В поселке Шейлу ожидало душераздирающее зрелище. Захваченных членов банды Рафаги согнали всех вместе, как животных на бойню. Их число свидетельствовала о том, что ускользнуть удалось немногим. Раненые в перестрелке тоже были здесь, они стонали от боли. Среди них Шейла не увидела Ларедо и не отважилась спросить о нем – пока.
      Солдаты, охранявшие пленников, не обращали внимания на плачущих женщин, умолявших допустить их к раненым мужьям. За юбки женщин цеплялись испуганные ребятишки. Самые маленькие из них вопили от страха, в то время как дети постарше с полными слез глазами тревожно озирались по сторонам.
      Офицер, сопровождавший Шейлу, не стал задерживаться перед толпой пленных, а проследовал дальше к домам, где его люди обыскивали убогие строения в поисках укрывшихся. Шейла старалась не выказывать чувств, которые вызвало в ней увиденное.
      Ей удавалось сохранять внешнее безразличие до тех пор, пока они не подъехали к крайнему дому. При виде Елены, стоящей на коленях и обнимавшей ноги мужчины, неестественно осевшего в кресле, Шейла остановила лошадь. На земле рядом с креслом лежало ружье. На груди у мужчины расплылось кровавое пятно.
      Когда Шейла остановилась, офицер обернулся, не понимая, что привлекло ее внимание. Елена подняла голову и, смахнув слезы, гордо встала перед ними, положив руку на плечо мертвого мужа. Она начала что-то говорить по-испански, голос ее дрожал и срывался от волнения.
      – Вы понимаете по-испански, сеньора? – спросил офицер.
      – Очень плохо, – пробормотала Шейла, не в силах отвести взгляд от Елены.
      – Эта женщина говорит, что, увидев солдат, она выкатила кресло за дверь и вложила в руки мужу ружье. Она говорит, что солдаты убили его, словно он был бойцом. Она говорит, что теперь он настоящий мужчина, потому что свободен, – перевел офицер.
      У Шейлы комок встал в горле. Она тронула лошадь и, почувствовав на себе любопытный взгляд офицера, объяснила:
      – Ее муж был парализован и беспомощен, как дитя.
      – Вы знали эту женщину? – спросил он.
      – Как вы изволили заметить, капитан Эчеверия, я пробыла здесь довольно долго, – напомнила ему Шейла и пустила лошадь галопом.
      Когда они достигли загона, он помог ей спешиться. Его галантность и внимание не обманывали Шейлу. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы он оставил ее одну хотя бы ненадолго.
      Следуя за ней как тень, офицер проводил ее до навеса и вежливо поинтересовался:
      – Могу я предложить вам воды?
      – Нет, спасибо, – коротко отказалась она.
      Он встал рядом.
      – Мы скоро покинем это место. Не желаете ли что-либо взять с собой? Я распоряжусь…
      – Нет, у меня ничего здесь нет своего, – перебила его Шейла. Она положила руку на живот. Ребенок Рафаги – вот единственное, что она собиралась взять с собой.
      – Я так и думал. Представляю себе, как вам не терпится уехать отсюда. Вы прошли через такие испытания – гибель мужа, потом жизнь в плену у этих уголовников. Вы очень сильная женщина, сеньора Таунсенд.
      – Прошу вас… – Его сочувственные речи были невыносимы. – Я не хочу вспоминать обо всем этом.
      – Я понимаю. – Он почтительно склонил голову. – Вам не хочется говорить на эту тему.
      – Совершенно верно, – резко подтвердила она.
      – С вашего позволения, я должен переговорить с моими людьми.
      – Разумеется, – кивнула Шейла и отвернулась, как только он отошел, вежливо улыбнувшись.
      Шейла закрыла глаза, чтобы не видеть ничего вокруг. Если бы она могла к тому же еще ничего не слышать! Ей хотелось плакать, как женщины в поселке, но она была вынуждена молчать, пряча в душе свое горе. Даже намека на страдание не было на ее лице, когда офицер вернулся и объявил, что пора ехать.
