно выглядит одинаково!”

Еще не додумав до конца эту мысль, я послал порталу сигнал на готовность, закрыл глаза и постарался отрешиться от окружающего. В конце концов, не важно, что я никогда не был на “Бантаме”, ведь даже крупнейший эксперт по порталам Лан не знал в точности, как они функционируют, склоняясь попеременно к разным версиям. А вдруг!.. Я представил себе совсем простенькую картинку: узенькая каморка с голыми металлическими стенами, под потолком – плафон, излучающий слабый желтый свет, пара герметичных раздвижных дверей по разным концам, аварийные рычаги, парочка видеокамер в углах… И все, собственно. Так выглядели все шлюзовые камеры для перехода из одного космического объекта в другой, не исключая даже “Прометей”, в остальном поражавший богатством отделки. Надо было только объяснить порталу, какая именно из многих тысяч болтающихся по космосу шлюзовых камер мне нужна, и для этого я прибег к уже испытанному средству. Разделив картинку пополам, я оставил шлюз в одной части, а в другой быстренько выскочил прямо через глаз дракона в открытый космос, совершил короткий рывок вперед к станции, проник под прилепившуюся к сферической поверхности яхту Вольфара и остановился, вновь сводя изображение к единому целому. После чего послал порталу команду открыться. Нув интонации “ну пожалуйста!”, а скорее “давай-ка работай и не дури!”.

И в общем-то, дурить он не пытался: сильная пульсация в перстне и мгновенный пронзивший меня ток соответствовали нормальной работе, что подтверждалось и возникшей вроде бы в воздухе аркой, но… Открыв глаза, я увидел, что ее очертания совершенно нечетки и с каждой секундой тают. А значило это, похоже, что все бы ничего, да только энергии на открытие полновесного портала у меня не хватает. Слишком много ее ушло на предыдущие операции.

Резко обернувшись, я увидел Венелоа, уже направляющегося к выходу из рубки, одним прыжком догнал его, поймал правой рукой за плечо и рывком развернул к себе. Больная рука отреагировала вспышкой жуткой боли, но я сумел поднять перстень на уровень глаз и выкрикнуть:

– Быстрее, герцог! Прикажите моему порталу открыться!

В темных глазах Венелоа отразилось известное замешательство, во он, похоже, совершенно машинально мою просьбу иск – ил. Во всяком случае, я даже спиной почувствовал, как усилилась позади меня арка портала, развернулся и бросился туда, подхватывая за собой как нельзя более вовремя подвернувшегося под руку Уилкинса.

Честно говоря, проскочив в арку, я собирался мгновенно ее захлопнуть, отсекая Венелоа (хотя задним числом не уверен в удачности такого решения), но не тут-то было… Моментально отреагировав на события, герцог каким-то образом умудрился не отстать от нас ни на дюйм, и мы втроем практически одновременно, чуть. ли не падая друг на друга, ввалились в небольшой стыковочный шлюз станции “Бантам” I

А в том, что это действительно был “Бантам”, а не один из тысяч посторонних шлюзов, мы смогли убедиться очень скоро. Только-только я успел распутать конечности и, опустив руку в карман, включить в качестве превентивной меры прибор Лана, как из расположенного где-то над нами громкоговорителя донесся голос. Разумеется, это был голос Вольфара, и обращался он ко мне.

– И ты тут, Ранье, – грозно произнес герцог по-керториански. – Не внял, значит, моему предупреждению! Смотри – если кто-нибудь из вас сделает еще один шаг…

Дослушивать оказалось некогда, потому что Реналдо тем временем сделал не один шаг, а целых два, остановился перед дверями, ведущими внутрь станции, встряхнулся, вцепился руками в створки в месте стыка и одним усилием раздвинул их, ломая к чертям блокирующий механизм (вот это уже был фокус, мне, к слову сказать, раньше не удававшийся). Открыв проход, герцог, не колеблясь ни мгновения, двинулся дальше, и нам с майором ничего не оставалось, как последовать за ним и выйти в маленький круглый зал, из которого исходило полдюжины коридоров. Здесь Реналдо задержался ровно настолько, чтобы в свою очередь вытащить из кармана небольшое устройство – очевидно, простейший датчик, воспринимающий тепловое излучение, – а затем уверенно зашагал по одному из центральных коридоров в глубь станции, продолжая крушить все преграды на своем пути…

Конечно, система внутренней связи работала не только в шлюзе, но и повсюду на станции, и Вольфар пользовался ею вовсю. Его голос, то затухая, то усиливаясь, неотступно преследовал нас, но я, признаться, не особенно к нему прислушивался. Пока он говорил, Гаэль была жива, а что до остального… Возможно, в иной момент его направленные ко мне требования немедленно остановиться просто заставили бы меня посмеяться. Ну хорошо, я бы мог встать и вытянуть руки по швам, но Венелоа!..

Спеша вслед за ним, я был вынужден признать, что, несмотря на удавшийся финт с порталом, качественного изменения ситуации не добился – мы по-прежнему катились прямиком к финалу, где меня поджидали два трупа:

Вольфара и Гаэли!.. Кто же мог остановить живой танк, даже не сбрасывавший скорость перед очередной дверью? Уилкинс? Он шел рядом, явно находясь в состоянии повышенной боевой готовности, но инициативы в такой ситуации от него ждать не приходилось, а приказать застрелить Венелоа язык не поворачивался (да еще и выйдет ли!..). Я? Ну, по крайней мере попробовать стоило. Я стал озираться на ходу, выискивая то, что мне могло пригодиться, пока не обнаружил нужную вещь на одной из стен. Пришлось немного притормозить.

