Эти неурядицы... будут прекращены путем страшного суда (будут приносить мир и социальную справедливость). Исайя сообщает каждому отдельному городу и местности страшный суд. Вавилону, Ассирии, Моаву, Филистимлянам, Дамаску, пустыне, Египту. Но страшный суд служит только для очищения. «Господь» будет создавать новый примиренный мировой порядок (см.19-ю главу «Исайи», где речь идет о Египте).

Исайя продолжает описание страшного суда, упоминает арабов, Тир и Сидон, рассказывает об ассирийском царе Сеннахириме и его неудачных походах, об идиотских обычаях, чтобы в конце концов порубить деревянных божков описать и божью, прибыльную (лучше всего здесь перевести церковным словом—благоденственную—ВП) миссию Кира (Ис. 44:24-45:1).

Выделяется сходство между именами Кирос и Христос. Мы знаем, что греки писали XP только для Христа. Этот символ Христа (XP) называется Labarum/Chi-Rho, и это является также «халдейскими символами бога неба». (J.C. Cooper. Lexikon des Symbole (Словарь символов). Лейпциг в 1986, S. 105) Итак, должна была, очевидно, тогда иметь место опасность, что могли перепутать Кира, Христа и халдейского бога неба. Или должны были развиваться из одной исторической фигуры две фиктивных идеи?

Кир ^[98]является для Исайи помазанником, который восстанавливает Иерусалим, и снова делает сильными Израиль и дом Якова. Но «господь господ» рассматривает не только Израиль, его интересы касаются всего мира, и Израиль и дом Якова являются лишь инструментами.

«1 Слушайте Меня, острова, и внимайте, народы дальние: Господь призвал Меня от чрева, от утробы матери Моей называл имя Мое;

6 И Он сказал: мало того, что Ты будешь рабом Моим для восстановления колен Иаковлевых и для возвращения остатков Израиля, но я сделаю Тебя светом народов, чтобы спасение Мое простерлось до концов земли». (Ис. 49:1, 49:6)

Рыцарь божий Кир служит, следовательно, племени Якова и возрожденному Израилю для того, чтобы распространять миссию божью. Итак, иудейство должно было, очевидно, первоначально иметь претензии быть не только религией иудеев, но и представлять новый мировой порядок для всех народов. Книга Захария также заканчается такой же моралью:

«16 Затем все остальные из всех народов, приходивших против Иерусалима, будут приходить из года в год для поклонения Царю, Господу Саваофу, и для празднования праздника кущей». (Захария 14,16)

Итак, то, что ветхозаветный иудазим подразумевался как мировой порядок для всех народов и не только для иудеев, и то, что собственные иудеи только играли только малую роль по отношению к вавилонским иудеям, будет особенно отчетливым из книги Еремия. Там показываются иудеи, которые из вавилонской эмиграции {возвращаются} и коренные (с точки зрения коренных) жителей иерусалимских иудеев:

«8 А о худых смоквах, которых и есть нельзя по негодности их, так говорит Господь: таким Я сделаю Седекию, царя Иудейского, и князей его и прочих Иерусалимлян, остающихся в земле сей и живущих в земле Египетской; 9 и отдам их на озлобление и на злострадание во всех царствах земных, в поругание, в притчу, в посмеяние и проклятие во всех местах, куда Я изгоню их» (Иереем.24).

Едва ли вавилонская гегемония может выражаться более отчетливо, чем такими словами. Вероятно, и силы, стоящие за текстами Ветхого Завета, позволяют себя определять еще ближе. В Библии редко речь идет об иудеях или гебреях. Главным героем является, собственно, «Израиль и дом Якова». Этот «дом Якова» мог бы быть идентичен с банкирским домом Эгиби, который нам известен из археологии. В Вавилонии и Ниппуре тысячи найденных клинописных табличек, которые доказывают то, что в Вавилонии была развитая деятельность торговли и кредита. Особенно было активно общество «Эгиби и сыновья». На табличках внезапно появляются имена всех ранних ахаменидов. Ксеркс, Дарий, Артаксеркс. Также были в ходу эти контрактные таблички при селевкидах. Дж.М.Кук пишет, что нужно читать Эгиби как Якова: «This banking house, of Egibi, was of long standing, and the name may be the same as Jacob. But the suggestion that the family was therefore Jewish is questionable since the name is a pre Hebrew one attested in High Mesopotamia as early as the eighteenth Century B.C.». («Это банковский дом Эгиби существовал долго, и его имя могло быть такое же, как у Якова. Но предположение о том, что на этом основании его семья была иудейской, остается вопросом, так как имя этого дома есть догебрейское, аттестированное (приписанное) Мессопотамии наибольшего расцвета в XVIII столетии до о.э.») (J.M.Cook, The Persian Empire, («Персидская империя») New York в 1983, S. 233).

