На следующий день Маклафлин уведомил уполномоченного по делам индейцев, что реальной силой, которая стоит за "пагубным культом", является Сидящий Бык. Он рекомендовал арестовать вождя, выслать его из резервации и заключить в военную тюрьму. Уполномоченный обсудил этот вопрос с военным министром, и они оба пришли к выводу, что такой шаг скорее приведет к неприятностям, чем предупредит их.
      К середине ноября Пляска духов так распространилась по всем резервациям сиу, что почти всякая другая деятельность прекратилась. Ученики не появлялись в школах, магазины опустели, на небольших фермах никто не работал. Напуганный агент из Пайн-Ридж телеграфировал в Вашингтон: "Индейцы пляшут на снегу, они одичали и сошли с ума... Мы нуждаемся в немедленной защите. Вождей следует арестовать и заключить в каком-нибудь форте, пока все не успокоится. И медлить с этим нельзя".
      Низкий Бык повел свою группу верующих вниз по Уайт-Ривер, в Бэдлендс, и через несколько дней число индейцев возросло более чем до трех тысяч. Не обращая внимания на зимнюю стужу, они надевали рубахи духов и плясали от зари до зари. Низкий Бык убеждал пляшущих не бояться солдат, если те придут прекратить церемонии. "Их лошади провалятся в землю, - сказал он. Наездники соскочат с лошадей, но и они тоже провалятся в землю".
      На реке Шайен группа Большой Ноги увеличилась до шестисот человек, в основном это были вдовы. Когда агент попытался вмешаться, Большая Нога увел пляшущих из резервации в священное место на Дип-Крик.
      20 ноября Бюро по делам индейцев в Вашингтоне приказало агентам на местах телеграфировать имена всех "подстрекателей беспорядков", участвующих в Пляске духов. Список был составлен в Вашингтоне и передан в расположенный в Чикаго штаб Медвежьего Мундира Майлса. Среди "подстрекателей" Майлс заметил имя Сидящего Быка и тут же решил, что тот виноват во всех беспорядках.
      Майлс понимал, что спешный арест Сидящего Быка солдатами наделает много шуму; он хотел убрать его из резервации тихо и незаметно. С этой целью Медвежий Мундир вызвал к себе одного из нескольких белых людей, которым Сидящий Бык когда-либо симпатизировал или доверял. Это был Буффало Билл Коди. Буффало Билл согласился посетить Сидящего Быка и попытаться уговорить его поехать в Чикаго для переговоров с Майлсом. (Из отчетов неясно, знал ли Коди, что успехом своей миссии он будет способствовать тому, что Сидящего Быка заключат в военную тюрьму) Когда Буффало Билл прибыл в Стандинг-Рок, он встретил там агента, не желавшего содействовать ему. Испугавшись, что Коди помешает попытке ареста Сидящего Быка и только приведет того в ярость, Маклафлин быстро договорился в Вашингтоне о том, чтобы владельца шоу лишили полномочий. Даже не повидав Сидящего Быка, Коди в мрачном расположении духа покинул Стандинг-Рок и вернулся в Чикаго.
      Тем временем в Пайн-Ридж уже были введены войска, отношения между индейцами и военными стали напряженными. Для того чтобы разобраться в этой трудной ситуации, был прислан бывший агент, доктор Валентайн Макджилликадди. "Я бы позволил им плясать, - сказал агент, - приход войск напугал индейцев. Когда адвентисты седьмого дня готовят себе одежды для вознесения, ожидая второго пришествия Спасителя, войска Соединенных Штатов не пытаются им помешать, почему же индейцам нельзя предоставить такой же возможности? Если войска не уйдут, непременно случится беда" Однако эта точка зрения не возобладала. 12 декабря подполковник Уильям Драм, командовавший войсками в форте Йейтс, получил приказ от генерала Майлса "взять Сидящего Быка под стражу. Призовите тамошнего агента (Маклафлина) он будет содействовать вам и поможет наилучшим образом достичь той цели, которую мы имеем в виду".
