АРХИТЕКТУРА И УБРАНСТВО КОРАБЛЯ

Во все времена людей манила бескрайняя океанская ширь. Моря открывали дороги для торговли и общения с дальними странами. Но они же губили первых мореплавателей — их суда нередко бесследно исчезали. Плававшие на примитивных суденышках, бессильные перед стихией водных просторов мореплаватели старались всячески задобрить богов и духов, которые, как им представлялось, могли укрощать силы ветра и волн, оберегать от несчастий, способствовать успеху плавания. Уходя в море, моряки всегда совершали жертвоприношения, а чтобы показать, что своих покровителей никогда не забывают, на судах стали устанавливать в виде украшения культовые предметы и изображения богов. Чаще всего на первых порах это были изображения мифических животных. Жители Норвегии, например, для своих быстроходных драккаров с завидным искусством вырезали из дерева носовые фигуры в виде головы дракона. Славяне украшали свои ладьи головами баранов или козлов, а другие народы украшения на носу судна предпочитали делать в виде птиц, например павлинов. Украшения в обличье богов характерны для Древней Греции, причем эллины отдавали предпочтение богине победы Нике.

С середины XVI в. испано-португальские корабельные мастера уже меньше всего заботились о культовом предназначении украшений и начали устанавливать на галионах — больших трехмачтовых парусных судах, приспособленных для перевозки ценных грузов, — весьма совершенные в художественном отношении изваяния. Отсюда и берет начало выражение — галионная фигура. Как правило, это было изображение разъяренного льва, вставшего на задние лапы. Иногда царя зверей увенчивали еще и короной. Были в моде и другие дикие звери, символизировавшие могущество государства. Например, на датском судне «Элефант» (середина XVI в.) носовая фигура изображала слона, что соответствовало названию корабля. Со второй половины XVI в. и особенно в XVII в. скульптурный декор становится обычным атрибутом всех парусных кораблей. По пышности отделки подобные суда подчас не уступали роскошным дворцам своих властителей, а порой даже превосходили их. В 1568 г. король Испании Филипп II для своего брата дона Жуана заказал галеру, которую украшала целая группа видных художников и скульпторов. Зная, что дон Жуан — кавалер ордена Золотого Руна, художники на носовой части судна изобразили в сценах всю историю Ясона и корабля «Арго». О гигантской работе, проделанной этими живописцами и ваятелями, можно судить по количеству изображенных лиц и событий. На кормовой части галеры были вырезаны фигуры Марса, Меркурия, Прометея, Паллады, Аргуса и Дианы. На фризах группировались нимфы, тритоны, дельфины. Для исполнения замысловатого декора на корабли не редко приглашались самые знаменитые мастера. Так, например, эскизы всего убранства корабля «Ройял Соверэн» были созданы великим фламандским художником Ван Дейком, состоявшим на службе у английского короля.

Со временем участие художников в проектировании и строительстве парусных кораблей приобрело даже форму закона. В эпоху Людовика XIV для упорядочения дела украшения судов был учрежден специальный декоративный отдел, который возглавлял известный французский художник Пьер Пюже. Подобные отделы были созданы при дворах и в других странах.

Между кораблями морских держав того времени существовало неофициальное соперничество в постройке самого красивого и дорогого корабля. В роскоши убранства своих судов владыки видели как бы внешнее проявление мощи и богатства страны. Сюжеты для оформления выбирались с большой тщательностью, чтобы они символизировали силу, благородство, величие. Предложения утверждались адмиралтействами и верховными правителями государств. Правда, зачастую ни эти отделы, ни самих королей совершенно не интересовали проблемы удобства команды. Создававшиеся роскошные интерьеры могли идти вразрез с рациональным размещением оборудования и обустройством матросского быта.

Увлечение украшательством кораблей, различными церемониями — парадами, салютами, смотрами — в ущерб морской практике и мореходным качествам судна не всегда заканчивалось удачно.

