Лорд Китченер."
      Непостижимо, как мог лорд Китченер говорить о перемирии с 13 мая, когда в своей телеграмме, от 25 апреля, он согласился со мной, что перемирие начнется с 11 мая. Я слышал от офицеров из Гейльброна, Вреде и Вифлеема, которых я встретил вечером 14 мая, у станции Волвехук, что английские колонны оперировали 11, 12, 13 и 14 мая в своих округах. По моему приказанию, все наши офицеры в эти дни везде уступали, не смея нарушить слово, тогда как неприятель продолжал свои действия. В эти дни сжигались дома, уводился скот, уничтожались семена, брались бюргеры в плен, и даже был убит один бюргер.
      Такое недоразумение достойно глубокого сожаления. Оно тем более горько для нас, что весь убыток за эти дни ничем не был возмещен со стороны неприятеля.
      Глава XXXVII.
      Решение уполномоченных народа. Конец войны
      Утром 15 мая я прибыл в Фереенигинг с некоторыми оранжевскими уполномоченными. Остальные были уже там. Точно также там находились уже трансваальские депутаты с генералами Луи Бота и Делареем.
      Кроме названных лиц, были здесь: вице-президент Бюргер, президент Штейн с членами правительства и генерал Я. Смутс из Капской колонии.
      То, что меня в это время более всего огорчало - была болезнь президента Штейна. Уже в течение последних шести недель он непрерывно пользовался указаниями врачей; главным образом, со времени нашего пребывания в Претории, его лечил доктор ван-дер-Мерве, в Крюгерсдорпе. Этот доктор сказал теперь нам, что если президент будет участвовать в собраниях, то это может иметь очень вредные последствия для его здоровья, и советовал поэтому больному отправиться, в сопровождении его, в Крюгерсдорп, где доктор жил и мог окружить его нужными заботами. Для всех нас было ужасным горем узнать это от доктора, да еще и 15 мая. Что будем мы делать на собрании без президента Штейна? Он был для нас всех незаменим, потому что мы привыкли смотреть на него, не только как на государственного деятеля, всеми высокоуважаемого, но и как на человека, горячо любимого нами. Если про кого можно сказать, что он вполне исполнил долг свой перед страной и перед народом, то это именно про президента Мартинуса Штейна. Не было жертвы, которая была бы слишком велика для него. Он верой и правдой служил своему народу. Он переносил всевозможные лишения, холод и жар, проливной дождь, все, - и всегда стоял на страже - день и ночь. Лишенный всего, он всем был доволен. Он страдал за свой народ и боролся за него. Когда у него не стало более сил... когда болезнь его сломила, он слабый, как дитя, да, как больное дитя, - свалился с ног. Но... это относилось только к его телу. Его великий дух был бодр еще, был даже сильнее, чем когда-либо раньше.
      Превозмогая себя, он едва выдержал два собрания и 29 мая, еще до того, как депутаты пришли к окончательному решению, он отправился в Крюгерсдорп в сопровождении доктора ван-дер-Мерве.
      С тех пор как я это писал, прошло шесть месяцев, в течение которых больной лежал в постели, и нет для меня теперь большей радости, как та, которую я испытал здесь, в Голландии, узнавши от докторов, что они имеют надежду на восстановление здоровья больного.
      Засндание уполномоченных было открыто 15 мая 1902 г. после полудня. Обсудив с различных сторон положение вещей в течение трех дней, они решили, наконец, выбрать комиссию из лиц, которым поручалось вести переговоры с лордом Китченером и лордом Мильнером. В эту комиссию вошли: генерал Луи Бота, главный коммандант X. Девет, генерал Я. Деларей, главный коммандант судья Герцог и государственный прокурор генерал Смутс.
      После переговоров, продолжавшихся с 18 до 29 мая между этой комиссией и уполномоченными со стороны английского правительства, бурские депутаты получили от этих последних сообщение, содержавшее условия, на которых Англия соглашалась заключит мир. 31 мая было решено принять предложение английского правительства и тем положить конец независимому существованию Южно-Африканской и Оранжевой республик.
      Полный отчет о том, что тогда происходило, и чего я здесь едва коснулся, находится в протоколах, которые я приложил в конце своей книги.
