Ответив рассеянным кивком на приветствие горничной, Маккрей подошел к двустворчатым дверям номера в самом конце широкого гостиничного коридора. Он дважды стукнул в дверь и застыл в ожидании ответа. После посещения выставки у него осталось гнетущее чувство тоски и беспокойства. Оно не покидало его и сейчас.
      – Кто там? – донесся изнутри женский голос. Из-за тяжелых дверей он прозвучал приглушенно, и все же Маккрей безошибочно узнал его: это была Рейчел.
      – Маккрей Уайлдер. – Он до сих пор не мог понять, что ему здесь нужно. Почему он до сих пор не отправился в аэропорт, чтобы сесть в первый же самолет на Финикс? Скорее всего ему просто не хотелось, чтобы у Эбби складывалось впечатление, что именно она вынудила его покинуть Скоттсдейл.
      Звякнула дверная цепочка, затем дверь широко распахнулась перед ним. Рейчел отступила в сторону, давая ему войти. На ней были туфли на высоком каблуке, однако толстый ковер, устилавший пол роскошного гостиничного номера, делал ее шаги почти неслышными. Все так же неслышно она подошла к овальному зеркалу на стене.
      – В баре – полный боекомплект. Налей себе сам чего-нибудь. – Она небрежно кивнула в сторону полированного бара, стоявшего в углу просторной гостиной.
      – Спасибо, не откажусь. – Бросив шляпу на кресло из розового дерева, Маккрей подошел к бару и плеснул себе в бокал виски «Чивас ригал», разбавив его содовой. – А где Лейн?
      – Остался в Хьюстоне. – Рейчел достала из шкатулки на столе сережку и поднесла ее к уху.
      Маккрей застыл, не донеся бокала до рта.
      – Но он же говорил, что будет здесь.
      – Говорил. Мы планировали лететь сюда вместе, но Алекс неожиданно прихворнул – у него, кажется, насморк – и Лейн побоялся оставить его одного. Ты же знаешь, он с сына буквально пылинки сдувает.
      Маккрей в недоумении поднял брови: в ее голосе явственно сквозила неприязнь и вместе с тем не было даже намека на тревогу за собственного ребенка. Он снова невольно сравнил ее с Эбби, которая оберегала дочь, как тигрица.
      – Непохоже, чтобы ты слишком беспокоилась за него. – Сделав небольшой глоток виски, он внимательно посмотрел на Рейчел поверх бокала.
      – Я беспокоюсь за него, но только когда он по-настоящему болен. К тому же никто не собирался бросать его на произвол судьбы. У миссис Уэлдон есть диплом медсестры. Она лучше, чем кто бы то ни было, позаботится о нем. Однако Лейну этого мало. Алекс – его сын, и этим все сказано.
      – Но он и твой сын, – напомнил ей Маккрей.
      – Неужто? – Этот ироничный вопрос, кажется, вырвался у нее помимо воли. Чтобы скрыть неловкость, она хохотнула. Смешок получился деревянным. – Ты можешь представить, чтобы мой сын боялся лошадей? А он, когда ему было года два-три, просто разрывался от рева, стоило лошади подойти к нему ближе, чем на три метра. Нет, Алекс – папенькин сынок.
      – Пройдет время, и он изменится.
      – Хотелось бы верить, – тяжело вздохнула Рейчел, уже не пытаясь скрыть своих чувств. – Помнишь старую присказку: «Двое – уже компания, а трое – целая толпа»? Так вот, Маккрей, я сама себе и компания, и толпа…
      В этот момент она выглядела настолько одинокой и незащищенной, что в душе Маккрея даже шевельнулось нечто похожее на жалость.
      – Однако Лейн по-настоящему любит тебя.
      – Да. – Ее рот скривился в ухмылке, которая не очень ее красила. – Как же, я мать его ребенка. Но пойми, Маккрей, женщин любят совсем не за это… Если и за это, то, во всяком случае, в последнюю очередь.
      Примерив несколько серег, она в конце концов выбрала бирманские сапфиры в обрамлении бриллиантов от Гарри Винстона и вдела их в уши, а затем достала из шкатулки ожерелье из бриллиантов и сапфиров в тон серьгам.
