– Что за переговоры? – Келли невольно вскинула подбородок, чувствуя, что уже знает ответ.
– Келли… – Хью пробормотал ее имя с явной укоризной и сожалением. – Ты, разумеется, не нуждаешься в том, чтобы я растолковывал тебе все, называя вещи своими именами…
– Именно нуждаюсь!
Долгая пауза, а за ней новый тяжелый вздох.
– О Боже… Ну-ка принеси мне стаканчик винца, чтоб я мог промочить горло и проветрить мозги и сказать что-нибудь дельное… – Чтобы как-то смягчить неловкость, Хью прибегнул к цитате.
– Не нужно дельною, Хью, скажи только правду.
– Я думал, правда и так бросается в глаза, Келли.
– Да уж… В Айове говорят: торчит как медный гвоздь в свином ухе, – сухо ответила ему Келли. – Меня хотят снять и заменить в программе другим ведущим, верно? – И не дожидаясь, пока Хью это подтвердит, она продолжала: – Можешь сказать им там, что я буду бороться, отбиваться когтями и зубами, и отбиваться отчаянно. Отец достаточно уже попортил мне жизнь, и я не собираюсь, чтобы теперь он стоил мне работы. И карьеры.
– Келли, лично против тебя никто ничего не имеет.
– Это не так, Хью! На самом деле это именно очень личное!
– Ну попробуй же понять! Твоя репутация, твой авторитет оказались самым серьезным образом подорваны.
– Мне это очень хорошо известно. Как и то, что все можно поправить.
– Каким образом? – Голос Хью выдавал его скептицизм.
Точного ответа на этот вопрос у нее не было.
– Возможно, если б меньше думали о том, кем меня заменить, а больше о том, как исправить положение, выход был бы найден. Я отнюдь не единственная жертва, пострадавшая, как физически, так и морально, от алкоголика-отца. Возможно, мне стоило бы взять интервью у какого-нибудь видного деятеля, сумевшего завоевать себе имя вопреки дурной репутации своего отца. Схожая история могла бы повлиять на мнение телезрителей о моей персоне. Найти выход, Хью, дело вовсе не безнадежное.
– Может быть, – пробормотал он, задумчиво и уже менее скептически.
– Во всяком случае, Хью, я позвоню моему агенту, чтобы он позаботился о защите моих интересов и начал хлопотать о возмещении ущерба. Если начальство пожелает вести со мной эти переговоры, то я готова. Но ни о чем другом речи быть не может.
– Понятно.
– Надеюсь. Очень надеюсь, Хью.
Она повесила трубку, немедленно ощутив потребность в свежем воздухе.
Очутившись в нижнем холле, она распахнула дверь террасы и вышла наружу. Ей хотелось тепла и солнечного света. Утреннюю тишину прорезал вой полицейской сирены, но Келли не хотелось думать, что это может иметь отношение к ее отцу.
Пройдя по цементным плитам террасы, она ступила на газон, густая трава которого пружинила при каждом шаге. Еще не доходя до бетонной балюстрады, окаймлявшей крутой склон, она услышала голоса, доносившиеся со стороны розария. Достигнув перил, она увидела Натали Фужер и обнимавшего ее Клея Ратледжа.
Баронесса резко оборвала поцелуй и оттолкнула Клея, вырываясь из кольца его рук. Клей что-то произнес, но Натали покачала головой и, высвободившись, быстро пошла по направлению к террасе, голова ее была опущена, и она не видела Келли. Клей с раздражением отвернулся и, срезая путь, зашагал через сад к фасаду дома.
Когда их отделяло всего несколько шагов, Натали увидела Келли. Испуганно вскинув на нее глаза, она покосилась в сторону розария, а потом опять взглянула на Келли – бледная, трепещущая.
– Вы видели, – пробормотала Натали.
– Я видела вас с Клеем. Меня это не удивило. Я давно подозревала, что у вас роман. – Натали прятала глаза, но все же Келли разглядела выражение замешательства и вины на ее лице.
