Высокая, с чувственным ртом женщина положила телефонную трубку на позолоченный аппарат и томно откинулась на мягкую спинку кожаного дивана. Она улыбнулась сама себе и пригубила шампанское, думая о звонившем. Еще один клиент, получивший полное и самое разнообразное удовлетворение, ждет не дождется, чтобы прийти снова.
      Она думала о своем деле, своем хобби и в то же время источнике приличного дохода. Но главное было не в этом. Каждая частица ее немалого актерского таланта была призвана участвовать в деле, и сама она получала истинное наслаждение от этого. Ксантия Делейни долго боролась с учебой в школе драматического искусства, и борьба эта продолжалась до тех пор, пока она не встретила мужчину, готового щедро платить ей за участие в высшей степени специфических фильмах, которые он ставил. Кому-то они могли казаться ничтожными, даже аморальными и вредными, но для нее делать их было вполне естественным, и она делала это хорошо и публично.
      С тех первых дней она ушла далеко. Выгодное замужество, еще более продуктивный развод, и вот она здесь, в своем прелестном загородном доме, который служил ей не только домом, но и еще одним прибыльным предприятием. Пользуясь минуткой спокойствия перед наплывом гостей, она обвела глазами величественную гостиную, где она отдыхала. Эта часть дома была выполнена в стиле эпохи Тюдоров. Она была богато украшена льняной драпировкой. На потолке было буйство лепнины и росписей, изображавших обнаженных богинь с грудями, увенчанными розочками, и округлыми задами с ямочками, резвящихся среди подушек облаков с рогатыми волосатыми сатирами, потрясающими огромными фаллосами.
      Созерцание идиллических сцен счастливой Аркадии постепенно вызывало у Ксантии возбуждение. Она ерзала на коже дивана, чувствуя, как наслаждение нарастает в ее лоне, когда изумрудно-зеленый шелк ее платья скользил по коже. Он облегал каждый изгиб ее тела, и она явственно ощущала, как ее соски от трения о материал вдруг затвердели и встали торчком.
      Она плотно зажала шелковый подол между бедрами, потирая потаенные губки, но это лишь ненадолго развлекло ее. Сегодня ей требовалось нечто большее, чем просто мастурбация. Она вскочила на ноги и принялась беспокойно расхаживать по комнате гибкой кошачьей походкой, подстегиваемая вдруг возникшим неудержимым желанием, словно породистая сиамская кошка во время течки.
      Иногда она тосковала по пьянящей суете мира кино – премьерам, светским приемам, вечеринкам, любовным приключениям. Но здесь, в родных стенах, она обладала всем необходимым, чтобы компенсировать ее отсутствие: неограниченный выбор партнеров, прекрасные возможности для совершенствования своего мастерства, техника, декорации, сценарии, костюмы – все секретные аксессуары в области, в которой она была многоопытным экспертом.
      Она пересекла комнату, мягко ступая босыми ногами по толстому персидскому ковру, пальцами ног ощущая его плюшевую глубину, и вышла в холл. Здесь контраст черно-белых керамических плиток заставил ее с удовольствием поежиться от холода. В этом был весь секрет – испытать крайности ощущений. Боль и наслаждение доставляли ей равное удовольствие. Она поднялась по великолепной лестнице с перилами в виде извивающихся змей в свои собственные апартаменты, которые было дозволено увидеть лишь немногим избранным.
      Эти покои были ее логовом, ее царством, роскошно и экстравагантно обставленные и выдержанные в готическом стиле. Высокие стрельчатые окна были задрапированы бархатными гардинами с тяжелыми, окаймленными бахромой ламбрекенами и завязками с кисточками, достигавшими фута в длину. Бесценные восточные коврики и пледы были разбросаны словно островки на блестящих волнах паркета. Изощренно украшенные венецианские зеркала многократно отражали сцену. Хрустальные капли гирлянды центральной люстры отбрасывали радужные отблески с замысловато сводчатого, словно в храме, потолка.
      Алые губы Ксантии скривились в улыбке. Сравнение было вполне уместным, подумала она, поскольку это было священное место, алтарь Изиды, древнеегипетской богини любви.
      Во всем царила чувственная, томная атмосфера конца XIX века. Она обожала период декадентства, восхищалась писателями, композиторами, архитекторами, дизайнерами интерьеров, поэтами и драматургами того времени, коллекционировала предметы эпохи с жадностью барахольщицы. Она была готова отправиться на край света, лишь бы попасть на аукцион, где можно было приобрести предметы «ар нуво».
      Разноцветные ковровые подушки горками громоздились на кушетках, стоявших по обе стороны мраморного камина, а постель была просто монументальной, добрых семи футов в длину и столько же в ширину. Изначально она была сделана для королевской любовницы. Покрывало было из малинового бархата, расшитого золотом, балдахин был выдержан в тон занавесям, ниспадавшим с обитого атласом потолка.
      Ксантия с глубочайшим удовлетворением осмотрела свою комнату. Это было ее пристанище, зримое выражение ее сложной личности. Каждая вещь, каждый предмет здесь несли в себе дополнительное, сексуальное, значение. Стены были увешаны картинами или вставленными в рамки эротическими гравюрами и эстампами из Италии, Индии, Китая, Турции и Японии, на которых изображались мужчины и женщины в самых разнообразных позах, застывшие во времени в чувственном экстазе. Непристойные статуэтки выстроились на резной каминной полке; монстры, совокупляющиеся с людьми, мужчины с мужчинами, женщины с женщинами, иногда пары переплетались до такой степени, что невозможно было разобрать, кто был кто. Когда Ксантия разглядывала их вблизи, она снова начинала чувствовать, как возникает желание внизу живота, увлажняется лоно, а клитор начинал возбуждаться и вести себя словно маленькое голодное животное.
      Она протянула руку к трубке интеркома, хитроумно скрытого инкрустированной спинкой кровати. Она связалась с офисом:
      – Мистер Эрвью уже пришел? У меня с ним назначена встреча.
      – Да, мисс Делейни. Он ждет вас, – ответил безликий голос секретарши.
      Ксантия представила ее себе – в очках, чопорную и плоскую, как доска. Никто не смог бы угадать, какой бурлящий котел похоти кипел под ее юбкой, но Ксантия-то знала это очень хорошо. Она там частенько бывала, удовлетворяя страстные желания мисс Джин Чигуэлл, уважая ее как большую энтузиастку, преданного и изобретательного члена ее команды.
      – Скажи ему, пусть поднимется. – Ксантия положила трубку, рассмеявшись при мысли, что ей следовало сказать: «Отмой парнишку и пошли его в мой шатер!»
      Джейсон Эрвью, безработный актер. Его агент рекомендовал ему обратиться в «Делейни энтерпрайзис». Ксантия по почте получила его резюме вместе с пачкой фотографий. Смазливый молодой человек – студийные, тонко подсвеченные фотографии подчеркивали выступающие скулы, тонко очерченные губы, подбородок с ямочкой, черные кудри, рассыпавшиеся по шее и плечам, и эти томные глаза с тяжелыми веками. В нем, конечно же, что-то есть, подумала она, еще раз разглядывая фотографии, пока он поднимался, сладострастно облизывая края губ. «Да, пожалуй, я смогу найти применение Джейсону Эрвью».
      Она пригласила его войти, услышав стук в дверь спальни. Он оказался выше, чем она себе представляла, великолепно скроенные шесть футов, и явно тратил массу времени и энергии, поддерживая себя в форме. Черная майка подчеркивала его загорелые, хорошо развитые плечи и грудь. Его плотно обтягивающие джинсы оставляли мало места воображению, и Ксантия с восхищением отметила заметный бугор, пока он с улыбкой направлялся к ней. Его движения были отмечены элегантностью хорошо тренированного танцора и казались чрезвычайно легкими для столь крупного мужчины.
      – Мисс Делейни, – произнес он голосом человека, привыкшего выступать на сцене, – мне давно хотелось встретиться с вами.
      Ксантия ощутила, будто электрический разряд пробежал между ними, когда ее пальцы коснулись его сильной загорелой руки, столь отличной от ее маленькой ручки. Она заметила легкий шок на его лице при виде картин. Быстрый взгляд вниз зафиксировал, что его бугор стал более заметным. Многообещающее начало. Он был столь красив, что на какой-то момент у нее появились опасения, что он мог оказаться голубым. Но нет, судя по тому, как он среагировал на нее и окружающую обстановку, он был явно гетеросексуален.
      – Присядем? – Она подвела его к обложенной подушками кушетке. – Выпьете чего-нибудь?
      Джейсон отрицательно покачал головой:
      – Нет, спасибо, мисс Делейни. Я хотел бы сохранить голову свежей.
      «Неужели правда? – подумала она. – Ну, это мы еще посмотрим».
      Чувствуя, что он не сводит с нее глаз, она прошествовала к встроенному холодильнику, умело замаскированному под дубовый буфет. Кубики льда со звоном упали в стакан апельсинового сока. Она тоже не хотела, чтобы алкоголь притупил испытываемые ею ощущения. Джейсон сам по себе был сильнейшим стимулятором из всех, которые она долгое время имела.
      Некоторое время они обсуждали его артистическую карьеру, хотя оба явно ощущали нарастающее напряжение между ними. У него было несколько небольших ролей на телевидении, а также он снялся в нескольких рекламных роликах. Некоторое время он кормился в каком-то американском мюзикле, но затем проект закрыли, и в настоящее время он «отдыхал».
      Ксантия знала, что это значило. В свое время она тоже страдала от таких перерывов в работе, когда денег катастрофически не хватало, а вера в свои силы и способности падала до предельно допустимого уровня.
      – Я пока получаю пособие по безработице, – сказал он, поудобнее устраиваясь на диване, широко расставив ноги в обтягивающих джинсах, свесив между ними свои большие, выразительные руки. Он походил на молодого Марлона Брандо в «Трамвае “Желание”».
      – А сейчас вы работаете? – Ксантия позволила, чтобы ее халат приоткрылся, обнажив ее ноги, когда она наклонилась к нему. Терпкий, вызывающий запах духов смешивался с теплым ароматом, исходившим из ложбинки ее грудей.
      – Контролером в гараже, – ответил он хрипло, не в силах оторвать взгляда от треугольника над ее ногами. Погода должна была быть крайне холодной, чтобы заставить Ксантию надеть трусики, а как раз сейчас Англия наслаждалась теплом.
      – Что за напрасная трата времени, – пробормотала она, на секунду прижавшись к нему плечом, меняя позу.
      Халат распахнулся еще больше, ну совершенно случайно, словно она не отдавала себе в этом отчета. Ничего не могло быть более далеким от истины. Она ощущала нарастающий жар и расторможенность, и это было приятное ощущение. Он наверняка новичок, она не сомневалась в этом. Но у нее была масса времени – весь долгий, наполненный солнцем день, если, конечно, он окажется способным учеником и понравится ей самой.
      – Я не очень представляю себе, чем я мог бы быть полезен для вас здесь, – продолжал он, скрестив ноги в безуспешной попытке скрыть свое возбуждение.
      Ксантия откинулась на подушки, скрестив руки на затылке. От этого движения ее груди поднялись холмами, а халат окончательно распахнулся. Она почувствовала, как у нее затвердели соски, а жидкий жар начал растекаться между ног. Комната наполнилась сумеречным светом, а пылинки кружились и плясали в жарких лучах заходящего солнца. Они отскакивали от запыленного стекла и зайчиками отражались от позолоты. Ксантия получала удовольствие от этой обстановки, к тому же очень способствовавшей обольщению.
      – Я руковожу очень необычным предприятием, – пробормотала она, легко пробежавшись пальцами по его мускулистому предплечью, уловив при этом запах одеколона «Вечность». «Похоже, у него дорогие привычки? Что ж, тем лучше», – подумала она и добавила вслух: – Мне нужен персонал, способный действовать. Детали я объясню позднее, если решу принять вас.
      Теперь он насторожился, зачарованно глядя на нее.
      – Вы хотите, чтобы я прошел прослушивание? – спросил он дрогнувшим голосом. – Прочитать что-нибудь из пьесы? Я принес с собой видеокассету с рекламными роликами, в которых я был занят. Поставить их?
      – Не беспокойтесь, я посмотрю их попозже. Я не сомневаюсь в вашей компетентности. – Ее пальцы продолжили движение по его загорелому предплечью, покрытому легким пушком, а не бритому, как у многих фанатов-качков. Он «качался» для поддержания тела в форме, но не делая это самоцелью.
      – Мне говорили, что я в порядке. – Больше всего в жизни ему хотелось сейчас произвести впечатление на эту восхитительную женщину, которая смотрела на него миндалевидными зелеными глазами, окаймленными густыми черными ресницами.
      – Конечно же, вы в порядке, Джейсон. Но мы должны смотреть чуть дальше. Это очень специализированная работа. Иногда вам придется носить старинный костюм. Я уверена, вы будете великолепно смотреться в нем.
      Ее пульс участился, а рука легко погладила затянутое в джинсы бедро. О, несомненно, она охотно соблазнит этого юношу, научит его ублажать ее, доставлять ей любое, самое утонченное чувственное наслаждение. Почти непроизвольно она пробежала кончиками пальцев с покрытыми золотистым лаком ногтями вниз по молнии джинсов, пробуя на ощупь через материал тяжесть и размер члена. Он оказался твердым, выпуклым и массивным.
      Он сделал глубокий вдох, а у нее во рту внезапно побежала слюна, наполнив его влагой, сравнимой с той, что увлажняет другую пару губ, обнимающих набухший клитор, требовавший немедленного внимания. Она продолжала медленно водить ногтем по молнии на его джинсах. Она пыталась сдерживать себя, но не смогла удержаться и расстегнула металлическую пуговицу на поясе, а затем медленно, со сладострастием потянула вниз язычок молнии. Его пенис выпрыгнул наружу, как дикий изголодавшийся зверь. Ее пальцы сомкнулись вокруг него, сжимая основание, контролируя его. Он не должен сразу же кончить.
      Руки Джейсона метнулись к ее шее, пробежали по плечам и, наконец, ухватили ее грудь. Он сжал ее соски большим и указательным пальцами, массируя и лаская их сквозь тонкий шелк. Ксантия забилась, чувствуя боль, от неудержимого желания, каждый нерв пылал и устремлялся к ее лону, центру всех ощущений.
      – Покажи мне, как ты умеешь целовать, – прошептала она.
      Он провел пальцем по краям ее рта, мягко надавливая, затем наклонился и взял ее губы в свои. Ищущим языком он обследовал их внешний край, затем проник между зубов, пробуя на вкус и увлажняя их. Дыхание с шумом вырывалось из ее груди, она широко раскрыла рот, втянув его язык в свои теплые глубины. Он впился в ее губы, работая языком толчками, решив, что он уже завоевал ее, эту великолепную женщину, которая проложит ему путь к славе и богатству.
      Он уже видел себя победителем, нетерпеливым и алчным, притягивая ее к себе, срывая с нее халат, впиваясь пальцами в ее плоть, больно ухватив ее грудь и прижимая ее к своему восставшему члену.
      Ее глаза вдруг открылись, и она взглянула прямо на него. Он выглядел избалованным и надменным, явно привычным к легким победам, считая себя таким красивым, что женщины падали к его ногам, несомненно, позволяя обращаться ними, как ему вздумается. Он еще не знает, что в этот раз он нашел в ней равного соперника.
      – Вряд ли так можно заниматься любовью, – недовольно произнесла она, хотя она уже меньше владела собой, ее расщелина была мокрой, ее тело тянуло к его твердому члену, желавшему заполнить ее, растянуть ее до предела. Но это не было целью. – Я хочу научить тебя по-настоящему целоваться и ласкать. Меня не интересует то, что не более чем совокупление.
      – Что ты имеешь в виду? – прорычал Джейсон, уязвленный ее словами.
      Огромным усилием воли Ксантия оторвалась от него, сбросила на пол халат и повелительным жестом поманила за собой. Его джинсы соскользнули к бедрам, и при виде его огромного члена и напряженных яиц от желания она почувствовала слабость в коленях.
      – Иди за мной, – выдохнула она и медленно пошла к богато декорированной ванной. – Урок начнется немедленно.
      Джейсон, поддерживая свои джинсы, со все еще торчащим, как дротик, членом, почти испытал оргазм при виде ее обнаженного тела, удаляющегося от него и неудержимо манящего. Ему было необходимо испытать облегчение – ее округлые ягодицы, разрез между ними, тонкая талия и длинные бедра как магнит притягивали его, заставляя следовать за ней. Он мог думать только о том, чтобы ввести свой член до отказа в ее теплый, влажный канал. Эта мысль переполняла его, но, с трудом отвлекшись, он смог унять свою пульсирующую боль.
      Ванная была богато украшена: бирюзовая исламская плитка, квадратная раковина с позолоченной каймой, золотые краны. Стеклянные полки вдоль одной стены были уставлены флаконами и флягами различных ароматических веществ и масел со всего мира, некоторые из которых стоили не одну сотню фунтов за унцию. Джейсон никогда не видел ничего более экстравагантного и роскошного и едва мог поверить в неправдоподобное счастье, выпавшее ему.
      – Я занималась любовью со многими симпатичными парнями, – промурлыкала Ксантия, – но никто из них не был так прекрасен, как ты. Теперь ты должен научиться доставлять мне удовольствие. Урок первый.
      Она не переносила мужчин, получавших свое и после этого оставлявших ее неудовлетворенной. Это случалось часто в ее юности, и теперь, когда она стала сильной и обладала властью, она поклялась себе, что это не повторится вновь. Она пересекла ванную комнату и легла лицом вниз на кушетку, расположенную в нише.
      – Ты так прекрасна, – сказал Джейсон, стоя над ней. – Что я должен делать?
      – Разденься, – приказала она, – затем выбери один из этих кремов на полке и разотри им меня от кончиков пальцев на ногах до затылка.
      Он снял ботинки, освободился от джинсов и стянул через голову футболку. Ксантия, лежа на кушетке, осмотрела его глазами эксперта. Он был прекрасен. Его спина, руки, ноги и грудь были покрыты твердыми и гладкими, как камни, мускулами, а кожа безупречно обтекала все это. Ей нравились его высота, зовущая плотность его плоти, его восхитительный член. Он был, вероятно, самым большим из всех, которые ей довелось видеть, а ее познания в области мужских членов были обширными. Ее глаза были на одном уровне с ним, когда Джейсон стоял около массажной кушетки. Он не был обрезан, и это порадовало ее. Она предпочитала мужчин в их природном виде, ей нравилось смотреть, как округлая головка появляется из крайней плоти по мере наполнения кровью. У Джейсона был именно такой, красный и возбужденный. Лишь одна капелька жидкости виднелась на кончике головки.
      Но он должен научиться укрощать свое нетерпение и ждать. Она грациозно растянулась на кушетке, жестом указав ему опуститься на колени и начать накладывать крем, потом спросила:
      – Тебе доводилось делать массаж?
      – Нет. Но ты мне скажешь, что делать, – ответил он. Его голос был низким, он боролся с искушением наброситься на нее, взять ее силой и иметь ее до полного изнеможения. Но она была слишком важной женщиной для этого. – Научи меня, – смиренно добавил он.

* * *

      Она так и сделала, и это был восхитительный урок. Она показала ему, как надо наносить крем медленными движениями, идущими от шеи, по плечам, по спине, по бокам, лишь слегка поглаживая выпуклости груди. Только однажды ей пришлось упрекнуть его:
      – Не так грубо! Ты же не пятно с ковра оттираешь! – презрительно прошипела она.
      – Извини, – пробормотал он, испытывая муки от того, что было невозможно сконцентрироваться, ощущая под своими ладонями ее шелковую кожу, ощущая покалывание в паху, заставлявшее его зверя еще более возбуждаться каждый раз, когда его промежность касалась ее тела во время массажа. Она перевернулась с полузакрытыми глазами, давая ему возможность увидеть всю ее прелесть. Очень скоро его пальцы почувствовали сочную влажность в ее розовых складках и начали массировать их. Он нанес немного крема на ее груди и начал осторожно гладить их, обращая особое внимание на коричневую красоту ее сосков. Ему начинало нравиться вхождение в это настроение, начинало нравиться сладкое чувство ожидания облегчения. Она слабо потянулась и взяла его за член, почувствовав конвульсивные сокращения. Это было слишком для него.
      – Сейчас, пожалуйста, – взмолился он, – дай мне войти в тебя!
      – Еще нет, – сказала она, – я еще не готова.
      Она раздвинула ноги, потом взяла его за руку и положила ее на свой холмик. Джейсон понял, чего она хотела. Он однажды пытался доставлять оральное удовольствие одной из своих подруг, но нельзя сказать, чтобы это было очень успешно. Сладкий запах ее соков ударил ему в голову, ее ногти впились в его волосы, прижимая его голову ближе. Он ласкал языком внутреннюю поверхность ее бедер, а она лежала как бы в трансе: ее кожа была невыносимо чувствительной. Ее захват стал жестче, требовательнее, она направляла его рот туда, где это было ей нужнее всего, вздрагивая от прикосновений его трепещущего языка к ее клитору, пока не установился восхитительный ритм.
      Ксантия чувствовала себя сконцентрированной, вся ее власть сосредоточилась в той точке, которой он так умело манипулировал.
      «Он естественен, – была ее последняя связная мысль. – Какая находка!»
      – Это прекрасно, прекрасно! – прохрипела она, выгибая спину и прижимаясь к его рту. Она не узнавала собственного голоса, полностью отдаваясь удовольствию приближающегося оргазма.
      Одна волна, вторая, третья, четвертая, каждая более сильная, чем предыдущая. Она парила все выше и выше. Ксантия грубо вцепилась в волосы Джейсона, в то время как он замер между ее ног. Прикосновения его языка были столь верными, а удовольствие таким острым! Ее возбуждение достигло максимума, она, трясясь и дергаясь, издала громкий крик и почувствовала, что Джейсон в последний момент вставил пальцы в ее вагину, с тем чтобы позволить ее стенкам сдавить их, когда волна спазмов прокатилась по ее телу. Шум стоял в ушах Джейсона, кровь пульсировала в его члене. Прижимая Ксантию к кушетке, он одним резким движением вошел в нее. Она была уже совсем мокрая и, приподняв слегка таз, дала ему полностью погрузиться в нее, ощущая, как его твердая, как камень, плоть заполнила ее всю. Она извивалась под ним, желая продлить удовольствие и насладиться восхитительным чувством, но ее влагалище было настолько узким, что это было последней каплей переполнявшего его возбуждения, и он обильно кончил.
      Он без сил вытянулся на ее теле, прижавшись лицом к ее шее. Когда он наконец смог поднять голову и взглянуть на нее, первое, что он увидел, были ее смеющиеся зеленые глаза и алые губы, скривившиеся в снисходительной улыбке.
      – Я бы дала тебе восемь из десяти возможных очков за это представление, – пробормотала она, выбираясь из-под него и поглаживая его спину, опускаясь по всей ее длине к ягодицам. – И поскольку ты такой способный ученик, я думаю, нам надо попробовать опять. А ты как считаешь?

      Сквозь портьеры, скрывавшие окно, медленно просачивался утренний свет. Солнечные лучи осторожно скользили по белоснежным стенам спальни, светлому ковру и белой кровати, на которой, укрывшись пуховым одеялом, спала молодая женщина. Тепло утреннего солнца нежно ласкало ее кожу и вспыхивало яркими искрами в распущенных темно-каштановых волосах.
      Она глубоко вздохнула и прикрыла глаза рукой, пытаясь отогнать наступающий день. Бесполезно. Она уже проснулась и ясно сознавала, что от жестокой правды никуда не уйдешь: в двуспальной кровати она спала одна. Чарльз ушел навсегда. Ощущение потери угнетало ее, но боли не было.
      Сначала ее это встревожило. Она до сих пор не понимала, почему она не испытывает никаких эмоций и откуда взялась внутри ее эта пустота. Хотя, если подумать, ее жизнь в замужестве не изобиловала эмоциями. Она – традиционная жена, красивое приложение к карьере мужа. В то же время, будучи молодым перспективным дизайнером интерьеров, в ту пору она стремилась найти себе покровителя. И Чарльз был для нее скорее отцом, чем мужем. Чарльз Логан оказался именно тем женихом, кандидатура которого была полностью одобрена ее матерью.
      – Дорогая, он прекрасный человек! – воскликнула она после того, как Хизер продемонстрировала ей свое обручальное кольцо с бриллиантами и рубинами. – Он красив, у него хорошие манеры, и плюс ко всему он еще и знаменитый архитектор. Ну не правда ли, тебе по-настоящему повезло. Я всегда мечтала о том, чтобы ты вышла замуж за такого человека. Он мне так напоминает твоего отца.
      «Именно поэтому он и понравился мне, – подумала Хизер, повернувшись на спину и закинув за голову руки. – Все остальные мои попытки построить какие-либо отношения с мужчинами заканчивались полным крахом. А с тех пор, как я овдовела, вокруг меня кишат одни акулы, так называемые друзья Чарльза, готовые в любую минуту утешить меня. Чтобы скрыться от их назойливого внимания, я уехала в дом моей матери, надеясь найти там покой и тишину. Покой? Тишина? Только не с моей матерью, которая только и делает, что действует мне на нервы своими постоянными заботами». Овдовев очень рано, Хизер оказалась в непривычной для себя ситуации. И ее мать, воспользовавшись растерянностью дочери, взяла все в свои руки и настояла на том, чтобы Хизер пожила некоторое время у нее дома, пока не пройдет боль утраты, которую она не испытывала.
      «Я просто бесчувственная стерва», – подумала Хизер.
      Все эти выражения соболезнования и сочувственные взгляды порядком ей надоели. Конечно, она всем благодарна за проявленную к ней доброту. О да, ее окружили вниманием и заботой, словно она была инвалидом. Да, ей действительно не хватало Чарльза. Однако если она и испытывала хоть что-то после его смерти, так это чувство облегчения. Хизер вспомнила их брачную ночь, проведенную за городом в чудовищном замке, построенном в псевдоелизаветинском стиле, пример старательно выполненного уродства, на которое не пожалели ни сил, ни денег. Одна из множества похожих как две капли воды друг на друга гостиниц, рассчитанных на нуворишей, у которых больше денег, чем вкуса. Ее дизайнеры с безразличием перепутали разные периоды, что очень обижало начитанную Хизер. Таким образом, новобрачные заняли викторианский свадебный номер с огромной кроватью и позолоченной мебелью, весь увешанный репродукциями, такими же притворными, как и ее замужество. Это не был брак по любви, и они оба знали об этом, хотя в глубине души у нее еще теплились идеалистические мысли. Она была романтической, мечтательной особой, привыкшей жить в мире книг. Она надеялась, что замужество воплотит многие ее мечты в жизнь. Но этого не случилось. Чарльз был здорово пьян, когда лег в постель. Она понимала, что он много выпил, но не думала, что так много. Она пришла после ванной, надушенная, в прозрачной ночной рубашке и белье от Жанет Ригер, волосы ее струились по плечам. Она с нетерпением ждала его, желание и страх боролись в ней.
      – Боже! Я, кажется, выпил немножко лишнего, – признался он, повалившись на кровать. – Но не важно. Надо заниматься делом.
      Он расстегнул свою шелковую пижаму и, к ее изумлению, начал, стиснув яйца одной рукой, массировать член другой.
      Даже сейчас память возбудила ее. А тогда она беспокойно двигалась, опуская свою ночную рубашку и обнажая грудь, лаская себя, причем ее пальцы дрожали при каждом соприкосновении, трогая свои соски, так что они поднялись и стали твердыми. Загадочная и тревожащая боль ощущалась между ног. Она взглянула на член Чарльза. Он оттягивал на нем кожу так, что из складок долгой плоти появлялась округлая головка, которая увеличивалась, краснела и пульсировала. Для нее было очевидным, что он сосредоточился на том, чтобы заставить свой орган увеличиться. Ей хотелось взять его руками, прикоснуться к нему губами, ласкать его, сосать его. Ее соски торчали, ее трепещущая вульва вся истекала соками. Ее голова кружилась от фантастических желаний: ей хотелось, чтобы он тоже сосал ее, чтобы он ласкал ее промежность, которая настойчиво болела, чтобы его пальцы и губы прикасались к соскам. Она хотела ощущать его руки везде, в самых потаенных местах ее тела.
      – Чарльз, – выдохнула, почти простонала она и потянулась к нему. Ее руки коснулись кончика его члена, и она почувствовала, как он напряжен и подрагивает.
      Не давая ей насладиться этим ощущением и не заботясь о том, чтобы подготовить ее так, как она того хотела, он просто повалил ее на спину, коленями раздвинул ей ноги и, напрягшись, вставил в нее член. Она очень живо запомнила, что было больно. Удовольствие куда-то исчезло, и его место заняла боль, которую она ощущала все время, пока он трудился над ней. Слишком возбужденный манипуляциями со своим инструментом, он кончил почти сразу же и тяжело повалился на нее. И тогда и сейчас она ненавидела его и само воспоминание о нем. Он повернулся на бок и немедленно уснул. И не только уснул, а, довершая обиду, захрапел. Сейчас, как и той ночью в Честере, желание Хизер остыло. Чувство обиды было острым – смешивались разочарование, неудовлетворенное желание, негодование, злость. Так был заложен принцип их совместной жизни.
      – Я ни разу не была удовлетворена, – бормотала она, поднимаясь, направляясь в ванную комнату своей спальни и включая душ. – И не думаю, что я смогу быть. Я фригидна. Мужчины говорили мне об этом до моей встречи с Чарльзом, и, наверное, это правда, так как я никогда не испытывала удовольствия от секса с ним, сама с собой, да и ни с кем другим. – Очень этим озабоченная, она искала ответ в книгах, дававших разные советы по пробуждению женской чувственности. Мастурбация была самым излюбленным из них, но каждый раз, когда она пыталась этим заниматься, ей вспоминался строгий голос ее матери, звучавший, когда она были еще ребенком и проявляла повышенный интерес к своим половым органам. Как-то однажды мать застала ее со спущенными трусиками, изучавшую свою меленькую безволосую щель, и сказала: «Не трогай себя там, Хизер. Это плохо. Хорошие девочки никогда не играют с собой».
      Маму всегда надо было слушаться, этого строгого, прекрасного, всегда элегантного начальника, который руководил всей семьей, знатока по части эмоционального шантажа.
      Хизер закончила принимать душ и медленно оделась. Она остановила свой выбор на кремовом, украшенном кружевами лифчике, трусиках и подходящем поясе. Ее тело ожило под ее пальцами, горячее, игривое животное, которое жаждало, чтобы его укротили. Вывернув чулки, она натянула их. Стоя перед зеркалом, она повернулась и заглянула через плечо, проверяя все ли в порядке. В зеркале отражалась стройная женщина с тонкой талией, округлыми бедрами и твердой попкой, обрамленной кружевными трусиками. Она хотела бы, чтобы рядом был мужчина, который мог бы ее увидеть. Не любой, конечно, мужчина, а один из тех героев из ее любимых книг – галантный и благодарный, который, вместо того чтобы ложиться пьяным, ласкал бы ее, доводя до экстаза, перед тем как ввести свой могучий фаллос. Разглядывая свое отражение, она облизнула губы. Желание в ней становилось все более требовательным, мучая ее так, что она не могла думать ни о чем другом, кроме как о том, каким образом его удовлетворить. Но есть кое-кто, кто сможет помочь ей. И, вспомнив о дневном свидании, назначенном на сегодня, она поспешно завершила свой туалет. Люди воспринимали ее как жену, а впоследствии вдову Чарльза и не представляли себе, какое сильное и страстное желание скрывалось под ее спокойной внешностью. Она выглядела холодной и отстраненной, всегда одетая в превосходно скроенную, обманчиво простую, дорогую одежду.
      Это утро не явилось исключением. Сегодня она надела естественных оттенков костюм от Шанель из льна и шелка, чесучовую блузку цвета загара и итальянские теннисные туфли на низком каблуке. Тонкий слой пудры, едва заметная и простая косметика, бежевые тени для век, розовая помада, аккуратная прическа – и она была готова. Никаких украшений, только золотая полоска обручального кольца да пара крошечных бриллиантовых сережек в ушах. Очень скоро она вела машину по безлюдным загородным аллеям, которые выводили к шоссе на Лондон.
      Казалось, что ее сердце билось в такт с колесами автомобиля, когда она думала о мужчине, с которым предстояло встретиться. Его звали Андре Бофорт. Они много лет дружили с Чарльзом, хотя занимались совсем разными делами. Андре был каким-то образом связан с кинопромышленностью, Хизер точно не знала каким. Это был темноволосый, утонченный холостяк, всегда безупречно одетый в прекрасно сшитые костюмы, рубашки ручной работы, ботинки от Гуччи. У него всегда были только самые дорогие аксессуары. Примерно одних лет с Чарльзом, он выглядел намного моложе своего возраста, всегда стройный и подтянутый, спасибо спортклубу, который он регулярно посещал. Он обладал острым умом и весьма часто появлялся в поле зрения Хизер, с тех пор как Чарльз погиб в автокатастрофе. Хизер очень ценила его внимание, то, как он ненавязчиво присматривал за ней, всегда оказываясь на месте, когда ей надо было поговорить с ним по телефону. Ей и сейчас требовалось поговорить, но не о Чарльзе. Андре был тем человеком, которому, как она чувствовала, можно довериться. По мере того как она приближалась к Ричмонду и мосту Хаммерсмит, движение, сливаясь с обеих сторон, становилось все более напряженным, а ее храбрость признаться в одной вещи улетучивалась. Она уже сомневалась, что за обедом в ультрамодном ресторане она сможет сказать: «Андре, у меня никогда не было оргазма. Я хочу, чтобы ты научил меня кончать».
      Андре Бофорт сидел, откинувшись, в режиссерском кресле в своем номере в дворцовом комплексе на берегу залива Челси. Стоял душный летний день, лучи солнца играли на поверхности Темзы. Вдали, за массивными окнами, лениво пыхтели катера, полные экскурсантов, которым гиды показывали достопримечательности. Дела, намеченные на это утро, все сделаны, и мысленно Андре обратился к предстоящей встрече. У него свидание с женщиной. Слабая улыбка тронула его губы, когда он подумал о ней. Хизер Логан. Ледяная Хизер. Невинная или кажущаяся таковой женщина, которой надо помочь осознать весь свой сексуальный потенциал. Он напрягся при мысли о том, что, может быть, он и будет тем человеком, который поможет ей. Не только он. Будут и другие. Он нажал кнопку интеркома, и через несколько секунд вошла его личная помощница. Он смотрел, как она подходила к нему, ступая на сияющий мраморный пол. Это была полная, даже пышная блондинка, непохожая на тех модных худосочных особ. Про себя он называл ее рубенсовской, тип женщин, которых так любили писать художники шестнадцатого века. Крепкая, земная, с колышущейся грудью и соблазнительным задом.
      – Студия прислала факс, Джулия? – спросил он лениво. Но не это было причиной, почему он вызвал ее.
      – Да, сэр. Сценарий готов, отбор актеров произведен, все готово для запуска в производство. Режиссер хотел бы повидаться с вами как можно скорее.
      Джулия почувствовала, что она краснеет. Андре всегда заставлял ее смущаться, с самого ее первого появления перед ним – начинающей секретарши, ищущей работу. Он предоставил ей шанс, и той ночью она, лежа одна в кровати в своей крохотной квартирке, думала о нем. Ее пальцы, сместившись вниз, прикоснулись к розовому бутону половых губ. Она почувствовала, как ослабела. Влага мягко растекалась по бугорку, который отдает команды согласно ее прикосновениям. Она представляла себе лицо своего босса, лаская клитор, заставляя его подняться и налиться. Андре был так прекрасен своей смуглой, мрачной, почти поэтической красотой. А его рот! Верхняя губа была твердой, подрагивавшей от нетерпения, если кто-то проявлял некомпетентность, а нижняя была очень чувственной. В ее воображении он стоял перед ней на коленях и, доведя ее до экстаза, своим языком-призраком нежно вылизывал ту самую точку, заставляя ее корчиться от наслаждения. Даже сейчас, стоя перед его стеклянным, с хромом, письменным столом, она почувствовала влагу под мышками при воспоминании об этой и о сотне других таких же ночей, когда он был ее воображаемым любовником. Ее грудь волновалась внутри больших чашечек бюстгальтера, чувствительные соски, казалось, были связаны с клитором и напряглись одновременно с ним.
      – Я позвоню Аарону позже. Сними, пожалуйста, ту папку с верхней полки, Джулия, – попросил он, наблюдая, как она послушно взгромождалась на библиотечную стремянку.
      Она была одета в короткую узкую юбку, и, когда она добралась до верха и потянулась за папкой, его взору престали ее объемные формы, округлые икры и колени. Юбка задралась, и он мог видеть верх ее чулок, черные резинки, белую полоску бедер и краешек трусов, обтягивающих большую, роскошную задницу. Глаза Андре сузились, полнота нижней губы стала более отчетливой, когда он попросил ее спуститься и дать ему папку. Когда она наклонилась к нему, он уловил запах ее духов. От смеси этого запаха с ее естественным женским ароматом его бросило в жар. Он контролировал себя: получая удовольствие, никогда нельзя торопиться. Надо получить все наслаждение, до последней капли. Он открыл папку, в которой лежали профессионально сделанные фотографии.
      – Это свадьба Чарльза Логана, когда он женился на Хизер, – сказал он, чувствуя, что тяжелые груди Джулии, покрытые тонкой полосатой блузкой, трутся о его плечо, когда она наклонилась, чтобы лучше рассмотреть фотографии.
      – Я помню. Вы были его шафером, – нетвердо выдохнула она. – Вы были так элегантны в свадебном костюме и цилиндре.
      Андре уставился на фотографии.
      – Она была прекрасной невестой.
      Ревность кольнула Джулию. Ненависть поднималась в ней каждый раз, когда он при ней хорошо говорил о другой женщине. Она рассматривала его как свою собственность. Она знала, что это было нелепо, но это было так. Она была его помощницей, его доверенным лицом, была в курсе всех аспектов его сложного дела, или она так считала. На самом деле было очень много областей его личной и деловой жизни, которые он не обсуждал ни с кем. Он намеренно не обращал месяцами на нее внимания, прекрасно зная, что она чувствовала по отношению к нему. Он считал, что она должна хорошенько влюбиться. Он не был самоуверенным человеком, но ему требовалось ощущение того, что он производит на женщин безотказное разрушительное действие. Ему было шестнадцать лет, когда его соблазнила пятидесятилетняя женщина. Он вспоминал о ней с чувством благодарности. Она научила его заниматься любовью, безудержная в своих желаниях, она подарила ему подробные знания в области анатомии женщины и поведала обо всех тонкостях предварительных ласк. Это более, чем что-либо еще, подарило ему любовь всех последующих женщин. Он превосходил всех других, равно красивых и мужественных мужчин, тем, что был прекрасным любовником. Он искренне любил женщин, находя их значительно более интересными, чем мужчины. И они инстинктивно чувствовали это. Они знали, что Андре никогда не оставит их неудовлетворенными, с чувством крушения надежд и не заставит искать завершения в фаллоимитаторах или собственных руках. Он как бы излучал ощущение сексуальной надежности. И теперь он почувствовал, что пришло время положить конец страданиям Джулии, хотя вполне отдавал себе отчет в том, что в некотором смысле эти страдания могут только увеличиться. Его побуждения не были полностью альтруистическими. Разглядывание фотографий прекрасной и отстраненной Хизер привело к тому, что его член встал. Он терся о брюки и требовал немедленной разрядки.
      – Запри дверь, Джулия, – велел он.
      Она взглянула на него. Его губы были такими же влажными и красными, как губы у нее между ног. Его эрекция была очевидной, и она, тяжело дыша, бросилась выполнять его приказание. Она не могла в это поверить. Это был момент, о котором она мечтала, о котором молилась. Он, наверное, любит ее, а как же еще? На мгновение слова «госпожа Андре Бофорт» пронеслись в ее сознании. Она была еще более наивной, чем предполагал Андре. В его намерения входило совокупление, а не женитьба. Но сначала она должна сделать то, что велено.
      – Быстро, – прохрипел он, – подойди сюда и встань на колени.
      Джулия ожидала поцелуев, соприкосновения губ. Поцелуи предстояли, но не губ. Она опустилась на колени, не очень понимая, чего он от нее хочет. Она начинала соображать, картинки из порнографических журналов, которые она с жадностью проглатывала, промелькнули в ее мозгу. Оральный секс. Она читала о нем, думала о нем, а сейчас ей предстояло испытать его.
      – Давай, – прорычал он с полузакрытыми глазами, чувствуя, как ее послушные пальцы прикасаются к нему через ткань узких брюк, сначала несмело, а потом более уверенно, освобождая его твердый орган.
      Ее рот увлажнился, язык облизывал губы, глаза затуманились, стали бессмысленными. Она расстегнула верхнюю пуговицу брюк, взялась за язычок молнии и мягко потянула его вниз. Андре почувствовал слабость в спине и, откинувшись на кожаную спинку кресла, наблюдал сквозь полуопущенные веки. Его брюки расстегнулись. Ее пальцы ощутили шелковые трусы, скрывавшиеся за ширинкой, и его высвобождающийся из заточения член. Его стон возбудил ее сверх всякого ожидания. Она дрожала, ее тело горело, из горла вырывались какие-то всхлипывания. Он схватил ее за волосы и направил ее голову так, что губы прикоснулись к кончику члена. Он удерживал ее в таком положении какое-то время.
      – Не двигайся, – прошептал он, – дай подождать. Я не хочу сразу кончить.
      Инстинктивно она повиновалась, быстро учась. Ее пальцы сжали его, нежно поглаживая. Ее горячее дыхание ощущалось на его влажной красной головке. Затем под его уверенным спокойным руководством она взяла член губами и медленно, осторожно стала опускаться вниз, пока не почувствовала, как он уперся в ее гортань, шокируя своими размерами. Она хотела, чтобы он вошел в нее, заполняя все ее нутро своей огромной длиной. Ей было мало той части, что она смогла впустить в себя. Она была уверена, что сможет принять его всего естественным путем, до боли хотела скакать на нем, почувствовать, как он входит в ее жаждущее узкое лоно.
      Андре ощущал, как его воля и энергия сконцентрировались на кончике его члена, который она сосала, как ее сильные и ласковые пальцы подводили его к самому концу. Это была предельная черта, до которой он позволял себе доходить до того момента когда он отдавался водовороту оргазма. Он расслабился, почувствовал, как силы собираются в нем, прокатываясь по всему телу горячей волной. Он сильно нажал на основание своего члена, стремясь предотвратить извержение. Затем он взглянул на Джулию, самозабвенно старающуюся доставить ему удовольствие. Он потрепал ее по подбородку. Какая это была терпеливая женщина, какая преданная, заслуживающая много большего, чем просто делать ему минет, и не получающая ничего взамен. Он вытащил пенис из ее рта. Она, глядя на него, заволновалась, не сделала ли она что-то не так, не причинила ли ему боль, возможно, своими зубами. Теперь он прогонит ее. Волшебство кончилось. Ее глаза наполнились слезами.
      – Это было прекрасно, Джулия, – обнадеживающе мягко произнес он. Затем он поднялся, придвинул ее к себе, уткнулся лицом в ее слегка пахнущую потом шею и добавил: – Но это будет лучше для нас обоих.
      Закрыв глаза и боясь пошевелиться, она ждала, что будет дальше. Губы Андре скользили от ее шеи к уху, разжигая в ней огонь. Его руки легли ей на груди, приподнимая их, пробуя на вес. Дыхание с шумом вырывалось из ее груди, по спине побежали мурашки, а груди напряглись и поднялись навстречу его пальцам, которые ласкали через ткань блузки ее соски. Она ощутила как бы электрический удар в матке, когда его губы, пройдясь по лицу, коснулись ее. Она сгорала от его прикосновений, все ее тело таяло. Он нащупал теплую, гостеприимную ложбинку между грудями, расстегнул ее блузку, опустил бюстгальтер и начал большим пальцем ласкать розовые круги вокруг сосков. Не в силах остановиться, Джулия обняла его своими бедрами и начала тереться промежностью, мечтая, чтобы он потрогал ее между ног. Он отреагировал мгновенно, запустил реку под ее юбку, высоко задрав ее, и резко отодвинул ненадежную преграду трусиков. Она слегка раздвинула ноги, когда он прикоснулся к нежным волосикам на ее холмике, и он, разведя большие половые губы, погрузил свой палец во влагу, сочившуюся из нее и покрывавшую ее горячий, жаждущий клитор, который выдавался из своего крошечного укрытия. Джулия стонала и дрожала, когда он, установив равномерный ритм, не однообразно, а то сильнее, то легче, подводил ее от возбуждения к завершению. Глаза Джулии были закрыты, а голова откинулась. Затем она резко вскрикнула и кончила, вцепившись в него и задыхаясь от счастья. Он быстро приподнял ее и уложил на письменный стол, так что ее раздвинутые ноги были по его сторонам, и вошел в нее с силой, которой, он знал, она заслуживала. Ощущение мокрой сдавливающей вагины было таким острым, что он кончил в нее конвульсивно, дергаясь от наслаждения.
      В этот момент зазвонил телефон. Она машинально нащупала его.
      – Да, – произнесла она, удивляясь своему нормальному голосу.
      – Миссис Логан в приемной, – сказала секретарша Синтия.
      – Скажи ей, что я сейчас буду.
      Андре освободился от Джулии, взял из коробки, находившейся в ящике стола, несколько бумажных салфеток и направился в ванную, поддерживая штаны. Он вытерся мягким черным полотенцем и застегнул ширинку. Несколько движений расческой, и он был готов, как всегда, спокойный и подтянутый. Когда он вернулся в кабинет, Джулия не могла поверить, что это был тот же человек, который несколько мгновений назад так страстно имел ее. Андре слегка обнажил покрытое черными волосами запястье и посмотрел на свой платиновый «Бланкпейн».
      – Я приду позже, Джулия. Переведи звонок на моих банкиров. Я работал над предложением о финансировании «Сириус пикчерз», но будет хорошо, если и ты подумаешь об этом.
      – Да, сэр, – ответила она, ее одежда была уже в порядке, с виду она была такой же исполнительной помощницей, как и прежде, но в душе у нее бушевала буря.
      Когда дверь закрылась за Андре, она прошла в ванную комнату и выудила из бельевой корзины полотенце, которым он вытирал свои гениталии. Сидя на унитазе, она прижимала его к себе, искала белые пятна, вдыхала солоноватый запах их смешавшихся соков, который впитался в него. Прижимая его к лицу, она заплакала.
 
