27 марта 1894 года.
       Боюсь, что Крис обо всем узнал. Мне не следовало ехать в город спустя всего неделю после прошлой поездки, но мне показалось, что не вынесу еще семь дней ожидания встречи с Джексоном, и я решилась. Нам редко удается провести вдвоем больше часа, но эти тайные часы – единственное, что скрашивает мое существование в течение последних нескольких месяцев. Какой я стала распутницей! Но мне не стыдно, я испытываю лишь чувство вины за то, что обманываю Келла.
       А теперь еще и страх – что, если Крис поделится своими подозрениями с Келлом? А он наверняка что-то заподозрил. Он так странно на меня посмотрел, когда я открыла ему дверь. И неудивительно – мои одежда и волосы были в беспорядке, а подбородок покраснел от жесткой щетины Джексона. В следующий раз мне придется настоять, чтобы он побрился накануне свидания. Следующее свидание… Я буду молиться, чтобы оно состоялось, все мои страхи рассеялись, а странное молчание Криса на обратном пути оказалось ничего не значащим. И все же я уверена, что, раз Крис приехал сразу после того, как от меня вышел Джексон, они столкнулись в холле. А что, если он видел, как Джексон выходит из моей комнаты?
       Он ничего не сказал. Даже насчет того, как я выгляжу. Естественно, я объяснила, что долгая поездка меня утомила, и я прилегла отдохнуть. Но вряд ли он мне поверил.
       Что бы он там ни думал и ни подозревал, я знаю, что у него еще не было случая поговорить с Келлом, так как сегодня вечером Крис с нами не ужинал. Сопроводив меня в Морганс-Уок, Крис почти тотчас уехал, якобы к одному из соседей. Может, это и так, поскольку Келл, похоже, в курсе.
       Какой это был долгий и тягостный вечер! Вскоре после ужина Келл, как обычно, заперся в библиотеке со своими драгоценными бухгалтерскими книгами, оставив меня наедине с моими мыслями.
       Я сижу у окна нашей спальни и смотрю на зарождающуюся луну и первые звезды. Я знаю, что где-то их видит Джексон. Интересно, думает ли он обо мне, как я о нем?
       Как странно… Сквозь деревья я вижу, что к дому приближается всадник. Кто это может быть в столь поздний час? И почему он скачет не по лужайке? Это не Крис. Он уехал на своем гнедом, а эта лошадь вороная, такая же вороная, как у…
 
      Фраза осталась незаконченной. Флейм с любопытством перевернула страничку, но она была пуста, как и вся оставшаяся часть дневника. Она подняла голову и увидела, что Бен Кэнон наблюдает за ней с пристальным вниманием. Его ясные глаза как будто оценивали ее реакцию, пытаясь измерить степень ее любопытства. Она ощутила укол раздражения от того, что в ней нарочно возбудили интерес. Но сейчас это не имело значения. Она должна была узнать все до конца.
      Но она не доставит ему удовольствия – не покажет, что она на крючке. С деланным спокойствием Флейм закрыла дневник и положила его на стол вишневого дерева рядом с блюдом с холодными сандвичами.
      Бен Кэнон наверняка знал, на каком месте обрывается дневник Энн Морган, а потому Флейм не стала это уточнять.
      – Очевидно, всадник, которого она увидела, был Джексоном Стюартом.
      – Да.
      Одной рукой Бен снял очки для чтения, убрал их в нагрудный карман пиджака и указал ей на толстую тетрадь, которую держал открытой в другой руке.
      – И что же случилось дальше?
      Она надеялась, что пожелтевшие от старости страницы не являются еще одним дневником, однако не могла определить, что это за записи.
      Адвокат неторопливо подошел к ее стулу.
      – Полагаю, вам лучше узнать ответ из стенограммы свидетельских показаний вашего прадеда на суде.
      – На каком суде? – Нахмурившись, она с недоверием взяла у него тетрадь.
      – Над Джексоном Стюартом – за попытку убийства Келла Моргана.
      Она внутренне содрогнулась и быстро перевела взгляд на портрет над камином. По-видимому, ей следовало ожидать чего-нибудь в этом роде, но она не ожидала. Бен Кэнон сказал «попытка убийства». Значит, Стюарт потерпел неудачу? Он намеренно хотел лишить Келла Моргана жизни, или это произошло в результате случайного столкновения? Из дневника Энн Морган Флейм заключила, что та узнала своего любовника и выскользнула из дома ему навстречу. Глядя на сурового гордого человека на портрете, она легко могла вообразить гнев, унижение и обиду, которые он испытал, застав любимую жену в объятиях другого. Он должен был отстоять свою честь. Не это ли и случилось?
