Глава 3

Зейн никак не мог разлепить дьявольски тяжелые веки.

Он лежал на спине на чем-то мягком… на матрасе? Если и так, то ощущения были совсем не такими, как в снятом на двоих со Слимом номере мотеля.

Во рту было так противно, словно недавно там протопало стадо бизонов. Голова кружилась, подташнивало.

Что, черт возьми, случилось прошлым вечером?

Успокойся, приказал он себе. Вспоминай потихоньку, шаг за шагом.

Зейн вспомнил, как ввалился с друзьями в «Счастливчик гринго». Вспомнил, как болела рука после борьбы с огромными тупыми животными. Вспомнил, как кто-то — он, правда, не смог вспомнить, кто — предложил ему болеутоляющие таблетки… и он отказался. Примерно в это время вошел Слим с потрясающей блондинкой, и он, как самый последний дурак, протянул руку за лекарством, прописанным кому-то другому.

Зейн застонал. Он же прекрасно знал, что нельзя принимать чужие лекарства. Он знал, что болеутоляющее и алкоголь нельзя смешивать, а он тогда уже выпил пару кружек пива. И это его не остановило!

Зейн принял таблетки, и это — последнее, что он помнил, но, судя по теперешнему состоянию, он зашел слишком далеко. Дай Бог, чтобы он не свалял дурака.

В дополнение к пульсации в висках затекли все мышцы. Зейн осторожно попытался сменить положение, но не смог: помешало что-то мягкое, прижавшее к матрасу левую руку и всю левую половину его измученного тела и согревавшее их, хотя все остальное замерзло и покрылось мурашками. Сквозь затуманенное сознание пробилось тихое жужжание кондиционера. Зейн нахмурился. Еще одна загадка.

Когда он утром покидал свой номер, кондиционер ревел, как реактивный самолет, но не мог охладить даже разгоряченное воображение… Зейн вспомнил, что пожаловался администратору. Видимо, за время его отсутствия тарахтелку починили, иначе он не замерз бы.

Сделав сверхчеловеческое усилие, Зейн чуть-чуть приоткрыл глаза. Поскольку он лежал на спине, то взгляду предстала лишь противоположная часть комнаты — то место, где стена встречается с потолком. Светло-бежевая, почти белая, как чистый листок писчей бумаги, стена.

Комната, которую Зейн помнил, была оклеена яркими полосатыми обоями.

Это не моя комната! Так где же я, черт побери?

Послышался тихий звук, похожий на вздох. Зейн напрягся и чуть не задохнулся от ужаса. Он не один! При столкновении с новой проблемой его еле-еле работающие мозги чуть не отказали вовсе.

Кто, черт побери, забрался в мою постель?

Дара снова вздохнула и, не желая покидать уютные объятия, теснее прижалась к теплому телу рядом, однако сон уже сменился полудремой, и мысли унесли ее к событиям предыдущего вечера и ночи. Конечно, не о такой свадьбе она мечтала, но у них впереди вся жизнь…

Войдя накануне в спальню, она обнаружила своего красавца ковбоя в постели, совершенно голого… но крепко спящего. Долго-долго она просто стояла, восхищаясь длинным мускулистым телом, широкими плечами, узкой талией и бедрами, едва прикрытыми шелковой простыней.

Во сне, с рассыпавшимися по подушке темными волосами, Зейн казался невинным и беззащитным, как маленький мальчик… Только он не был мальчиком, он был потрясающим мужчиной… и ее мужем. Будет ли он сожалеть об этом, когда проснется? Дара от всей души надеялась, что подобное не случится… Зейн уже был для нее гораздо большим, чем лекарство от деспотизма деда.

Дара Линнел никогда не верила в любовь с первого взгляда… и со второго, и с десятого, однако она уже почти убедила себя, что сможет полюбить этого незнакомца. Просто нужно побольше узнать о нем. Когда и где он родился, есть ли у него семья — самые простые вещи. Как только они получше узнают друг друга, все сомнения испарятся.

