Вечер уже давно сменился ночью, когда Трок подошел ко входу в казарму Пионеров Центавра. Это было неприметное здание, совершенно непохожее на их главный штаб, который использовался для вербовки новых кадров и проведения официальных церемоний, и возвышался над городом как символ всего того великого и удивительного, чем являлась организация Пионеров Центавра. Но казарма была истинным домом Пионеров. Пожалуй, здесь Трок проводил даже больше времени, чем в своей собственной резиденции.
      Двое других Пионеров, Муад Джиб и Клецко Супра, поспешали следом за Троком. Их лишь недавно приняли в организацию, и при вступлении сам Трок поручился за них. Он рассматривал этих подростков как своих протеже, рассчитывая воспитать преданных ему членов самой знаменитой и перспективной группы на всей Приме Центавра.
      Муад и Клецко выказали некоторую нервозность прошлой ночью, когда Трок поручил им избавиться от тела землянина. Но после этого Трок провел с ними долгую воспитательную беседу, и теперь они выглядели гораздо спокойнее. Это принесло Троку некоторое облегчение. Ведь они же, в конце концов, Пионеры Центавра. Пионеры следят друг за другом и прикрывают друг другу спину. Муад и Клецко, конечно, изо всех сил старались выработать в себе тот же стоицизм и решительность, которыми отличался Трок, и он был уверен, что все у них пойдет наилучшим образом.
      И тут некая тень отделилась от сумрака, лежавшего впереди.
      Трок замедлил шаг и прищурил глаза, и Муад и Клецко притормозили вслед за ним. Буквально одно мгновение Трок испытывал странное ощущение дежа вю. Фигура, словно материализовавшаяся из сумрака… почему это кажется столь странно знакомым ему?
      Но затем он узнал встречного.
      - Посол Котто? - спросил Трок. - У вас проблемы?
      Вир широко улыбнулся и раскинул руки в манере, которую с равным успехом можно было бы назвать и вкрадчивой, и искренней. С одной стороны, этот жест словно свидетельствовал о давнишних дружеских отношениях Вира с Троком; но одновременно он призван был продемонстрировать, что в руках у Вира не таится никакой опасности.
      - Просто хотел немного поговорить с тобой, Трок. Можешь уделить мне время?
      - Конечно, - ответил Трок. Его не особо беспокоил Посол Котто - неуклюжий идиот, дилетант, изображающий из себя дипломата. Он нес службу на бесполезном посту на Вавилоне 5, станции, населенной исключительно врагами Республики Центавра. Но поскольку Альянс и без того ненавидел центавриан, то что бы там Вир ни делал, вряд ли от этого могло стать хуже. Помимо прочего, Вир проиграл в карточной игре Министру Дурле свою женщину. Ну и кто он после этого? Правда, министры теперь относились к Виру с некоторым почтением, поскольку, почему-то, именно почтительным стало отношение к нему Министра Дурлы. Но Трок точно знал, кто такой этот Вир Котто: олух.
      Впрочем, даже олухов следует время от времени ублажать. Трок кивнул Муаду и Клецко, и те удалились в казарму. Тогда он обратился к Виру:
      - Чем я могу вам помочь?
      - Я знаю, что ты убил Лу Велча.
      Трок гордился своей невозмутимостью. Он много и усердно трудился, чтобы уметь всегда сохранять бесстрастный вид, чтобы ничто не могло застать его врасплох и вывести из равновесия. Но слова Вира, сорвавшиеся с его одутловатого, безжизненного лица, по эффекту могли сравниться с ударом дубиной по черепу Трока. И одно слово, одно злосчастное слово, сорвалось непроизвольно с его губ:
      - Как…
      Всего мгновение спустя после того, как слово вылетело из его рта, Трок уже хотел дать себе самому за это хорошего пинка под зад. Это слово было самым худшим из всего, что он мог сказать в подобной ситуации. Но не зря Трок был одним из самых выдающихся лидеров Пионеров Центавра. Не прошло и полсекунды, как к нему вернулась обычная сообразительность.