      Ответы на вопросы содержались в записях, которые она держала в руках. Оторвав взгляд от портрета, она перевела его на документ столетней давности.
 
      В. Пожалуйста, назовите свое имя для протокола.
      О. Кристофер Морган.
      В. Вы брат жертвы покушения, не так ли, мистер Морган?
      О. Да, сэр.
      В. И проживаете на ранчо, известном под названием Морганс-Уок?
      О. Да.
      В. Пожалуйста, сообщите суду, где вы были вечером 27 марта сего года?
      О. Ранним вечером я находился на соседнем ранчо Биттерменов. И вернулся в Морганс-Уок уже поздно. Где-то между десятью и одиннадцатью часами.
      В. Опишите суду, что произошло, когда вы вернулись в Морганс-Уок. Напоминаю вам, что вы поклялись на Библии.
      О. Да, сэр. Как я уже сказал, было между десятью и одиннадцатью. Я расседлал лошадь и отвел ее в загон. Затем направился к дому. Я заметил, что в библиотеке горит свет. И подумал, что Келл, мой брат, все еще трудится над бухгалтерскими книгами. Я пошел между деревьями к крыльцу на задах дома. Там находится вход в библиотеку. Я хотел поговорить с братом, так как в течение дня у нас не было такой возможности.
      Когда до дверей оставалось с полтораста футов, я увидел, как кто-то, крадучись, огибает дом. Приближался день расчета, и я знал, что у нас больше наличных, чем мы обычно держим на ранчо. У меня мелькнула мысль поднять тревогу, но я не был уверен, что кто-то уже не проник в дом и не наставил на Келла ружье, – я подкрался ближе…
 
      Достав пистолет, Крис пробирался между деревьями и тут заметил большое белое пятно, метнувшееся у самой земли к темной мужской фигуре; Крис замер. Это была Энн в наброшенной на белую ночную рубашку темной шали. Ему стато противно. Он бессильно опустил пистолет и прислонился к стволу дерева.
      Сто раз он внушал себе, что ошибся сегодня – Энн была слишком целомудренной и порядочной женщиной, чтобы опуститься до грязной интрижки. В тот день она во что бы то ни стало хотела поехать в город. Якобы ей необходимо было срочно заказать себе какое-то кружево. Однако по прибытии в город она не пошла в магазин, а вместо этого сразу отправилась в отель, чтобы привести себя в порядок. Когда спустя час она не появилась, он решил справиться о причинах ее задержки. Он спешил вернуться на ранчо и ехать к Биттерменам.
      Он не удивился, увидев в холле Стюарта Очко. Игрок околачивался в Талсе всю зиму. Проходя мимо него, Крис уловил нежный цветочный аромат и улыбнулся, догадавшись, что Стюарт провел час-другой в обществе какой-то женщины.
      Когда Энн открыла ему дверь, от нее исходил тот же самый запах. И выглядела она так, словно только что побывала в мужских объятиях. Она сказала, что отдыхала, но глаза ее блестели, а лицо светилось радостью утоленного желания. Кроме того, Крис заметил следы, которые иногда оставляет мужская щетина на женской нежной коже.
      Он не хотел в это верить. Он боролся с собой – однако вот она, мчится в объятия Стюарту! Где-то за деревьями тревожно всхрапнула и беспокойно забила копытом лошадь, вороша прошлогоднюю прелую листву.
      Крис взглянул на дом – сквозь застекленные двери библиотеки проникал свет. Келл был там. Как сказать ему о жене? И как можно это от него скрыть? Внутри у него все сжалось, а горло перехватила ярость. Лучше бы он ничего не знал! Лучше бы он никогда не входил в этот гостиничный номер. Лучше бы все что угодно, лишь бы не сообщать Келлу о предательстве Энн.
 
      Вслед за тем как всхрапнула лошадь, Джексон Стюарт заслышал шорох. Пригнувшись, он резко повернулся, нацелив длинное дуло револьвера туда, откуда доносился шум, и выругался, увидев бегущую к нему по траве Энн. Еще бы чуть-чуть, и он бы отыскал нужный угол, а затем сделал бы ее вдовой, очень богатой вдовой.
