– Невозможно! – воскликнула Мелания, с силой оттолкнув от себя Вулфреда. – Ты, манипулируя ножом, провозглашаешь себя моим мужем, хотя никакого бракосочетания не произошло.
      Вулфред улыбнулся и провел ладонью по ее шее.
      – Зато ты настолько близко, манипулируя мною, подошла к осуществлению своей цели, что мне уже некуда деться.
      – Ты омерзителен!
      – До чего же вы, римляне, изменчивы! Или я просто неправильно понял слово, которое ты только что произнесла? Омерзительный? Или, может быть, оно имеет совсем другое значение?
      – Какое?
      – Ну, скажем, желанный? Если так, то скажи мне: все римлянки именно, так признаются в своем желании? Или только ты?
      Мелания сжала кулаки и оттолкнула Вулфреда:
      – Ты бы лучше приказал своим ублюдкам прекратить оглушительный шум. У меня от него даже мысли путаются в голове!
      – Они просто выражают одобрение нашего союза.
      – Неужели ты не понимаешь, что мы не можем пожениться? Ведь даже не существует ритуала, который связал бы нас брачными узами!
      Но Вулфред думал совсем иначе.
      – Ты подарила мне свое оружие. А я тебе – своего боевого коня. Причем все были свидетелями. Так что теперь мы с тобой составляем одно целое.
      – Однако ничто не может заменить настоящую свадебную церемонию! К тому же Оптио – моя лошадь, а никак не твоя!
      – Оптио достался мне в качестве военного трофея. А ты, наверное, знаешь, что трофеи принадлежат победителю. В данном случае победитель – я, а потому и лошадь принадлежала мне. Твоей она стала после того, как я ее тебе подарил. Понятно?
      – Но во всех случаях то, что ты мне предлагаешь, не имеет никакого отношения к свадебной церемонии. Скорее твои действия похожи на фарс, и ничего больше! По римским законам они не имеют никакой силы!
      – Ты теперь живешь в стране, контролируемой саксами. А потому должна подчиняться нашим законам, а не римским.
      – Но я остаюсь римлянкой. И сакские законы для меня ничего не значат!
      Вулфред отступил от нее на шаг. Мелания сделала несколько шагов в сторону дома. Он сосредоточенно смотрел ей вслед. Она спиной чувствовала его взгляд, который, казалось, пронизывал ее всю насквозь. Это было мучительно. А в висках стучали его слова:
      «Ты приняла предложение стать моей женой. Я уже получил от тебя свадебный подарок – боевое оружие. А сам подарил тебе боевого коня. Ты сейчас живешь в стране, контролируемой саксами, и должна подчиняться нашим законом. Намерена ли ты соблюдать их или же будешь игнорировать только потому, что они отличны от ваших?»
      На самом деле сакс оказался куда более тонок и умен, нежели она о нем думала. И сложившаяся обстановка значительно усложняла ее положение.
      Тем временем шум за столом стих. Но возлияния продолжались. Болдуфф встал во весь рост с кубком в руке и предложил тост за прекрасную римлянку по имени Мелания. Его светлые глаза горели восторгом. Сенред и Катред довольно равнодушно поддержали товарища; видно было, что ни тот, ни другой не доверяют Мелании. Из всей группы только Сеолмунд посмотрел на нее тепло и дружелюбно. Он вообще был немногословен, но Мелании казалось, что он относится к ней почти с уважением. Может быть, поэтому Мелания считала его умнее и менее агрессивным, чем другие.
      Поодаль группой стояли черноволосые слуги Мелании. В отличие от сидевших за столом и шумевших саксов они были молчаливы и серьезны. Она чувствовала на себе взгляд Тераса. Казалось, он спрашивал, готова ли его бывшая хозяйка подчиниться завоевателям или же намерена продолжать бороться. Сейчас от ее решения зависело сохранение мира в этом доме.
      На чью-нибудь помощь Мелания не могла рассчитывать. Ей предстояло бороться в одиночку. Вот если только Маркус… Но его рядом не было! Был только сакс, объявивший себя ее мужем!
      Все шло не так, как хотелось бы. Что оставалось делать, если весь порядок в природе и ее законы оказались брошенными в огонь и от них остался только пепел?! Что сказать сакскому воину, претендующему на роль ее мужа?
      – Я еще раз спрашиваю тебя, Мелания, – донесся до нее сквозь возобновившийся за столом шум и гвалт ставший уже знакомым голос. – Будешь ли свято исполнять клятву?