Готовясь ко сну, Дара думала о дорогах, которые выбирает судьба. Слим был прав: судьба свела ее и Зейна. Дара прекрасно видела все препятствия, с которыми им придется столкнуться. Ей будет нелегко. За свои двадцать пять лет она приобрела репутацию человека, легко отступающего перед трудностями, но на этот раз она точно знала, что не отступит. Она все сделала правильно!

Деду никогда не удастся ни унизить, ни испугать этого ковбоя!

Надев полупрозрачную белую сорочку, выбранную для первой брачной ночи с другим мужчиной, Дара выключила свет и застенчиво забралась в постель к Зейну.

Он как-то сдавленно вздохнул и перекатился на бок лицом к ней, но не проснулся. Дара положила усталую голову на гладкое крепкое плечо.

Замужем! Она тихо произнесла это слово вслух. Она замужем…

Но наступило утро, а Дара не чувствовала в себе решимости расстаться с грезами и встретить новый день. Что будет, когда она откроет глаза? Улыбнется ли ей Зейн? Скажет ли, как сожалеет о том, что заснул, не дождавшись ее? Думает ли он, что рассердил ее, и переживает ли из-за этого? Боится ли, что она его не простит? Сожалеет ли, что они крепко проспали всю первую брачную ночь?

Снисходительная улыбка тронула ее губы. Она успокоит его, уверит, что все понимает. Он целый день делал тяжелую и опасную работу, хотя, в чем эта работа заключалась, оставалось для нее тайной за семью печатями. Неудивительно, что он устал. Она докажет, что будет чуткой и заботливой женой!

Улыбаясь, Дара открыла глаза медленно, лениво… и обнаружила, что Зейн следит за ней воспаленными и злыми глазами. Она затаила дыхание.

Не дав ей опомниться, он выпустил пулеметную очередь вопросов:

— Который час? Где я? — И самое поразительное:

— Кто ты такая, черт побери?

Радостная улыбка сползла с ее окаменевшего лица. Все так же свирепо глядя на нее, Зейн приподнялся на локте, смахнув со своей груди ее руку.

Дара сглотнула комок в горле.

— О… н-ну… я Дара, и ты должен знать, кто я такая. — Еще смущенная его поведением, но уже охваченная негодованием, она так же свирепо уставилась на него.

— Дара? А как твоя фамилия? У нее отвисла челюсть.

— Дара Фарли!

Зейн оцепенел. Его глаза чуть не выскочили из орбит.

— Фарли? Мы что, родственники? Может, просветите меня?

Дара резко села в постели.

— Родственники? — возмущенно выкрикнула она. — Да, если ты считаешь жену родственницей!

Зейн превратился в мраморную статую, олицетворяющую ужас.

— Жена. Чья… — Дрожащим пальцем он указал сначала на нее, потом на себя. — Моя жена?

Дара испугалась, что он вот-вот потеряет сознание.

— Будь ты проклят, Зейн! — Горячие слезы защипали ей глаза, и она смахнула их рукой. — И попробуй утверждать, что не помнишь!

— Не помню, — подтвердил он без всякого выражения.

Дара просто не могла в это поверить.

— Ты не помнишь мой выигрыш в автомате? И как Слим сказал, что это судьба?

— И Слим там был?

— Да, и Коротышка, и много других ковбоев.

— Господи! — ошеломленно воскликнул Зейн. — Какое отношение автомат имеет к… — Он затравленно огляделся, хватая ртом воздух.

— Самое непосредственное! И все — включая тебя — согласились, что мы очень подходим друг другу. Поэтому все отправились с нами за разрешением на брак, а потом в церковь, а потом все пришли сюда…

— Куда — сюда?

— В Гранд-отель! Теперь, очевидно, ты скажешь, что не помнишь, как нес меня на руках по вымощенной желтыми кирпичами дорожке?

— А почему я должен помнить? Как, ты сказала, тебя зовут? Дара? Не Дороти?

— О, Боже! — Дара сжала кулаки, но что она могла поделать? — А я считала тебя джентльменом!

— Как интересно! И я… я что, вчера вел себя как джентльмен?