С другой стороны, в вавилоноско-ассирийской клинописной археологии является полностью бесспорным то, что иудеи, или гебреи, или израилиты в их текстах вообще не упоминаются. Археология помогает и традиционным историкам в этом трудном положении тем, что они, с одной стороны, эту тему излишне не проблематизируют, а, с другой стороны, относят внезапно появляющийся в клинописных текстах термин «Хумри» к иудеям. Но это полностью спекулятивно и лишено научной объективности. Итак, эначит ли это, вероятно, то, что торговый и банкирский дом Якова, параллельно к политической экспансии при Дарии и Ксерксе, добавляет новое космополитическое тождество, из которого развивается тогда только иудейство? Выбор побежденного, разрушенного и бессильного Иерусалима, находящегося на границе египетской зоны влияния, представлял бы идеологически действенную контрастность к реальной силе банкирского дома. Могущественный, международный банковский и торговый дом как культурная сила раннего иудейства, объяснил бы многие риторические обороты речи Библии, в которых речь идет о скромном начале домов Якова: «Мы были рабами в Египте», «Мой отец был безродным Арамеем».

К дешифровке банкирского дома Якова/Эгиби как собственной силы, стоящей за ранним иудейством, подошли бы также очень частые упоминания поколений Якова в Библии и очень частые упоминания раввина Акибаса (=Эгиби) в Талмуде.

Глава 11

Насколько арабской является арабская цивилизация?

В последнее время охотно указывается на значение арабского посредничества. Новое поколение историков с полным основанием жалуется, что западу понравилось утаивать значительный вклад арабов в историю цивилизации. Указывается на арабское посредничество в передаче греческих авторов и ислам расценивается как толерантная и прогрессивная религия. Но при этом, один важный вопрос, тем не менее, остается актуальным: если ислам являлся столь либеральным, столь жаждущим образование, столь прогрессивным и настолько любившим технику, то как тогда объяснить отставание исламских стран во всех этих областях?

Обычная историография исходит из того, что магометанские арабы относительно без проблем захватили весь известный мир, не столкнувшись с серьезным сопротивлением. Она считала бы действительно фактически обоснованным то, что несколько решительных племен бедуинов в VIII столетии привели под контроль весь мир от Испании до Персии и тогда навязали побежденным арабский язык и культуру. Но вопреки этому мнению уже история письменности говорит, что этот арабский миф рационально не поддается проверке. Историки письменности указывают прямо именно на то, что арабский шрифт развился не на исконно арабской земле. Именно там мы находим так называемые южносемитские шрифты. «Современный обозреватель будет поражен, что следы предисламской региональной культуры находятся прямо в арабской коренной земле». (Гаарман, 325) Проверка источников арабской истории способствует дальнейшему развитию сомнения в серьезности исторически-религиозных догм.

Исламизация Персии:

Одним из самых древних текстов и первых больших героических эпосов персов является текст Фирдауси под заголовком Шах-Наме, написанный на языке пехлеви новоперсидскими буквами. Самая ранняя полученная рукопись уходит корнями к 1217 году, которого от времени арабского завовевания отделяло несколько столетий. Уве Топпер, которому я здесь следую, пишет: «...следовательно, были бы многочисленные арабизмы и исламские формулы обоснования этого. Несмотря на это, почти ничего этого нет. Более поздние рукописи не начинаются с «Бисмиллах», и след к аллаху (великому богу) находится от пророков. В первоначальном представлении, которое должно было существовать примерно около 1010 года, не находится никаких исламских мыслей. Речь идет только о языческих героических эпосах». Ахемениды при познании искажены, и эпизод с Александром занимает расширенное пространство и на последнем сасаниде Яздегирде III эпос прерывается.