      Шейла скакала впереди отряда, рядом с офицером. Когда они подъехали к крутой тропе, она оглянулась назад, на каньон, хорошо понимая, что уже никогда не вернется в это место, ставшее для нее, несмотря ни на что, домом.
      Никогда уже здесь не будет селения, отрезанного от всего остального мира. Сюда вторглись чужие, и люди, жившие здесь, уже не найдут свободы и безопасности в этих стенах. Каньон навеки потерян для них.
      Взор ее исполнился печали, но она быстро взяла себя в руки, заметив, что офицер смотрит на нее. Солдаты, которым было приказано догнать Рафагу, встретили их на вершине холма и доложили, что преступник ушел, исчез без следа, словно ветер, в честь которого он получил прозвище. Ресницы Шейлы затрепетали, но она не выказала никаких других признаков радости.
      Горный ветерок коснулся ее щек в прощальной мимолетной ласке. Внезапно Шейлу пронзила мысль, что она уже никогда не увидит Рафагу. Она старалась не думать об этом, когда они начали спуск.
      – Вашим родителям сообщат, что вас нашли, что вы здоровы и невредимы, – сказал мексиканский офицер.
      – Как они? – быстро спросила Шейла, обрадовавшись поводу отвлечься от мыслей о Рафаге.
      – Они так беспокоились о вас.
      – Где они сейчас? В Мексике? – Ей отчаянно захотелось увидеть родителей. С тех пор, как она уехала из дома, казалось, прошла целая вечность.
      – Да, ваша мать находится в Чиуауа с того самого дня, как вы пропали, – объяснил он. – А ваш отец прилетает сюда, когда позволяют дела. Я встречался с ними.
      – Как мне хочется их увидеть!
      – Представляю. Им тоже наверняка хочется увидеть вас и убедиться, что с вами все в порядке. – Он улыбнулся. – Я полагаю, транспорт уже организовали, и они встретят вас на лагерной стоянке ночью.
      – Благодарю вас! – с искренней признательностью воскликнула Шейла и, робко улыбнувшись, пришпорила лошадь.
      Заход солнца застал отряд все еще в горах Сьерры; они разбили лагерь в долине. Солдаты привязали лошадей и развели костер. Шейла стояла в сторонке и безучастно наблюдала за их хлопотами.
 
      Родители приехали еще до наступления темноты. Шейла бросилась к ним, смеясь и плача одновременно. Начались поцелуи, объятия, они говорили разом, перебивая друг друга. И все же Шейла чувствовала, что радость свидания была приправлена горечью.
      Когда первое волнение прошло, Шейла, не отпуская их рук, отступила немного назад, чтобы лучше рассмотреть родителей. Она глядела на них сквозь слезы и улыбалась. Отец, одетый в джинсы и спортивную куртку, и в таком наряде умудрялся сохранить облик влиятельного бизнесмена. А мать в брючном костюме цвета хаки излучала ауру свойственной ей элегантности.
      – Ты и вправду хорошо себя чувствуешь, солнышко? – Отец сжал ее руку.
      – Да, прекрасно, – ответила она.
      – Все эти месяцы мы ничего не знали о тебе, – взволнованно продолжал отец. – Но мама ни на секунду не переставала верить, что ты жива. – Он обнял жену за плечи. – Даже в самые тяжелые дни она не позволяла мне терять надежду.
      Шейла посмотрела на мать. Она хорошо знала, какая несгибаемая сила таится в этой милой и элегантной женщине – ее матери. Миндалевидные карие глаза Констанции смотрели на дочь, пытаясь разглядеть, что творится у нее в душе.
      – Так что же произошло, Шейла? Они… – Констанция Роджерс деликатно замолкла.
      – Ты хочешь спросить, не изнасиловали ли они меня? – понимающе улыбнулась Шейла. – Нет. – Она не видела смысла скрывать от родителей правду. Рано или поздно ей все равно придется рассказать им о Рафаге, так лучше сделать это сейчас. – Рафага полюбил меня, но он не совершал надо мной насилия.