      – Ну, Хизер?
      – Ну, Андре?
      Они улыбнулись друг другу через стол. Они приступили к кофе и ликеру и после обмена ничего не значащими фразами могли начать обсуждение более серьезных вопросов. Ресторан был самым современным. Он находился на нижнем этаже большого комплекса. Огромное стеклянное помещение с изысканными бутиками находилось в центре, а столики располагались вокруг. Все сияло. Все было чрезвычайно дорогим. Подлинная Мекка для того, кто был богат или надеялся таковым стать. Мрамор, цветное стекло, настоящие джунгли экзотических растений в кадках. Китайские, индийские, тайские, малазийские, японские блюда – все подавалось в этом изысканном ресторане, кроме, пожалуй, простой английской еды. Хизер была тут не впервые. В прошлом она и раньше несколько раз встречалась здесь с Андре. Ему было очень удобно просто спуститься на лифте вниз из своего офиса, расположенного наверху. Он даже мог немного выпить, хотя это случалось нечасто во время работы. Сейчас она смотрела на него сквозь ресницы, и вопросы были готовы сорваться с ее языка. Он почувствовал, что что-то необычное было в ней в этот день, но не мог понять, что это была за перемена.
      – Ты получила этот заказ от леди Дженни? – спросил он, начиная разговор.
      – Да. Ей очень понравились мои идеи относительно декорирования дворца Бат. Как ты знаешь, она американка и немного знает о декорировании и домах восемнадцатого века. Она предоставила мне полную свободу действий в покупке для него всего, что я пожелаю, – занавесей, обоев, предметов антиквариата.
      – Поздравляю. Когда ты начнешь? – Ему хотелось сигарету, но он недавно бросил курить, примкнув к группе, которая боролась с пристрастием к никотину. Это действовало, но главное неудобство состояло в том, что он неловко ощущал себя без этой тоненькой трубочки между пальцами.
      Хизер откинулась в кресле и скрестила свои стройные ноги. Он слышал шуршание ее прозрачных чулок, потершихся друг о друга, и подумал о их верхушках, находящихся так близко к ее прелестям. Курить захотелось еще больше. Может, взять пару сигар наверх?
      – Через месяц-два, – спокойно ответила она. – Леди Дженни не торопится. Я должна закончить только в декабре. Она хочет провести там встречу Нового года.
      – Ты едешь отдыхать?
      – Я ничего не планировала. Конечно, хотелось бы куда-нибудь уехать. – Серые глаза Хизер потемнели, ее губы скривились. – Мать сводит меня с ума!
      Андре хихикнул:
      – Да? – Он, хорошо зная уважаемую миссис Миллер-Сандерс, охотно верил в это. Замечательная личность во всех отношениях, она представляла гораздо больший интерес, чем думала ее дочь. Но она слишком серьезно отнеслась к родительским обязанностям и полностью посвятила себя Роберту и Хизер.
       – Я беспокоюсь о ней, Андре,–  сказала ему Диана по телефону прошлой ночью. Об этом разговоре Хизер не знала. –  Она такая бесчувственная, понимаешь. Слишком контролирует себя, не переживала и всего раз всплакнула по Чарльзу. Это противоестественно. Эта зацикленность на работе! Знаешь, что я думаю по этому поводу? Если бы это зависело от меня, я бы выдала ее снова замуж. Я предложила ей деньги на поездку за границу. Мери была рада принять ее в Бостоне. Это ее тетя, моя замужняя сестра. Она могла бы великолепно провести время в обществе очаровательных американских мужчин. Они определенно восхитительны. Но нет. Она и слышать об этом не хочет. Поговори с ней, Андре. Тебя она послушает.
      «Эх, моя дорогая миссис Миллер-Сандерс, что я надумал в отношении вашей любимой дочери!» – цинично произнес он про себя, глядя на Хизер.
      На нее приятно было посмотреть. Он всегда это отмечал. Сейчас он был рад, что скатерть в красную и белую клетку скрывала его ниже пояса. Если бы не это, то она заметила бы огромный бугор, вздувшийся на его брюках в результате созерцания этих великолепных ног и обдумывания, как бы это было, если бы она скинула одну туфлю из мягкой кожи, протянула одетую в чулок ногу и прикоснулась бы к его промежности. Как бы догадываясь, что что-то между ними происходило, Хизер слегка изогнулась и почувствовала, как шелковый клинышек трусиков врезается в ее холм. Ее большие глаза остановились на лице Андре. Она любовалась его четко очерченными скулами, орлиным носом и прекрасным, подвижным ртом. Он был очень красив и напоминал ей мистера Рочестера из «Джен Эйр», такой же темный, загадочный, властный. Хотя он был ее другом, ее добрым, все понимающим другом.
      «Я должна с ним поговорить», – подумала она, и ее щеки слегка окрасились, придавая ее коже тонкое свечение, как у камеи.
      – Я понимаю, еще очень рано, но ты не завела нового мужчину? – спокойно спросил Андре.
      – Нет. – Ей неожиданно стало очень стыдно.
      – Дорогая, а чего же ты боишься? – Он нагнулся вперед и взял ее за руку. Это движение понадобилось ему только для того, чтобы облегчить тяжесть в паху. Слава Богу, он предусмотрительно трахнул Джулию!
      Хизер вся дрожала от неожиданного жара, охватившего ее тело, от его прикосновения и проницательности относительно ее душевного беспорядка.
      – Я всегда боялась, – беззвучно прошептала она.
      – Мужчин?
      – Себя. Себя такой, какая я внутри. Ты меня не знаешь. Никто не знает. У меня эти видения, эти желания. Я не знаю, что с ними делать.
      «Все сказано», – подумала она и почувствовала облегчение.
      Он отодвинулся, подал официанту знак налить еще кофе и спросил:
      – Разве Чарльз не удовлетворял тебя?
      Она покачала головой, сильно покраснев и уставившись в чашку.
      – Нет, но я сама никогда не знала, чего я ожидала или чего я хотела.
      Вокруг них раздавалось звяканье ножей и вилок, перезвон стекла, то понижающиеся, то повышающиеся голоса посетителей и неожиданные взрывы смеха, когда прекрасные женщины и сопровождавшие их элегантные мужчины усаживались за столики. Солнечные лучи, проходя через массивное стекло, рисовали на коричневом керамическом полу замысловатые цветные узоры. За окном Лондон млел от жары, но в ресторане кондиционеры поддерживали ровную, прохладную температуру. Несмотря на это, Хизер чувствовала, как пот струится по ее спине, между грудями и под мышками. Она предавала Чарльза и память о нем, и совесть называла ее самой подлой из всех предательниц. Андре убрал свою ладонь и положил локти на стол.
      – Чарльз не был хорошим любовником?
      – Нет, думаю, нет, хотя мне не с чем сравнивать. Мои любовники были только в мечтах, и приходили они с книжных страниц.
      – Ты была девственницей, когда выходила замуж?
      – Да, – пробормотала она. Она подумала, что Андре напоминал исповедника – бесстрастные глаза, ровный голос и безликий набор вопросов. «Простите меня, отец, ибо я согрешила».
      – А потом?
      – У меня никого не было. – Она набрала воздуха и добавила: – Ты не поверишь в наше время, но я ни разу не испытала оргазма.
      Хотя внешне Андре оставался совершенно спокоен, ее слова доставили ему часто физическое наслаждение. Он почти кончил. Он обхватил себя за бедра, тяжело сглотнул и спросил:
      – Ни разу? Ты что, даже не играла с собой?
      – Ни разу. Я читала об этом в книгах, но не могу заниматься этим. Я бы очень хотела, но не могу. Я понимаю, я теряю что-то восхитительное, но ничего не могу с собой поделать. Я не стану настоящей женщиной, пока не преодолею этого сексуального препятствия.
      – Ты права, Хизер. Если хочешь стать взрослой, необходимо научиться любить эротику. – Он говорил очень серьезно. – Ты прекрасна, но ты как невинная школьница, что, может быть, и хорошо само по себе, но тебе более это не подходит. Я бы хотел рассмотреть этот вопрос детальнее. Должна же быть какая-то причина, не дающая тебе экспериментировать, если не с мужчинами, то с собой? Мастурбация – идеальный способ определить свои потребности. – Он тонко улыбнулся: – Говорят это плохая замена половому акту, но, в конце концов, каждый сам по себе.
      – Я должна признать, что не получала удовольствия, когда спала с Чарльзом, – ответила она и, не соображая, что она делает, выложила все историю их первой брачной ночи, ее разочарование, ее жажду иметь сильного любовника, который смог бы заставить ее достигнуть оргазма.
      – Я знал, что он пьян. Алкоголь действует как снотворное. Он притупляет половые чувства, часто делает мужчин импотентами, если они пьют слишком много. В небольшом количестве он помогает снять заторможенность. Но греки говорили: «Ничего не должно быть слишком много».
      – Я никогда ничего не делала слишком. – Она насупила брови.
      Андре засмеялся и погладил ее по руке.
      – Тогда настало время вступить в воды греха, или, точнее, опустить в них свою грудь или даже влагалище.
      Каждое его слово возбуждало ее, ее промежность была мокрой, трусики больно впивались в тело. Она безотрывно смотрела на его рот, представляя себе, как он сливается с ее, как целует ее груди, вылизывает запретные участки ее тела.
      – Я не думаю, что смогу. Где я найду себе любовника? Кому я смогу доверить научить меня?
      Сильные, длинные пальцы Андре играли с его золотой ручкой взамен желаемой сигареты. Глубоко задумавшись, он крутил ее и так, и этак, затем сказал:
      – Я знаю идеального человека, который сможет помочь тебе. Ты устала, тебе нужно развеяться, я познакомлю тебя с Ксантией Делейни.
      Она озадаченно подняла свои дугообразные брови:
      – Кто это?
      – Моя подруга. Ей принадлежит дом в Корнуолле. Старинное поместье, в котором она содержит эксклюзивную гостиницу, предоставляющую необычные, очень необычные услуги.
      – Я не понимаю. – Глаза Хизeр светились любопытством.
      – Доверься мне, дорогая. – Он посмотрел на нее так, что ей показалось, что она тонет в этих темных, глубоких, гипнотических глазах. – Я позвоню ей и все устрою. Как ты посмотришь, если мы проведем там следующие выходные?
      – Ты поедешь со мной?
      – Конечно.
 
      Позже, когда даже Джулия ушла из офиса и закатное солнце бросало свои последние золотые лучи на реку, Андре снял трубку и набрал номер. Ответил сильный и мелодичный голос. Он улыбнулся, представив ее себе, единственную любовь в его жизни.
      – Привет, Ксантия, – сказал он. – Чем занимаешься в данный момент, разоряешь чьи-то запасы гормонов?
      – Как ты догадался? Андре, как приятно тебя слышать.
      – Я приезжаю в пятницу и привезу Хизер Логан с собой.
      – А, Ледяная Принцесса. То есть тебе удалось окрутить ее.
      – Да. Мы покажем ей настоящий класс. Я тебе расскажу, что надо делать, когда приеду.
      – Расскажи, милый. Жду с нетерпением.
      – Я тоже. – Андре положил трубку и подошел с задумчивой улыбкой на лице к окну.

      Они остановились перекусить в «Джамайка инн» на Бодмин-Мур, и после телячьих отбивных на гриле с картошкой и свежим зеленым салатом Хизер начала расслабляться. Ощущение отпуска охватило ее. Словно она сбросила огромную тяжесть с плеч – ни тебе матери, о которой надо заботиться, и никаких обязанностей. Андре вел свой мощный антикварный «бентли», которым он особенно гордился. Управление этим автомобилем давало ему чувство превосходства, такое, будто бы он овладевал женщиной. Когда он заехал за Хизер, она удивилась, увидев, что он не один. Он взял с собой свою секретаршу Джулию Фостер. Полная, с огромным бюстом, Джулия была весьма закомплексованной и нервной особой. Хизер не могла знать о разговоре, который произошел между ними вчера в офисе.
      – Ты не хотела бы поехать на пару дней в Корнуолл, Джулия? – спросил он ее как бы между прочим.
      Краска, залившая ее щеки, надежда, засветившаяся в ее глазах, подтверждали его худшие опасения. Она в него безнадежно влюбилась.
      – Это было бы замечательно, мистер Бофорт. Что это будет? Деловая поездка? – Джулия была ошеломлена. Он зовет ее поехать с ним! Наверное, это что-то связанное с работой, быстро подумала она, обуздывая надежду, которая так часто приводила ее к разочарованию. Не хочет ли он, чтобы она взяла с собой переносной компьютер?
      Андре улыбнулся. Он сожалел о том нетерпении, которое проявил тогда, хотя с удовольствием вспоминал ее крупное тело, скрывавшееся под коротенькой юбчонкой и блузкой, и то, как она неловко, как неумело сосала его член. При этом воспоминании он встал.
      – Это не работа, Джулия, – произнес он, борясь с желанием повалить ее на стол и ввести в нее свой инструмент. – Я еду вместе с миссис Логан навестить друга, и я подумал, что ты тоже захочешь поехать с нами.
      Джулия ощутила, как упало ее сердце, стучавшее, как барабан. Она почувствовала ядовитый укус ревности. Ее бесил его интерес к этой прекрасной, высокообразованной молодой вдове.
      – Я не понимаю, – начала она, но он жестом остановил ее.
      – Миссис Логан перенесла большой стресс и гостевой дом Ксантии Делейни – идеальное место, где можно расслабиться, – ответил он, пока Джулия смотрела как завороженная, как он своими тонкими, аристократическими пальцами лениво играл изящной игрушкой, которая стояла на его письменном столе, прекрасно сбалансированными черными, с никелем, противовесами Ньютона. Тук-тук – стучали шарики, двигаясь взад и вперед. И сердце Джулии эхом повторяло этот звук, когда она вспоминала о том, как его яйца мягко шлепались о ее промежность, а она с высоко поднятыми ногами обнимала его за талию, когда он имел ее.
      – Почему вы пригласили меня? – прошептала она так, будто сама ее жизнь зависела от его ответа.
      Андре учтиво встал, элегантный в своем прекрасно сшитом костюме. Он подошел ближе, и Джулия затаила дыхание, ее чувства обострились при ощущении смеси аромата его прекрасной туалетной воды и его собственного сексуального запаха. Он протянул руку и слегка прикоснулся к ее левому соску. Не в силах устоять, она застонала, ее глаза закрылись, голова откинулась, губы раскрылись в ожидании поцелуя.
      – Джулия, дорогая, – произнес он мягко, – ты, как и миссис Логан, слишком серьезно относишься к жизни. Я хочу научить тебе наслаждаться ею и понимать, что любовь не должна направляться только на одного мужчину или женщину. Ты научишься этому в Тоставин-Гранж.
      Теперь две женщины сидели за обедом одна напротив другой. Обе были взволнованы, но по разным причинам. Джулия была возмущена поступком Хизер, которая, едва зная секретаршу Андре, спросила, зачем он взял ее с собой. Но когда «бентли» покинул гостиницу и выехал на петлявшие загородные дороги, они стали спокойнее. К тому времени, когда они въехали в Сент-Остель, они принимали путешествие как должное. Их успокаивал главный волшебник Андре, который хорошо чувствовал незримое, неожиданное напряжение, царившее в машине. Они выехали из порта, где лучи солнца особенно ослепительно играли на воде и где чайки кружили над головами, и ехали по очаровательным деревенькам с крытыми соломой домиками, разбросанными тут и там по узким центральным улочкам. Андре, который интересовался историей почти так же, как Хизер, указывал им на церквушки с башнями, украшенными сияющими водостоками в форме фантастических фигур и кельтскими крестами на зеленых крышах. Окружающий ландшафт был равнинным, и низкорослые деревья сгибались в одном направлении под напором могучего ветра, постоянно дувшего с моря.
      Хизер сидела на пассажирском месте спереди, притянутая ремнем безопасности, который пересекал и разделял ее грудь. Андре, держа руки на руле, краем глаза поглядывал на нее, замечая, как ее заостренные соски слегка оттопыривают белоснежную майку, как тонкий, коричневый с бежевым, хлопок брюк открывает взору стройные, длинные ноги. Он бы хотел увидеть ее в маленьком, тесном купальнике, впивающемся ей между ног. Он вообразил, как крохотный завиток темных волос показался бы при ходьбе, ягодицы разделялись бы только тонкой полоской.
      Они доехали до конца шоссе, где море с шипением разбивалось о скалы вдали, а дорога через каменные ворота вела в лес. Фронтон дома и закрытые решетками окна выглядывали из покрытых мхом стен. Дом, наверное, был старинным, но вход был оборудован электронными сенсорами. Ворота беззвучно отворились, и «бентли» въехал. Хизер было очень интересно, когда ворота за ними закрылись. Она ощущала трепет, будто очутилась в ином, очаровывающем, мире, далеком от обычной, повседневной жизни, мире, где может произойти что угодно.
      Дом находился в конце аллеи. У него бы все признаки георгианской загородной усадьбы. Хизер оценила его архитектуру, размер и великолепие. «Бентли» подъехал к стоянке у ступенек из белого камня, ведущих к портику с коринфскими колоннами. Входная дверь немедленно распахнулась, и вниз сбежала женщина.
      – Ксантия, дорогая! – Андре выскочил из машины, и она оказалась в его руках, смеясь и глядя ему в лицо, пока они обнимались, счастливые от встречи. Они поцеловались в губы, а его рука шарила под короткой шифоновой накидкой и нахально похлопывала ее по ягодицам, укрывавшимся под крохотным бикини.
      – Привет, Андре. – У нее был низкий, но очень нежный голос, у этой невероятно прекрасной женщины.
      Он выпустил ее из своих объятий и открыл дверцу машины.
      – Итак, это мои новые гости! – воскликнула Ксантия и заключила их в свои пахнущие духами объятия. – Добро пожаловать в Тоставин-Гранж!
      Это было самое необычное создание, которое Хизер когда-либо доводилось встречать, с густой гривой блестящих от влаги цыганских волос и живыми зелеными глазами. С узкой талией, по-мальчишечьи поджарая, она обняла Хизер с интимностью, которую та не ожидала от женщины. Когда Ксантия прижалась к груди Хизер, последняя почувствовала, что груди у нее были большими и прекрасной формы. Темные кружки вокруг сосков просвечивали через слегка мокрую прозрачную ткань.
      – Я выскочила из бассейна, когда услышала машину, – объяснила она, – я люблю плавать и загорать. А вы? Так прекрасно ничего не делать.
      Под прозрачной одеждой было видно, что у нее коричневые от загара, прекрасные длинные и стройные ноги с великолепной формы подъемом и ногтями, покрытыми золотым с перламутром лаком.
      Все в ней подчеркивало непреднамеренный, неофициальный характер встречи, кроме старинных изумрудных серег, проблескивавших сквозь водопад темных волос. Они напомнили Хизер драгоценности, выставлявшиеся на распродаже на аукционах. «Она что, не снимала их во время плавания?» – подумала Хизер. И решила, что, наверное, она так и делала. Это было бы вполне в ее стиле – импульсивном, эксцентрическом, экстравагантном. Ее мысли переключились на Ксантию. Она производила впечатление леди, живущей в роскоши. Прекрасный дом, тщательно ухоженные парк и ландшафт говорили об изысканном вкусе, но в то же время ее нагота и эта дикая, безнравственная аура, которую она излучала, свидетельствовали о ее гедонистическом отношении к жизни.
      Ксантия, обняв Хизер за талию, обменялась с Андре восторженными взглядами и сказала:
      – Проходите внутрь. Я до смерти хочу все о вас узнать.
      Джулия, поколебавшись, последовала за ними. Ей было неловко от того, как она была одета, и она чувствовала себя не в своей тарелке. Ей было жарко в цветастом по щиколотку платье, которое она считала весьма модным до того, как увидела Хизер в ее легком, цвета кофе, наряде и пока не появилась почти голая Ксантия. Эта женщина! Джулии очень не понравилась та интимность, с которой с ней обнимался Андре. Напряжение, установившееся между женщинами, можно было почти услышать. Как он гладил ее задницу, как будто это была его собственность! Джулия почувствовала себя дурно. Ну и поездочка это будет!
      Ксантия провела их через полукруглый зал, украшенный фризами, в гостиную. Каждая деталь в ней была великолепна, темно-красная, с серебром, обивка вольтеровских кресел, расположившихся у мраморного камина, резной орнамент, богато отделанный листьями и гроздьями винограда, медные приспособления для дров и каминная решетка, столики из персикового дерева, бесценные китайские вазы на эбонитовых подставках, персидские ковры лежали на тщательно отполированном полу из кедрового паркета.
      Для Хизер было не в новинку бывать в роскошных интерьерах, но это было что-то превышающее просто роскошь, хотя и не пересекалась грань допустимого, обстановка не становилась вульгарной.
      Очень высокий, с соколиным профилем, слуга-араб, одетый в черный кафтан и тюрбан, подал розовые хрустальные бокалы с шампанским. Ксантия взяла один с серебряного подноса и поблагодарила слугу с восхитительной улыбкой.
      – Спасибо, Самир, – сказала она и, к изумлению Хизер, протянула свободную руку и слегка потрепала его за яйца.
      Это произошло так быстро, что Хизер не была уверена, было ли это вообще. Держа в руке бокал, Ксантия уселась на покрытую ситцем кушетку и скрестила свои восхитительные ноги. При этом Хизер было дозволено заметить, как мелькнули волосики на самом верху внутренних сторон ее бедер. Только мгновенное видение, не больше. Но этого было вполне достаточно, чтобы кровь забурлила в ее теле, к этому примешивалась фамильярность, с которой Ксантия обращалась с Самиром.
      – Андре объяснил, какие развлечения мы предоставляем в Тоставине? – спросила Ксантия, улыбаясь от того, что она заметила смущение Хизер и ее срытый интерес.
      – Ну, нет, не совсем, – смогла ответить Хизер, которая сидела напротив Ксантии, казалось, излучавшей поток чувственности и пригласившей Андре присоединиться к ней на кушетке.
      – Я думаю, я поплаваю, поезжу верхом или погуляю.
      Ксантия озорно хохотнула и, лежа на невесомых подушках, вытянула свои загорелые ноги и положила их на колени Андре.
      – Вы, если хотите, можете этим всем заняться, но у нас есть кое-что получше. Андре говорил мне, вы много читаете?
      – Да, это так. – Хизер чувствовала, как она внутри вся натягивается и возбуждается при виде того, как Ксантия интимно играла волосками на шее Андре. «Они что, любовники?» – подумала она. Огненное видение их, совокупляющихся прямо здесь на кушетке перед ней и Джулией, промелькнуло перед ее мысленным взором. Ее промежность намокла, соски чувствительно терлись о вязаную хлопковую ткань ее безрукавки. Она взглянула на Джулию и увидела, что та тоже смотрела на них широко раскрытыми голубыми глазами с безвольно раскрытым ртом. Хизер пришла в ужас от мысли, что ей хотелось потрогать огромные груди Джулии.
      – А когда вы читали, вам никогда не хотелось быть на месте героини? – продолжала Ксантия, потирая своей ногой ногу Андре. – Уверена, хотелось, Хизер. Наверняка вы мечтали быть на месте Кэти, когда она трахалась с Хитклифом из «Грозового перевала». Или как насчет Скарлетт О’Хара и Ретта Батлера? Помню, когда я читала «Унесенные ветром», я была очень огорчена тем, что Маргарет Митчелл не описала подробно любовные сцены. Хизер, дорогая, я могу сделать так, чтобы твои мечты воплотились в реальность. Это часть услуг, оказываемых здесь. Каждый, кто попадает сюда, может осуществить свои самые заветные мечты.
      – Понимаю. – Хизер запиналась. – Но как вы это делаете? Для этого нужно иметь актерское дарование? Я играла в любительских спектаклях, но немного.
      Ксантия спустила ноги на пол и послала ей ободряющую улыбку.
      – Не беспокойся ни о чем. Предоставь практическую часть мне. Этот дом наполнен волшебством. В нем дюжины комнат, кроме того, позади имеются небольшие строения, мы зовем их студии, где можно построить любые декорации, какие пожелаешь.
      Она поднялась, гибкая, как пантера, двигаясь с чувственным, уверенным изяществом женщины, которая знает, что она очень желанна для обоих полов, и наслаждается этим. Джулия, полная вожделения и черной зависти одновременно, смотрела на Андре глазами, полными упрека. Он избежал этого взгляда, просто улыбнулся и сказал:
      – Уверен, что вы обе хотите посмотреть ваши комнаты. Самир проводит вас. Встретимся позже.
      – Нет ли у вас ко мне каких-либо поручений, мистер Бофорт? – выдавила из себя Джулия, будучи полностью захваченной ситуацией и не в силах расстаться с ним.
      – Не будет никакой работы, во всяком случае, той, которую ты привыкла выполнять, – произнес он чарующим голосом. – Расслабься, Джулия и ни о чем не беспокойся.
      Когда за Хизер и Джулией, сопровождаемыми Самиром, закрылась дверь, Ксантия прижалась к Андре.
      – Пойдем наверх, – промурлыкала она, – я хочу больше узнать про Хизер. А зачем ты привез эту скучную Джулию?
      Он поцеловал ее, причем кончик ее языка слегка высунулся навстречу его.
      – А, преданная Джулия… Понимаешь, дорогая, она слишком влюблена в меня. Жертва, которую всегда использовали и бросали мужчины, если таковые вообще были. Человек, больной любовью, если хочешь, вступает в отношения, которые не принесут ничего, кроме боли. Мы должны помочь ей повзрослеть.
      Рука об руку они поднялись наверх по лестнице с замысловатым чугунным литьем. На верхней площадке они задержались и посмотрели на великолепный зал внизу.
      – Это очень благородно с твоей стороны, дорогой, – сказала Ксантия, искоса взглянув на него своими кошачьими глазами, – но она не в состоянии заплатить, не так ли?
      – Меркантильная сучка, – засмеялся он в ответ, слегка укусив ее за ухо. – Я сам заплачу. Игра стоит свеч, если она отстанет от меня.
      – А Хизер? – Она прильнула к нему, и они так продолжали идти, пока не уперлись в огромную дверь, ведущую в ее личные покои.
      – Она очень богата. Чарльз оставил ей недурное состояние. Я ей желаю только добра. Это будет одним из самых ярких воспоминаний на всю жизнь.
      В своем будуаре она села на стул, стоящий у богато украшенного туалетного столика, скинула накидку и сняла верх своего бикини. Ее груди предстали во всей своей красе. Поддерживая их руками, она потерла соски, чтобы они поднялись. С полузакрытыми глазами она смотрела на свое отражение в зеркале.
      – Она не девственница, не так ли? – спросила она, обращаясь к Андре.
      Он стоял позади нее, и она, откинув голову, прислонилась к нему, касаясь его живота и чувствуя возбуждение его члена.
      – Технически нет, но она говорила мне, что у нее никогда не было оргазма.
      – Никогда? – Ксантия не могла в это поверить.
      Он покачал своей темной головой, наклоняясь, чтобы лизнуть ее голое плечико.
      – Никогда. Так она утверждает. Она даже не знает, что при этом чувствуешь.
      – Даже не знает. – Она взяла его за руку и положила ее на маленький треугольный кусочек ткани, едва прикрывавший ее половые органы.
      Андре отодвинул его и посмотрел на ее бритое место, такое голое, что она напоминала маленькую девочку, лишь одна тонкая полоска волос была оставлена, чтобы подчеркнуть линию, аккуратно разделявшую две половинки и уходящую вглубь, скрываясь между ног. Ксантия тяжело задышала и, приподняв бедра, развела ноги. Он раздвинул ее половые губы, сменил позицию, чтобы было удобнее, и, найдя клитор, начал ласкать его. Все вокруг было уже красным, и только этот орган, разбухший и показавшийся из своего капюшона, поблескивал, как твердая драгоценная жемчужина.
      – Не всем женщинам повезло так, как тебе, дорогая, – серьезно сказал он, глядя, как она, запрокинув голову, стонет, задирает ноги и извивается под его опытными пальцами. – Тебе всегда нравился секс, не так ли?
      Он стоял на коленях между ее ног, поглощенный изучением ее интимных мест.
      – Такая чувствительная киска, привыкшая к мастурбации. Хочешь, чтобы я сделал так, чтобы ты кончила?
      – Да, да, сделай так, Андре. Сейчас, сейчас, ааа… я не могу больше сдерживаться. Я кончаю! Да, вот, да!
 