«Об исламском захвате мы не узнаем ничего. О неслыханном взлете в культурном плане, который Иран пережил из-за арабов, не найти никаких следов. Огнепоклонство и магия, Агурамазда и борьба ангела света против ангела тьмы являются основные темами песни великана. Имевшее место в течение 350 лет исламское господство у Фирдауси не оставило никакого следа». (Уве Топпер, VFG 3/94, S. 62).

Специальная наука востоковедения пытается объяснить это обстоятельство краткосрочным иранским ренессансом, что Топпера, также как и нас, убеждает мало. Более вероятно то, что арабского захвата Персии никогда не было, и исламская мысль во времена Фирдоуси еще не осуществилась.

***

Исламизация Магриба.

Энциклопедия ислама рассказывает две различных истории. С одной стороны, завоеватель по имени Тарик ^[99]должен завершить военный захват Магриба захватом Андалузии в 711 году относительно без проблем. С другой стороны, получил он также полностью другое, локальное историческое наставление. Легенда сообщает о паломничестве семи мужчин в Медину к Мухаммеду. Они там приняли Ислам, возвращались и занимались миссионерством среди прежде христианских берберов. Основатель исламского Магриба имеет в этом втором варианте имя Тариф. (буквы «к» (онда из двух) и буква «ф» различаются лишь надстрочными точками—ВП). Он имеет «сына по имени Салих и по прозвищу «el Hudi», что обычно передается как «иудей», но, пожалуй, (как многочисленные названия населенных пунктов в области Бергвата) это имя нужно приписывать ютландскому мореплавателю» пишет Топпер (в VFG 3/ 94, S.56). Салих, сын Тарифа, составил, (после долгой поездки на Восток), в Магрибе берберский Коран, который содержал только 80 сур, (в отличие от официального арабского с 114 сурами). Он был не на арабском, а на другом языке. Салих обещал, что он вернется как Магди и будет бороться совместно с Иисусом против антихриста.

Обращает внимание на резюме магрибской исламской истории Топпера: «Магрибский историк соглашается, что перед вторжением арабских хилали-кочевников ничего не может быть сказано об арабизации западного Магриба. Она состоялась согласно общих источников в XII столетии при Альмогадене Аль Му'мине». (Topper, 56). Что тогда, конечно, значит, что имеется, с одной стороны, два различных варианта исламизация, с другой стороны, никакая из обеих исламизаций—во всяком случае до XII столетия—не имела решающего успеха.

***

Исламизация Испании:

Первой большой странностью является та, что нет почти никаких арабских надписей VIII и IX столетий. Хотя существует всего примерно 150 надписей, но они будут датированы от X до XV столетия. Надпись на мечети в Кордове, которая несет 244 год (=856) считается при этом третьей по древности надписью (Внимание! Датировка 244 годом может иметь другие трактовки—ВП). И в замке Мерида имеется надпись 220 года вместе с именем правителя Абдурахман бен Гакан ^[100]. Странно, что согласно Топперу самые старые исламские монеты в Северной Африке и Испании имеют латинские надписи, воспроизводящие на латинском языке исламские формулы, и помимо этого цифровое обозначение лет 95-97 (в латинских буквах). С 97 года (переводчик уже не говорит о возможном обилии трактовок, надеясь, что читатель об этом догадается сам—ВП) появляются двуязычные монеты: арабским являются язык и шрифт, но год латинский и арабский (в последнем случае написаный полностью, без сокращений). Начиная с 102 года все монеты являются чисто арабскими, они никогда не указывают правителя, но всегда место «Al-Andalus». С 316 года появляется на монетах имя «Абдурахман». С 546 года появляются четырехугольные недатированные монеты Альмохадов. Только тогда появляются в Гранаде датированные медные монеты ^[101]. Полностью необъяснимо, почему самые ранние исламские монеты в Испании чисто имеют латинские надписи, воспроизводящие по латыни исламские формулы. Это означает, что исламская культура оказывается пришедшей до арабской.