      Мелания повернулась лицом к человеку, само существование которого опрокинуло все ее представления о мире.
      – Оставь меня, сакс! – закричала она, сжав кулаки. – Я не знаю, что намерена делать! Не знаю!
      Ее ответ был прямой и честный. Она действительно не знала, что ей делать. И Вулфред оценил его, поняв, что если Мелания примет решение и даст обещания, то уже не покривит душой. При всей хитрости, свойственной Мелании, она никогда не лгала.
      Впрочем, он тоже сказал ей правду. Согласно принятым у саксов свадебным ритуалам, которые Мелания невольно выполнила, она уже считалась его женой. Вулфред подозревал, зачем она позвала его в свою комнату. Догадывался даже, каким образом Мелания намерена исполнить задуманное, Но вспыхнувшей между ними страсти он никак не ожидал. И все-таки он верил ей. Она была скрытной, но, несомненно, темпераментной. Доказательством последнего могли послужить хотя бы шрамы на его теле. Теперь Мелания стала его женой. И он получил на нее все права.
      Сначала Вулфред не испытывал к Мелании никакого плотского желания. Для него она была римлянкой и представляла интерес только как объект наблюдения. Постепенно Вулфред увидел в ней волевую, сильную натуру, в которой постоянно горит внутренний огонь. Гордая и бескомпромиссная, бесстрашная и честная, она вела себя прямо и естественно, никогда не теряя чувства собственного достоинства – черты, присущей практически каждой римлянке. Первоначальная ненависть и презрение Вулфреда к Мелании сменились симпатией и чувством, близким к любви. Теперь он видел перед собой красивую, страстную женщину, вполне достойную того, чтобы взять ее в жены. Он так и сделал, а теперь собирался осуществить свое желание на деле.
      Вулфред посмотрел на нее. Она все еще стояла со сжатыми кулаками, глядя в землю. Очевидно, думала о чем-то очень серьезном. Впрочем, направление мыслей римлянки нетрудно было угадать. Вулфред усмехнулся, протянул руку и провел ладонью по черным, как ночь, волосам девушки.
      – Что тебе? – обернувшись, раздраженно фыркнула Мелания. – Неужели нельзя хотя бы на минуту оставить меня в покое?! Или ты считаешь, что недостаточно натешился надо мной сегодня?
      Вулфред улыбнулся и взял ее за локоть:
      – Признаться, и впрямь недостаточно.
      Мелания не хотела ничего больше говорить. Но Вулфред взял ее за руку и повел в комнату. Она понимала, что должно произойти между ними после того, как она официально стала называться его женой. Вулфред не считает нужным откладывать осуществление своих супружеских прав на нее.
      Он жаждал видеть ее и не только ощутить ее страсть, но и почувствовать, как непреодолимое желание охватывает ее всю без остатка. Видеть, как римлянка шаг за шагом сдается ему.
      Вулфред вышел на галерею, взял горевший там факел и перенес в комнату. Сразу стало светло, тепло и уютно, только два окна, как два черных глаза, выделялись на общем фоне. В углу стояла кушетка. На нее он очень скоро ляжет вместе с римлянкой. Своей молодой женой…
      В окна видны были стоявшие чуть поодаль деревья. Ветви их роняли на землю желтую листву. Макушки качались под разгулявшимся ветром. И хотя дождя не было, чувствовалось, что осень уже на пороге.
      – Вот и осень наступила, – прервал Вулфред тягостное молчание.
      – Да, наступила. Лето кончилось. Теперь, если Бог смилостивится, вы все отсюда уберетесь!
      – Боги редко бывают милостивы, – перебил он ее.
      – Такие мерзкие твари, как ты и твои выродки, разве могут рассчитывать на милость Божию? – с язвительной улыбкой процедила сквозь зубы Мелания.
      – Имей в виду, что ты уйдешь отсюда вместе со мной. Ведь теперь ты моя жена, – решительно сказал Вулфред.
      – Я еще не решила, стану ли ею, – проговорила Мелания.
      – Но я решил, – еще более настойчиво сказал Вулфред.
      – Шел бы ты лучше к своим бандитам и оставил меня в покое. Мне надо подумать. – Мелания отошла к окну, стала смотреть на качающиеся деревья.
      – Подумать? – возмутился Вулфред.
      – Да. Я же сказала тебе, что еще не решила. Подумаю, решу и скажу тебе. Так что иди!
