Нет, проблема была не в деньгах. Как только они вернулись из свадебного путешествия в Грецию, Рик убедил ее возобновить семейные связи и уговорить кое-кого из своих друзей рекомендовать его в члены яхт-клуба. Вскоре они начали выходить чуть ли не на каждый вечер – то прием, то ужин, то вернисаж, то балет, то благотворительный вечер, то гала-концерт. Они ужинали в самых шикарных ресторанах и появлялись лишь на приемах для самых избранных.
Поначалу она приняла его объяснение – мол, полезные знакомства важны для карьеры. В Сан-Франциско полно молодых способных адвокатов, но без влиятельных покровителей лишь немногие из них реализуют свой потенциал. А Рик не хотел становиться состарившимся способным адвокатом, вечно ожидающим, когда его сделают партнером фирмы. Флейм была с ним согласна, и с ее одобрения он стал планировать также и ее время – теперь она участвовала в нужных благотворительных и городских организациях, обедала, играла в теннис или ходила за покупками с женами, с которыми должна была дружить по его настоянию.
После семи месяцев этой светской карусели Флейм устала и воспротивилась. Они должны были ехать на какой-то благотворительный бал, но, когда Рик вернулся вечером домой с работы, она была не готова.
– Почему ты не одета? – Он взглянул с некоторым удивлением сначала на нее, потом на золотые часы «пиже», которые она подарила ему на Рождество. – Поторапливайся, иначе мы опоздаем.
– Нет, не опоздаем. – Не обращая внимания на его нетерпеливый взгляд, она приблизилась к нему, решительным жестом положила его руки себе на талию и обняла его за шею. – Вместо бала давай лучше останемся дома и побудем вдвоем… только ты и я. – Она приподнялась на цыпочках и легонько укусила его за ухо. – Мы не были одни уже Бог знает сколько. В холодильнике стоит бутылка «Дом Периньона» и белужья икра. А потом приготовим феттучини или бифштекс. Сними галстук, и я…
Она начала было развязывать ему галстук, но Рик ее остановил.
– Дорогая, идея прекрасная, но нам придется осуществить ее как-нибудь в другой раз. А сегодня вечером благотворительный бал, нас там ждут.
– Можно подумать, если мы не появимся, бал отменят. Уверяю тебя, что нет, – поддразнивала она, ласково улыбаясь. – Так почему бы нам его просто-напросто не пропустить?
– Нет. – Он отстранил ее от себя – и интонация и жест были оскорбительны.
Однако Флейм не отступала.
– Почему?
– Потому что мы обещали там быть, и мы там будем.
– Рик, но ведь это всего лишь благотворительный бал. За последние шесть месяцев мы посетили несколько сот подобных светских раутов. Я от них устала. А ты, неужели нет? – Она нахмурилась.
– Устал, не устал – не важно, – резко ответил он, затягивая галстук. – Эти приемы имеют для меня большое значение. Я думал, ты это понимаешь.
Флейм покоробил его тон, ее так и подмывало спросить – неужели все это важнее, чем провести время с ней, но, сдержавшись, она отвернулась и с притворным равнодушием пожала плечами.
– Тогда иди один. Я останусь дома.
– Не будь смешной, Флейм, – рявкнул он. – Ты ведь Морган. И должна там быть.
Ты – Морган. Сколько раз она от него это слышала? Она потеряла счет, но сейчас эти слова больно задели. И она дала волю ярости.
– Моя фамилия Беннет. Или ты забыл эту маленькую деталь?
Он виновато покраснел.
– Ты же знаешь, что я имею в виду.
– Нет. – Она резко мотнула головой. – Похоже, не знаю. Почему бы тебе не объяснить мне, что я для тебя такое? Твоя жена? Любимая женщина? Соратница? Или… визитная карточка? – гневно крикнула она, вдруг припомнив, что Рик в последнее время постоянно умудрялся ввернуть ее девичью фамилию в бесчисленных, даже самых пустых светских разговорах. Она поняла, что он был лучше ее осведомлен об истории ее семьи.