– Пожалуйста, поверьте, что это вовсе не то, что вы думаете. Все уже кончено. Я больше не могу выносить его прикосновений. – Легкая дрожь отвращения, пробежавшая по ее телу, не казалась притворной. – Я говорила ему, но он и слушать не хочет.
– Когда погиб ваш муж, вы ведь не в розарии находились, правда? – наобум вдруг сказала Келли. – Вы потихоньку ускользнули, чтобы встретиться с Клеем.
– Мы были тогда вместе, верно. – Она взволнованно потерла кисть руки.
– А Эмиль вошел за вами следом, правда?
Натали глядела на нее своими карими глазами, испуганная, смущенная. Ответа не требовалось.
– Лучше бы было мне не видеться с ним. Это была ошибка.
– Что произошло? Ваш муж застал вас вдвоем? – Келли вполголоса так и сыпала вопросами. – Произошла ссора? Драка? Клей ударил его?
– Нет. Нет.
– Она была напугана, Сэм.
Она сидела на широкой и ветхой бетонной перекладине балюстрады, откуда открывался вид на долину внизу.
Заходящее солнце освещало вершины западного хребта, заливая янтарным светом все вокруг. Необозримые виноградники, одинокие дубы в долине, строения стали похожи на пожелтевшую гравюру. Сэм стоял рядом с Келли, подняв ногу на балюстраду и обхватив рукой колено.
– Чем напугана? – задал Сэм вопрос, который ей хотелось от него услышать.
– Не знаю. – Она катала бетонные крошки разрушившейся перекладины. – Может быть, она боится Клея, потому что он убил барона. Может быть, боится, потому что убила его она сама. А может быть, она боится, что узнают о ее неверности мужу. Не исключено, что об этой неверности она искренне сокрушается. – Запрокинув голову и прищурившись, Келли смотрела, как солнце постепенно становится ярко-багряным. – Кто знает, что происходит в ее душе? Но тут замешана ложь, Сэм. Она утверждает, что находилась с Клеем, и то же самое говорит про себя и про Клея Гил. Что, если Клей не был в момент убийства барона ни с Гилом, ни с Натали? Но разве докажешь это!
– Ты и не докажешь. – Сэм искоса взглянул на Келли. – Лучше сообщи в полицию сведения, которые ты раздобыла, а они уже все выяснят. Это их работа.
– Правильно. И добавь пикантной щепотки секса и неверности в историю, и без того достаточно скандальную, – возразила Келли. – И что я сообщу полиции? Что Натали Фужер созналась мне в своем романе с Клеем Ратледжем и рассказала, как потихоньку ускользнула от всех, чтобы встретиться с ним, и как Эмиль выследил ее? Для нее проще простого все отрицать, а Клей уже имеет алиби. Мое слово ничего не значит против них двоих. А никаких доказательств у меня нет. Сэм помолчал.
– Полиция считает, что обнаружила место ночевки твоего отца; в ущелье, что над мельницей старого Бейла. Один из лесничих вышел на это место после того, как какой-то турист сообщил, что видел дымок от костра.
– Откуда тебе это известно? В «Новостях» об этом ничего не было.
– Беседовал сегодня с одним лесничим. Он мне и сказал. Место там дикое, необжитое. Они пытаются окружить его и арестовать. Пока что они доставили туда собак, посмотреть, не возьмут ли те его след на стоянке.
– А они уверены, что это именно он?
– Они нашли пластиковый мусорный мешок, а в нем консервы и рубашку, похожую на ту, что ты описывала. Они считают, что он спешно покинул это место, возможно, заслышав шаги лесничего. Если им повезет, он будет под присмотром уже к утру.
«Под присмотром» – это то же самое, что «в тюрьме», только сказанное в более вежливой и обтекаемой форме. В тюрьме и обвиняемый в убийстве. Келли бросила взгляд на север, туда, где над горизонтом высился конус горы Сент-Хелен.
– Ты должна быть довольна. – Голос Сэма был очень спокоен, ровен.
– Я и довольна.
– Довольна? Но говоришь ты так, словно этого не чувствуешь.