      Что это была за всеобщая пытка в том печальном собрании, когда решено было принять предложение британского правительства! Какая смертельная борьба происходила в сердцах бюргеров! Что выражалось на всех наших лицах!
      Все 60 уполномоченных были налицо.
      Каждый из нас при провозглашении своего имени должен был отвечать: принимает ли он предложение британскаго правительства, - одним словом: да или нет. Предложение Англии было ультиматумом, который совершенно уничтожал нас. Никакого другого предложения ждать было нечего. Требовалось да или нет. Лорд Китченер и лорд Мильнер закрыли для нас все остальные пути.
      Что оставалось делать?
      Дорога, по которой нужно было идти для продолжения борьбы, вела к непроглядной тьме. Продолжать войну - об этом нечего было и думать: наши женщины и дети тогда бы все погибли. Голод стоял у дверей. Правда, были еще кое-где местечки, как, например, Босгоф и Гоопштадт в округе генерала Баденгорста, где могли бы еще продолжать войну, или у генералов Бранда и Нивойта, где буры отбили у англичан овец и быков и где на некоторое время нашлась бы еще пища для войска. Но в округах этих генералов совсем не было более женщин и детей - и, конечно, они могли свободно двигаться, могли идти в Босгоф и Гоопштадт и даже в Капскую колонию и сыскать себе прокормление.
      В других местах страны дело обстояло иначе, но тоже плохо. В северо-восточной и в северной частях, как-то: в Ледибранде, Винбурге, Фиксбурге, Кронштадте, Гейльброне, Вифлееме, Гаррисмите и Вреде, - было еще много семейных очагов. Эти семейства не могли быть высланы в Босгоф и Гоопштадт или в Капскую колонию. И если бы отряды, гонимые голодом, вышли бы из этих округов, то остававшиеся еще женщины и дети должны были бы умереть с голоду.
      То же самое было и в Трансваале.
      В Оранжевой республике еще до того, как мы пожертвовали своей независимостью, мы подумывали уже о том, чтобы всем бюргерам, имеющим семью, сдаться англичанам и тем спасти своих женщин и детей от голодной смерти; я говорил об этом и на собрании. Но, поступив таким образом, мы еще более сократили бы число сражавшихся буров.
      И затем. Положим, мы спасли бы женщин и детей, но сами себя подвергли бы, все-таки, той же опасности умереть с голоду, потому что очень немногие могли бы уйти в Капскую колонию вследствие недостатка лошадей. В большой части восточных округов Трансвааля не было почти совсем лошадей, а те немногие лошади, которые еще оставались, были так слабы, что никуда не могли бы двинуться.
      Число сражавшихся буров уменьшилось значительно и не превышало 10.000 человек в Трансваале, 6.000 в Оранжевой республике и около 4.000 человек в Капской колонии. В общем, нас набралось бы около 20.000 человек всего-навсего.
      Во всяком случае, мы, может быть, еще не так скоро сдались бы, если бы не получали худых вестей из Капской колонии. Но теперь у нас не было никакой надежды получить оттуда утешительные вести.
      Взвесив все это, мы смотрели беде прямо в глаза. Можно себе представить, как нам всем было тяжело в Фереенигине. Друг от друга мы узнавали обо всем этом и знали, что где, в каком округе делалось, и одна мрачная картина сменялась перед нашими глазами другою, еще более мрачною. Что могли мы сделать?
      Мы принуждены были покориться своей участи, принять английские условия и сложить оружие.
      Самою горькою была мысль, что мы не помогли ничуть нашим братьям из Капской колонии и Наталя, разделившим наш жребий. Эта мысль причинила мне много бессонных ночей. Но мы, ведь, не могли ничего изменить. И раз уже случилось то, что произошло, разве нельзя было ожидать, что правительства Капской колонии и Наталя, поощряемые британским правительством, скоро убедятся, что наилучшим путем будет полная амнистия и прощение. Это совсем ведь не бессмысленно с нашей стороны ожидать этого от британского правительства, если принять в соображение, что действия колонистов нужно приписать единству крови с нами, благодаря чему они связаны с нами естественными узами. Ничто так сильно не руководит действиями человека по отношению к другим людям, как их кровное родство с ним.
      От правительств обеих колоний зависит вникнуть в то, что, подарив им полную амнистию, они могут рассчитывать на желательное процветание южной Африки.