      – Надо полагать, ты права… – Ее слова навели Маккрея на другую мысль. Возможно ли, чтобы Эбби любила Доби лишь за то, что он отец ее ребенка?
      – Когда ты приехал? – поинтересовалась Рейчел, застегивая ожерелье.
      – Часа три-четыре назад. Думал сперва, что найду вас с Лейном на выставке, потому и отправился туда. А наткнулся на Эбби. – Он и сам не знал, почему вдруг рассказал об этом Рейчел. До сих пор у него не было ни малейшего намерения сообщать ей об этой встрече.
      – Я уже слышала, что она тоже здесь. – То, каким ледяным тоном это было произнесено, не оставляло никаких сомнений насчет ее истинных чувств в отношении Эбби. Хотя, впрочем, Маккрей и не ожидал, что эта вражда со временем пройдет сама собой.
      – Ты видела ее жеребца?
      – А как же, – опять хохотнула она. В этой усмешке было больше горечи, чем веселья. – Уж она-то позаботилась об этом.
      – Что ты имеешь в виду? – сдвинул он брови, озадаченный этой репликой.
      – Она взяла моду кататься на этом жеребце по полю, которое вплотную прилегает к Ривер-Бенду. Не сомневаюсь, что это делается намеренно. Эти прогулки верхом можно было бы совершать где угодно, но нет же, ей непременно нужно делать это прямо у меня под окнами. – Резко отвернувшись от зеркала, Рейчел уставилась ему прямо в глаза, неестественно задрав голову. – Однако ей ни за что в жизни не завоевать чемпионский титул. Можешь мне верить.
      – Звучит довольно самоуверенно.
      – У меня есть для этого основания. Разведение лошадей ничем не отличается от любого другого бизнеса. Твой успех напрямую зависит от людей, которых ты знаешь, и сумм, которые тратишь на рекламу. В данном случае речь идет о рекламе жеребца… Кстати, у тебя есть планы на сегодняшний вечер? – как бы между прочим поинтересовалась Рейчел, беря со стула вечернюю дамскую сумочку, вышитую бисером.
      – Ничего определенного, – неуверенно пожал плечами Маккрей.
      – Отлично. Значит, можешь быть моим провожатым сегодня, раз уж Лейн не приехал. – Она передала ему свой норковый полушубок. – Дэнберри устраивают «прием в конюшне». Предполагается, что там будет Росс Тиббс. Он поет в стиле кантри.
      – Тот самый, из Хьюстона? – Маккрей поставил свой бокал на стол, чтобы помочь ей одеться.
      – Тот самый. У него теперь недурная ферма в Теннесси, где он разводит арабских лошадей. Я с ним сталкивалась несколько раз на крупных выставках. – Умолкнув, она мельком взглянула на него через плечо. Взгляд был мимолетным, и все же ее темно-синие глаза опять напомнили ему Эбби. – Так ты проводишь меня, Маккрей? Терпеть не могу ходить на эти сборища одна.
      – Что за вопрос! – Отчего-то ему расхотелось улетать отсюда на ночь глядя. Другой вариант – провести ночь в своем гостиничном номере в полном одиночестве – привлекал еще меньше.

* * *

      Рейчел зажмурилась – вспышка фотоаппарата на мгновение ослепила ее. Проход в конюшне был битком набит людьми, которые потягивали шампанское, жевали икру и щеголяли туалетами самых различных фирм – от Лоран до Ливай Страусс. Здесь было все – от высокой моды до полной безвкусицы. На эту вечеринку пришли все, кто занимал хоть сколь-нибудь заметное место в бизнесе, связанном с разведением арабских скакунов. А потому общество получилось довольно пестрым: знаменитости артистического мира толковали о делах с финансовыми магнатами, великосветские бездельники пили с мастерами дрессуры, управляющими фермами и прочими профессионалами.
      – Мне сказали, что этот бокал шампанского предназначается леди с самыми синими глазами на свете. Не подскажете, где ее найти? – раздался за спиной у Рейчел знакомый голос.
      Ее сердце неровно забилось, она обернулась.
      – Росс… Какая приятная встреча! – Принимая бокал, она постаралась, чтобы ее голос звучал любезно, но в меру. – Мне говорили, что вы можете быть здесь. Наверное, только что пришли?