– Я стану радоваться, когда его действительно поймают. А пока… – Келли стряхнула с пальцев бетонные крошки. – …передо мной все еще стоит вопрос, виновен ли он. А также кто врет и почему. Я должна придумать способ вытрясти из них правду.
– Брось ты это дело, Келли!
– Сидеть сложа руки? Сэм, но ведь, может быть, он невиновен!
– А может, виновен. – Он снял ногу с балюстрады, выпрямился. – Не тебе это выяснять.
– Но больше-то никто не пытается! Посчитали его виновником, и точка!
– Но это еще не основание, чтобы тебе влезать в это дело. Ты тут совершенно ни при чем, и я не желаю, чтобы ты вдруг очутилась в самой гуще событий!
– Но почему? – Келли вскочила, от слов его веяло холодом. – Потому что он пьяница и бузотер?
– Ты сама сказала это. Не я. Ну и что произойдет, если он попадет в тюрьму за что-то, чего не совершал! Разве это так уж страшно, а, Келли? После того ада, в который он превратил твою жизнь, он получит по заслугам. А твое дело сторона. Там ты и оставайся.
– Не могу. Это мой отец! – бросила она ему в ответ.
Он окинул ее долгим мрачным взглядом.
– Это впервые ты его так назвала.
– Какая разница? Это ничего не меняет!
– Должно менять! Ты, Келли, как никто, знаешь, что он недостоин таких забот. Не впутывайся.
– Не могу. И не хочу.
Она собиралась уйти, но он преградил ей дорогу.
– Но зачем? – требовательно спросил он ее. – Думаешь, если ты докажешь, что он невиновен, он испытает благодарность? Да в ту же минуту, как он выйдет из тюрьмы, он напьется! Сама не знаешь, что ли! А может, рассчитываешь в конечном счете заслужить этим его любовь?
Резко отстранив его, она ушла со слезами на глазах. До самого дома она боролась с рыданиями, каждый глоток воздуха заставлял сжиматься саднящие легкие. Душу переполняли самые разнообразные чувства, но на первом месте все-таки был гнев. Три ступеньки, ведущие в нижний холл, и Келли метнулась в библиотеку.
Там она начала рыться в ящиках стола, пока не нашла телефонную книгу. Перелистнув страницы до буквы Р, она провела пальцем по столбцам фамилий и отыскала нужную, после чего подняла трубку. Быстро набрав номер, она подождала.
– Мне нужен мистер Ратледж, – сказала она голосу на другом конце провода.
– Простите, кто его спрашивает?
– Мисс Дуглас.
Она присела на краешек стола и подождала еще немножко.
Наконец ей ответил Гил Ратледж.
– Да, мисс Дуглас. Чем я могу быть вам полезен? Но, пожалуйста, покороче. У. меня сегодня вечером гости.
– Я буду говорить очень кратко, мистер Ратледж. – Она старалась, чтоб голос ее звучал сдержанно и холодновато, не выдавая бурлящего в ней гнева. – С самого начала хочу вас предупредить, что Кэтрин об этом ничего не знает. Это касается только меня и вас.
– В чем дело? – Он явно торопился.
– Мне известно, что в момент гибели барона ваш сын не находился рядом с вами. Если мой отец из-за этого пострадает, простая справедливость требует, чтобы ему это компенсировали.
– Что вы говорите?
– Пока что я не говорю никому ничего. Но, разумеется, это может измениться.
Голос его упал до сердитого невнятного шепота:
– Но это шантаж!
– Шантаж – грубое слово, мистер Ратледж. Я задумала лишь сделку. Поразмыслите над моим предложением. Я еще позвоню. – Она повесила трубку, потом помедлила, пытаясь успокоиться. Гнев уступил в ней место раздражению. Келли провела рукой по телефонному аппарату.
– Одного лжеца я отыскала, Сэм, – прошептала она. – Теперь мне предстоит отыскать правду.
Слишком долго она жила во лжи. Лжи о синяках, оставшихся на теле после отцовских побоев, о сломанной руке. И в той бесконечной лжи, которой окружал ее отец. Ей надо выяснить, очередная ли это его ложь. Выяснить, виновен он или невиновен. Это единственный способ перестать быть жертвой, единственный способ завоевать наконец свободу.