      Вечером 31 мая 1902 года члены правительств обеих республик прибыли в Преторию. Они немедленно отправились к лорду Китченеру.
      Там же находился и лорд Мильнер.
      Мирное условие - британское предложение, принятое уполномоченными от народа - было подписано.
      Это был вечер, которого никто из нас никогда не забудет. Какой страшный переворот в эти несколько минут времени! Что тогда было сделано в эту ночь, того уже не переменить более. Решение, принятое в собрании, еще могло бы быть пересмотрено, но документ, подписанный при таких обстоятельствах обеими сторонами, не может уже развязать рук ни той, ни другой из сторон.
      Каждый из нас, подписавший документ, в глубине души своей сознавал, что его долг был поступить так, а не иначе. Было горько, но все-таки уже не так горько, как в тот день, когда уполномоченные бурского народа пришли к заключению, что подписать условия мира необходимо. Тогда мы страдали еще более!
      2 июня 1902 г. все депутаты уехали из Фереенигинга, каждый из нас в свой отряд для того, чтобы сообщить храбрым и упорно сражавшимся бюргерам об печальном известии, что драгоценная независимость утрачена, и приготовить и их к сложению оружия известного числа и в известном месте.
      Я уехал из Претории 3 июня с генералом Эллиотом, который отправился со мной, чтобы принять оружие от буров в различных пунктах.
      5 июня первые отряды положили оружие около Вредефорта. Что это были за невыразимые минуты для меня и для каждого бюргера, приносившего в жертву самое драгоценное, что у него было - свою независимость!
      Мне случалось несколько раз стоять у одра умирающего и хоронить близких мне и дорогих моему сердцу людей - отца мать, брата, друга, подругу, - но что я теперь испытал, то превосходило все остальное - теперь я хоронил свой народ...
      7 июня я прибыл в Рейц, где складывали оружие отряд Вреде, Гаррисмита, Гейльброна и Вифлеема. Должен ли я был быть и далее свидетелем того, как бюргеры складывали оружие, должен ли я был себя подвергать этой мучительной пытке, переходя от отряда к отряду? Нет, Нет! это было уже слишком! Я решил отправиться к другим частям войск, всюду сообщать бюргерам печальное положение вещей, разъяснять, почему нужно принять условия мира, как бы это ни было нежелательным, но затем удаляться перед тем, когда бюргеры сдавали оружие генералу Эллиоту.
      Везде я находил недовольство, разочарование и ничем не выразимое гнетущее состояние - всюду, вплоть до последнего места, где бюргеры генералов Нивойта и Бранда складывали свое оружие.
      Народ принял свой жребий! Но мы думали, что силы, покорившие нас и под власть которых мы теперь были отданы, и которые мы, положив оружие, признали своим правительством, осторожным обращением более могли бы расположить в свою пользу.
      Последним моим словом будет обращение к моему народу: "Будем верны нашему новому правительству. Это нужно для нашего собственного блага. Исполним же наш долг так, как подобает народу, который сделал то, что сделали мы".
      Приложения
      1. Письмо{86} государственного секретаря Южно-Африканской республики британскому агенту в Претории
      Министерство иностранных дел.
      Претория, 9 октября 1899 года.
      Милостивый государь.
      Правительство Южно-Африканской республики видит себя вынужденным еще раз напомнить правительству ее величества, королевы Великобритании и Ирландии, о лондонской конвенции 1884 года, заключенной между названной республикою и соединенным королевством.
      В пункте 14 этой конвенции перечислены те права, которые гарантируются белому населению этой республики. Эти права заключаются в следующем: "Все иностранцы (не туземцы), которые подчинятся законам Южно-Африканской республики, будут иметь право: a) прибыть, переезжать и пребывать со своими семьями в любой части территории Южно-Африканской республики (Трансвааля); b) нанимать или приобретать в собственность дома, фабрики, пакгаузы и лавки с принадлежащими к ним усадебными землями; c) вести беспрепятственно всякие дела лично или через каких-либо агентов;
      d) наконец, они не будут обложены никакими податями или налогами, общими или местными, кроме тех, которыми обложены туземцы. Это относится ко всем видам налогов, поголовному, поземельному, торговому и промышленному".