      – Нет. Я здесь уже минут сорок пять.
      – В самом деле? – Рейчел притворилась, что не знала этого. На самом деле она видела, как он приехал, но в тот момент всеми силами постаралась сделать вид, что не замечает его.
      Ни внешность Росса, ни манера одеваться существенно не изменились с тех пор, когда она впервые встретила его, и все же приметы успеха были налицо. Ярко-синяя рубашка была уже не из полиэстера, а из шелка; куртка из натуральной, а не искусственной замши; на джинсах вместо товарного знака универмага «Джей-Си Пенни» красовался настоящий ярлык известного модельера, и побрякушки на шляпной ленте были из чистого серебра, а не посеребренные, как раньше. Более того, теперь каждый знал, кто такой Росс Тиббс, и почти все, в свою очередь, хотели, чтобы он знал об их существовании.
      – Где ваш муж? – спросил он, не спуская глаз с ее лица. Этот пристальный взгляд, как всегда, привел ее в смятение.
      Рейчел отхлебнула немного пенистого вина, машинально отметив про себя, что шампанское – не из лучших. И все же голова у нее закружилась так, будто она только что отведала волшебного нектара.
      – Пока в Хьюстоне. Он планирует приехать ко мне сюда через несколько дней.
      Ей уже надоело объяснять всем и каждому причины отсутствия Лейна. То его удерживали дела, то маленький Алекс. На нее же времени у него отныне почти не оставалось. Его система приоритетов стала предельно ясной: на первом месте – Алекс, на втором – бизнес. Ей же приходилось довольствоваться жалким третьим. Возможно, ревновать мужа к собственному сыну было довольно глупо, однако чего она никак не могла предположить, так это того, что Лейн будет любить его больше, чем ее. А получалось именно так. Должно быть, в ней кроется какой-то изъян, какая-то причина, почему всегда находится кто-то, кого все любят больше, чем ее. Что в высшей мере несправедливо.
      – Как поживает ваша годовалая кобыла? – спросила она, чтобы перевести разговор на другую тему. – Вокруг только и разговоров, что о ней.
      – Разве вы ее еще не видели?
      – Нет.
      Не успела Рейчел и глазом моргнуть, как норковый полушубок, который она небрежно перебросила через локоть, был в его руках.
      – Пойдемте, я покажу вам свою красавицу – конюшня здесь недалеко. – Набросив полушубок ей на плечи, Росс галантно подставил руку, чтобы повести ее к выходу.
      – Как, сейчас? Но… – нерешительно запротестовала Рейчел, страстно желая в душе, чтобы он все-таки уговорил ее покинуть это сборище, и одновременно стыдясь этого желания.
      – Не отказывайтесь – вы наверняка не пожалеете, когда увидите ее. – Не слушая ее лепета, Росс уже тащил Рейчел сквозь толпу. – Да это же настоящий бриллиант. Я ей и кличку такую дал – Джуэл, Бриллиант Пустыни. По-арабски, конечно, но я сам пока не выучил. Имечко получилось – язык сломаешь.
      Искоса взглянув в сторону Маккрея, Рейчел увидела, что тот стоит поодаль от толпы, беседуя с каким-то солидным господином. И в то же время он явно видел их. Ей нельзя было оставаться с Россом наедине. Она даже приняла меры предосторожности, чтобы избежать подобной ситуации. Именно для этого она попросила Маккрея сопровождать ее – в качестве щита, каменной стены, за которой можно укрыться. Не помогло. И вот теперь, когда случилось то, чего она так опасалась, ей уже не хотелось останавливаться. Отныне Маккрей не только не защищал ее, но и становился опасным: он мог рассказать Лейну о том, как она с Россом сбежала с вечеринки. Однако Рейчел тут же постаралась убедить себя, что ей нечего скрывать от Лейна. В конце концов они с Россом идут всего лишь взглянуть на его лошадь. Все вполне невинно и в рамках приличий.
      – Минутку, Росс, – уперлась она, бросив обеспокоенный взгляд на Маккрея. – Я обязана сказать Маккрею, куда мы идем. Ведь я пришла сюда вместе с ним и не могу скрыться, не предупредив его. Иначе что он подумает?