Она делает это для себя, а вовсе не для отца. Но она не знала, каким образом втолковать это Сэму. И это причиняло ей боль гораздо большую, чем она готова была признать.
Когда Сэм поднялся по лестнице, намереваясь идти спать, было уже очень поздно, весь вечер он прождал Келли, надеясь, что она придет помириться с ним. Он не сомневался, что, подумав, она поймет, что единственным его желанием было уберечь ее от новой боли, которую может ей причинить Дауэрти, если не оправдает ее ожиданий.
Проходя мимо ее двери, Сэм замедлил шаг, постоял немного, не подходя к самой двери. Если бы они не поссорились, он был бы с ней этой ночью. Это и сейчас еще возможно, стоит только подойти к двери.
Нет. Не станет он извиняться за все, что, черт его побери, наговорил! Он был прав. Ничего, кроме страданий, Дауэрти ей не доставлял. Пора ей понять, что он не переменился. Этот человек – закоренелый лгун и пьяница. Пора ей очнуться и усвоить истину.
И крупными шагами он уверенно направился в свою комнату.
23
Когда на следующее утро Келли спустилась вниз, то возле входных дверей на мраморном полу нижнего холла она увидела чей-то собранный багаж – с полдюжины глянцевато поблескивающих черных кожаных чемоданов перемежались с разноцветными дорожными сумками. Едва глянув на них, она поняла, что это означает.
– Доброе утро! – Приветствие сопровождалось знакомым постукиванием об пол палки Кэтрин.
– Доброе утро. – Келли указала на чемоданы. – Я вижу, что Натали уезжает.
– Да. Машина за ней прибудет через час. Следователь наконец-то разрешил похоронить Эмиля, – пояснила Кэтрин. – Натали собирается отвезти тело в аэропорт. Оттуда она летит в Нью-Йорк, а потом во Францию.
– Понятно. – Но на самом деле Келли совершенно не ожидала столь скорого отъезда Натали.
– Не будете ли вы так любезны сбегать на завод и известить Сэма? Там устанавливают новые телефоны, и линия временно не работает. Я знаю, что Сэм захочет повидаться с Натали перед ее отъездом.
– Не имею ничего против, – ответ ила она Кэтрин, хотя не была уверена, что хочет встретиться с Сэмом. А может быть, все дело в том, что хотела она этого чересчур сильно.
Выйдя за порог, Келли вдруг поняла, что ей пора отчаливать. Не из этих мест, но по крайней мере из этого дома определенно. Сэм не понимает и не одобряет ее поведения. Останься она – и им не избежать новых ссор и новых обидных слов. Так или иначе, разрыв неизбежен. Зачем же тянуть время?
Из задумчивости Келли вывела хлопнувшая дверца автомобиля. Оглянувшись, она увидела, что как раз вышла к тому месту, откуда начиналась вьючная тропа. Свернув на нее, она увидела Гила Ратледжа. Он казался воплощением здоровья и силы: одетый просто – в небесно-голубых джинсах и рубашке с короткими рукавами, но с тщательно уложенной серебристой львиной гривой.
Значит, вчерашний звонок подействовал. Иначе зачем бы ему сейчас находиться здесь? Келли ждала этого результата, на него и рассчитывала, однако она не думала, что встреча их произойдет так скоро.
Он приветственно поднял руку и подошел к ней с безмятежной улыбкой.
– Вышли на утреннюю прогулку, мисс Дуглас?
– Я на винодельню иду. – Келли постаралась собраться, чувствуя, что это ей сейчас весьма пригодится.
– Я поразмыслил над нашим телефонным разговором, как вы вчера мне и посоветовали. Теперь нам надо поговорить.
– Хорошо. Когда?
– Сейчас.
– Как я уже сказала, сейчас я иду на винодельню. Можете проводить меня, если хотите, или подождать, пока я вернусь.
– Я провожу вас.
Келли пожала плечами, показывая, что она не возражает. Она пошла по тропе, и он зашагал с ней рядом. Некоторое время они шли молча.