      – Ты хочешь сказать, что главарь этой банды… – возмущенно начал отец.
      – Это покажется тебе странным, папочка, – мягко перебила его Шейла, – но если бы ты хоть раз увидел Рафагу, он бы тебе понравился.
      Мать странно посмотрела на нее.
      – Я думал, все это вздорные слухи, но оказывается, это правда. Ты не беременна, Шейла? – тихо спросила она.
      – Беременна, – с сияющими глазами произнесла Шейла. – Завтра нас с Рафагой должен был обвенчать деревенский священник.
      – Моя дочь собиралась стать женой преступника? – ошеломленно проговорил отец.
      – Это неважно, – вмешалась мать. – Главное, что теперь она с нами. Как только она окажется дома, все это отойдет в прошлое и забудется.
      Шейла нахмурила брови.
      – Я не думала возвращаться в Техас. – Она смущенно потерла лоб. Ее мысли о будущем так далеко не простирались.
      – А как же иначе, милая? – с улыбкой настаивала на своем мать. – Ты должна думать о ребенке. Насколько я понимаю, ты хочешь его сохранить?
      – Безусловно, – ответила Шейла и инстинктивно дотронулась до живота, словно защищая будущую жизнь.
      – Тебе нужно где-то жить, тебе и ребенку необходимо наблюдение врача, – резонно заметила мать. – Разве не естественно в этих обстоятельствах возвратиться домой?
      – Пожалуй, ты права, – неуверенно проговорила Шейла.
      – Совершенно не обязательно рассказывать всем, что это не ребенок Брэда, – добавил отец.
      – Папуля, – рассмеялась Шейла, – когда ребенок появится на свет, черноволосый и темноглазый, никто не поверит, что его отцом был Брэд.
      – После рождения ребенка, – продолжала Констанция Роджерс, – ты захочешь вернуться в колледж, получить диплом. Тебе необходимо позаботиться о будущем ребенка, как и о своем собственном.
      – Да, – кивнула Шейла, однако все эти прозаические соображения казались ей несущественными.
      Почувствовав это, мать сменила тему разговора.
      – Впрочем, о планах на будущее у нас еще будет время поговорить. Я так счастлива, что ты снова с нами!
      На глазах у Шейлы навернулись слезы.
      – У меня такое чувство, будто мы не виделись целую вечность, – сказала она.
      – У нас тоже, доченька. – Отец прижал ее к себе и поцеловал в голову.
      – О, сеньор и сеньора Роджерс! – Голос мексиканского офицера нарушил семейную идиллию. – Как хорошо, что ваша дочь нашлась, не правда ли?
      – Конечно, – радостно подтвердил отец, выпуская Шейлу из объятий. – Мы не знаем, как благодарить вас за это, капитан.
      – Не стоит благодарности, – скромно проговорил тот. – Сейчас дадут поесть заключенным. Если вы не возражаете против чашечки кофе… – Он жестом пригласил их к костру.
      Остальных его слов не было слышно – их заглушил знакомый резкий голос:
      – Сукин ты сын, если ты ждешь, что я буду есть эти отбросы, развяжи мне руки! – Фраза была сказана по-английски и потом повторена по-испански.
      – Ларедо! – выдохнула Шейла и шагнула вперед на звук этого голоса.
      Офицер преградил ей путь.
      – Сеньора, я…
      – Пожалуйста, – поспешно сказала Шейла, – он был так добр ко мне. Можно я несколько минут поговорю с ним?
      Офицер собрался было отказать Шейле, но тут вмешался ее отец:
      – В самом деле, ничего ведь не случится, капитан.
      Офицер глубокомысленно помолчал, прежде чем уступить.
      – Я пойду вместе с вами.
      Между пленными шел какой-то разговор, но когда появилась Шейла в сопровождении мексиканского офицера, воцарилось неестественное молчание. Некоторые смотрели на нее с открытым презрением, поскольку она была на стороне врага. Другие попросту отвернулись.