Жак Тоше (Jacques Toucher) из Каркассона цитирует в «La Grande Mystification» («Великая мистификация»)(в 1991) испанского арабиста Хуана Антонио Суото и его работу об основании города Калатаюд. Он дает два исламских источника, а именно Ибн Гаййана и Аль Удри, которые указывают основание города Калатаюд в IX столетии как Calatyud. Тогда появляется, согласно обзору историка Х.А.Соуто, определенный Хименес де Рада (1180-1247), который дает полностью новое объяснение основанию и утверждает, что Калатаюд первоначально назывался Cala't-Ayub и был воздвигнут Аййубом бен Габибом. Работа историка де Рада на поздней латыни используется Мартинeсом де Вилларом (1598) и тогда в течение более поздних столетий «всегда изображаются грубо». «Упомянутые арабские источники называют всегда только Калатаюд, следовательно, с «д», что нас ведет назад к иудеям или ютам (zuruckzufuehren) «должно быть объяснено» (Topper, VFG 3/94 S. 59). Это указывает на то, что, очевидно, имела место в Испании, возможно при доминиканском и Иезуитском влиянии, усиленная склонность к творческой историографии, в интересе которой было умалчивать об иудеях (или ютах) в развитии Испании.

Как был известен Мухаммед на западе? Если мы принимаем к сведению, что папа Урбан II в 1095 году должен был призвать к крестовому походу против мусульман, мы должны принимать, несмотря на это, что предводитель мусульман (Мухаммед) уже должен был быть известен. Но Ричард Соузерн пишет в книге «Картина ислама средневековья»: «До 1100 года я нашел упоминание об имени Мухаммеда лишь однажды в средневековой литературе вне Испании и южной Италии. Но приблизительно от 1200 года все на западе имели какие-либо представления о том, что значит ислам и было кем Мухаммед». (R. Southern, Das Islambild des Mittelaltern («Картина ислама средневековья») 1981, S. 25). В общем, ислам рассматривался во то время, как и Иоанн Дамаскин ^[102], в качестве новой христианской ереси; одной из многих ересей XII столетия. (Впрочем, известно понятие «Mahamed» также как название. Еще в текстах раннего нового времени сефардские иудеи в Гамбурге, к примеру, начальник сефардской общины, называется «Mahamed». См., например, P.Kromminga, S. 188 в: Herzig).

Первым «объективным» описанием Мухаммеда запад будет обязан Педро Альфонсо, на которого Р.Соузерн указывает как на первого замечательного представителя арабской науки на западе. (Альфонсо является испанским иудеем, который должен был в 1106 году принять христианство, чтобы ему можно работать у английского короля Генриха I лейб-медиком). Это значило бы, что запад узнал о Мухаммеде и об исламе только после того, как против него уже был предпринят крестовый поход. Но, собственно, окажется, что на Ближнем Востоке ислам как массовое движение в XIII веке еще не сформировался. Бурхард де Монте Сион писал в 1283 году:

«Также если некоторые утверждают ... противоположность, должен подчеркнуть,... что, кроме сарацин и определенных тюрков, весь Восток до Индии признает имя Христа ^[103]. На основании того, что я увидел и слышал от других, фиксируя ясно, что вы в любом месте и в любом королевстве—кроме как в Египте и Аравии, где много сарацинов и приверженцев Мухаммеда, всегда будете находить жизнь, и что тридцать или больше христиан приходятся на одного сарацина. Но все это сверхморе христиан принадлежит к восточным народам. Их можно подчинять и достигать мира и спокойствия из-за того, что они уплачивают дань. (...). Поэтому происходит то, что государство называется согласно сарацинов, хотя большая часть населения состоит из христианства. (…) Пугают много людей, по слухам, тем, что эти страны населены сверхморем несторианов, яковитов, маронитов, георгиан и т.п.». (Цитируется согласно Southern, 47)

Арнольд Тойнби ^[104](A Study of History.(«Изучение истории») Vol. 1, Лондон 1935) предложил небольшую модифицированную концепцию: он говорит до X столетия о сирийском обществе (Syriac society). Предполагалось бы тогда время путаницы, из которого в XIII столетии формируется арабское общество (Сирия и Египет) и иранское общество (Турция и Персия). Тогда только в начале XVI столетия возникает при доминировании османского государства унифицированное исламское общество).

***

У византийских историков Карл Дитрих находит следующие утверждения об «арабах»:

* Историк Созомон говорит об измаилитах, которые называли себя согласно Сары, чтобы повысить в цене (Aufwerten) свое происхождение. Он пишет, что они узнали свое происхождение от иудеев, «и с этого времени живут еще до сегодня по иудейскому обычаю». (K. Dieterich, Byzantische Quellen zur Laender oder Voelkerstunde («Византийская источники к странам и этнографии»). Лейпциг в 1912. S. 83)

* Историк Прокопий говорит о сарацинах, которые живут в пальмовых лесах счастливой Аравии, и что этот пальмовый лес принадлежит императору Византии.