      – Так где же он?
      – Вон там, – качнула головой Рейчел.
      Резко изменив курс, Росс подвел ее к Маккрею.
      – Я хочу показать Рейчел мою кобылу. Не хотите прогуляться вместе с нами?
      Рейчел стояла, затаив дыхание. Согласится или откажется? Она боялась и того, и другого.
      Маккрей отрицательно покачал головой.
      – Спасибо за приглашение, но я, пожалуй, останусь. Для меня все лошади – на одно лицо.
      – Знаете что, Уайлдер, вам вовсе незачем изнывать здесь от скуки. У меня тут машина с шофером, так что я вполне могу доставить Рейчел в отель в целости и сохранности. – Ослепительно улыбнувшись, Росс скосил глаза на Рейчел. Он так и не снял руки с ее плеча, отчего ей под взглядом Маккрея было крайне неуютно. – В общем, если не возражаете…
      – Думаю, не столь важно, кто привезет меня в гостиницу, – нерешительно начала Рейчел, не зная, как истолковать внешнее безразличие Маккрея, который смотрел на них обоих с каменным выражением лица. – Честно говоря, мне не хотелось бы причинять неудобства ни одному из вас.
      – Как скажешь, так и будет. Мне все равно, – равнодушно пожал плечами Маккрей.
      – Вот и хорошо. Тогда обратно провожу ее я. – Уже на ходу приникнув к ее уху, Росс добавил: – Вот видите, я же говорил вам, что быстро все улажу.
      – Да… – Возможно, это было неправильно, но сейчас Рейчел радовалась, что ему удалось сделать это в считанные секунды.
      Все страхи и дурные предчувствия окончательно рассеялись, стоило ей увидеть великолепную бронзово-гнедую кобылу. Животное, сложенное, как классическая статуя, очаровало ее, и она забыла обо всем на свете. Ей тут же захотелось купить эту кобылу. Когда же Росс наотрез отказался, заявив, что не продаст свое сокровище ни за какие деньги, она начала молить его о том, чтобы он позволил ей скрестить кобылу, когда та достигнет трехлетнего возраста, с Сирокко. Росс согласился. После этого она заставила его поклясться, что он не отдаст жеребенка никому ни за какие деньги, кроме нее.
      Эта волшебная кобыла заставила Рейчел полностью забыть о времени. Ее вовсе не беспокоило то, что они так и не вернулись на вечеринку. Словно во сне она отдала Россу ключ от гостиничного номера. Теперь уже поздно было бояться того, что скажут другие, наверняка заметив, как они с Россом скрылись вдвоем, даже не подумав попрощаться с хозяевами.
      – А не обмыть ли нам нашу сделку? – предложил Росс, открыв дверь номера и пропустив ее вперед.
      – Согласна. Только мне чего-нибудь послабее, – попросила Рейчел, с блаженным вздохом сбросив норковый полушубок на диван. – У меня и так голова кругом идет, сама не знаю отчего – то ли от шампанского, то ли от мысли о будущем жеребенке, которого подарят нам наши лошади. – Подойдя к бару, она облокотилась на стойку, наблюдая за тем, как Росс колдует, смешивая коктейли. Действительно, она была сама не своя от странного радостного возбуждения. – Значит, не удалось мне уговорить вас продать кобылку? Жаль… И это ваше последнее слово? Подумайте, Росс, подумайте…
      – А вы еще раз попытайтесь уговорить меня. Я просто сгораю от нетерпения вновь услышать ваши мольбы. Бог свидетель, только вы можете заставить меня передумать. Вернее, соблазнить… – С бокалами в обеих руках он подошел к ней. Сейчас Росс был от нее на расстоянии вытянутой руки.
      Его близость, особый, чувственный блеск глаз, еле ощутимое прикосновение его пальцев, когда он протянул ей бокал, – все вместе это с новой силой всколыхнуло в ней желание, которое она так долго пыталась подавить в себе.
      – Вы говорите так, что мне и в самом деле хочется попробовать еще раз, – призналась она, уловив в собственном голосе хрипотцу желания, совершенно неуместную в данной ситуации.