Их размолвка вылилась в шумную ссору, оскорбления и упреки сыпались с обеих сторон. В конце концов Рик хлопнул дверью, и в течение последующих нескольких дней они разговаривали друг с другом сквозь зубы. Потом они помирились, но их отношения уже никогда не были прежними.
Одна неделя сменяла другую, и постепенно Флейм пришла к выводу, что во время той ссоры бессознательно попала в точку. Если Рик и любил ее, то лишь за то, что она служила входным билетом в мир, который иначе оставался бы для него закрытым. Ее самое он не любил. Никогда. Спустя два месяца она подала на развод.
Замужество оставило шрамы, но и придало мудрости. Она получила ценный урок, который впоследствии частенько выручал ее в затруднительных ситуациях. В течение всех этих лет она то и дело убеждалась, что мало кто ищет ее общества бескорыстно.
Некоторые, вроде Рика, хотели бы использовать ее как средство достижения власти и престижа. Иные – откровенные светские честолюбцы. Третьих привлекает ее красота, и им льстит иметь Флейм рядом с собой как символ их возможностей. А для таких, как Мальком Пауэлл, она – вечно вожделенная цель, постоянно осаждаемая крепость, которая никак не хочет сдаваться. Она быстро вычеркивала из своей жизни всех этих людей – как только разгадывала их мотивы, что было гораздо проще, чем большинство из них думало.
В результате круг ее друзей был чрезвычайно узок. А истинным другом она считала одного только Эллери. Ему ничего от нее не было нужно, и он ни разу не воспользовался их дружбой к своей выгоде. Напротив, Эллери постоянно отдавал – знания, ум, время, свое общество.
Флейм медленно закрыла альбом и крепко прижала его к себе. Извечная потребность любить и быть любимой по-прежнему оставалась неудовлетворенной, но надо было глубоко ее прятать.
Друзья, прелестный дом, потрясающий гардероб и, безусловно, удавшаяся карьера не могли заполнить пустоту. Они мало значили, если рядом не было человека, с которым их можно было бы разделить. Но с кем?
Внезапно в голове мелькнул образ Ченса Стюарта. Она вновь увидала перед собой плутоватый блеск синих глаз, чуть порочное очарование кривой улыбки и ощутила исходившую от него силу, казавшуюся столь естественной. Она улыбнулась, признавшись себе в том, что он произвел на нее вполне определенное впечатление, и задалась вопросом: увидит ли она его когда-нибудь еще или он забыл о своих словах уже через несколько минут. Скорее всего.
Флейм со вздохом убрала альбом обратно в шкаф, проведя пальцами по его потертому кожаному переплету, когда она повернулась, ее взгляд упал на стул. Этот поток воспоминаний был вызван странным визитом Хэтти Морган и ее разговорами о семейных корнях. Странно, сколь о многом напомнила ей незнакомая женщина.
5
Гордый небоскреб «Стюарт-Тауэр» – из стекла и черного мрамора – высился на небосклоне многонациональной Талсы, являясь важным штрихом в колорите городской панорамы. На нем, как и на любой вещи, принадлежащей Ченсу Стюарту, красовалась его золотая монограмма. Многие не раз предлагали, причем отнюдь не в шутку, перечеркнуть завиток буквы двумя вертикальными полосками, обратив его в обозначение доллара, так как, по всеобщему убеждению, фамилия Стюарт и слово «деньги» были синонимами.
Когда серебристый «ягуар» въехал в ворота подземного гаража, молодцеватый парень, дежуривший в будке, подтянулся, козырнул водителю и проводил автомобиль взглядом, полным вожделения и зависти. «Ягуар» мягко затормозил под табличкой с надписью «Забронировано. Ч. Стюарт».
Выйдя из машины, Ченс направился к частному лифту. Лифт останавливался только на двадцатом этаже, где работали служащие «Стюарт корпорейшн».