      Перед самым рассветом 15 декабря 1890 г. сорок три индейца-полицейских окружили сруб, в котором жил Сидящий Бык. В трех милях находился эскадрон кавалерии, который в случае необходимости мог прийти на помощь Заместитель вождя Бычья Голова, возглавлявший этот отряд индейской полиции, застал Сидящего Быка спящим на полу. Когда его разбудили, вождь недоверчиво уставился на Бычью Голову. "Зачем ты пришел сюда?" - спросил он.
      "Ты мой пленник, - сказал Бычья Голова, - ты должен идти в агентство" Сидящий Бык зевнул и сел. "Ну ладно, - сказал он, - дай мне одеться, и я пойду с тобой" Он попросил этого полицейского оседлать для него лошадь.
      Когда Бычья Голова с Сидящим Быком вышли из дома, они увидели снаружи толпу участников Пляски духов. Их было примерно в четыре раза больше, чем полицейских. Поймай Медведя, один из плясавших, подошел к Бычьей Голове. "Ты думаешь, что ты возьмешь его, - закричал он, - ты не сделаешь этого!" "Ну, пошел, - тихо сказал Бычья Голова пленнику, - не слушай их". Но Сидящий Бык уперся, так что Бычьей Голове и сержанту Красному Томагавку пришлось силой вести его к лошади. В этот момент Поймай Медведя отбросил свое одеяло и выхватил винтовку Он выстрелил в Бычью Голову, ранив его в бок. Падая, Бычья Голова пытался застрелить его, но пуля попала в Сидящего Быка. Почти одновременно Красный Томагавк выстрелил Сидящему Быку в голову и убил его.
      Во время перестрелки старая цирковая лошадь, подаренная Сидящему Быку Буффало Биллом, стала демонстрировать свое искусство. Она садилась, поднимала одно копыто, и присутствующим казалось, что она исполняет Пляску духов. Но как только лошадь перестала плясать и ускакала прочь, ожесточенная схватка возобновилась, и только прибывшее подразделение кавалеристов спасло индейцев-полицейских от уничтожения.
      XIX. ВУНДЕД-НИ
      Надежды на земле больше нет, и, кажется, Бог забыл нас. Иные говорят, что видели Сына Божьего, иные не видели его. Если бы Он пришел, Он сделал бы, как прежде, что-нибудь великое, но мы сомневаемся, ибо мы не видели ни
      Его, ни Его дел.
      Люди ничего не знают, люди ни о чем не заботятся. Они ухватились за надежду. Они кричат как безумные, моля Его о милости. Они цепляются за то обетование, которое, как они слышали, Он дал.
      Белые люди испугались и вызвали солдат. Мы просили сохранить нам жизнь, а белые люди решили, что мы покушаемся на их жизнь. Мы слышали, что идут солдаты. Мы не боялись. Мы надеялись, что мы сможем рассказать им о наших бедах, и ждали от них помощи. Один белый человек сказал, что солдаты хотят убить нас. Мы не поверили его словам, но некоторые испугались и сбежали в Бэдлендс.
      Красное Облако
      Если бы не укрепляющая сила Пляски духов, индейцы, полные скорби и гнева вследствие убийства Сидящего Быка, могли бы восстать, несмотря на ружья солдат. Так широко распространилась среди них вера в скорое исчезновение белых людей и возвращение их умерших родных и друзей, когда вновь зазеленеет трава, что они отказались от возмездия. Однако лишенные вождя хункпапы сотнями бежали из Стандинг-Рок, ища убежища на какой-нибудь стоянке пляшущих или у последних великих вождей вроде Красного Облака в Пайн-Ридж. В Месяце, Когда Олень Сбрасывает Рога (17 декабря), около ста этих беглых хункпапов достигли лагеря индейцев миннеконьоу Большой Ноги, расположенного возле Черри-Крик. В тот же самый день из военного министерства пришел приказ об аресте и заключении в тюрьму Большой Ноги. Его имя значилось в списке "подстрекателей беспорядков".