      Подняв руку, он осторожно прикоснулся к сережке в ее ухе.
      – Тебе еще никто не говорил, что твои синие глаза ярче, чем сапфиры?
      – Отчего же, говорили… – Ей говорил это Лейн, и то, что Росс напомнил сейчас об этом, не доставило Рейчел удовольствия. Торопливо поставив бокал на стойку, он быстро прошла мимо него к овальному зеркалу.
      Блеск бриллиантов от Гарри Винстона уже раздражал ее. Глядя на свое отражение, Рейчел медленно сняла сережки. Эти драгоценности не согревали ее. Подумаешь, еще один подарок… Лишь подарки и пустые слова – это все, что доставалось ей теперь от Лейна. А ей всего-то и хотелось, что его любви. И больше ничего.
      Вот так же и с Дином было. Она внезапно осознала, что круг замкнулся. Ее лицо в зеркале мгновенно помрачнело – ирония судьбы стала предельно очевидной. С Лейном она оказалась одинока точно так же, как была до этого одинока с Дином, вынужденная довольствоваться жалкими остатками его времени и душевного тепла. И никакие сокровища мира не могли возместить ей украденной любви. Украденной снова. Да в чем же наконец ее вина? Почему никто не способен по-настоящему полюбить ее? Молча проклиная все на свете, Рейчел никак не могла расстегнуть застежку дорогого ожерелья, которое теперь словно душило ее.
      – Подожди, я помогу тебе. – Рядом с ее лицом в зеркале появилось лицо Росса.
      Она ощутила умиротворение, когда его теплые пальцы прикоснулись к ее шее. Рейчел вглядывалась в его отражение, словно сквозь туман видя лицо, красивое какой-то мальчишеской красотой, вспоминая бесшабашную улыбку, в которой часто изгибались эти губы, вспоминая, каким озорством мог лучиться влюбленный взгляд этих глаз… Она поймала себя на желании потрогать эти курчавые каштановые волосы, падавшие из-под ковбойской шляпы, чтобы почувствовать, так ли они густы и мягки, как кажутся в зеркале.
      Рейчел стояла с рукой, поднесенной к горлу, чтобы не дать ожерелью соскользнуть вниз. И взгляд ее случайно упал на обручальное кольцо, которое когда-то надел ей на палец Лейн. Тогда оно означало для нее счастье и спокойствие. Теперь же не значило ничего – просто одна из безделушек, подаренных мужем для очистки совести.
      Концы ожерелья наконец разъединились, и оно тяжелой змейкой повисло у нее на ладони. Сжав пальцами холодные твердые камни, она медленно отняла их от горла. Их равнодушный холод сменился в ту же секунду блаженным теплом губ Росса, прильнувшего к ее шее в долгом поцелуе. Содрогнувшись от невыразимого наслаждения, Рейчел повернулась к нему лицом. В эту минуту ей отчаянно хотелось быть любимой.
      – Зачем ты сделал это? – Она все еще стискивала ожерелье в кулаке, в то время как кончики его пальцев неспешно путешествовали по ее оголенным плечам. Каждое его прикосновение таило в себе нежность и в то же время какую-то странную почтительность.
      – Потому что люблю тебя, Рейчел. Давно уже люблю. Ты – мое вдохновение. Каждая моя песня о любви, сердечных муках, одиночестве – это песня о тебе. Я люблю тебя, – повторил он тихо, но в то же время твердо. – Не знаю, хорошо это или плохо – Бог рассудит, – но я хочу сейчас твоей любви. Если ты не хочешь этого, то лучше скажи сразу. Я не знаю, надолго ли хватит у меня сил сдерживаться, когда ты так близко и так хочется обнять тебя, любить, любить…
      – Росс, пожалуйста, только не говори, что любишь меня, если ты на самом деле не чувствуешь этого. Иначе я не вынесу, – отрывисто выговорила она, сдерживая рыдания.
      – Я люблю тебя, милая. Люблю твои синие глаза. – Он придвинулся к ней еще ближе, так близко, что Рейчел ощутила его теплое дыхание на своих губах. – Позволь же мне показать тебе, как я тебя люблю.