      Наше правительство считает затем своим долгом указать на то, что перечисленными правами исчерпывается все, что британское правительство требовало для иноземного населения этой республики и на что наше правительство выразило согласие. Только в случае нарушения этих привилегий, британское правительство имело бы право протеста или вмешательства. Урегулирование всех дальнейших вопросов, касающихся прав и обязанностей иноземного населения, было предоставлено упомянутою конвенциею правительству и народному представительству Южно-Африканской республики.
      К числу вопросов последней категории относится также вопрос о подаче голосов и о выборах в этой республике. Хотя оба эти вопроса всецело и вне всякого сомнения входят в компетенцию нашего правительства, тем не менее, оно признало возможным дружественным образом советоваться по этому предмету с британским правительством. Никакого права при этом правительству ее величества не предоставлялось. При составлении законов о подаче голосов и выборах, правительство республики продолжало иметь в виду этот дружественный обмен мыслей.
      Дружественный характер этого обмена мыслей, однако, постепенно ослабевал и заменялся, со стороны британского правительства, все более и более угрожающим тоном.
      Умы населения Трансвааля и всей южной Африки более и более возбуждались. Значительного напряжения достигло это возбуждение, когда британское правительство заявило свое неудовольствие по поводу законов о подаче голосов и о выборах. Напряжение еще усилилось, когда британское правительство в ноте своей от 25 сентября 1899 года прекратило всякий дружественный обмен мыслей и заявило, что оно вынуждено установить свои собственные положения по этому предмету.
      Наше правительство может усмотреть в этом сообщении лишь новое нарушение конвенции 1884 года. Эта последняя не дает британскому правительству права разрешать односторонне вопроса, который безраздельно принадлежит к числу внутренних вопросов и уже разрешен нашим правительством.
      Переписка по указанным вопросам вызвала не только волнение в умах, но и застой в промышленном и торговом мире и убытки с этим сопряженные.
      Это побудило британское правительство настаивать на скорейшем разрешении вопросов в желательном ему смысле и назначить, наконец, двухсуточный срок (несколько затем продолженный) для ответа на ноту от 12 сентября (на которую тем временем уже последовал наш ответ от 15 сентября), и на ноту от 25 сентября.
      Дружественный обмен мыслей был прерван, и британское правительство заявило, что в скором времени сделает предложение для окончательного разрешения вопроса. Хотя это обещание было повторено еще раз, но никакого предложения не последовало.
      Пока дружественный обмен мыслей еще продолжался, британское правительство стало стягивать свои войска и располагать их вдоль границ республики.
      Вспоминая то, что происходило в нашей республике в прежнее время (более точное указание излишне), наше правительство не могло не усматривать в сосредоточении войск угрозу независимости республики. Никакого законного повода к подобному скопленью войск на нашей границе нельзя было подыскать.
      Когда наше правительство сделало по этому предмету запрос высшему комиссару, то получило, к величайшему изумлению своему, ответ, в котором, хотя лишь косвенно, высказывалось обвинение в том, что республика подготовляет нападение на колонии ее величества.
      В то же самое время был сделан таинственный намек на возможные усложнения. Этим самым наше правительство как бы укреплялось в своем предположении, что независимости республики угрожает опасность.
      В видах предупреждения возможных случайностей, правительство республики оказалось вынужденным двинуть к границам некоторую часть своих бюргеров, на случай необходимости самообороны.
      Необыкновенное усиление войск на границах республики носило, таким образом, характер незаконного вмешательства во внутренние дела республики, в противность конвенции 1884 года, и вызвало порядок вещей, который правительство республики не могло не считать крайне ненормальным.
      Наше правительство признавало вследствие этого своим долгом, в интересах всей южной Африки, покончить с этим делом как можно скорее. Оно считает себя обязанным серьезно и убедительно настаивать перед правительством ее величества на возможно скором и окончательном прекращении ненормального положения вещей. Вследствие этого наше правительство вынуждено поставить следующие требования:
      а) Все спорные пункты должны быть разрешены путем третейского суда или другим дружественным путем, который изберут оба правительства.
      b) Войска с границы должны быть немедленно отозваны.
      с) Все войска, которые прибыли в южную Африку после 1 июня 1899 года, должны быть постепенно выведены. Наше правительство даст со своей стороны обещание, что в течение известного периода времени, который будет определен по обоюдному соглашению, не произойдет с нашей стороны на территории британской империи никакого враждебного воздействия, либо нападения. Вследствие этого, наше правительство отзовет вооруженных бюргеров от границ.
      d) Войска ее величества, находящиеся в настоящее время на море, не высадятся ни в одном из портов южной Африки.