* Халкидон пишет, что земля арабов потому звалась древней «Arabia Felix» («Счастливой Аравии»), что она столь плодотворна, что она «вся в деревьях и пальмах, и поскольку ее обтекали в центре два потока, то производила она сверхъестественно большие и разнообразные плоды, так что древними счастливой называлась». «Населяется очень справедливыми людьми, которые мудры в религиозных упражнениях». (87) В другом месте он пишет, что в день Афродиты все вместе в церковь идут и молятся, не используя при этом статуи или какие-то изображения. Тогда он описывает мировоззрение как «направленное на наслаждение жизнью» и говорит, что дети рабов имеют полные права, что употребление вина запрещено, и что они признают Иисуса как апостола бога. (90)

* Теодорит вопреки тому пишет, что они отказались от оргий Афродиты и берут святое причастие. (91)

* Теофан пишет, что иудеи к началу появления Мухаммада верили, что «от них будет ожидаемый Христос». (88)

* Константин Порифрородный пишет, что Мухаммеду поклоняются его приверженцы наряду с Аллахом, а также с Афродитой и верят, что если будут убиты в войне, то попадут на небеса. (89)

* Никифор Григора пишет, что «Султан Египта и Аравии от римского императора имел разрешение проезжать на наш морской пролив (Босфор) и торговать» с европейскими скифами. И что они брали обратно добровольцев и рабов в египетский Вавилон и Александрию и обеспечивали Египет скифской армией. С этой армией они подчинили себе Африку ивсю Ливию, затем Финикии и Сирию и всю местность морского берега Цилиции (в русской традиции Киликии—ВП), причем они позволяли прыгать жителям прыгать через лезвия «в особенности галатов и кельтов». Затем они подчинили еще остаток Ливии, мавританские народы, потом всю счастливую Аравию и все, что с обеих сторон замкнуто Персидским заливом. Оттуда всю пустынную Сирию и Финикию, так далеко, где сжимается Оронтом; «оттуда они прогнали потомков этих кельтов и галатов, и частично за короткое время они их согласно военному праву искоренили». (94)

* Также для Халкидона окажется, что за «исламом» прячется Египет, в особенности для императора Мемфиса, который считался высшим священником церкви. (95)

Эти высказывания византийского историка не совпадают с нашими сегодняшними сведениями об исламе. Для византийцев нет никаких арабов как языка, культуры или народа, но есть только измаилиты или сарацины, которые выявляют влияние на их мировоззрение иудеев и христиан и христиан и, возможно, с султаном Египта прячутся под одним одеялом.

***

В какой мере можно утверждать, что арабы ответственны за передачу культуры на запад? (обращает внимание общая понятийная нечеткость: для Лейбница еще в начале XVIII столетия «арабский» был только поверхностным (обобщающим) понятием для гебрейского, древнепунического, халдейского, сирийского и эфиопского. Для Лейбница ^[105], следовательно, иудеи также были арабами). Есть исследователь, который в последнее столетие занимается ролью иудеев при передаче культуры: Мориц Штайншнайдер, иудейский любитель-филолог, который дал в конце последнего (имеется ввиду XIX—ВП) столетия первый полный обзор о «Передаче гебрейского в средневековье и об иудеях как о переводчиках». Мы следуем в дальнейшем его изложению.

Он пишет, что большинство, что писалось о роли иудеев как посредниках в литературе и науке, является ошибочным. В частности, ошибочен стереотипно повторяемый тезис, что гебрейские тексты являются голой обработкой. Наоборот, существенным кажется ему иудейское посредничество. Он цитирует Бунзена, который нашел гебраизмы уже в арабских переводах сирийского, которые указывают на то, что эти арабские переводы являются трудом ученых иудеев. Это значило бы, что уже первая передача культуры (около 500—700 о.э.) от греческого языка через сирийский в арабский планировалась и осуществлялась иудеями.

Штайншнайдер знал в совершенстве обзор относительно иудейских рукописей и, в частности, терминологию. Он исследует также обозначения для настоящих языков, как они используются в гебрейских и арабских рукописях. Вот он называет негебрейский язык страны: «Леш». (Это семитское слово Леш очень напоминает индогерманское слово «language»).