      Как только Большая Нога узнал об убийстве Сидящего Быка, он повел своих людей в Пайн-Ридж, надеясь на то, что Красное Облако защитит их от солдат. По дороге он заболел воспалением легких, и, когда началось кровотечение, он был вынужден ехать в фургоне. 28 декабря, когда они подходили к Поркьюпайн-Крик, индейцы миннеконьоу заметили четыре кавалерийских отряда, приближающихся к ним. Большая Нога тотчас же приказал поднять белый флаг над своим фургоном. Около двух часов дня он поднялся из-под своих одеял, чтобы приветствовать майора Сэмуеля Уайтсайда, командира седьмого кавалерийского полка. Одеяла Большой Ноги были в пятнах крови, голос превратился в свистящий хрип, из его носа текла кровь и, когда он говорил хриплым шепотом с Уайтсайдом, замерзала на морозе.
      Уайтсайд сообщил Большой Ноге, что у него есть приказ доставить его в кавалерийский лагерь, расположенный возле ручья Вундед-Ни. Вождь миннеконьоу ответил, что он как раз и продвигается в этом направлении, чтобы укрыться со своими людьми в Пайн-Ридж.
      Повернувшись к разведчику-метису Джону Шангру, майор Уайтсайд приказал разоружить отряд Большой Ноги.
      "Послушайте, майор, - возразил Шангру, - ваша затея может кончиться схваткой, и тогда вы убьете всех женщин и детей, а мужчины уйдут от вас".
      Уайтсайд настаивал на выполнении приказа: захватить индейцев Большой Ноги, разоружить их и отобрать у них коней.
      "Лучше сначала отвести их в лагерь, а потом отобрать оружие и лошадей", - заметил Шангру.
      "Хорошо, - согласился Уайтсайд. - Скажи Большой Ноге, чтобы он следовал в лагерь у Вундед-Ни".
      Майор взглянул на больного вождя и приказал послать за своей санитарной повозкой. В ней было теплее, и в ней вождю было легче переносить дорогу, чем в безрессорном фургоне. Как только вождя перенесли в санитарную повозку, Уайтсайд построил свой отряд в колонну и повел к ручью Вундед-Ни. Два отряда кавалерии ехали впереди, за ними следовали фургоны и санитарная повозка, за ними шли сбитые в тесную группу индейцы, и два других кавалерийских отряда с батареей из двух орудий Гочкиса замыкали колонну.
      С наступлением сумерек колонна преодолела последний подъем и начала спускаться по склону к ручью Чанкпе-Опи-Вакпала, или Вундед-Ни. Зимние сумерки и крошечные снежинки, крутившиеся в угасающем свете, придавали фантастический вид этой мрачной местности. Где-то вдоль берега этого замерзшего ручья в заветном месте лежало сердце Бешеного Коня, и те, кто участвовал в Пляске духов, верили, что его бестелесный дух с нетерпением ждет, когда явится новая земля с первой зеленой травой весны.
      В палаточном лагере кавалеристов на Вундед-Ни индейцев остановили и тщательно пересчитали. Мужчин было 120 человек, а женщин и детей - 230. Поскольку сгущалась тьма, майор Уайтсайд решил подождать с разоружением пленников до утра. Он тотчас выделил им место для стоянки южнее военного лагеря, выдал им пайки и предоставил несколько палаток. В палатке Большой Ноги майор приказал установить печку и послал военного врача осмотреть больного вождя. Чтобы быть уверенным, что никто из его пленников не сбежит, майор разместил два кавалерийских отряда для охраны индейских вигвамов, а затем на вершине холма, господствующего над лагерем, поставил две свои пушки. Дула этих нарезных орудий, стреляющих дальше, чем на две мили, были расположены так, чтобы в случае чего покрыть все индейские вигвамы.