Двери лифта, бесшумно вознесшегося на последний этаж, открылись в кабинете Молли. Таким образом Ченс мог миновать приемную и множество кабинетов различных отделов компании. Молли, как всегда, уже сидела за столом, охраняя вход в его кабинет, ее полные щеки округлились в приветственной улыбке.
– Доброе утро, Молли. Мэтт Сойер еще не появился? – спросил он, сразу направляясь к себе.
– Пока нет.
– Сразу же проводите его ко мне. – Ченс открыл дверь и остановился. – И сообщите Сэму, что я здесь.
– Сообщу немедленно. – Она потянулась к селектору.
Ченс, не дожидаясь, шагнул к себе в кабинет, механически закрыл за собой дверь и по светлому паркетному полу прошел к стоявшему в углу столу. Он быстро взглянул на большую стопку писем и записей с телефонными сообщениями на гранитной столешнице.
Отвернувшись, он подошел к стене из дымчатого стекла – противоположная стена в этой огромной комнате была сделана из того же материала.
Из его углового кабинета открывался вид на здания в стиле «арт-деко», чрезвычайно популярном в тридцатые годы. Когда-то здесь размещались конторы таких нефтяных магнатов, как Уэйт Филипс, Билл Синклер и Дж. Поль Гетти. Затем его взгляд скользнул вдаль, на округлые холмы зеленых просторов Оклахомы.
У многих вызвало недоумение его решение разместить свою штаб-квартиру в Талсе, ведь он мог легко обосноваться в Далласе или Денвере – если уж выбирать крупный город. Мало кто знал о той слабости, которую он питал к Талсе.
Она прошла долгий путь – от скромного поселения животноводов, пятном расползшегося вдоль пыльной дороги, до бурных безумных дней нефтяного бума. Сейчас все грубые углы сгладились. Талса стояла, изысканная и элегантная, с алебастровыми контурами небоскребов – технократический город в технократическом мире. У них с Талсой было много общего. Не то, чтобы юноша вернулся в родной городишко после того, как преуспел – нет, здесь присутствовало гораздо большее.
Раздался короткий стук в дверь и щелчок замка. Ченс обернулся, ожидая увидеть Сэма. Но это была Молли с чашкой дымящегося кофе.
– Этого-то мне и не хватало. Никто не умеет варить такой вкусный кофе, как вы, Молли.
– Вы говорите это только затем, чтобы я не забастовала и не отказалась впредь готовить вам кофе.
Молли пересекла комнату и поставила чашку на стол, просияв от похвалы, – щеки округлились еще больше, и он припомнил то время, когда в шутку называл ее своей кругляшкой – круглые щеки, круглые глаза, круглое лицо и круглая фигура. Но тут ее взгляд потускнел, в нем мелькнуло неодобрение, и Ченс понял, что сейчас ему прочтут нотацию.
– Одно я знаю наверняка. Эта Люси…
– Лючанна, – поправил он, переключившись на записи телефонограмм, которые теперь держал в руке.
– Как бы там она себя ни называла, не приносила вам кофе по утрам.
– Нет. Это делала горничная.
Молли пропустила это замечание мимо ушей.
– Вы уже давно знакомы с этой Лючанной, знаю, но она не будет вам хорошей женой. А между тем вам пора жениться.
– Что же мне делать? Я постоянно делаю вам предложение, а вы все отказываете.
– Гадкий. – Она притворилась, будто сердится. – Когда же наконец вы откроете глаза и поймете, что вам уже тридцать восемь лет? А у вас нет ни жены, ни детей.
В кабинет вошел Сэм, худой и подтянутый, с копной непослушных светло-каштановых волос.
– По крайней мере таких, о которых знала бы Молли.
Она обернулась.
– Да уж знала бы. Как и все остальные, потому что мамаша подала бы в суд на алименты.
– Если тебе невтерпеж обзавестись ребенком, Ченс, мы с Пэтти дадим тебе взаймы одного из наших. Выбрать можешь сам. Думаю, сейчас Пэтти с удовольствием отдала бы всех четверых. Весь уик-энд в доме творилось что-то невообразимое. Слава Богу, большую его часть я провел здесь. – Ченс встрепенулся.