      - …такое могло придти к вам в голову? - закончил он фразу, так, что пауза между ее началом и завершением оказалась почти незаметна на слух.
      Но только почти.
      - Ох, да ну тебя, Трок, - сказал Вир таким тоном, будто они были давними закадычными друзьями. - Как тебе могло придти в голову, будто я этого не узнаю? Нет лучших защитников интересов Примы Центавра, чем ее Пионеры, и нет среди Пионеров Центавра более великой личности, чем ты. Коронер сказал, что землянина убили голыми руками. Это, конечно, всего лишь такая фигура речи. У убийцы были одеты перчатки. Кстати, ваша униформа включает также и перчатки… не так ли, Трок?
      - Многие люди носят перчатки, - ответил Трок. - Ночной воздух сейчас весьма прохладен.
      - Да, да. Это верно, - посочувствовал ему Вир. - К тому же, благодаря перчаткам, на теле убитого не остается следов, которые могли бы быть использованы для теста на ДНК.
      - Посол, я не понимаю, о чем…
      - Конечно, не понимаешь, конечно, не понимаешь, - поспешил заверить его Вир. Он обхватил юношу рукой за плечи, и тот сразу же насторожился. - Слушай, Трок… Несмотря на свою внешность, я вовсе не идиот. Я вижу, куда ветер дует. Я знаю, каким будет завтрашний день Примы Центавра, и я говорю тебе: вовсе не спутники Альянса будут нависать над нами и следить за каждым нашим шагом. Это будете вы, нынешние Пионеры Центавра. Вы стали зачинателями и двигателями нашего прогресса. В вас наше грядущее величие. И ведь наступит день, - Вир рассмеялся и шлепнул Трока по спине, - когда ты станешь одним из рулевых нашей Республики. Быть может, ветер удачи даже занесет тебя ко мне в начальники. И потому я пришел к выводу, что мне сейчас лучше всего быть во всем на твоей стороне, правильно ведь? Правильно?
      - Правильно, - осторожно согласился Трок, по-прежнему пребывая в несколько большем недоумении, чем ему хотелось бы.
      - Вот и хорошо, значит, ты понял, к чему я клоню.
      - Ты хочешь сказать, - догадался Трок, внимательно следя теперь за каждым своим словом, - что если бы я имел какое-то отношение к гибели этого… как его звали?
      - Велч. Лу Велч.
      - Значит, если бы я был причастен к смерти Мистера Велча… То тебе было бы все равно.
      - Трок, мы против них, - сказал Вир, склоняясь еще ближе к Пионеру, и тот ощутил алкогольный перегар в дыхании Вира. Попросту говоря, Посол был пьян. Вполне возможно, что к утру, проспавшись, он вообще не будет помнить об их разговоре. - Мы против них. И я… Я хочу быть среди нас. Пусть они - это будут они… А мы - это мы. Мы выстоим вместе, а порознь падем (29). Правильно ведь? Правильно?
      - Правильно, - снова согласился Трок.
      Вир кивнул и долгое время смотрел на Пионера, уставившись тому прямо в глаза столь пристально, что у Трока сложилось впечатление, будто Вир пытается отыскать какие-то сокровища, запрятанные в его черепе. Наконец, Вир отпустил его и сказал:
      - Ты, Трок… далеко пойдешь.
      А затем повернулся и, слегка пошатываясь, побрел прочь, во мрак ночи.
      Трок проводил его взглядом, это жалкое подобие центаврианина, которое еще стремилось в этой жизни достичь… чего-то. Трок так и не понял, чего именно. Он был абсолютно уверен, что если ему самому в будущем Примы Центавра уготовано достойное место, то Вир горько обманывает себя насчет своего будущего.
      Покачав головой, Трок вошел в казарму и направился в одну из общих комнат. Там его ждали Клецко и Муад, а с ними еще несколько Пионеров.
      - Чего он хотел? - спросил Клецко.
      - Выставить себя дураком, - ухмыльнулся Трок. - И ему это вполне удалось. - Затем он нахмурился. - Но ему откуда-то известно, что я убил Лу Велча. Надо выяснить, откуда он это узнал… А когда мы это выясним… возможно, нам придется его ликвидировать.
 