      Ларедо нарочно отвел глаза, когда она подошла к нему. Он лежал на земле, опершись о локоть. Правое бедро у него было перевязано. На левом боку рубашка пропиталась кровью. Перед ним стояла миска с едой, но руки его были скованы наручниками.
      – Хелло, Ларедо, – сказала наконец Шейла, чтобы обратить на себя его внимание.
      Он поднял голову, холодно посмотрел на офицера, потом на Шейлу.
      – Мне не нравится ваша компания, миссис Таунсенд.
      Она опустилась перед ним на колени и шепнула:
      – Мне тоже. Ты серьезно ранен? – спросила она более громким голосом.
      – Сказали, что буду жить.
      Шейла увидела, как изменился Ларедо за короткое время. Он был бледен и изможден.
      – Ты ничего не ел, – сказала она, глядя на нетронутую еду.
      – У меня небольшая проблема с левой рукой, – пояснил он язвительно. – Боюсь, что если они не зальют эти помои мне в глотку, я так и останусь голодным.
      Шейла посмотрела на офицера.
      – Не могли бы вы на время снять с него наручники, чтобы он смог поесть? – учтиво спросила она.
      После небольшой заминки офицер приказал одному из солдат освободить руки Ларедо. Было видно, какие неимоверные усилия прикладывает Ларедо, чтобы поесть. После трех ложек он остановился.
      – Этому вареву далеко до кулинарных изысков Консуэло, – сказал Ларедо, через силу улыбнувшись.
      – Я вижу. – Шейла подхватила ложку и стала кормить его. Один из солдат, дежуривших у костра, подошел к капитану. Тот отступил в сторону, чтобы поговорить с ним.
      – Рафага ранен? – тихо спросил Ларедо.
      – Нет, он улизнул от них, – шепнула она. – На нем ни царапины. Куда он направился, Ларедо?
      – Это только Рафаге известно. – Он попытался приподняться и поморщился от боли. – А ты теперь куда же? Обратно в Техас, к родителям?
      – Не знаю. Может быть, на время, пока не родится ребенок. А может быть, останусь здесь. Вдруг мне удастся найти Ра… – Она внезапно замолкла, сообразив, что за Рафагой по-прежнему охотятся.
      Если она останется в Мексике, они будут следить за ней в надежде, что рано или поздно она попытается связаться с Рафагой. Во имя его безопасности она должна уехать. Если подчиниться голосу разума, а не сердца, ей было бы лучше вообще никогда не возвращаться в Мексику.
      От Рафаги бессмысленно ждать постоянства. Он не может гарантировать стабильное будущее ей и их ребенку. Но ребенок имеет право на достойную жизнь и свободу, которой так жаждет Рафага, но которую он никогда не получит. В Америке Шейла могла бы дать ребенку все, в том числе и материальное благополучие.
      Возможно, пожертвовав своим счастьем во имя ребенка, она поймет истинный смысл любви. Так что же все-таки ею движет? Благородство? Или она просто испугалась, что, связав свою судьбу с Рафагой, всю дальнейшую жизнь будет вынуждена прятаться от людей и перебираться с места на место? Пока еще она не знала ответа на этот вопрос.
      – Если ты возвращаешься в Штаты, не могла бы ты… – голос Ларедо странно охрип, – …не могла бы ты съездить в Аламагордо?
      – Чтобы навестить твоих родителей? – догадалась она.
      – Их фамилия Ладлоу – Скотт Ладлоу-старший. Не рассказывай им про меня только…
      – Я удостоверюсь, что у них все нормально, и как-нибудь дам тебе знать, – тихо пообещала Шейла. – А тем временем я попытаюсь что-нибудь сделать для тебя и всех остальных. Я слышала, деньги могут все.
      – Если ты в самом деле хочешь помочь, – прошептал он, – попытайся отвлечь внимание конвойных. Двоим из тех, кто нас охраняет, нет и двадцати. Мы могли бы справиться с ними и захватить оружие. Есть надежда, что в суматохе кому-то из нас удастся убежать.