      Он опустил пистолет, однако не спрятал его в кобуру и обнял Энн свободной рукой, когда она бросилась ему на грудь.
      – Дорогой, я не могу поверить, что ты здесь, – шептала она, покрывая бесчисленными поцелуями его шею и лицо, в то время как он уводил ее глубже в тень, не сводя глаз с библиотеки. – Зачем ты так рискуешь? Но я все равно рада. Мне необходимо было тебя видеть. Я так волновалась. – Но он не слушал ее, больше всего на свете желая, чтоб она заткнулась и дала ему подумать, как же теперь быть. В голове пульсировала мысль, что удача ему изменила – он должен был понять это еще вчера ночью, когда ему явно не шла карта и он проиграл в очко четыре раза подряд. Он бы проиграл и в пятый, если бы не припрятал туза, с которым его чуть не поймали. Тогда он вышел из-за стола, не желая больше испытывать судьбу.
      Ему следовало прикончить Моргана раньше, но он хотел дотянуть до расчетного дня. Он мог бы десять раз пристрелить его из засады, но надо было создать видимость грабежа. На него, Джексона, не должно пасть никаких подозрений, когда он позднее женится на вдове Моргана. По словам Энн, деньги были в библиотеке. Морган запирал их в несгораемом ящике, который держал в нижнем отделении своего большого стола. Сам Морган тоже был там. Черт побери, он уже почти у цели, ему нельзя отступать…
      Завтра. У него не было другого выбора, кроме как ждать до завтра, так как его видела Энн. Черт бы ее побрал!
      Внезапно он напрягся, заметив в библиотеке какое-то движение. Затем у дверей появился Морган – высокий и плечистый, он занял собой почти весь дверной проем. Он открыл одну дверь и вышел на крыльцо. Услышав, как о кирпичное покрытие шаркнул ботинок, Энн оглянулась и издала слабый сдавленный крик, плотнее прижавшись к Джексону. Тому хватило секунды, чтобы сообразить, какую идеальную мишень представляет собой Морган – силуэт, освещаемый сзади. Нет, удача ему не изменила – он вскинул пистолет и большим пальцем взвел курок.
 
      Как только Крис увидел Келла, его взгляд тут же скользнул в сторону обнимавшихся любовников. Даже плотная ночная мгла не могла скрыть белизну ночной рубашки Энн. Замерев от ужаса, он понял, что Келл непременно ее заметит. И тут лунный свет блеснул на дуле револьвера. Криса пронзил ледяной страх. Келл не был вооружен. Он всегда снимал ремень с кобурой, как только переступал порог дома.
      – Это ты, Крис? – позвал Келл, а затем удивленно добавил: – Энн?
      Голос брата вывел Криса из оцепенения. Прицелившись, он крикнул:
      – Осторожно, Келл! Он вооружен!
      Стюарт нажал на курок в тот момент, когда ночную тишину прорезал подобный взрыву предупредительный выкрик. Стюарт едва слышал, как завопила Энн, – он, не отрываясь, следил за Морганом, которого поглотили стлавшиеся по земле ночные тени. Тогда Стюарт резко повернулся туда, откуда донесся голос; несмотря на то, что в висках у него стучало, каждое его движение было подчинено железному самообладанию. Брат Моргана отделился от дерева и ступил прямо под лунный свет, дуло его пистолета было нацелено на Стюарта. В состоянии лихорадочного возбуждения от того, что он может порешить обоих Морганов, Стюарт оттолкнул от себя Энн, не желая подставлять ее под шальную пулю, и одновременно сделал подряд два выстрела.
      Он взвел курок, чтобы выстрелить в третий раз, но тут грохнул пистолет Моргана. Пуля угодила Стюарту в правое плечо, и от резкого толчка он повалился на бок, выстрелив наугад. Боли не было, просто очень жгло. Он попытался подняться и вновь наставить дуло на младшего Моргана, но тут из теней возникла Энн и, выкрикнув его имя, бросилась к нему под звуки пальбы и поднявшейся тревоги. С трудом стоя на ногах, он не смог удержать равновесие, и они оба упали на землю. От пронзительной боли в плече он выпустил из рук револьвер.
      Чей-то ботинок наступил ему на запястье, пригвоздив его к земле. Стюарт приподнял голову и уперся взглядом в дуло пистолета. Его окружали несколько полуодетых ковбоев, у одних свободно болтались подтяжки, у других ремни с кобурой опоясывали красные фуфайки. Он уронил голову на твердую землю. Его попытка завладеть Морганс-Уоком провалилась. Он проиграл.