— Когда мы женились? Конечно! Неужели ты думаешь, что я вышла бы замуж за… за хулигана?

— Понятия не имею, за кого бы ты вышла замуж. — Зейн облизнул пересохшие губы. — Я ни черта о тебе не знаю. Я просто пытаюсь выяснить… э… А что случилось потом?

— Я же тебе говорила, — сказала Дара, призвав на помощь все свое терпение. — Потом все поднялись сюда, в мой номер, и выпили шампанского, а потом все ушли, а мы пошли спать… и я ни на секунду не поверю, что ты все забыл!

Бессильно откинувшись на подушки, Зейн закрыл лицо руками и застонал… и вдруг задал самый неожиданный в данной ситуации вопрос:

— На каком этаже этот номер?

— Не помню. Может, на третьем. А зачем тебе?

— Я сейчас выпрыгну из окна и хочу быть уверенным, что разобьюсь насмерть.

— У нас нет окна! — Может, и есть, но Дара не хотела, чтобы Зейн отправился на поиски окна. — Зейн Фарли, как ты смеешь…

Стук в дверь прервал ее гневную речь, но только на мгновение.

— Как ты смеешь так обращаться со мной после того, как я была с тобой абсолютно честна? Ты сказал…

Грохот усилился. Зейн сжал ладонями виски и содрогнулся так, словно колотили не по двери, а по его несчастной голове.

— ..что ты все понимаешь и…

— Дара! — прорвалось сквозь массивную дверь:

— Дара Линнел, немедленно открой! За моей спиной стоит управляющий отелем, и если ты не подчинишься, он сам откроет эту дверь!

Дара в ужасе завизжала, бросилась на грудь Зейна и вцепилась в его плечи.

— Боже мой! Дедушка! Что нам делать?

Дверь спальни распахнулась, и Зейн инстинктивно обхватил дрожащие плечи своей… жены? Неужели он действительно женат на этой женщине? Неужели он осуществил свои супружеские права и ни черта об этом не помнит?

Проклятье!

Ворвавшийся в спальню мужчина, казалось, изрыгал огонь. Пронзительные синие глаза были одновременно и обжигающими и леденящими. Седые волосы, седые усики. Мужчина был среднего роста, но в ярости казался значительно выше и — несмотря на преклонный возраст — двигался с проворством юноши.

Он остановился на мгновение, очевидно пораженный видом парочки на постели, затем, сжав кулаки, бросился вперед и завопил во весь голос:

— Уберите лапы от моей внучки! — На его лице замелькали самые разные чувства, и наконец он спросил:

— Вы поженились?

Дара судорожно вздохнула — Зейн скорее почувствовал, чем услышал ее вздох — и с видимым усилием распрямилась, затем, продолжая цепляться за Зейна, оглянулась через плечо.

— Мы поженились вчера вечером, — дрожащим от волнения голосом сказала она. — Или, может, это было ночью… неважно. Я теперь миссис Зейн Фарли, и ты, дедуля, ничего не сможешь изменить.

— Черта с два, не смогу! — Мужчина взъерошил свои аккуратно зачесанные волосы. — У меня в горле пересохло. — Он обвел взглядом спальню. — Я закажу кофе.

— Извини, дедушка, мы только что проснулись и не успели…

— Не желаю ничего слышать, — взревел старик. Уверенно подойдя к столику с телефоном, он сорвал с рычага трубку и выкрикнул заказ, затем повернулся к неподвижной парочке на постели. Кулаки его сжимались и разжимались, суставы пальцев побелели. Он явно пытался справиться с бешенством.

Дара облизнула губы, и Зейн мысленно отметил, что они восхитительны.

— Э… дедуля, познакомься, пожалуйста, с моим мужем, Зейном Фарли. З-Зейн, д-дорогой, это мой дедушка, Доналд Линнел.

— Здравствуйте, — послушно сказал Зейн, думая только о том, как бы выбраться из этой переделки. Наверное, надо объяснить, что он ни черта не помнит — ни о свадьбе, ни о своих обещаниях, — и убраться из жизни Линнелов при первой же возможности… Однако что-то его остановило.