      – Тебя могут убить, – запротестовала Шейла, но Ларедо молча посмотрел на нее. – Я попробую, – согласилась она с невольным вздохом. Оглянувшись через плечо, она увидела, что офицер заканчивает свой разговор с подчиненными. Она быстро спросила Ларедо:
      – А где Хуан? Я не видела его вместе с остальными.
      – Он там, под одеялом. – Ларедо показал глазами на лежащее в стороне тело, накрытое жестким одеялом. – У него открылась рана. Он умер, – решился наконец произнести Ларедо.
      – Сеньора. – Офицер подошел к Шейле.
      Шейла судорожно сглотнула и выпрямилась. Миска Ларедо была пуста. Ей незачем было больше оставаться с ним, и офицер дал ей это понять. Шейла отодвинулась, пока солдат надевал на Ларедо наручники. Она была бледна, так сильно потрясло ее известие о смерти Хуана. Отвернувшись от офицера, она направилась к родителям, ждавшим ее в стороне.
      – Спасибо, что разрешили поговорить с ним, – сказала она офицеру, почувствовав, что надо прервать молчание.
      – Вас что-то связывает с этим человеком? – поинтересовался он.
      – Он мой друг, – просто ответила Шейла. – Он мой земляк, человек, с которым я могла общаться.
      – Понимаю, – кивнул он, но Шейла сомневалась, что он способен что-либо понять. – Извините меня, сеньора, но я вижу, что вы чем-то опечалены. Разве вас не радует встреча с родителями?
      – Конечно, радует, – коротко ответила она. Откровенничать с офицером было опасно.
      – Сегодня мы проделали большой путь, – задумчиво проговорил офицер.
      – Да, – подтвердила Шейла.
      – У меня было время кое-что обдумать, – продолжал он. – И я пришел к выводу, что вы – женщина Рафаги. Хотя я не могу доказать этого, я уверен, что пошли на это добровольно. Вы не похожи на женщину, которая безропотно уступает домогательствам мужчины. Иногда я замечаю, как вы смотрите на горы, и тогда в ваших глазах появляется особый блеск, как будто вы знаете, что Рафага где-то там, в горах. Возможно, вы думаете, что он приедет за вами, – он приподнял брови и сверкнул глазами. – Да, – уверенно произнес он, глядя на похолодевшую Шейлу, – он, безусловно, приедет за вами.
      Офицер отвернулся и отдал приказание солдатам у костра. Там началось какое-то движение. Коварная улыбка появилась на лице офицера, когда он вновь обратился к Шейле.
      – Я приказал усилить охрану. Мы должны быть готовы к встрече с Рафагой – когда он пожалует.
      – Вы ошибаетесь, – воскликнула Шейла. – Он сюда не пожалует.
      Раздался выстрел, за ним еще один, потом третий. Офицер схватил Шейлу за руку, крикнул что-то своим людям. Послышалось еще несколько выстрелов, прежде чем солдаты открыли ответный огонь. Шейла пыталась выдернуть руку из цепких пальцев офицера.
      Там, где находились Ларедо и его товарищи, началась потасовка. Пленные пытались вырваться на свободу. Пуля просвистела у самого уха Шейлы и попала в офицера. Хватка мгновенно ослабла, и Шейла высвободила руку.
      – Сюда, Шейла! – услышала она до боли знакомый голос Рафаги и тут же бросилась ему навстречу.
      Всматриваясь в темноту между окружавшими лагерь деревьями, она побежала.
      – Шейла, остановись! – Это был уже голос матери. – Куда ты?
      Но Шейла сделала свой выбор. За один миг в объятиях Рафаги она была готова отдать все блага, которые сулил ей и ее ребенку цивилизованный мир. Рафага выступил из-за деревьев. Она побежала к нему, и казалось, что она безмолвно летит по воздуху, с каждой секундой приближаясь к своему любимому!