…-7, -6, -5, -4, -3, -2, -1, 0, +1, +2, +3, +4,+5, +6, +7…

Этот ряд выражает степени перехода от более-менее мужских признаков к таким же — далеко не абсолютным — женским свойствам. Вейнингер доказывает своё положение следующим образом. «В подтверждение этого взгляда можно было бы привести бесконечное число доказательств. Я напомню о „мужчинах“ с женским тазом и женскими грудями, со слабой или даже без всякой растительности, с точно оформленной талией; далее о „женщинах“ с узкими бедрами и плоскими грудями, с плохо развитыми perinacum (nates) и худощавыми бедрами, с низким, грубым голосом и усами и т.д. и т.п.».

Далее Вейнингер выделяет первичные, вторичные, третичные и даже четверичные половые признаки, и тем не менее ни один из них качественным приоритетом не наделяет. Он, как и Розанов, почему-то не увидел значимости таких сущностных половых параметров, как непосредственное половое предназначение и основная способность индивида в качестве представителя того или иного пола: рожать детей или же только оплодотворять, говоря грубее, — что есть в наличии: vagina, ovarium, uterus и т.д., или всё же только лишь penis и orhcis? Кроме того о половой принадлежности однозначно говорит хромосомный набор половых клеток — XX у женщин и XY у мужчин.

Во времена Вейнингера и Розанова генетики ещё не существовало, но всё же их ошибка в неразличении полов весьма показательна. Точно такая же ошибка делается сейчас людьми в отношении хищных признаков в человечестве. Некогда, в начале ХХ-го века широкие бёдра у мужчин или наличие усиков у женщин представлялись учёным более важными признаками для характеристики половой принадлежности, нежели определяемая полом способность или неспособность человеческой особи рожать. Так и теперь — уже в конце того же века — хищные, нелюдские признаки, зоопсихологические установки, аморальные и асоциальные поползновения напрочь затмеваются очевидной способностью всякого (не дефективного) индивида к членораздельной речи и логическому мышлению, а его характер. «вычисленный» по зодиакальным гороскопам, представляется намного более значимым для социальной оценки человеческой личности, чем неистребимое желание такой «личности» убивать, унижать или обманывать людей.

Подобное неразличение половой принадлежности привели обоих авторов к полному оправданию гомосексуальности — ведь всё смешивается! Вейнингер утверждает: «Первоначально все бисексуальны, т.е. могут иметь половые сношения и с мужчинами, и с женщинами… Моя точка зрения не считает вообще гомосексуальность аномалией, совершенно обособленной, вошедшей только как остаток прежней недифференцированности в законченную обособленность полов. Она причисляет гомосексуальность к половым свойствам средних сексуальных степеней в их непрерывной связи с половыми промежуточными формами, ибо они кажутся ей исключительно реальным бытием, а крайности — идеалом. Таким образом, на основании моей теории, все существа в одно время и гомосексуальны и гетеросексуальны».

Как тут не вспомнить приводимые ранее высказывания «корифеев всех времён и народов» о «возвышенно прекрасном симбиозе» добра и зла в мире. Тогда, согласно их заветам, но применительно к сексуальным отношениям, следовало бы, наверное, сказать, несколько перефразировав именитых авторов: «Гомосексуализм — необходимый момент в сексуальной жизни и необходимо необходимый. Он есть лишь оборотная сторона гетеросексуальности, жизненно необходимая для её существования. Из их совокупности и состоит удивительная красота бисексуализма. Вселенская функция пер-анусных и орально-генитальных гомосексуальных отношении заключена в том, чтобы сильнее оттенить красоту обычной — сирой и невзрачной — любви между мужчиной и женщиной. Мало того, без мужеложства, педофилии и лесбиянства общество должно было бы прийти в упадок, если не разрушиться совсем»…

Генетика совести

Современная сексопатология не отрицает крайней сложности, многомерности детерминации пола у человека. "Даже если опустить крайние варианты сексуальной дифференцированное, т.е. несомненную норму и патологию, при которой трудно решить, к какому полу принадлежит обследуемый, то всё равно останется широкий вариационный ряд, в котором наряду с мужеподобными женщинами и женоподобными мужчинами выделяются совершенно самостоятельные категории. К ним относятся трансвеститы, с навязчивым стремлением носить одежду противоположного пола, и транссексуалы, стремящиеся изменить пол путём избавления от физических признаков собственного пола. Наконец, в плане психосексуальной ориентации можно выделить по крайней мере три категории — гетеросексуальные, бисексуальные и гомосексуальные. Это многообразие определяется сложностью механизмов детерминации пола, в основе которых лежит система иерархических отношений, располагающихся в диапазоне от генетических влияний до психологического выбора сексуального партнёра.