– Что-нибудь удалось выяснить?
Сэм покачал головой.
– Я уже рассказал тебе все, что знаю. До прихода Мэтта… – Он пожал плечами.
– Молли, посмотрите, не появился ли Мэтт Сойер.
– Конечно. – Она мгновенно перевоплотилась в профессиональнейшую секретаршу и вышла в свой кабинет.
Сэм проводил ее взглядом и, повернувшись к Ченсу, широко улыбнулся и изумленно покачал головой.
– Она ни за что не отступится, верно?
– Иначе она не была бы Молли.
Сэм подошел к столу и сел напротив Ченса на обтянутый черной замшей стул.
– В Тахо ты сделал все, что хотел?
Рот Ченса изогнулся в улыбке.
– Скажем, сделал все. А вот так ли, как хотел, покажет время.
На сегодняшний день главные свои надежды он связывал с проектом Тахо.
По завершении это будет круглогодичный курортный комплекс с шикарным отелем и казино, примыкающим к набережной и яхт-клубу, с роскошными домиками и коттеджами для лыжников в стиле шале, от которых будут разветвляться лыжни всех принятых на соревнованиях степеней сложности.
– Сегодня я разговаривал с Кайли, – Сэм имел в виду управляющего строительством в Тахо. – Он упомянул о твоей небольшой стычке с Ником Борелло.
– Стычка – это мягко сказано, – подтвердил Ченс. – Наряду со всем прочим он обвинил меня в том, что я украл у него казино.
По правде говоря, Ченс купил его за бесценок, но казино несло убытки вот уже три года – в силу целого ряда причин.
Одна из них заключалась в плохом управлении, другая – в том, что оно примыкало к главной игровой зоне Тахо. Как маленькое самостоятельное заведение оно не могло конкурировать с теми казино, что принадлежали крупным отелям, и переманивать их клиентуру.
Ченс никогда бы не заинтересовался этим казино как таковым. Но, взглянув на раскинувшееся перед ним озеро, окружавший его лесной массив и возвышавшуюся позади гору, а также учтя его близость к игровым центрам, он мгновенно понял, что местечко это было из тех, что на жаргоне строительных подрядчиков называлось жирным кусочком.
– Как видно, он запел по-другому, – заметил Сэм. – Меньше шести месяцев назад он готов был от счастья целовать тебе ноги за то, что ты избавил его от этой обузы. – Его лицо растянулось в милой мальчишеской улыбке. – Тогда большинство твоих конкурентов были убеждены, что ты выбросил деньги на ветер.
– Знаю. – Ченс улыбнулся в ответ; в свое время он не очень-то торопился изменить это мнение.
Он объявил о своей строительной программе лишь по прошествии трех дней после того, как комиссия по игорным заведениям штата Невада дала согласие. Тогда же он подписал договор о долгосрочной аренде с лесничеством, уступившим ему гору позади казино. И уже с этими козырями на руках дал пресс-конференцию, где и огласил свои планы.
Неожиданно все проснулись и по-новому взглянули на заключенную им сложную сделку. Только тогда до людей дошло: мало того, что он совершил покупку по баснословно низкой цене, но и не вложил сюда ни гроша своих денег. Объединение крупных отелей, жаждавших вторгнуться в этот район, предоставило все необходимые средства, а национальная страховая компания ждала за кулисами, чтобы довершить финансирование проекта.
Через два года, когда строительство будет завершено и курорт войдет в эксплуатацию, прибыль начнут измерять сотнями миллионов. Большинство землезастройщиков разошлись, качая головами и злясь на себя за то, что не разглядели этих возможностей, а также признавая, пусть и неохотно, что Ченс вытащил из шляпы очередного кролика – в типичной стюартовской манере.
Однако бывший владелец казино, Ник Боррело, который поначалу гордился своей удачной сделкой, думал иначе. Он метал громы и молнии. Но для Ченса такое было не впервой.