Штайншнайдер находит в гебрейских рукописях следующие обозначания для арабского языка: Arbi, Hagri, Ischmali и Kader. Понятия Hager и Ismael указывают на арамейских жителей степей, которые родственны с иудеями, не признающиеся ими как равноправные. Слово Kauder означает в идише «бедно» и имели бы тогда, вероятно, в равной степени слегка негативное значение, как Ismael и Hagar. Слово Arbi означает в гебрейском то же самое, что и «темно» (по-арабски «harbun»—запад—ВП). Этим является наименее негативным словом и, вероятно, точно на основании этого слова укоренилось понятие, которое для негебрейского «арабского» и закрепило понятие «арабский».

Дальше приходит Штайншнайдер к следующим важным утверждениям:

* Арабский как язык обозначается со времен Маймонида как дегенерирующий гебрейский, но признается его но его богатство является общепризнанным.

* Мордехай Кимхи жалуется, что большинство молодых иудеев говорит только на Эдоми и пренебрегает арабским, греческим и иегудистским (Jehudisch).

* Данные о гонорарах (Honorare) нельзя найти в гебрейских рукописях, в то время как копировальщики гебрейских рукописей официально квотировали полученную зарплату (получали в официально оформленом виде).

* Наиболее важные арабские тексты кладут в основу только гебрейские переводы еще в средневековье, это имеет место также для Аристотеля и Аверия (Averroes).

* Штайншнайдер цитирует Деренбура, который написал, что нужно остерегаться того, чтобы «приписывать иудейские научные успехи средневековья арабам».

* Егуда Романо (Jehuda Romano) в XIV столетие информирует иудейских друзей, что можно находить науку также среди христиан. Этот факт для его иудейских друзей полнотью неизвестен, так как те были убеждены, что наукой занимаются только иудеи.

* Лев Иосиф находит в позднее средневековье в христианских университетах методы талмудических дисциплин.

* Штайншнайдер упоминает немецкую обработку легенды об Артуре ^[106]гебрейскими буквами.

* По сути иудеи прежде всего заинтересовывали были в обработке Аристотеля Аверросом; в медицине каноном Авиценны ^[107].

* Географически в наибольшей степени переводы производились в точках контакта арабской и романской культуры, следовательно, на севере Испании, Провансе и Сицилии.

* В Провансе при папском правлении был специальный налог для тех иудеев, дети которых ни науке, ни торговле не обучались.

Уже только в самом факте, что так называемые арабские тексты в средневековье вообще существуют только в гебрейском переводе, является отчетливым указанием на то, что арабская культура, если вообще существовала как самостоятельная, очевидно, уже утратила в средневековье интерес к самой себе. Этот отказ рациональной науки и философии даже обоснован: великий исламский просветитель учитель религии Аль-Газали ^[108](1111) отверг философию и науку, так как они приводили, как он подразумевал, к задаче веры в происхождение мира и творца ^[109]. Ислам ориентировался, очевидно, примерно с XIV столетия на это фундаменталистское представление и привел мусульман в пеняющее само на себя несовершеннолетие.

Мусульманская «историческая наука» также страдала при этом отказе от рациональности. История появляется внезапно еще именно только как анекдот ^[110]. Сколь мало обоснованной такой формой является мусульманская историография, могут иллюстрировать два «источника». Речь идет при этом о таком важном деле, как арабизация сирийской и иракской администрации. О введении арабского в канцеляриях (Diwanen) существуют две версии.

Первая от Ибн Абдус Аль Гагсияри относится к Ираку: В Куфе и Басре писалось в ближайшее время после арабизации по-арабски и по-персидски (в Сирии по-арабски и по-гречески). Тогда прибыл Салих Ибн Абд Ар-Рахман, который владел персидским и арабским, впечатляющий своих начальников компетенцией и переводил персидское письмо на арабский. Затем персидские авторы увольнялись. (Hoffman, 75)

Версия Эль-Беладори (Аб-Беладори) утверждает:

В Сирии писалось по-гречески до Абд аль-Малика, который в 81 году упорядочивал преобразование. Основание было таким, что один из греческих писцов облегчился в бочку с чернилами. Затем поручается Сулейману Ибн Са'ду изменить канцелярию. Он получает за это годовой сбор поземельного налога района Иордана, именно 180 000 динаров. (Hoffmann, 75)