Становление этой системы начинается с детерминации генетического пола (уровень I), определяемого кариотипом. Генетический пол в свою очередь обусловливает гонадный, или истинный пол (уровень II), идентифицируемый по основному показателю половой принадлежности — гистологическому строению половой железы. Истинным его называют потому, что, определяя гаметный пол (уровень III), т.е. способность половой железы образовывать сперматозоиды или яйцеклетки, гонады тем самым выявляют роль данного индивидуума в процессе воспроизведения. Наряду с этим гонадный пол определяет также и гормональный пол (уровень IV), т.е. способность половой железы секретировать специфические половые гормоны. В свою очередь уровень и доминирующая направленность гормональных воздействий определяют морфологический, или соматический пол (уровень V) субъекта (его фенотип), т.е. строение и развитие его внутренних и наружных половых органов, а также вторичных половых признаков.

Все рассмотренные уровни (I-V) могут быть объединены в группу физикалистских детерминант половой принадлежности индивидуума, которыми в значительной мере определяются и его социально-психологические детерминанты. Однако, как об этом свидетельствуют клинические наблюдения, связь эта не носит характера жёсткой функциональной зависимости, а в некоторые критические периоды оказывается настолько рыхлой, что порождает ряд диссоциаций между соматическими и психосоциальными детерминантами половой принадлежности, на почве которой и формируются некоторые нарушения. Возникновению такого рода нарушений, в особенности при наличии изначальных аномалий развития физикалистских детерминант, способствует в этих случаях конвенциальность гражданского пола (уровень VI). выводимого обычно акушерами непосредственно из пола морфологического.

Принципиальное отличие указанных уровней от остальных заключается в том, что физикалистские детерминанты (уровни I — V) обусловливают морфологическую половую принадлежность, в то время как уровни VI — IX — определённые формы полового поведения.

На терминальных уровнях половой дифференциации в норме наблюдается та же каузальная последовательность, что и на начальных: гражданский пол, определяя уровень VII — пол воспитания (от выбора формы одежды, причёски и игр до применения наказаний за неконформное сексуальное поведение), тем самым формирует половое самосознание (уровень VIII). которое в свою очередь определяет уровень IX — играемую индивидом половую роль, прежде всего — выбор сексуального партнёра. Однако указанные отношения, характерные для нормы, могут дифференцироваться на различных этапах при патологических воздействиях" [6].

Из приведённого анализа ясно, что все нарушения при формировании полового самосознания индивидуума являются несомненной патологией. Тем не менее апологетика сексуальной извращённости не снижает своего напора и пропагандистской образности, уподобляя социально-психологические факторы условиям становления языка. «Хромосомы, гонада, гормоны — все они по сравнению с воспитанием играют вторую скрипку… Генетические и другие врождённые факторы предопределяют лишь саму возможность развития и дифференцировки языка, но никак не предопределяют будет ли этот язык английским, арабским, нахуатли или каким-либо иным. Так же точно в психосексуальной сфере генетические и другие врождённые факторы предопределяют лишь саму возможность дифференцировки половых ролей и сексуальной аутоиндентификации, но никак не предопределяют, будет ли направление этой дифференцировки мужским или женским» [6]. Другими словами, индивидуум заканчивает своё развитие как мужчина, женщина, гомосексуал или амбисексуал, подобно тому как разные люди заканчивают свою жизнь как владеющие только английским, только арабским языком или как полиглоты — под влиянием своего макросоциального окружения.