Наконец Келли произнесла:
– Вы меня удивляете, мистер Ратледж.
– Удивляю? – Улыбка его была любезно-дерзкой.
– Да. Такой опытный делец, как вы, должен знать, что показывать свою заинтересованность в сделке – верх опрометчивости. Ведь это значит проявлять слабость.
Они шли в глубокой древесной тени, лишь изредка попадая в пятна солнечного света.
– А может быть, я решил вообще не вступать с вами в сделку.
– Поступайте как знаете. – Ее нервы были напряжены.
– Почем я знаю, может, вы блефуете, а сами глядите – не выгорит ли чего.
– По-вашему, я выдумываю, да? – Келли увидела белку, прыгавшую среди ветвей, и улыбнулась. – Что ж, думайте как вам угодно.
– Сегодня утром, мисс Дуглас, я сделал ряд звонков. Как я выяснил, вам угрожает потеря работы.
– Да, но кое-какие связи на телевидении я все же сохранила!
– Среди моих знакомых есть адвокаты, юристы, специализирующиеся на случаях шантажа. На вашем месте я поостерегся бы выступать с ложными обвинениями.
– Обвинения не будут ложными, – заверила его Келли, улыбаясь столь же любезно, как и он.
Он приостановился.
– Докажите это.
Келли осуждающе-насмешливо покачала головой.
– Так дело не пойдет, мистер Ратледж! Ведь мой отец, если он будет осужден, получит очень большой срок.
– Я никогда не начинаю деловых переговоров, не выяснив вначале, каков возможный выигрыш, а также чем располагает партнер. Лично я, мисс Дуглас, убежден, что все ваши доказательства – мыльный пузырь.
– Но вполне способный вас потопить, – сказала Келли и пошла вперед своей легкой походкой, заставляя его приноравливаться к ее шагу.
Его ответ был краток:
– Не смешно.
– Я и не пытаюсь вас насмешить. – Она услышала звук приближающейся машины, но за деревьями ее не было видно.
– Я считаю, вам пора начать раскрывать карты и рассказать мне кое-что.
– О чем рассказать? О романе вашего сына с баронессой? Или о том, как она тайком ускользнула в тот вечер, чтобы встретиться с ним? К несчастью, барон Фужер имел, видимо, кое-какие подозрения, потому что он пошел за ней следом.
– Домыслы.
– О, гораздо больше, нежели домыслы, мистер Ратледж! Это факты.
– Мне вряд ли стоит тратить на это время. Если у вас нет доказательств более верных, чем эти…
– Имею. – Здесь тропа сворачивала. Невдалеке за поворотом находился винный завод.
– Кэтрин?
Сэм вылез из джипа и увидел стоявший на аллее серо-синий «Мерседес». Нахмурившись, он легко вбежал по ступеням парадного крыльца к тяжелой красного дерева входной двери. Войдя в мраморный холл, он увидел спускавшуюся по лестнице Кэтрин.
– Сэм! – Она улыбнулась довольной улыбкой. – Как хорошо! Келли передала тебе то, что я просила?
– Келли? – Он остановился, и складка на его лбу стала глубже. – Я не виделся с ней.
– Серьезно? Я послала ее за тобой на завод минут десять назад, наверное, она пошла по вьючной тропе и вы разминулись. Я хотела, чтобы ты обязательно знал, что Натали сегодня утром уезжает.
– Поэтому и Гил здесь? – Сэм покосился на багаж возле двери. – Он везет ее в аэропорт?
– Гил? – удивилась Кэтрин. – Почему ты так думаешь? Его здесь нет.
– Но на подъездной аллее стоит его «Мерседес».
– Как странно. – Она подошла поближе. – В дом он не входил. Может быть, он с Келли.
И в ту минуту, как она это произнесла, Сэм понял, что это именно так.
– Черт бы побрал эту женщину! – пробормотал он, сжимая в руке ключ зажигания. – Говорил я ей не вмешиваться! И прекратить задавать вопросы!
– Задавать вопросы? О том, как погиб Эмиль? Думаешь, она расспрашивает и Гила?