* * *

 
      Вир тяжело вздохнул, глядя на маленький цилиндрик в своей ладони. Этот цилиндрик казался такой ничтожной, никчемной вещицей. И между тем от нее, от этого крохотного устройства в его руке, зависело сейчас будущее Примы Центавра, а быть может, и всей галактики.
      Вир смотрел прямо в глаза Троку, когда высказывал утверждение насчет роли этого Пионера в убийстве Лу Велча. Вир успел уже накопить огромный опыт в понимании чужих мыслей, он подмечал любой намек на двуличие, просто глядя человеку в глаза. Возможно, это было следствием многолетней практики службы у Лондо.
      Поэтому, произнося имя Велча, Вир смотрел Троку прямо в глаза, и искал там, и вообще на лице у этого юноши, признаки невиновности. Что-нибудь типа удивления, почему это вдруг Вир говорит подобные вещи.
      Все оказалось слишком очевидно. Первой реакцией Трока действительно было удивление, но это было удивление преступника, неожиданно узнавшего, что его преступление раскрыто. Трок начал говорить «Как…» и затем замолчал, но очевидно, фраза должна была завершиться словами «…вы узнали?»
      Теперь Вир знал наверняка. Он был уверен. До ужаса уверен. Вир и раньше считал, что Финиан сказал ему правду. От техномагов можно ждать многого, но только не вранья. Похоже, техномаги любили правду больше, чем любые другие расы, с которыми Виру доводилось иметь дело.
      И все же… Он хотел знать наверняка, без малейшей доли сомнений. Он слишком хорошо изучил себя, и потому знал, что если останется хоть какая-то неуверенность, чувство вины за содеянное будет мучить его вечно.
      И потому теперь Вир с помощью устройства, вставленного к себе в ухо, подслушивал, втайне надеясь на лучшее, что скажет Трок. Он внимательно слушал, и, как это ни прискорбно, Трок - в своем высокомерии - не стал заставлять себя долго ждать. Роковые слова прозвучали практически сразу: «Но он знал, что я убил Велча».
      Ну вот и все: вот оно, признание, которого Виру не хватало для полной уверенности. Все, что нужно, чтобы публично…
      Публично что?
      Трок происходил из слишком влиятельного, слишком сплоченного семейства. Дом Милифа был тесно связан с Дурлой… Мэриэл заверила Вира в этом, хотя он и без того пришел к аналогичным выводам. Плюс ко всему, Трок был одним из лидеров Пионеров Центавра, и ему прочили великое будущее. Убийство одного пронырливого землянина не смогло бы остановить этого юношу на его пути к великим свершениям.
      Конечно, Вир мог бы поднажать. Он мог обратиться непосредственно к императору. Но были все основания полагать, что Лондо не станет подставлять свою шею под удар, по крайней мере, сейчас, поскольку нашлось бы слишком много желающих эту шею свернуть. Особенно если получится так, что в действиях императора можно будет усмотреть несоответствие интересам Примы Центавра.
      Более того, если Вир решит поднажать…
      …он погибнет.
      Это без вопросов. Если сам Император не в состоянии пойти поперек той силы, которая реально властвует здесь, на Приме Центавра, то у Вира просто нулевые перспективы. Его обвинят в действиях, направленных против великой и славной судьбы Примы Центавра, олицетворяемой Троком и его соратниками.
      Значит, если Вир собирается покарать Трока, используя для этого официальные каналы, он, скорее всего, не только не преуспеет в этом, но, очевидно, может поплатиться за эту попытку собственной жизнью. Ему придется вернуться на Вавилон 5, запереться в своей каюте и никогда больше не высовывать из нее носа.
      В качестве альтернативы можно было бы рассказать все Шеридану. Но тогда всему Альянсу станет известно о том, что творится на Приме Центавра. Его родной мир окажется под ударом. И кто знает, сколькими смертями все это кончится - тысячами? Сотнями тысяч?
      Вир перебирал в уме все варианты.
      Он и раньше понимал, что не сможет обойтись без помощников. Он не сумел бы справиться сейчас, если бы не побывал у Рема Ланаса, который доказал, что действительно является экспертом в области электроники. Если бы не побывал у Ренегара, которого в свое время назначили надзирать за раскопками на К0643 как хорошего знатока технологии взрывных работ. После катастрофы на К0643 Вир старался никогда не терять их из вида, и убедился, что случившееся не прошло для них бесследно. Они навсегда запомнили, кому можно доверять. Они поняли, что, если не целиком, то, по крайней мере, частично, фундамент, на котором базировалось нынешнее развитие Примы Центавра, был построен на песке.
      Вир подводил их к этому медленно и постепенно, кирпичик за кирпичиком выстраивая собственный фундамент. И Ланас с Ренегаром начали говорить с другими. Теми, у кого катастрофа на К0643 сорвала с глаз розовые очки, кто перестал испытывать иллюзии насчет мудрости руководителей, организовавших под вывеской общественных работ лишь платные лагеря смерти. Нашлись и другие свободомыслящие личности, ушедшие в подполье или изгнание.
      Теперь настал переломный момент, несколько раньше, чем хотелось бы Виру. Он любил внимательно и методично размышлять, и вовсе не стремился к немедленным, решительным и безоглядным действиям. Однако сейчас требовались именно действия. Нужно было сделать что-нибудь, причем немедленно. Прима Центавра, несомненно, пока что в любом случае была не готова к войне, ни наступательной, ни оборонительной, а он не был готов отвернуться в сторону и закрыть глаза на очередное избиение своей планеты.
      Между тем Гарибальди не успокоится, пока правосудие над убийцей не свершится.
      - Нет выбора, - прошептал себе Вир.
 