      – Ты предлагаешь мне спать с воинами? Сегодня?! – Вулфред задохнулся от возмущения. – Нет, моя дорогая римлянка! Сегодня я непременно буду спать здесь с тобой, а не со своими воинами! Теперь у меня есть жена, которая меня согреет!
      Мелания ошалело уставилась на Вулфреда, потеряв от изумления дар речи. Но тут же шок сменился негодованием.
      – Даже и не думай! – вскричала она. – Ни один сакс не дотронется до меня и не разделит со мной ложе! Тем более такой мерзкий болван, который только и думает, как бы найти самый изощренный способ меня укокошить! Теперь ты выдумал очередную пытку. Но у тебя ничего не выйдет, сакский пес! Придумай еще что-нибудь! Потому что…
      – Я уже дотрагивался до тебя, римская змея, – тихим голосом прервал ее Вулфред, подходя ближе и не обращая внимания на ее гнев.
      Он уже давно заметил, что Мелания часто пользуется притворным негодованием, порой доходящим до ярости, для того чтобы подавить в себе другие эмоции.
      – Я уже трогал и пробовал тебя, – повторил Вулфред. – Как и ты меня.
      Мелания попятилась от него, широко открыв глаза и прикусив нижнюю губу. Теперь она стояла у самого окна. Прохладный ветер шевелил ее волосы.
      – Попробуй меня еще раз! – прошипела Мелания.
      Вулфред наклонился и прильнул к ее губам, сжав голову между ладонями. Он не хотел, чтобы она отвернулась. Мелания сопротивлялась, но вырваться не могла. Ее губы были сжаты и тверды, а руки уперлись ладонями в его грудь. Борьба была бесполезна, Вулфред ни за что не хотел отпускать ее. Он уже ощутил бушевавший, в ней страстный огонь и сумеет снова воспламенить ее. Теперь оба не смогут остановиться, ведь Мелания стала женой Вулфреда. И тем самым он обезоружил ее.
      Ее поцелуй был холодным, но Вулфред вложил в свой всю страсть, на которую был способен. А потому ее холодность не остановила его и даже не укротила темперамента. Он все больше распалялся, воспламеняя, в свою очередь, и ее. Она уже не могла остановиться, ей хотелось еще и еще. И пусть она терпит поражение в их затянувшемся сражении. Ей уже было все равно, а для Вулфреда победа означала многое. Ведь он смог положить к себе в постель римскую аристократку. Это ли не весомый удар по самому Риму?!
      Стараясь заставить Меланию расслабиться, а ее сжатые губы стать мягкими, теплыми и нежными, отвечающими на его поцелуи, Вулфред одной рукой прижал к себе ее голову, а ладонью другой накрыл левую грудь. Быстро нащупав сосок, Вулфред почувствовал, как напряглось и затрепетало все тело Мелании. Но губы все же остались напряженными. Он задал себе вопрос: о чем же в такой момент думает непостижимая римлянка?
      А думала она о сразу же исчезнувшей ненависти к Вулфреду и пыталась разобраться в ощущениях своего нового, замужнего, положения. Подобное, довольно спокойное течение мыслей подавляло ее эмоции.
      Однако последние движения рук Вулфреда возымели на нее будоражащее действие.
      Прервав поцелуй, он поднял Меланию на руки, перенес на кушетку, положил на спину, а сам опустился рядом на колени.
      Повернув к нему голову и посмотрев в глаза, Мелания невнятно пробормотала:
      – У меня нет никакого желания проверять твои, сакс, мужские достоинства. Конечно, если для тебя мои слова что-нибудь значат. Насколько я понимаю, твои основные желания точно такие же, как и у всех варваров! Поэтому у меня нет никакого стремления их разделять. Положи рядом с собой кого хочешь. Не обязательно женщину. Любое животное. Одним словом, то, что дышит и может передвигаться.
      – Вот ты и будешь делить со мной ложе, пока дышишь, римская змея! – произнес Вулфред.
      И снова он целовал, утешал и искушал Меланию. Поцелуи были горячими, страстными, долгими. И каждый раз у нее перехватывало дыхание. Его вторая рука, разорвав покрывавшую треугольник курчавых волосиков тонкую ткань, сбросила обрывки на пол. Губы Вулфреда прошлись по ее телу до самого нижнего местечка. Мелания почувствовала, как между ее ног заплясал огонь. А кончик языка Вулфреда принялся вылизывать сладкую влагу.
      – Безбожник! – простонала Мелания.
      – Твой муж! – поправил он.
      – Нет! – вскрикнула Мелания.
      – Да! – пробормотал Вулфред, беря ее руки в свои.
      И Мелания ощутила приятное пощипывание его губ на теле, после чего он припал сначала к одной груди, а затем к другой. У Вулфреда вырвался страстный стон. Мелания задрожала всем телом.
      – Чего ты хочешь? – прошептал Вулфред.
      – Возьми меня! – застонала она.
      – Хорошо, пусть так и будет! – улыбнулся Вулфред.
      Всхлипнув, она выгнулась ему навстречу и с жадностью приняла его в себя. Ни Вулфред, ни Мелания уже не помнили о мщении. Они чувствовали только огонь своих тел, который обжигал, воспламенял и с жадностью пожирал его.
      Лицо Мелании приняло сосредоточенное выражение. Глаза были широко открыты. Роскошные волосы раскинулись по подушке. А ногти впились ему в спину…
      …После того как пик страсти миновал, они еще несколько минут лежали неподвижно. После чего Мелания процедила сквозь зубы:
      – Убирайся!
      Он приподнялся над ней и сполз на край кушетки. Лицо Вулфреда было холодным, бесстрастным, каким Мелания привыкла его видеть. Она почувствовала, как негодование медленно вползает в сердце, и злобно прошипела:
      – Ты что, оглох? Говорю – убирайся!
      Вулфред слез с кушетки и встал, глядя сверху вниз на Меланию, лежавшую перед ним в своей бесстыдной наготе.
      – Ты, верно, воображаешь, – усмехнулась Мелания, – что отношения между нами теперь изменятся? Должна тебя разочаровать: все остается как прежде! И даже более того – теперь я ненавижу тебя еще больше, чем раньше. И уж конечно, постараюсь не допустить, чтобы все только что происшедшее хоть как-нибудь отразилось на наших отношениях. Я была римлянкой и осталась ею. А теперь – убирайся!
      Вулфред ничего не ответил. Подобрав валявшийся у кровати нож Мелании, он отсалютовал им римлянке и вышел…

      – Судя по следам на твоей спине, Вулфред, маленькая римская змея сохранила свои ядовитые зубы! – рассмеялся Болдуфф, встретившись в Вулфредом на следующее утро.
      Тот чуть помедлил с ответом, задержав в руке ладонь приветствовавшего его воина. Стоявший рядом Сенред тоже не удержался от комментария:
      – У нее когти, а не зубы. Потому что римлянка никакая не гадюка, а просто мегера.
      Вулфред без тени улыбки посмотрел сначала на одного, а затем на другого воина.
      – Прошу обратить внимание, что вы говорите о моей жене, – сказал Вулфред низким голосом, не предвещавшим ничего хорошего.
      Оба тут же посерьезнели.
      – Да, но… – начал было оправдываться Сенред. Болдуфф толкнул его локтем в живот.
      – Мы просто шутили, Вулфред, прости нас!
      – Правда, прости нас! – присоединился к товарищу по оружию Сенред.
      Вулфред молча посмотрел на обоих и кивнул в знак прощения.
      Подошел Синрик:
      – В чем дело? О чем спор?
      – Никакого спора. Просто Вулфред приказал нам не говорить дурно о Мелании, – ответил Болдуфф.
      – Ах да! Ведь она стала его женой и теперь всецело ему принадлежит. А значит – приравнена ко всем нам! Ведь мы служим Вулфреду. А Мелания – его законная супруга. Римская супруга…
      Глаза Сенреда округлились от изумления.
      – А-ах!
      – Вот тебе и «А-а-ах!», – передразнил его Синрик. – Вижу, ты начинаешь немного понимать, что произошло! Римлянка стала женой человека, кому мы поклялись в верности до самой смерти. Хорошо бы всем вам об этом задуматься.
      Синрик повернулся и пошел на кухню. Сенред и Болдуфф остались молча стоять под лучами заходящего солнца и только оторопело смотрели друг на друга.
      А тем временем мысли Вулфреда были всецело заняты Меланией. Он еще не видел римлянку, после того как она выгнала его из своей комнаты. Но хорошо понимал, что сейчас ей нужно побыть одной, ибо потеря девственности – событие в жизни любой девушки слишком важное. Мелания должна многое передумать и смириться со своим новым положением. И оценить то наслаждение, которое получила от первой в своей жизни близости с мужчиной. Тем более с саксом… Сам же Вулфред был просто ошеломлен темпераментом своей молодой жены.
      Из открытых ворот конюшни до него донеслись какие-то звуки. Он осторожно подошел, заглянул внутрь и увидел Меланию у стойла Оптио. Она повернула голову и с вызовом посмотрела на него:
      – Ты знал, что я хотела сделать ночью.
      Вулфред с удивлением посмотрел на Меланию:
      – Знал? Откуда?
      – Я следила за тобой. Кроме того, извини, уже успела достаточно хорошо тебя узнать.
      Вулфред подошел к жене и внимательно заглянул ей в глаза. Никогда еще он не видел Меланию такой подавленной и разбитой. Он ожидал упреков, оскорбительных тирад, презрительных взглядов, чего угодно. Но ничего подобного не последовало.
      – Итак, ты хотела убить меня тем ножом, который остался на полу, римлянка? Бесчестным путем, ночью, в брачной постели. Но я еще раньше угадал твои намерения. Легко и без шума я разоружил тебя, подчинил своей воле и теперь буду получать от тебя удовольствия до конца твоей жизни. Ибо ты стала моей женой, и нет такого закона, которым ты могла бы от меня защититься.
      Вулфред обхватил Меланию за талию, поднял и, сильно встряхнув, опустил, стараясь не обращать внимания на трепет ее тела под его ладонями. Он сделал вид, что не заметил, как Мелания как бы ненароком слегка прижалась к нему, соскальзывая вниз, поскольку он хотел не соблазнить римлянку, а позлить ее.
      – Ну а теперь ты понимаешь, что произошло прошлой ночью? – спросил он. – Кажется, я объяснил тебе все настолько понятно, что даже маленький хитренький умишко римлянки смог понять?
      – Да, мерзкий урод! Я понимаю. Понимаю, что ненавижу тебя. Ты – причина всех моих несчастий в жизни! До твоего появления у меня был родной отец, который любил меня, и Счастливая жизнь, которую стоило прожить. А теперь я вижу лишь грубого зверя, загадившего мой дом. Я ненавижу тебя!
      Мелания подошла вплотную к Вулфреду и вызывающе посмотрела на него. Он же никак не реагировал на ее выпад, а только выгнул правую бровь и прогремел ей в лицо:
      – Я хочу, чтобы ты меня ненавидела!
      – Но ведь ты тоже ненавидишь меня, разве не так? – спросила Мелания.
      – Конечно! – И он выразительно развел руками.
      – Вот и прекрасно! Я тоже ненавижу тебя! Кое в чем ты преуспел… Монстр, бубонная чума! Я не знаю, что произошло со мной ночью, но ничего подобного больше не повторится никогда!
      Мелания развернулась и выбежала из конюшни. Вулфред посмотрел ей вслед и улыбнулся. Теперь он видел все ту же Меланию. Негодующую, неистовую, подобно разъяренной тигрице, что делало ее еще более прекрасной. Вулфред не скрывал своего желания, чтобы она его ненавидела. Иначе зачем бы ему было на ней жениться?..

* * *

      Ненавистный, гнусный тип. Мелания сгорала от избытка собственной энергии, от своего богатого интеллекта, от бурных эмоций, которые надо было выплеснуть на кого-то. Она уже смертельно устала от окружающих ее волосатых саксов, наполнявших дом звоном оружия, от физического отвращения к саксу, который являлся ее главным врагом. Его голос был слишком низким и утробным. Волосы – слишком светлыми и длинными. В нем было все «слишком»: тело – слишком большим, глаза – слишком голубыми, ум – слишком быстрым и живым (во всяком случае – для варвара!). А его руки… его руки… И губы…
      Ее переполняли гадкие мысли и чувство стыда перед своим родом! Что бы подумал отец, если бы узнал, как она провела прошлую ночь?! Она так и не научилась контролировать свои чувства, чему отец ее постоянно учил. Она стала позором своего рода! Хотя она всей душой старалась стать настоящей римлянкой, какой жаждал видеть ее родитель, но очень часто ей это не удавалось. Особенно с появлением Вулфреда…
      Нет, ей надо как можно скорее бежать от надоевших ей полуголых людей! И решительным шагом Мелания вышла из дома. Никто не остановил римлянку. И она сразу же приободрилась. За воротами дома ей даже дышалось легче.
      Она направилась в виноградник. Большие листья пожелтели и сморщились. Сезон заканчивался. В бочках оставалось лишь крепкое старое вино. Да и того было уже немного. Отец Мелании не был искусным виноделом; А опытный виноградарь давно, еще за два года до рождения Мелании, умер. Здесь было прохладно и очень тихо. Тишина буквально царила в каждом виноградном листочке. Вот если бы так было везде, прекратилась бы война и наступили мир и покой…
      Вспомнив все, что случилось ночью, Мелания почувствовала, что лицо ее сделалось пунцово-красным.
      Прошлая ночь… Конечно, Мелания не ожидала того, что произошло. Вулфред оказался таким пылким, горячим, страстным. Нет, ей вряд ли удастся когда-нибудь его понять!
      Виноградник был окружен лесом. Лес разрастался, и с каждым годом полоса деревьев становилась все более плотной. Мелания вспомнила, как часто убегала сюда в детстве, чтобы поиграть с другими детьми. Однако теперь находиться здесь одной было довольно опасно: в лесу развелось много волков. Она знала это, но зеленый массив манил ее к себе своей тишиной, нарушаемой только шелестом деревьев, где она могла без помех слушать себя, свой внутренний голос, даже тогда, когда сердце кричало совсем другое. Слушать голос разума Меланию научил отец. Но не столь успешно, как ему бы хотелось. Еще в меньшей степени ему удалось научить дочь контролировать свой язык. Он уверял Меланию, что ее слишком эмоциональная натура противоречит римскому характеру, а потому она должна быть более сдержанной и скупой на слова.
      Мелания старалась быть холодной и расчетливой. Если она следила за собой, то у нее получалось все, как хотел отец. В других же случаях – не всегда. А вот Вулфред не возражал против ее взрывного характера, даже, пожалуй, наоборот, предпочитал видеть Меланию взбудораженной. Правда, он был совершенно необразованным и безнадежно некультурным человеком…
      …Порывы ветра усилились. Чувствовалось, что вот-вот начнется дождь.
      Боже, пусть он прольется!
      Деревья зашумели и жалобно застонали под напором ветра. Их пожелтевшие листья посыпались на землю. Мелания почувствовала, как на ее щеку упала первая капля дождя.
      Уедет ли Вулфред, прежде чем погода окончательно испортится?
      Если уедет, то по какой-то причине, ведь без причины он никогда и ничего не делает. Хотел ли Вулфред возненавидеть ее еще сильнее?
      Невозможно!
      Но ведь она стала меньше ненавидеть себя! Может, в этом и состояла его цель? Вряд ли…
      Мелания почувствовала, что начинает дрожать от холода. Но продолжала идти дальше. Лес был уже совсем рядом. Она чуть замедлила шаги. С тех пор как люди ушли из леса, он в значительной степени одичал. Мелания остановилась, подумала минуту-другую и повернула назад к дому.
      Небо быстро темнело. Черные тучи отбрасывали тени на лес, делая его еще более мрачным и диким. Рядом уже не было ничего видно, и если бы к ней приблизился волк, она не могла бы его разглядеть.
      Мелания побежала, проклиная себя, что ушла так далеко от дома.
      – Мелания! – вдруг услышала она голос, раздавшийся из темной лесной чащи.
      О да! Она хорошо знала его голос.
      – Маркус!..

      Мелания хотела броситься к Маркусу, но тот остановил ее:
      – Не подходи! И не показывай вида, будто бы слышала что-нибудь. За тобой следят!
      Конечно! За ней всегда следили. И Мелания уже настолько привыкла к слежке, что даже не удивилась. Но сейчас поняла, что по неосмотрительности может привести за собой Маркуса прямо в лапы саксов.
      Она оглянулась на дом, играя виноградным листом, притворяясь совершенно беззаботной, чтобы не внушить никаких подозрений своему вечному дозорному. Но ни Вулфреда, ни кого-либо еще из ее соглядатаев она не заметила.
      – Маркус, – сказала она, прикрывая губы листком, – ты здоров? И откуда взялся?
      – Я вполне здоров, – донесся из чащи леса столь любимый ею голос. – Даже не ранен. Но со стоптанными сапогами и голодный как волк.
      – Я приготовлю тебе целую корзину всякой еды.
      – Но я не могу пойти с тобой в дом?
      – Не можешь. Дом и двор кишат саксами. Лучше оставайся в лесу. Я обеспечу тебя продуктами.
      – Но ты сама, Мелания? Как тебе удалось выжить?
      Мелания пожала плечами. Она не хотела, чтобы Маркус узнал обо всем случившемся.
      – Мне не составит труда помочь тебе, – сказала она, не отвечая на его вопрос. – Когда совсем стемнеет, я приду сюда и принесу все, что тебе нужно. Кстати, у меня есть хорошая лишняя пара башмаков.