Двери кабинета распахнулись, и в них появилась Молли, объявившая:
– Мистер Сойер. – Она посторонилась, давая посетителю пройти.
Мало кто дважды взглянул бы на Мэтта Сойера, и еще меньше нашлось бы таких, кто догадался бы, что он бывший агент ФБР, который после ухода из бюро возглавил одно из наиболее престижных частных агентств безопасности в стране. Внешность этого человека не поддавалась описанию – он был среднего роста, среднего телосложения и средней бесцветности, однако его искусство сыщика ценилось очень высоко.
Ченс впервые нанял Мэтта Сойера пять лет назад для того, чтобы найти неизвестно где пропадавшего владельца маленького, но жизненно важного для его планов объекта недвижимости. К тому времени его люди занимались поисками почти месяц. Мэтт Сойер отыскал этого человека меньше чем за сорок восемь часов. С тех пор Ченс то и дело прибегал к его услугам, и Мэтт доказывал свою незаменимость в добывании остро необходимой для преуспевающего бизнесмена информации.
– Привет, Мэтт. – Ченс вышел из-за стола, быстро пожал ему руку и указал на стоявшие рядом диваны и кресла, где он часто проводил совещания. – Что тебе удалось выяснить?
– Пока немного, но мы продолжаем работать. – Он подтянул брюки, усаживаясь в лазурно-голубое кресло, и поставил чемоданчик на колени. – Я разговаривал с секретаршей Бена Кэнона. Она весьма охотно отвечала на мои вопросы, однако, либо она многого не знает, либо не пожелала рассказать. – Он открыл чемоданчик и извлек из него две папки. – Она подтвердила, что Кэнон встречался с Хэтти в пятницу в девять часов, но о чем шла речь, ей якобы неизвестно. По ее словам, Кэнон велел ни с кем его не соединять и закрыл за собой дверь, так что она ничего не слышала. Разговор за закрытыми дверьми продолжался около девяноста минут. В этом она уверена, поскольку на одиннадцать часов у Кэнона была назначена другая встреча, и Хэтти ушла до появления следующего клиента. – Он протянул одну папку Ченсу, другую Сэму. – Где-то около девяти тридцати – тут она не уверена – Кэнон вызвал ее по селектору и попросил забронировать для Хэтти билет на самолет до Сан-Франциско на тот же день. Она также вызвала такси, чтобы доставить Хэтти в аэропорт. Однако, как она утверждает, он не объяснил ей ни цель, ни причину срочности поездки.
– Она наверняка знает больше, – Ченс бросил папку с содержащимся в ней подробным докладом на кофейный столик, так и не открыв ее, так как знал, что здесь излагаются сухие факты, его же интересовали живые впечатления. – Ведь она его секретарша. И видит все, что лежит у него на столе. Она просто обязана знать, над чем он работает.
Мэтт покачал головой.
– К Бену Кэнону это не относится. Судя по ее рассказам, он все держит в тайне, не посвящая ее в подробности дел клиентов. Он сам просматривает почту, а в кабинете у него стоит запирающийся на ключ картотечный шкаф, где хранятся письма и вся документация по текущим делам. – Он помолчал, невесело улыбнувшись. – Вы не поверите, но у него есть старая механическая пишущая машинка, которой он пользуется, когда надо напечатать какое-нибудь важное письмо.
– Тогда зачем ему вообще секретарша? – буркнул Сэм.
– Наверно, чтобы отвечать на телефонные звонки, – пожал плечами Мэтт.
Ченс не спускал с него глаз.
– Но что-то ты все-таки выведал, не так ли?
Мэтт посмотрел на него и позволил одну из своих редких слабых улыбок.
– Помимо того, что она отвечает на звонки, она еще и опорожняет мусорную корзину у него в кабинете. В пятницу вечером она обнаружила в ней большой конверт то ли от Уитни, то ли от Уиттьера – что-то в этом духе. Она обратила на него внимание, поскольку в обратном адресе значилось: Солт-Лейк-Сити, а у нее там живет тетка. Она считает, что отправитель, по-видимому, врач, скорее всего гинеколог.