* * *

 
      Тебе стоило это видеть, - весело рассказывал Трок. - Он обнял меня, будто собственного сына. Он…
      Муад внезапно прищурился.
      - Постой-ка, - сказал он. - А ну-ка повернись.
      Трок был озадачен.
      - В чем дело?
      - Просто повернись.
      Трок выполнил просьбу, и пальцы Муада быстро прошлись по спинной части форменной рубашки Трока.
      - Здесь что-то есть, - сказал Муад. - Будто у тебя бородавка выросла… Да это, пожалуй, какое-то устройство, небольшое совсем.
      - Он что, посадил на меня жучка? - моментально вскипел Трок. - Да как он смел! Что это?
      - Похоже, передатчик, - ответил Муад. - Он подслушивал нас.
 

* * *

 
      Вир понимал, что однажды кому-то придется погибнуть. И хотел только, чтобы погибло как можно меньше народа.
      - Я же хороший человек, - сказал он себе.
      И, дрожа, загнул себе палец.
      - Я порядочный человек.
      Он загнул второй палец - и вспомнил о Картаже, умиравшем с выражением изумления на лице, с сердцами, остановленными ядом, который впрыснул ему Вир.
      - Я добродетельный человек.
      Он загнул третий палец - и подумал о тех Дракхах, которые погибли на взорванной им Базе Теней.
      - Я душевный человек.
      Вир продолжал загибать пальцы - но голос его становился все менее уверенным, а руки тряслись все сильнее.
      Трок убил Велча. Какие-то другие Пионеры помогли ему избавиться от тела. И все они умолчали обо всем происшедшем. Они были виновны, все они были виновны, в таком преступлении, которое поставило Приму Центавра на грань войны, исходом которой, скорее всего, явилось бы полное уничтожение их мира.
      - У меня нет выбора, - снова прошептал Вир.
 