      Позже в темноте этой декабрьской ночи остальная часть седьмого полка подошла с востока и бесшумно разбила лагерь к северу от отрядов майора Уайтсайда. Полковник Джеймс Форсайт, командовавший бывшим полком Кастера, взял теперь на себя руководство операцией. Он сообщил Уайтсайду, что получил приказ отвести группу Большой Ноги к Тихоокеанской железной дороге для отправки в военную тюрьму в Омахе.
      Установив на пригорке еще два орудия Гочкиса, Форсайт и его офицеры расположились на вечер вокруг бочонка виски, чтобы отпраздновать поимку Большой Ноги.
      Едва дышавший вождь лежал в палатке и не спал. Даже со своими непроницаемыми рубахами духов и верой в пророчества нового мессии его люди боялись кавалеристов, окруживших их со всех сторон. Четырнадцать лет назад на Литл-Биг-Хорн некоторые из этих воинов помогли одержать победу над окружавшими их теперь вождями солдат - Мойланом, Варнумом, Уоллесом, Годфреем, Эдгерли, - и индейцы гадали, осталась ли до сих пор месть в сердцах этих офицеров.
      "На следующее утро раздался звук сигнальной трубы, - рассказывал Уазумаза, один из воинов Большой Ноги, через несколько лет сменивший свое имя на Борода В Росе, - и тут я увидел, что солдаты садятся на лошадей и окружают нас. Потом нам объявили, что все мужчины должны собраться в центре лагеря, где с ними будут говорить, а потом отправят в агентство Пайн-Ридж. Большую Ногу вынесли из вигвама и усадили перед его палаткой, индейцы постарше были собраны вокруг вождя и сидели, тесно окружив его".
      Выдав сухари в качестве пайка на завтрак, полковник Форсайт сообщил индейцам, что сейчас они будут разоружены. "Они потребовали ружья и прочее оружие, - говорил Белое Копье, - и мы сложили оружие в центре лагеря. Вожди солдат сказали, что это не все оружие и послали несколько подразделений для обыска вигвамов". "Они заходили прямо в палатки, выходили оттуда с узлами и потрошили их, - говорил Собачий Вождь. - Они вытаскивали томагавки, ножи, палаточные шесты и складывали все в кучу рядом с ружьями".
      Решив, что этого мало, офицеры приказали воинам снять одеяла и дать обыскать себя. Лица индейцев выражали их ярость, но лишь только шаман Желтая Птица открыто запротестовал.
      Он сделал несколько движений Пляски духов и запел одну из священных песен, уверяя воинов, что солдатские пули не смогут пробить их священные одежды. "Пули не достигнут вас, - пел он на языке индейцев сиу, - прерия велика, и пули не достигнут вас".
      Солдаты нашли всего две винтовки, одна из них - новый винчестер принадлежала молодому индейцу миннеконьоу, которого звали Черный Койот. Черный Койот поднял винчестер над головой, крича, что он заплатил за эту винтовку много денег и что она принадлежит ему. Через несколько лет Борода В Росе вспоминал, что Черный Койот был глухим. "Если бы они не трогали его, он бы положил ружье куда надо. Но они стали хватать его и поворачивать лицом к востоку. Он все еще не понимал, что происходит. Он ни в кого не целился из своего ружья. Он хотел положить ружье на землю. Они подошли и выхватили ружье, которое он собирался положить на землю. Сразу после того, как они повернули, раздался довольно громкий ружейный выстрел. Никто ни в кого не стрелял, но после этой возни раздался звук выстрела". "Был такой звук, как будто рвут холст", - рассказывал Грубый Отец. Боящемуся Врагов показалось, что "грянул гром". Кружащий Ястреб сказал, что Черный Койот был "сумасшедшим, дурно влиял на всех и вообще ничего из себя не представлял". Он сказал, что Черный Койот выстрелил из своего ружья, и "тут же солдаты открыли ответный огонь и стали убивать без разбору".