Однако научные эксперименты опрокидывают подобного рода «филологические» аргументы. Так, сотрудники Канзасского университета выяснили, что эмбриональные гормоны влияют на половое поведение взрослых морских свинок. При введении беременным самкам андрогенов, в рождавшемся помёте самцы вели себя нормально, а самки, соматически не отличавшиеся от нормальных, с наступлением половой зрелости вели себя как самцы. Так была получена экспериментальная модель гомосексуального поведения, проводящая аналогию с половым поведением активно гомосексуальных женщин. Подобно этому, деформируется поведение девочек, рождённых от матерей, получавших в период беременности лечебные препараты с мужскими гормонами. Такие наблюдения — своеобразный «человеческий» аналог эксперимента канзасской группы. В препубертатном возрасте эти девочки имели необычайно высокий показатель умственного развития IQ (Intelligence Quotient), предпочитали играть в компании мальчиков и в мальчишечьи игры. Все они характеризовались как повышенно самоуверенные и независимые, их называли tomboy (девочка-сорванец, девчонка с мальчишескими ухватками). В других экспериментах, тоже с крысами, воздействием вызывающих стресс фармакологических препаратов на беременных самок были получены в помёте самцы, ведущие себя по «женскому типу», т.е. чаще других принимающие подчинённую, копуляционную позу «лордоз»: спина прогнута, хвост в сторону [49]. И всё же самцов — «законченных» гомосексуалистов — фармакологическим путём получить не удалось.

Теоретические выводы из этих экспериментов и наблюдений доказывают, что в определённые периоды внутриутробного развития под влиянием эмбриональных гормонов происходит стойкая дифференцировка мозговых механизмов гипоталамуса по мужскому или женскому типу, предопределяющая направленность сексуального поведения особи в будущем. Выявлено также, что гормональное воздействие наиболее значимо в двух периодах полового развития — эмбриональном и пубертатном, причём в первом случае вызываемое гормонами действие носит необратимый характер, в то время как второй тип гормонального действия связан лишь с изменением уровня функции и обычно имеет обратимый характер.

Дополнительный вывод здесь тот, что до чего же хрупка женская психика! Какие-то паршивые гормоны столь кардинально меняют поведение представительниц прекрасного, но действительно — слабого пола! Именно поэтому практически неизлечим женский алкоголизм, не говоря уже о наркомании. Как же важно беречь женщин! На мужчин воздействовать в таком плане труднее, даже у кастратов (евнухов) сохраняется половое влечение к женщинам.

Самое же главное для нас в этом экскурсе в клиническую сексопатологию то, что вышеупомянутые отклонения по разным физикалистским и равно социально-психологическим детерминантам мало соотносятся с проблемой сексуального поведения хищных гоминид. Да, некоторые индивиды обладают инверсным сексуальным влечением — ну и пусть себе, общество вынуждено их терпеть, ничего тут не поделаешь, и никакого зла от них нет. Они ведут себя как нормальные люди, но с противоположным «сексуальным» знаком (по Розанову). Они не растлевают «натуралов», не насилуют и не убивают детей, они не свежуют и не поедают трупы своих сексуальных партнёров. Нас же интересуют те изверги, которые скрываются за ними и бросают свою чудовищную тень на этих, в принципе, безобидных уродов, жертв неблагоприятной случайности. И наша задача как-то «вытащить за ушко да на солнышко» — на суд общественности — именно эту закулисную свору сексуальных монстров.

Такое же положение существует сейчас в мире по отношению к агрессивности, к хищности вообще: такая же неспособность человечества вычленить заведомо злонравных хищных индивидов из общей массы нормальных людей. Врождённая нравственность или, наоборот, безнравственность ныне не замечаются, игнорируются точно так же, как в своё время по неведению не учитывались существующие хромосомные различия (X и Y) в половых клетках. Ситуация здесь практически совпадает полностью. Видовые различия сокрыты внешними, вторичными — общими — признаками (анатомия, физиология, рассудок, абстрактно-логическое мышление и т.п.), поэтому можно выстроить весьма широкий спектр проявлений и агрессивности, и сексуальной анормальности, как и найти множество переходных признаков в мужчинах и женщинах. Кроме того существуют также гибридные межвидовые особи, совмещающие хищные и нехищные признаки, что совпадает в половой сфере с феноменом гермафродитизма.