* * *

 
      - Я убью его! - взъярился Трок. - Хватит, значит, хватит. Как он посмел подсадить на меня жучка, чтобы подслушивать нас! Он…
      И тут он припомнил еще кое-что.
      Вир не только шлепнул его по спине, но еще и погладил по голове.
      Рука Трока взметнулась вверх. И он тут же почувствовал маленький круглый диск, спрятанный в его волосяном гребне. Трок потянул диск. Он был прикреплен с помощью липучки.
 

* * *

 
      Резким движением Вир откинул крышку цилиндрика. Там была маленькая кнопка. Пока он смотрел на нее, как раз на эту кнопку вдруг упала капля воды, и Вир понял, что это его собственная слеза.
      Вир отыскал и прочитал ту книгу, о которой говорил ему Гален. О том, что все мальчики становятся взрослыми, кроме одного. Поэтому ему, Виру, рано или поздно нужно было стать взрослым, и теперь он знал - его детство кончится, когда он нажмет кнопку.
      - Умереть… Это будет ужасно огромное приключение, - прошептал Вир. - Прости… Прости меня.
      Он закрыл глаза и нажал кнопку.
 

* * *

 
      - Сенна! - вскричал Трок.
      И его голова взорвалась, став эпицентром мощнейшей вспышки пламени.
 

* * *

 
      От взрыва вылетели все окна в казарме Пионеров Центавра, забросав окрестности осколками разбитого стекла. Прохожие, не ожидавшие ничего подобного, завизжали от ужаса и бросились в рассыпную, уверенные, что на них вновь напал флот Альянса. Спустя мгновение, обрушилась вся передняя стена здания, и казарма, небольшая по размерам, обратилась в груду развалин, жадно пожираемых пламенем. Раздавались вопли, кто-то бегал, но в основном все впали в ступор, уставившись в небеса в поисках источника этого залпа.
      И поскольку все взоры были устремлены на небеса, никто не обратил внимания, стоял ли поблизости Вир. Впрочем, его там и не было. Он находился в нескольких кварталах от казармы, и стоял, прислонившись к стене какого-то дома, так сильно сотрясаясь от всхлипываний, что, казалось, способность держаться на своих собственных ногах навсегда покинула его. Тем не менее, к тому времени, когда прибыла спасательная команда и начала доставать из развалин казармы фрагменты тел Пионеров Центавра, Вир давно уже ушел восвояси.
 

* * *

 
      Гарибальди стоял на балконе дворца, наблюдая за суматохой, поднявшейся в городе после взрыва. Весь район был ярко освещен, чтобы обеспечить возможность спасательным командам делать свое дело.
      Раздался стук в дверь.
      - Войдите, - сказал Гарибальди, и появился Г’Кар, войдя своей обычной стремительной походкой. Он направился прямо на балкон и встал рядом с Гарибальди, который так и не отводил взгляда от зрелища чрезвычайной ситуации. - Сумел уже разобраться, что там такое происходит?
      - Ничего определенного, - ответил Г’Кар. Он с насмешливым видом указал на себя и добавил: - Это не та физиономия, при виде которой у центавриан тут же возникает желание посплетничать. Ну, а ты?
      - Не похоже, чтобы к землянам они относились по-другому, - безрадостно признался Гарибальди. - Единственное, что я смог понять, так это то, что никто не считает случившееся несчастным случаем. Я не знаю, погиб ли там кто-нибудь…
      - Да. Там погибли несколько человек.
      Г’Кар и Гарибальди одновременно обернулись и увидели, что в дверях стоит Вир. Он не удосужился ни постучать, ни позвонить. Вид у него был, как у выходца с того света.
      - Кто? Кто там погиб? - спросил Гарибальди.
      - Несколько Пионеров Центавра, - ответил Вир, выждал паузу, и добавил. - И я вместе с ними.
      - Что? - Гарибальди в недоумении помотал головой. - Я не…
      И тут он понял. Понимание поразило его, как вспышка яркого белого пламени.
      В свою очередь, Вир заметил, что Гарибальди все понял. И кивнул головой в подтверждение его догадки.
      - Г’Кар, - сказал Гарибальди. - Я думаю, что мы улетаем завтра.
      - Мы улетаем?
      - Да. Именно так.
      И тут Г’Кар тоже все понял.
      - Ох, - сказал он. - Да. Конечно, мы улетаем.
      Вир кивнул и направился к выходу. Его остановили слова Гарибальди:
      - Вир… Спасибо.
      Вир обернулся, глянул прямо в лицо Гарибальди и сказал:
      - Идите к черту, вы оба. И я вместе с вами.
      И он ушел, не удосужившись даже бросить взгляд им на прощание.
 