— Здрасьте, — не скрывая сарказма, ответил Доналд. — А теперь, когда с этикетом покончено, может, изволите встать и натянуть какую-нибудь одежду? Как любому нормальному деду, мне не нравится подобная сцена.

— Ox! — Дара беспомощно уставилась на свою полупрозрачную рубашку, и взгляд Зейна немедленно устремился туда же.

Его словно ударили под дых. Только сейчас он понял, как она беззащитна… и как великолепна. Облако белокурых вьющихся волос, атласная кожа, длинные изогнутые ресницы, обрамлявшие миндалевидные зеленые глаза… И отчаяние, от которого все возмущение Зейна испарилось.

Он удивился, как мало места — несмотря на изобилие кружев и ленточек — ее ночная сорочка оставляет воображению. Лиф с глубоким декольте еле держался на маленьких крепких грудях, а юбочка обвивала бедра, обнажая красивые длинные ноги.

Как он мог спать с ней и ничего не помнить? Теперь он точно знал, что никогда ее не забудет.

Видимо решив, что любые действия лучше безделья. Дара осторожно выползла из кровати.

— У меня есть халат, — бодро сообщила она, хватая с пуфика еще одно кружевное облачко, и, скользнув в него, неуверенно улыбнулась дедушке. — Так лучше?

Линнел застонал.

— Ненамного, но вряд ли есть смысл запирать дверь амбара после…. ладно, что уж тут.

Вы… — повернулся он к Зейну, решив излить гнев на него.

Зейн уже встал и тащил за собой простыню. Он был голым. Он всегда спал голым, но обычно знал, где оставил одежду. В данный момент он понятия не имел, где находятся его вещи.

В конце концов простыня соскользнула с матраса, и Зейн крепко обмотал бедра. И обернулся. Дара смотрела на него, вытаращив глаза. Раздражение вновь вспыхнуло в нем. Пусть лучше подумает о себе. Это у нее неприятности, а не у него. Он надежно закрепил простыню и с вызовом посмотрел на новоявленного «дедушку».

— Время есть? Старик моргнул.

— На что?

— Время. — Зейн указал на массивные золотые часы, украшавшие запястье старика.

— Ах, это… — Линнел взглянул на циферблат. — Почти девять. Теперь пусть кто-нибудь объяснит мне…

— Девять! У меня же назначена встреча на арене…

— Забудьте. Один из вас должен рассказать мне, что здесь происходит, черт побери! — Линнел резко обернулся к внучке, и та отпрянула. — Дара, ты должна мне хотя бы объяснить. Как это случилось? Что ты пытаешься доказать? Что можешь найти охотника за приданым под каждым камнем? Или ты напоила его и…

— Минуточку, черт побери! — Зейн сжал челюсти и кулаки. Дело начинало приобретать слишком личный оборот. Простыня заскользила вниз, и он быстро подтянул ее на место.

Дара что-то пискнула, и мужчины раздраженно взглянули на нее. Она помолчала, нервно кусая губы, затем вздохнула.

— Хорошо. Я все тебе расскажу…

Ее прервал стук в дверь. Официант вкатил тележку, а Зейн метнулся в ванную, где, к своему величайшему облегчению, нашел одежду, в которой вчера был в «Счастливчике гринго». Натягивая на ходу джинсы, босой, с голой грудью, он бросился обратно.

Во-первых, он был взвинчен не меньше «дедули». Во-вторых, раз уж Дара собралась объяснить, что произошло вчера ночью, он не хотел пропустить ни слова.

Когда Зейн вошел в гостиную, Дара подняла глаза и робко улыбнулась ему.

— Кофе, дорогой?

— Да, — проворчал Зейн, — и не… — Он чуть было не сказал: не называй меня «дорогой», но быстро поправился:

— ..не наливай сливки. Я люблю черный.

Дара вздохнула с облегчением.

— Конечно.

Линнел резко отвернулся от окна.

— Хватит тянуть, Дара. Расскажи, наконец, как все это произошло. Мне казалось, я обо всем позаботился.