– Может быть. – В раздражении Сэм резко повернулся и направился к двери.
– Поеду на завод, поищу их там. Мне надо переговорить с Келли.
– Подожди. И я с тобой.
– Почему?
Уже открыв дверь, он замер на полпути и, заметив смущение и беспокойство Кэтрин, прищурился.
– Потому что… – Она не стала договаривать и лишь нетерпеливо махнула рукой, торопя его.
– Черт возьми, Кэтрин, ты что, видела кого-нибудь в тот вечер? – неожиданно сердито спросил Сэм. – Ты видела Гила?
Кэтрин словно колебалась.
– Может… может быть, – неуверенно сказала она. Чертыхнувшись, он рванул дверь и выбежал.
– Кэтрин? – эхом откликнулась Келли, повторив вопрос Гила. – Кэтрин говорит, что видела Дауэрти, моего отца… и видела призрак… маленького мальчика, который смотрел на нее холодно и осуждающе.
На секунду он словно застыл, потом спросил:
– Так кто же этот таинственный свидетель?
– Я говорила вам, что навестила отца в тюрьма, прежде чем он сбежал оттуда? – Они дошли до поворота, вдали, там, где деревья расступались, утреннее солнце освещало розовую стену винного завода. – Как и следовало ожидать, мы говорили о событиях того вечера. Он рассказал мне, что услышал голоса спорящих. Он прокрался в тени здания, чтобы посмотреть, что там происходит.
– Вы хотите привести свидетельство вашего отца? Келли сделала вид, что не заметила прозвучавшего в этих словах презрения.
– Конечно, он был очень пьян в тот вечер. И вероятно, помнит не совсем ясно.
– И это вы припасли для сделки со мной? – Гил Ратледж холодно и насмешливо покачал головой. – Вы ничем не располагаете, мисс Дуглас. Вы, как и я, знаете, что ни один суд в мире не вынесет приговора об убийстве моему сыну на основании свидетельства алкоголика.
Клей. Ей стоило усилий скрыть волнение. Ведь и утром при виде Гила она сразу поняла, что отец ее невиновен. Но ей нужно было это услышать. Невольно она убыстрила шаг.
– Но приговор этот будет вынесен, если это подтвердится другими свидетельствами, не правда ли, мистер Ратледж?
– Какими же? – Он процедил эти слова сквозь крепко сжатые челюсти.
– Вы слишком торопитесь, мистер Ратледж. Наступила ваша очередь что-то предложить мне.
– Сколько?
– Лишнего я не запрошу. – Деревья кончились. Шагах в двенадцати от них виднелся угол винодельни. – Определите сами.
Он остановился.
– Положить на это больше двадцати тысяч наличными я не могу.
Повернувшись, Келли посмотрела ему в глаза.
– Не очень-то вы дорожите собственным сыном!
– Потом. Возможно, потом я дам и больше.
– А-а, рассрочка… Что ж, неплохо. – Келли любезно кивнула. Она согласится. По его лицу видно, что в нем растет раздражение, и ей вовсе не хочется, чтобы он опять впал в истерику. – Я скажу вам, на каких условиях.
– Нет, это я вам скажу!.. – Он сделал к ней шаг и поймал ее за кисть. – Свидетельство! Что за свидетельство вы имеете?
– Когда я получу наличные, вы получите свидетельство. – К следующей их встречи надо постараться раздобыть у Олли карманный магнитофончик. Возможно, пленкой и нельзя будет воспользоваться в суде, но по крайней мере сам Олли убедится в том, что отец невиновен.
– Меня это не устраивает.
– Очень жаль. – Келли попыталась вырвать руку. – Потому что другие условия в настоящее время невозможны.
– Ну уж нет! – Он рванул ее к себе.
– Пустите мою руку, – решительно бросила она. – Вы делаете мне больно, а мне это не нравится.
– Будет еще и не так больно, если вы не признаетесь, что за свидетельство вы раздобыли! – Он принялся с силой выкручивать ей руку, и ее пронзило такой болью, что у Келли перехватило дыхание.