 
      - Ты должен был поручить это мне.
      Так тихим голосом сказал Ренегар Виру, сидя в его штаб-квартире на Вавилоне 5. Вир рассматривал собственное отражение в бутылке ликера и не склонен был что-либо отвечать Ренегару.
      - Вир, - настаивал Ренегар. - Ты слышал, что я сказал? - удивительно мускулистый центаврианин занимал собой, казалось, все свободное место в каюте Вира. - Ты должен был доверить это мне. Это я специалист по взрывам.
      - И все-таки это была моя обязанность, - ответил Вир. Это были первые слова, сказанные им за последний час.
      Прошло уже много дней с тех пор, как Вир вернулся на Вавилон 5. Центавриане, призванные им на встречу, прибывали один за другим. Скоро они все соберутся в одной комнате, но не той, которую Вир использовал как свою штаб-квартиру. Используя подставное имя, он арендовал на Вавилоне 5 отдельное помещение, оплатил его с номерного счета. Он принял все возможные меры предосторожности. И его очень тревожило, что вполне возможно, в заботах о соблюдении строжайшей конспирации ему придется провести всю оставшуюся жизнь.
      - Вир… слушай… Ты пытался предупредить меня о том, на что я в прежние времена не склонен был обращать внимание, - говорил Ренегар. - Тем, что мои глаза раскрылись, я обязан тебе. И я…
      - Ренегар, - медленно сказал Вир. - Мы все делаем все, что можем… чтобы спасти наш народ, сохранить им жизни. Мы должны быть максимально осторожны. Но я не идиот. И я не наивный мальчик. Я знал, что рано или поздно кому-то придется умереть. Возможно, даже невинным людям. Я сделаю все, что можно, чтобы этого не случилось… Но вполне возможно, что это все же случится.
      - О чем ты говоришь?
      - Я говорю, что не смогу и дальше оставаться с чистыми руками.
      - И потому решил немедленно вымазаться по уши.
      Вир кивнул.
      - Ну, ладно, - тяжело вздохнув, сказал Ренегар. - Но если ты собираешься чего-нибудь добиться и при этом будешь терять рассудок каждый раз, когда кто-нибудь погибает… Вполне возможно, ты зайдешь совсем не туда, куда собираешься.
      - Не думай, что я сам не размышлял об этом, - ответил Вир.
 

