– Ну, в общем, у меня есть такие фланелевые тряпочки, которыми я периодически пользуюсь.
      – Гм-м-м.
      – Ты понимаешь, что я имею в виду, Джон? – В ее голосе слышалось разочарование – она надеялась, что ей не придется объяснять в подробностях то, что занимало ее мысли весь вечер.
      – Возможно, – негромко сказал он.
      – Я пользовалась ими только один раз с тех пор, как мы поженились, Джон, – тихо сказала она.
      – Я знаю, – ответил он.
      – Но откуда? – удивленно и смущенно прошептала она.
      – А кто о тебе заботился шесть недель, Лотти?
      Она зарылась носом в островок волос на его широкой груди и глубоко втянула в себя воздух.
      – Ты.
      – Нам не пришлось выкапывать из твоих вещей ни одной из этих тряпочек, не так ли?
      – Нет, – кротко сказала она.
      – Ты знаешь, что это означает, дорогая? – Его низкое рычание было полно удовольствия.
      – Это хорошо? – Ее голос был тонким, как будто она искала утешения.
      – Это самая хорошая вещь, какую я только могу себе представить, – заверил он ее и нежно обнял, затем осторожным движением перевернул ее на спину. – Вопрос в том, насколько это устраивает тебя, Лотти?
      – О да, – прошептала она с радостным возбуждением, сказавшим ему все, что он хотел знать.
      – К середине июля, как ты думаешь? – спросил он, приникая ртом к ее шее и вдыхая свежий аромат – аромат его единственной Лотти О'Мэлли Тиллмэн.
      – М-м-м… думаю, да. – Она склонила голову набок, наслаждаясь его лаской. – Как ты думаешь, мисс Эгги удивится?
      – Почему-то, любимая, я не думаю, что мисс Эгги будет удивлена чем-нибудь из того, что ты делала.
      – Ну, в конце концов, я последовала ее наставлениям, – сказала Лотти.
      – Как это? – пробормотал он, трудясь над пуговицами ее новой ночной сорочки.
      Ее вздох выразил удовлетворение, когда ей удалось удержать его, пока она излагала мудрости Эгги Конклин.
      – Мисс Эгги всегда говорила: «Все, за что ты берешься, девочка, надо делать хорошо. И если ты постараешься, то тебе обязательно воздастся».
      Он преодолел барьер пуговиц и нашел то, что искал. Его голос походил на рык, приглушенный ее пышной плотью, когда он посмеивался над ее чопорной речью.
      – Значит, ты не думаешь, что я все делала хорошо? – спросила она возмущенно, и ее хихиканье почти затухло в его волосах.
      – Ну, – сказал он глухим басом, от которого у нее по спине побежали мурашки, – я не знаю, достигла ли ты предела своих возможностей, дорогая, но я, несомненно, дам тебе возможность попрактиковаться. Мой отец говорил, что совершенство достигается опытом, и я думаю, что потребуется лет пятьдесят, чтобы достигнуть его.