      Потрясенный, Крис подошел к ним и уставился на темное, влажное пятно, медленно расползавшееся вокруг маленького отверстия на белой ночной рубашке Энн. Он взглянул на свой пистолет. Пуля, попавшая в Энн, была выпущена из него. Похолодев от ужаса, Крис разжал пальцы и, выронив пистолет, опустился на колени рядом с Энн. Она лежала обмякшая и неподвижная, словно тряпичная кукла, заслоняя собой человека, чью жизнь хотела спасти.
      – Энн. – Он легко коснулся ее. – Я не хотел. Я не видел тебя! Почему? Почему?!
      – Он что, – заговорил один из ковбоев, – прикрылся ею? – Крис не ответил – пусть они думают, что думают, он же своим молчанием надеялся спасти Келла от бесчестья, причиной которого была его жена. Он начал поднимать ее, нежно и ласково, стараясь не причинить ей боль – он забыл, что она уже не чувствовала боли.
      – Не прикасайся к ней.
      Крис не сразу понял, что голос принадлежит Келлу, такой он был хриплый. Он поднял голову – над ним возвышался его брат, чья левая рука безжизненно висела, а с кончиков пальцев медленно стекала кровь.
      – Хозяин, вы ранены, – произнес кто-то.
      Однако никто не осмелился к нему приблизиться – все словно приросли к земле при виде такого обнаженного глубокого горя, превратившего его лицо в камень. Крис отошел от тела, его рот и шея конвульсивно дергались – он пытался подобрать слова, чтобы выразить, как безмерно его сожаление, но не мог – да Келл их скорее всего и не услышал бы.
      Молча страдая, он наблюдал за тем, как Келл опустился на колени возле жены, поднял ее здоровой рукой и, прижав к груди, уткнулся лицом в ее темные распущенные волосы. Его могучие плечи сотрясались, согбенные горем, но он не издал ни единого звука, ни единого.
      Краем глаза Крис видел, что Стюарта подняли на ноги, но не обращал на него внимания до тех пор, пока кто-то из людей не спросил:
      – А с этим что делать? Может, вздернуть?
      С секунду он колебался. Его захлестнул гнев. В течение этой секунды он готов был поддаться соблазну и обвинить Стюарта в смерти Энн – ведь если бы не он, ничего бы этого не случилось. Но казнь Стюарта не избавит его от угрызений совести. На курок нажал он, а не Стюарт. И нечего притворяться, будто это не так.
      – Свяжите его и посадите в амбар, – сказал он. – Гас, а ты поезжай в город и привези доктора для брата. А заодно скажи шерифу, пусть свяжется с начальником полиции – у нас есть пассажир для полицейской кареты.
 
      – Ее убили, – задумчиво и чуть грустно прошептала Флейм. – Бедная женщина.
      – Чистая случайность, – адвокат поднес спичку к трубке и с силой втянул в себя воздух, раскуривая спрессованный табак. – По версии следствия, – он затушил спичку и бросил ее в камин, – она увидела, что Стюарт ранен, и устремилась ему на помощь, нечаянно оказавшись на линии огня. С моей точки зрения, это куда более логично и куда более соответствует ее характеру, чем то, что она, благородно жертвуя собой, спасла ему жизнь.
      Прочитав дневник Энн Морган, Флейм с этим согласилась, хотя сомневалась, что Келлу Моргану было от этого легче.
      Поворачиваясь к портрету, она заметила, что в наружной стене нет дверей – только окно.
      – Но в комнате нет дверей на улицу!
      – Больше нет. – Чарли Рэйнуотер указал на отделанную панелями стену слева от камина. – Они были вон там, но спустя неделю после гибели жены Келл Морган велел их заложить, а мощенную кирпичом дорожку разобрать. Видно, их вид не давал ему покоя: он все вспоминал ту ночь и каждый раз заново переживал ее смерть. – Откинув голову, он посмотрел на портрет. – Говорят, он очень тяжело пережил ее смерть. А по-моему, ничего в этом удивительного нет, ведь он ее буквально обожал!