* * *

 
      Наконец, прибыл последний из призванных.
      Вир обвел взглядом людей, собравшихся в комнате. Их была всего дюжина, тех, кто смог предпринять это путешествие. Здесь собрались все, на кого, по мнению Вира, он мог всецело положиться в настоящее время. Вир тщательно отбирал их, поскольку сейчас даже один единственный неверный шаг мог означать конец всему и всем им. Если им была допущена ошибка в своих рассуждениях, если из-за него на нынешнюю встречу проник шпион, он тем самым подписал всем собравшимся смертный приговор.
      Пока что не доставало лишь одного из приглашенных… Но прошло несколько секунд, и двери открылись, и он вошел. Вир улыбнулся, увидев пришедшего. Он был старейшим из всех, собравшихся в комнате, и тем не менее вошел быстрым и четким шагом, подобающим старому вояке, вновь призванному на службу.
      - Привет тебе, Дунсени, - сказал Вир.
      Бывший камердинер Лондо Моллари слегка склонил голову.
      - Привет и тебе, добрый господин.
      Некоторые из собравшихся в комнате бросили на вошедшего нервные, подозрительные взгляды. Рем Ланас озвучил вслух тревогу, возникшую в головах у всех:
      - Этот человек всю свою жизнь работал на Дом Моллари. Не глупо ли было приглашать его сюда?
      - Я все еще работаю во благо Дома Моллари, - твердо ответил Дунсени. - И вовсе не интересам Дома Моллари служат те мерзавцы, которые прибрали ныне власть к своим рукам. - Он еще раз поклонился Виру. - Все свои скромные навыки я готов поставить на службу вам, Посол, мне кажется, они могут вам пригодиться.
      - Принимаю с благодарностью, - ответил Вир.
      Он еще раз внимательно посмотрел на собравшихся. Они ждали его выступления. Вир и припомнить не мог, чтобы когда-нибудь раньше люди сидели, столь напряженно ожидая, когда же он откроет рот. Ему вдруг подумалось, что, наверно, так же сидели Нарны вокруг Г’Кара, ожидая, когда он одарит их новыми жемчужинами мудрости.
      - Итак, - начал Вир. - Многое должно быть сделано, и нам предстоит тяжкий труд. Прима Центавра встала на такой путь, который неминуемо приведет к катастрофе. И мы должны сделать все, чтобы эту катастрофу предотвратить. Сейчас, в те минуты, когда мы сидим и разговариваем здесь, формируются армии, на дальних колониях ведется строительство, сам замысел которого губителен. Нас вынуждают вступить на путь эскалации подготовки к войне. Это надо остановить.
      - Вы говорите о саботаже, - сказал один из собравшихся.
      Вир кивнул.
      - Да, именно так. Вы все уже пострадали от нынешнего режима. Вы все сохранили способность мыслить свободно и самостоятельно. Вы все были свидетелями таких ситуаций, которые для вас казались неприемлемыми… Больше нельзя быть просто свидетелями. Центаурум толкает нашу любимую родину к катастрофе, которая погубит ее окончательно, и мы должны сделать все, чтобы катастрофы не случилось.
      - Но разве под силу нам такая задача? В лучшем случае мы лишь чуть-чуть затормозим процесс, но не остановим его, - с сомнением произнес Рем Ланас. - Саботаж еще никогда не мог ничего остановить. Не случится ли так, что Прима Центавра все равно окажется в центре новой войны, пусть и несколько позже, чем без нашего вмешательства?
      - Да. Это возможно, - признал Вир. Но затем, окрепшим голосом, продолжил. - Но возможно и другое. То, что своим сопротивлением мы воодушевим и других людей - и простых людей, и даже тех, кто облечен властью - и заставим их пересмотреть свое отношение к происходящему. Какими бы малыми ни казались насекомые, своими укусами они могут свалить даже большого зверя.
      Невозможно переоценить опасность, которая нависнет над нами. Вы не единственные из тех, кто будет вовлечен в нашу борьбу. Но я считаю недопустимым, чтобы кто-нибудь, кроме меня самого, знал всех, кто участвует в нашем движении.
      - В этом случае, если кого-либо из нас схватят, это не станет катастрофой для всего подполья целиком, - сказал Дунсени.
      Вир кивнул.
      - Конечно, в идеале, если кого-нибудь из нас схватят - сохрани и помилуй, Великий Создатель - он вообще никого не выдаст. Смерть лучше бесчестья.