      Наше правительство вынуждено настаивать на немедленном и утвердительном ответе на перечисленные пункты и убедительно просит правительство ее величества ответить до 11 октября сего года, 5 часов пополудни.
      Если в течение этого времени, против нашего ожидания, не последует удовлетворительного ответа, то правительство, к глубочайшему сожалению, будетъ принуждено счесть действия правительства ее величества за формальное объявление войны. Таковым будет признано и всякое новое движение войск по направлению к нашим границам в течение указанного промежутка времени. Наше правительство не будет считать себя ответственным за возможные последствия.
      Имею честь быть и пр.
      Ф. В. Рейц, государственный секретарь.
      2. Телеграммы г. Чемберлена
      I.
      От г. Чемберлена высшему комиссару сэру Альфреду Мильнеру.
      (Отправлена в 7 ч. 30м. пополудни 10 октября 1899 года).
      Телеграмма.
      10 октября, No 7.
      Британский агент, вручая правительству Южно-Африканской республики ответ на ее послание, имеет потребовать свой паспорт в виду того, что это правительство заявило в своем сообщении, что неисполнение ее требований будет признано за формальное объявление войны.
      II.
      От г. Чемберлена высшему комиссару сэру Альфреду Мильнеру.
      (Отправлена в 10 ч. 45 м. пополудни 10 октября 1899 года).
      Телеграмма.
      10 октября, No 8.
      Правительство ее величества с искренним сожалением получило известие об окончательных требованиях правительства Южно-Африканской республики, изложенных в вашей телеграмме от 9 октября, No 3. В ответ вы имеете сообщить правительству Южно-Африканской республики, что условия, поставленные им, таковы, что правительство ее величества не считает возможным войти в их рассмотрение.
      3. Переписка между обоими президентами республик и лордом Салисбюри
      I.
      От президентов Южно-Африканской и Оранжевой республик его превосходительству лорду Салисбюри.
      Блумфонтейн, 5 марта 1900 года.
      Кровь и слезы тысячей пострадавших в эту войну вопиют к небу. Южной Африке угрожает страшная нравственная и материальная гибель. Эти ужасные факты делают для воюющих сторон нравственно обязательным, как бы перед лицом Всемогущего Бога, поставить вопрос, зачем они воюют и заслуживает ли цель, к которой стремятся, этих страшных жертв.
      Некоторые государственные люди в Англии утверждали и утверждают, что война началась и продолжается с определенною целью подорвать авторитет ее величества в южной Африке и создать независимое от правительства ее величества политическое целое из всей южной Африки.
      Мы считаем своею обязанностью торжественно заявить, что война эта с самого начала была ничем иным, как только средством самообороны. Она началась лишь с целью сохранить независимость республики, которой угрожали.
      Продолжаем мы войну только с целью удержать за общими республиками существование независимых политических единиц. Кроме того, мы должны иметь уверенность, что подданные ее величества, которые поддержали нас, не потерпят какого-либо ущерба ни в смысле личной безопасности, ни в материальном отношении. На этих условиях, и только на них одних, мы, как и прежде, желаем восстановления мира в южной Африке и окончания всех бедствий.
      Если же правительство ее величества намерено уничтожить независимость республик, то нам и нашему народу не останется ничего иного, как идти дальше по избранному пути, несмотря на подавляющую силу британского могущества. Мы преисполнены надежды, что Бог, зажегший в наших сердцах и в сердцах наших отцов ярый огонь любви к свободе, не покинет нас и довершить Свое дело в нас и в детях наших.
      Мы не решались ранее сделать подобного заявления, опасаясь, в виду наших военных успехов, оскорбить самолюбие английского народа.
      Но теперь, после того, что пленением одной из нашихъ армий престиж британской монархии снова восстановлен и мы принуждены уступить занятые нами позиции, это затруднение устранено. Мы не смеем больше медлить заявлением вашему правительству и вашему народу перед лицом всего цивилизованного мира о том, за что мы боремся и под какими условиями готовы заключить мир.
      II.