      Бен Кэнон согласился с этим мнением и, вынув изо рта мундштук трубки, добавил:
      – Да и Стюарт вряд ли помог его горю – в тюремной камере в Талсе он похвалялся тем, что чуть было не отнял у Кента Моргана все – и деньги, и дом, и жену. – Тут он поднял брови и взглянул на Флейм. – Вот почему Келл Морган и включил в завещание это условие наследования: собственность должна перейти к кровному родственнику или ее бывшему владельцу – племени крииков. Позднее, в тысяча восемьсот семидесятом году, когда территория перешла под юрисдикцию правительства, он внес поправку: штату Оклахома.
      – Понятно. – Флейм быстро наклонила голову, и ее взгляд упал на записи, лежавшие у нее на коленях. – А что стало с Джексоном Стюартом?
      – Его судили – судьей был Айзек Паркер – в Форт-Смите и признали виновным в попытке убийства. С присущей ему суровостью судья приговорил его к тридцати годам принудительных работ. Десятью-пятнадцатью годами раньше Паркер скорее всего приговорил бы его к повешению, обвинив в гибели человека, пусть даже Стюарту и не удалось убить Келла Моргана. Однако времена изменились, и Паркер перестал быть последней инстанцией на индейской территории. Слишком многие его решения пересматривались Верховным судом. – Лоснящиеся щеки адвоката, отражавшие огонь в камине, округлились в улыбке. – Наверно, вы скажете, что к Стюарту вернулась удача. Тюремное заключение все-таки гораздо лучше веревки висельника.
      – А Крис Морган, мой прадед?
      – Он покинул Морганс-Уок вскоре после суда и больше не вернулся. Не сомневаюсь, вы понимаете, как он терзался угрызениями совести по поводу гибели Энн Морган. Пускай непреднамеренно, пускай случайно, но ее убил выстрел из его пистолета. А Келл Морган, как сказал Чарли, очень тяжело переживал ее смерть. Причем страдал молча. Сообразно кодексу чести американского Запада, он ни с кем не делился своим горем и мучился в одиночку много печальных лет. Крис Морган считал себя виновником ее смерти и думал – уж не знаю, прав он был или нет, – что его присутствие служило брату постоянным напоминанием о той ночи. Потому и уехал. – Адвокат помолчал, указав трубкой на массивный стол красного дерева. – Он написал об этом в письме, если хотите, можете прочесть.
      – Нет, это излишне. – Она отрицательно помотала головой, не сомневаясь, что такой документ действительно существует.
      Сложив в стопку альбом с фотографиями, дневник и протокол заседания суда, Флейм встала и отнесла их на стол, затем повернулась к обоим мужчинам.
      – Что ж, история весьма интересная… – начала было она.
      – О, это еще не конец, миссис Стюарт, – перебил ее Бен Кэнон, в глазах которого опять отразились превосходство и уверенность. – Фактически это только начало. Видите ли, Стюарт Очко был освобожден из тюрьмы после двадцати лет заключения вместо тридцати. К тому времени маленький Джонни Морган превратился в Большого Джонни Моргана. К сожалению, он унаследовал от матери не только темные глаза и волосы, но и многие безрассудные порывы. В нежном шестнадцатилетнем возрасте он вынужден был жениться на дочери соседнего фермера. Хэтти была одной из тех чудо-младенцев, что рождаются через шесть месяцев после свадьбы.
      – Но она была молодым побегом старого дуба, – вставил Чарли Рэйнуотер. – Моргановский отпрыск – от пяток до макушки. Старый Келл сразу это понял. К тому времени, когда ее ног стало хватать, чтобы обхватить седло, он стал повсюду брать ее с собой. Старики поговаривали, что пятилетняя малышка могла гнать стадо наравне с лучшими ковбоями, а затем отрезать от него быка или вернуть отбившуюся корову. Она была воистину тенью Келла Моргана и дружила с ним ближе, чем со своим папашей.
      Управляющий говорил о Хэтти Морган с нескрываемым восхищением. Упоминание этого имени вернуло Флейм к мыслям об умирающей и к брошенным ею обвинениям в адрес Ченса. Она коснулась кольца, повернув его вокруг пальца, и вновь почувствовала досаду – весь этот разговор не имел никакого отношения к Ченсу.
      – Надеюсь, эта история чем-нибудь закончится. – Подталкиваемая беспокойством и безотчетным раздражением, она подошла к камину.