К сожалению, генетика поведения всё ещё находится в зачаточном состоянии, исследователи пока что не могут вычислить конкретно супергенный комплекс, отвечающий за формирование совести человека. Хотя уже и найден некий «ген агрессивности», но этого пока ещё мало, ситуация гораздо сложнее и тоньше. «Нормальная система этических реакций, подобно любому виду психической деятельности, осуществляется при условии нормального состояния огромного количества генов» [31]. Люди продолжают пребывать в плену неразборчивых стереотипов «всепрощения» и «равенства возможностей». Даже откровенные людоеды и маньяки-некрофилы всё ещё признаются общественным мнением принадлежащими к достопочтенному виду Homo sapiens. Но если определить разум более корректно и конкретно, а именно, как рассудочные способности плюс нравственность человека, т.е. наличие у него помимо интеллекта ещё и совести, то все такие человекоподобные существа немедленно выпадут из этой таксономии. Они суть другой вид: это хищные гоминиды, с точки зрения популяционной генетики имеющие к человеку разумному точно такое же отношение, как бледная поганка — к сыроежке. В популяционной генетике подобный феномен внешней схожести именуется как «виды-двойники, различия между которыми выявляются лишь специальным тестированием» [19]. Ибо чем человек действительно бесспорно и однозначно отличается от животного, так это — именно нравственностью. Разум, таким образом, это не что иное, как третья сигнальная система.

Первая сигнальная система — это рефлекторная деятельность животных: инстинкты, условные и безусловные рефлексы. Её предел — это ум, сообразительность высших животных, действующих методом проб и ошибок, способных приобретать и передавать опыт, обучать потомство.

Вторая сигнальная система — рассудок, речь, мышление у человека, способного уже на само-осознание и осмысленное поведение. Вторая сигнальная система является ограничивающей для первой сигнальной системы, торможением безудержности её импульсов, сдерживанием эмоций. Из множества целей, мотивов, диктуемых силами эмоций и инстинктов, человеческий рассудок выбирает наиболее рациональный, более надёжно приводящий к поставленной цели. Предел возможностей второй сигнальной системы — рассудочное, высокоинтеллектуальное поведение, научное мышление, построение государств, создание культур, цивилизаций, «покорение» Природы, вплоть до выхода человека в космос и изобретения атомного и ядерного оружия.

Третья же сигнальная система — может быть присуща только нехищным людям. Это и есть Разум, и это именно его проявления — совесть, сострадание, учёт интересов окружающих людей, непричинение зла людям и Природе без каких бы то ни было запугивающих. «дисциплинирующих» факторов, типа религиозных угроз или моральных призывов. Здесь воочию видна вопиющая несуразица, точнее, какая-то поразительная инфантильность знаменитого «силлогизма Достоевского»: мол, «если Бога нет, то всё позволено». Точно так же, видимо, рассуждают младшие школьники, когда начинают «ходить на голове», если учитель вдруг покинет класс. Но человек давно вырос из детских штанишек конфессиональной религии, и попросту уже обязан вести себя нормально, разумно и без «острастки взрослых».

Третья сигнальная система является сдерживающей и ограничивающей уже по отношению ко второй сигнальной системе, и человек именно таким образом приобретает нравственность. Для общества же это сдерживание имеет пока что по большей части только теоретический характер, оно ограничивается лишь безуспешной критикой явно неразумных действий людей и человечества в целом. Действительно, рассудочное поведение людей в большинстве своих проявлений — откровенно параноидально, ибо цели самых что ни на есть хитроумнейших комбинаций оказываются либо мнимыми, либо вредными. Делание денег ради денег. Или — непомерный, ненужный людям западный темп работы, — и всё ради прибыли для кучки финансовых воротил, за счёт здоровья миллиардов простых людей. Ну и, наконец, технический прогресс — любой ценой, уже под угрозой гибели сама Жизнь на Земле — что может быть безумнее?!

Третья сигнальная система. Разум предполагает оценку рассудочных действий с нравственной точки зрения: не только «познание добра и зла». но и безоговорочное принятие стороны добра. Отсюда однозначный вывод: хищные гоминиды действительно не являются людьми с нравственной точки зрения. Звери, предельно опасные — «второсигнальные звери» среди людей. Получается, что ни хищные гоминиды, ни общественные организмы, ни тем более человечество в целом — откровенно неразумны! И никакого такого «общественного разума», «ноосферы» и т.п. «артефактов» попросту не существует! Всё это выдумки, вычурные благоглупости, на манер — «красота спасёт мир!». Спасёт, как же, — надо только держать карман шире и как можно красивее раскатывать губы!