      От лорда Салисбюри их превосходительствам президентам Южно-Африканской и Оранжевой республик.
      Телеграмма.
      Лондон, 11 марта, 1900 года.
      Имею честь известить ваши превосходительства о получении вашей телеграммы от 5 сего марта. Содержание ее состояло главным образом в вопросе, предложенном правительству его величества, желает ли оно признать независимость обеих республик и вести переговоры о мире на этой предварительной основе.
      В начале октября прошлого года между правительством его величества и республиками царил мир, основанный на конвенциях, между ними заключенных.
      В течение нескольких месяцев правительства вели серьезные переговоры, целью которых было прекращение неблагоприятных условий, благодаря которым английским подданным приходилось выносить разные тягости.
      Правительству его величества, было известно, что в течение этих переговоров Южно-Африканская республика призвала к оружию большое число своих граждан. В виду этого правительство его величества озаботилось, чтоб соответственно были усилены и гарнизоны в Натале и в Капской колонии. До этого времени со стороны Англии не последовало никакого нарушения прав, гарантированных конвенциями. Неожиданно правительство Южно-Африканской республики провозгласило оскорбительный ультиматум и объявило затем через два дня его величеству войну.
      Оранжевая республика, с которой не было ведено никаких переговоровъ, сделала то же самое.
      Вслед затем войска обеих республикъ вторглись во владения его величества. Три города на британской территории были осаждены. В значительной части обеих колоний появились войсковые отряды, которые уничтожали имущество и многих убивали.
      Республики распоряжались на территории его величества, как будто эти провинции составляли собственность республик.
      Трансвааль годами подготовлялся к этой войне и собрал громадную массу военных запасов, которые должны были быть употреблены на войну против Англии. Ваши превосходительства делаете замечание, отрицающее эту цель военных приготовлений.
      Я не считаю нужным обсуждать все вопросы, которых вы касаетесь.
      Последствием приготовлений, которые продолжались в строжайшей тайне, явилась необходимость противостоять вторжению, а в конце концов началась война, стоившая крупных материальных пожертвований и многих драгоценных жизней.
      Это великое несчастие было наказанием Англии за то, что она в последние годы не противилась независимому существованию обеих республик.
      Обе республики злоупотребили положением, которое им было предоставлено, и навлекли своим ничем не вызванным нападением, страшное бедствие на страну.
      Принимая в соображение эти обстоятельства, правительство его величества может лишь ответить, что оно не может согласиться на сохранение независимости Южно-Африканской и Оранжевой республик.
      4. Протоколы совещаний специальных уполномоченных в Фереенигинге в Южно-Африканской республике, 15 мая 1902 года и в последующие дни
      До открытия заседания, собираются в половине 12-го члены правительств обеих республик.
      Присутствуют: от Южно-Африканской республики: вице-президент С. В. Бюргер, Ф. В. Рейц, генерал-коммандант Луи Бота, господа Я. С. Крох, Л. Я. Мейер, заменяющий государственного прокурора Л. Я. Якобс.
      От Оранжевой республики: президент М. Т. Штейн, судья Я. Б. М. Герцог, заменяющий государственного секретаря Я. С. Бребнер, главный коммандант X. Р. Девет и г. С. Г. Оливир.
      Прежде всего обсуждается вопрос о форме присяги, которую должны принести уполномоченные. Постановляют: присяга устанавливается в следующей форме.
      Присяга специальных уполномоченных.
      "Мы, нижеподписавшиеся, торжественно клянемся, что мы, в качестве специальных уполномоченных народа, будем верны и будем верно служить нашему народу, нашей стране и нашему правительству, что мы добросовестно будем исполнять наши обязанности и не выдадим никакой тайны, как подобает верным бюргерам и представителям народа. Да поможет нам Всемогущий Бог".
      Прежде всего дебатируется вопрос, имеют ли уполномоченные право при обсуждении положения дел высказываться по вопросу о независимости республик, не связывая себя определенными полномочиями, данными им их избирателями? На некоторых собраниях, созванных офицерами, депутаты получили специальные уполномочия относительно воли народа. В других собраниях уполномоченным предоставлялось право самостоятельно придти к окончательному заключению.
      После оживленных прений постановлено, предоставить решение вопроса самим уполномоченным.
      Поименованные ниже уполномоченные появляются в палатке и приносят присягу.