      – Да, – выдохнула она со слезами и жадно поцеловала его, исступленно прижавшись к нему, не в силах насытиться страстью, исходившей от него. Росс заключил ее в объятия. – Ты нужен мне, – прошептала Рейчел, скользнув губами по его гладко выбритой щеке. – Ты даже не представляешь, как нужен мне, Росс.
      Бережно, как младенца, взяв ее на руки, он направился к двери в спальню. Рейчел изнемогала от его поцелуев. Все это было так похоже на сцену из фильма о любви – разница заключалась лишь в том, что это происходило с ней наяву. Это ее, а не какую-нибудь актрису, нес сейчас на руках мужчина, для которого она была самой любимой и драгоценной на свете.
      Росс осторожно поставил ее на пол. Его нежные губы тихо прикасались к ее бровям и щекам. Эти поцелуи были легки, почти невесомы, как пух. Она дрожала, напуганная и в то же время возбужденная своим безрассудством, ощущая, как рука Росса скользит по ее открытой спине, нащупывая застежку. Звук расстегиваемой «молнии» отчего-то напомнил ей кошачье мурлыканье. Она и сама была похожа на кошку – мурлыкающую, трущуюся, требующую ласки.
      Вечерний туалет из атласа и бархата медленно заскользил вниз – уверенные руки Росса помогли ей раздеться до конца. Изысканный наряд от Бласса бесформенной грудой лег у ее ног. Ей стало зябко, и она, стремясь согреться, нырнула ему под замшевую куртку, обвив его руками. Тепло его тела, сочащееся сквозь шелковую рубашку, было таким нежным, таким приятным…
      Росс взял ее за подбородок, чтобы еще раз поцеловать в губы. Однако шляпа, съехавшая на лоб, помешала ему, и он небрежно кинул ее в угол полутемной комнаты. Сверкнув несколько раз в скудном луче света, проникавшем в спальню с улицы, серебряные побрякушки исчезли в темноте.
      Он попытался стряхнуть куртку с плеч, и она ощутила, как заходили на его спине сухие, упругие мышцы. Зажмурившись, она упивалась этим ощущением, однако его властные руки отстранили ее, чтобы расстегнуть пуговицы на рубашке.
      Увидев курчавые темные волосы, покрывавшие его грудь, Рейчел отвернулась и с замирающим от страха сердцем начала снимать нижнее белье. Она зашла слишком далеко, останавливаться было уже поздно. Да ей, честно говоря, и не хотелось останавливаться – просто было страшно стоять перед ним обнаженной. Страшно, что он разочаруется, увидев ее такой, какая она есть – без бриллиантов, без вечерних туалетов. Просто Рейчел, никем не любимая, никому не нужная…
      Но если уж идти, то до конца. Она медленно повернулась к нему лицом, радуясь в душе тому, что он не может ясно видеть ее из-за полумрака. Росс затаил дыхание – Рейчел почувствовала это. Она робко подняла глаза, однако он опередил ее, припав к ее губам. Поцелуй был обжигающим, как огонь: властно раздвинув губы, его язык проник ей в рот. Росс был столь нетерпелив и страстен, что она была не в силах противиться его желанию.
      Бережно перенеся ее на постель, Росс лег рядом. Его руки ненасытно блуждали по всему ее телу. Осторожные ладони обводили полукружья грудей, и соски затвердевали от прикосновения огрубевших кончиков пальцев. Эти руки были повсюду: вот они пробежали по ее ягодицам, заскользили по внутренней стороне бедер, вздрогнули от соприкосновения с ее горячей влагой. Это робкое проникновение заставило Рейчел встрепенуться всем телом, и ноги ее инстинктивно согнулись в коленях.
      Однако первый миг наслаждения оказался кратковременным. Он убрал руку, и Рейчел готова была выразить неудовольствие. Но ей не пришлось делать этого – Росс уже ложился между ее раздвинутых бедер, пытаясь по-настоящему войти в нее. Рейчел напряглась. Ей вовсе не хотелось сопротивляться, и все же она противилась – вопреки собственной воле, чисто автоматически. Добившись своего, Росс всем телом лег на нее, и Рейчел попыталась двигаться в такт с его бедрами. Она старалась изо всех сил, страстно желая, чтобы эта ночь была не похожа на все остальные. Ей так хотелось, чтобы молния наслаждения пронзила ее, пока он находится внутри. Чтобы это действительно было подобно удару грома, а не просто обычной приятной щекоткой, пробегающей мурашками по шее. Впервые в жизни она желала подлинного оргазма, а не жалкой имитации.