Она не уверена, но помнит, что нечто подобное было напечатано под его фамилией. Я же думаю, что там было написано не гинеколог. А генеалог.
Сэм подался вперед.
– Бьюсь об заклад, ты прав, Мэтт. Бьюсь об заклад, Кэнон нанял его, чтобы отыскать кровного родственника Хэтти.
– Логично, – согласился Мэтт. – В Солт-Лейк-Сити собрана колоссальная коллекция семейных архивов, уступающая разве что вашингтонской. Как бы то ни было, если там есть генеалог по фамилии Уиттьер или Уитни, найти его не составит особого труда.
– А что насчет пребывания Хэтти в Сан-Франциско? – спросил Ченс.
– Здесь нам повезло меньше. Как вам известно, она остановилась в центре, в отеле «Картрайт». Когда мой помощник в районе залива наконец дозвонился туда в субботу утром, она уже выписалась. По словам портье, сразу после восьми. Швейцар припомнил, что за ней заехал темно-зеленый седан с шофером. Он не уверен насчет его марки или модели, но, кажется, номерные знаки были калифорнийские. Примерно через два с половиной часа автомобиль, отвечающий данному описанию, доставил Хэтти в аэропорт. Агент не рискнул приблизиться настолько, чтобы разглядеть номер. К сожалению, нам неизвестно, что она делала, где была и с кем встречалась в течение этих двух с половиной часов – между отелем и аэропортом.
– Никаких описаний внешности водителя?
– Никаких. Но наверняка либо у нее, либо у Кэнона в Сан-Франциско есть знакомые. Сейчас мой человек в телефонной компании выясняет, не звонил ли кто-нибудь из них раньше в район, прилегающий к заливу. – Он захлопнул чемоданчик, давая понять, что разговор окончен. – Как я уже сказал, точной информации у нас пока немного, но зато мы над многим работаем.
– Это дело первостепенной важности, Мэтт, – напомнил ему Ченс, стальной блеск его глаз не оставлял сомнений в истинности его слов. – Если не получится добыть информацию одним способом, пробуй другим, но добудь. Запертый картотечный шкаф – не помеха.
– Понятно, – спокойно кивнул Мэтт, не нуждавшийся в дальнейших разъяснениях.
После его ухода Сэм, глубоко засунув руки в карманы, повернулся к Ченсу с встревоженно-задумчивым выражением лица.
– Не похоже, чтобы Хэтти блефовала, верно? Но ты и не подозревал ее в этом с самого начала. Почему?
– Ты бы ее видел. Она напоминала кошку, все еще слизывающую сливки с усов. – Он взял отчет Мэтта и перенес его на свой рабочий стол.
– И все же я в это не верю, – заявил Сэм, приглаживая волосы. – Чтобы отыскался какой-то пропавший родственник, связанный с Морганс-Уоком… Ченс, что ты намерен предпринять?
– В крайнем случае, я выкуплю ранчо.
– А если этот человек не согласится?
– Дело лишь в цене, Сэм. Здесь-то Хэтти и допустила промах. Кто бы ни был этот родственник, на Морганс-Уок как таковой ему наплевать. Все, что его будет интересовать, так это во что оценивается наследство.
– Если Хэтти с ним уже встречалась, то могла настроить против тебя. А если нет, то не преминет сделать это в будущем.
– Пусть. Для заключения сделки мы используем третье лицо. Этот родственник не узнает, что настоящий покупатель я.
Сэм недоверчиво хмыкнул:
– Хотел бы я в это верить.
– Мы разыграем комбинацию, когда выясним, кто этот человек, и наведем о нем справки. Может быть, мы будем уже кое-что знать к моменту моего вылета в Сан-Франциско на премьеру Лючанны. Да, кстати… – Он снял трубку и по селектору связался с Молли.
– Да? – живо откликнулся голос.
– Молли, закажите для меня цветы.