      От Южно-Африканской республики:
      1. Г. Альбертс, фехтгенерал, Гейдельберг.
      2. Я. Альбертс, коммандант, Стондертон и Ваккврстром.
      3. Я. де-Бер, коммандант, Блумгоф.
      4. К. Бейерс, ассистент комманданта, генерал, Ватерберг.
      5. К. Биркенсток, бюргер, Фрейгейд.
      6. Г. Баман, участковый начальник, Ваккерстром.
      7. Христиан Бота, ассистент комманданта генерала и начальник артиллерии, Свазиланд.
      8. Б. Брейтенбах, фельдкорнет, Утрехт.
      9. К. Бритс, фехтгенерал, Стондертон.
      10. Я. Силлие, фехтгенерал, Лихтенбург.
      11. Я. де-Клерк, бюргер, Миддельбург.
      12. Т. Денгес, федьдкорнет почетного караула, Миддедьбург.
      13. Г. Гроблер, коммандантъ, Беталь.
      14. Я. Гроблер, бюргер, Каролина.
      15. Я. Г. Гроблер, фехтгенерал, Эрмеле.
      16. Б. фон-Герден, фельдкорнет, Рустенбург.
      17. Я. Иордан, коммандант, Фрейгейд.
      18. Я. Кемп, фехтгенерал, Крюгерсдорп.
      19. П. Либенберг, фехтгенерал, Потчефстром.
      20. К. Мюллер, фехтгенерал, Боксбург.
      21. Я. Науде, бюргер, состоящий в отряде генерала Кемпа, Претория.
      22. Д. Опперман, фельдкорнет, Претория.
      23. Б. Рос, фельдкорнет, Пит-Ретиф.
      24. П. Ру, фельдкорнет, Морико.
      25. Д. Шуман, коммандант, Лейденбург.
      26. Т. Стофберг, участковый начальник, Заутпансберг.
      27. С. дю-Тоа, фехтгенерал, Вольморансштадт.
      28. П. Ейс, коммандант, Претория.
      29. П. Вильсон, бюргер, Гейдельберг.
      30. В. Вильсон, коммандант, Витватерсранд.
      От Оранжевой республики:
      1. К. Баденгорст, ассистент главного комманданта, Босгоф, Гоопштадт, Вест Блумфонтейн, Винбург, Кронштадт.
      2. А. Бестер, коммандант, Вифлеем.
      3. А. Бестер, коммандант, Блумфонтейн.
      4. Л. Бота, коммандант, Гаррисмит.
      5. Г. Бранд, ассистент главного комманданта, Бетулия, Рувиль, Каледон река, Вепер и восточная часть Блумфонтейна.
      6. Г. Браувер, коммандант, Вифлеем.
      7. Д. фан-Коллер, коммандант, Гейльброн.
      8. Ф. Кронье, коммандант, Винбург.
      9. Д. Флемминг, коммандант, Гоопштадт.
      10. К. Фронеман, ассистентъ главного комманданта, Винбург и Ледибранд.
      II. Ф. Гаттинг, ассистент главного комманданта, восточная часть Кронштадта и округа Гейльброн.
      12. Я. Герцог, коммандант, Филипполис.
      13. Я. Якобс, коммандант, Босгоф.
      14. Ф. Ясобс, коммандант, Гаррисмит.
      15. А. де-Кок, коммандант, Вреде.
      16. Я. Кун, коммандант, Ледибранд.
      17. Г. Я. Критцингер, фельдкорнет, Кронштадт.
      18. Ф. Менц, коммандант, Гейльброн.
      19. Я. ван-дер-Мерве, коммандант, Гейльброн.
      20. Г. ван-Никерк, коммандант, Кронштадт.
      21. К. ван-Никерк, коммандант, Лагерь.
      22. Я. ван-Никерк, коммандант, Фриксберг.
      23. Т. Нивойт, ассистент главного комманданта, Форесмит, Филипполис, Якобсдаль и части Блумфонтейна.
      24. Г. Преториус, коммандант, Якобсдаль.
      25. А. Принслоо, ассистент главного комманданта, Вифлеем и Фиксбург.
      26. Л. Раутенбах, коммандант, Вифлеем.
      27. Ф. Редер, коммандант, Рувиль.
      28. А. Рос, коммандант, Вреде.