      – Да, – заверил ее Бен Кэнон. – Как я уже говорил, Очко, или Джексон Стюарт, как предпочитала называть его Энн Морган, вышел из тюрьмы в девятьсот четырнадцатом году. Он вернулся в до неузнаваемости изменившуюся Оклахому. Она больше не была индейской территорией. В девятьсот седьмом году ее присоединили к Союзу в качестве сорок шестого штата. В девятьсот пятом году было открыто нефтяное месторождение Глена Пула, а в девятьсот двенадцатом – Кушинга, это превратило Талсу из пыльного животноводческого городка в мировую нефтяную столицу. Здесь появились мостовые и трамваи, а вдоль главной улицы выросли по тогдашним меркам небоскребы – в пять-шесть этажей. Открылось множество всевозможных магазинов, предлагавших покупателям лучшие товары на любой вкус.
      – А Морганс-Уок… – Адвокат сделал театральную паузу и выразительно посмотрел на Флейм. – С введением государственного законодательства Келл наконец-то получил право собственности на тысячу двести акров земли в этой долине. Ему принадлежали также две тысячи акров прилегающих земель, а еще пять тысяч он арендовал под пастбища. Таким образом, Морганс-Уок превратился в крупнейшее ранчо в окрестностях Талсы. И задавал тон всей округе. Новоявленные нефтяные магнаты приезжали посмотреть на дом – один из лучших образчиков георгианской архитектуры к западу от Миссисипи – и строили свои особняки по его образу и подобию. – Улыбнувшись, чтобы разрядить обстановку, он продолжал: – Итак, в погожий майский день Келл Морган повез семилетнюю внучку в Талсу, чтобы она выбрала себе подарок ко дню рождения, – событие вдвойне памятное, так как он усадил ее к себе на колени и позволил править его «шевроле» по пути в город…
 
      Маленькая Хэтти Морган, крепко держа деда за руку, гордо шествовала по многолюдным улицам. Всякий раз, когда они проходили мимо витрины какого-нибудь магазина, она не могла удержаться, чтобы украдкой не взглянуть на свое отражение и не восхититься смотревшей на нее нарядной девочкой. На ней было надето все новое – от сияющих кожаных туфелек с бантами до украшенной цветами и лентами шляпки из итальянской соломки, но лучше всего было платье в горошек – с длинной юбкой и кружевными оборками. Дедушка сказал, что в этом наряде Хэтти была самой красивой девочкой в Талсе. И она в этом не сомневалась. Дедушка никогда не ошибался. По крайней мере, новая одежда не уступала замечательному седлу ручной работы, которое он подарил ей на Рождество.
      Внезапно он с силой сжал ее руку и, резко остановившись, притянул к себе.
      – Вот это сюрприз! Келл Морган собственной персоной?
      Им преградил путь какой-то незнакомец. Хэтти задрала голову, чтобы разглядеть его как следует из-под мягких полей своей новой шляпки. Седые волосы выбивались из-под шляпы, а лицо носило ожесточенное и мрачное выражение. Однако самым примечательным был темный блеск его синих глаз. В нем было что-то недоброе, несмотря на широкую улыбку.
      – А я-то думал, когда же мы наконец повстречаемся, Морган.
      – Что ты делаешь в городе, Стюарт? – Дед произнес это ледяным тоном. А Хэтти знала, что он разговаривает так только тогда, когда по-настоящему сердится.
      Она решила, что этот незнакомец по фамилии Стюарт не отличается большим умом, если продолжает улыбаться и не соображает, что разъярил деда. Он об этом пожалеет!
      – То же, что и ты, Морган, – разгуливаю на свободе, – ответил он. – Хотя я заметил, что ты уже не отбрасываешь такую могучую тень, как прежде, когда вокруг не было всех этих нефтяных магнатов.
      Озадаченно нахмурившись, Хэтти повернулась к деду.
      – Дедушка, что такое «магнат»?
      Тут незнакомец обратил свои пытливые синие глаза на нее.
      – А это кто? – Он присел на корточки и потрепал ее кружевной воротник. – Какая красивая маленькая леди.
      – Я Хэрриет Морган, – сдержанно и серьезно сообщила ему Хэтти. – Но дедушка называет меня Хэтти.
      – Хэтти? Очень милое имя. – Незнакомец выпрямился и вновь обратил сверкающие глаза на деда. – Твоя внучка, верно? Я слышал, твой сын настрогал девчонок. – Потом подмигнул ей. – Может, мне стоит подождать, пока она вырастет, и жениться на ней?
      – Это тебе не поможет, Стюарт. Морганс-Уок ты все равно не получишь.