      Комната потрясла Хизер своим великолепием. Высокий потолок, большие окна, выходившие на балкон, с которого открывался прекрасный вид на парк. Самир принес ее чемодан и, показав, как пользоваться звонком для вызова слуг, висевшим у камина каррарского мрамора с зелеными прожилками, удалился. Хизер бродила по своей комнате, будучи на седьмом небе от счастья. Коллекционер с всепоглощающей страстью к антиквариату, она приходила в восторг от каждого предмета. Кровать с четырьмя колоннами относилась к эпохе Регентства и, несомненно, была подлинной. Судя по высокому качеству и тщательности отделки, драпировки из парчи цвета зеленого яблока были настоящей ручной работы. Загадка все более мучила ее. Кем была Ксантия и как она смогла приобрести все эти замечательные вещи? Хизер посмотрела на свои тоненькие, украшенные бриллиантами часики. Перевалило за полдень, а Андре сказал, что они встретятся за коктейлями в шесть. Было достаточно времени, чтобы распаковаться и не спеша насладиться горячей ванной. Но сначала надо найти проигрыватель и ознакомиться с коллекцией пластинок. Вот это да! Опера! Самым большим ее увлечением была музыка. Скоро бархатный голос ее любимого тенора наполнил комнату, голос от которого холодок бежал по спине и, достигнув низа позвоночника, возвращался и ударял в голову. В ванной, которая находилась справа и не уступала в роскоши всей остальной комнате, были установлены дополнительные скрытые динамики. Настоящая викторианская оснастка из белоснежного фарфора, тщательно украшенная рисунками махровых роз, но с современным сантехническим оборудованием.
      Скоро огромная ванна наполнилась горячей водой из золотых кранов в форме дельфинов, и Хизер добавила в нее ароматических масел из того обилия, что стояло на полочке, украшенной цветастой плиткой. Не прошло и секунды, как Хизер, раздевшись, блаженствовала в теплой ароматной воде, откинув голову на удобно изогнутую спинку. Ванна была так велика, что в ней спокойно могли уместиться и два, и более человек. Музыка продолжала ласкать ее волнами умопомрачительных звуков. Ее глаза закрылись. Она начала мечтать.
      Эротические видения проплывали перед ней. Например, она представляла себе, как принимает ванну вместе с мужчиной. Каким он будет? Предпочтительно темный, а не накачанный блондин с неестественно огромными бицепсами. Ей никогда не нравились гладиаторы. Она всегда подозревала таких в гомосексуализме – слишком много времени и внимания они уделяли собственной внешности для того, чтобы заслужить серьезное внимание женщины. Нет, ее идеальный любовник был бы сделан из нескольких частей. Она начала играться с мыслью о создании андроида – существа, которое объединило бы в себе ее разные желания. Он был бы высок, брюнет и классически красив. Он напоминал бы лорда Байрона или погруженного в размышления о каких-то темных тайнах героя произведений сестер Бронте. Искатель приключений, вроде Индианы Джонса, но весьма интеллигентен, утончен, чувственен, ценитель литературы, искусства и музыки. Важно было, чтобы он пел, как итальянец, и был очень мужественен и талантлив, как танцовщик Большого театра. Хизер сонно улыбнулась, разморенная теплой водой, которая после добавления дорогостоящих ароматических масел стала ласковой и нежной, как шелк. Как было бы хорошо иметь такого! Включать его, когда он нужен, а затем, когда бы он ее удовлетворил, выключать и убирать в шкаф до следующего раза. Никаких трудностей, обид, скандалов, только удовольствие в чистом виде. Пластинка закончилась. Она уже почти уснула, когда остывшая вода заставила ее проснуться настолько, чтобы повернуть кран горячей воды. Даже губка была больше, толще и мягче, чем те, которые она видела раньше. Она намылилась и, набирая воду в губку, начала поливать свои руки и спину. Приятные теплые ручейки побежали по ее груди, возбуждая соски. В дверь тихонько постучали.
      – Кто там? – спросила Хизер, инстинктивно прикрывая грудь губкой.
      – Это я, Ксантия. Можно войти?
      – Думаю, да, – неуверенно ответила Хизер, измеряя глазами расстояние от ванны до ее банного халата, которое пролегало через скользкий пол.
      Движение, звук закрывающейся двери – и Ксантия появилась у края ванны. Она взяла у Хизер губку и начала поливать ее водой точно так же, как та делала сама.
      – Тебе нравится комната? – спросила она, приподняв темную бровь.
      – О да. Она отличная. Я думаю, Андре рассказывал вам, как я люблю все старинное и необычное, а музыка просто замечательная.
      Хизер отлично понимала, что соски ее грудей возбужденно торчат и выглядывают из мыльной пены, как любопытные носы домашних питомцев. Что они ожидали, озорники? Что их побалуют и поласкают? Сигнал, родившийся в них, отозвался в ее клиторе.
      Ксантия переоделась в вечернее платье из шелковистого черного джерси. Его верх соблазнительно подчеркивал форму ее тела, а юбка ниспадала к щиколоткам, открывая золотые сандалии на подвязках и высоких каблуках. Каждое ее движение было тщательно выверено и продумано с тем, чтобы соблазнить и раздразнить.
      – Это хорошо. Я рада, что ты довольна, – сказала она, продолжая ласкать Хизер губкой. – Я бы хотела, чтобы ты надела что-то иное сегодня. Не твой обычный выбор, а положись на меня и примерь то, что я принесла.
      – Хорошо. – Хизер хотела бы, чтобы хозяйка вышла и дала ей возможность выбраться из ванны, но осознание того, что Ксантия и не думала никуда уходить и собиралась наблюдать ее появление из воды, доставляло ей неизъяснимое, темное, сладострастное удовольствие.
      Ксантия осталась. Она с удовольствием рассматривала прекрасное тело Хизер, только однажды слегка прикоснувшись своим заостренным ногтем к одному из ее розово-коричневых сосков. Он немедленно съежился в ответ на этот мимолетный контакт. Хизер взяла халат и тщательно обернула им свою блестящую плоть, держа одну его полу перед собой, как щит. Она прошла в спальню, оставляя на ковре мокрые следы.
      Ксантия последовала за ней. Тайная усмешка слегка искривила ее малиновые губы. Как такой человек, как Андре, смог отыскать подобное сокровище? Это была исключительная женщина. Казалось, что она была так ранима, так хрупка, даже невинна, хотя, так же как и он, Ксантия угадала в ней скрытую страстную чувственность, которая, если ее освободить, не будет знать никаких границ. Например, эти соски. Это просто голодные звери.
      «Но не беспокойтесь, мои дорогие, – мысленно обратилась к ним Ксантия, – скоро вы получите свою долю наслаждения».
      Джулия ее не очень интересовала. Пусть Андре продолжает ее образование, если ему так хочется. Хотя она была полностью согласна с тем, что Джулии уже пора прекратить играть роль жертвы. У Ксантии были кое-какие планы в отношении ее. Были они и у него.
      Показывая на разложенное на кровати платье и желая, чтобы Хизер сняла свой банный халат, она предложила:
      – Примерь его. Посмотрим, как оно сидит.
      Их глаза встретились. У Ксантии были глубокие, магнетические озера. Хизер чувствовала, как она в них тонет. И дело было не только в ее колдовской, неземной красоте. Было в ней что-то гораздо большее. Казалось, что она источает секс каждой порой своего тела. Подчинение ей представлялось самым естественным делом на свете. Хизер сбросила халат на пол и осталась нагишом, дрожа от неожиданного холода, так как ветерок обдувал ее влажную кожу. У Ксантии перехватило дыхание. Она села на кровать рядом с великолепными вещами, которые она принесла.
      «Андре прав, – подумала она, – у этой девочки есть уникальные задатки, которые стоит развивать».
      – Ты прекрасна, – сказала она, и в ее глазах было нечто такое, что придало румянца щекам Хизер. – Правда, что говорил Андре? Правда, что ты не знаешь, что значит кончать?
      – Да, это правда. – Хизер было стыдно, ей хотелось спрятаться, одеться.
      Ксантия жестом остановила ее, приказав оставаться голой.
      – Я очень рада, дорогая, – прошептала она. Ее мысли путались. Ей хотелось опрокинуть Хизер на кровать, раздвинуть эти все еще девственные ноги и ласкать ее вагину, гладить ее клитор до тех пор, пока она не взорвется во всепоглощающем оргазме. В ее первом оргазме! Какое счастье быть той, кто будет у нее первой! Но это не будет ее привилегией.
 
      – Возбуди, подготовь ее, – инструктировал Андре, – и это все. Пусть она будет как натянутая струна. Тогда все и будет сделано.
      – А мы можем посмотреть? – спросила Ксантия, когда они лежали на кровати в ее будуаре, а она рукой ласкала его член, пока тот полностью не поднялся. Ему всегда было мало.
      – А как ты думаешь? – поддразнил он, лаская своим языком мягкие глубины ее рта.
      Им нравилось подсматривать. Это было любимое развлечение Ксантии и уступало только мастурбации. Когда они смотрели, они тоже получали сексуальное удовлетворение. Они наслаждались тем, что смотрят на руки, губы, мокрые женские и эректированные мужские половые органы других людей, и любили, когда на них смотрят.
 
      – О Хизер, сегодня ты попробуешь, что это такое, – пообещала Ксантия своим низким печальным голосом. – Это прекрасно, дорогая.
      Она легко провела рукой по спине девушки. Это прикосновение произвело такое сильное действие, что Хизер даже забыла о стыде.
      – Вы имеете в виду, что найдете мне любовника? – задыхаясь, спросила она, наклонившись вперед и держась руками, чтобы не упасть.
      Ксантия хохотнула и положила палец на ее мягкий тайный бутон.
      – Не обязательно. Ты хочешь получить самый сильный оргазм, а это не всегда достигается с помощью мужчины.
      – Нет? – Хизер, полагаясь на свой первый, пусть очень слабый, контакт в этой области и ежеминутно заливаясь краской стыда, хотела знать больше. – Но я всегда думала, что это – наивысшее наслаждение.
      Ксантия уже начала сама возбуждаться, она ощутила пульсацию в клиторе. Он требовал, чтобы его потерли. Она знала, что может ослушаться Андре и взять Хизер немедленно. Ей очень хотелось показать ей весь мир наслаждения, засунуть руку между ее ног, запустить палец между ее невинными, жаждущими срамными губами, а потом наиграться с этой просыпающейся крошкой вдоволь. Она мечтала попробовать на вкус ее соки, зарыться лицом в эти белые бедра и лизать каждую розовую складочку и клитор, который бы сильно пульсировал, моля об освобождении, пока девушка не закричала бы в экстазе завершения. Но нет, этому не суждено было случиться. Не ей принадлежала невинность Хизер.
      – Пора одеваться, – сказала она, – я помогу тебе.
      – И это все? – Хизер недоверчиво уставилась на крошечное платье без бретелек, потом встала и приложила его к себе.
      – Тебе ничего другого и не потребуется, кроме маски и плаща.
      – И никакого нижнего белья?
      – Только пара этих черных чулок и пояс к ним.
      – А трусики?
      – Трусы – лишняя помеха. Я не ношу их, если только мне не кажется, что меня дополнительно возбудит ощущение того, что кто-то их с меня стаскивает. Это зависит от моего настроения. Ты тоже научишься получать удовольствие от их отсутствия.
      – Но ведь зимой довольно холодно. – Хизер надела на себя платье, а Ксантия зашла с другой стороны, чтобы застегнуть молнию на спине.
      – Не будь такой практичной, – засмеялась она в ответ, – тебе придется все это забыть, пока ты здесь. И потом тоже, надеюсь. Ты многому научишься, но это будет позже. А сейчас сядь и раздвинь ноги.
      Ксантия поместилась между ног Хизер и натянула на нее чулки, которые были такими тонкими, что казались серой дымкой. Для того чтобы надеть пояс с резинками, потребовалось высоко задрать платье Хизер. Она стеснялась своего обнаженного тела и хотела скрыть его. Ксантия стояла перед ней на коленях и могла близко рассмотреть темный треугольник между ее ногами. Желание развести розовую расщелину и погладить половые губы нежными и быстрыми движениями было непреодолимым. Она почувствовала, как влага наполнила ее вульву, растекаясь по всем складкам между ног, как намокли немногочисленные волосики.
      «Черт бы тебя побрал, Андре! – возбужденно подумала она. – Но когда Хизер научится кончать, будет даже лучше».
      Она встала, протянула руку и поправила лиф платья, который был так искусно сделан, что держался на месте, будучи совершенно лишен жестких деталей, затем подтолкнула груди повыше. Они, голые почти до сосков, были туго стянуты. Юбка держалась на поясе и на бедрах, а к подолу расширялась, образуя как бы рыбий хвост. Наряд, на взгляд Хизер, был слишком провокационен, и она, взглянув в зеркало, поразилась произошедшей перемене. Ксантия взяла щетку с серебряной рукояткой и расчесала ее длинные локоны, так что они стали напоминать шелковый занавес, спускавшийся до середины спины. Их приятное прикосновение к обнаженным плечам действовало на Хизер успокаивающе, а отражение в зеркале показывало не ее, а принцессу из какой-то сказки.
      – Не слишком много косметики. Только губы надо накрасить красной помадой, – инструктировала Ксантия, положив щетку на сияющую поверхность богато отделанного резьбой столика.
      Она со спины пропустила свои руки под руки Хизер и положила ладони на ее груди, чтобы ощутить их размер.
      – Сегодня все будут в масках.
      – В масках? Почему? Что-то похожее на венецианский бал?
      Ксантия кивнула:
      – Да.
      Она убрала руки с изголодавшейся по ласке груди Хизер и взяла с кровати искусно сделанную маску. Она представляла собой мертвенно-бледное изображение овального человеческого лица, красивого, непонятно, какого пола, с голубыми и розовыми цветами, нарисованными на щеках и бровях. Позолоченные глазницы были направлены вверх. Левая из них начиналась из распростертых крыльев золотой бабочки, усики которой образовывали огромные ресницы.
      Ксантия завязала маску на затылке Хизер, и той показалось, что это уже не она. Только рот принадлежал ей; маска скрывала все лицо, опускаясь до подбородка, и оставляла открытым только рот Хизер, блестящий и темно-красный.
      – Твои губы прекрасны, – пробормотала Ксантия, – они готовы принять все, что угодно: еду, питье или части тела, которым очень хочется, чтобы их сосали до взрывного завершения.
      В следующий момент она уже аккуратно расправляла складки плаща-домино, который набросила на плечи Хизер. Ее волосы скрывал капюшон, украшенный золотыми кружевами, розовой газовой тканью, лентами и букетами искусственных цветов. Все это обрамляло выглядывавшее оттуда мертвенно-белое лицо, призрачное, тревожащее. От этого зрелища кровь стыла в жилах.
      – Теперь ты анонимна. – Ксантия отступила, чтобы осмотреть ее. – Хизер Логан исчезла, и вместо нее явилась та, кем ты захочешь стать.

      Это было самое необыкновенное сборище, на котором когда-либо доводилось присутствовать Хизер. Просторный зал был залит светом люстр, грани алмазных подвесок которых излучали все цвета радуги. Люстры с небольшими интервалами свисали с изысканно разрисованного потолка, на котором обнаженная Венера резвилась с двумя влюбленными купидонами с членами в возбужденном состоянии, а стая белоснежных голубков начищала перышки и спаривалась вокруг нее.
      Сцена повторялась снова и снова в огромных, вставленных в позолоченные рамы зеркалах итальянского дизайна и в стеклах массивных французских окон, задрапированных кроваво-красной узорчатой тканью. Ламбрекены на них являли собой тонкий образчик «обманок», то есть точных гипсовых имитаций складок и расцветки занавесей. Даже толстые крученые шнуры и бахрома были полной иллюзией.
      Ощущая некоторую неловкость, с коктейлем «Маргарита» в руке, Хизер задавалась вопросом: а были ли реальны и все эти мельтешащие вокруг или разбившиеся на группки люди, восхищавшиеся причудливыми костюмами друг друга? Человеческие лица, замененные лишенными всякого выражения, зловещими, слепыми взглядами масок. Все были закутаны в черные плащи, наподобие ее собственного, но под складками она могла разглядеть, что одеты они были принцами или кардиналами эпохи Возрождения, шлюхами или королевами, гориллами или фавнами, были тут и египетские божества, и средневековые трубадуры.
      Один натянул на голову парик горгоны Медузы, другой щеголял в плюмаже из перьев. Некоторые были полностью одеты, другие полуобнажены, однако, как она про себя отметила, их костюмы были довольно скромными. Но тогда, размышляла она, то же самое люди могли думать и о ней, не догадываясь, что под парчой вечернего туалета она была абсолютно голой. Стоило слегка задрать юбку, и на всеобщее обозрение явились бы оба полушария ее зада. А зрителям спереди открылась бы густая курчавая поросль, скрывающая глубокую щель промеж розовых пухлых губок, набухших в нетерпеливом ожидании. И ей хотелось сделать это – выставить себя напоказ; ее пугало и отталкивало собственное непреодолимое желание.
      – Ты разочарована? Ты думала, что будешь участвовать в оргии? – прошептал ей кто-то на ухо.
      Она обернулась, но не могла разглядеть черты лица мужчины за маской пурпурного бархата под треуголкой. Но не важно. Голос все равно оставался знакомым.
      – Я ничего не ожидала, Андре, – сказала она. – Это напоминает мне сцену из «Амадея», когда юный Моцарт думает, что видит умершего отца. Почему эти маски вызывают какую-то тревогу?
      Он хмыкнул и забросил полу своего плаща через плечо. Под ним на нем был пестрый костюм Арлекина, очень тесное трико подчеркивало внушительный бугор в том месте, где сходились его бедра. Под зачарованным взглядом Хизер, казалось, он становился еще больше.
      «Может, он надевает специальные плавки, как у танцовщиков балета? – подумала она. – Тогда у него там должно быть очень тесно».
      Его рука оказалась на ее обнаженной руке, от этого легкого прикосновения у нее все оборвалось внутри.
      – Маскарад! Венецианская знать развлекалась на таких сборищах, используя их для запретных связей. Раз ты в маске – значит инкогнито. И с согласия партнера ты можешь позволить себе все, что угодно. Обратного хода нет.
      – И сегодня вечером тоже так будет?
      Он ухмыльнулся:
      – Это только прелюдия, чтобы убедиться, что все гости неузнаваемы. Сейчас они плотно закусят, хорошо выпьют, но не слишком, а затем займутся поисками наслаждений, ведь именно поэтому они здесь. Никто не обменивается фамилиями или адресами. Ты можешь назвать свое настоящее имя, если хочешь, или назваться иначе, как тебе вздумается. Никто не интересуется делами другого. Пары не подбираются, по крайней мере пока что. А к концу пребывания? Кто знает? Хотя создание постоянных союзов не приветствуется.
      – Это все гости? – У Хизер с трудом укладывалось в голове, что может быть столько богатых и все же одиноких душ, жаждавших исполнения своих сокровенных желаний.
      – Да нет, гостей всего человек двадцать, включая тебя и Джулию. Все остальные – это помощники, которые делают так, чтобы люди чувствовали себя счастливыми.
      – Они это делают из любви?
      – И из любви, и за деньги, но могу заверить тебя, что им нравится эта работа.
      Он предложил ей руку, и она робко оперлась на нее. Они начали пробираться через зал к накрытым столам. Даже лакеи были в масках, хотя на них были шелковые чулки и пышные ливреи. Подобранные по высокому росту, форме ног и размеру гениталий, они были одеты в напудренные парики, небесно-голубые куртки с массивными серебряными аксельбантами и серебряным шитьем на накладных карманах на жилетах. Подвязки с кисточками были закреплены на коленях их облегающих малиновых бриджей, подчеркивающих форму и размеры их выпуклостей между ног. Не только у них были большие выпуклости. Все самцы без исключения отвечали этим требованиям.
      «Впечатляет!» – отметила Хизер, увидев этот мини-полк племенных жеребцов.
      – Хороши, не правда ли? Ксантия самолично отбирала их, причем самыми разными способами. Она получает огромное удовольствие, когда они кончают ей в сложенные ладони. Я частенько видел, как она этим занимается. Еще ей нравится, когда кончают прямо ей в рот. Она просто обожает вкус спермы. Она говорит, что у нее солоноватый вкус, как у говяжьих бульонных кубиков, хотя в этом я с ней не согласен.
      У Хизер все сжалось в животе, ее щеки пылали.
      «Хорошо еще, что я в маске, – подумала она. – Неужели Андре дал понять, что он тоже любит, когда мужчины кончают ему в рот? Ведь он вроде бы гетеросексуален?»
      Она похолодела, подумав, насколько мало она его знает. Еще было не поздно развернуться и убежать. Она представила себе, как бежит назад, в свою комнату, быстренько переодевается в один из своих привычных и надежных нарядов от Джила Сандера, швыряет свои манатки в чемоданчик и вызывает по телефону такси. Она еще успевала на вечернюю электричку и через час могла быть в Лондоне, а нарождающаяся похоть, вызванная словами Андре, будет казаться просто кошмаром, от которого она сбежала.
      Впрочем, еще один коктейль «Маргарита» пришел на выручку, и она смогла справиться с охватившей ее паникой. Андре помог ей разобраться с большим выбором предложенных деликатесов. Она молча воздала должное роскошной панораме длинного стола со скатертью, белой, как покров свежевыпавшего снега. Искрящиеся бокалы, огни свечей, вызывающие слюноотделение запахи, исходящие из-под сияющих куполов крышек подаваемых блюд, возбуждающих не только аппетит, но и любопытство. Каждое блюдо и выглядело соблазнительно, и было рассчитано на то, чтобы удовлетворить вкус самого взыскательного гурмана.
      Многоярусные изысканные вазы в центре стола источали ароматы душистых цветов, в основном орхидей. Хизер вдруг поймала себя на том, что рассматривает торчащие тычинки, плотные бутоны, нежно-розовый цвет, проступающий сквозь малиновые лепестки. Куда бы она ни бросала взгляд, все, казалось, вызывало сексуальные ассоциации. Бронзовые статуэтки обнаженных нимф поддерживали горки фруктов, пурпурные грозди винограда наводили на мысль о любовном свидании где-то на итальянском винограднике под горячим послеполуденным солнцем, желтые бананы, длиной и формой сильно походящие на фаллосы, персики с едва пробивающимся влажным пушком, как на лобке у юной девушки, заставляли думать о других удовольствиях, более приятных, чем просто их поглощение.
      «Что со мной происходит?» – с тревогой спрашивала себя Хизер. Ей хотелось спросить об этом у спустившейся к ним Джулии, которую она узнала, но Андре холодно поздоровался с ней и тут же запустил руку ей под юбку. По тихим стонам удовольствия, срывавшимся с ее губ было ясно, что он старательно сучил пальцем в ее вагине.
      Каким-то образом бокал у Хизер оказывался постоянно наполненным до краев, хотя она была уверена, что регулярно отпивала из него. Голова у нее кружилась.
      – Я думаю, тебе достаточно, – сказал Андре голосом, доносившимся откуда-то издалека.
      Все было словно в тумане, круговерть цветов, мелькание костюмов, мешанина ароматов. На небольшом подиуме под аркой группа музыкантов играла «Квартет для струнных фа-мажор» Равеля, чувственный и в то же время светлый и легкий, подобный пене океанской волны. Затем шестеро мальчиков, херувимы в белых одеяниях с воротничками с оборками, пели мадригалы.
      – Они поют, словно ангелы, – прошептала Хизер, прислонившись к Андре.
      – Действительно, голоса у них ангельские, – согласился Андре. – Но они уже в том возрасте, когда гормоны буйствуют, а эрекция стала почти перманентным спутником их жизни. Они сейчас как раз в том гнусном, сверхчувствительном периоде жизни, когда не знаешь, что делать с этой огромной штуковиной, которая все время требует облегчения. Словно ты пришелец, у которого одно на уме.
      – Я всегда хотела быть мальчиком и иметь большую симпатичную штуковину вместо моей крошечной пуговички, – пьяно призналась Джулия заплетающимся языком.
      Андре весь затрясся от смеха.
      – Это очень важная пуговичка, к тому же она заводится с полуоборота.
      Джулия была в разобранном состоянии, поскольку Андре раздразнил ее, но не удовлетворил, убрав руку в самый критический момент, когда она почти достигла пароксизма удовольствия. Ей нужно было срочно мчаться в дамский туалет, запереться в кабинке и довести себя до оргазма.
      Ей очень хотелось рассказать все, ничего не утаивая, Андре. По большому счету, в ее жизни не было ничего дурного или порочного, ей просто хотелось облегчить душу, сбросить тяжелую ношу переживаний прошлого: отец, который ее никогда не любил, неверные любовники, пустые обещания, краткие мгновения радости, омраченные долгими часами безысходности и страданий. Ведь он обещал помочь ей. Облегчить страдания ее вечно разбитого сердца. Она надеялась, что он укажет ей, как быть дальше.
      Музыка стихла, и на помост поднялась женщина, которая подняла руку, призывая к тишине. Ее лицо было закрыто зеленой маской, на ней была шляпка с плюмажем, зеленый наряд с открытой, гордо торчащей грудью с позолоченными сосками и огромный павлиний хвост, торчавший веером позади нее.
      – Добрый вечер, друзья мои! – Голос Ксантии зазвенел над собравшимися. – Добро пожаловать в Тоставин-Гранж! Вечер только начинается, но уже через час мы разделимся, и каждый выберет то, что ему по вкусу. Это еще ждет нас, а пока отведайте предложенных здесь яств.
      Раздались приветственные возгласы и гром аплодисментов. Она сошла с помоста и исчезла за пурпурными шелковыми гардинами.
      – Пора сматываться, – сказал Андре и, предоставив Джулию самой себе, повел Хизер через холл к главной лестнице. – Ксантия сказала тебе, что делать дальше?
      – Да, – произнесла она почти шепотом.
      Вернувшись в свою комнату, Хизер прижала ладони к вискам, все вокруг нее качалось и расплывалось.
      «Я, наверное, слишком много выпила, – подумала она. – Единственное, чего мне сейчас хочется, – это отправиться в постель, одной». Но она знала, что ей придется выполнять указания Ксантии.
      Оказалось, было совсем нетрудно сбросить плащ, развязать маску и выскочить из единственного имевшегося на ней предмета одежды. Носить минимум одежды на себе действовало возбуждающе, ее кожа реагировала на полноту свободы. Андре как-то заявил ей, что секрет эротики таился в неожиданности. Она долго, нахмурив брови, размышляла над этой совершенно новой для нее мыслью.
      Он сказал ей, что шок от внезапного открытия, что вице-королева, с усыпанной драгоценными камнями диадемой на голове, во время королевского приема была без нижнего белья, а сам вице-король под своим царственным нарядом носил атласный пояс с подвязками и черные чулки, оказался в высшей степени эротичным.
      – Так, когда тебя застают мастурбирующим или кто-то смотрит, как ты совокупляешься с представителем любого пола, это обычно оказывает на тебя возбуждающий эффект. То же самое происходит, когда ты застаешь других за этим занятием. Сюрприз! Шок! Неожиданность! Все это действует чрезвычайно возбуждающе, – утверждал он.
      – Но только не на меня, – парировала она. – Я верю в любовь, в союз двоих, которым не нужен никто другой, не нужны случайные связи, они соединяются навсегда, на всю жизнь.
      – Подожди, не торопись с категоричными заявлениями. Поразительно, как много странного, необычного ты обнаружишь в себе, как только откроется волшебная дверь. Часто личность, таящаяся под каждодневным обликом, по-настоящему проявляет себя только в мечтах и фантазиях.
      «А ведь именно это и происходит со мной», – подумала Хизер, подойдя совершенно обнаженной к зеркалу, посмотрев на свое тело, погладив себя по худым бокам, плоскому животу. Затем ее пальцы проследовали по краю темных волос, скользнув по холмику вниз. Ее сотрясла дрожь от своего собственного прикосновения, внутри что-то заныло, стало тепло и возникло неосознанное желание. Ее внутреннее «я» начало созревать и расти.
      – Я хочу, я хочу! – закричала Хизер почти в голос. – Я сама не знаю, чего я хочу!
      «Делай, как я тебе сказала, – она почти слышала нашептывающий ей мелодичный голос Ксантии, – и тогда ты получишь то, что тебе нужно. Я же тебе обещала, ведь так? Верь мне».
      На постели лежали шелковая блузка и юбка, жакет, бежевые чулки, туфли, белоснежный пояс, трусики и бюстгальтер. Хизер надела их. Ее пальцы стали неуклюжими и непослушными от нетерпения и выпитого алкоголя. Ансамбль был подобран со вкусом и производил впечатление светского. Но имелось одно весьма важное отличие. Промежность у атласных кружевных трусиков была открыта, и когда она встала перед зеркалом и подняла юбку, то ей была хорошо видна курчавая поросль волос на лобке. Не в силах удержаться, она подтянула трусики повыше, и из прорези показались ее половые губы в окаймлении волосяного жабо. Она чувствовала, как влага наполнила ее вульву. Ей очень хотелось развести половые губы шире и проникнуть пальцем в эту горячую, мокрую глубину. Она очнулась, когда теплый запах собственного пота и сексуальный аромат, исходивший от ее гениталий, достигли ее ноздрей.
      Стук в дверь спальни испугал ее. Она быстро опустила юбку и пошла открывать. За дверью стоял молодой человек, причем весьма привлекательный молодой человек с длинными волосами, ниспадавшими на плечи, и со спокойным лицом. Он улыбнулся ей, посмотрев на нее своими огромными глазами, и спросил:
      – Вы гостья Андре?
      – Да. – Хизер покраснела, так как подумала, не он ли будет объяснять премудрости получения удовольствия. Такой благовоспитанный молодой человек, носивший свободную твидовую тройку, судя по нарочито небрежному изумительному крою, от Ральфа Лорана. Кроме того, на нем был свитер с высоким воротом, а его наряд завершали коричневые грубые башмаки. Он напоминал деревенского жителя. Его вид наводил на мысли об ирландских волкодавах, охоте и тоненьких девушках со всклокоченными волосами и в немыслимых беретах, длинных тонких юбках, кургузых вязаных кофтах и огромных башмаках, носимых поверх грубых чулок из толстой шерсти. Он улыбнулся, и его лицо озарилось самой прекрасной из улыбок, которые ей доводилось видеть.
      – Они готовы. Я провожу вас.
      «Провожу куда? – Незваная мысль мелькнула в ее голове. – Провожу к оргазму? Я бы не возражала, если бы он оказался моим учителем, хотя выглядит он довольно зеленым и неопытным».
      Она взяла свою сумочку из телячьей кожи и последовала за ним по тускло освещенному коридору. Темно-красный ковер поглощал звуки их шагов, и они на всем пути не произнесли ни слова, хотя он посылал ей время от времени ободряющие улыбки. Они спустились по нескольким ступенькам, прошли по еще одному небольшому коридору и остановились у двери. Он произнес своим мягким голосом:
      – Вот мы и пришли.
      Дверь бесшумно распахнулась, и Хизер вошла внутрь. Молодой человек не последовал за ней, и дверь закрылась, будто бы движимая незримой рукой.
      Она оказалась в прихожей. Комната бы небольшой, круглой, с куполообразным потолком, окруженным голубыми и золотыми звездами. Деревянные колонны были раскрашены под мрамор. На стенах тут и там висели портреты прекрасных дам. Помещение было выполнено в стиле эпохи короля Эдуарда, когда считалось вполне пристойным во имя высокого искусства изображать обнаженных женщин в вымышленных сценках, древнегреческих, например, или римских. В углублении Хизер заметила закрытый гобеленом проход в другое помещение. Около него стоял другой молодой человек, на этот раз итальянской наружности, в блестящем вечернем костюме. Он улыбнулся ей через комнату и, держа откинутой драпировку, кивнул головой, показывая, что она может пройти. Она остановилась на пороге, почувствовав, что занавесь за ней закрылась. Комната была отделана в барочном стиле, который был популярен в ранние его годы и пришел на смену готике. Темная драпировка, тяжелая мебель, изобилие диванов, канапе и кушеток, море зеркал и многое другое. Все было «слишком» и напомнило Хизер виденные ею литографии, изображавшие богатые бордели того времени. При мерцающем свете газовых горелок она увидела ослепительно прекрасных, затмевающих своей красотой все вокруг шесть женщин. Черные бархатные ленточки подчеркивали белизну кожи, тугие корсеты стягивали осиные талии, обнаженные груди возвышались над лифами. На их длинных ногах были черные чулки, подвязки были украшены бриллиантами, трусы – кружевами, обуты они были в высокие ботинки на пуговицах. Их боа из перьев были разбросаны по огромным стульям. На столе в беспорядке лежали шляпки, шелковые цветы и страусовые перья. Поглощенная созерцанием этой живописной картины, Хизер своим заторможенным умом не сразу осознала, что женщины никак не отреагировали на ее приход. Более того, они не обращали никакого внимания друг на друга. Они были полностью заняты собственными персонами. Одна лежала с прямо вытянутыми ногами на канапе. Ее груди смотрели вверх, будто бы соски устремились куда-то в определенную точку. Другая занимала стул. Ее колени были широко разведены, и она пропущенными под ними руками трогала себя между ног. Третья, выставив попку, с широко расставленными ногами стояла перед трюмо и смотрела на отражение своей промежности, энергично массируя ее. Четвертая, стоя на четвереньках, обеими руками терла свой набухший клитор. Пятая сидела на стуле с раздвинутыми ногами и, смочив свои половые губы смягчающим маслом, ласкала половые органы. Последняя лежала на кровати и с помощью ручного зеркальца, которое она держала между ног, наблюдала, как увеличивается и наливается ее бутон, когда она с ним играется. Они были поглощены собой, восхищением собой, доставлением себе удовольствия.
      Хизер не могла оторвать взгляда от этого зрелища. Ее ноги потяжелели, и она почувствовала, будто вся ее кровь прилила к промежности. Она с жадностью смотрела на то, чем они занимались. Эти женщины захватили все ее внимание, особенно та, которая лежала на канапе. Она наслаждалась тем, что неторопливыми движениями поглаживала свои гениталии. Ее ноги были широко раздвинуты, и Хизер могла видеть глубину ее расщелины, ее набухшие половые губы и царящий над всем этим великолепием клитор. Очевидно, ни одна из них еще не достигла оргазма. Хизер мысленно подбадривала их, очень желая посмотреть, что произойдет с каждой, когда они будут кончать. Но из двери в глубине комнаты вошла еще одна женщина. Она была одета в темно-синюю форменную одежду медсестры, включая накрахмаленный фартук и косынку.
      – Сюда, мадам, – обратилась она к Хизер. – Доктор примет вас.
      Доктор? Хизер не могла припомнить какого-либо упоминания о докторе. Она строго сказала себе, что это только игра. Сексуальная игра для взрослых. Возможно, она основана на каких-то детских воспоминаниях. Врачи и сестры. Разве дети не играют в них для того, чтобы удовлетворить свое любопытство относительно устройства половых органов друг друга? Сама Хизер никогда не играла, и сейчас она истерично хихикала по пустякам, как невинный ребенок. Невинный? А не будет ли для нее лучше стать развратной? На негнущихся ногах, с нервами, натянутыми, как струна, она последовала за сестрой.
      Она оказалась в стерильном кабинете с белыми стенами. Главным предметом в нем была узкая и жесткая смотровая кушетка. Человек в белом халате и хирургической маске на лице поднялся, как только она вошла. Кроме него, в комнате было еще четыре человека.
      – Это мои студенты, – объяснил он низким и вежливым голосом.
      Он был красив, этот великолепно сложенный человек с серебристыми волосами и наманикюренными руками. Его добрые голубые глаза изучающе взглянули поверх маски на Хизер. Он сверился со своими записями.
      – Я вижу, что у вас никогда не было оргазма. Ну, с этим мы что-нибудь придумаем, дорогая. Не так ли?
      Хизер застенчиво кивнула, хотя ее возбуждение все нарастало. Каждый нерв в ней вибрировал. Она услышала крики, доносившиеся из соседней комнаты. Это были крики радости, крики удовольствия. Женщины достигали своей цели: они кончали. Она тоже всеми фибрами своей души жаждала оргазма. Все ее чувства обострились в результате всего того, что произошло с момента ее приезда в Тоставин-Гранж.
      – Снимите свой жакет, – сказал доктор, и один из помощников повесил его на стул. – Теперь скиньте туфли и ложитесь на кушетку.
      Она так и сделала. Кушетка была высока, и он помог ей.
      – Расслабьтесь, – сказал он приятным голосом, – вы еще будете меня благодарить.
      Комната была мягко освещена, и она была благодарна за это.
      – Во время работы я буду говорить, – сказал он, – объясняя вам и моим студентам, что происходит и что должно произойти.
      Хизер легла на спину и закрыла глаза. Она ощутила тепло и тяжесть рук доктора на своей груди. Дыхание у нее перехватило, а сердце забилось чаще. Всем своим телом она ощутила, как острое желание пронизывает ее клетки и собирается в том самом месте между ног. Своей правой рукой он накрыл ее левую грудь и слегка сжал, несильно поглаживая ногтем сосок.
      – Грудь очень чувствительна к прикосновению – как бы между прочим произнес он лекторским тоном. – Следует помнить, что это эрогенная зона у нормально развившейся женщины. Мужские соски тоже достаточно чувствительны, но сегодня мы рассматриваем вопросы получения удовольствия женщиной. Не так ли, моя дорогая?
      – Да, о да… – Хизер говорила с трудом.
      – Как вы себя чувствуете? Моим студентам было бы очень полезно, если бы вы описывали свои ощущения на всех этапах.
      Ее груди просяще тянулись к его рукам, соски стали твердыми под его пальцами.
      – Это прекрасно. Горячо и больно. И эта сладкая боль собирается наверху моей щелки. Расстегните меня, пожалуйста.
      – Вы хотите, чтобы я прикоснулся к вашему обнаженному телу?
      – Да, я хочу этого больше всего на свете. Пожалуйста, быстрее.
      Он кивнул одной из сестер, и та начала медленно и аккуратно расстегивать ее шелковую блузку. Медленно, медленно, пуговица за пуговицей. Веки Хизер поднялись. Она хотела видеть глаза доктора, когда спадет блузка и откроет его взору ее изголодавшиеся груди и созревшие красно-коричневые соски. Эти глаза улыбались ей сверху, остальное лицо скрывалось под маской.
      – Хорошая девочка. А теперь я поглажу и пососу их. Вот так.
      Он сдвинул маску и взял в рот каждую грудь по очереди, сося их, покусывая, используя язык. Она вся тряслась и извивалась, ее ноги непроизвольно поднимались. Он прекратил целовать ее грудь, с тем чтобы опять начать говорить.
      – Она уже возбуждена. Необходимо идти дальше, иначе она станет нетерпеливой, будет недовольна, потеряет стремление к достижению оргазма. Но мы продолжим удовлетворение путем раздражения грудей. Я хотел бы, чтобы двое из вас встали позади ее головы и продолжили ласку сосков, пока мы перейдем к осмотру ее гениталий.
      Хизер задрала ноги, и кто-то, она не видела кто, стянул с нее трусы. Ее юбка была высоко задрана. Доктор направил свет лампы таким образом, что она освещала ее лобковую область.
      – Наиболее важной частью женских половых органов является клитор. – Его спокойный голос усилился. – Это единственный человеческий орган, предназначенный исключительно для получения удовольствия. Почему же его так недооценивают? Достойно сожаления то, что очень многие мужчины пренебрегают этим замечательным, способным к эрекции уплотнением. Многие даже не подозревают о его существовании. Спросите среднего человека, где находится клитор. Он либо не сможет вам ответить, либо, того хуже, скажет, что никогда о таком не слыхал. И это тогда, как этот сгусток нервных окончаний является более чувствительным, чем его мужской аналог – пенис.
      – Это его аналог? Он как пенис? – спросил один из студентов.
      – В известной мере. У него есть маленькая крайняя плоть, крохотный капюшон, но он не извергает жидкости. Я покажу вам.
      Он развел ее ноги, слегка похлопал по бугорку и погладил волосики на лобке. Затем он провел пальцами по ее половым губам. Хизер глубоко вдохнула, и ее ноги окончательно раздвинулись. Легким прикосновением, заставившим ее застонать, он погладил кожу между промежностью и верхушками чулок. Затем она почувствовала, как он, придерживая ее большие половые губы и открывая их двумя пальцами, третьим проник в нежную расселину к точке наслаждения.
      – О, доктор, что вы делаете? У меня все болит внутри.
      – Остановиться?
      – Я умру, если вы остановитесь.
      – Хорошо. Это хорошо, – пробормотал он. – У нее там восхитительно – мягко, тепло, приятно. Обратите внимание на то, как раздвигаются губы: сначала большие, затем малые. Посмотрите на шелковистый мокрый проход, на то, как утолщается и меняет цвет слизистая оболочка. Внимательно осмотрите клитор, небольшой бугорок, который находится в верхней части половых губ. Он увеличивается и наполняется кровью. Замечательный орган. Он значительно выступает вперед по сравнению с остальными частями тела, крепящимися к лобковой кости. А у нее к тому же он большой. Мне не доводилось видеть клитор, прекраснее чем этот. Это был хороший, подробный осмотр. Перейдем к стимуляции.
      Его слова воспламенили Хизер. Она была горда своим клитором. Доктор сказал, что он большой! Сейчас он прикоснется к нему! Она была в напряжении. Никогда в жизни она так еще не хотела чего-нибудь. Улыбаясь, доктор положил на него свой палец. Немедленно все клеточки ее тела наполнились сказочными ощущениями, отозвался каждый нерв, так, будто он повернул невидимый выключатель. Ее ноги судорожно дернулись, прижимая этот знающий палец. Он начал потирать нежно, мягко, равномерными движениями, до тех пор пока ее клитор значительно не увеличился.
      – Он уже затвердел, – продолжил доктор читать лекцию своим ровным и приятным голосом. – Подойдите ближе. Видите?
      От осознания того, что они рассматривают ее самые интимные места, ее и без того бешеное возбуждение еще более возросло. Она потянулась лобком к этому волшебному пальцу, ибо поглаживание маленького жадного органа стало легким, как перышко. Она начала стонать, от возбуждения у нее дрожали бедра. Эта дрожь отдавалась в живот и отзывалась в спине. Сестры, опустившись на колени, мяли ее груди, пощипывали, гладили и крутили соски, соизмеряя свои движения с движениями доктора, пока ей не стало казаться, что у нее уже три клитора и каждый из них, отзываясь на раздражение других, зовет к развязке.
      Доктор засунул палец в вагину, чтобы смочить его и большие половые губы ее соками. Хизер застонала громче. Он, опять аккуратно определив местонахождение этой жемчужины, продолжил свой неторопливый волшебный массаж – взад и вперед. Это не были скучные, однообразные движения. Он нажимал то сильно, то совсем легко. Он моментально менял тактику, если ему казалось, что он не так ласкает это чувствительное место. Но доктор всегда возвращался на ту точку, где она наиболее сильно реагировала на фрикции, на увеличившийся клитор.
      – Скажите мне, пожалуйста, что вы чувствуете, моя дорогая, – спросил он так заботливо и участливо, что она готова была влюбиться в него.
      – Я не могу объяснить этого. – Она тяжело дышала, ее сердце громко стучало.
      – О, я не хочу много разговаривать. Просто скажите мне о своих ощущениях.
      – Мне так хорошо! Это так приятно! Потрогайте меня там… еще… не так сильно… гладьте его… ласкайте…
      – Она не нуждается в искусственной смазке, – удовлетворенно сказал доктор своим ученикам. – Видите, как жидкость выделяется вульвой? Это лучшая смазка, которая есть в природе, но, к сожалению, часто мужчины не возбуждают женщин в мере, достаточной для выделения ее значительного количества. Неумелый любовник может травмировать свою партнершу, если войдет в нее, пока она еще суха.
      Теперь Хизер начала понимать, что ощущают мужчины, когда извергают семя в конвульсиях оргазма. Волны прекрасного, болезненного, драгоценного возбуждения, которые несут ее куда-то, становятся все сильнее и сильнее. Она издавала короткие, резкие вскрики, знаменовавшие собой начало ее вступления на восхитительную территорию. Затем она затихла, охваченная немотой перед оргазмом.
      – Она уже очень близка, – услышала она слова доктора. – Нам выпала высокая честь присутствовать при ее первом в жизни оргазме. Обратите внимание, как она затихла. Глаза закрыты, дыхание прерывистое. Я думаю, наступает момент.
      Она мечтала только об одном, чтобы ничто не прервало этих сладостных ощущений, которые она испытывала, когда доктор и его помощники подводили ее к заветной цели. Чувство боли и наслаждения все нарастало, пока она не почувствовала себя на небесах от самой большой радости, которую она знала в жизни. Ее голова запрокинулась, тело выгнулось. В самый момент оргазма, ни на секунду не переставая массировать клитор, доктор ввел два пальца ей в дрожащее влагалище, и его мышцы в серии сильных спазмов сдавили их. Великий момент, она кончила! Она понимала тех мужчин и женщин, которые ради таких моментов рисковали своими жизнями и честью. Они платили за них, устраивали заговоры, убивали и умирали. Наконец-то она поняла, за что. Она без сил лежала на кушетке. Глаза были закрыты, голова повернута набок, тело все еще продолжало дрожать, а возбуждение спадало, уступая место восхитительному ощущению покоя и чувству освобождения.
      Доктор переложил свои руки на ее грудь, не возбуждая, а слегка поглаживая.
      – Вам понравилось? – спросил он.
      – О да! Я никогда не думала, я даже не мечтала… – Она смешалась и улыбнулась доктору и четырем его помощникам, которые стояли вокруг и поздравляли ее, словно она победила в какой-то гонке и получила золотую медаль. Ее ощущения были абсолютно теми же.
      – Когда я смогу испытать это снова?
      – Так не терпится? – засмеялся он. – Вы будете готовы прямо сейчас, но, я думаю, мы придумаем что-то другое, не так ли?
      – Я хочу то же самое, – попросила она, – потрите мой клитор, потрогайте соски. Делайте все, как в прошлый раз.
      Опять ее соскам было уделено должное внимание, опять ее клитор ласкали, пока он не увеличился, опять повторилась ее гонка к оргазму. Но на этот раз женщины, которые исполняли роли сестер, задрали подолы своих юбок и мастурбировали, а мужчины расстегнули ширинки, достали члены и тоже энергично онанировали.
      После того как Хизер вновь кончила, доктор встал у нее за спиной на колени и, широко расставив ноги, приставил свой инструмент к ее вагине. Он был красный, такой огромный и толстый, что она побоялась, что не сможет его всего принять. Но она была уже такой мокрой и готовой, что смогла. Она почувствовала его глубоко в себе. Он издал громкий крик и наполнил ее влагалище морем горячей спермы.
      За этим последовал краткий период забытья, когда Хизер спала или ей казалось, что спала, но откуда-то из небытия она услышала голос Ксантии:
      – Теперь ты женщина, дорогая. Просыпайся. Скажи мне, как тебе это понравилось, хотя я наблюдала твое замечательное представление.
      Хизер очнулась, потянулась и обнаружила, что она уже не на кушетке, а своей комнате. Как она попала сюда? Это было непонятно, так как она не помнила ничего с того момента, как доктор разрядился в нее. Все еще слабая, она откинулась на подушки и прошептала:
      – Ты наблюдала за мной?
      Она ощущала легкое жжение в промежности и липкую мокроту, вытекавшей из ее щели спермы.
      Ксантия в наброшенном на плечи свободном шелковом халате присела на краешек кровати лицом к ней.
      – О да. Мы с Андре ни за что не хотели пропустить момент твоей потери девственности. Там, высоко в углу комнаты, есть камера службы безопасности. Так что ты доставила удовольствие сразу нескольким людям: себе, доктору, его помощникам и подглядывающим. Вот что такое жизнь в Тоставин-Гранж.
      Сказав это, Ксантия подумала о том, что было совсем недавно. Она лежала в соседней с «кабинетом» комнате и следила за всем происходящим на экране, а в это время Андре обрабатывал ее любовный бутон, чьи-то неизвестные руки ласкали ее груди, а Джейсон вставил свой член в ее анус. Это было замечательно.
      – Ну как, ты еще не устала кончать? – спокойно спросила она.
      Ксантия горящими глазами любовалась красотой Хизер. Она больше не была Ледяной Принцессой. Волосы ниспадали с ее обнаженных плеч. Она больше не стыдилась того, что простыня соскользнула, открыв ее обнаженное тело. Было ли это воображение Ксантии, но казалось, что кожа ее светилась, соски потемнели, груди стали полнее, а половые губы стали более выраженными. И все это после одного «сеанса лечения»!
      – Я спала, когда ты пришла. Ты меня разбудила. Я не успела помастурбировать, – ровным голосом ответила Хизер, ровным, хотя она ощутила жгучее желание внизу живота, когда произносила запретные слова. Ей надо было опять кончить. И срочно!
      – Можно я посмотрю? – попросила Ксантия, – Я покажу тебе, как это делается. Нет ничего лучше неспешного онанизма. Иногда я даже не хочу ни с кем этим делиться.
      – Есть несколько вещей, которые я не понимаю, – начала Хизер. – Заполненность. Что это такое? Всю жизнь мне говорили, что женщина может кончить только тогда, когда мужчина входит в нее.
      Хизер чувствовала себя свободной. Оргазм, в достижении которого ей так долго было отказано, освободил ее. Теперь она может об этомговорить, она хочет об этомговорить, она хочет только об этомговорить. Этобыло самым важным!
      – Заблуждение, исходящее от мужчин. – Ксантия говорила очень убежденно. – Мой член, мол, такой большой и важный, что ты не сможешь без него внутри себя получить удовольствие.
      – А что такое точка G? – Хизер сложила руки на своих поднятых коленях и задавала вопросы, которые мучили ее вот уже много лет.
      – Теория, предложенная еще одним мужчиной, Эрнстом Графенбергом. Она даже была названа в его честь. – В голосе Ксантии звучала сталь. – Он утверждал, что на задней стенке вагины имеется участок, который при раздражении дает ощущение оргазма. Откуда это ему известно? У него что, была вагина? Или он хотел опорочить клитор, который прекрасно действует без всякого участия мужчин?
      Ксантия распахнула халат, погладила свое обнаженное тело и положила руки на груди. Она покачала их, любовно погладила соски круговыми движениями больших пальцев, застонала от удовольствия и сказала:
      – Я возбуждаюсь даже от разговоров о клиторе. Он требует, чтобы им немедленно занялись. Я чувствую, как он ноет. Я должна немедленно его потрогать.
      Хизер, наблюдая, вдруг обнаружила, что ее собственная рука легла на грудь и принялась поглаживать затвердевший сосок. Другая спустилась к промежности, отыскивая клитор пальцем. Она нащупала его, гордо вспоминая слова доктора о его размере. Аккуратно продвигаясь глубже, Хизер продолжила изучение, которое принесло ей волны удовольствия, и поняла, как глубоко он идет, крепясь к самой лобковой кости.
      – Правильно, – одобрила ее действия Ксантия. Она облизнула свои губы. – Попробуй так, если хочешь. Сильно потри его с обеих сторон. Заставь его встать и молить о продолжении.
      Пока она говорила, ее пальца слегка дразнили собственный любовный бутон. Они поглаживали его, легонько похлопывали и сжимали. Таким путем она продлевала состояние ожидания оргазма, приучая себя терпеть. Она иногда останавливалась, ласкала только самый кончик клитора, заставляя спазмы отступать.
      – Правильно? – прошептала Хизер, дрожа от прекрасных ощущений, которые она получала от онанизма.
      – Пусть это продлится подольше. Ты научишься достигать этого. Я контролирую себя. Иногда я заставляю себя терпеть по часу, зато, когда я наконец кончаю, это бывает волшебно.
      Ксантия не могла контролировать себя в этот раз, хотя говорила Хизер делать так. Слишком возбуждало ее зрелище девушки, мастурбирующей первый раз в жизни. Она, широко разведя ноги в сандалиях на высоких каблуках, встала лицом к Хизер. Напрасно она пыталась изящно полностью реализовать свой богатый опыт. Для нее было просто невозможно видеть Хизер с вытаращенными глазами, открытым ртом и пальцем, ритмично, в завораживающем темпе натирающим вагину. Ксантия была вынуждена сдаться.
      – Я больше не могу сдерживаться, – простонала она, зная, что замечательное чувство ожидания приближающегося оргазма уже охватило ее. Ее ноги задергались, пальцы, сильно натиравшие клитор, задрожали, она резко вскрикнула и, будучи не в силах более выносить эту сладкую муку, разрядилась одним коротким, но сильнейшим взрывом.
      Хизер еще не умела продлевать удовольствие, задерживая наступление оргазма. Возбужденная сверх всякой меры видом бьющейся в экстазе Ксантии, она не смогла устоять, и прекрасные ощущения разлились по всему ее телу. Оргазм был мощным. Это было одно из сильнейших и наиболее ярких впечатлений в ее жизни. Как полет в космос и благополучное приземление в своих собственных руках. Она закричала. Слезы благодарности ручьями бежали по ее лицу, когда она сама себе шептала:
      – Спасибо, спасибо, спасибо…
      Было ли это эгоистично? Если да, то эгоизм творил добро. Она нашла смысл своей жизни в том, какое ощущение счастья было у нее в момент оргазма. Ее душа стала шире. Она любила весь мир и все, что в нем есть. Она хотела совокупляться со всеми!
      Хизер очнулась в объятиях Ксантии. Ее голова покоилась у нее на золотисто-коричневых грудях, а рукой Ксантия прикрывала вагину девушки, как бы стараясь уберечь ее от нее самой.
      – Я сделаю это для тебя, а ты можешь поласкать меня, – промурлыкала она своим низким голосом. – Но это будет потом, а сейчас давай поспим. Завтра будет новый день, и в нем тебя ждет множество замечательных вещей. Я покажу тебе, как пользоваться вибраторами и искусственными членами. Другое их название – Godemiche. Это означает «Я доставляю себе радость». Как и клитор, они существуют только для удовольствия женщин.

      Джулия была одной из тех немногих, кто удостоился чести стать свидетелем того, как Хизер утратила свою невинность. Она просто не могла поверить в то, что эта красивая девушка никогда прежде не познала радости маленькой смерти – оргазма.
      – Неужели это правда? – Она продолжала задавать этот вопрос Андре, истекая собственными соками, а ее вульва набухала, пока она следила за каждым движением рук доктора и его помощников. – Она действительно никогда не кончала? Но почему же? Я это проделывала сама с собой с двенадцати лет.
      – Она была заторможена, – ответил он. – Ее сексуальность была зажата изначально, возможно, из-за какой-нибудь травмы в детстве. А ее муж оказался просто бесчувственным бревном. – Глаза его следили за экраном, на котором демонстрировалось все, что происходило в «кабинете», а руками он легонько поглаживал соски Джулии. Когда она начала громко стонать, он закрыл ее рот, сказав: – Молчи, она не должна знать, что мы на все смотрим.
      После этого ей приходилось сдерживать свои эмоции. К этому примешивалось чувство ревности, так как Андре, вложив в ее руки свой член со словами «подрочи его», занялся клитором Ксантии. А этот очаровательный молодой человек, которого они называли Джейсон, расстегнул ширинку, достал свой внушительных размеров член и ввел его Ксантии в попку.
      «Почему все внимание достается ей?!» – обиженно думала Джулия.
      Ее половые органы горели от желания, когда Андре прореагировал на то, что он видел на экране, и ее рука, сжимавшая его большой инструмент, была обильно залита горячей спермой.
      Когда все было кончено, Ксантия ушла вместе с теми, кто унес Хизер в ее комнату. Джулия осталась вместе с Андре и Джейсоном.
      – А как же я? – горько спросила она.
      Андре улыбнулся и добро потрепал ее по щеке.
      – А о чем ты мечтаешь? – спросил он.
      – О вас, – жарко прошептала она, обхватила его ногу своими ногами и принялась тереться об нее. – Я люблю вас, Андре.
      Его глаза потухли, он отошел в сторону.
      – Это, конечно, очень льстит мне, но это глупо. Я хочу, чтобы ты поняла, что нельзя все яйца класть в одну корзину. Я знаю, тебе много досталось в этой жизни. Я знаю о долгих годах несчастливого замужества, о разорванном браке, об этих эгоистичных подлецах, появлявшихся потом. Переломи судьбу, Джулия. Измени направление. Начни с нашего друга. – Он похлопал Джейсона по плечу: – Разве он тебе не нравится? Ты не хочешь, чтобы он имел тебя? Или давай скажем по-другому: ты не хочешь иметь его?
      – А вам понравится, если я сделаю это? Вы будете смотреть? – Она никак не могла освободиться от пут, которые сама же на себя наложила.
      Секс для нее означал романтическую любовь, цветы, обручальные кольца, подвенечное платье и любовь до гроба. Даже теперь, когда она испытала на себе жестокость бывшего мужа, который тратил все их деньги на выпивку и игру, унижал ее и морально, и физически, она умудрилась сохранить свои иллюзии. Каждый мужчина, которого она считала привлекательным, мог оказаться человеком ее мечты. Андре читал ее мысли, знал все потаенные движения ее сердца. И он начал реализацию своей задумки – освобождение Джулии Фостер.
      Сказав ей немного подождать, он вышел вместе с Джейсоном. Немного спустя тот же посыльный, который сопровождал Хизер к ее новой жизни, пришел за ней, и они спустились на служебном лифте в подвальную комнату. Здесь Андре велел ей переодеться из маскарадного костюма в короткую юбку и аккуратную блузку, то есть одежду, которую она обычно носила на работе. Молодой деревенский джентльмен подвел ее к двери и оставил там. Она вошла в комнату, которая была обставлена под офис. То же хромированное оборудование, стекло, телефоны, компьютеры, факсы – все, что требуется обычной коммерческой конторе. Она огляделась. В комнате был занавешенный альков. Там стояла одна кровать, очень строгая и незастеленная. Здесь имелся и поручень, с которого свисали цепи, наручники, маски, кляпы и подобные предметы. Она прикоснулась к ним и была поражена контрастом ощущений между эластичной кожей и холодным металлом. Для кого они предназначались? Для нее? Она надеялась, что нет, вспоминая, как мужчины причиняли ей физическую боль.
      Она вернулась в «офис» и приблизилась к широкому письменному столу. На его сияющей поверхности стояла карточка – «Джулия Фостер, директор-распорядитель». Директор-распорядитель! Она была боссом! Не имело никакого значения, каким бизнесом она занималась. Широкая улыбка озарила ее лицо. «Мой стол. Мое начальническое кресло». Она уселась на мягчайшую кожу, покрутилась на вертящемся кресле и громко рассмеялась. Она в своих мечтах часто представляла себя занимающей какое-нибудь важное положение. Джулия поразмышляла немного над своим новым положением. Затем сняла трубку телефона. Немедленно женский голос на другом конце произнес:
      – Приемная. Какие будут указания, миссис Фостер?
      Великий момент обретения власти! От возбуждения Джулия сквозь юбку сжала свой пах.
      – Есть у меня сегодня еще встречи? Уже поздно, и, если мы все закончили, прикажите подать лимузин к главному входу, – сказала она тоном императрицы.
      – Вас хотел бы видеть еще один посетитель. Он дожидается уже два часа, миссис Фостер. Впустить его?
      – Да. Я поговорю с ним перед уходом.
      – Вы помните, что сегодня принимаете гостей на балу знаменитостей в Дорчестере?
      – Ах да. Спасибо за напоминание. Но это не займет много времени.
      Джулия положила трубку на черный, со слоновой костью, аппарат и откинулась в роскошном кресле. Она была в приподнятом настроении. Ощущение своего могущества вселяло в нее силы. Посетитель. Кто бы это мог быть?
      Она услышала стук в дверь и попросила войти. Появился Джейсон. Он был одет теперь не в джинсы и свитер, а в коричневые брюки в полоску и черную водолазку от Армани. Его волосы была гладко расчесаны и собраны сзади в хвостик. Он был ослепительно хорош и выглядел как голливудская кинозвезда, приготовившаяся к фотосъемке.
      «Пусть так, – решила Джулия, – я знаю, кем я буду. О, мудрый Андре! Это на самом деле замечательная игра. Можно импровизировать, можно по ходу дела устанавливать свои правила.
      Джейсон в нерешительности остановился в дверях.
      – Садитесь на стул напротив меня: я там могу лучше видеть вас, – благосклонно произнесла она, не поднимаясь.
      Но хотя Джулия и не выказала никакого намерения двигаться, под столом она сжала ноги, пытаясь надавить на свои половые органы.
      – Спасибо, что приняли меня. Вы очень добры. Я знаю вы очень занятой человек и как ценно ваше время.
      – Да, это правда. Но, как агент супермоделей, я в меру сил стараюсь поддерживать таланты. Вы талантливы?
      – Надеюсь, да. – Он по-мальчишески улыбнулся.
      – Уверена, что вы талантливы. – Джулия пристально на него посмотрела, теплый прилив удовольствия разливался по ее телу.
      «Интересно, а смогу я под столом засунуть руку между ног так, чтобы он не заметил?» – подумала она, но решила отказаться от этой идеи. Дело было в том, что только руки ей было мало.
      – Расскажите мне, а чем вы занимались до настоящего времени: образование, дома мод и подобные вещи? – спросила она.
      Пока он говорил, она все время поглядывала на занавешенный альков, и предметы, находящиеся там, проплывали перед ее мысленным взором. В таком состоянии было очень трудно вести нормальный разговор. Казалось, что каждая клетка ее тела болела. Это не была неприятная боль, а что-то вроде щекочущего тепла. Его рот завораживал ее. Он был пухлый, с твердыми губами, полный белых, крепких зубов. Она хотела насладиться Джейсоном, сосать его член, и чтобы он брал и брал ее. Она мечтала быть переполненной, но чтобы ей все было мало. Великое понимание охватило ее. Он не уйдет отсюда, пока она не соблазнит его! Беспокойство заставило ее встать. Он тоже пытался подняться, но она, надавив на его плечо пальцем, заставила его сидеть. Он выполнял все ее желания. Она стояла так близко к нему, что могла чувствовать аромат его одеколона, запах чистого белья и приватной косметики на его гениталиях. Душ! Это то, что надо.
      – Скоро мне надо уходить. Мне необходимо принять душ и переодеться. Пока я это делаю, вы можете продолжать говорить. Идите за мной, – велела она.
      Джулия скинула блузку и была уже готова расстегнуть лифчик, но остановилась.
      – Я помогу? – спокойно спросил он, его пальцы легли на крючки, очень приятно и интимно пощекотав ее спину.
      Она взглянула в его темные глаза, и весь «офис» потонул в них. Ее груди были обнажены, соски гордо торчали. Она позволила ему полюбоваться на них, но когда его рука протянулась к ним, она мягко отвела ее, повернулась и ушла в душевую кабину. Через несколько секунд она, сбросив юбку и трусики, стояла под теплыми струями. Он смотрел на нее. Зная об этом, она направила кран так, чтобы вода стекала по ее соскам, животу и самому секретному ее местечку. Вода проникала между ее половых губ, которые уже начали набухать, пульсировать и краснеть. Ее клитор, нетерпеливый и голодный, возбуждался от теплой ласки этих струй.
      Она посмотрела на брюки Джейсона. Они были прекрасно скроены, выглядели очень модно и дорого, но сейчас их безукоризненная форма была нарушена его эрекцией. Слева материя оттопыривалась, обрисовывая длинный и толстый член, который, казалось, стремился вырваться наружу, прорвав старомодную ширинку на пуговицах, которые в этом сезоне вновь были в моде, вытеснив застежки-молнии. Не обращая внимания на нетерпеливые требования ее вагины, она выключила воду и вышла из душа с белым полотенцем, обернутым вокруг бедер.
      – А вы? – спросила она. – Если вы примете душ, я возьму вас с собой на банкет знаменитостей, а это может очень помочь вашей карьере.
      – Я хочу трахнуть тебя, – произнес он охрипшим голосом. – Ты мне позволишь?
      Джулия провела рукой по своим мокрым спутанным волосам.
      – Еще нет, – спокойно ответила она. – Может быть, никогда. Раздевайся и полезай под душ.
      «Это я говорю? – в изумлении подумала она. – Он просит о сексуальной разрядке, а я ему отказываю. До этого я не могла сказать «нет» мужчине без чувства вины. А сейчас я не ощущаю за собой ни малейшего намека на вину!»
      Голая, с широко расставленными ногами и излучающая какую-то сексуальную агрессию, она наблюдала, как он раздевается. Если бы Джулия могла сейчас кончить, не прикасаясь к собственному клитору, она бы так и сделала.
      Он был сложен как Адонис. Широкие плечи контрастировали с тонкой талией и узким тазом, стройные бедра и ноги могли бы служить образцом для любого скульптора. Кожа была загорелой, будто он загорал обнаженным. Грудь была покрыта темными волосами. Эта поросль сужалась, образуя дорожку, которая вела через пупок к густым черным зарослям. Из зарослей торчал его пенис – хищный, массивный, готовый к действиям. Джулия оттянула крайнюю плоть. Показалась его большая головка, одновременно непристойная, немножко смешная и в то же время очаровательная и завораживающая. Ей хотелось развести ноги и сесть на него, поглотив его своим телом весь, до последнего дюйма.
      – Мыться! – В ее приказах звучала сталь.
      Он послушался. Его член шествовал впереди и оказался в кабинке первым. Джулия была изумлена тем, какое большое ей доставляло удовольствие командовать.
      «Мне принадлежит власть», – думала она, лаская свои груди и не забывая делать это так, чтобы он мог видеть.
      Когда он закончил принимать душ, она взяла полотенце и стала сама вытирать его. От него приятно пахло, как от младенца. Ей хотелось укусить его, не больно, а так, как мать слегка покусывает своего обожаемого ребенка.
      «Немедленно прекрати! – мысленно прикрикнула она на себя. – Ты не должна быть с ним мягкой. Он – мужчина. Вещь, которая существует для твоего удовольствия».
      Он вскрикнул, когда она шлепнула его между ног. Его член стоял перед ней, как бы моля о пощаде. Джулия не проявила ее, намеренно не трогая несчастный инструмент. Вместо этого она взяла его за яйца, взвесила их на руке, пальцем провела линию между ними и вдруг ударила по чувствительной зоне, лежащей между ними и анусом. Яйца затвердели. Теперь это были уже не пурпурные сливы, а твердые, крепкие каштаны. От этого он обезумел. Он обхватил ее сильными руками и, прижимая к своей еще влажной груди, попытался проникнуть между ног.
      – Еще нет, – выдохнула она, хотя тоже была в тумане от страсти. – Поцелуй меня.
      Он повиновался и целовал ее, как никто другой до этого. Он глубоко проникал в ее рот. Его слюна на вкус была свежей и сладкой. Своим языком он обследовал каждый уголок ее рта, ее язык, нёбо. Джулия обняла его ноги своими ногами и принялась тереться об него клитором так, что уже готова была кончить. Пока этого не случилось, она отстранилась от него. Игра только начинается.
      – Ложись на кровать, – приказала она.
      Он исполнил приказание, обрадованный тем, что теперь она, возможно, позволит войти в себя. Когда он понял, что ошибался, было уже поздно. Как-то, сидя у себя дома одна, Джулия смотрела порнофильм. На экране были вещи, которых она никогда не встречала. Никогда до настоящего момента. Она мгновенно защелкнула наручники на сильных руках Джейсона и, пока он все еще думал, что это шутка, прикрепила их к цепям в изголовье кровати.
      – Э, что ты делаешь? – вскричал он, смеясь. – Я не увлекаюсь садомазохизмом.
      Вместо ответа она проделала то же самое с его щиколотками.
      – Будь хорошим мальчиком и будет не очень больно, – посоветовала она низким от возбуждения голосом.
      Он лежал распятый перед ней, беспомощный, как котенок. Джулия облизнула губы, раздумывая, что бы с ним сделать. Увидев плетки, она выбрала одну из них и, практикуясь, несколько раз взмахнула ею.
      Джейсон с опаской наблюдал за происходящим. Его член опал и стал вялым. Подойдя, она внезапно слегка хлестнула его кончиком плетки по груди.
      – Ой, – закричал он, – не делай этого! Мне больно!
      – Попроси хорошо, – сказала она, склоняясь над ним. Одна из ее грудей слегка касалась его губ. – Ну, давай. Скажи это.
      – Сказать – что? – Его глаза были тусклыми, хотя он и пытался поднять голову и взять ее сосок в рот.
      – Скажи: «Пожалуйста, не делайте мне больно, мадам».
      – Пожалуйста, не делайте мне больно, мадам, – повторил он мрачным голосом.
      – Так лучше. – Джулия опустила плетку.
      Его глаза следили за ней, когда она опустила руку и потрогала его пенис. Он мгновенно стал расти и подниматься, пока не стал твердым, как камень. Джулия задумчиво села на край кровати и поиграла с его членом. Джейсон был полностью прикован и мог только мотать головой из стороны в сторону. Это было прекрасно. Наконец-то мужчина беспомощен и полностью в ее руках. Она может возбудить его до невозможности, а затем оставить в этом состоянии. Это случалось много раз, когда мужчины хрюкали и извивались в оргазме, полученном на ней, а затем отворачивались и засыпали.
      «Но не в этот раз», – пообещала она себе.
      Этот молодой бог был ее собственностью, ее игрушкой, ее вещью. Он будет выполнять все ее желания, иначе отведает плетки. Она надеялась, что он не из тех людей, которые получают удовольствие от испытываемой боли. В ее намерения не входило доставить ему радость, орудуя плеткой. Опытной, знающей рукой она онанировала его член, пока он не молил о разрядке, а затем останавливалась и широко разведя его ноги, принималась за этот орган опять. Она лизала его медленными движениями языка, как если бы она ела мороженое. «Эскимо», – решила она и лениво вылизывала его от основания до кончика. Затем она сосала головку, оттянув крайнюю плоть назад, насколько было возможно. Она увидела появившиеся на головке члена блестящие капельки. Эти признаки приближающейся эякуляции были такими вкусными! Джулия выпила их и отняла свои губы от пениса.
      – Ради всего святого, – застонал Джейсон в конвульсиях удовольствия.
      Джулия улыбнулась. Сидя верхом на прикованном мужчине, она приподняла обеими руками свои груди и погладила соски. Она очень хотела достичь оргазма, но эта затянувшаяся любовная игра доставляла ей наслаждение, как никогда прежде. Оставив отзывчивую грудь в покое, она положила руки на свои мокрые половые губы и оттянула их вниз. Ее клитор стоял. Он был очень похож на пенис, но намного превосходил его. По сравнению с ним мужской орган был скучным, туповатым инструментом. Она передвинулась вверх по его телу и почувствовала, как его кожа касается ее ануса и скользкой щелки. Она поднималась так, пока не оказалась сидящей у него на груди. Ее вагина была как раз напротив его глаз. Оттягивая большие половые губы двумя пальцами левой руки так, что видно было розовую слизистую оболочку, она средним пальцем правой начала тереть свой клитор – ее любимый способ самоудовлетворения. Ее очень возбуждало то, что он так близко это наблюдал. Палец двигался вверх и вниз, иногда совершал круговые движения вокруг нежного кончика, то плавно ласкал его, то в бешеном темпе натирал и возвращался к восхитительным вертикальным движениям по мокрой поверхности. Она приучила себя ждать.
      – Я хочу, чтобы ты полизал ее, – сказала она. – Попроси меня хорошенько, чтобы я тебе позволила делать это.
      – Я очень хочу этого. О да, позвольте мне, – умолял он. Его лицо было покрыто капельками пота.
      Джулия села так, что он мог слизывать ее соки и ласкать губами твердый клитор. Он лизал ее вагину, покусывал ее, всасывал половые губы в рот. Его язык стал работать быстрее, ее чувства вышли из-под контроля, она запрокинула голову и, лаская соски грудей обеими руками, бурно кончила. Джулия, пока ее тело еще содрогалось в судорогах, села на его напряженный член. Ее внутренние мышцы крепко обхватили его. Совершая круговые движения, она как можно глубже насадилась на него, поглотив своим телом весь до последнего дюйма. Его пенис взорвался в ней нескончаемым потоком семени.

* * *

      Хизер проснулась, отразив своими глазами яркий солнечный свет. Она была бодрой, чувствовала себя хорошо, только очень голодная. Не ощущалось никакой головной боли, что было удивительно, принимая во внимание то, что вчера она была сильно навеселе. Набросив на плечи шелковый халат (старые привычки трудно умирают, и она никак не могла привыкнуть к тому, что можно по собственной комнате ходить в чем мать родила), она вышла на балкон.
      Клочья тумана еще цеплялись за верхушки деревьев, исчезая у нее на глазах. Все вокруг сияло, обещая жаркий день. Внизу открывался очень живописный вид на парк. Расположенные террасами многоцветные клумбы лежали на фоне зеленых лужаек. Зеркало плавательного бассейна выглядело как упавший на землю кусочек неба. Ландшафт казался преувеличенно ярким, как будто с ее глаз спала пелена и она все видела более ясно, чем раньше. Вчерашняя ночь усилила все ее чувства: зрение, обоняние, осязание, слух.
      У бассейна она разглядела бронзовую от загара фигуру, которая подняла руку и помахала ей.
      – Спускайся, – позвала Ксантия, – сегодня чудесное утро. Завтрак подадут сюда.
      Вокруг Хизер никого не видела. Ей было любопытно, где все гости Ксантии. Интересно, они тоже получали сеансы какого-нибудь «лечения» ночью? Она покопалась в ящике комода, в который сложила нижнее белье, нашла свой черный купальник. Он был сделан из блестящей ткани, спина оставалась открытой. Большие вырезы на бедрах создавали впечатление необыкновенно длинных ног. После душа она натянула его на себя и разгладила эластичный материал по всему телу. Потом запихнула в пляжную сумку бутылочку кокосового масла, книжку, которую надеялась почитать, набросила на плечи большое полотенце, поправила солнечные очки и пошла вниз.
      Лакей указал дорогу. Она прошла через оранжерею с влажным воздухом и буйной тропической растительностью, которая была обставлена старинной мебелью викторианской эпохи из чугунного литья, покрашенной в зеленый цвет. Через французские двери она вышла на террасу. Хизер очень волновалась перед встречей с хозяйкой дома при безжалостном свете дня. Когда она вчера закрыла глаза и уснула, Ксантия была с ней, обнаженная, теплая, обнимающая ее и гладящая тонкими пальцами ее волосы. Было невозможно угадать, когда она ушла от Хизер, но, похоже, что в саду она уже некоторое время. Сильный аромат турецкого кофе пощекотал ноздри Хизер, когда она ступила на плитки террасы. Они уже были теплыми, и она подумала, что к полудню они еще более разогреются и станут невыносимо горячими. Плитки были выложены в испанском стиле, ароматный корнуоллский воздух ласкал полутропические растения, которые росли в каменных кадках и свисали с подвесных корзин. Хизер любила Испанию, у нее там даже была вилла, поэтому у Ксантии она чувствовала себя как дома.
      Ксантия лежала около края бассейна. На ней не было ничего, кроме подобия трусиков, маленького треугольника материи, раскрашенной под леопарда, который еле прикрывал только бугорок Венеры. Не было видно ни одного лобкового волосика, хотя должно было, настолько был узеньким этот кусочек материи.
      Ксантия, приподнявшись на локте в шезлонге, правильно истолковала ее взгляд, засмеялась и сказала:
      – Я пользуюсь древнеегипетским секретным средством. Фараоны любили, когда их возлюбленные были без волос. Я наношу его только на линию бикини. Мне нравится, когда половые губы выглядывают из мехового гнездышка, но мой купальный костюм выглядит более привлекательно без волос, торчащих слева и справа. Хочешь, я и тебя намажу?
      Хизер покраснела. Она не могла привыкнуть к откровенной манере Ксантии излагать свои мысли, хотя прошлой ночью они и видели друг друга мастурбирующими.
      – Нет, спасибо, – ответила она, занимая свободный шезлонг. – Я не ношу бикини.
      – О, ты должна, а еще лучше, ничего. Нет ничего более неприглядного, чем участки не загоревшего тела, остающиеся от купальника. Загорать нужно целиком, а иначе не стоит и начинать. – Ксантия всегда говорила в категоричной форме. С ней очень было трудно не соглашаться. – Я никогда не загораю, если не могу полностью раздеться.
      – А мне по-прежнему нравятся цельные купальники, – смиренно ответила Хизер. – Во всяком случае, у меня все равно с собой больше ничего нет.
      – Нет проблем, – сказала Ксантия и, покопавшись в своей огромной холщовой сумке, вытащила магазинную упаковку с надписью «Харродс» на пластике. – На, примерь. Я его еще не надевала.
      «О Боже! Никаких не осталось отговорок», – подумала Хизер, озираясь вокруг.
      – Я надену его в помещении, а потом выйду, хорошо?
      – Нет никакой необходимости, – твердо заявила Ксантия и смерила стройную фигурку девушки тем взглядом, которые обычно ассоциируются с развратными мужчинами. – Мы здесь пока одни, кроме слуг, а они в счет не идут. Кроме того, мне до смерти хочется опять увидеть тебя голенькую, дорогая. Ты так прекрасна!
      «Я не могу отказать ей», – подумала Хизер, снимая бретельки с плеч.
      Солнце обожгло ее незакрытую кожу, особенно те участки, которые никогда не видели солнечного света. В неожиданном порыве протеста (против чего? против кого? против ее матери или против монашенок в монастырской школе, где она училась?) Хизер сняла оставшуюся часть купальника и отбросила его в сторону.
      – Браво! – вскричала Ксантия.
      – На бис! – произнес мужской голос, и она увидела Андре, стоявшего на террасе и аплодировавшего.
      Было слишком поздно и глупо прятаться. Отвернув лицо, Хизер вынула из целлофановой упаковки крохотный треугольник и натягивала трусики на себя до тех пор, пока они не прикрыли лобок, а их задняя часть не скрылась между ее ягодицами, образуя две тоненьких полоски на бедрах. Давление, оказываемое трусиками на потайные части, заставило Хизер задрожать. Это ощущение усилилось, когда она, посмотрев вниз, увидела торчащие волосики. Она знала, что Ксантия права: надо загорать совсем голой. Она завистливо взглянула на то место, где во всей своей красе лежала хозяйка дома. Ее золотистая, загорелая кожа блестела от нанесенного масла, темная полоска пластика прикрывала глаза, волосы были высоко заколоты, только несколько колечек вилось на висках. Она пошевелилась, как гибкая тигрица, и повернулась так, что были отлично видны ее красивая, стройная спина, мальчишеская попка, длинные прямые ноги. Приподнявшись на локтях, она не спускала с Хизер глаз.
      – Я что-нибудь сделаю с твоими лобковыми волосами, – лениво прокомментировала она, а Андре, наклонившись к ней, чмокнул ее в щечку, затем подошел к плетеному столику и налил себе кофе со сливками.
      – А пока сними его, – предложил он, очаровательно улыбаясь из-за своих темных очков и отхлебывая ароматный напиток. Затем спросил: – Сахар и сливки, или будешь черный?
      – Только сливки, пожалуйста.
      Хизер развязала шнурок и сняла это подобие купальника, думая о том, как естественно они разговаривают, будто на утреннем кофе у викария. «Она обнажена, и я тоже, он, очевидно, возбуждается от этого зрелища. Он пересек террасу и подал ей чашечку кофе. На нем были свободные полотняные шорты, но даже они не могли скрыть его вставшего члена. Он тоже был очень загорелым, этот мускулистый мужчина в отличной физической форме. Хизер поспешно села в свободный шезлонг. Он был глубоким, и она утонула в его мягком лоне. Так не было видно ее бугорка и попки. Она уже стала привыкать к тому, что ее грудь обнажена.
      – Защитный крем! – сказала Ксантия. – Никогда не сиди на солнце без него. Андре, ты не поможешь Хизер? – Она перегнулась через шезлонг и протянула ему золотую с оранжевым бутылочку с дорогим кремом.
      – С удовольствием. – Он улыбнулся.
      Его тень закрыла ей солнце. Она хотела сказать, что все в порядке, она справится и сама, но вид прекрасного мужчины, наливающего в ладонь ароматную жидкость, заставил ее сердце сжаться, а вагину, сокращаясь, пульсировать. Она молча отставила свою кофейную чашечку и растянулась на спине.
      Андре начал с ее ног. Он ласкающими движениями мягких, как у женщины, рук втирал масло в ступни, в стройные лодыжки, поднимаясь к коленям. Глаза ее, как будто от солнца, были прикрыты рукой, хотя она лежала в тени большого зонта. На самом деле она хотела сконцентрироваться на тех ощущения, которые порождали движения его рук у нее в обогащенном новыми познаниями клиторе. Они погладили колени и начали свое продвижение по бедрам. Ноги Хизер непроизвольно раздвинулись, а лобок сладострастно потянулся к руке, предлагая себя потрогать. Но его руки проскользнули мимо, обогнули ее бугорок, погладили живот, узкую талию, тугую грудную клетку, упругие груди. Она приподняла их, а он круговыми движениями, глядя на соски, втирал масло в каждую.
      – Это наиболее нежный участок, – прокомментировал он, сидя на корточках около нее. – Будет очень больно, если они обгорят. Не так ли?
      Хизер открыла глаза. Тело Андре находилось в таком положении, что ей было видно, что происходит в левой штанине его шорт. Прямо на нее смотрела головка его возбужденного пениса. По ее телу пробежала дрожь. Это зрелище усилило и сделало более острыми ощущения от его прикосновений. Она огорчилась, когда он сменил позу и видение неожиданно исчезло. Он помассировал ее плечи и шею, а затем сказал:
      – Ну все, дорогая. Через полчаса я натру тебе спину, а ты нанеси крем на бока. Ксантия проследит за временем загорания.
      Хизер вся горела, волны страсти прокатывались по ее спине и спускались вниз. Ей хотелось схватить его руку и засунуть туда, где ее жгло наиболее сильное желание. По выражению лица Андре она увидела, что он знает это.
      – А где наша драгоценная Джулия, Андре? – спросила Ксантия, полулежа в своем шезлонге, глядя на них жадными глазами и облизывая пересохшие губы.
      Он засмеялся:
      – Когда я видел ее в последний раз, она была в черной коже, в туфлях на высоких каблуках, в брюках с вырезом на промежности, в крохотном лифчике и таскала по полу одного из, скажем так, нестандартных гостей в полной сбруе. Он был обнажен, на его шее был собачий ошейник, на руках и ногах – цепи. Ему все это очень нравилось, и ей тоже.
      – То есть она больше не половая тряпка и нашла себя в том, чтобы быть госпожой? – Ксантия посмотрела на него сузившимися от яркого света глазами.
      – Похоже, что так. – Он нагнулся и размазал остатки крема по ее животу и щелке. – Она пользовалась кнутом, но позволяла своей собачке лизать ее через прорезь в промежности. Боюсь, я лишился подобострастной секретарши.
      – Не беспокойся. Я найму ее для работы здесь, если она так хороша.
      Губы Андре последовали за его руками, от этого Ксантия глубоко вздохнула и кончила почти мгновенно. Он ласково погладил ее лобок и с явным удовольствием облизал ее соки со своих губ и опять обратился к Хизер:
      – Поплаваем? Не беспокойся за крем, он водоустойчивый.
      Он подошел к краю бассейна и снял свои шорты. Она могла рассмотреть его член. Он был крупный, с блестящей головкой, по всему стволу проходили толстые вены.
      – Да, с удовольствием. – Хизер порадовала возможность притушить пожар, пылавший в нижней части ее живота. Кроме того, это могло быть новым, необычным впечатлением – искупаться голой.
      – Ты идешь? – обратился Андре к Ксантии, которая, отдыхая после оргазма, нежилась в солнечных лучах, как средиземноморская ящерица, в ожидании нового.
      – Одну минутку. – Она взяла свой мобильный телефон и заговорила в него: – Алло, Жан, найди, пожалуйста, Поля и узнай, свободен ли он. Я на южной террасе. О’кей?
      Хизер спустилась в бассейн по широким, выложенным кафелем ступенькам, которые изгибались по одной его стороне. Вода была небесно-голубой, отражая цвет дна, теплой и ласковой, как шелк. Андре под водой проплыл до глубокого конца бассейна и вынырнул, откидывая свои волосы назад с глаз. И Хизер мощно поплыла. Она всегда любила плавать. Иногда она даже мечтала о том, что хорошо было бы быть каким-нибудь морским существом, например дельфином, целый день резвиться в воде и переговариваться с сотоварищами клекотом и щелчками. Что за замечательная, простая и гармоничная жизнь это была бы! Вода мягко обнимала тело, ей доставляло удовольствие чувствовать ее ласковое прикосновение к своим потаенным местам. Андре был рядом. Она почувствовала прикосновение его рук к своей груди, но оттолкнула их, не желая, чтобы что-нибудь мешало ее наслаждению водой. Наконец она остановилась отдохнуть у бортика, ее ноги касались кафельного дна, небольшие волны игрались с ее сосками. Он остановился позади, обдав ее сверкающими брызгами.
      В этот момент Хизер обнаружила присутствие еще одного человека. По террасе к Ксантии подходил молодой человек. Он был одет в свободный белый костюм и рубашку, что резко контрастировало с цветом его темной кожи. Он был, наверное, лучшим экземпляром афро-карибской расы, которые ей доводилось видеть, – легкий, очень изящный, длинноногий и меланхоличный. Он двигался с царственностью вождя, золото поблескивало на его шее, запястьях и длинных аристократических пальцах. Его заплетенные во множество тонких косичек волосы струились по плечам и доходили до середины спины.
      – Поль, дорогой, – услышала она чарующий сильный голос Ксантии, – ты не присоединишься к нам?
      – Для тебя все, что угодно, дорогая, – по-дружески сказал он и, наклонившись, чмокнул ее.
      Ксантия поднялась. Она была прекрасна. Она была богиней секса. С торчащими сосками шаровидных грудей, с небольшой полоской волос, подчеркивавшей ее высокую и четко очерченную расселину. Она взяла Поля за руку, причем ее загорелая кожа казалась почти такой же темной, как и его, и отвела к бассейну. Там они остановились, глядя вниз.
      – Поль, это Хизер, – озорно сказала она, – наша новая ученица, и, надо сказать, очень способная.
      – Привет, Хизер. – Он улыбнулся ей и от этого стал еще более привлекательным.
      – Привет, – слабо ответила она, полностью поглощенная видением перед ней.
      Его глаза сияли, как золотисто-коричневые агаты, ресницы были неправдоподобно длинными и загибались. Его кожа цвета кофе с молоком обтягивала высокие и плоские скулы. Его рот был красным, как цветок, и был наполнен крепкими, отличными зубами, которые своей белизной могли соперничать только с белками его глаз. Прекрасный и гордый, он поразил ее своей красотой прямо в сердце, и ее половые органы не замедлили отозваться.
      Ксантии не терпелось. Она не могла не трогать Поля, помогая ему снять одежду. Лишь немного она помедлила, перед тем как обнажить то, что располагалось у него между ног. Обнаженный, он был еще прекраснее. Мускулистое, но не перекаченное тело переливалось под этой блестящей темной кожей, а огромный член рос из цвета черного дерева густых зарослей между ног. Он был даже больше, чем у Андре, длинный и толстый, с голой пурпурной головкой.
      Еще до того как Хизер осознала, что происходит, их в воде оказалось четверо. Она почувствовала руки по всему своему телу. Они брали ее за груди, крутили соски, трогали вагину так, что она ощутила сильное возбуждение каждым своим нервом. Ксантия и Поль поддерживали ее в воде. Она чувствовала себя невесомой, как перышко, когда они развели ее ноги и надели ее на член Андре. С их помощью она двигалась вверх и вниз, чувствуя, как он увеличивается внутри ее. Ей не хватало прикосновений пальца к своему клитору, одного только инструмента ей было мало. Он должен заполнять ее, возбуждая своим размером и раздражая стенки вагины, но он не сможет привести ее к оргазму. Она извивалась и выгибалась на нем, чувствуя, как пальцы Ксантии причиняют ей сладкую муку, крутя ее и без того возбужденные соски.
      Внезапно Андре прекратил акт и вышел из нее, не достигнув эякуляции. Хизер приплыла в объятия Поля. Ее лицо погрузилось в его локоны. Он ощутил аромат и тепло ее кожи, солоноватость ее губ. Его язык, раздвинув зубы, оказался глубоко у нее во рту. Животом она чувствовала упирающийся в него пенис. Ее подняли сильные черные руки и аккуратно опустили на гигантский член. Чтобы дать ему глубже войти в нее, она крепко обняла его ногами за талию. Она слышала всплески воды между ними и звериные крики Ксантии, которую Андре удовлетворял своим органом. Хизер, обхватив руками шею Поля, опускалась и поднималась, скользила вверх и вниз по этому огромному члену. Поль стонал и охал, а затем открыл свои волшебные глаза, улыбнулся и спросил:
      – Тебе так нравится? Может, придумаем что-то еще? Пойдем к тебе или ко мне?
      Она кивнула, благодарная за понимание. Без всяких видимых усилий он вынес ее по ступенькам из бассейна и перенес через террасу, прихватив по пути полотенце, нашел укромный уголок за деревьями и уложил ее, растянувшись рядом. Он ласкал и целовал ее тело, груди, вагину, пока громкий крик не возвестил о сильнейшем оргазме, потрясшем ее тело. После этого, и только после этого, Поль взгромоздился на нее и ввел свой больший член в ее все еще конвульсивно сжимающееся влагалище. Когда он тоже кончил, ее вагина переполнилась горячей спермой, а из его уст вырвался победный крик.

      Ничего не надев на себя, кроме саронгов, обернутых вокруг бедер, они сели перекусить в тенистом уголке патио. Царила очень непринужденная, неформальная обстановка, посторонних не было.
      – Это мое личное местечко, – объяснила Ксантия. – Есть и другие террасы и еще один бассейн для гостей, но вы особые гости, Хизер. – И она добавила с проказливой улыбкой: – Тебе понравилось сегодняшнее купание?
      Хизер кивнула, все еще не придя в себя после полового акта с Полем. Он сидел в стороне, поглощенный шахматной игрой с Андре. Каменные столы ломились от изобилия холодных цыплят, копченой лососины, красных больших и сочных помидоров, листьев салата и другой зелени, свежее, чем Хизер когда-либо видела. Никто не мог пожаловаться на кухню в Тоставин-Гранж!
      – Мне нравится Поль, – сказала она, держа на коленях полную тарелку. – Он такой заботливый.
      – И увешан, как жеребец, – добавила Ксантия, отправляя небольшие бледные виноградины себе в рот. Ей нравилось то, как они лопаются, выделяя при этом много вкусного сока. – Заботливый? Тебе это нравится?
      – Конечно. А разве это может не понравиться женщине? – спросила озадаченная Хизер. – Он очень хотел доставить мне удовольствие. Он тер мой клитор головкой своего пениса и водил им вверх и вниз, пока я не кончила. Только потом он вставил в меня член. Мне было так хорошо, и, казалось, это продлится вечность.
      Ксантия выглядела задумчивой, наливая белое искристое вино в два хрустальных бокала. Затем она откинулась, и саронг распахнулся, открывая бедра так, что стал виден ее затененный пах.
      – Заботливость, конечно, хорошо, но нужен контраст. Более жестокое обращение, например? Тебе не приходилось слышать о женщинах, которым нужно немного грубости?
      Дугообразные брови Хизер нахмурились.
      – Это кошмарная идея. Ты предлагаешь изнасилование? Конечно, нет. Это – ужасное преступление против женщины. Насильственное вторжение в ее тело, мысли, душу! Непростительно!
      – Успокойся, дорогая. – Ксантия, перегнувшись через подлокотник кресла, погладила ее по волосам, шее, груди, поласкала соски. – Конечно, реальность ужасна, но мы сейчас говорим не о настоящей жизни. Ты будешь принимать участие в каждой сценке, только пока ты здесь. Я вспоминаю строчку, вычитанную мной в каком-то романе: «Она затаив дыхание ждала, что он возьмет ее при ее желании силой». Ты поняла, к чему я клоню? Я планирую кое-что для тебя интересное.
      Не заботясь о том, согласна Хизер или нет, Ксантия просто загадочно улыбнулась и сказала подождать немного.
      Наступил полдень. Воздух наполнился музыкой, чувственной, мечтательной. Хизер довольно много отхлебнула замечательного коктейля, что приготовила Ксантия, и почувствовала себя настолько расслабленной и благожелательно настроенной, что подумала, уж не было ли в этой смеси чего-либо помимо алкоголя. Она бы не удивилась, если бы Ксантия добавила туда какое-либо возбуждающее средство.
      Солнце стояло уже высоко над деревьями и отбрасывало причудливые тени на бассейн, когда Ксантия встала, потянулась и отвела Хизер в ее комнату.
      – Надень вот это, – приказала она, указывая на костюм, разложенный на кровати.
      – Что это? – спросила Хизер, взяв одежду в руки. Костюм был сделан из тончайшей, почти прозрачной шерсти бутылочного цвета. Насколько она могла судить по покрою и стилю, он относился к средним векам, может, даже раньше.
      – Ты теперь саксонская принцесса, – сказала Ксантия. – Время – средние века, примерно 800-й год нашей эры. – И с улыбкой добавила: – Только никаких трусиков. Уважающие себя женщины никогда не носили белья. Трусы ассоциировались со штанами, которые носили мужчины. Если муж обнаруживал, что его жена в них, он считал, что она ему изменяет. Это лишний раз доказывает, как глупы мужчины. Впрочем, они всегда такими были. Давай я тебе помогу.
      Одежда сидела великолепно. Верх туго обтягивал грудь Хизер и шнуровался от горла до пояса. Юбка широким раструбом ниспадала с ее бедер. Рукава были длинными, с узкими манжетами. На ее шее было тяжелое кельтское ожерелье с выгравированным на бронзе сложным узором. Это было ее единственное украшение, не считая простой золотой ленточки для волос, которую Ксантия укрепила над бровями Хизер. Ее волосы ярко-коричневым водопадом ниспадали по ее плечам на саржевую, отделанную мехом мантию.
      Ксантия постояла со склоненной набок головой и полюбовалась на свою работу.
      – Прекрасно. Годится.
      – Никаких туфель? – спросила Хизер, увидев свое отражение в высоком зеркале на подвижной раме. «Боже милостивый, – думала она, – неужели это я».
      Она получила пару кожаных полуботинок, и превращение было завершено. Хизер гордо выпрямилась. Она была великолепна – с выпяченной грудью, сосками, направленными вверх, с надменно поднятым подбородком.
      – Ты – до кончиков мизинцев дочь короля. – Зеленые глаза Ксантии разглядывали ее. – Никогда не подумывала об артистической карьере?
      – Возможно. – Хизер не могла избавиться от королевских манер принцессы. – А какой сегодня сценарий?
      – Не нужно, чтобы ты много знала. Достаточно сказать, что ты принцесса Моргана и что тебе доверено доставить важное послание твоего венценосного отца одному из его военнокомандующих. Просто играй со слуха. Ты справишься.
      Ксантия просто кипела от возбуждения. Когда она увидела свой замысел воплощавшимся в жизнь, она очень взволновалась, отчего ее соски встали по стойке «смирно», как часовые, которые всегда наготове, на охране ее расселины. Что у нее за замечательное занятие! Принося радость другим, получать ее самой!
      Она проводила Хизер вниз по лестнице и провела через сад к опушке леса, окружавшего его. Там было темно и мрачно. Хизер почувствовала дурное предчувствие. Хотя и далекое от испуга, это чувство добавляло адреналина ей в кровь. Ксантия подвела ее к арке, открыла ворота и слегка подтолкнула.
      Хизер очутилась за пределами имения. Ворота закрылись, и она оказалась одна. Пути назад не было. Вокруг стояла мертвая тишина. Верхушки деревьев пламенели в свете закатного солнца. Небо светилось оранжевым на западе, остальное погружалось во тьму. Неровная каменистая дорога манила, бледная пыльная полоска, петлявшая по опавшей листве. Хизер пошла по этой дороге, держа голову высоко поднятой и с прямой спиной. Каждый треск сучка или шелест листвы заставляли ее хвататься за украшенную драгоценными камнями рукоятку небольшого кинжала, висевшего у нее на поясе. Она чувствовала, что окажется в смертельной опасности, если попадет не в те руки. Деревья и кустарник поредели. Хизер ощутила привкус соли на своих губах и услышала рокот корнуоллского залива, разбивавшего свои волны о прибрежные скалы. Спуск становился более трудным. Здесь дорога переходила в грубо вытесанные в скале ступени. Хизер двигалась с осторожностью, тщательно выбирая, куда ступить. Так она шла до тех пор, пока не достигла пляжа и не обогнула выступа в скале, что она поняла по освещению, отличному от света заходящего солнца – ярко пламенеющего шара на горизонте.
      Тогда, когда было уже поздно ретироваться, она поняла, что свет шел от огромного костра. Языки пламени тянулись к проплывавшим мимо ночным облакам, и в этом свете она увидела группу чужеземцев. В следующую секунду она почувствовала, как ее обхватили железные руки. Она била руками куда попало и лягалась, но человек, державший ее, только ухмылялся и тащил в круг света костра. Хизер смогла разглядеть резного змея на носу большой лодки, стоявшей на якоре недалеко от берега. Теперь она с замирающим сердцем смотрела на своих пленителей. Косматые меховые куртки, штаны из сыромятной кожи, шлемы. Все они носили бороды, у них были длинные волосы, у некоторых заплетенные. Они были вооружены топорами и широкими мечами. Хизер была захвачена смертельными врагами своего отца, кровожадными и беспощадными скандинавами, которые терроризировали все побережье, сея повсюду смерть, разрушения, грабеж и насилие. Недавно один из их украшенных драконами кораблей был замечен вблизи.
      – Пустите меня! – кричала негодующая Хизер в то же время, думая, кому из них предстоит доставить ей удовольствие.
      Умная Ксантия! Как могла она узнать, что Хизер всегда восхищалась викингами? Она мысленно зааплодировала своей хозяйке.
      Бандиты хохотали, перебрасывая ее от одного к другому, лапая ее груди, залезая под юбку. Из мрака вышел мужчина. При его появлении эти буйные, непокорные люди немедленно отпустили ее. Она разглядывала его в неровном свете костра. Он был очень высок, ярко-красная накидка подчеркивала ширину его плеч. Над его головой возвышалась голова волка, шкура которого висела у него за спиной. Волчья шерсть спутывалась с его льняной шевелюрой, создавая контрастное зрелище. Это был прекрасный варвар. Его вид заставил матку Хизер сжаться от желания, а ее клитор требовательно содрогнуться.
      – Что здесь происходит? – Его глубокий голос эхом отозвался в прибрежных скалах, перекрывая шум прибоя.
      – Пленница, милорд Рагнар! – важно произнес один из людей, тот самый головорез, что обнаружил Хизер.
      – Хорошо, Олаф. Ты поймал редкую птичку.
      Рагнар медленно подошел к Хизер очень близко, так близко, что казался ей огромным. Запахи, исходившие от него – кожи, шкуры волка и крепкий мускусный пьянящий запах его собственного пота, – перекрывали соленый аромат моря.
      «Помни свою роль. Ты – гордая принцесса, – напомнила она себе. – Не бросайся в его объятия, не хватай за член, как требуют того твои инстинкты».
      – Как смеете вы, животные, так обращаться со мной? – закричала она, вызывающе глядя в его свирепые голубые глаза.
      Он, широко расставив ноги, уперев руки в бока и запрокинув голову, захохотал.
      – Ты, девушка, моя пленница, – резко произнес он. – Я сделаю с тобой все, что пожелаю.
      Сильная загорелая рука вдруг резко, как атакующая змея, выбросилась вперед и ухватила ее за ворот. Одним быстрым движением он разорвал платье до пояса. Она попыталась прикрыть свою обнаженную грудь, но Олаф, стоявший сзади, схватил ее за запястья и, широко разведя руки, представил ее красоту на всеобщее обозрение. Изголодавшиеся мужчины плотоядно взирали на голую женщину, но ее саму интересовало только выражение на грубом и прекрасном лице Рагнара, когда он смотрел на нее. Этот взгляд, собственное возбуждение и прохладный ветерок заставили ее соски образовать два твердых красно-коричневых бугорка. Она была полностью беззащитной, когда сильные руки накрыли оба ее полушария, а загрубевшие большие пальцы терли соски. Хизер чувствовала, как она тает, ее ноги ослабели, а вульва выделяла соки, которые облегчили бы ему проникновение.
      – Убери руки, – прошипела она, метая глазами молнии. – Мой отец прикажет с тебя живого содрать кожу за такое оскорбление. Я – принцесса Моргана!
      – А, но твоего отца нет здесь, принцесса. Всего час назад мы победили его в бою. Тебе никто не поможет. – Рагнар говорил издевательски, а его руки еще настойчивее стали гладить ее сопротивляющееся тело. – Я покажу своим людям пример. Мне доставляет удовольствие подготовить женщину для моих воинов.
      Он схватил ее и взвалил на широкое плечо в кольчуге. Она с распущенными волосами висела вниз головой и колотила его по спине, а люди вокруг галдели, хохоча и подбадривая его.
      – Опусти меня, ублюдок! – громко кричала она.
      Не обращая никакого внимания на ее крики, он направился к своему «шатру», грубому сооружению из шкур. Полог закрылся за ними, и она осталась один на один с ним в темноте, нарушаемой только слабым светом примитивного светильника. Он грубо швырнул ее на кучу меховых шкур, которая служила ему кроватью. Она лежала на спине и, приподнявшись на локтях, смотрела на него. Каким мощным он был! Какими сильными были его руки, когда он нес ее! Декорации были так тщательно сделаны, что она и вправду верила, что она пленная принцесса, которая полностью отдана на милость своего тюремщика. Ей было страшно, она ощущала жар его тела, она могла чувствовать свое неистовое желание. Не сводя с нее глаз, Рагнар снял накидку, кольчугу, пояс, потом рубаху, перед тем как снять кожаные гетры, расшнуровал их.
      У Хизер сперло дыхание, ломота в паху стала сильнее и грозила превратиться в серьезную боль, когда она увидела его тело воина. Она облизнула нижнюю губу, сердце ее учащенно забилось, она почувствовала такую же пульсацию в вагине. У Рагнара была широкая грудь с порослью золотистых волос. Ее пересекал длинный изогнутый шрам от старой раны. Ей хотелось прикоснуться к нему, лизнуть его соски. Толстые, крепкие ноги, как колонны, поддерживали его тело, и из густых волос внизу его живота, как стальное копье, торчал член, властно направленный на Хизер, как бы оценивая ту, которая должна принять в себя его семя.
      Она медленно покачала головой:
      – О нет! Ты не можешь сделать этого! Боги ниспошлют на тебя свою кару, если ты прикоснешься ко мне. Я – святая. Ты это понимаешь?
      Его брови поднялись, на лице появилась ухмылка.
      – Девственница?
      «Что ему ответить – «да» или «нет»? – мысленно проконсультировалась со сценаристами Хизер. – Я, конечно, должна быть девственницей. Королевская дочь и еще не замужем. Наверняка девственная плева цела».
      – Ты оскорбляешь меня, дикарь, – прошипела она. – Конечно, я – девственница.
      Его ухмылка превратилась в широкую улыбку.
      – Это хорошо, – сказал он. – Ты станешь моей женой, Моргана, а невеста Рагнара, Морского Волка, должна быть непорочной. Я не ем остатков со стола других мужчин.
      – Твоей женой? – Презрение, звучавшее в ее голосе, стегало, как хлыст. – Ты думаешь я выйду за тебя, одного из викингов, отбросов океана?
      Его лицо потемнело, восхитительные голубые глаза наполнились гневом.
      – Я тоже король. Я могу насладиться тобой и бросить, а могу оказать честь и сделать тебя своей женой.
      Он потянулся к ней, но она увернулась и выхватила припрятанный кинжал.
      – Негодяй, – вскричала она, – я заколю тебя безо всякого сожаления! Знай, что, если ты еще хоть пальцем прикоснешься ко мне, я убью тебя, а потом себя.
      – Лисица, – прорычал он, – убери нож, пока не порезалась.
      – Черт тебя побери! – закричала она и бросилась вперед, выведя его из равновесия. Ее рука отклонилась назад, и нож блеснул, описав дугу.
      – Сука! – Он навалился на нее, схватил за запястье и завернул руку, сжимавшую кинжал, за спину.
      Хизер яростно сопротивлялась и пыталась ударить его в пах, но не очень сильно, так как меньше всего желала бы нанести травму именно там. Удары сыпались куда попало. Отлетела грубо тесанная скамейка. Деревянные кувшины и тарелки рассыпались по всей комнате. Хизер чувствовала, как что-то упирается ей в спину во время борьбы. Она пыталась как-то справиться с Рагнаром, но ничего не могла противопоставить его силе. Рука, схватившая запястье, сжималась все сильнее, пальцы Хизер разжались, и кинжал упал в песок.
      Все кончилось. Он толкнул ее на шкуры и бросился рядом. Хотя она мотала головой из стороны в сторону, он завладел ее губами. Она была как в бреду и все дрожала от желания. Он поцеловал, глубоко проникая в ее медово-сладкий рот, так, как он скоро проникнет в ее тело. Он совершал возвратно-поступательные движения языком между ее губами, повторяя движения при половом акте, так как если это был его второй член. Руки его мяли ее груди, крутили соски. Его борода касалась ее щеки и еще более усиливала дрожь, которую она никак не могла унять. Его пенис прижимался к ее животу, требовательный и твердый. Его сила, его животная в своем примитивизме потребность заставляли ее дышать учащенно. Ей хотелось, чтобы он проник в самые ее глубины, прижался к ее вагине, хотелось испытать боль, причиняемую его размерами. Никогда прежде ей не доводилось так наслаждаться физической силой мужчины или настолько ясно понимать свою слабость. Что он собирается делать? Причинить ей боль? Пытать ее? Она терялась в догадках. Ее губы были сухими, вагина – мокрой.
      – Не дрожи так, принцесса, – очень тихо прошептал он, его дыхание щекотало ей ухо.
      – Пожалуйста, отпусти меня, – взмолилась она, прижимая руки к его широкой груди. – Ты получишь щедрую награду.
      – Ты, кажется, не понимаешь, дитя, – в его голосе не звучало и нотки сострадания, его руки оглаживали ее, как молодую нервную кобылу, – у тебя больше нет королевства. Все. Оно уничтожено.
      – Тобой, ублюдок! – закричала она, извиваясь под ним. – Я скорее умру, чем стану твоей женой.
      Гнев светился в ее глазах. Он перестал ласкать ее, навалился на нее сверху и, разведя коленом ее сжатые ноги, ввел свой инструмент. Хизер закричала, будучи неготовой к такому неожиданному нападению, но что-то дикое, примитивное в ней устремилось к оргазму. Был его возбужденный член и было отверстие, куда этот член можно засунуть. Его не интересовало ничего, кроме собственного удовлетворения. Ему уже было все равно, кто лежал под ним. Это могла бы быть беззубая, старая карга, но, возбудившись, он был движим изначальным инстинктом. Хизер понимала его нетерпение и сдалась этому не принимающему никаких возражений насилию, получая извращенное удовольствие от того, что победитель брал ее, эгоистично заботясь только о себе. Хотя ей было горько и больно, горящая от желания Хизер попробовала повернуться так, чтобы его огромный пенис тер ее по клитору, но это оказалось невозможным. Ее ерзание под Рагнаром повлекло за собой только ускорение его движений, и в последнем бешеном взрыве энергии он излился в нее. Он лежал на ней. Под его весом ей трудно было дышать. Поняв, что он кончил, Хизер впала в бешенство.
      – Слезай, варвар, – раздраженно сказала она.
      Он невнятно что-то пробормотал, перекатился с нее и, к величайшему ее раздражению, отодвинулся, точно как Чарльз тогда, в первую брачную ночь. Через несколько секунд он крепко спал.
      – Эгоистичное животное, – бормотала Хизер. – Боже, если викинги так поступали, то я могу понять женщин, которые не любили, когда они их похищали.
      Она встала и почувствовала, как его еще теплое семя стекает по внутренней поверхности ее ног. Она взяла его рубаху, вытерлась ею и презрительно швырнула ее ему на лицо. Несколько мгновений она постояла, глядя на его великолепное тело, которое на практике обернулось таким разочарованием. Она взяла свою накидку и набросила ее на плечи. Затем задумчиво попробовала остроту лезвия кинжала большим пальцем руки. Если бы она и вправду была принцессой Морганой, она бы, вне всяких сомнений, пронзила ему сердце, перед тем как бежать. Но она была Хизер Логан, цивилизованной женщиной двадцатого века, которая не может убить человека только за то, что он оказался никудышным любовником, хотя бы этого ей и очень хотелось.
      Она подняла полог палатки и вышла. В лагере стояла мертвая тишина. Мужчины спали у костра, завернувшись в свои плащи. Двигаясь быстро и бесшумно, как привидение, Хизер выскользнула из лагеря и направилась тем же путем, что пришла сюда. Она обнаружила, что кто-то, вне всяких сомнений из окружения Ксантии, воткнул сигнальные огни в скалы, и она по ним через лес вышла к дому. Первым делом, вернувшись в свою комнату, она приняла горячую ванну. Ее голова гудела и сознание было спутано. Самым главным было срочно найти Ксантию и обсудить с ней последний эпизод. Она уже уяснила себе, что значительная часть удовольствия от всех этих сексуальных опытов заключалась в последующем их обсуждении с опытной и мудрой женщиной.
      Лежа в смягченной ароматизированной воде, она погладила свои груди, намылила соски, пока они не встали над пенными сугробами. Ее рука опустилась вниз, потрогала волосы на лобке, делая маленькие мыльные водовороты у темной густой растительности. Она раздвинула ноги. Теплая вода омыла ее половые губы. При прикосновении пальца появились розовые лепестки малых губ, чистые и блестящие. Клитор начал высовываться из своего капюшона.
      Она потерла его. Он поднялся. Вид огромного члена Рагнара появился перед мысленным взором Хизер. Она ощутила боль и томление в вагине. Дразня свой клитор, она оставила его в покое и сконцентрировалась на сосках. Они немедленно принесли ей волшебные ощущения. Ей хотелось, чтобы у нее было три руки, так как клитор желал, чтобы и его тоже потерли. Сжав груди вместе, она смогла ласкать оба соска одной рукой. Это освободило вторую руку, которую она опустила в воду к требовавшему немедленного контакта бугорку. Она была так увлечена этим занятием, что не сразу сообразила, что уже не одна, когда Ксантия сказала:
      – А, значит, Рагнар не удовлетворил тебя?
      Хизер, застигнутая во время мастурбации, сразу прекратила. Ее щеки пылали.
      – Нет, не удовлетворил. А откуда ты знаешь?
      – Догадалась. – Ксантия присела на краешек ванны. – Люди, которые много шумят на эту тему, как правило, очень посредственные любовники.
      – А жалко. У него превосходное тело.
      – Я знаю. Такая жалость! – согласилась Ксантия и добавила: – Но в целом тебе понравилось?
      – Да, очень. Элемент страха стимулирует. Но, дорогая Ксантия, я так хочу кончить! – Хизер не могла больше притворяться: слишком сильно было ее желание. – Я теперь все время думаю о своем клиторе. Он требует, чтобы им занимались!
      – Очень рада слышать это. – Ксантия опустила руку в воду и прикоснулась к бугорку Хизер, который сразу же на это отреагировал и встал на страже. – Но тебе надо научиться терпеть. Это продлевает удовольствие. Я иногда онанирую часами, отказывая себе в возможности кончить. И потом, когда стресс становится уже невыносимым, я сдаюсь и разрешаю себе разрядиться. Мое тело тогда охватывают сильнейшие спазмы, я получаю необыкновенные ощущения! Оргазм накатывает волнами, одна за другой! Я чувствую дрожь во всем теле, от ступней до макушки!
      Пока Ксантия об этом говорила, она сама очень возбудилась. Свободной рукой она ласкала себя через тонкую ткань своего наряда. Это были два куска материи, которые прикрывали тело сзади и спереди. На талии их стягивал шелковый поясок. Но так как две половинки не были сшиты между собой, то при ходьбе или ином движении открывались то обнаженная грудь, то голые бедра.
      Наблюдая за подругой, Хизер дрожала от желания. Ксантия улыбнулась своей глубокой, всепонимающей улыбкой и сказала:
      – Пора идти. Надо продолжать.
      – Можно я сначала кончу? – взмолилась Хизер.
      – Нет, – твердо отрезала Ксантия. – Я хочу, чтобы ты немедленно вышла из ванной и была готова идти.
      Хизер вздохнула, утешительно потрепала свой клитор и, роняя капли, встала.
      – А что мне надеть в этот раз? – спросила она довольно обиженным тоном, думая: «Я, право, становлюсь очень эгоистичной во всем, что касается секса. Как ребенок, которому не дали леденец».
      Ксантия стояла в спальне. Свет, падавший на нее от боковой лампы, подчеркивал ее фигуру, видневшуюся сквозь прозрачный наряд. Она держала палец у виска, как если бы обдумывала какую-то проблему.
      – Не слишком много, но кое-что вырисовывается, – сказала она наконец. – Мы должны помочь Джулии в ее дисциплинарных мерах. Некоторые джентльмены получают от этого массу удовольствия. Наша задача состоит в том, чтобы дать им то, чего они хотят.
      Она открыла шкаф и вытащила из него несколько нарядов, которые подошли бы для крутых байкеров.
      – Давай оденемся как пара подружек мотоциклистов, это будет забавно. Кожа всегда действует возбуждающе.
      Хизер чувствовала себя немного нелепо в новом наряде. На ней была очень короткая юбка из телячьей кожи, которая еле прикрывала пах. Отрытыми оставались резинки, которые поддерживали чулки из рыболовной сети. Ноги были облачены в высокие ботинки, массивные каблуки которых заметно затрудняли ходьбу. Жилетка была очень тесной и коротенькой. Ее груди выпирали из очень большого выреза и держались только благодаря шнуровке спереди.
      Ксантия широко улыбалась, красуясь в крохотном кожаном лифчике и обтягивающих брюках с вырезом на месте паха. На запястья она нацепила широкие кожаные браслеты с заклепками, а волосы начесала в одно сплошное облако, которое обрамляло ее сильно накрашенное лицо. Ксантия была похожа на подружку байкеров, постоянную посетительницу их кафе и непременную участницу всех групповых «подвигов».
      По пути в подвал Ксантия дала Хизер хлебнуть одного из байкерских алкогольных напитков, так что к моменту прихода в «офис» Джулии та чувствовала себя в весьма приподнятом настроении.
      – Входите, – пригласила Джулия. Голос ее звучал по-новому, более уверенно.
      «Она похудела», – подумала Хизер.
      А может, так казалось потому, что сильно изменились ее манеры себя вести и одеваться. Ее костюм был великолепен. Исчезла нервная секретарша. На ее месте была внушительная, обтянутая в кожу фигура в ярко-красном комбинезоне. Он акцентировал все ее формы. Комбинезон крепился одной застежкой-молнией, которая шла от горла, опускалась вниз, огибала промежность, по ее заду и спине поднималась вверх и заканчивалась на шее. Высота ее каблуков заставляла кожу на штанинах собираться в складки, удлиняла ноги и подчеркивала ширину бедер. Она слегка рассекала воздух кнутом из бычьей кожи, а затем пропускала длинные концы плетки через затянутые в черные кожаные перчатки пальцы.
      – Воспитание и игры? – спросила Ксантия, заглянув в небольшое помещение, где за щиколотки и запястья был привязан голый человек.
      – О да. Я узнала, что он был одним из тех эгоцентричных людей, которые думают только о собственном удовольствии, – сурово сказала Джулия и, наклонившись, щипнула его за соски. – Ему надо преподать урок хороших манер.
      – Да, несомненно. – Ксантия кивнула в знак согласия. – Надеюсь, ты не позволяешь ему кончать?
      – Конечно, нет. – Джулия резко шлепнула его по пенису, который начал вставать из волос. – Лежать, дружок! – прикрикнула она.
      Мужчина средних лет, похожий на преуспевающего бизнесмена, смог лишь пожаловаться:
      – Вы жестокая.
      – Чепуха! – Джулия щелкнула кнутом. – Ты очень плохо себя вел, и тебя надо наказать. Мои друзья пришли лично убедиться в том, что так оно и будет.
      Ксантия стояла так, что он не мог ее не видеть. Ноги ее были широко расставлены, и напоказ были выставлены темно-розовые лепестки ее половых губ. Она засунула в себя палец, затем вытащила его и размазала соки по клитору. Она все время не сводила глаз с Хизер, как бы говоря: «Вот теперь ты можешь кончать». Хизер расшнуровала корсаж своего наряда, вынула груди и, поддерживая их обеими руками, начала возбуждать соски. Затем она поставила одну ногу на расположенный у кровати высокий стул. Ее юбка задралась до живота, попка была голой, а вагина – широко раскрытой и истекающей соками. Пальцы начали ласкать бугорок, которому не требовалась долгая стимуляция: он сразу же налился кровью.
      – Девочки, вы не поласкаете друг друга? Я хочу посмотреть. – Мужчина, тяжело дыша, извивался на кровати. Его член снова вышел из-под контроля и стоял, как флагшток.
      – Помолчи! – прикрикнула на него Джулия. – Мы занимаемся этим для нашего удовольствия, а не твоего. Тебе разрешено смотреть и не трогать. Может, позже я помогу тебе, но я могу и передумать.
      Он стонал, как человек, испытывающий сильнейшие муки. Джулия ухмыльнулась, взялась за язычок своей молнии и медленно опустила ее. Вывалились ее груди, освободился живот, показались лобковые волосы. Привязанный человек вытаращенными глазами смотрел на розовый разрез, видневшийся в волосах.
      – Хочешь потрогать? – Джулия стояла очень близко к нему.
      – Да. Развяжите меня. – Пот ручьями стекал по его лицу. Джулия смочила пальцы соками своей вагины и потерла ими его соски. Пенис конвульсивно задергался.
      – Невозможно терпеть, да? – спросила Джулия, продолжая натирать свой клитор.
      Три женщины смотрели сверху вниз на красный член, который, казалось, был готов выскочить из своего единственного глаза от возбуждения.
      – Займемся им? – спросила их Джулия, не прекращая своих фрикций.
      – Может, позже. Сначала я должна кончить. – И Ксантия перешла на завершающий ритм.
      – Подожди меня! – закричала Хизер. – А мы сможем все три кончить вместе?
      Джулия приняла участие в этой затее и продолжила удовлетворять себя с опытом, который приходит только с годами онанизма. Синхронизируя свои движения, они смогли преуспеть в этом предприятии и кончили вместе, с разницей в доли секунды.
      – Я – все! Прекрасно! – пронзительно закричала Ксантия.
      – Я кончаю! Да, да! – громко вскричала Хизер.
      – Вот! Ааа!.. – оглушительно завопила Джулия.
      – Боже, ну сделайте что-нибудь, – взмолился привязанный человек. Все его волосатое тело было мокрым от пота, член торчал, как монумент. – Что происходит? Вы что, лесбиянки?
      Первой очнулась Ксантия:
      – Я не могу говорить за других, но я бисексуальна. Ты хотел посмотреть на онанирующих лесбиянок? Тогда тебе крупно повезло. Настоящие лесбиянки не подпустили бы мужчину и на милю к тому месту, где они этим занимаются.
      – Правда? – Он нервно выказал удивление, подавленный этой властной, самодостаточной женщиной. – А я думал, они мне позволят наблюдать, может, даже и присоединиться к ним.
      – Две женщины – один мужчина. Довольно распространенная фантазия, но утопия. Большинство мужчин не могут в одиночку удовлетворить даже одну женщину. – В глазах Джулии горела непреклонность.
      – Ты бы им показал, что они теряют, так? – Ксантия склонилась над мужчиной. Ее груди свисали близко от его члена, и он мог бы очень уютно разместиться между этими двумя большими золотистыми полушариями. Человек дергался вверх и вниз, напрасно стараясь освободиться от пут и прислониться к ней, пока она не отодвинулась. Пустая надежда! Ксантия презрительно щелкнула мужчину бронзовым ногтем по перевозбужденному члену:
      – А что они теряют? Этот ничтожный предмет?
      Хизер стало жалко привязанного. Он был в очень плачевном состоянии, и Джулия, продлевая его муки, наверное, брала реванш за все годы унижений и обид. Но она вспомнила Рагнара, Чарльза и собственные обиды, и ее жалость улетучилась.
      – Я хочу сесть на него, – неожиданно сказала она. После конвульсий оргазма ей хотелось ощущения наполненности.
      – Почему бы и нет? – Ксантия стояла позади Хизер, положив руки на ее попку и тиская упругую плоть.
      Хизер влезла на мужчину и осторожно опустилась на его член. Она начала медленно двигаться, ощущая стенками влагалища его пульсацию, вверх и вниз, вверх и вниз. Но, когда она почувствовала, что он начал совершать фрикционные движения тазом, остановилась. Получив этот сигнал, Хизер уступила свое место Ксантии. Ее движения были более жесткими. Его инструмент то скрывался в ней, то опять появлялся. Она позволила поверить, что ему наконец будет дозволено разрядиться в сладких муках оргазма. Его глаза были закрыты, он что-то невнятно бормотал, ожидая последнего толчка, который приведет его к экстазу. В этот момент Джулия сказала:
      – Он не должен кончить.
      – Да, ты права, – ответила Ксантия и слезла.
      Холодный воздух охладил его кожу. У пениса был самый плачевный вид, он уже был готов излиться. Слезы стояли у мужчины в глазах.
      – Черт вас побери, – пробормотал он, – вернитесь хоть кто-нибудь. Нечестно бросать меня в таком состоянии.
      – Ты ропщешь? – Джулия опять приняла командование. – Как ты смеешь жаловаться? Ну-ка, дай я попробую!
      Она села верхом на него, царапая его бока своими острыми и длинными каблуками, и впустила его орган в свой. После того, что они с ним устроили, он никак не мог кончить, что бы с его пенисом ни делали. Она с удовлетворением смотрела сверху на распластанное тело, на выгнувшуюся шею, на искаженное мукой лицо и вспоминала всех мужчин, которые когда-либо предавали ее. Намеренно она сбивала его с ритма, при котором он мог бы кончить. Затем она вообще соскользнула с него, оставив стонущего, находящегося на самой грани, но неспособного получить удовлетворение.
      Хизер, Ксантия и Джулия, взявшись за руки, некоторое время смотрели на обезумевшего мужчину.
      – Не хотите помочь мне кончить, хотя бы развяжите, – сердито потребовал он.
      – Ты знаешь, то, что ты испытываешь, это все по-настоящему. Разве ты не для того здесь? Ты можешь прочувствовать, что значит получить отказ от женщины и быть ею брошенным.
      Джулия отстегнула наручники и уклонилась, когда он пытался схватить ее. Он хмуро смотрел на них, разминая свои затекшие суставы.
      – Сволочи! – прорычал он.
      – Ну, если ты так грубо с нами разговариваешь, мы не будем завтра играть, – обиделась Джулия. Она нагнулась и поцеловала его в щеку.
      – Почему вы так жестоки, – пожаловался он.
      – Я не жестока. – Она потерлась грудями о его плечо, взяла его член в руку, мгновение пососала, потом вынула изо рта и с проказливой улыбкой добавила: – Ты теперь свободен. Думай о нас, когда будешь кончать.
      Они повернулись и пошли к выходу, три затянутые в кожу богини, а он смотрел им вслед жадными глазами, взяв свои яйца в одну руку и онанируя другой.

      Полдень был жарким, но не слишком, и Хизер в ослепительно белом платье времен короля Эдуарда, в таком, в котором могла бы красоваться какая-нибудь модница в 1901 году, прибыла на бархатную зеленую лужайку за Тоставин-Гранж для игры в крокет в компании таких же не очень занятых людей.
      Она думала о том, что разворачивающаяся картина очень напоминала сцену из какого-нибудь костюмного фильма, а ее юбки очень соблазнительно шуршали.
      «Я бы не очень удивилась, – думала она, – если бы кто-то из наших английских актеров, обладателей «Оскара», вышел сейчас в роли дворецкого».
      На лужайке лежали тени от испанских дубов и кедров, на небе не было ни облачка. Откуда-то издалека чуть слышно доносилось пение ласточек, которые высоко в небе затеяли свою игру, то взлетая ввысь, то резко пикируя. Между веток чилийской араукарии был подвешен гамак. В нем сидел молодой человек в белых фланелевых брюках и полосатом пиджаке. Свою шляпу-панаму он небрежно держал на груди.
      Неподалеку сидел полковник, дядюшка или что-то в этом роде. Он занимал кресло с матерчатым сиденьем. Это был плотный, румяный мужчина с нафабренными седыми усами, которые воинственно закручивались над его верхней губой. Он был аккуратно пострижен, а на его висках виднелась легкая седина. Имелось в виду, что он приглядывает за молодежью. Пользуясь этим своим положением, он подолгу останавливал свой похотливый взгляд на девушках. Когда Хизер проходила мимо него, он протянул руку, погладил ее по спине и разгладил складку на ягодицах.
      – Добрый день, моя дорогая. Твоя мама велела мне присматривать за тобой. Хоть ты и помолвлена с Седриком, – он указал на гамак, – это не дает ему монополии на тебя.
      «И тебе тоже, старый грязный козел!» – подумала Хизер и хотела отступить, но улыбнулась и сказала:
      – Я не понимаю о чем вы, дядюшка.
      – Конечно, ты не понимаешь, невинное дитя. – Он похотливо взглянул на нее и, разгладив ус одной рукой, другой полез под разложенную на его коленях газету. Хизер удалилась.
      Служанка, живописно одетая в черное платье и белые передник и чепчик с развевающимися лентами, разливала чай из серебряного чайника времен королевы Анны. Чай подавался в тончайших фарфоровых чашках вместе с замысловато украшенными пирожными. Все это было сервировано на девственной белизны скатерти, обшитой по краю тесьмой. Когда она с чайником перегнулась через плетеный столик, полковник потрогал и ее. Хизер слышала ее вскрик и бормотание:
      – О, сэр, вы не должны этого делать. Не сейчас, сэр. Я позже приду в аллею.
      «Двойные стандарты эпохи короля Эдуарда, – думала Хизер, идя через лужайку. – Как я могу изображать невинную девушку после всего того, что со мной приключилось? Меня научили мастурбировать, доктор засунул в меня свой член, потом я поняла, что мне нравится смотреть на женщин, Андре, этот друг семьи, вошел в меня, хотя и не кончил. Потом был черный парень, викинг, и я помогала Джулии в ее садомазохистских играх. А теперь Ксантия требует, чтобы я сосредоточилась, забыв обо всем, что было раньше, на самых непорочных девичьих мыслях».
      Ее противниками были два элегантных молодых человека и девушка, так же красиво наряженная, как и Хизер. Она ударила по деревянному мячу молотком. Послышись крики одобрения болельщиков:
      – Крокировка! Браво, леди Хизер!
      Похоже, что, хотя это и была ее первая в жизни игра, она справлялась неплохо.
      Ей были интересны другие люди на лужайке. Были ли это просто актеры Ксантии? Или другие ее гости? Эта хитрая женщина не появилась сегодня. Ее записка была принесена с утренним чаем, вместе с нарядом, который на Хизер сейчас.
      Записка гласила:
 
      «В разнообразии заключается вся прелесть жизни. Тебе предстоит новая история. Посылаю служанку, которая поможет тебе одеться: корсеты дьявольски трудно шнуровать самой. Она проводит тебя к месту назначения. Я знаю, что благодаря своему внушительному актерскому дарованию ты легко войдешь в роль добропорядочной девушки времен короля Эдуарда, которая втайне вся горит от желания узнать побольше о запретной теме, о сексе. Следуй моим инструкциям, прилагаемым к этому письму, и я обещаю тебе еще одно головокружительное приключение. Прилагаю примерный сценарий. Да, еще одна вещь. Держи свои руки подальше от… Ты знаешь, подальше от чего. Я хочу, чтобы ты была в состоянии нарастающего возбуждения, горячей и подпрыгивающей от нетерпения».
 
      «Так много одежды! Как в ней выживали женщины?!» – гадала Хизер.
      На дворе разгар лета, а она укутана в нижнюю сорочку, корсет, который сжимал талию, две кружевные нижние юбки, черные шерстяные чулки и доходившие до колен трусы. Трусы, правда, имели вырез на промежности и сзади клапан на пуговицах. На ногах были неудобные ботинки на массивных каблуках. Поверх всего этого на ней было надето платье с длинной юбкой и страшно ограничивающим движения лифом и длинными рукавами, похожими на баранью ногу. И конечно, были обязательные белые перчатки. Как можно удовлетворять свои сексуальные потребности, будучи одетой таким образом?! Может, ответ на этот вопрос крылся в вырезе на трусах?
      Хотя Хизер и размышляла таким образом, она чувствовала, что у нее остался открытым участок тела между ног. Сгибаясь в поясе, чтобы прицелиться перед ударом молотком, Хизер ощущала как требовательно пульсирует ее клитор.
      Седрик, поднявшись со своего места, подошел и встал позади нее. Он поднял свой монокль, который носил на шелковой ленточке на шее, и посмотрел на Хизер сквозь него.
      – Ты прирожденный игрок в крокет, малышка, – вяло заметил он покровительственным тоном.
      Он был красив, с рафинированными манерами избалованного человека. Его волосы, которые разделялись на две ровные половинки безупречным пробором, были зачесаны назад, смазаны маслом и выглядели как атласная шапочка. Все в нем выдавало человека консервативных взглядов: и полосатый пиджак, и соломенная шляпа, и узкие белые брюки, и рубашка с крахмальным воротничком, и серебряная цепочка для часов, свисавшая из жилетного кармана. Обращался ли Седрик со своими горничными так же, как дядя? Этого Хизер не могла решить.
      Взглянув на его промежность, она заметила слева от ширинки небольшую выпуклость от его пениса. Пока небольшую. А он увеличится, после того как Седрик ее поцелует? Согласно сценарию, должен был поцеловать. Посмотрим.
      Хизер отбросила молоток.
      – Мне надоела эта глупая игра! – капризно сказала она. – Сегодня слишком жарко. Пойдем погуляем, Седрик? Под деревьями должно быть прохладнее.
      – Как ты пожелаешь, дорогая.
      Он подставил локоть, и она просунула под него свою затянутую в перчатку руку.
      Хизер холодно кивнула остающимся, пробормотав извинения.
      – Мы продолжим игру в другой раз. Спасибо за то, что показали мне, как играть.
      Они пошли по тенистой аллее, где солнечные лучи были не в состоянии пробить густую листву деревьев. Несколько мгновений спустя пара скрылась из глаз. Седрик, с лихо сдвинутой набекрень панамой, повел Хизер по тропинке, петлявшей между пышными кустами рододендрона, где розовые вкрапления цветов ярко выделялись на фоне блестящих зеленых листьев. Ароматы тимьяна, ромашки, еще чего-то цветущего, земли, загнивающего подлеска заставляли думать о сладком запахе секса. Они пошли вдоль ручья, бурлившего среди плоской темной гальки, образуя естественный водопад. Здесь они остановились в потайном гроте, скрытые от посторонних глаз. Теперь Хизер решилась и, вдохнув так, что провокационно поднялась ее грудь, обратилась к нему.
      – Ты хочешь меня поцеловать, Седрик? – спросила она, глядя ему в глаза.
      Ее взгляд сквозь длинные ресницы был наиболее чарующим из всех, на какие она была способна.
      Он замялся, потом запинаясь сказал:
      – Конечно. Я думаю, это будет правильно. В конце концов, ты же моя невеста.
      Он снял шляпу, вынул из глаза монокль. Все это время она стояла с закрытыми глазами и вытянутыми губами. Она почувствовала, как он приблизился, но вместо соприкосновения губ, которого ожидала, она ощутила легкое прикосновение к щеке. Ее глаза открылись. Она смотрела на него, вспоминая свои слова:
      – Это не настоящий поцелуй.
      Притворяться было нетрудно. Уединенное место, интимное бульканье воды, запахи мокрой растительности возбуждали ее. Ее соски горели под сорочкой, льняные трусы терли щелку, когда они двигалась. Хизер была наедине с мужчиной, а он вел себя как последнее самодовольное ничтожество! «Поругайся с ним». Таковы были указания.
      – Но, дорогая моя, – засуетился Седрик, – мы не должны. Мы еще не женаты.
      – К черту женитьбу, к черту тебя! Не хочешь целовать меня в губы, я найду того, кто хочет!
      Придерживая юбки одной рукой, она быстрым шагом пошла к конюшням. Ее звал Седрик, но не пошел за ней.
      «У него тоже свои инструкции, – подумала она. – Ксантия давала их не для того, чтобы они нарушались».
      Конюшенный двор был выложен булыжником и окружен старинной постройки зданиями с каменными стенами. Две кошки блаженно грелись на солнце на краю серой, крытой шифером крыши. Своими желтыми полузакрытыми глазами они следили за парой голубей, которые чистили перышки на крыше загона. Кошки притворялись спящими. От лежавшего грудами по углам навоза исходил сильный запах. Из одного из стойл конюх выводил жеребца. В это время во двор вбежала Хизер.
      – Хотите прокатиться, леди? – спросил простоватый юнец со светлыми взъерошенными волосами, который нахально улыбался, глядя на нее. Лошадь слегка волновалась и копытами выбивала по булыжнику звонкую дробь.
      – Хочу! – выпалила она, оглядывая парня с головы до ног.
      Он был не вполне в ее стиле, слишком долговязый, но в разрезе рубахи с открытым воротом виднелась загорелая грудь, а на его вельветовых штанах оттопыривался многообещающий бугор. На подошвы его подкованных сапог налип навоз.
      – Но если вы позволите, миледи, вы не так для этого одеты, – заметил он.
      В нем был определенный деревенский шарм, чувствовалась чувственность невинности, самонадеянность, которая больше говорила о недостатке опыта вкупе с интересом к противоположному полу. Был ли он девственником? Кончал ли он когда-нибудь, кроме как при онанизме? Она представила его лежащим с расстегнутыми штанами на сеновале конюшни и мастурбирующим свой молодой крепкий член, и желание шевельнулось в Хизер. Может быть забавным поучить его. Ее клитор проснулся, половые губы стали наливаться, железы внутри вагины – выделять прозрачную скользкую жидкость.
      – Держи свое мнение при себе, Томас! – холодно сказала она. – Помоги мне влезть.
      Он сложил руки вместе, и Хизер, постав в них ногу в ботинке, без видимых усилий поднялась и скромно села в дамское седло. Она почувствовала, как половые губы коснулись нижних юбок, образовывавших трехслойный барьер между ее гениталиями и теплой кожей седла. Она привыкла ездить верхом и была опытной наездницей. До настоящего времени она не понимала, отчего появлялись неприятные боли в пояснице, когда ее тело натирали тесные жокейские штаны, а подрыгивающие движения лошади раздражали клитор. Она улыбнулась, подумав: а не в этом ли крылась причина популярности верховой езды среди молодых женщин? Да и не очень молодых. Не этим ли объяснялись порозовевшие щеки и горящие глаза ее подруг, когда они возвращались после прогулки галопом? Они таким образом доводили себя до оргазма? Это было весьма интересное предположение, и Хизер не терпелось проверить, возможно ли это.
      Конюх отошел в сторону и, улыбаясь, сказал:
      – Хорошей поездки, миледи.
      – Спасибо, Томас. – Боже, как холодно, с чувством собственного достоинства она это произнесла, хотя ее клитор молил об удовлетворении.
      Хизер отшпилила свою шляпку с широкими полями, сняла ее и, бросив ее конюху, выехала со двора. Стоял роскошный день, на голубом небе виднелось всего несколько небольших пушистых облачков, многоцветье клумб очень украшало окружающий пейзаж. Подъехав к забору, выкрашенному белой краской, она обнаружила, что ворота были уже открыты. Она проехала через луг с отдельно стоявшими деревьями и выехала из поместья. Хизер отпустила поводья, и ее волосы развевались по плечам в быстрой скачке. Впереди она увидела рощу с золотой луговиной за ней. Это было выбранное место совершения следующего действия игры. Они объехали вокруг зарослей деревьев. Хизер низко припала к гриве лошади, ветер шумел в ушах, бешеный темп скачки усиливал ее возбуждение. Она наслаждалась мужественностью коня, запахом кожи, покрытого пенными хлопьями крупа. Они миновали рощу и въехали в луговину. Здесь она слегка ударила коня ногами, приказывая ему остановиться. Отлично! Какое замечательное место. Она спешилась и огляделась, стараясь убедиться, что за ней не следят, хотя особенно об этом не беспокоилась. Просто предположение, что невидимые глаза могут наблюдать, вносило в ситуацию дополнительное возбуждение. Может, Андре? Или Ксантия? Может, они при этом еще стимулируют друг друга для получения еще более полного оргазма.
      Хизер больше не нуждалась в сценарии, чтобы определиться, что ей делать дальше. Она выгнулась назад и расстегнула платье. Это была нелегкая задача и заставила ее попотеть. Платье скомканной кучей легло на траву, усеянную лютиками и клевером. Затем Хизер развязала нижние юбки и позволила им упасть и присоединиться к платью. Этот проклятый корсет! Дрожащими от нетерпения пальцами (ее груди жаждали свободы) она боролась со шнурками, пока наконец не справилась с ними. Ограничивавшая движения одежда была отброшена в сторону. Она помассировала свои освобожденные ребра и обеими руками подняла свои груди. Хизер ласкала их, уделяя особое внимание соскам, которые немедленно поднялись и образовали твердые конусы. Упала и сорочка. Она осталась по пояс голая, потягиваясь и радуясь солнечным лучам. Какой свободной она себя ощущала! Хлопчатобумажные трусы оказались спущенными, и она с удовольствием переступила через них. Оставались только пережимавшие ее ноги чулки. Они тоже были сняты, и она оказалась полностью обнаженной.
      – Теперь твоя очередь, старик, – сказала она коню.
      Она вытащила удила из его рта, отпустила подпругу, чтобы можно было снять седло. Он мотал своей большой головой и радостно ржал. Хизер схватилась за гриву и села на его спину, широко расставив ноги, которыми обнимала коня за широкие бока. Огонь зажегся в сосках, как только ее голые ноги и половые губы коснулись его бугристой спины. Она прижималась к ней клитором, который почти взорвался от неожиданного удовольствия. Хизер испустила клич и, сдавив бока животного коленями, пустила его в галоп. Она полностью отдалась тем ощущениям, которые охватили ее поясницу, живот и грудь. При каждом его прыжке она двигалась взад и вперед и таким образом терлась о его грубую кожу и раздражала затвердевший клитор. То сдавленный, то свободный от нажима, он дрожал и пульсировал. Они сделали несколько кругов по луговине. Ощущения резко усилились. Хизер сжала бедрами его широкую спину и уселась, чтобы не терять бесценного контакта между конем и клитором.
      – Вот! – громко закричала она. – Вот, вот! Он наступает! Да, да! О мой Бог! Пусть он придет! Я должна получить его, должна!
      Она была на волне этой сладкой, удушающей муки, слепая и глухая ко всему, что не имело отношения к оргазму. Спина лошади была скользкой от пота. Он смешивался со смазкой из ее вульвы. Эта мокрая дорожка все более и более раздражала ее сверхчувствительный бугорок. Она кончила, увидев и ощутив неожиданный взрыв света и тепла. Хизер без сил припала к холке лошади, которая перешла на шаг. Это было приятное движение, которое продолжало массаж самой замечательной части ее тела – клитора, который вновь стал просыпаться и посылать срочные сообщения нервам.
      – Мы опять скоро кончим, – пообещала она ему. – Мы сможем делать это ровно столько раз, сколько захотим. Интересно, сколько оргазмов можно получить подряд? Упоминается об этом в Книге рекордов Гиннесса?
      Рука Хизер опустилась вниз, к ее заветному центру. Конь опустил голову и стал щипать ароматную растительность луга. Она соскользнула с его спины и, тяжело дыша, легла среди высокой травы. Она лежала абсолютно неподвижно, только руки шевелись. Одна ласкала грудь, другая клитор. Хизер опять хотела получить оргазм.
      Неожиданно кто-то заслонил солнце. Она открыла глаза. Высокая фигура отбрасывала на нее тень. Раздраженная тем, что ее прервали, она села, по-прежнему держа руку между ног.
      «Я стала очень бесстыдной», – подумала Хизер.
      – Ты следил за мной! – с негодованием закричала она, в то время, как острые ощущения, которые она испытывала, заставили ее сильнее прижать клитор.
      Он улыбнулся и присел около нее на корточки.
      – Замечательное животное у вас, мисс, – заметил он, явно пытаясь завязать разговор. – Черт меня побери, извините за выражение, если я видел лучше. А я понимаю в этих делах.
      – Ты цыган! – Это было очевидным. Его хулиганская красота оглушила ее и заставила матку сократиться.
      – Угу, правильно, мисс. Я – цыган. Меня зовут Джейк.
      Его черные кучерявые волосы обрамляли надменное, покрытое щетиной лицо. В ушах поблескивали золотые серьги. У него были темно-карие глаза, яркие брови, густые ресницы, твердый нос и чувственные алые губы. Хизер хотелось почувствовать их на своем клиторе, она думала о том, как целовала бы этот рот, как эти загорелые руки ласкали бы ее груди.
      – Джейк, а могу я спросить: что ты делаешь на земле моего отца? У тебя есть его разрешение? – Она говорила надменным тоном хозяйки имения, что, однако, не просто ей далось, так как в ней пылал огонь желания.
      – Сквайр? О, он никогда не отказывает нам в праве разбить свой лагерь в Топ-Спинней. Мы делаем это в течение уже многих лет. – Когда он говорил, он дерзко улыбался, глядя на нее, как будто читал ее мысли. – Итак, вы дочь Сквайра?
      – Да, я – леди Хизер. – Она как загипнотизированная смотрела на его широкие плечи, угадывавшиеся под белой рубашкой без воротника. Она была расстегнута до пояса, и вид его волосатой груди заставлял ее представлять себе, как она бы зарылась пальцами в эти кучерявые волосы, нащупала соски и ласкала бы их.
      – А что вы делаете здесь и без одежды? – спросил он, разглядывая ее грудь, живот, влажный и пушистый лобок. – Похоже, что вы кончали на спине этого коня. Я мог бы с радостью заменить его. Я бы хотел трахнуть вас, целовать вас, вылизывать ваши соки, тереть ваши половые губы головкой своего члена.
      – Я просто каталась верхом, – запинаясь ответила она, вспоминая, как могучий спазм удовольствия охватил всю ее и вновь начал созревать в ней от его прямых и возбуждающих слов.
      – Хотел бы, что вы так прокатились на мне, – проговорил он таким тоном, что у нее мурашки побежали по всей коже. – У меня стоял бы, как шомпол, если бы я почувствовал, как ваши роскошные сиськи ударяются по моей спине, а возбужденные половые губки трутся о мою задницу.
      Хизер не смогла удержаться и подвинулась к нему. Он лежал подле нее с широко раздвинутыми ногами, одна была согнута в колене, другая прямо вытянута. На нем были темно-серые молескиновые брюки, но даже они не могли скрыть большого бугра, который выдавал эрекцию. Нагнувшись, она расстегнула ширинку. Он даже не сделал попытки остановить ее. Из расстегнутых штанов, сразу оказавшись в ее руках, появился его большой пенис. Она двигала вверх-вниз кожицу крайней плоти. Головка то появлялась, то исчезала, пока она не ощутила на своих руках липкую смазку.
      – Не так быстро, миледи, – предупредил он, постанывая. – Я кончу, не начав.
      Он за шею притянул ее голову к себе и припал своими губами к ее губам. Его язык, толстый, мокрый и гладкий, проник за ее зубы, лаская рот, а рука гладила по очереди обе груди.
      Она была готова, хотела, чтобы он вошел в нее прямо сейчас, но он помедлил, улыбнулся, заглянув в ее обезумевшие от желания глаза, и сказал:
      – Я знаю место, миледи. Пойдемте.
      – А это на свежем воздухе?
      Она хотела, чтобы ее взяли под голубым небом, хотела чувствовать себя свободной, как воздух, свободной, как бродяга вроде Джейка.
      – Да. – Он, встав на ноги, потянул ее за собой. – Я бы мог отвести вас в свой шалаш, но это слишком близко от лагеря. Табор будет возражать против вас, а мне всегда хотелось поиметь белую девушку.
      – Они будут возражать против меня? – Хизер была удивлена, хотя было трудно о чем-то думать, чувствуя его руку у себя на груди.
      Он хохотнул:
      – Ничего личного, леди Хизер. Мой отец – князь Маленького Египта, а я – принц. Цыгане не должны сочетаться браком с белыми: это плохо для крови. Меня уже обручили с чисто цыганской девушкой. Она мечтает стать моей женой и принести мне много здоровых и крепких детей.
      «Этот кусок фильма мне не нравится, – подумала Хизер, обнимая его шею и играя его кудрявыми волосами. – Я хочу, чтобы все было по-настоящему, вот в чем беда. Я хочу, чтобы он увез меня в своей кибитке. Я хочу, чтобы он забыл свой табор и эту девушку. В этот эпизод вмешались уже мои чувства, не только моя плоть, но и мое сердце. До сих пор я и не предполагала, что я такая аферистка».
      Она заставила себя вспомнить, что это была всего лишь иллюзия, послеполуденное развлечение. Джейк никакой не цыган, а, вероятно, обычный актер, нанятый Ксантией, который через неделю вернется в свою квартиру в Лондоне и будет ждать звонка от агента с новым предложением. «Следующий раз, когда я его увижу, он будет рекламировать по телевизору лосьон после бритья или автомобили», – думала она, но мечта уже захватила ее, и она не хотела с ней расставаться, хотя бы на время.
      Она собрала свою одежду, и они, обнявшись, вышли из луговины. Конь, которого Джейк держал под уздцы, терпеливо плелся сзади.
      – Это недалеко, – прошептал он ей на ухо.
      Ощущение его теплого дыхания еще более возбудило ее, теплые струйки засочились из вагины по внутренним сторонам бедер. Он повел ее по тропинке, лежавшей под нависавшими ветвями деревьев. Они пришли на скрытую от посторонних глаз полянку. Маленькая и интимная, она вся лежала в тени, однако в разных местах ее иссекали золотые солнечные лучи. Закрытая со всех сторон спутанными зарослями ивы и кустов дикой розы, она представляла собой как бы естественный шатер.
      – Ты уже приводил сюда женщин? – спросила она в неожиданном приступе ревности, который добавил ей еще возбуждения.
      Он ответил не сразу. Она вспомнила его член, и это воспоминание усилило боль от возбуждения, которая начиналась в ее клиторе и волнами расходилась по всему телу.
      – Не белую женщину, – наконец произнес он, разглядывая ее обнаженное тело. – Я говорил, ты у меня первая. Здесь мой кари был в жене другого цыгана. Он плохо с ней обращается, бьет ее, когда пьян. Нам надо было быть осторожными, иначе его нож был бы у меня в ребрах, а ее лицо разбито.
      – Я думала, цыгане – свободные люди, – сказала Хизер, купаясь в его взглядах. Он сел рядом с ней. Она не могла пересилить искушения опять выпустить на свободу его пенис, вновь заключенный в свою темницу – штаны.
      Он засмеялся:
      – О нет, миледи. Не более свободны, чем вы или ваши соплеменники. У нас тоже есть свои запреты и традиции.
      Хизер прильнула к нему. Она хотела действия, а не разговоров. Она была голой, а он нет. А она тем временем желала видеть все его тело, сравнить размеры и форму его фаллоса с теми, которые недавно узнала.
      – Я хочу, чтобы ты разделся, – промурлыкала она своим наиболее соблазнительным голосом.
      Он улыбнулся и встал.
      – Рубашку я сниму, а штаны нет. Вы никогда не заставите цыгана сделать это. А вам можно. Я хочу, если вам не очень стыдно, посмотреть на вашу мингу.
      – Ты используешь такие необычные слова, – засмеялась она, поправляя свои длинные волосы, – кари, минга.
      – Это цыганские слова, но означают они те же вещи: пенис, вагина.
      Он посмотрел на нее, на ее полные губы, на полуопущенные веки, которые заставляли думать, что она спит. Его пальцы прикоснулись к пуговицам, но она встала, сама расстегнула его рубашку и стащила ее с широких мускулистых плеч. Его тело дрожало, когда ее пальцы, погладив густую растительность у него на груди, несколько раз обошли вокруг амулета, который висел на его шее, нащупали маленькие темно-коричневые соски и слегка ущипнули их. Хизер прижалась к его телу. Сквозь брюки она могла ощущать жар и твердость его возбужденного члена. Она слегка нагнулась, и ее губы припали к его правому соску.
      Он начал потихоньку стонать. Этот выходивший глубоко из глотки звук означал крайнюю степень возбуждения, требовавшего немедленного удовлетворения. Хизер знала, что должно было случиться далее. Просто половой акт с человеком без изысков. Ей не следовало ожидать длительных, умелых предварительных игр. Интересно, он будет груб? Посмотрела на его сильные, загорелые и грязные руки. Он не сделает ей больно? Или окажется, что он обладает природной чувственностью?
      Ее дыхание стало неровным, когда он поднял ее. Сначала его поцелуи были легкими, как весенний дождь, но потом стали более настойчивыми и требовательными. Он облокотился на ствол дерева и прянул ее к себе. Его язык входил в ее рот и обратно. Руки ласкали упругие полушария ее грудей. Она выгнула спину, подставляя соски большим пальцам. Хизер почувствовала, что сосновые иголки больно колют ее голые ступни. Это ощущение боли доставляло ей дополнительное наслаждение, оно отдавалось внизу живота и в клиторе. Ей хотелось усилить это чувство, и она тайком слегка подвинула ноги. Она впивалась в его рот, ее язык отвечал на все проникновения его. Он оторвался от ее губ, опустил свою курчавую голову и, взяв в рот один из сосков, сосал его, покусывал, ласкал языком обрамлявшую его окружность. Он вернулся к ее рту и, по-прежнему обнимая, прислонил к покрытому редким желто-серым лишайником стволу. Хизер полностью доверилась ему, этому дикому сыну лесов, который мог делать с ней все, что пожелает. Она обвивала его, как жаждущая ласки девственница-невеста.
      В лощине было жарко, солнце виднелось между высокими деревьями, как чаша с расплавленным золотом. В этом сиянии, в мистической зелени растительности чувства Хизер стали расплывчатыми. Джейку, такому прекрасному, такому примитивному в своих потребностях, нужна была подруга, в которую он мог бы войти и тем самым продлить жизнь своего племени. И она хотела, очень хотела стать такой подругой. Оставить амбиции, забыть цивилизацию и ее пустые ценности, отбросить это все и стать бродягой. Джейк и она, бог и богиня лесов, совокупляющиеся прямо на земле, с тем чтобы произвести на свет здоровых детей с оливковой кожей.
      Она вместе с ним упала на землю, отравленная запахами смятой травы и полевых цветов. Лобком она потянулась к нему. Его палец проник в ее вагину, в то время как губы опять целовали грудь. Он сосал ее жадно, как истосковавшийся по материнскому молоку младенец. Хизер изменила позицию. Она хотела, чтобы его палец переместился с половых губ на то место, где ей до боли требовалось прикосновение, на неудовлетворенно пульсирующий клитор.
      – Вы хотите, чтобы потерли ваш любовный бугорок? Так, миледи? – спросил он низким, охрипшим голосом. – Вы получите это, дорогая.
      Несколько мгновений он рассматривал ее плоский, красивый живот, с двумя острыми выступами бедерных костей. Он остановил свое внимание на видимых проявлениях ее сексуальной возбужденности. Как это было прекрасно рассматривать ее темный блестящий треугольник, толстый, мягкий слой волос и толстенький бугорок, который рос высоко перед входом в тайну, скрытую ниже.
      Хизер согнула колени и широко развела ноги, открыв свою мокрую вагину. Она одной рукой оттянула вниз и в стороны свои половые губы, и ее клитор показался из своего капюшончика. Джейк тяжело задышал и нагнулся к ее пупку. Он ласкал его круговыми движениями языка. Хизер вскрикивала и постанывала от удовольствия. Затем он обратился к темному треугольнику волос, а его рука стала гладить внутреннюю поверхность бедер, подбираясь все ближе к самому ее чувствительному месту. Хизер уже была как в бреду.
      – Погладь меня там. – Она взяла его руку и положила ее на свою точку удовольствия, находившуюся между полными половыми губами.
      Шок, который она ощутила при контакте чувствительного бугорка с его грубым, сухим пальцем, привел ее на грань впадения в экстаз. Ощущения были сильными и острыми. Извиваясь всем телом, чувствуя себя на краю достижения оргазма, тем не менее она знала, что так она кончить не сможет. Беззащитный и ранимый без своего капюшона, клитор нуждался в очень осторожном обращении. Знает ли простой цыган, как ласкать его прикосновениями легкими, как крылья бабочки, чтобы унести ее на самые вершины удовольствия, заставить взлететь высоко-высоко? Он поцеловал ее в губы, спустился и лег между ее бедер, припав губами к вагине. Его губы впились в ее половые губы. Было много, пожалуй, слишком много, жидкости – его слюна, ее соки. Своим умным, волшебным языком он провел вдоль ее щелки, стараясь найти небольшой бугорок, пробуя его на вкус, дразня его, а потом перешел к мягкому, нежному сосанию его. Такой альтруизм потряс Хизер. В состоянии крайнего возбуждения она запустила свои пальцы в его жесткие волосы, а затем стала мять его широкие загорелые обнаженные плечи. Он, продолжая сладкое мучение клитора, застонал, затем остановился и убрал язык. Прохладный ветерок коснулся ее возбужденного бугорка.
      – Я хочу, чтобы ваше удовольствие длилось дольше, – прошептал он.
      – Не останавливайся! – закричала она, вцепившись в его голову, запутавшись в его кучерявых волосах и ненавидя себя за то, что просит, но не будучи в силах этого не делать. – Лижи меня, ты должен лизать меня!
      Джейк засмеялся и повиновался. Он слизывал обильные соки, вытекавшие из нее, сосал ее потвердевший бугорок, подпрыгнувший от радости от того, что этот волшебный язык вернулся. Ее глаза были закрыты, рот широко открыт, алые губы блестели. Тело Хизер ощущало, как волны, одна сильнее предыдущей, накатывали на нее, приближая к бесценной вершине. Она поднималась все выше и выше по пути к ней.
      Покалывание началось в самых кончиках ее пальцев на ногах, волнами поднималось по ногам, спине, груди, пояснице, по самой ее сущности, перерастая в оргазм, такой мощный, что ей казалось, что она вся распадается, растворяясь между звездами.
      Пока она еще билась в эйфорических конвульсиях, Джейк встал между ее ног на колени и ввел свой огромный член. Она громко закричала, когда почувствовала, как он раздвигает внутренние стенки влагалища, как его головка упирается в шейку матки. Хизер чувствовала, что он почти разрывает ее своей мощью. Но он уже не принадлежал себе. Он держался на вытянутых руках, голова его была высоко поднятой, а на лице было выражение как у мученика, идущего на пытку и счастливого умереть за свою веру.
      Он глубоко вводил и почти полностью вынимал свой пенис до тех пор, пока она не ощутила горячий поток его семени, наполнявший ее. Шейка матки с радостью купалась в этом молочном бассейне, впитывая в себя драгоценную жидкость. Он сдавил Хизер в своих объятиях, пытаясь продлить состояние экстаза. Когда безумие погасло в его взоре и голова опустилась ей на грудь, дыхание немного успокоилось. Растоптанные цветы, помятая трава, ее и его пот и этот сильный сексуальный запах их смешавшихся соков – Хизер мечтала о том, чтобы сберечь все это для тех времен, когда она будет одна и не будет обнимать мужчину!

      Обратно они шли через лес в тиши начала вечера. Хизер оделась с помощью Джейка, хотя это и привело к новому совокуплению, так как он опять возбудился от ее вида в корсете. Переживая каждый полный страсти момент, Хизер дрожала. Как она могла об этом не думать, когда их смешавшиеся соки вытекали у нее из вагины и стекали по ногам?
      Тени начали удлиняться, сиреневатый туман ложился на землю среди деревьев, тишина нарушалась только криками грачей, которые кружили в поисках места для ночлега.
      Когда они, держась за руки, подошли к воротам, ведущим в имение, Джейк передал ей поводья. Некоторое время они стояли молча. Волшебная сила желания заставила их приблизиться друг к другу. Хизер сказала:
      – Не думаю, что мы встретимся еще раз.
      Ей хотелось прикоснуться к его щеке, ощутить жесткость его щетины, раствориться в его объятиях, почувствовать, как его твердый член прижимается к животу. Только большим усилием воли она заставила себя не обнять, задрав юбку, своими ногами его бедра: нахальный клитор требовал еще изысканных ласк.
      «Ты заигралась, дорогая! – выговорила она себе. – Ты не леди Чаттерлей, а он не ее любовник, этот чертов Меллорз. Соберись, девочка!»
      – Спокойной ночи, Джейк, – сказала она, неохотно поворачиваясь. Ее нервы были на пределе.
      – Спокойной ночи, миледи, – ответил он, причем в его голосе слышалась ирония.
      Слезы туманили ее взор, когда она уходила прочь решительным шагом. Втайне она надеялась, что почувствует его присутствие, ощутит его руки, обнимающие ее. Но ничего не произошло.
      В душе возникла острая боль утраты. Пока шла, она пыталась собраться с мыслями и вспомнить все, что произошло с ней за последнее время. Итак, Андре и Ксантия пробудили ее чувственность. Теперь она знала, как доставить удовольствие мужчине и, что более важно, себе. Но разве все случилось ради этого? Должна ли и она придерживаться того же циничного мнения, что все пенисы похожи друг на друга как две капли воды? Действительно ли так уж было необходимо вообще отказываться от любви? И что, не было никаких сомнений, что все ее романтические мечтания пошли на дно? Она вздохнула, прощаясь со своими мечтами. Не хотелось расставаться с ними посреди такого очаровательного пейзажа! Прозрачное бирюзовое небо с фиолетовыми размывами, темно-синие облака, обнимающие своими черными краями то, что уже не освещало скрывшееся за горизонтом солнце. Как призрак висела бледная половинка луны. Этот вечер словно специально был создан для грез о любви.
      Когда Хизер дошла до террасы, она увидела там Джулию, которая тоже любовалась пейзажем. Восторженное выражение на лице резко контрастировало с ее воинственным нарядом.
      На ней были короткая юбка, металлический нагрудник с богатой гравировкой и рельефными выступами для грудей, ножные латы на шнуровке, одетые поверх сандалий на кожаных ремнях, и огромный шлем с гребнем. Она была вооружена коротким мечом и круглым щитом.
      – Привет! И что это все значит? – спросила Хизер с улыбкой, когда они поравнялись.
      – Я – амазонская воительница, – ответила Джулия, снимая шлем со своих светлых волос. Пот струйками стекал по ее вискам. – Я сегодня повела женщин против вражеских мужчин. Мы, конечно, победили, а потом трахались с пленниками, как делали амазонки, когда хотели забеременеть. Они оставляли себе девочек, а мальчиков отсылали к отцам. Им не нужны были мужчины, только для оплодотворения. Они сами правили, охраняли свою территорию, воевали с врагами, занимались сексом друг с другом, и отлично справлялись, так хорошо, что легенда жива и по сей день.
      – Очень цивилизованно, – ответила Хизер. Она опять вздохнула, присев на краешек каменной балюстрады и почувствовав ее холод. – Тебе понравилось?
      – Мне понравились битва и возможность выбирать член из множества предложенных. Это чертовски возбуждало.
      Она расстегнула свой стальной нагрудник и помассировала свои появившиеся груди, те стоящие полусферы, которые всегда придавали ей столь внушительный вид. Под доспехами она носила простую белую тунику, которая выявляла все соблазнительные линии ее богатого тела и подчеркивала твердые коричневые соски, просвечивавшие сквозь пропотевший лен.
      – Вы насиловали пленников? – Хизер в восхищении смотрела на Джулию, почувствовав острое желание при виде этих смявшихся под амуницией сисек.
      – Да. Ты знаешь, мужиков можно насиловать, но не могу сказать, что эти уж очень сопротивлялись. – Джулия уселась напротив Хизер, автоматически поглаживая вагину, так как мысленно вновь просматривала картинки недавних событий. – Мы притащили их, закованных в цепи, в наш лагерь. Некоторых из них девчонки уложили на землю, пообещав отрезать им яйца, если не будут себя вести смирно, а остальным устроили тщательный осмотр.
      – Ну и как? Сработало?
      Со своего места Хизер под складчатой юбкой Джулии могла видеть ее круглые колени, толстые бедра и вьющиеся волосики, росшие вокруг ее сочной щелки. Она хотела потрогать ее, собственные соки вытекали из Хизер, когда она представляла себе этих нанятых девочек из борделя, доводящих себя до оргазма в ночи ее воображения. Она никогда еще не мастурбировала женщину, и ее язык и руки чесались от желания попробовать.
      – Еще как! – Палец Джулии задумчиво двигался по ее клитору. – Почти сразу они возбудились черт-те как! Их члены стояли. Я до сих пор ощущаю во рту их вкус. От этих воспоминаний я опять завожусь.
      Хизер сглотнула.
      – А, вот как амазонки поддерживали род? Надеюсь, с тобой, Джулия, все обойдется и ты не залетишь.
      Джулия засмеялась. Ее взгляд стал несколько мечтательным: она вновь и вновь вспоминала различные эпизоды сегодняшнего приключения.
      – Нет. Это невозможно, спасибо современной технологии. – Она прекратила онанировать. – Хотя когда-нибудь я бы хотела иметь детей.
      – Когда появится Прекрасный принц и увезет тебя на белом коне? – тоскливо спросила Хизер. Ее тело требовало возращения рук Джейка. Она до боли отчетливо представляла себе, как его огромный член входит в нее, раздвигая стенки влагалища почти до предела.
      Голубые глаза Джулии затуманились.
      – Ты понимаешь? Ты же не бесчувственная корова вроде Ксантии. Я устала от плеток и наручников. Поначалу мне это нравилось, а сейчас что-то вроде наркотика.
      – Как и я, ты хочешь влюбиться, – прошептала Хизер и почувствовала легкий ветерок, пробежавший по террасе. Как было бы хорошо, если бы ее согревал Джейк! – Я встретила цыгана сегодня в лесу. Он был замечателен. У него тело, за которое и умереть не жалко.
      – Девочки! Девочки! Что это за глупый разговор? – Ксантия ворвалась к ним, высокая и впечатляющая, так, как если бы она сама являлась королевой амазонок, хотя на ней было облегающее ярко-красное бархатное платье французского покроя и французской же изысканности. – Вы еще не знаете того, что если вы вешаетесь на шею мужчинам, они относятся к вам как к дерьму?
      – Но ведь должны же быть и другие, порядочные?! – запротестовала Хизер, хотя ей было стыдно, что она выдала свои чувства.
      – Возможно, – неуверенно сказала Ксантия, пересекая террасу по выложенной в елку плитке. Когда при ходьбе распахивались большие разрезы на платье, на мгновения становились видны ее роскошные ноги и загорелый лобок. Она выглядела очень уверенной в себе, когда обнимала за плечи двух своих новообращенных. – Теперь я вижу, что оставила вас, предоставленными самим себе, на слишком большой срок, – продолжала она. – Надо что-то с этим делать, не так ли? Я не могу позволить вам вернуться к прежнему образу мыслей. Вам нравилось быть рабынями мужчин? А теперь, дорогие, давайте учиться радоваться реальности.
      Ужинали в ее апартаментах. Она сказала им не беспокоиться и не переодеваться, так как это можно будет сделать позже. Темная комната освещалась светом свечей, разбивавших тьму своими оранжевыми лучами, отбрасываемыми из напольных жирандолей. Роскошные занавеси с изображениями цветков гелиотропа отсекали ночь. Чувствовался сильный аромат фимиама, который шел от старинных курильниц, основания которых обвивали бронзовые змеи. Был там и другой запах, сильный, пьянящий. Этот запах издавали огромные, похожие на трубы белые цветы с толстыми, мясистыми листьями и огненно-красными, с медью, тычинками.
      За столом прислуживал Самир. Еда прибывала на лифте на подогретых тележках. Как и прежде, он был одет во все черное, такой же величественный, как персидский визирь, хотя хозяйка обращалась с ним как со слугой. Как и прежде, она трогала его мужское достоинство, четко обрисовавшееся его тонкими хлопчатобумажными брюками, когда он склонялся над столом, подавая то или иное блюдо.
      – Самир, приготовь турецкие комнаты, – приказала она со своего места во главе стола, где она восседала на старинном, очень дорогом кресле, похожем на трон.
      – Ваше желание – для меня закон, – ответил он, приложив руку ко лбу, затем к сердцу.
      Тихо звучала музыка, еще более усиливая впечатление «Тысячи и одной ночи». Флейты выводили замысловатые трели, стучали барабаны, и голос, немного в диссонанс с сопровождением, издавал протяжные скорбные звуки, создавая мечтательное настроение. Этому полностью соответствовал дразнящий танец живота, исполнявшийся полуголыми танцовщицами, – их драгоценные камни, гибкие талии, колышущиеся груди, их откровенно зазывающие движения со сплетенными ногами.
      Еда, которую подавали на экзотически украшенной посуде от Спода с позолоченной каймой, была отличной. Курятина со специями и рисом, завернутая в специально приготовленные виноградные листья, благоухала. На столе был большой выбор всяких соусов в красивых соусниках, которыми каждый мог воспользоваться так, как велит ему фантазия. Богато украшенные графины с винами стояли между подсвечниками на семь свечей каждый, которыми был уставлен стол по всей длине.
      – Пей, Хизер, – произнесла Ксантия своим сладким контральто. – Пей и забудь все предубеждения.
      Самир с ритуальной торжественностью наполнил сияющий бокал и подал его Хизер. Жидкость была сладкой, как мед, но имела какой-то горьковатый привкус. Она слышала хихиканье Джулии, описывающей подробности своих развлечений с одним из пленных.
      – Надо было видеть его штуковину! Никогда не встречала ничего подобного! Наверное, все двенадцать дюймов! А что касается его яиц…
      Ксантия лениво удивилась:
      – Действительно? Я, возможно, заставлю их всех раздеться и найду того, кто это был. С таким большим я готова трахнуться хоть сейчас.
      Что-то было не так с глазами Хизер. Казалось, что Ксантия и Джулия висели в воздухе, а их бледные лица плавали в темноте. Комната дрожала, а может, это были ее гениталии? Очень сильное желание охватило ее. Сколько она может еще ждать? И кого? Она уже с трудом могла вспомнить лицо Джейка, не говоря уже о его пенисе. Она беспокойно вертелась на своем стуле, чувствуя, как гребень в центре его сиденья впивается ей в щелку. Из нее текли соки, от которых уже намокли края прорези на ее эдвардианских трусах. Она изменила положение ног так, чтобы усилить давление на возбудившийся бугорок. Все вокруг плыло, меняло размеры, то увеличиваясь, то, наоборот, уменьшаясь. Самир смотрел на нее своими темными блестящими глазами. Она видела его улыбающиеся губы, белые ровные зубы.
      Неожиданно под сводчатым потолком раздался голос Ксантии, громко и отчетливо приказавший:
      – Пойдешь со мной, Хизер. Джулия, иди с Самиром.
      Из-за головокружения Хизер, встав, покачнулась, но это не имело значения. Ксантия поняла и уступит ее мольбам. Все, что нужно было делать, – это следовать за ней.
      Уже стояла ночь, окутавшая весь дом загадкой. Казалось, что тишина сливается с ароматом цветов, доносившимся из сада за раскрытыми окнами.
      Хизер вошла в комнату, миновав пару дверей из кедрового дерева, искусно украшенных полудрагоценными камнями. Она потеряла ориентацию и не могла понять, как попала сюда. Но одну вещь она ясно помнила – Ксантия обещала ей ничем не ограниченное удовольствие, и Хизер должна была получить его любой ценой. Ксантия ушла, но Хизер была не одна. По обе стороны дверей стояли бритые наголо нубийские стражи. Они были голыми по пояс, в красных шароварах, с огромными кривыми саблями в руках.
      Рядом с ней находилась очень странная фигура, прямо персонаж из сказок об Аладдине. Он смотрел на нее немигающим взглядом из-под тяжелых век. Его белая одежда сверкала, как серебро, в приглушенном освещении, контрастируя с черным лицом. Он был коротким и толстым. Одет в тунику, усыпанную нарисованными цветами. Его внушительных размеров живот поддерживал широкий полосатый кушак. На голове он носил белый головной убор. Его лицо с отвислыми щеками, двойным подбородком и широким, плоским носом постоянно выражало недовольство чем-то. У него была плетка, и, когда этот человек впервые увидел Хизер, он с дьявольским выражением вожделения и жестокости на лице задумчиво пропустил ее хвосты через пальцы.
      «Это евнух?» – гадала Хизер.
      Она где-то читала, что некоторые из них и после кастрации могут получать небольшое удовольствие. Едва ли ему было бы дозволено даже приблизиться к гарему (а Хизер догадалась, что в нем она и была), не будь он кастратом.
      – Не стой просто так, ты, побочный сын верблюда! Приведи сюда пленницу, чтобы я мог видеть ее, – послышался громкий властный голос с загадочным иностранным акцентом.
      До того как Хизер успела что-то сообразить, она неожиданно оказалась сбитой на пол, и черный человек зашептал ей в ухо:
      – Встань на колени, женщина! Прояви свою покорность перед пашой!
      Возмущенная, ошеломленная и шокированная, она билась под его огромной рукой, повторяя:
      – Я ни перед кем не преклоняю колен!
      Хриплый хохот достиг ее ушей, и она в ярости вызывающе глянула вверх. На смену ее негодованию пришло чувство сродни благоговению. Прямо перед ней был широкий эркер. У открытых окон стоял диван. Газовые занавеси мягко колыхались от ветерка. В окружении множества богато украшенных разноцветных ковровых подушек сидел человек. Во рту у него был мундштук кальяна, основа которого была выполнена из серебра, розовая вода булькала в сосуде тончайшего стекла, а горелка поднималась, как минарет. Хизер глубоко вдохнула наркотический дым.
      Когда она поняла, что ее взглядом раздевает пара проницательных карих глаз, она почувствовала возбуждение. Это был крупный мужчина, не высокий, но крепкого телосложения. Его губы кривились в еле заметной насмешливой улыбке. У него было выразительное лицо с высокими скулами, носом с небольшой горбинкой и широким чувственным ртом. Две глубокие морщины шли от ноздрей к уголкам его рта, придавая лицу саркастическое выражение. Черная клинообразная борода была слегка подернута серебром.
      Он встал. Чувствовались королевские манеры. На нем был темно-красный, отделанный оцелотом кафтан, надетый поверх желтой шелковой туники, рукоять кинжала за его поясом была усыпана изумрудами, оправленными в золото. Перо белой цапли, закрепленное бриллиантами, украшало его тюрбан.
      Хизер, лежа на полу, смотрела, как он проходил, пока его ноги, обутые в красные сафьяновые сапоги с загнутыми носами, не поравнялись с ее лицом.
      – Встань, жемчужина среди женщин. Сегодня тебе будет оказана высокая честь, и ты будешь выделена из других, когда мой орган любви проявит свою мощь и наполнит тебя моим семенем.
      «Вот это голос! Бог мой, он как шоколадный крем», – думала она.
      Желание прокатилось по всему ее телу, от зудящих сосков до голодного клитора. Исходившая от него аура не ведающей жалости мощи и власти, почти всемогущества, действовала на нее возбуждающе.
      – Где ты нашел ее? – Паша спрашивал своего слугу, который тоже пал на колени и застыл с лицом, прижатым к керамической плитке пола. Его огромная задница дрожала от ужаса.
      – Мы захватили ее, когда совершили набег на лагерь белых людей, которые вели археологические раскопки. О, властелин моей жизни! – весь дрожа, отвечал он. – Она не хороша?
      – Она хороша, толстяк, – отвечал хозяин, держа Хизер за руку.
      – Благодарю вас, о, всемогущий паша, – пробормотал евнух. – Да продлятся ваши дни. Будет на то воля Аллаха, ее матка выносит сыновей.
      – Вставай, отвратительная жаба. – Паша пихнул его ногой. – На этот раз ты сослужил мне хорошую службу. Я вознагражу тебя, дав разрешение поиметь того симпатичного грека, которого недавно привезли с невольничьего рынка. Он – целка, я в этом уверен. Если узнаю, что продавец мне соврал, я велю его высечь! Даже я еще не пробовал мальчика! Открой его для меня, растяни его. Это мой приказ.
      Хизер очнулась, лежа на мягкой кушетке в чем мать родила. Она слышала неназойливо звучащую музыку. Это была очень странная музыка. Непривычные звуки, необычные модуляции голоса добавляли к ее полусонному состоянию нечто интимное и в то же время мистическое. Умелые пальцы ловко массировали ее тело с добавлением ароматических масел. Они не забывали ни одной больной точки, а точнее, ни одной эрогенной зоны. То ласковые и нежные, то сильные и знающие, эти невидимые руки возбуждали, даже если гладили успокаивающе. Они спускались от лопаток по спине к ягодицам, прикасались к тугому бутону ануса. Кончик пальца немного, осторожно, но настойчиво проник в него. Хизер что-то промычала, возражая, и чуть-чуть повернулась, стараясь избежать этого вторжения. Хотя ей было стыдно, она не могла сама себе не признаться в том, что это ей приятно.
      – Тихо, расслабьтесь, наслаждайтесь, – прошептал мягкий женский голос.
      Ее прямая кишка, вагина и клитор были в огне, вся несвятая троица желания.
      – Перевернитесь, мадам, – произнес кто-то.
      Хизер сделала, как ей было велено. Теперь она могла рассмотреть помещение. Это была не та комната у входа в покои, где она встретилась с пашой, а другая, меньше, хотя так же экзотически убранная. Ей прислуживали три прекрасные молодые женщины. Их коротенькие болеро едва прикрывали внушительные груди и торчавшие соски. Маленькие юбчонки были так коротки, что можно было легко увидеть их выступавшие бугорки, разделенные соблазнительными расщелинами.
      Главная массажистка вновь смазала руки маслом. Ее ногти были миндалевидной формы, а ладони выкрашены хной в форме узоров и завитков. Хизер глубоко вздохнула, когда эти руки возобновили свое волшебное действо. Они мягкими движениями блуждали по всему ее обнаженному телу, от горла вниз, кругами ласкали груди, не пропускали ни одной складочки, включая те, которые под мышками, гладили живот и ниже. Хизер стонала, так как движения возбуждали ее, но удовлетворения не приносили.
      Волны чувств прокатывались по ее телу. Она сдвинула ноги и приподняла лобок в ужасном желании. Девушка улыбнулась, и ее теплое, отдающее корицей дыхание почувствовалось у сосков Хизер. Ее опытная рука ласкала вагину своей жертвы, не прикасаясь к кончику клитора, распухшая, толстая, овальная головка которого развратно выглядывала из своего розового укрытия в поисках прикосновений. С замиранием сердца Хизер думала, а можно ли попросить потереть его, но едва она собиралась заговорить, как одна из женщин произнесла:
      – Пора одеваться, мадам. Светлейший из повелителей скоро будет здесь.
      Хизер стояла разочарованная, испытывающая боли от неудовлетворенного желания, любовные соки текли у нее по ногам, а в это время женщины убирали ее волосы жемчужными лентами и тесьмами. Они были так милы, так добры, эти драгоценные создания всего женского рода, готовящие подарок для кровати султана. Еще не совсем придя в себя после сильнодействующего питья Ксантии, которое было настолько крепким, что его влияние ощущалось на протяжении всей ночи, она хотела ласкать их, ощутить своими руками тяжесть их больших грудей, почувствовать в своих ладонях их твердые соски, а затем погрузиться в мягкое тепло их бритых вагин. Если бы хоть кто-нибудь, ей было уже все равно кто, прислушался к мольбам ее сверхвозбужденного клитора!
      В приглушенном освещении она посмотрела на свое отражение в трюмо. Когда она двигалась, за ней оставался шлейф из смеси запаха любовных соков и сильного аромата роз, такого сильного, будто она провела среди них несколько часов.
      – Мадам?
      И полупрозрачная шелковая сорочка была так искусно продета через ее руки и поверх плеч, что просматривающиеся через тонкую материю соски удерживались в стоячем положении.
      – Мадам?
      И другая девушка, худенькая, как мальчик, подала ей шаровары из газовой материи цвета зеленой листвы, расшитые серебром. Хизер ступила в них, и девушка наклонилась, чтобы застегнуть пуговицы у щиколоток. Но перед тем как надеть их на ее бедра, она вопросительно взглянула на Хизер и подняла брови, как бы спрашивая разрешения. Хизер утвердительно кивнула. В радостном ожидании сердце ее учащенно билось. Наконец!
      Зеркало отразило очень возбуждающую картину, когда две другие служанки, ранее стоявшие по обе стороны от нее, приблизилась и начали ласкать ее соски. Эти сладкие муки превратили ломоту, бывшую у нее в теле от неудовлетворенного желания, почти в настоящую боль. Девушка, которая стояла перед ней на коленях, аккуратно раздвинула ее большие половые губы с темными краями, смочила палец в соках, обильно вытекавших из влагалища, и начала массировать капюшон изголодавшегося клитора взад и вперед. От этого он поднялся, розовый, блестящий и гордый.
      Голова Хизер запрокинулась, шея выгнулась дугой, необыкновенно приятные ощущения охватили тело и лишили ее воли. Она собралась с силами и открыла глаза. Вид собственного отражения в зеркале еще более усилил ее возбуждение. Две девушки ласкали ее груди, в то время как третья находилась внизу, у ее расщелины. Она немного раздвинула ноги, чтобы облегчить доступ своей любовнице, и почувствовала, как пальцы, массажировавшие клитор, сменил кончик языка. Хизер жалобно вскрикнула. Язык продолжал свою искусную работу, а пальцы твердо, но нежно придерживали половые губы. Никто и никогда не поймет истинного значения слов «наивысшее женское возбуждение», кроме другой женщины. Хизер подумала, насколько еще было возможно думать: «В первый раз меня лижет женщина, но наверняка не в последний».
      Она потеряла рассудок. Ее охватило безумное, всепобеждающее стремление к оргазму, которого ничто не должно было прервать. Руки на сосках посылали волны возбуждения на клитор, который, в свою очередь, готов был взорваться, как созревший плод, под действием этого ловкого, умелого и очень эффективного языка.
      Она уже готова была окунуться в эту пучину, когда достижение оргазма уже становится неизбежным, как вдруг в отражении увидела стоящего на террасе и жадно за ними наблюдающего мужчину. Хизер сразу узнала в нем пашу. Он был одет в струящееся белое одеяние, распахнутое спереди. Обеими руками он держал внушительного вида пенис, короткий, толстый и обрезанный. Сразу под этим огромным жезлом в мошонке болтались большие яйца. Умело обращаясь с пенисом, как с дубиной, он мастурбировал и смотрел, как одалиски доводят Хизер до оргазма. А та уже не могла остановиться. Его вид, занимающегося онанизмом, глядя на них, был последней каплей. Хизер кончила в полнейшем экстазе. Ей казалось, что из нее вытекает расплавленная, раскаленная лава. Пока она еще билась в конвульсиях, паша испустил громкий клич и бросился к ней. Он подхватил ее, повалил на кушетку, развел ее ноги, его возбужденный член поравнялся с вагиной, и он ввел его. Он сделал это так сильно, а пенис был такой толстый и набухший, что она вскрикнула.
      – Не кричи, моя любимая пленница, – проговорил он, – на эту ночь ты моя избранная.
      С последним спазмом он излился в нее. На какой-то момент она почувствовала себя придавленной весом его большого тела, но он перенес свою тяжесть на локти, улыбнулся и, взяв ее лицо в руки, заговорил.
      – Ты прекрасна, – сказал он своим мягким голосом с иностранным акцентом. – Нам пора принять ванну, моя драгоценная.
      Он поднялся, хлопнул в ладоши, и рабыни с поклоном удалились. Хизер осталась наедине со своим восточным властелином – его пленницей и, так он сказал, рабыней. Она не могла бы с уверенностью сказать, что эта идея пришлась ей по душе, но было несомненно, что такая власть возбуждала ее. Он был значительно старше ее, ему было за тридцать, и это тоже заводило ее. Этакий комплекс отца-любовника. Оба властные, оба играют доминирующую роль. Наверное, нет ни одной женщины, которая хоть однажды, хоть в тайне от себя, но не мечтала бы о такой темной, запретной, противоестественной связи. Ее супруг Чарльз был тоже старше, но на практике оказался несостоятельным в сексуальном отношении. О паше этого не скажешь!
      Она не могла не повиноваться этому сильному, властному человеку и прошла за ним по коричневато-желтому, с белым, ковру в роскошную комнату. Чувствовалось, что при отделке этой комнаты для создания восхитительно расслабляющей атмосферы не экономили. Все цвета были выдержаны в одной гамме: ляпис-лазурь, умбра и терракота. Овальная ванна, вделанная в выложенный плиткой пол, была из бледно-зеленого мрамора с белыми прожилками. Вода вытекала из фонтана в форме раковины.
      В комнате имелись углубления, уставленные бутылочками, флаконами и кувшинчиками. Хизер взяла из хрустального держателя один, потом еще один, выбирая ароматизированное масло, чтобы добавить в теплую воду. Остановив свой выбор на масле пачули, она щедрой рукой налила его и села в ванну. Она не могла понять, происходило это во сне или наяву, и это чувство усилилось, когда она увидела обнаженного пашу. Без одежды он выглядел больше, сильнее и как-то более грозным. Его чуть тронутые сединой, освобожденные от тюрбана волосы были откинуты назад и лежали коричневыми кудрями. У него были мускулистое тело, широкие плечи и грудь и узкая талия. Его ноги, как мощные колонны, поддерживали этот стальной торс. Над всем доминировал его толстый, коренастый фаллос, это мощное, всегда готовое к бою оружие. Его кожа была коричневой и испещренной венами, как корнями какого-то дерева. Лишенная своей кожаной оболочки, головка выглядела голой и блестящей. Как живущее собственной жизнью, пенис воинственно выглядывал из черной чащи лобковой растительности, эта колонна плоти с темно-красным концом. Он опять был под углом в девяносто градусов, и это, несмотря на только что произошедшее сношение. Для него это был всего лишь аперитив перед обедом, а не основное блюдо.
      Паша стоял, широко расставив ноги, в свете сияния золотых и серебряных светильников, свисавших с расписных балок, у ванны, в которой сидела Хизер. Она, глядя на него снизу вверх, увидела, что его рука потянулась к яйцам, приподняла их несколько раз, как бы определяя вес, а потом начала их ласкать. Одно из них свисало ниже другого. Это были яйца зрелого мужчины, крупные, зрелые бархатистые плоды, обещающие необыкновенно вкусный сок.
      Она ждала его в воде. Ее сердце билось в жаждавшей ласки груди, соски замерли в ожидании, а вагина хотела быть заполненной этим толстым королевским копьем. Он, широко улыбаясь, опустился в воду. Хизер полила его теплой, сильно ароматизированной водой и стала намыливать его тело. Особенно она уделяла внимание зоне, расположенной между его ногами. Ей доставляло удовольствие прикасаться к его нежным яйцам, к его дерзкому члену, который, казалось, был везде в одно и то же время. Где бы ее рука ни была в это время, ее ладонь всегда натыкалась на него, требующего ласки.
      Паша, знаток любовных утех, лежал и громко урчал, как довольный кот, пока Хизер трудилась над его телом. Она капала ароматную воду на его грудь и живот и с интересом наблюдала, как капельки сбегают вниз и исчезают в зарослях, окаймлявших его вечно готовый пенис. Паша, закрыв глаза, глубоко дышал, расслабленный тем, что она проделывала с его телом.
      – Моя новая наложница, – сказал он своим густым, глубоким голосом, гладя ее, – моя Королева Ночи! Ты доставляешь мне удовольствие. Я, может быть, женюсь на тебе, любимая.
      Его рука гладила ее волосы. Когда он поцеловал ее, оказалось, что его язык был таким же толстым и мокрым, как и член. Он настойчиво проникал ей в рот, ощупывал нёбо, десны, ласкал ее орган вкуса. Это было необыкновенно, и возбуждение возросло еще более, когда его рука нащупала под водой ее половые губы. Его пальцы медленно блуждали вокруг поднявшейся головки клитора. Эти точные ласки очень опытного мужчины мгновенно завели Хизер до предела. Тогда он взял ее за руку и, озорно глядя ей в глаза, вывел из ванны. Она чувствовала слабость, у нее кружилась голова от тепла и вина, ее желающий продолжения ласк клитор ныл. Она изнывала от желания, страстно хотела, чтобы ее взял этот сильный и прекрасный мужчина.
      Двери широко распахнулись, и Хизер очутилась в спальной комнате его покоев. Сначала ей показалось, что она попала внутрь золотого шара, а потом поняла, что это был свет от хрустальной люстры, висевшей у дивана.
      – Проходи, Луна Моей Радости, – сказал он и провел ее в свой закрытый занавесями будуар. – Я поцелую твои прекрасные груди и наслажусь волшебным нектаром из ароматного сада меж твоих ног.
      Их тела были мокрыми после ванны. Воздух охлаждал их и восстанавливал силы. Член паши был все еще в рабочем состоянии, и на его высоко поднятой блестящей головке виднелась прозрачная капелька жидкости, выделившейся в результате его возбуждения. Для паши было весьма необычным действовать в качестве ее слуги, а не наоборот, но он взял фарфоровый кувшин и смочил ладони ароматизированной магнолией жидкостью.
      – Отдайся удовольствию, любимая, – сказал он, кладя свои руки на ее бархатную кожу. – Ты как молодой и нежный цветок, который ждет поцелуя солнечных лучей, чтобы проснуться и показать всю свою красоту. Когда рабыни делали тебе это, я видел, как реагировал твой любовный бутон на их прикосновения. Насколько приятнее, если я буду делать это! Позволь мне взглянуть на твое сокровище, на эту драгоценную жемчужину, что так уютно укрывается между тайных губ.
      Вначале он сконцентрировал все свое внимание на клиторе. Он тер его, ласкал, нежно поглаживал, добивался того, чтобы он показался из своего капюшона. Кровь прилила к ее вагине, и все там стало алого цвета. Она трепетала от желания, от переполнявшего ее удовольствия. С жестокостью, заложенной в его натуре, он вытащил пальцы из вагины и взял в рот один из ее сосков. Доведя эту пытку до высшей степени, он сказал тихим от возбуждения голосом:
      – Ты очень хочешь этого? Тогда попроси.
      – О, пожалуйста! Будь милосерден! Я не могу терпеть больше!
      Она полностью принадлежала его сексуальной воле, она видела его гипнотический взор, но ей было уже все равно. Ей было необходимо, чтобы ее вытащили из этого состояния, когда она была на пике возбуждения, но не могла получить оргазм без посторонней помощи. Ее сердце билось так сильно, что она думала, оно разорвется.
      – Попроси меня еще раз, чтобы я сделал так, чтобы ты кончила. – Теперь он говорил более нежным тоном, его пальцы продолжали ласкать соски.
      – Сделай так, чтобы я кончила, – чуть не плача, сказала она.
      – Ты должна сказать это как надо. «Пожалуйста, мой повелитель, сделайте так, чтобы я кончила».
      – Пожалуйста, мой повелитель, сделайте так, чтобы я кончила, – повторила она как попугай.
      Уверенным жестом он протянул руку вниз и начал большим пальцем массажировать головку клитора. Оргазм был таким сильным, что она закричала от удовольствия, ее голова задергалась из стороны в сторону, а тело забилось в конвульсиях.
      – Прекрасно, женщина, – промурлыкал он.
      Затем, пока ее били судороги, он ввел в нее свой истекающий смазкой инструмент. Не для того, чтобы кончить, а чтобы мышцам влагалища было что обхватить во время оргазма. Когда она затихла, он вытащил свой член. Он полностью контролировал свою страсть, свое желание наполнить ее семенем. Он получал удовлетворение уже только от того факта, что ощущал, как она обхватила рукой его член, пока он продолжал стимулировать ее, доводя до новых и новых мини-оргазмов. Он давал ей только несколько мгновений передышки, а затем начинал снова.
      Потом он перевернул ее на живот и лег сверху. Хизер чувствовала, как его толстый пенис врезается ей в спину, пока он привязывал ее руки к изголовью кровати. Задыхающийся от возбуждения, он ласкал ее попку руками и языком, а потом поставил на колени. Она сжала ягодицы. Хизер догадывалась о его намерениях и не была уверена в том, что хочет проникновения в то место, где она пока была девственницей. Ее ноздри первыми поддались соблазну. По комнате разлился аромат жасмина и роз. Смешиваясь с запахами их любовных соков, он создавал очень сексуальный букет. Паша широко раздвинул ее ягодицы, и она почувствовала, как теплое масло потекло между ними. Она не могла не податься назад, навстречу его прикосновениям, его желанию, но вскрикнула, когда его палец проник в нее через узкую дырочку: ее мышцы сопротивлялись этому непривычному вторжению. Он проигнорировал ее реакцию. Его палец углубился в нее до первого сустава, затем до второго, пока весь не погрузился во влажную, маслянистую теплоту. Он вытащил его, добавил еще два, расширяя вход. Его другая рука очень умело ласкала ее лобок, раскрытые ее позицией половые губы, клитор, открытый и беззащитный, свисавший вниз, как маленький пенис. Он зажимал его, пощипывал, крутил указательным и большим пальцами, находил самое его основание. Сильнейший оргазм потряс ее тело.
      Продолжая стонать и тяжело дышать, она ощутила, как его твердый, как камень, член прижимается к анальному отверстию.
      – О нет, не надо! – взмолилась она.
      Но в глубине души она ощутила какое-то темное, неизведанное желание. Ей хотелось, чтобы он вошел в это новое, запретное место, хотелось узнать, что при этом чувствуешь. Страсть и любопытство смешались в ней.
      Смазанная головка его члена стала раздвигать ее скользкий растянутый сфинктер, и от этого странного способа брать ее она закричала так, будто бы ее начали лишать девственности. Он был в слишком возбужденном состоянии для того, чтобы остановиться. Одной рукой он прижимал ее к подушке, а другой по-прежнему ласкал вагину, потирая средним пальцем клитор, который жаждал большего.
      Она дрожала от новых ощущений, которые он ей подарил несколькими сильными поступательными движениями. Ее стоны удовольствия приглушала шелковая подушка. Хизер чувствовала, как все ее тело разрастается, открывается ему, чтобы принять его как можно больше, как можно глубже, ощутить, как его лобковые волосы трутся о ее ягодицы, как его член весь входит глубоко в нее. Они достигли оргазма почти одновременно с бешеным взрывом энергии.
      – Драгоценная жемчужина, – проговорил он, вынимая свой быстро опавший член, – очень может быть, что я сделаю тебя своей женой. У меня их уже двенадцать, но ты будешь самой любимой.
      Хизер лежала без движений рядом с ним. Казалось, что горели попа, поясница, гениталии. Но все же она хотела этого. Она не была трусихой и хотела испытать все до последней капельки, но на данный момент ей было достаточно. Около кровати стоял графин с красным вином, и она выпила целый стакан. Вино действовало усыпляюще, и она против этого не возражала. Сейчас у нее было только одно желание: уснуть. Она натянула на себя стеганое одеяло и свернулась клубочком. До того как уснуть, последнее, что она слышала, были слова паши:
      – Теперь ты моя и моей останешься, пока жизнь теплится в твоем прекрасном теле. Я требую полной и абсолютной верности. Если я узнаю, что ты мне изменила, я велю зашить тебя в мешок и бросить в море. Так мы поступаем с неверными женами.