– Отпустите ее!
Келли подняла удивленные глаза на обрюзгшее, поросшее щетиной лицо Клода Бруссара. Но пальцы Гила, сомкнутые на ее кисти, не ослабили своей хватки.
– Я и мисс Дуглас беседуем на личные темы, и вы мешаете нам. Убирайтесь отсюда. Идите своей дорогой.
– Вы немедленно отпустите ее, тогда я уйду.
– Слушайте, вы, глупый старик.
– Старик? – Послышалось что-то похожее на рычание. – Вы назвали меня стариком? Меня! Клода Бруссара! – Медленно, но неуклонно он наступал на них, бормоча что-то по-французски.
Келли не сводила глаз с деревянного молотка в руке Клода, которым он замахнулся на Гила, и не могла видеть, как во двор въехал джип и направился прямо в их сторону. Голоса! Ее отец слышал голоса спорящих, но он говорил, что не мог разобрать, о чем шла речь. Келли поняла, почему это было так – потому что спорили они по-французски!
Молоток. Олли сказал, что на молотке остались отпечатки пальцев двух работников завода. Если один из них – Клод… О Господи, вот и доказательство! Мотор джипа заглох, и во дворе теперь опять стало очень тихо.
– Эй… – тихо начала Келли и, поднимая глаза на Клода, тут же повторила это уже более твердым голосом. – Вы поссорились с бароном Фужером в тот вечер, Клод?
– Что? – произнес Гил тихо и изумленно, и рука его выпустила кисть Келли.
– Ведь правда же, Клод? – настойчиво повторила Келли, наблюдая замешательство старика и то, как посерело его лицо. Краем глаза она увидела две приближавшиеся фигуры. «Это Сэм и Кэтрин», – подумала она, не сводя в то же время пристального взгляда с Клода.
– Он сказал… что я слишком стар! – В темных глазах читались смущение, раскаяние и даже страдание. – Он сказал, что поставит на мое место другого, помоложе. Он и слушать меня не хотел. Я пытался…
– Вы убили его, правда? – Келли произнесла это тихо и четко, как бы вырывая у него признание. Кто-то рядом коротко вздохнул. Но Келли не желала отвлекаться на этот звук.
– Он сказал, что вопрос решен. Что ему некогда. Он хотел оттолкнуть меня прочь с дороги, и я… – Слова будто душили его.
Келли выговорила их за него.
– И вы его ударили?
Он коротко кивнул, потом глаза его заволокло слезами, и крупная голова повернулась к Кэтрин.
– Это был несчастный случай, мадам! Я не хотел, чтобы удар мой был таким сильным, я…
– Ни слова больше, Клод! – подойдя к нему, она положила руку ему на плечо: в глазах ее стояли слезы. – Не надо больше ничего говорить, Клод, до тех пор, пока я не найму тебе адвоката, – властным голосом закончила она.
Вот и все. Но напряжение не спало; расслабившись, Келли повернулась, чтобы встретить взгляд Сэма, и тут же опять вся сжалась. Молчаливая пауза затянулась, оба чувствовали смущение.
– Похоже, твой отец говорил правду, – наконец сказал Сэм. – Он невиновен. На этот раз.
– Мне надо было выяснить это, Сэм. Трудно ожидать, что ты это поймешь, но я не могла больше жить среди лжи! – Она сделала шаг в сторону конторы. – Пойду позвоню в полицию.
– Келли! – Он протянул руку, словно затем, чтобы остановить ее. – Я поспешил домой, чтобы сказать тебе. По радио только что сообщили, что отец твой пойман.
– В каком он состоянии? – спросила она, пристально глядя на него, потому что в голосе, каким он это сказал, ей послышалось что-то странное.
– Он грязный, измучен и поцарапался о кустарник, а все остальное – прекрасно.
Кивнув, Келли оглянулась на Клода.
– Мне понадобится с ним встретиться, все ему рассказать и сделать так, чтобы его освободили.
– Нет никакой надобности тебе с ним встречаться, Келли. Полиция и без того его отпустит. Максвейн все это устроит. Твое присутствие там необязательно.