В то время, как сирийская версия малодостоверна и обосновывает такое глубокое изменение как переход от греческого языка на арабский из-за столь смешного преступления, то иракская выглядит более достоверно. Выделяющимся здесь является то, что нам встречается Салих Абд Ар-Рахман. Оказывается, мы находим вторую часть его имени также на самой старой исламской надписи Испании, а первую часть, «Салих», именно в Магрибе, с дополнением «иудей». Затем все это указывает, что имела место, с одной стороны, фактически интернационализация восточной культуры, которая могла быть установлена примерно в IX столетие (о.э., в тексте после Христа), и, с другой стороны, является проконстатированным разрыв исторической непрерывности, который мог бы датироваться примерно XIII столетием.

Если спросить теперь востоковедение, с которого времени вновь имел место рациональный академический интерес к мусульманской истории, то будет указан 1890 год (!). Но это не в университете Каира или Стамбула—в Берлине и Вене крещеный иудей Игнац Гольдцигер основывает средневековую ориенталистику. Кантор пишет «It was mainly German Jewish scholars with some help from Englishmen and Frenchmen, who inaugurated the modern scientific study of medieval Islam». («Это были преимущественно немецкие иудейские исследователи с некоторой помощью от англичан и французов, которые начали современное научное изучение средневекового ислама»)(125 Кантор). Эти немецкие иудеи строят эйфорийное изображение средневекового мусульманско-иудейского симбиоза. Это эйфорийное, но дезориентирующее изображение могло бы тогда решающим образом быть поддержано сионизмом.

Глава 12

«Арабская» математика

Традиционная историческая наука исходит из того, что запад обязан арабам математикой и десятичной системой. Хотя арабские цифры, собственно, должны быть индийскими цифрами, тем не менее, является неоспоримым, что европейцы обязаны арабам за базис математики. Благодаря введению арабской десятичной системы с ее простыми цифрами и, прежде всего, нулем как пробелом, могла прекратиться сложная система римских чисел. Но фактически обстоятельства дела были сложнее.

Замешательство начинается уже с того, что то, что мы считаем римской системой счисления, в действительности окажется египетскими иероглифами. Уже там мы найдем особый штриховой знак как римское число и особые символы для 10, 100, 1000; следовательно, идею, которая лежит в основе всей римской системы. (Рисунок 4; Фаульманн/«Buch» S. 35) + (Фаульманн/«Gesch». S. 240)

Как известно, набор цифр, который сейчас используется в арабских странах, не совпадает с тем, который используется всем остальным миром и называется при этом арабским. Существуют несколько версий арабских цифр (дать рисунок со стр. 6), из которых европейцами используестя нечто, похожее на западноарабский (магрибский) набор, а арабами—на восточноарабский (так называемый нески). История возникновения этих двух наборов является малоисследованным вопросом. Каген в книге «Ислам» («Der Islam», Frankfurt, 1968), пишет:

«Это примечательно, что «арабские» цифры (речь идет об арабском наборе арабских цифр—ВП) в управлении и торговле начинают употребляться впервые лишь в XIX столетии. Семьи специализированных торговцев были заинтересованы в том, чтобы (этой системы) строго придерживаться, и, кроме того, десятеричная система плохо подходила к монетной и денежной сущности (Muenz- und Geld-wesen) исламской экономики».

Наши арабские символы являются, следовательно, собственно западно-арабским счетным импульсом. Они называются в мире специалистов иногда магрибскими, иногда кордовскими, иногда гобарскими символами. Эти гобарские символы соответствуют фактически до символа для «пять» нашим (английским) символам (как при этом отмечают другие авторы, к примеру, Вашкевич, с точностью до поворота—если посмотреть рисунок). Но если мы проверим теперь, из какого региона Индии символы получены, то мы должны фиксировать, что незначительное сходство имеет место лишь в непальском шрифте. Кажется, что оттуда могла быть взята пятерка. И единичка и семерка похожи на сегодняшнюю немецкую орфографию. (прил. 5; Фаульманн, Gesch. D. schr. («История шрифтов»), S.453). Итак, очевидные различия между английскими и немецкими числами, объясняются, вероятно, тем, что немецкие уходят корнями на азиатскую традицию, в то время как английские числа опираются на андалузийскую традицию ^[111].