      В первые секунды избиения огонь карабинов был оглушительным, и воздух наполнился пороховым дымом. Среди умирающих, распростертых на мерзлой земле, был Большая Нога. Потом звуки выстрелов на время стихли. Небольшими группами индейцы и солдаты схватились в рукопашную, пустив в ход ножи, дубины и пистолеты. Так как мало у кого из индейцев было оружие, им нужно было бежать, и тут большие пушки Гочкиса открыли по ним огонь, выстреливая почти по снаряду в секунду, кося огнем индейский лагерь, разрывая шрапнелью вигвамы, убивая мужчин, женщин и детей.
      "Мы пытались бежать, - рассказывала Луиза Пронырливая Медведица, - а они стреляли в нас, как будто мы бизоны. Я знаю, что бывают добрые белые люди, но солдаты, должно быть, были низкими людьми, потому что расстреливали женщин и детей. Индейские солдаты не стали бы так поступать с белыми детьми".
      "Я выскочила оттуда и побежала вслед за убегавшими, - рассказывала Хакиктавин, другая молодая женщина. - Мои дедушка, бабушка и брат были убиты, когда мы перебегали через овраг, а потом меня ранило навылет в правое бедро и в правое запястье, и я не пошла дальше, я не могла идти, и после того, как солдат поднял меня, ко мне подошла какая-то маленькая девочка и юркнула ко мне под одеяло".
      Когда это безумие кончилось, Большая Нога и больше половины его людей были убиты или тяжело ранены; считалось, что было убито 153 человека, но многие раненые отползли в сторону и умерли позже. Кто-то подсчитал, что в общей сложности погибло около 300 из бывших там 350 мужчин, женщин и детей. Солдаты потеряли 25 человек убитыми и 39 ранеными; большинство из них пало от своих же пуль и шрапнели.
      После того как раненые кавалеристы отправились в агентство Пайн-Ридж, одно подразделение солдат обошло поле боя на Вундед-Ни, подбирая оставшихся в живых индейцев и загружая их в фургоны. К концу дня стало ясно, что скоро будет метель, а мертвые индейцы так и остались лежать там, где упали. (Когда метель утихла и похоронная команда вернулась в Вундед-Ни, она нашла тела Большой Ноги и других индейцев, замерзших в гротескных позах.)
      Фургоны, полные раненых индейцев сиу (4 мужчин и 47 женщин и детей) прибыли в Пайн-Ридж затемно. Все имевшиеся бараки были полны солдат, и, пока какой-то бестолковый офицер искал им жилье, они оставались лежать в открытых фургонах на сильном морозе. Наконец, открыли помещение, занимаемое епископальной миссией, вынесли оттуда скамьи и набросали на необтесанный пол сена.
      Был четвертый день после рождества в год 1890 от рождества Христова. Когда в освещенную свечами церковь внесли первые растерзанные окровавленные тела, те, кто был в сознании, могли видеть свисавшую с голых балок рождественскую зелень. Над амвоном висела хоругвь с неровно написанными буквами: Мир на земле и я людях благоволение.
      Тогда я еще не знал, сколь многому пришел конец. Когда я оглядываюсь назад с высокого холма моей старости, я все еще могу видеть зверски убитых женщин и детей, лежащих грудами вдоль узкого извилистого ущелья, я вижу их так же ясно, как видел молодыми глазами. И я могу видеть нечто иное, что умерло там, в кровавой грязи, и похоронено в метели. Там умерла мечта народа. То была прекрасная мечта... Обруч, скреплявший народ, разбит, и куски его разбросаны. Лишенное сердцевины священное дерево мертво.
      Черный Лось
      ЗЕМЛЯ ОДНА
      ПРОДЛИТСЯ
      Тот старик
      рек:
      земля
      одна
      продлится.
      Ты рек
      верно.
      Ты был прав.