      По комнате пробежал одобрительный шумок.
      Конечно, легко соглашаться с красивыми словами. Еще проще верить, что смерть возьмет любого из них прежде, чем он выдаст имена других заговорщиков.
      Но выбора все равно не было. Он зашел уже слишком далеко. Все зашло слишком далеко. Нет теперь иного выбора, кроме как довести дело до конца.
      Что бы там ни говорил Лондо о Судьбе, Пророчестве и Неуязвимости, Вир Котто никогда в жизни еще не чувствовал себя столь уязвимым.
      - Итак, - сказал Вир. - Вот что мы должны сделать…
      Выдержки из «Хроник Лондо Моллари».
      Фрагмент, датированный 18 января 2271 года (по земному летоисчислению)
       Дурла заверил всех, что это был случайный инцидент. По крайней мере, такой версии он придерживался на публике.
       Но в частных беседах он говорил совсем по-другому, и обещал провести доскональное расследование взрыва в казармах Пионеров Центавра, доме, который призван был служить делу сплочения их братства, и который в самом деле сплотил их - в братской могиле. Громче всех возмущался Лорд Милифа из Дома Милифа, патриарх, который потерял своего сына в этом таинственном взрыве, о котором люди решались говорить разве что шепотом, несмотря на то, что случился он уже несколько месяцев назад.
       За все это время расследование Дурлы не дало никаких конкретных результатов. Он по-прежнему мог высказывать одни лишь предположения. Он говорил всем, кто готов был выслушать его, что брожение умов, которое не удалось в свое время пресечь окончательно, привело к возникновению подпольного движения, что ответственность за убийство Пионеров Центавра лежит на группе террористов, которые, без сомнения, нанесут и новые удары, если их вовремя не остановить. Беда в том, что относительное затишье рождает самоуспокоение, и поскольку новых убийств не последовало, теории Дурлы вскоре потеряли кредит доверия.
       Но теперь все изменилось.
       Сегодня нам сообщили об атаках на две наших колонии. И не просто атаках. Взлетели на воздух военные заводы - пардон, образовательные учреждения - на Морбисе. В груду развалин превратился исследовательский центр по созданию новых видов оружия - извиняюсь, новых методов лечения болезней - на Нефуа. Оба взрыва произошли практически одновременно, с разницей не более чем в день или два. Тем самым нам недвусмысленно намекнули, что мы имеем дело не с простым случайным стечением обстоятельств. Это не что иное, как война… Война, объявленная нам изнутри.
       Дурла теперь высказывает двойственные версии. Похоже, он не в состоянии трезво оценить собственные измышления. Иногда он заявляет, что эти атаки организованы нашим внутренним подпольем, саботажниками и террористами. Потом утверждает, что за этими нападениями стоит Альянс. А иногда обе версии перемешиваются у него в голове, и он начинает твердить, что на самом деле мятежников, организовавших саботаж, поддерживает и финансирует Альянс. И похоже, никто не замечает этой переменчивости высказываний Дурлы. Хотя скорее, никто просто не решается указать на нее, из опасений, что реакция Дурлы может оказаться, скажем так, не слишком положительной.
       Впрочем, успехи Дурлы трудно оспаривать. Министр Валлко возносит Дурлу как образец всего хорошего и доброго, что есть в центаврианском обществе. Дурле удалось сформировать сплоченную и сильную команду. Меня беспокоит только, в каком направлении эта команда движется.
       Но я сижу здесь, и ощущаю в себе ту же раздвоенность, что и в речах Дурлы… Я чувствую все возрастающее разочарование и беспомощность… И в то же время понимаю, что продолжаю многое контролировать. События развиваются так, что присутствия императора на троне практически не замечают те, кто пытается пробиться к власти. Они столь шумно сражаются друг с другом, что у любого возникнет предчувствие ожидающего их в конце пути неминуемого взаимного истребления. И когда пыль их финального сражения уляжется, я окажусь единственным оставшимся в живых. И пусть это не покажется шуткой, именно я в конце концов буду смеяться последним.