Шведский корабль «Васа», построенный по приказу короля Густава II Адольфа, должен был стать флагманским кораблем флота страны. Король лично наблюдал за его постройкой, особенно за внешним убранством парусника. «Васа» выглядел своеобразным музеем деревянных скульптур. Его корму украшал герб, который охраняли львы со свирепыми мордами и с коронами на головах, на форштевне также стояла массивная фигура льва, львиными головами были декорированы крышки орудийных портов. Всего на «Васе» было установлено 700 различных консольных фигур. Заботясь о красоте обводов корабля, король распорядился построить корпус более узким, чем это было тогда принято. Чем же окончилась затея короля? 10 августа 1628 г., когда «Васа» впервые отошла от причала, внезапным шквалом ее резко накренило на левый борт. Через открытые артиллерийские порты (корабль готовился к салюту в честь короля) хлынула вода, и судно в течение нескольких минут затонуло на глазах собравшихся жителей Стокгольма.

К проектированию и созданию украшений, а также галионных скульптур для российских кораблей в петровскую эпоху также привлекались выдающиеся ваятели. В 1724 г. скульптору Бартоломео Растрелли был заказан поясной портрет Петра I для носовой фигуры фрегата «Не тронь меня». Для убранства кораблей привлекались и такие выдающиеся мастера, как Н. Пименов, М. Чижов, М. Микешин, П. Клодт и др. В Российском флоте пышность убранства кораблей обычно зависела от их ранга. Мелкие суда и галеры имели строго определенную схему декора — в центре кормы помещался герб, придерживаемый с двух сторон фигурами, чуть ниже шло название судна. Разнообразие достигалось тем, что герб поддерживали либо фигуры святых, либо воинов, либо так называемые путти (маленькие пухленькие мальчики). У линейных кораблей и фрегатов украшались корма, боковые галереи, верхний пояс бортов, концы крамболов, гальюн и носовая оконечность.

Наиболее распространенным типом декора была резьба по дереву в виде рельефов и скульптур. Часть резьбы заготавливалась в мастерских и затем устанавливалась на корабле, другая часть исполнялась по месту на досках, специально предназначенных для этой цели. Съемная резьба крепилась к корпусу крупными болтами, которые затем расклепывались. Столь прочный способ крепления был оправдан на море, хотя и создавал неудобства при ремонте — снять такие украшения было уже невозможно.

Обычно резные украшения золотили или расписывали яркими красками, для чего предварительно дерево покрывали слоем мелового грунта — левкаса, — а затем полировали. После этого украшения приобретали цветовую насыщенность и гладкую, глянцевитую поверхность. Изображение человеческих фигур обычно расписывали «под натуру», то есть открытые участки кожи — в телесный цвет, в черный или золотистый — волосы, в яркие цвета — одежды.

Борта судов красили в желтый, зеленый, голубой или синий цвет — на этот счет строгой регламентации не было.

Рельефы, состоявшие из большого числа фигур и орнамента, покрывали почти всю надводную часть кормы и в общем убранстве судна несли основную смысловую нагрузку. Именно в кормовых композициях наиболее отчетливо проявлялись индивидуальность мастера, его творческий почерк. Оформление подбушпритной носовой части мало отличалось от того, что было принято во флотах других стран. Как правило, ее украшала либо фигура вставшего на задние лапы грозного льва, либо фигуры амуров, Геракла, Нептуна или других мифологических персонажей, образовывавших скульптурные группы. Иногда вместо них устанавливались фигуры православных святых. Так, нос 88-пушечного корабля «Норд Адлер» украшала прекрасная пятиметровая конная скульптура Георгия Победоносца, поражающего копьем дракона.

Сюжеты для оформления кораблей выбирали тщательно, зачастую идея их исходила либо от Адмиралтейств-коллегий, либо от самого царя. Для декора русских кораблей характерным было и то, что корабельные мастера, проектируя судно, сами выбирали места, где будет размещено его пластическое убранство. В соответствии с Морским уставом Петра I «резные мастера» лишь воплощали в натуре предложенные им композиции. Скульптурные композиции должны были не только способствовать поддержанию высокого боевого духа экипажа, ведь морские сражения парусных флотов требовали большой отваги и самообладания, но и содействовать славе молодой Российской империи. Пластические композиции, украшавшие корабли, отражали гордость русских людей за свою Отчизну, радость ее первых ратных побед.

В работе над конструкцией судна корабельные мастера стремились не только к прочности, но и к изяществу форм. Неспроста русских кораблестроителей XVIII в. называли «мастерами добрых пропорций». Критерий соразмерности часто фигурирует в отзывах современников о том или ином корабле. Например, бывший учитель Петра I по корабельному делу Поль Клаас писал о любимом корабле царя «Ингерманланд», на котором тот, командуя соединенными флотами Англии, Дании, Голландии и России, поднял в 1716 г. свой штандарт: «Корабль изряден пропорцией», — a о корабле «Гото Предестинация» сам Петр говорил: «Весьма красивый, зело изряден пропорцией, изрядного художества и зело размером добрым, состроенный». Русские корабельные мастера считали, что корабельная архитектура должна органически сочетать в себе конструкцию судна и его декор, что именно здесь таится разгадка цельности эстетического восприятия корабля. Можно с уверенностью сказать: пластическое убранство русских кораблей первой четверти XVIII в. представляло собой настоящее искусство.

Замечательные русские мастера-резчики, возводившие замысловатую вязь искусных украшений на кормах кораблей Петра I, думали не о личной славе, а о славе России. Ведь тогда вместе с замечательными петровскими кораблями «Предестинация», «Ингерманланд», «Думкрат» и многими другими в буквальном смысле поднимало паруса само наше Отечество. И кто из патриотов мог в ту пору не чувствовать этого великого обновления родной земли, роста величия и могущества России!

После смерти Петра I еще долго мастера придерживались канонов, выработанных в гордую петровскую эпоху, еще долго пластические композиции украшений российских судов повторяли старые фигуры и сюжеты. Стремление продолжать традиции архитектуры петровских кораблей проявлялось не только в сюжетах, композициях, местах расположения декора, но и в самых мелких деталях, например в неизменно повторяемом рисунке решетки кормы «Ингерманланда». Это было связано с тем, что архитектура кораблей XVIII в. не претерпела существенных изменений. Усовершенствования в судостроении выразились лишь в более рациональном соединении частей набора, в обшивке днища медными листами, что позволяло строить корабли большей длины и крепости. В связи с усовершенствованием парусного вооружения высоту резных украшений на корме решено было понизить на полтора метра, а носовые фигуры делать не выше двух метров над палубой, чтобы они «не мешали ходу при бейдевинде и управлению парусами». В результате этих нововведений высота кормовой и носовой оконечностей судна несколько понизилась.

Архитектурно-пластическое убранство парусников вплоть до конца XVIII в. выполнялось в стиле барокко, хотя уже с 70-х годов в архитектуре и прикладном искусстве утвердился новый художественный стиль — классицизм, характеризовавшийся гораздо более скромной пластической обработкой поверхности, а по степени насыщенности скульптурными формами во многом уступавший декору петровской эпохи. Постепенно изменялось и убранство военных судов — вместо повествовательных рельефов, имевших определенный сюжет, появляются композиции из двух-трех аллегорических фигур, символизировавших Добро, Зло, Мир, Войну, Добродетель и пр. Большое распространение получила и религиозная тематика, кстати говоря, отразившаяся и в названиях кораблей.

Патриотическая направленность корабельного убранства петровского времени постепенно сменялась религиозно-монархической, что было связано с укреплением абсолютизма в России. Обязательными компонентами кормовых композиций стали гербы, императорские вензеля. На носу еще долгое время продолжали по традиции изображать фигуру льва, но затем ее сменила фигура святого, именем которого был назван корабль.

В XIX в. над декоративным убранством кораблей работали мастера, имевшие специальные судостроительные навыки и владевшие всеми приемами отделки. Построенные с их участием суда имели подчеркнуто строгий облик. Черно-белая окраска бортов, утвердившаяся с конца XVIII в., своей графической четкостью гармонировала с изысканной простотой немногочисленных деталей резного декора.

В XIX в. продолжается дальнейшее упрощение убранства кораблей. Смысловой центр композиций перемещается с кормы на носовую оконечность судна. На гакоборте стал непременно изображаться Российский герб — двуглавый орел, а нос чаще всего украшало подгрудное или поясное изображение женской или мужской фигуры, связанной с названием корабля. Афродита, Церера, Венус, Урания, Диана, Юнона, Беллона, Меркурий, Арсис, Паллада, Поллукс, Кастор, Аргус, Гектор, Мельпомена, Прозерпина и др. — все они были не только носовыми фигурами, но и названиями судов, на которые их устанавливали. В первый период развития парового и броненосного флота (первая половина XIX в.) корабельная архитектура и искусство убранства кораблей сдали свои высокие позиции, которые они занимали во времена расцвета парусного флота, так как прежние критерии красоты утратили свое значение, а новые, характерные для паровых судов еще не были выработаны. Этот период эстетического упадка в корабельной архитектуре, во время которого некогда прекрасный корпус парусного судна приобрел неуклюжие формы и стал походить скорее на корыто с длинной железной трубой, продолжался почти до конца XIX в. Большинству судов этого времени было присуще подчинение формы технической целесообразности. При проектировании судов верх неизменно одерживал так называемый конструктивизм — новое направление в мировой архитектуре корабля. Центр тяжести художественного убранства был перенесен во внутренние помещения корабля (рубки, каюты, салоны), но и здесь еще не было выработано определенного стиля в оформлении интерьеров — везде царили эклектика и мишурный декор, механически перенесенный из городских зданий и дворцов. Наиболее пышным убранством кают и других помещений судна отличались в то время царские яхты «Полярная звезда» и «Штандарт», которым не было равных ни в одном флоте. Некоторое разнообразие внешнего декора на строившихся тогда пароходо-фрегатах достигалось, например, за счет металлических решеток кормовых балконов и некоторых других элементов.

Тем не менее, мастерам этого периода удалось заложить основы нового понимания красоты судна, когда самостоятельную значимость приобрели открытые плоскости, не занятые декором, форма и объемы надстроек. Такой подход стал основным в строительстве железных паровых военных кораблей в конце XIX — начале XX в. Он продолжается и сегодня.

КОГДА И КАК НАЗЫВАЛИ КОРАБЛИ

Для многих в детстве волшебной музыкой звучали названия, начертанные на бортах прославленных кораблей: «Слава», «Паллада», «Чесма», «Диана», «Варяг»... Традиция давать кораблям имена очень давняя. Одним из первых было название мифического корабля «Арго». По преданию, его построил мастер Арг с помощью богини Афины. На нем Ясон отправился в Колхиду за золотым руном. Известны названия и других античных судов, например знаменитой трехмачтовой «Александрии», построенной по приказу царя Гиерона II коринфским мастером Архиасом, и александрийского судна для перевозки пшеницы «Изис».

Кораблестроители прошлого наделяли свои суда качествами живых существ и даже рисовали в носовой части их корпуса большие глаза, чтобы они хорошо видели подводные мели и рифы. Быть может, поэтому им и в голову не приходило писать названия на бортах. Лишь в хрониках XVII в. можно найти сведения о появлении названий, написанных на корме кораблей, но это относится лишь к западноевропейским флотам. В России же такая традиция окончательно установилась только в конце царствования Петра I, хотя и до него случалось, что некоторым судам давали названия. Первым в России морским судном, получившим название, был корабль «Фредерик», построенный (в 1636 г.) в царствование Михаила Федоровича и названный так в честь герцога Голштинского. Мы уже знаем, что первый русский боевой корабль назывался «Орел». В указе царя Алексея Михайловича по этому поводу говорилось: «Кораблю, который в селе Дединове сделан, прозвание дать „Орлом“. Поставить на носу и корме по орлу и на знаменах нашить орлы же»[38]. Когда «Орел» был готов, на его корме и носу укрепили деревянных резных двуглавых орлов, окрашенных под золото. Эти геральдические символы царской власти являлись своеобразным подтверждением названия корабля, а затем стали традиционным украшением всех военных судов.

Неудача первого Азовского похода летом 1695 г. заставила Петра I форсировать строительство кораблей. 3 апреля 1696 г. на верфи, основанной в Воронеже, были спущены на воду три галеры. Первая из них была названа «Принципиум», то есть «основа», «начало», что вполне отвечало историческому моменту — началу создания русского регулярного флота. Во втором Азовском походе галерой «Принципиум» командовал сам царь под именем Петра Алексеева. Две другие галеры назывались «Св. Марк» и «Св. Матфей». Двум парусно-гребным 36-пушечным кораблям были также даны названия в честь православных святых: «Апостол Петр» и «Апостол Павел». В период строительства Азовского флота не было еще ни значительных побед, ни прославленных героев, ни боевых традиций, поэтому на первых порах выбор названий, как правило, ограничивался именами столпов православной церкви.

Появившись на заре создания регулярного военно-морского флота, эти названия кораблей стали традиционными и особенно часто употреблялись в XVIII в. Так, эскадра контр-адмирала Ф. Ф. Ушакова в сражении с турецкой эскадрой у мыса Калиакрия почти сплошь состояла из кораблей, названных именами православных святых, а два корабля были названы в честь особо почитаемых христианских праздников: «Рождество Христово» и «Преображение Господне».

Начиная с петровских времен названия кораблей в России, как правило, утверждал царь и лишь в редких случаях — Адмиралтейств-коллегия (с 1827 г. — Адмиралтейств-совет). Венценосный моряк хорошо понимал значение названий корабля как носителей флотских традиций и государственного престижа. Анализ названий кораблей позволяет сделать вывод, что уже в начале создания регулярного флота Петр I стремился свести их в некую систему. В частности, судам стали давать названия, сообразуясь с их рангом и назначением — чем выше ранг, тем выше и престижнее название.

Несмотря на поразительное разнообразие названий кораблей Азовского флота, все же можно сказать, что часть из них была выбрана с целью выразить идеи высокого боевого духа моряков, силу и мощь русского флота. Примером этого могут служить названия кораблей: «Безбоязнь», «Цвет войны», «Лев», «Единорог», «Геркулес». Не меньшее военное звучание имели названия некоторых бомбардирских кораблей: «Крепость», «Скорпион», «Флаг» и др. На названия строившихся для Азовского флота кораблей в известной мере повлияло и заграничное путешествие Петра I в Голландию и Англию, во время которого он увлекся эмблемами, символами, аллегориями и девизами, через которые раскрывалась суть названий кораблей. Вот только некоторые заимствованные им названия, раскрываемые с помощью соответствующих девизов: «Мяч» — «Коль вяще биен бываю, толь вяще поднимаюся», «Струс» — «Сила сокрушает крепость», «Камень» — «Над водами силу имеет», «Слон» — «Злым лих» и т. д. Бомбардирские корабли, имевшие мощную артиллерию для борьбы против береговых укреплений, были названы: «Гром», «Молния», «Громовая стрела» — девиз «Юпитеру и молнии его», «Бомба» — девиз «Горе тому, кому достанусь». Лучших названий для подобных кораблей, пожалуй, подобрать трудно. Но названия, данные двум из этих кораблей, звучат диссонансом: «Миротворец» и «Агнец», то есть ягненок — символ кротости и покорности. Чем вызваны эти названия? Ответ может быть только один: склонностью Петра к юмору, шутливому противопоставлению миролюбивого названия корабля и его огневой мощи. Были и другие озорные названия: «Колокол» — девиз «Звон его не для него», «Три рюмки» — девиз «Держите во всех делах меру», «Еж» — девиз «Лестию и рукою», и многие другие.

Однако галеры и брандеры, построенные «кумпанствами», собственных названий не имели. Они были известны по именам их капитанов, или начальников, держащих на них флаг: галеры адмирала Лефорта, вице-адмирала Лима, шаутбенахта де Лозьера; капитанов Брюса, Трубецкого, Ушакова, Репнина и др.; брандеры капитанов-князей Черкасского, Велико-Гагина, Лобанова-Ростовского... Это говорит о том, что Петр I в период строительства Азовского флота затруднялся в подборе названий для большого количества кораблей.

К весне 1700 г. «кумпанства» в основном выполнили судовую повинность, и Петр I повелел дальнейшее строительство флота вести за счет государства. Названия кораблей и девизы зачастую заимствовались им из западноевропейских эмблематических сборников, в частности из популярной в Голландии книги «Символы и эмблемата», изданной в Амстердаме в 1705 г.

Какие же названия получали казенные корабли в этот период? Вот некоторые из них: «Разжженное железо» — девиз «Надлежит трудиться, пока время есть», «Шпага» — «Покажите мне, где суть лавровые венцы», «Сулица»[39] — «Умерети или выиграти». Часть названий выражали мощь, благородство, терпение и т. п., что раскрывалось в соответствующих девизах: «Старый дуб» — «Обновляет надежду», «Старый орел» — «Не гласом, но делами моими», «Спящий лев» — «Сердце его бдит», «Черепаха» — «Терпением увидишь делу окончание». Среди названий новых кораблей не были забыты святой Георгий, чтимый на Руси как Победоносец, и библейский богатырь Самсон, обладавший необыкновенной физической силой. Двухпалубный 62-пушечный корабль получил название «Воронеж» в память о первом Российском Адмиралтействе и главной верфи, строившей суда для Азовского флота.

Наиболее соответствовали своим названиям брандеры, предназначавшиеся для сожжения судов противника: «Вулканус», «Феникс», «Сулемандр». Эти названия в какой-то степени были связаны с огнем и его обжигающим действием. Между тем названия кораблей Азовского периода имеют одну особенность. Большинство приглашавшихся из-за границы кораблестроителей и офицеров-моряков не знали русского языка, поэтому для большего взаимопонимания многие корабли носили по два и более названий, чаще всего русское и его перевод на голландский, английский, немецкий, французский[40]. Однако Петр это делал в рекламных целях, для укрепления престижа молодого флота России.

27 апреля (8 мая) 1700 г. в истории судостроения произошло знаменательное событие — в Воронеже был спущен первый корабль, построенный без участия иностранцев по чертежу, привезенному Петром, скорее всего, из Англии. Строителем, как указано в документах, был «Его Царское Величество», а в его отсутствие надзор за работами вели два молодых мастера, учившиеся с ним за границей, — Ф. Скляев и П. Верещагин. Двухпалубный 58-пушечный корабль, построенный ими, был назван «Гото Предестинация», что на русском языке означало «Божье предвидение». Это звучное и многообещающее название, имевшее к тому же глубокий политический смысл, говорило о том, что выход России к морю предвидел сам Всевышний.

1 (12 мая) 1703 г. русские войска взяли штурмом шведскую крепость Ниеншанц, расположенную неподалеку от устья Невы. Путь к Балтийскому морю был свободен. Изменился и царский штандарт — двуглавый орел на нем теперь держал в лапах и клювах не три, а четыре карты с очертаниями Белого, Каспийского, Азовского и Балтийского морей. В честь этого события первый 28-пушечный фрегат, построенный на Олонецкой верфи в августе 1703 г., был назван «Штандарт». Другим фрегатам и кораблям присваивались имена городов и географических мест, где были одержаны «виктории» русской армией и флотом[41].

При создании Балтийского флота появляются суда, названные в честь царской фамилии. Так, царская яхта «Фрегат Рояль» получила название «Принцесса Анна», вторая яхта, «Золоченая», была названа «Принцесса Елизавета» (обе — в честь дочерей Петра I), а третья — «Наталья» (в честь его матери).

Когда в Архангельске в июне-июле 1715 г. завершилось строительство серии 52-пушечных линейных кораблей, им дали имена архангелов — «Гавриил», «Михаил», «Уриил», «Салафаил», «Варахаил» и «Ягудиил».

Название кораблей именами представителей дома Романовых и православных святых способствовало формированию у офицеров и нижних чинов веры в незыблемость религии и устоев императорской власти.

Одним из правил, заведенных при Петре I, была преемственность в названиях кораблей, особенно тех, которые заслужили это право в боях. На Балтике повторялись названия периода Азовского флота — «Лизет», «Мункер», «Дегас», «Фалк», «Елифант», «Фридемакер». Названия же кораблей, окончивших срок своей службы, были даны новым: «Нарва», «Выборг», «Шлиссельбург». От них веяло пороховым дымом баталий Северной войны, и в сохранении этих названий Петр I видел зарождение еще одной традиции русского флота. Со временем преемственность названий стала правилом. Многие названия подолгу не сходили с бортов, образуя целые династии одноименных кораблей[42]. Они живы и поныне, их сегодня носят корабли нашего ВМФ.

В царствование Екатерины II при наименовании кораблей предпочтение по-прежнему отдавалось именам православных святых, библейских пророков, а также императоров и императриц России, членов царской семьи, названиям религиозных праздников.