Дара опустилась в кресло, чопорно поставив на колено чашечку с блюдцем. Луч света отразился от камня в ее кольце на правой руке.

Бриллиант, понял Зейн. Правда, на левой руке никаких колец не было.

— Во всяком случае, ты позаботился о Блейке, — тихо и устало сказала Дара. — Сколько ты заплатил, чтобы отделаться от него, дедушка?

Линнел нетерпеливо пожал плечами.

— Меньше, чем некоторым другим. Значит, ты предусмотрела замену или… — он небрежно махнул в сторону Зейна, — или ваше знакомство — несчастный случай?

Черт побери! Зейн неожиданно вспомнил, где видел ее! Она вошла в «Счастливчик гринго» вместе со Слимом за секунду до того, как проклятые таблетки провалились в его желудок. Ну что же, очень своевременное воспоминание. Теперь ему будет легче защищать ее.

— Мы встретились в баре, — сказал Зейн таким тоном, будто бар — самое естественное место для знакомства. — Я ее подцепил. Есть возражения?

Линнел отшатнулся. Дара не дрогнула.

— Пожалуй, лучше сказать правду. Это я подцепила его, дедушка. Ну, это один из тех случаев, когда… Может, судьба.

Судьба! Из глубин затуманенного сознания Зейна выплыло еще одно воспоминание. Это слово повторяли Слим и остальные. Зейн поднапрягся. Точно! Он сам говорил какие-то глупости… делал ей предложение…

Детали все еще ускользали от него, поэтому он согласился:

— Думаю, судьба — не худшее объяснение. Да, назовем это судьбой.

— Или абсолютным идиотизмом. — Линнел хмуро уставился на внучку, однако она не испугалась. Распрямила плечи, вскинула голову.

Зейн, всегда восхищавшийся мужеством, подошел к ней и положил руку на ее плечо. Дара подняла к нему прелестное лицо, полное изумления, быстро сменившегося благодарностью, и ему стало неловко.

Тем не менее он улыбнулся ей.

— Послушай, меня ждут, и я не могу болтаться здесь, пока все прояснится. Мне пора идти… Уладим все вечером.

Прекрасные зеленые глаза доверчиво распахнулись.

— Уладим?

Черт, как же она красива! Зейн с трудом подавил волнение.

— Обязательно. Если хочешь.

— Хочу.

— Эй, постойте! — взорвался Линнел. — Я не привык к подобным демонстрациям. Вы останетесь, пока я не разрешу…

— Мне очень жаль, — сказал Зейн, не испытывая никаких сожалений. Он действительно опаздывает, но главное, необходимо поскорее убраться отсюда, пока он не разбил «дедуле» нос. Или не ляпнул что-нибудь и не втянул себя в еще большие неприятности.

Глава 4

Равнодушно ковыряя фруктовый салат. Дара смотрела, как дедушка поглощает яйца по-бенедиктински. Вокруг тихо жужжали голоса, позванивал хрусталь, поблескивало серебро.

Дедушка настоял на шикарном ресторане с услужливыми официантами и белоснежными полотняными скатертями. Многочисленные забегаловки Лас-Вегаса — не для Доналда Линнела. Даре было все равно. В любой обстановке она не смогла бы проглотить ни крошки. Нервы были напряжены до предела, и желудок отказывался принимать пищу.

Она бросила деду вызов, впервые в жизни довела мятеж до логического конца, но теперь придется расхлебывать последствия, Как жаль, что рядом нет Зейна! Дара вздохнула, наколола на вилку ломтик персика и стала водить им по тарелке. Говорил ли Зейн правду, когда уверял, что ничего не помнит о ночных приключениях? Вряд ли. И все же…

Он казался таким искренним, таким смущенным. Может, когда она вошла в бар, Зейн уже был пьян? Раньше ей это в голову не приходило. Он не казался пьяным… и при ней выпил лишь пару кружек пива… но разные люди по-разному реагируют на алкоголь, ведь так? Может быть, спросить Слима? Он должен знать…