6
В маленькой комнате для совещаний художественно-графического отдела агентства стояла напряженная тишина, когда Флейм изучала черновые эскизы, лежащие перед ней на столе. Предлагаемые макеты новой печатной рекламы соседствовали с раскадровкой телевизионных коммерческих роликов. Художник в рубашке с короткими рукавами и взъерошенными каштановыми волосами нетерпеливо заерзал на стуле, нервничая в ожидании ее приговора.
Это движение привлекло к себе острый и в то же время сочувственный взгляд составительницы текстов. Эллери не обращал внимания ни на того, ни на другую, а Флейм их и вовсе не замечала – все ее внимание было сосредоточено на разложенных перед ней вариантах рекламы. Она медленно и недовольно покачала головой.
– Тебе не нравится, – заключил Эллери под сдавленное чертыхание художника.
Флейм глубоко, печально вздохнула.
– Честно? Нет. – Она взяла раскадровку. – Этот новый ролик – всего лишь чуть приукрашенный вариант того, что мы уже даем по телевидению.
– И с успехом.
– Знаю, но мы мусолим эту тему вот уже год. Нужно искать новый угол зрения, новый подход к молодежи. Результаты маркетинговых и демографических исследований, которые мы провели нынешним летом, показали, что процент покупателей в возрасте между двадцатью и тридцатью в магазинах Пауэлла крайне низок. С моей точки зрения, именно этот рынок мы и должны завоевывать. Цель любой рекламной кампании – оживить торговлю и расширить потребительский спрос. И если какой-то сектор рынка остался неохваченным, значит, надо постараться его охватить.
– У тебя есть на этот счет какие-нибудь идеи? – Эллери приблизился к ней.
– Идеи – твоя сфера. – Она протянула ему раскадровку, улыбаясь уголками рта. – Моя же работа заключается в том, чтобы объяснить, в каком направлении желает двигаться наш клиент.
– Спасибо, – буркнул он.
Текстовичка перестала что-то рассеянно чертить и поправила очки.
– Это исследование, о котором вы упомянули, выявляет причину нежелания покупать у Пауэлла? – Она положила руку на спинку стула и с предельным вниманием смотрела на Флейм, мысленно уже сосредоточившись на предстоящей задаче.
– В основном ответы опрошенных распадаются на две группы. Одни считают магазины Пауэлла слишком добропорядочно-консервативными. Другие – и это неудивительно – слишком дорогими. – Она посмотрела на Эллери. – Я передам тебе копии отчетов.
– Они могут пригодиться.
– Подумаешь, – фыркнул художник, пожав плечами с деланным равнодушием. – Мы даже во сне сможем это осилить, а, Энди? – обратился он к текстовичке. – Проблема лишь в том, что нам, похоже, не придется спать.
Разговор был прерван стуком в дверь. Обернувшись, Флейм увидела просунувшуюся голову своей помощницы Дебби Коннорс, чьи белые длинные кудряшки падали на лицо.
– Извините, Флейм, но вы просили напомнить о ленче с мистером Пауэллом. Машина уже ждет у входа.
Флейм со вздохом посмотрела на часы.
– Скажи, сейчас иду.
– Великого человека нельзя заставлять ждать, – сухо проговорил Эллери.
В ее глазах мелькнула ирония.
– В твоей шутке есть доля правды. – Она направилась к дверям. – Дебби забросит к тебе в кабинет эти отчеты. Если потребуется что-нибудь уточнить, мы обсудим, когда я вернусь.
Эллери кивнул и, лукаво улыбнувшись, добавил:
– Желаю приятно провести время.
Серебристо-серый, до блеска отполированный лимузин уже ждал ее у тротуара, когда Флейм вышла из здания. Коренастый шофер торопливо выбросил сигарету и открыл перед ней заднюю дверцу.
– Добрый лень, мисс Беннет. – Он взял под козырек, и его широкое лицо расплылось в улыбке.
– Привет, Артур. – Она улыбнулась в ответ и автоматически протянула ему портфель. – Как внуки?