      – Да, я слышал, ты внес изменения в завещание – он перейдет только к кровному родственнику. – Он разулыбался еще шире. – Но я на удивление терпеливый человек. Меня вполне устроит, если он достанется моему сыну.
      Тут дед вышел из себя. Хэтти видела, как у него на шее вздулась вена.
      – Этому не бывать, Стюарт!
      Незнакомец перестал улыбаться. Внезапно от него повеяло опасностью.
      – Может, и через твой труп, Морган, но клянусь тебе, придет день, когда Морганс-Уок будет принадлежать Стюарту!
 
      – Примерно месяц спустя Стюарт женился на вдове, на двадцать пять лет моложе его. Покойный муж оставил ей ферму в сто шестьдесят акров. То была не слишком-то хорошая ферма – пахотная, удобная земля не превышала шестидесяти акров, остальное занимали скалы и заросли. Поговаривали, что Стюарт женился, так как рассчитывал найти там нефть – через шесть месяцев после свадьбы на ферме выросли буровые вышки. Пробурили шесть скважин, но все они оказались пустыми – сухие дыры и больше ничего. Вдова же родила ему сына – Ринга Стюарта.
      – Да, – подхватил Чарли Рэйнуотер. – Угроза, под которой мисс Хэтти жила всю свою жизнь, вдруг стала реальностью, когда ее младшая сестра Элизабет сбежала с Рингом Стюартом и вышла за него замуж. – Помолчав, он добавил, желая донести до Флейм всю важность сказанного: – Ринг Стюарт был отцом вашего мужа.
      – Ах вот оно что?! – вспылила она. – Это и есть ваше доказательство против Ченса – угроза чуть ли не семидесятилетней давности? Раз он женился на мне, значит, ему нужен Морганс-Уок!
      – Не только потому, что он на вас женился, – возразил адрокат. С долю секунды он колебался, пристально глядя на нее. – Есть и другие факты… Как долго вы его знаете?
      – Около месяца. – Она чуть подняла подбородок, понимая, что это не срок.
      – Удивительное совпадение! – заметил Бен Кэнон с насмешливым изумлением. – Примерно месяц назад мы узнали о вашем существовании и Хэтти сообщила Ченсу, что он не является ее наследником.
      – Она назвала ему мое имя?
      – Нет. Но для человека с такими источниками информации и такими средствами, как у Стюарта, установить вашу личность, вероятно, не составило особого труда.
      Не в состоянии это отрицать, Флейм предпочла оставить замечание адвоката без ответа.
      – Почему вы так уверены, что он хочет заполучить эту землю? С его деньгами он мог бы купить сотни, тысячи таких ранчо.
      – Безусловно, – согласился Кэнон. – Задайте этот вопрос ему. А заодно поинтересуйтесь, зачем он купил или собирается купить все земли к югу и к востоку от Морганс-Уока. Даже для него это изрядные траты. Не заблуждайтесь, Флейм, ему нужен именно Морганс-Уок.
      Она хотела было возразить, вступить с ним в спор, но уж слишком уверенно Кэнон это произнес, и она насторожилась.
      – Почему?
      – Вы хотите сказать, что он не показал вам проект застройки этой земли в понедельник, когда вы были у него в кабинете?
      – Какой проект? – требовательно спросила она, стараясь не выдать раздражения.
      – Выстроить речную плотину и превратить всю эту долину в озеро, с набережной, курортными отелями, жилыми домами и роскошными приозерными коттеджами. Насколько я понимаю, это весьма крупный проект.
      – Я вам не верю! – Она быстро и сильно тряхнула головой. – Все ваши обвинения против Ченса основываются на том, что когда-то один из Стюартов попытался посредством женитьбы прибрать к рукам Морганс-Уок. Даже если бы Ченс и хотел завладеть им, он мог бы добиться этого другим способом. Ему не обязательно было на мне жениться!
      – Верно, – согласился адвокат. – Например, он мог бы попытаться купить у вас землю. Хотя и без уверенности, что вы захотите ее продать. А это значит, ему пришлось бы применять различные методы экономического давления. Или воспользоваться своим немалым политическим влиянием, чтобы добиться отчуждения земли. Или оспорить завещание. Но на все это могли бы уйти годы, причем без гарантии, что в конце концов земля таки достанется ему. А брак – сами подумайте, насколько он ускоряет и упрощает дело.