Не следует в то же время делать некий культ из человеческой нравственности, она точно так же предопределяется генетически. Хотя у многих этот факт может вызвать неприятие, ведь всё это сильно отдает вульгарным материализмом и атеизмом, но есть один необыкновенно важный момент. Судя по всему (в частности, из «жития святых», биографий истинно гуманных людей), можно сделать вывод, что нравственным людям (всем или не всем — трудно сказать) дается некое «посещение свыше», или «знамение», которое приходит однажды или неоднократно в течение их жизни, что поддерживает их в этом мире, как бы дает им некую высшую надежду, и даже иногда реально помогает им. Возможно, хотя и очень редко, хищным субъектам тоже выпадет честь подвергнуться подобной «верховной» коррекции, вспомним обращение рьяного гонителя христиан Савла в апостола Павла. После такой «скорой помощи» они оказываются на пути служения добру, как бы некие «наёмники». Но, скорее всего. Павел, как и другие ему подобные «неофиты», были лишь охищненными диффузными людьми и наставлены Провидением на путь истинный.

Всё чаще можно услышать, что мировые религии основательно устарели, слишком уж они «вросли в прошлое», и что нынешнее время -это время непосредственного контакта человека с Высшими Силами: «постучись в двери, и тебя услышат и откроют». Для этого достаточно лишь честного обращения к Ним и какой-то ощутимо определённой нравственности. Хищные же индивиды органически неспособны к такой предельно искренней «молитве», и потому вынуждены постоянно отвлекаться от мыслей о «вечности», о «горнем» сиюминутными, «дольными» утехами мира сего. Они обречены на погоню за властью, славой, деньгами и на «отдых от дел» в удовлетворении своей безобразной похоти. Постоянная спутница всего этого — пресыщенность, тоска, опустошённость. Но выхода у хищных нет — они действительно обречены, они сами себя загнали в угол, хотя и обставленный с вызывающей, самодовольной, но далеко не самодостаточной, роскошью.

В этом плане представляется возможным, что Высшие Силы Мира пытаются взаимодействовать с нравственными людьми, оказывают им помощь на их жизненном пути. И если люди научатся адекватно «сотрудничать» с Ними, то победа нравственного (нехищного) большинства неоспорима, как и построение справедливого общества на Земле. Нужно только внимательно прислушаться к себе и тихонько постучаться в двери к Ним. Причём, здесь никак не имеется в виду некое «моральное подвижничество», типа сурового аскетизма или предельной «святой благостности» — это крайности, к тому же весьма подозрительные в плане именно сексуально-психической нормы. Разговор идёт об обычной человеческой порядочности и непричинении зла окружающим, о выполнении лишь некоего минимально достаточного, но неукоснительно выполняемого «морального кодекса».

Тергоровый рефлекс хищника

Итак, вместо человеческого множества, упорядоченного по принципу «все люди братья и сестры», перед нами возникла некая «куча мала» из нормальных людей и сексуальных монстров, из мирных обывателей и асоциальных чудовищ. Поэтому очень важно как-то разобраться с хищными и нехищными индивидами в отношении их сексуальности, функционально зависимой от агрессивности, и тем самым попытаться отделить-таки зёрна пшеницы от плевел. Представляется возможным вначале выстроить некий последовательный ряд. «линейную шкалу вэаимосвязанности» этих двух человеческих эмоций (агрессивности и сексуальности),. используя «банк высказываний» на эту тему — от народной мудрости до изречений философов и мнений учёных.

«Милые бранятся — только тешатся». Так ласково издавна говорят в народе о любовных баталиях в семье. На этом «поле брани» идёт в ход лишь такое «лёгкое» оружие, как ругательства, часто матерные, и нанесение небольших травм, типа «фингалов». Без семейных скандалов, видимо, обойтись невозможно — они являются действенной психологической разрядкой, после которой теплые супружеские отношения восстанавливаются. Хотя в пьяном виде дело может дойти и до увечий, но это уже охищненное поведение. Сюда же можно отнести и столь распространённую в русском народе привычку к мату, особенно в нетрезвом состоянии, это его основная, «фоновая» агрессивность, и она имеет явно нехищный уровень, будь бы это не так — дело бы этим «фольклором» не ограничилось и разговоров об уникальном долготерпении русского народа не возникало.

Следующую ступень агрессивности развернуто и определённо описывает индус Бхагаван Шри Раджниш (Ошо) [71], попытавшийся в своих трудах достаточно своеобразно синтезировать мудрость Востока с… похабщиной непристойных анекдотов Запада. Для иллюстрации собственных положений он постоянно приводит европейские анекдоты, но зачем-то самые похабные, хотя можно было бы легко найти более пристойные и не менее остроумные примеры. Но это — к слову. А вот, что он отмечает. «Любовь и Ненависть — это одна и та же энергия любви-ненависти. Любовь может стать Ненавистью, Ненависть может стать Любовью, они обратимы, они дополняют друг друга… Если вы не можете прийти в бешенство, то как можете вы почувствовать любовь?»

Более точно и конкретно описывает эту взаимосвязь Эверет Шостром в книге «Анти-Карнеги» [14]. «Интересно то, что гнев и любовь — очень близки, они как бы растут из одного корня. И для многих необходимо сначала ощутить прилив горячего гнева, прежде чем он почувствует любовное тепло». Хотелось бы спросить у этого Эверета: для кого это именно — для каких таких «многих»?

В приведённом пассаже психолога — «анти-карнегианца» явно чувствуется «прилив» садизма. Это уже действительно похоже на описание механизмов агрессивных чувствований и переживаний хищных гоминид (суггесторов и суперанималов) — садистов, некрофилов и т.п. Именно таковы, вероятно, чувства, испытываемые всеми теми знаменитыми сексуальными маньяками — со смертельной ненавистью убивающие, и с не менее сильно выраженной «любовью» насилующие свои жертвы. Причём совсем не то v весьма агрессивных (несомненно хищных) мужчин. Таким мужчинам свойственно пристрастие к причинению боли «объекту любви», непременно сопровождающее их оргазм. Легко предположить, что подобное сексуальное поведение должно быть присуще именно суперанималам и, возможно, некоторым суггесторам (самым наглым. «косящим» под «крутых», и в итоге привыкающим к своей роли. «окукливающимся»). Подобное завершение полового акта нередко может дополнительно сопровождаться потоком совершенно беспочвенной грязной матерной брани в адрес упомянутого сексуального объекта. Здесь можно ясно увидеть из какого именно «корешка» произрастает то — уже предельное — махровое любовно-агрессивное отправление, столь свойственное хищным, которое-то и совмещается с убийством собственной «любовной пассии».

Таким образом, сексуальная сфера более чётко выявляет глубинные инстинкты. Если в политике или в других областях, в которых «вращаются» хищные гоминиды, их подлинные чувства и переживания достаточно трудно «вычислить», то в сексуальной области — всё их нечеловеческое, зоопсихологическое нутро проявляется более непосредственно. Оно и понятно — ведь половой инстинкт является одним из стержневых в психике. Хотя и здесь социальные запреты сказываются: предельно возможная откровенность достижима далеко не всегда.

В этом «смертоубийственном» аспекте невольно возникает один очень важный вопрос. Что для хищных индивидов является «вершиной агрессии» — убийство просто, как таковое (будь то какое-нибудь политическое, или же равно — «немотивированное»: «под настроение», «под горячую руку»), или же — убийство именно сексуальное?! Взаимосвязанность агрессивности и сексуальности даёт однозначный ответ: убийство на сексуальной почве и является таковой «вершиной агрессии» для хищных гоминид. А их «убийством убийств» = «песней песен» является такое же сексуально окрашенное убийство, но — с поеданием трупа или отдельных, как это чаще всего практикуется, именно генитальных и эрогенных частей тела.

Можно сказать ещё определённее: тергоровый рефлекс хищника включает в себя две составляющие: агрессия плюс сексуальное влечение (ненависть + любовь). Если сначала убил, то хочется ещё и изнасиловать, а если сначала насладился «любовью», то подавай затем и ненависть, вплоть до убийства. Только этим рефлексом возможно объяснить почему так мерзко относятся хищные мужчины к женщинам, да и вообще ко всем своим сексуальным партнёрам. Казалось бы, те доставили им удовольствие, нужно быть им как-то благодарными Но нет! — после этого — сразу же или чуть позже, следует физическое и/или психическое подавление, унижение объекта недавних воздыхании.

И эта их «тергоровость» стала в мире практически повсеместной, пронизывающей все взаимоотношения между мужчинами и женщинами. Считается, что женщины любят мерзавцев, и мало кто оспаривает эту закономерность, ставшую уже банальной. Но можно утверждать, что это, скорее всего, не любовь, а попадание нехищных, внушаемых женщин (а женщины очень и очень внушаемы!) в психологическую зависимость от хищных гоминид, как в плен. Как бы некая разновидность «стокгольмского синдрома», когда жертвы проникаются совершенно неадекватной симпатией и даже нежностью к террористам-чудовищам. Кстати, всё это некогда было доказано очень простыми опытами [61].

Еще задолго до появления, воцарения и засилья фрейдистской галиматьи были проведены эксперименты Бине и Фере, доказавшие появление у женщин «любовного» притяжения к подавляющим индивидам вообще и к гипнотизёрам, в частности. Причём в феномене страстной влюбляемости, доведённой до гипнотического транса пациентки сама личность гипнотизёра не имеет никакого значения. Если гипнотизёр своим влиянием отключает критическое мышление подвергшейся эксперименту женщины, то в постгипнотическом состоянии она не обязательно начинает объясняться в любви именно ему, но любому, кто, пока она была в трансе, первым до неё дотронулся: желательно до участков обнажённой кожи. Больше того. Гипнотизёр подавлял критическое мышление у очередной женщины, и до её обнажённых рук одновременно дотрагивались сразу двое ассистентов: один за левую, другой — за правую. Состояние особого влечения возникало у неё сразу к обоим, женщина оказывалась в состоянии как бы раздвоенности. Каждая половина её тянулась только к одному из ассистентов, и женщина противилась, когда левый ассистент пытался взять её за правую руку, а правый — за левую.

Но эксперименты Бине и Фере были «успешно забыты» и выведены из научного оборота. Продолжительность страстной «любви» (синонимы: любовь до гробовой доски, смертельная любовь, безумная любовь, лакейская любовь, романтическая любовь, возвышенная любовь) определяется психической силой подавляющего, интеллектуальной силой влюблённого и нравственным его чутьём. Не все в состоянии изжить в себе влечение к страстной «любви».

Уже только по одному этому «факту влюбляемости» можно судить о масштабах хищного тлетворного воздействия на человечество, а также сделать вывод о том, что людям жизненно необходимо бороться с хищными гоминидами. Женщинам же можно лишь посоветовать бежать без оглядки от всякого рода «крутых» и, особенно, пройдох-"ловкачей" (как в песне: «мне б ненавидеть его надо, а я — безумная — люблю»). И если те окажутся всего лишь попросту охищненными, то они, возможно, поймут свою неправоту и одумаются. А пока что значительная часть нехищных людей заражается этим уничижительным отношением к женщинам. Мужчины уже с детства впитывают хищную поведенческую модель «морального» подавления женской половины человечества.

Лишь материнские отношения пока держатся как цитадель. Тут хищные анти-моральные потуги, похоже, бессильны: даже в их среде институт материнства, в силу своего высокого статуса, изуродован в меньшей степени, чем другие. Даже у отпетых рецидивистов уголовников наряду с предельно уничижительным отношением к женщинам парадоксально сосущестствует сентиментальный культ матери. Но всё равно хищный уровень заметен и здесь: воспитание детей ведётся без достаточной любви, их рано отчуждают от родительской опеки, вытесняют во взрослую жизнь, или они уходят из дому сами, за что потом следует неминуемая — «как аукнется» — расплата: помещение родителей в богадельню, а не то и оставление их на произвол судьбы. Достаточно будет лишь одного примера «огромной сыновней любви» А.Райкина, некогда пытавшегося в гробу матери вывезти в Израиль несколько пудов бриллиантов, как об этом известила телепередача А.Боровика «Совершенно секретно», подтвердив давнишние слухи.