– Замечательно, мэм, – от гордости он заулыбался еще шире. – Растут прямо как на дрожжах.
Она засмеялась – отчасти тому, что ей захотелось доставить ему удовольствие и удалось этого добиться.
– Им так и положено. – Она взглянула на полоску синего неба, видневшуюся между вздымавшимися по обеим сторонам улицы небоскребами. – Чудесный день, не правда ли?
– Да, мэм. Чудеснейший.
Он поддержал ее под локоть, вышколенно помогая сесть на заднее сиденье. И, дождавшись, когда она поудобнее устроилась, захлопнул дверцу.
Шум уличного движения ненадолго проник в автомобиль, когда он открыл переднюю дверцу и сел за руль, положив изящный портфель на сиденье рядом. Затем они влились в поток машин, и тишину нарушал лишь шепот кондиционера.
Откинувшись на бархатном сиденье, Флейм воспользовалась минуткой затишья, чтобы расслабиться после необычайно лихорадочного утра. Она рассеянно смотрела в окно на запруженные тротуары и суету обеденного перерыва.
По обеим сторонам улицы стеной стояли небоскребы.
Месторасположение агентства было не случайным – на границе финансового центра, который многие называли «Западный Уолл-стрит», и зоной элитных магазинов вокруг Юнион-сквер с ее модными универмагами и роскошными отелями.
Флейм улыбнулась, вспомнив замечание Эллери относительно соседства с этими двумя районами, которое, по его словам, было единственно правильным выбором, так как, с одной стороны, господствовали высоченные здания, с другой – высоченные цены.
– Где мы сегодня обедаем, Артур?
Чуть приподняв голову, он встретился с ней глазами в зеркальце заднего вида.
– Не знаю, мэм. Мне было велено доставить вас в магазин.
– Понятно.
Она слегка удивилась этому нарушению традиции. Обычно они обедали в клубе Малькома. Однако она не возражала. Напротив, была почти рада. Возможно, смена обстановки поможет ей избавиться от беспокойства, не оставлявшего ее последние несколько дней.
Через каких-нибудь пять минут Артур высадил ее у входа в главный универмаг Пауэлла, от которого разветвлялась национальная сеть магазинов.
С портфелем в руке Флейм вошла в здание и, миновав парфюмерный отдел, где витал густой аромат, направилась прямо к служебным кабинетам, расположенным между первым и вторым этажами.
Когда она вошла в приемную Малькома, суровая брюнетка за столом подняла голову и позволила себе улыбнуться.
– Проходите, мисс Беннет. Мистер Пауэлл ждет вас.
– Спасибо.
На долю секунды Флейм задержалась у двери в кабинет, затем без стука вошла.
Паркетный пол был покрыт персидским ковром, а каждый дюйм вертикальной поверхности облицован калифорнийской сосной ручной обработки – дерево было тонировано, тщательно ошкурено и покрыто воском. Это придавало шикарному, импозантному кабинету сходство с капитанской каютой. Это сходство еще больше усиливалось картой Южно-Китайского моря в раме, висящей на стене над массивным антикварным столом в дальнем конце комнаты. Несмотря на гигантские размеры стола, сидевший за ним человек не казался карликом.
Мальком поднялся, приветствуя Флейм, которая бесшумно приблизилась к нему по ковру.
– Ты, как всегда, прелестно выглядишь, Флейм. – Он окинул ее быстрым, оценивающим взглядом серых глаз. – Мне, собственно, нравится твой костюм.
– Еще бы. – Улыбаясь, она жестом манекенщицы вскинула руку, демонстрируя бирюзовый трикотажный костюм от Адольфо. – Ведь он с вашего четвертого этажа.
От улыбки ямочка на его подбородке углубилась.
– Я всегда знал, что ты женщина с тонким вкусом. – Он смотрел на нее алчно, по-хозяйски, словно хотел включить в реестр своего имущества.
Заметив это, Флейм с прежней улыбкой обронила:
