– Думаю, ты понял достаточно. И дядя Джон расскажет тебе больше когда-нибудь потом, – сказала Лотти.
      Джон стоял за спиной мальчика и наблюдал за этой сценой с озорной усмешкой. Лотти строго посмотрела на него, беспокоясь, как бы Томас не счел улыбку Джона поощрительной.
      – Твоей жене уже достаточно беспокойства на сегодня, Джон, – решительно сказала Мэйбл. – Думаю, нам пора отправляться домой. Мистер Шарп любит, чтобы обед был на столе ровно в пять часов.
      Она направилась к своему плащу, висевшему у двери, и привычным движением накинула его на плечи.
      – Я скажу ему, что вы уже готовы, мэм, – предложил Джон.
      – Ты купил… – начала было Мэйбл, но не договорила и бросила быстрый взгляд на Лотти.
      – Сарай выглядит отлично, – поспешно проговорил Джон, энергично кивая головой. – Что вы думаете о Лотти? Сидеть здесь в одиночестве ужасно тоскливо. Но ей ведь получше, правда?
      – Я сказала ей, что она начнет ходить к Рождеству. Возможно, она сможет присутствовать на свадьбе, верно?
      – Мы надеемся, что она там будет, – кивнул Джон, открывая перед Мэйбл дверь.
      – Поправляйся, Лотти! – сказала Мэйбл, на прощание, помахав рукой. – Я приеду в следующий вторник. Пришли белье, которое надо постирать, с Женевьевой в субботу. Я постираю его в понедельник вместе со своим.
      Лотти устало кивнула, ее уже утомили разговоры и суета вокруг. Проводив гостей, Джон вернулся.
      – Я очень ценю помощь, которую нам оказывают, но этот дом слишком мал для того, чтобы в нем так долго находилось столько народу, – сказал он.
      Лотти молча смотрела, как он присаживается на краешек ее кровати. Она коснулась его волос и улыбнулась, подумав о том, что Томас по какой-то причуде природы унаследовал непокорную прядь дядиных волос. Лотти почувствовала к Джону прилив нежности – сродни той, что испытывала к детям. «Он и мальчик, и мужчина одновременно, и я люблю их обоих», – подумала она. Это открытие на мгновение оглушило ее. Погрузив пальцы в золотой шелк его волос, она закрыла глаза, наслаждаясь своим открытием.
      Джон же любовался женщиной, ласкающей его своими нежными пальцами. Ее ласки наполнили его восторгом. Джон не смог удержаться и наклонился ближе, чтобы в полной мере насладиться лаской Лотти. Затем опустился на колени, пристроившись у ее кровати так, чтобы его лицо было рядом с ней, и с наслаждением вдыхал аромат, сладость которого была присуща только Лотти.
      Завитки волос, выбившиеся из-под ленты, щекотали его ноздри. Джон дунул на них, и это движение воздуха заставило затрепетать нежную кожу Лотти. Она задрожала, и он с внезапным восторгом ощутил всю прелесть женщины, на которой был женат. Тонкий аромат французского мыла, смешанный с ее собственным запахом, специально служил для того, чтобы соблазнять его, вознося к вершинам блаженства. Джон припал губами к ее нежной коже.
      – Ты всегда так вкусно пахнешь, любимая, – пробормотал он, проводя влажными губами по ее шее.
      Она склонила голову набок, наслаждаясь его теплом, утоляя жажду, возникшую за часы их разлуки в этот долгий день.
      – Я так редко тебя видела в последнее время. – Она кокетливо надула губки и прикрыла глаза, смакуя драгоценные мгновения уединения.
      – Я был занят, – пробормотал он. Голова Джона покоилась на ее плече, его разморила ее нежность. – Ты такая приятная… – сказал он.
      Ее пальцы снова погрузились в густые заросли его волос. Она чуть отстранилась, чтобы взглянуть ему в лицо.
      – Я слышала, ты работаешь молотком и пилой целыми днями, Джон, – осторожно проговорила Лотти. – Когда ты собираешься рассказать мне, чем ты там занимаешься?
      Повернув голову, Джон схватил зубами пуговицу на ее платье и начал трепать ее.
      – А что ты мне дашь, если я раскрою свой секрет? – спросил он, поддразнивая ее.
      Она взяла его за плечи и притянула к себе. Ее лицо уткнулось в шапку его волос.
      – Все что захочешь, Джон, – прошептала она, – но вовсе не потому, что я хочу узнать твой секрет.
      Он приподнялся, опершись на выпрямленные руки, и нахмурился в притворном негодовании:
      – Я там работаю как проклятый уже столько дней, а теперь ты мне говоришь, что не хочешь знать, зачем?
      Он потерся кончиком носа о ее нос, так, что лбы их соприкоснулись. Его слова, предназначенные только ей, были произнесены голосом, полным любви:
      – Я возьму все, что ты мне предложишь… как только поправишься.
      – Думаю, я уже достаточно здорова, если… – Она осеклась.
      Он покачал головой:
      – Нет, не искушай меня, дорогая. Я еще некоторое время побуду один в той кровати.
      – Когда мы узнаем, что уже можно? – прошептала она.
      Он закрыл глаза, зная, что она может покраснеть, смутиться от своей смелости.
      – Доктор мне скажет, Лотти.
      – Тогда у меня сейчас нет ничего взамен, правда? – Она прошептала эти слова, словно уговаривая его.
      Джон любовался порозовевшими щеками и нежными губами, которые так искушали его.
      – Будь осторожна, моя девочка, – предостерег он. – Есть вещи, которым тебя еще надо научить, и я могу приступить к этому хоть сегодня.
      Ее улыбка была сияющей.
      – Правда? – спросила она.
      Как и было обещано, булочки с корицей оказались восхитительными; жареный цыпленок, ждавший на плите, хрустящим и еще теплым, как и зеленые бобы с луком и ветчиной.
      С миской в руках Лотти смотрела на троицу, сидевшую за столом в другом конце комнаты.
      – Может, вы сядете с ужином поближе ко мне? – проговорила она, задумчиво глядя на Джона.
      – Ты так хочешь? – спросил он.
      Она кивнула и сделала движение рукой, обозначая пространство вокруг кровати.
      – Мы могли бы представить, что у нас пикник.
      – Можно, дядя Джон? – вмешалась Сисси.
      – Но какой же пикник в доме? – с сомнением в голосе спросил Томас.
      – Все очень просто, – улыбнулась Лотти. – Нужно расстелить на полу одеяло и представить себе, что ты под деревом.
      – У меня не очень хорошо с фантазией, – пробормотал Томас. Он вопросительно взглянул на дядю.
      – Вот и настало самое время начать ее развивать, – сказал Джон, принимая игру, предложенную Лотти.
      С миской в руках он встал из-за стола и сдернул одеяло с кровати. И тотчас же рядом с ним оказалась Сисси, горевшая желанием чем-нибудь помочь.
      – Всем нам здесь найдется место! – пропела малышка, расправляя одеяло на полу. Она подбежала к столу за своей миской, а затем, вернувшись, уселась напротив Лотти.
      Глаза Сисси светились, когда она обозревала свою семью. Взглянув на Джона, она сказала:
      – Знаешь, дядя, на пикнике цыпленок намного вкуснее.
      Томас, ухмыльнувшись, включился в игру:
      – Кыш! Мухи! – закричал он, отгоняя воображаемых насекомых от своей тарелки. – Неужели это та самая старая вредная клуша, которая меня как-то клюнула, – пробормотал он, отрывая кусочек куриного мяса.
      – Боюсь, она слишком жесткая, – со смехом сказала Лотти. – Наверное, это последний из весенних петушков, правда, Джон?
      Он кивнул, и на его лице появилась улыбка – белозубая, ослепительная.
      – Ты бы видела, как Мэйбл гонялась за ним по всему курятнику. Я думаю, он знал, что его ждет.
      – Ну, он, несомненно, превосходен на ужин, – кивнул Томас, облизывая пальцы и глядя на обглоданные кости в своей миске.
      Сисси посмотрела через плечо на Лотти.
      – Мы сегодня расскажем вам наш секрет, мисс Лотти, – с гордостью заявила она. – Я много дней хранила его, и дядя Джон сказал, что мы можем все рассказать сегодня.
      Лотти вопросительно посмотрела на Джона:
      – Это тот самый секрет, который я выторговывала некоторое время назад? Если бы я знала, что он будет бесплатным, я бы не предлагала так много.
      Ее глаза засверкали при воспоминании о драгоценных мгновениях, пережитых ею с Джоном. Тот вознаградил ее понимающим взглядом. Затем пожал плечами и с ухмылкой сказал:
      – Я просто хотел узнать, что я могу получить.
      Томас переводил глаза с Лотти на дядю. Он больше не мог скрывать секрет.
      – Кто ей все расскажет, а, дядя Джон? – спросил мальчик.
      Джон пожал плечами:
      – Думаю, это можешь сделать ты. – В его глазах вспыхнули искорки веселья, когда он заметил, что Лотти сгорает от нетерпения.
      – Ну же, рассказывайте, – не выдержала, наконец, она.
      – Дядя Джон строит новую комнату, – сказал Томас. – И я ему в этом помогаю, – с гордостью добавил он.
      – Я тоже, – похвасталась Сисси. – Я держала гвозди и сидела на краю доски, когда он отпиливал ее.
      – Комнату? – прошептала Лотти с благоговением. Ее глаза уставились в стену, за которой в течение последних трех дней кипела такая бурная деятельность.
      – Мистер Шарп и Отто Шрейдер помогают мне, – сказал Джон. – Нам ведь нужно побольше места, дети растут так быстро…
      Сисси встала на цыпочки, чтобы казаться повыше.
      – Смотрите, мисс Лотти, я выросла, – заявила она.
      – Ты не выше, чем неделю назад, – возразил Томас, взглянув на сестру.
      – Нет, выше! – упорствовала девочка. Она, подбоченившись, топнула ножкой.
      – Ты очень скоро будешь совсем большая, – поспешила вмешаться Лотти.
      – Но возможно, мы не увидим новую комнату, – пробормотал Томас, и его лицо внезапно погрустнело. – Помните? Ониведь скоро вернутся.
      Лотти тяжело вздохнула. Все они старательно избегали этой темы.
      – Но пока ведь они не приехали, Томас, – сказала она, наконец. – Пока ваши дедушка с бабушкой не показались в дверях, мы – одна семья. Так что не стоит думать о неприятном.
      – Я никуда не поеду, – отважно заявил Томас.
      Нижняя губа Сисси задрожала, глаза наполнились слезами. Девочка повернулась к Лотти – и вдруг бросилась ей на грудь.
      – Мы еще не знаем, что будет, Томас, – сказал Джон, остерегавшийся давать какие-либо обещания. – Я разговаривал с адвокатом в городе. Надо немного подождать.
      Он взял миску Сисси и, поднявшись, понес ее вместе со своей миской к раковине.
      – А сегодня нам нужно еще поработать, сынок.
      Томас быстро вскочил на ноги. Его лицо говорило о готовности взяться за дело.
      – Я схожу за инструментами, – предложил он.
      – Нет, пошли вместе, – сказал Джон, отвечая загадочной улыбкой на изумленный взгляд Лотти.
      – Вы куда? – жалобно спросила она.
      – Увидишь, – ответил он.
      И двое ухмыляющихся мужчин, схватив свои куртки, исчезли за дверью.
      В течение часа в стене образовался проем, освещенный стоявшей на полу лампой. Вскоре работа закипела еще быстрее. Наконец Джон просунул голову в отверстие, образовавшееся после того, как он вытащил бревна. Томас громко ликовал. Лотти издавала радостные возгласы, Сисси вторила ей.
      Тем временем Джон обшивал новую комнату длинными прямыми досками. Его движения были ловкими и уверенными, когда он отмерял и отпиливал подходящие куски. Точными ударами молотка он прибивал доски. Затем с горделивым видом поднял с пола дверь в новую комнату и установил ее в проеме.
      – Ну, что ты об этом думаешь? – спросил он, поглядывая на Лотти. – Тебе нравится?
      – Замечательно! – воскликнула она, приподнимаясь в кровати. Ей так хотелось хоть как-нибудь поучаствовать в происходящем.
      – Я купил для нее петли, – пояснил Джон.
      Держа дверь с двух сторон, они с Томасом поставили ее на место. Джон порылся в кармане в поисках карандаша. Наметанным глазом он наметил места, где собирался прибить петли.
      – Готово, – сказал он, переводя дыхание.
      Орудуя стамеской и молотком, Джон быстро проделал всю необходимую работу и вскоре с помощью Томаса повесил дверь на петли.
      – Мы это как-нибудь отпразднуем? – спросила Лотти. – По-моему, событие того стоит.
      – У нас еще остались булочки с корицей, – с надеждой в голосе сказала Сисси. – Можно устроить еще один пикник!
      – Нет, я думаю, что на сегодня празднество закончилось, – сказал дядя, посмотрев на радостное личико девочки. – Завтра будет другой день. Нам еще многое предстоит сделать, и ты сможешь помочь. А булочки оставим на завтрак.
      Сисси с сожалением, хотя и безропотно, подчинилась.
      – Здорово получилось, правда, мисс Лотти? – спросила девочка.
      – Да… – Глаза Лотти на мгновение затуманились, когда она смотрела на ребенка. Она пыталась не думать о предстоящих событиях, но мысль о грозящем исчезновении детей из ее жизни неотступно преследовала ее. Если они уедут… Нет, об этом невозможно было думать. Они занимали в жизни Джона огромное место, и если бы ему пришлось снова отдать их под опеку дедушки и бабушки, это разбило бы его сердце.
      Лотти обняла Сисси и прижалась щекой к ее золотым волосикам.
      – Пора спать, милая, – прошептала она, прижимая малышку к груди.
      Сисси тяжко вздохнула, и этот исполненный драматизма вздох развеселил Лотти.
      – А теперь беги, – сказала она, одернув юбку девочки.
      Сисси уверенно вскарабкалась по ступенькам лестницы и мгновенно оказалась на чердаке, у своей кровати на колесиках. Затем быстро разделась.
      – Я готова, мисс Лотти, – крикнула она, перегнувшись через перила.
      – Держу пари, что ты не умылась, – тихо пробормотал Томас, входя в комнату; Джон в это время шлифовал неровности на досках двери.
      Сисси состроила брату рожицу и сказала:
      – Я как раз собиралась.
      Она повернулась, чтобы проделать путь обратно вниз по лестнице. Ее ночная рубашка задиралась при беге, обнажая маленькие крепкие ножки.
      – А еще мне нужно помолиться, – радостно сообщила она, пытаясь отсрочить отход ко сну.
      – А ты уверена, что тебе не надо принять ванну? – спросил Томас. Его губы подергивались от едва сдерживаемого смеха.
      – Ну… – пробормотала Сисси, оценивая ситуацию.
      – Да я пошутил, – ухмыльнулся Томас.
      – А я знаю, – засмеялась его сестра.
      Джон смотрел на них, не отрываясь от работы, которую он, впрочем, уже практически закончил. Переглянувшись с Лотти, он пожал плечами и улыбнулся. Затем, покачав напоследок дверь, удовлетворенно кивнул и объявил, что работа окончена.
      – Я запру ее и возьму лампу, – сказал он Лотти, собрав инструменты. – Думаю, оставлю там кое-что до завтра.
      – А много еще надо сделать? – спросила она, пытаясь разглядеть, что находится за спиной у Джона.
      – Пол еще не закончен, – сказал он. – И надо еще сделать вешалки для твоей одежды.
      – Моей одежды? – спросила она, не веря своим ушам.
      – Это наша новая спальня, Лотти, – объяснил он. – А ты думала, что там будет?
      Ее глаза вспыхнули восторгом. У нее будет собственная комната, где она сможет наводить порядок! Возможно, ей удастся, наконец, распаковать свои коробки. Может быть, Джон даже сколотит небольшую полочку для ее книг!
      – Я вообще ничего не думала, Джон, – ответила Лотти. – Я просто очень рада, что у нас станет просторнее. Если мы уберем отсюда кровать, здесь найдется место даже для дивана. Как ты думаешь, ты бы мог сколотить его? – с надеждой в голосе спросила она. – А я смогла бы сшить для него подушки. Я видела огромный мешок перьев на чердаке…
      Он промолчал, и ей показалось в темноте, что выражение его лица изменилось.
      – Джон? – нерешительно позвала она.
      – Джеймс купил их у Клэри Хиггинс для Сары, чтобы она сделала из них подушки, – сказал он. – Я был тогда вместе с ним.
      Сара… Снова в комнате почувствовалось присутствие этой женщины, заставив детей прекратить свои дурачества и развеяв праздничное настроение этого вечера. Лотти не сразу смогла подавить в себе чувство обиды, отравившее ее счастье. «Неужели я всегда буду бояться памяти о ней? – подумала она с грустью. – Неужели она была так совершенна, что только звука ее имени достаточно, чтобы заставить Джона выглядеть таким одиноким и потерянным?»
      – Ну ладно, это несущественно, – отрывисто проговорила она, задыхаясь от этих мыслей. – Поговорим об этом в другой раз.
      Но настроение уже было испорчено. Дети молча отправились на чердак, в свои кровати.
      Лотти терпеливо ждала, когда Джон умоется и принесет для нее таз с водой. В его движениях чувствовалось напряжение, когда он подавал ей полотенце и кусок мягкой фланели для мытья. Под ее кроватью стояла фарфоровая чашка с мылом, и Лотти осторожно потянулась к ней.
      Взгляд Джона был мрачен. Отвернувшись от нее, он, ссутулившись, направился к двери.
      – Пойду, проверю, как там животные, Лотти, – бросил он на ходу. – Тебе помочь с одеждой?
      – Нет, иди, все хорошо, – заверила она.
      Он еще раз кивнул ей и медленно застегнул куртку.
      – Я ненадолго, – были его последние слова перед тем, как он исчез в темноте ночи.

Глава 18