– Нет. Оно обязательно. – И, сказав это, она пошла в контору.
– Он не поблагодарит тебя, Келли! – крикнул ей вслед Сэм, раздраженный тем, что она не видит этого сама и неизбежно испытает боль, столкнувшись с реальностью.
Через несколько минут прибыла полиция, и Клод был взят под стражу. Как только он дал показания, Сэм отправился на поиски Келли; он решил, что коль скоро не сумел переубедить Келли не встречаться с отцом и не участвовать лично в его освобождении, то должен сопровождать ее. Он не может допустить, чтобы она одна прошла через это испытание.
Но он опоздал. Ее уже не было. Когда полицейская машина с Клодом отбыла, Сэм пошел туда, где оставил свой джип. Кэтрин с Гилом, стоя возле джипа, глядели вслед полицейской машине. Ни тот, ни другой Сэма не заметили.
Гил все еще выглядел смущенным, ошарашенным.
– Так это был старый Клод, – бормотал он, словно должен был повторять это вновь и вновь, чтоб наконец поверить этому. – А я-то все считал, что Клей… – не договорив, он стиснул челюсти.
– Мы два сапога пара. – Кэтрин улыбнулась ему, грустно и проницательно. – Я думала, что это сделал ты. Думала, что видела тебя там.
Рот Гила искривился в невеселой усмешке.
– Ты так думала. А я пошел предупредить Клея, что Эмиль следит за ним. Я срезал путь, идя через лес, чтобы найти Клея раньше, чем это сделает Эмиль, и заблудился. А когда наконец выбрался сюда, застал тебя… над телом Эмиля.
Гил покачал головой, вспоминая, как все это было, как он догнал Клея и сказал ему только: «Эмиль погиб». Клей побелел от такого неожиданного известия, а он усмотрел в этом доказательство вины сына и не стал больше ни о чем его расспрашивать. Он чуть не расхохотался, поняв сейчас, что Клей, возможно, считал виновником гибели барона его, своего отца.
Придя в себя, он поднял глаза на Кэтрин и прищурился с плохо скрытой подозрительностью:
– Если ты считала, что видела там меня, почему же ты не сообщила это полиции?
– А ты почему не сказал о Клее?
– Он мой сын.
– Вот именно.
Во взгляде его промелькнуло замешательство. Потом он кивнул, и на губах его появилась тень улыбки. Привычно свернув на старую вьючную тропу, он прошел обратно к машине. Сразу сникшая и почувствовавшая страшную усталость Кэтрин повернулась к Сэму:
– Отвези меня домой, Сэм.
Молча он помог ей сесть на переднее сиденье машины, а сам, обойдя джип, сел за руль. Ключ был в зажигании, но Сэм не тронулся с места. Он лишь внимательно глядел на Кэтрин.
– Ты думала, что барона убил Гил, но ничего не сказала полиции. Почему, Кэтрин?
– Считала, что Гил тогда мне померещился, – начала было она, но вздохнула, осекшись. – Нет, это ложь. Просто я хотела так считать. Как хотела, чтобы убийцей Эмиля оказался Дауэрти. А не мой сын.
– Твой сын тебя ненавидел – и, возможно, все еще ненавидит. Между вами, сколько я себя помню, всегда шла холодная война. Зачем же защищать его, Кэтрин?
– Если б у тебя были дети, ты бы не задавал подобный вопрос.
– Вот оно что, оказывается. Думаешь, он проявил бы такую же преданность тебе?
– Возможно, и нет. – Она махнула рукой, как бы говоря о чем-то незначащем. – Но разве это важно, по-твоему? – В просвете деревьев виднелись виноградные посадки. – Мне кажется, грозди подсыхают. Видимо, вертолеты сыграли свою роль.
– Вне всякого сомнения.
– В последнее время я во многих вопросах проявляла слепоту… Сэм, – сказала она, намеренно сделав паузу, прежде чем выделить его имя. – Подозреваю, что виной всему возраст. Так или иначе, но от дел я теперь отойду. Имение Ратледж отныне будет на твоем попечении.