      Его властные руки теперь поддерживали ее ягодицы, а бедра ходили в бешеном темпе. И едва начало нарастать сладкое давление, Рейчел отчаянно вонзила пальцы в его плечи, стараясь удержать Росса в себе. Сейчас ей было страшно оттого, что он вот-вот остановится, собьется с волшебного ритма. Но он не останавливался.
      – Да! Да! Да! – закричала она, не помня себя от слепого восторга, и темп его бедер тут же стал другим – более размеренным и глубоким. У нее появилось такое чувство, словно она поднимается все выше и выше, но все вдруг слилось в ослепительном водовороте, и тело ее забилось в сладостной агонии. Через несколько секунд и Росс содрогнулся на ней в конвульсиях наслаждения.
      Лежа в его объятиях, упиваясь новым и странным для нее ощущением полного удовлетворения, Рейчел чувствовала себя по-настоящему любимой. Она полной грудью вдыхала запах их любви, который был головокружительнее аромата самых дорогих парижских духов. Повернувшись на бок, Рейчел вглядывалась в того, кто дал ей драгоценную возможность в полной мере почувствовать себя женщиной. Она провела ладонью по его груди. Прикосновение к обнаженной коже и шелковистым волосам наполнило ее нежностью.
      Перехватив ее пальцы, Росс поднес их к своим губам.
      – Как жаль, что я не поэт, Рейчел, – нежно пробормотал он. – Где взять мне слова, чтобы сказать тебе, как шелковиста и гладка твоя кожа, как нежно совершенство твоей груди? Все, что приходит сейчас на ум, так жалко, пошло, недостойно…
      Она прикрыла его губы своей ладонью.
      – Просто люби меня, Росс, – прошептала Рейчел. – Люби меня… – Последние слова она произнесла, снимая с его рта свои пальцы и припадая к нему губами. Ее страстное дыхание мешало ему говорить.

      Привычная толчея царила в вестибюле мотеля. Одни уезжали, другие приезжали, занимая освободившиеся номера, третьи заскакивали ненадолго в расположенное тут же кафе. Со своего места на диванчике для посетителей Эбби хорошо видела двери лифта. Если бы еще перед глазами не мельтешили постоянно чьи-то спины, то было бы просто великолепно. Дожидаясь Бена, она нетерпеливо листала утренний выпуск газеты, до отказа наполненный городскими сплетнями Финикса. Интересно, ну где же застрял этот Бен? А говорил, что зайдет в номер только куртку взять. Ей хотелось успеть потренировать Уиндсторма, пока рабочая арена еще не забита лошадьми, готовящимися к утренним выступлениям.
      – Ты не видишь там Бена, мамочка? – Иден стояла на диванной подушке, привалившись боком к матери и силясь рассмотреть, что происходит за стеной человеческих спин.
      – Нет, милая.
      – Уиндсторм, наверное, уже думает, куда мы подевались, правда, мам?
      – Правда. А теперь сядь. Ты же знаешь, что нельзя становиться ногами на мебель. – Эбби рассеянно перелистнула газету еще раз и, встряхнув, расправила ее.
      – Но мне так ничего не видно, – резонно возразила Иден. – А ты сама мне сказала, чтобы я смотрела, не появится ли Бен.
      Крупнозернистая газетная фотография бросилась ей в глаза. Эбби не слышала ответа Иден, не видела, что дочь не слушается ее, упрямо продолжая стоять на диване. Она была попросту оглушена – с газетной полосы на нее смотрел Маккрей. Да, это было его лицо, целиком – от ленивого блеска темных глаз до самодовольной ухмылки, спрятанной в усы. Казалось, он насмехался над ней, наверняка зная, что она увидит эту его фотографию… И с женщиной, которую он сопровождает. Рядом с Маккреем была Рейчел Кэнфилд, собственной персоной.