Когда же я снова догнал их, момент уже приближался к критическому: во все еще не умолкавшем голосе Вольфара явственно слышались истерические нотки… И тут мы вновь вышли из паутины коридоров в небольшой зал, посреди которого Реналдо на мгновение замер, сверяясь с прибором. В уши мне ударил истошный вопль Вольфара:

– Останови его, Ранье!

И я шагнул вперед…

М-да. Ты можешь быть сто раз керторианец и еще сто раз богатырь, но, когда тебя внезапно изо всех сил бьют по затылку, приходится терять сознание. Особенно если бью я. И к тому же толстенным металлическим прутом, выломанным из вентиляционной решетки… Реналдо не нашел действенных контраргументов против этой теории, как подкошенный рухнул на колени, пошатнулся и наконец растянулся на полу во весь рост.

Когда герцог падал, датчик теплового излучения выпал из разжавшихся пальцев, и первым делом я нагнулся его подобрать. Да, судя по размеру пятна, обозначавшего источник тепла прямо впереди, я действительно остановил Реналдо в последний момент… “Возможно даже, что Вольфар находится попросту за ближайшей дверью!” Стоило мне так подумать, как эта самая дверь распахнулась, и изнутри донесся крик Вольфара, уже не нуждавшийся в усилении системой вещания:

– Теперь можешь заходить, Ранье!

Я слегка оцепенел, и в этот момент Уилкинс все-таки проявил инициативу. Перескочив через распростертое на полу тело Реналдо, он рванулся к двери, на ходу хватаясь за кобуру.

– Нет! – заорал я во всю силу легких, но Уилкинс уже прыгнул в проем практически головой вперед, приземлился на правое плечо, красиво перекувырнулся, замер на одном колене с бластером в вытянутых руках и крикнул:

– Я держу его!

“Держишь – так стреляй!!!” – В ярости я размозжил датчик об пол и не торопясь пошел к двери, отлично зная, что сейчас увижу…

Ну, тут трудно было ошибиться. Едва войдя в комнату, являвшуюся, видимо, постоянным кабинетом Вольфара, я сразу убедился в своей правоте: Уилкинс держал его, а он – Гаэль…

Да, герцог Per, представший наконец моим глазам, стоял ярдах в пяти от нас, рядом со своим рабочим столом, и держал Гаэль за талию правой рукой. В левой же у него был здоровенный кинжал, приставленный острием точнехонько к сердцу девушки. Глаза Гаэли были открыты, но она явно была одурманена одним из тех дьявольских снадобий, которыми был напичкан “Бантам”.

В общем, получилась точная копия моей излюбленной жизненной ситуации. Той самой, о которой я рассказал Гаэли незадолго перед тем, как ублюдок ее похитил, и на которую ублюдок намекал мне в своем письме. И я даже отвернуться не мог, словно прикованный к светлым глазам Вольфара, в которых читалось нечто весьма схожее с торжеством!..

– Что теперь, Ранье? – с улыбкой поинтересовался мой враг: он даже не считал нужным встать так, чтобы представлять минимальную мишень для выстрела.

“Эх, надо было тебе сразу стрелять, майор…” – с тоской подумал я. Но Уилкинс ничего не знал о моих трудностях и только гадал, наверное, про себя, чего это я медлю?!

– Что ты предлагаешь? – спросил я.

– Ничего нового, – он осклабился еще шире. – Просто убирайся отсюда, Ранье! И все!

– Я не смогу еще раз открыть портал, – возразил я. Но ответ был у него готов:

– И не надо. Отдай портал мне. Я его для вас открою – и проваливайте!

Да. Конечно. Отдать портал. Уйти. Рассчитаемся в другой раз. При более благоприятных обстоятельствах…

– Я держу его, герцог! – напомнил мне Уилкинс, не догадывавшийся о содержании нашего диалога – тот шел по-керториански…

И я приказал:

– Стреляйте, майор!

Он нажал на курок быстрее, чем завершилась моя отрывистая команда. Но недостаточно быстро – Вольфар уже начал реагировать! В его мгновенно распахнувшихся глазах пронесся смертельный ужас, левая рука судорожно дернулась…

В следующее мгновение они оба повалились на пол, и я с холодеющими внутренностями понял, что все равно смотрю на два трупа: снайперский выстрел Уилкинса разнес Вольфару полчерепа, но и кинжал по самую рукоять сидел в груди Гаэли!

Обычно в такой момент полагается сойти с ума или хотя бы упасть в обморок, но со мной этого как-то не случилось, – право же, почел бы за счастье!.. Но мне пришлось развернуться и уйти восвояси.

Двигался я, правда, так медленно, словно каждая нога весила добрую тонну, поэтому окрик Уилкинса застал меня еще на пороге. А кричал он:

– Вернитесь, герцог! Она жива!

Признаться, я не поверил своим ушам! Ведь я же собственными глазами видел кинжал, по самую рукоять всаженный ей в сердце! Но, еще только оборачиваясь, я понял, почему удар Вольфара не оказался смертелен. Просто сердце у Гаэли находилось с другой стороны – справа. Так же как и у меня, и у других керторианцев…