      Небо было ярко-голубым. Высокие стены и густые деревья загораживали сад. Сонная тишина изредка нарушалась только пением птиц да жужжанием пчел, трудившихся над благоухающими зарослями тимьяна, отчего на ум проходили мысли о сказке о замке Синей Бороды.
      Обед подавали на террасе. Зажаренные на углах ребрышки, которые еще шипели под серебряной крышкой, хлеб из непросеянной муки, вересковый мед и фиолетовая гора гроздьев винограда выглядели весьма соблазнительно. Бутылки стояли в специальных шкафчиках красного дерева, а тонкостенные бокалы выстроились рядом.
      – Не обманывайтесь насчет погоды. Местный прогноз говорит, что идет гроза, – заметила Ксантия. На ней было ярко-красное сари, которое оборачивало ее фигуру ниже груди. Цвет наряда оттенял клубнично-розовые соски и золотой блеск ее кожи. Непременным правилом было, что в летние месяцы она ни в чем не принимала участия до захода солнца.
      – Корнуэльская погода очень капризна, – продолжала она, глядя на Хизер, – то солнце – то буря, то ясно – то пасмурно, все как в жизни. Кстати, ты решила не становиться рабыней этого человека?
      – Если быть до конца откровенной, в некотором смысле доминирование паши действовало возбуждающе, – признала Хизер. Она была одета в бикини, не такое экстравагантное, как подарок Ксантии, но все же тоже довольно откровенное. Ощущение того, как плетеное сиденье кресла давит ей на анус сквозь крохотную полоску ткани, напоминало ей о восточном властителе.
      – Это, конечно, была игра. – Ксантия остановилась на минуту: она чистила персик и была так поглощена этим важным занятием, будто сдвигала крайнюю плоть какого-то счастливца любовника. – Но представь себе, что ты действительно попала бы наложницей в гарем. Очень скоро ты возненавидела бы и его, и его хозяина. По-моему, женщины там – это птички в золотой клетке, которых содержат только для удовлетворения мужского самолюбия.
      – Расскажите мне об этом! – вмешалась Джулия, вертевшаяся из стороны в сторону в своей белоснежной блузке и туго обтягивающих джинсовых шортах. – Этот парень, которому меня якобы продали, оказался таким идиотом! Вы знаете, все кончилась тем, что он попросил меня пописать на него. Это было забавно! Я никогда раньше не делала этого. Меня это чертовски завело!
      – Водный спорт, – прокомментировала наслаждающаяся персиком Ксантия.
      – Я думала, что под этим подразумевается половой акт в ванне, перебила Хизер, потрясенная собственным невежеством. Ей так много еще предстояло узнать нового!
      – Нет, у этого термина совсем другое значение, – терпеливо объяснила Ксантия, – некоторые мужчины хотят сделать это на женщину, но женщине доставляет гораздо больше удовольствия в этом случае быть донором.
      – Это просто может быть возвращение в детство, – холодно заметил Андре. Он пил уже третью чашку кофе, лениво поглядывая на стол. На нем были только просторные бермуды, сильно загорелые грудь и спина оставались открытыми, виднелись завитки волос под мышками. От него пахло одеколоном «Джаз». Он подмигнул Хизер и потянулся за виноградом.
      – Какова бы ни была причина, я не думаю, что здесь требуется глубокий анализ. Просто это еще одна сторона секса, – заключила Ксантия. Она протянула руку и погладила Джулию: – С тобой все в порядке, нет уже опасности возврата назад, а вот за Хизер я беспокоюсь. Наблюдается еще некоторая сентиментальность и синдром половика.
      Андре сардонически улыбнулся:
      – Какой сегодня будет урок?
      – А что, тебя здесь не будет? – нахмурилась Ксантия. – Мне тебя будет не хватать.
      Он оттолкнул свое кресло и поднялся. Вид этого гибкого, сексуального зверя заставил Джулию заерзать в своих тесных шортах.
      – Я занят. Сегодня пираты должны высадиться на берег. Предстоят дуэли, изнасилования и прочие бесчинства. Клиенты любят это. Нет ничего лучше старого доброго «Йо-хо-хо, и бутылка рома». Но потребуется большая постановочная работа, чтобы все были довольны – и пираты, и романтики мореплавания, и женщины.
      – А я могу посмотреть? – выдохнула Джулия, вскакивая и прижимаясь своей грудью к его.
      – Если ты хочешь посмотреть, то, конечно, можешь, – улыбнулся он, обнимая ее за талию, – но я мог бы дать тебе роль. Кем ты хочешь быть? Пленницей, проституткой, королевой пиратов?
      – Не забудь, сегодня королевские игры, – напомнила ему Ксантия и, поднявшись с грацией кошки, направилась к дому, покачивая бедрами под свободным одеянием.
      В ее будуаре стоял слабый аромат лета, солнечного света, проникавшего через жалюзи в виде золотых полос, отражавшихся в начищенном паркете.
      Хизер, сонная после ночных приключений и великолепного вина за обедом, с удовольствием потонула в роскоши одного из диванов. Ксантия сбросила сари. Никто не мог бы сказать о ней, что она не была заботливой. Она очень заботилась о своем теле, наслаждалась теми удовольствиями, которые оно приносило, упивалась той властью над другими людьми, которую оно давало. Хизер любовалась этой прекрасной плотью, облегавшей великолепный скелет. Узкие бедра и осиная талия еще более усиливали впечатление аристократической элегантности, которое она производила. Ксантия улыбнулась и подошла ближе.
      – Хочешь меня потрогать? Не имела еще женщину или имела? – С этими словами она взяла и положила руки Хизер на свою грудь.
      Впечатление было такое, будто бы она держала в руках собственные тяжелые груди. Какая нежная, шелковистая кожа, какая безупречная форма! А соски! Крупнее, более отзывчивые, чем мужские.
      Знание того, что ты ощущаешь, когда тебя ласкают, позволило Хизер доставить удовольствие Ксантии. Следуя указаниям своей наставницы, она медленно, нерешительно прикоснулась губами к соскам. Наверное, известные когда-то, но потом давно забытые ощущения вновь возникли в ней, чувство радости наполнило ее всю. Кормили ее из бутылочки или материнской грудью? Она не могла вспомнить, что ей по этому поводу рассказывала мать, и рассказывала ли вообще. Как-то ей говорили, что мать принесла такую жертву и, рискуя своей фигурой, кормила Хизер грудью в течение первых недель ее жизни. Теперь со смесью чувств удовлетворения и сексуального желания она сосала розовые соски Ксантии.
      – Как хорошо… Ты делаешь мне так хорошо… – выдохнула Ксантия, снимая лифчик Хизер и тоже лаская ее груди. – Скажи, а ты правда любишь мужчин, больше женщин?
      – Я еще не знаю. Спроси меня позже, когда у меня будет больше опыта. – Хизер не хотела быть втянутой в разговор. Она вспоминала тот волшебный момент, когда девушка-рабыня, стоя перед ней на коленях и вылизывая клитор, довела ее до оргазма. Она хотела проделать с Ксантией то же самое. – Можно? – Она опустилась перед Ксантией, как бы в знак благодарности и подчинения.
      Она раздвинула длинные ноги Ксантии, погладила промежность между ними и ввела палец во влагалище. Это было очень необычно, она испытывала новые ощущения, хотя все было так, будто она сама себя трогала. Ксантия набрала воздуха и замерла с повисшими вдоль тела руками. Хизер поцеловала ее живот, пупок, а потом продвинулась к щелке, нежной и узкой, как у девочки. Едва осмеливаясь, она коснулась языком краешков половых губ, лизнула внутри их и нашла клитор. Тот немедленно затвердел и увеличился. Она взяла его в рот и принялась дразнить, слегка покусывая, смачивая слюной и двигая его вверх и вниз. Хизер вставила палец в собственную вульву и растерла свои соки по всей вагине, включая клитор. Мастурбируя, она продолжала лизать Ксантию. У набухшего уплотнения и мокрой щелки ее учительницы был такой замечательный вкус! Выделения, похожие на ее собственные, но более чистые, с легкой солоноватостью омытых волнами раковин. Ксантия не заставила себя долго ждать с оргазмом. Ее руки держали лицо Хизер, облегчая той работу.
      После этого она подошла к огромному резному дубовому сундуку, подняла крышку и вытащила шкатулку. Она была очень старой, продолговатой формы, сделана из тисненой кожи с золотыми украшениями. По форме и размерам она напоминала дамскую сумочку. Неся ее, как драгоценность, она села на диван. Повернув ключ в медной скважине тщательной работы, Ксантия открыла ее. На красном бархате была выложена коллекция фаллоимитаторов самых разнообразных форм, размеров и цветов. Хизер с любопытством взглянула на них. Там были толстые, тонкие, красные, кремовые, густо-черные, испещренные венами. Были в форме банана, в форме огурца. Некоторые были сделаны из резины и на ощупь были неотличимы от настоящего члена, а другие, которые, очевидно, были значительно старее, были вырезаны из прохладной слоновой кости или полированного дерева. Все были похожи на пенисы, даже наиболее современные, сделанные из гладкого пластика, которые после включения жужжали, как рой рассерженных ос.
      – Какой хочешь попробовать первым? – спросила Ксантия. Она сидела, поджав ноги и сдвинув колени так, что виднелась только самая верхушка ее расщелины.
      – Я не знаю. Их так много, а я раньше не пробовала ни одного. – Пальцы Хизер, едва касаясь, трогали эти сокровища. – Посоветуй.
      – Хорошо. Как насчет этого маленького вибратора? Это мой самый первый. Я тогда была стеснительной, и мне его доставили по почте. – Ксантия взяла его и погладила рифленые бока и немного загнутый кончик. – Он не так впечатляет, но откроет тебе на многое глаза и доставит твоей киске массу новых ощущений. Садись на краешек дивана.
      С замиранием сердца Хизер села так, как ей велела учительница: спина прямая, колени широко разведены в стороны. Дилдо издал глухое жужжание, и, когда она взяла его из рук Ксантии, вибрация передалась от ее ладоней к локтям. Держа его в правой руке, она отвела в сторону крохотный кусок материи бикини и прикоснулась вибратором к кончику клитора. Чувство удовольствия мгновенно разлилось по ее телу, но оно было таким сильным, что она вскрикнула. Дав своему телу секундную передышку, она повела загнутым кончиком вдоль щели. Хизер немного углубилась, и он прошелся по розовой мокрой поверхности. Половые губы налились кровью. Смелее, движимая охватившей ее волной желания и стремлением избавиться от нее, она вновь прикоснулась к своей любовной точке. Это был настоящий рай в чистом виде. Никогда она еще не испытывала такого блаженства. Его было почти невозможно вынести, идущее от машинки постоянное покалывание сверхчувствительного центра всех удовольствий. Ее реакции значительно ускорились. То, на что требовалось время, чтобы ласкать, тереть, раздражать, случилось почти мгновенно. Не в силах сдерживаться, она кончила от вибратора с такой силой и достигла таких эйфорических высот, о существовании которых даже и не подозревала. Введя фаллоимитатор глубже, она сжимала его мышцами влагалища, пока продолжались судороги оргазма. Затем без всякого перерыва она опять приставила его к клитору, не проявляя ни малейшего сострадания к нему. Он увеличился, испытывал покалывание, судорожно подергивался, когда она усиливала давление на вибратор. Огненная лава нового оргазма вновь начала охватывать ее тело: пальцы ног, ноги, таз, поясницу, гениталии… Все сильнее и сильнее. Она забилась в новых мощных конвульсиях пароксизма удовольствия.
      – Ты нашла себе замечательный инструмент для получения удовольствия, – заметила Ксантия. Затем она склонилась над Хизер, убрала прядь волос с ее мокрых бровей и поцеловала в закрытые глаза. Она любовалась тем, какими мягкими, детскими и расслабленными стали черты лица Хизер. – Он, может, и не похож на настоящий пенис. «Слишком маленький», – скажешь ты. Но каков волшебник!
      – Он необыкновенный! Я хочу еще и еще, – выдохнула Хизер. Она лежала на спине с закрытыми глазами и не могла вынуть вибратор из своей жадной, ищущей новых ощущений киски.
      – Ты можешь. Я кончала дюжину раз подряд с помощью этого малыша, – ответила Ксантия с энтузиазмом. – Удовлетворение гарантируется. В отличие от того, когда занимаешься сексом с другим партнером, здесь предоставляется полный контроль над ситуацией. Это как мастурбация, отличное удовольствие для одного, но только еще лучше. Ты можешь брать его, когда захочешь, но только не забудь положить обратно. У меня есть много батареек, так что не бойся израсходовать эти.
      Пока Ксантия загорала, Хизер пошла к себе и провела там самый сексуальный день в жизни. Простота решения была для нее открытием.
      «Почему у каждой женщины нет вибратора? – думала она, пока он гулял по ее половым органам. – Зачем нужны все эти сложности в жизни, вызванные ненормальными половыми отношениями, когда есть такое замечательное изобретение? Дешево стоит, очень экономичен в использовании, всегда под рукой. Это не вызывает сомнений!»
      К тому моменту, как Хизер достигла очередного оргазма с помощью своего жужжащего друга, она сама себя полностью убедила.
      Когда солнечный свет пересек комнату и приблизилось волшебное время сумерек, она начала задумываться о мужчинах. Она отложила вибратор в сторону и позволила себе представить какого-нибудь прекрасного героя. Конечно, дилдо намного легче и быстрее любого мужчины мог доставить ей физическое удовлетворение, но как быть насчет чувств? Ксантия здесь не помощник. Она решит, что вопрос попусту запутывается. Это подтверждается всем образом ее жизни, ее гедонистическим отношением к вопросам сексуального раскрепощения. Но теперь Хизер уже не думала, что вопрос так прост. Пока вибратор возносил ее на вершины блаженства, ей ничего больше было не нужно, но стоило ей позволить красоте вечера проникнуть в душу, как она тут же стала опять размышлять о настоящей любви.
      – Ум и сердце – злейшие враги женщины, – вздохнула она. – Женщина мечтает о большем, нежели просто телесное удовлетворение.
 
      Когда Хизер вошла в зал приемов, званый вечер был уже в полном разгаре. Там царствовала Ксантия, возлежавшая на канапе времен Директории. Она была в костюме начала девятнадцатого века. Ее полупрозрачное платье с высокой талией и высоко зачесанные волосы копировали стиль Жозефины, супруги Наполеона Бонапарта.
      Рядом с ней, низко согнувшись, сидел Андре. Он тоже был наряжен в костюм этой эпохи. Одежда тесно облегала его высокую фигуру. На нем были бежевые панталоны, настолько узкие, что казались второй кожей и выдавали внушительный выступ между ног. Они переходили в черные сияющие скаковые сапоги. Его галстук и воротник были огромными, а отвороты фиолетового пиджака с высокой талией спереди и длинными фалдами сзади – слишком широкими. Волосы были зачесаны вперед в том стиле, что принято называть «прическа под Брута». Он вскочил, чтобы элегантно расшаркаться перед подошедшей к ним Хизер.
      – Представь меня, Андре, и скажи, кто это восхитительное создание? – спросил человек, который, склонившись к Ксантии, играл пальцами тем, что именовалось верхом ее платья и едва при этом прикрывало соски.
      – Моя кузина, мисс Хизер, недавно прибыла из города Бат, лорд Джордж, – ответил Андре, представляя их друг другу.
      Хизер склонилась в глубоком реверансе, зная, что выглядит смешно в своем наряде. На ней было ярко-розовое платье с пуховыми рукавами, перевязанное прямо под ее грудью кроваво-красным поясом. Груди возвышались над глубоким вырезом. Платье было столь же откровенно, как ночная рубашка. Юбка была сзади собрана в мелкие складки, в результате чего образовывалась большая масса ткани, шлейфом ниспадавшая вниз. Бархатная лента со страусовым пером стягивала ее волосы. На ней не было никакого нижнего белья, а сандалии на ремешках были надеты прямо на босу ногу.
      Джордж был среднего роста и телосложения, с взъерошенными волосами. Одет он был по последней моде, предусматривавшей золотые цепочки, свисавшие из кармашков для часов. Он смотрел на Хизер через свой лорнет, пока их представляли друг другу, затем вытащил табакерку и предложил Андре. Оба мужчины набрали понемногу табака и поднесли к ноздрям. Последовал долгий процесс чиханья и высмаркивания в кружевные носовые платки. Как культурно! Но они, конечно, были иными, чем выглядели. За изысканными манерами и красивыми костюмами людей эпохи Регентства скрывалось распутство.
      – Не окажете ли мне честь и не потанцуете со мной, мисс Хизер? – Теперь Джордж стоял рядом и разглядывал вырез ее платья.
      Она могла видеть длинный силуэт его члена, прижатого к левой ноге узкими панталонами.
      – Благодарю вас, сэр, – ответила она и положила кончики пальцев в перчатке на его протянутую руку.
      Салон был залит светом свечей, а оркестр настраивался и готовился к гавоту. Головы повернулись в их сторону, когда Хизер и Джордж заняли свои места. Дамы зашептались за спиной у своих кавалеров, а мужчины искоса посматривали на нее. Все были правильно одеты, и Хизер в очередной раз восхитилась способностью Ксантии воссоздать любую эпоху, которая, по ее мнению, может доставить удовольствие ее гостям. Хизер внимательно смотрела на Джорджа, когда они, приосанившись и приблизившись друг к другу, насколько позволяли приличия, закружились в танце, касаясь партнера только кончиками пальцев.
      Какова была ее роль сегодня? Невинная девушка, попадающая в лапы развратника? Дама сомнительной репутации, нарушающая неписаные законы общества?
      Что-то беспокоило ее в холодных голубых глазах Джорджа. Она поняла, что ничего не может в них прочитать, хотя танец значительно приблизил их друг к другу. Груди их терлись, руки плотно сомкнулись, своим бедром она иногда могла чувствовать его пенис. У него было узкое лицо, тонкий надменный нос, густые коричневые ресницы и приподнятые брови, на которые в беспорядке падали белесые волосы.
      – Мисс Хизер, похоже, что вы девушка редких душевных качеств, – сказал он, когда танец кончился, но не убирая с ее талии руку. – Я хотел бы познакомить вас со своими друзьями. Пойдемте?
      Могла ли она доверять ему? Что-то в нем настораживало ее. Неизвестно что, но ей казалось, что в его словах присутствовал какой-то душок сделок в подворотне и обмана. Хотя он был хорош собой, может быть, даже слишком. Уговаривая себя, что это была не настоящая жизнь, а игры, придуманные Ксантией и Андре, она согласилась на его предложение. Аккуратно держа ее за руку, будто это был подарок, который пока не разрешено разворачивать, он провел ее в боковую комнату, где представил своим друзьям – компании беспутных людей, которые пили, играли в таро, очень громко разговаривали, и к тому же о непристойных вещах.
      Хизер стала одной из героинь какого-то старого романа. Она пила много шампанского, хохотала, флиртовала и упражнялась в остроумии. Про себя она думала, какое это замечательное время, в которое ее забросили. Георгианцы умели жить! Потом пришла королева Виктория и испортила всеобщее веселье.
      В этой компании были и женщины. Несколько полуголых, размалеванных особ, которых называли киприотками, так в ту эпоху именовали проституток. Все стало туманным, и Хизер оказалась на кушетке вместе с Джорджем. Его рука была запущена в ее лифчик, а клапан панталон расстегнут. Его большой пенис, который оказался снаружи, никак не подходил к его худощавому, даже девичьему телосложению. Одна из женщин стояла перед ним на коленях и облизывала, целовала, сосала этот огромный возбужденный член.
      После этого воспоминания Хизер стали отрывочными. Она, например, помнила, как Джордж в состоянии бездумного веселья ел мороженое прямо из ее рук и облизывал при этом каждый ее пальчик и даже ладони. Ей не понравилось, как он это делал, хотя она и подумала, что было бы хорошо, если б это был ее клитор. Другой денди завладел ее грудями. Он был здорово пьян, но старался держаться на ногах. На нем был сияющий пиджак из бледно-лиловой парчи, полосатые чулки и модные туфли. Несмотря на его пышный наряд, его вид вызывал тревогу. Левую сторону его лица рассекал шрам.
      – Старая сабельная рана, – объяснил он, целуя ее соски так же отстраненно, как это делал Джордж, когда облизывал пальцы, – я получил ее на дуэли.
      – Не слушай его, дорогая, – вмешался Джордж саркастическим, унылым тоном, – Гарри – известный лгун. Он повредил щеку, когда спускался по водосточной трубе, удирая от рассвирепевшего мужа, который неожиданно вернулся домой и застал его со своей женой.
      Потом они танцевали. Хизер где-то потеряла сандалию, и все дружно ее искали. Сандалию не нашли. Тогда Джордж и Гарри сплели руки и унесли Хизер в ночь, где их уже поджидала карета.
      Ксантия была права, высказывая свой прогноз погоды. Гроза, которая весь вечер грозно назревала, наконец разразилась. Небо раскалывалось от грозы. Огромные молнии рассекали черные тучи, из которых на землю хлынул яростный ливень.
      От внезапного дождя Хизер протрезвела. Она начала сопротивляться, но Джордж крепко ухватил ее за запястье. Неожиданно Гарри завязал ей глаза, и тут Хизер захотела, чтобы игра закончилась.
      – Снимите это! – закричала она, не в силах двинуть рукой: их тоже держали и завязывали. Она чувствовала чьи-то руки, но не знала чьи. Хизер знала, что Джордж был где-то здесь, но без зрения и осязания ей не оставалось ничего другого, как подчиниться, куда бы он или его партнеры ее не несли. Как бы она ни шумела и ни сопротивлялась, она должна была признать, что в этом было что-то возбуждающее. Они могли сделать с ней все, что угодно, и ее не за что было бы при этом винить.
      Карета, трясясь и качаясь, пришла в движение. Хизер пробовала расслабиться, но голова кружилась. Выпитое шампанское пенилось у нее в мозгу. Кто бы это ни был, тот, кто так интимно трогал ее тело, он, конечно, знал ее самую эрогенную точку. Он – или она – сконцентрировал все свое внимание на клиторе. Хизер стонала, подавалась навстречу пальцам, но только затем, чтобы избавиться от этой руки, вытолкнуть ее из себя.
      Карета остановилась, и она, спотыкаясь, вышла из нее, поддерживаемая кем-то. Хизер слышала только приглушенные, но возбужденные голоса. Под тонкой подметкой своей единственной сандалии она ощущала какие-то скользкие ступеньки. Они спускались. Хизер почувствовала холод, сырость и гнилой подвальный запах. Слышался умножаемый эхом звук капающей воды.
      Спуск закончился. Она ощутила под ногами каменный пол. Джордж снял повязку с ее глаз и развязал руки. Хизер замигала от неровного света, отбрасываемого языками пламени в закрепленных на стенах светильниках. Она стояла посередине большого подвала. Это было мрачное место, огромные тени плясали по покрытым лишайником стенам, во всем ощущалась какая-то готическая тьма. Казавшиеся нескончаемыми стены уходили ввысь и исчезали в темноте. Черные свечи в массивных подсвечниках стояли по четырем углам базальтового алтаря. Их свет плясал на причудливых рисунках, покрывавших стену за ним. На них были изображены демоны с гротескно большими пенисами, крылатые чудища и кентавры. Они имели в разные отверстия закованных в цепи людей обоих полов. Кроме того, там были вампиры, упыри, вурдалаки и прочая нечисть.
      Потирая затекшие запястья, Хизер про себя улыбнулась. Это было старо. Ксантия могла бы придумать что-нибудь и получше, чем воссоздание интерьера Клуба адского огня. Хизер читала о детских идеях сатаниста Фрэнсиса Дэшвуда. Двести лет назад ему нравилось устраивать оргии в своем фамильном склепе.
      Но хоть она и подсмеивалась над этим, страх затаился в глубине ее души. Люди, которые привезли ее сюда, были в алкогольном или наркотическом опьянении. Иллюзия, произведенная в салоне, развеялась. Джордж и Гарри, вероятно, пресытившись удовольствиями эпохи Регентства, потерпели духовное крушение и ушли в мистицизм и религиозный нигилизм. Но в таком случае их действия могли быть опасны.
      «Какую роль я играю в этом? – беспокойно думала она. – Ксантия не допустит, чтобы мне был причинен какой-то вред. Или допустит?»
      Ее мрачные предчувствия усилились, когда присутствующие скинули свою одежду и облачились в монашеские одеяния. И мужчины и женщины накинули капюшоны и стали совсем обезличенными. Невозможно было бы даже определить их пол, если бы не открытый перед их коричневых одеяний. Они выстроились по обе стороны от Хизер, и из-за алтаря вышел незнакомец. Он был в сутане, его лицо скрывала тень капюшона. Все поклонились ему, как верховному жрецу.
      – Приветствуем тебя, Мастер! – произнесли они на разные голоса. Из темноты появлялись все новые и новые люди, тоже в монашеских одеяниях с капюшонами.
      – Разденьте ее, – приказал он, и его глубокий голос многократно отразился от стен.
      Два помощника раздели ее и отвели к алтарю. Дым свечей отделял ее от безликих людей в капюшонах. Стояла мертвая тишина. Даже звук грозы не проникал в этот глубокий темный подземный мир.
      – Что ты делала, дитя мое, – строго спросил он.
      – Ничего, – ответила она, дрожа от холода и страха.
      – Ты должна называть меня Мастер. Итак, я повторяю, что ты делала?
      – Ничего, Мастер.
      – Ты лжешь, а это большой грех. Ты мастурбировала, не так ли? Ласкала свои интимные части тела и получала удовольствие?
      – Нет, Мастер, – пробормотала она. Ее щеки горели от стыда, но в то же время вагина сжалась, а клитор набух.
      – Лгунов следует наказывать, не так ли, дитя мое?
      – Да, Мастер.
      – Следует наказывать и гадких девчонок, которые не могут оставить в покое свои пиписьки, не так ли, дитя мое?
      – Да, Мастер.
      – Так пусть наказание начнется! – вскричал он.
      Ее крепко схватили, и кто-то в капюшоне (как она догадалась, это была женщина), опустив руки в сосуд с ароматизированным маслом, намазал им ее груди. Пока хорошо обдуманными, медленными движениями пальцы двигались по соскам, Хизер почувствовала, как другие руки гладят ее спину и ягодицы. Она, стоя прямо и неподвижно, думала: «Если я буду вести себя правильно и выполнять все, что они велят, может, один из них доведет меня до оргазма. А мне это так нужно!»
      Неожиданно ее руки завернули за спину и сковали наручниками. Она рванулась и закричала. Чья-то рука схватила ее за выступающий лобок. Половые губы были сжаты, а палец раздражал их внутреннюю поверхность.
      – О-о-о… Ох! – закричала Хизер.
      Ощущение было как от удара электрическим током. Она приглашающе повела бедрами, но палец не сделал того, что ей хотелось. Только те, другие, руки продолжали трудиться над ее сосками, но эта мука не приносила облегчения клитору. И нескоро принесет, может быть, никогда. Все зависело от Мастера. Его последователи будут слушаться только его приказов.
      Она почувствовала, как мужское тело прижимается к ее спине, ощущала большой член, который тыкался в ягодицы. Был это Джордж? Гарри раздвигал и ласкал ее попку? Она отреагировала тем, что задвигала бедрами, в надежде что неизвестный пенис найдет вход и войдет в нее. Но он отодвинулся, оставив ее опустошенной, полной разочарования. Палец на ее вагине был легким, как перышко. От этой пытки она стонала все больше и больше.
      – Поласкай меня там, – молила она. – Поласкай, пожалуйста.
      – Ты должна подождать, – сказал Мастер со своего места у алтаря. – Жди и смотри.
      Она ощутила какое-то движение в полумраке. Везде, куда бы она ни глянула, фигуры в капюшонах, мужчины и женщины, собирались группами по два-три человека. В зале густо пахло сексом. Этот запах доходил до Хизер отовсюду, казалось, сами зеленоватые стены источали его.
      Хизер дрожала. Ее связанные руки горели от желания схватить напряженный фаллос. Рабыня своих желаний, она закричала, умоляя доставить ей удовольствие, в надежде что эта просьба будет кем-нибудь услышана. Теперь Мастер стоял напротив нее. Одной рукой, выпущенной из широкого рукава, он ласкал ее бугорок, а другой крутил соски. Ей крайне было необходимо кончить, но хотя Мастер очень опытно раздражал ее клитор и мял груди, он только подводил ее к вершинам блаженства, а когда она уже была уверена, что вот сейчас переживет оргазм, прекращал прикосновения, и возбуждение спадало.
      Заставив ее встать перед ним на колени, он засунул свой огромный член ей в рот. Она послушно сосала розовую головку и облизывала ярко-красное колечко у ее основания. Джордж бесцеремонно завладел ее задней частью. Он входил в Хизер попеременно то в одну дырку, то в другую. Она кричала, стонала, сосала пенис Мастера, наслаждалась и хотела, чтобы это никогда не кончалось, но так и не могла получить оргазм.
      Мастер, не кончая, вытащил член. Он управлял собой так же твердо, как и другими. Невидимые руки отомкнули наручники и Хизер помогли встать. Ей опять завязали глаза, повели куда-то и, приподняв, согнули около какого-то твердого предмета. Ощущение было такое, что это было нечто напоминающее козлы. Что-то твердое, но не неудобное, обшитое кожей. Ее разложили на этом сооружении и привязали руки и ноги. Это не было неприятно, и ей начинала нравиться эта новая игра. Она была такой беззащитной, такой открытой всем взорам. Любой желающий мог подойти и потрогать самые ее интимные места. И они так и сделали. Она чувствовала нежные прикосновения, губы, пальцы. Ни один не причинил ей боли. У Хизер отлегло от сердца. Если это было частью урока Ксантии, она была достойна всяческой похвалы.
      Какой-то скользкий твердый предмет вошел в ее вагину и начал совершать поступательные движения туда и обратно, вызвав необыкновенно приятные ощущения и новый поток соков. Чтобы сообщить своим любовникам, что ей было очень приятно, она стонала и металась. Рука, прошедшая между ее раздвинутых ног, развела половые губы и нащупала головку клитора. Палец начал нажимать на нее в том же волшебном ритме, подводившем Хизер ближе и ближе…
      Неожиданно, без всякого предупреждения, она почувствовала дуновение воздуха, услышала свистящий звук и ощутила резкую боль, как от удара ремнем по голой попе. Она вскрикнула. Руки быстро потерли ушибленное место. Последовал новый поцелуй плетки, а палец между тем продолжать раздражать клитор. Он тер его, нажимал, возбуждал, пока с третьим ударом хлыста она не кончила от смеси желания, боли и наслаждения.
      Со все еще широко раздвинутыми ногами она почувствовала, как в нее входит пенис, а крепкие мужские руки поддерживают тело. Сбитая с толку, слепая, испытывающая море новых ощущений, Хизер расслабилась и полностью отдалась ему. Он забился в конвульсиях, и она почувствовала, как горячая сперма хлынула в ее тело.
      Он слез с нее, развязал путы, нежно обнял и держал прижатой к своей грубой одежде все время, пока снимал повязку с ее глаз. Его последователи занимались сексом во всех возможных вариациях. От звука ударов плети по обнаженной плоти ее тело вздрогнуло.
      – Андре, – прошептала она, глядя на него затуманенным взором, – ты Мастер? Глава этого сатанистского клуба? За что ты наказал меня?
      Он улыбнулся ей, сбросив капюшон со своих темных волос.
      – Это была часть учебы. Одна из сторон удовольствия – это страх, стыд и боль. Ты когда-нибудь думала обо мне как о своем исповеднике?
      – Откуда ты знаешь?
      – Догадался.
      Он осторожно положил ее на алтарь, перевернул на живот и смазал успокаивающей жидкостью красные отметины, оставшиеся на ее нежной коже. Потом, также нежно, он погладил ее грудь, лицо, волосы и, завернув в халат с вензелем, вынес из подвала по потайному ходу, который вел в Тоставин-Гранж.

      – Вы выглядите как картинка, мисс Бланш. Я никогда не видеть невесты так прекрасная. Мистер Брэд, конечно, большой счастливчик, – с энтузиазмом говорила полная негритянка средних лет, любуясь Хизер.
      – Ой, прекрати, Мамми! Ты все продолжаешь, – прошептала Хизер в шепелявой, монотонной манере красавицы с Юга. Она была одета как героиня фильма «Унесенные ветром». И хотя она его еще не видела, добавила: – У мистера Брэда отличная фигура настоящего мужчины.
      – Это точно, мисс Бланш. Но прекрасный, это всего лишь прекрасный, я всегда так говорил, а он заработал очень плохую репутацию, играя и вечно общаясь и этими женщинами, которые называют себя «леди», но они вовсе не есть леди, нет! – проворчала Мамми, пользуясь привилегированным положением приближенного к семье слуги, который когда-то был рабом.
      С выражением неодобрения на лице она передвинула свое грузное тело по роскошному парадному залу каюты на колесном пароходе, плывущем по Миссисипи. Здесь она, Бланш О’Лири (вообще-то ее звали миссис Карфорт, вдова, но это имя производило на всех такое незначительное впечатление, что она предпочитала пользоваться девичьей фамилией) с плантации «Семь дубов», и Брэд Джонсон, офицер конфедератов, подпольный торговец оружием и искатель приключений, проведут первую ночь своего медового месяца.
      – Я хочу больше чувств! – заявила Хизер, войдя без доклада в спальню Ксантии на следующее утро после приема эпохи Регентства, превратившегося в оргию. – Я согласна с тем, что мне было необходимо испытать похищение и порку распущенными членами секты сатанистов, но мне бы хотелось чего-то более похожего на эпизод с Джейком.
      Хотя Ксантия и была занята тем, что развлекалась с Андре и Джейсоном, она твердо пообещала, что следующий эпизод будет очень кинематографичным и очень романтичным.
      – Что бы ты хотела? – лежа на спине, лениво спросила она в то время, как стоявший над ней на коленях Джейсон работал членом в ее вагине, а Андре пристроился к его заду. – Юг? Красавицы и красавцы? Подойдет?
      – Да, пожалуйста, – быстро ответила она, поняв наконец, что происходит, и отметив про себя, что они втроем напоминают старинный эротический барельеф из индийского замка. Секс, секс и еще раз секс во всех его проявлениях.
      Когда настал вечер, она очутилась на борту парохода. Ее Фея-Крестная в очередной раз взмахнула волшебной палочкой и создала прекрасную обстановку, отвечающую фантазиям Хизер. В записке говорилось:
 
      «О’кей. Итак, ты хочешь быть кем-то вроде Скарлетт О’Хара. Вот легенда:
      Ты только что вышла замуж за парня, который ухаживал за тобой много лет. Во время Гражданской войны ты потеряла все деньги и имущество. Ты согласилась выйти за Брэда, потому что он богат. Парень, которого я выбрала для тебя, хорош. Это ваша первая брачная ночь. Вперед! Делай все стремительно, как тетушка Ксантия. Попробуй выбросить из головы эту дурь – любовь».
 
      И вот Хизер бросила взгляд в зеркало в подвижной раме и улыбнулась. Эта мода середины девятнадцатого века! Она долго провозилась с огромной юбкой-кринолином, а талия была так туго перетянута, что дыхание ей долго давалось с трудом, пока она не привыкла к китовому усу. Платье с глубоким вырезом и большими полными рукавами знаменовало собой триумф бежевой тафты и кремовых кружев. Свадебное платье не было белым, так как предполагалось, что она уже была замужем. Ее локоны украшала сдвинутая вперед шляпка с перьями, а когда она двигалась, она слышала шелест множества одетых поверх обруча нижних юбок. Это был благопристойный век, и такие юбки с жестким каркасом диктовали длинные трусы, которые носили под ними. Если бы не это, при каждом дуновении ветра или в иной ситуации, когда кринолин мог задраться, полные бедра и пушистые холмики были бы на виду. Такие трусы были и на Хизер. На этот раз не было никаких вырезов, они сплошной массой спускались ниже колен и там заканчивались кружевами.
      – Где мистер Брэд? – нетерпеливо воскликнула Хизер, входя в образ. Она, обмахиваясь веером, нервно ходила по роскошной каюте.
      – Он говорил мне, что собираться в курительный салон, мисс Бланш, – сказала Мамми. Ее креольские кольца сверкали, а волосы прятались под белой косынкой. Она бросала обеспокоенные взгляды на свою хозяйку.
      – Джентльмены собираются там, чтобы поиграть в карты, не так ли? – Недовольно надув губки, Хизер смотрела в окно.
      Снаружи было темно, но она могла видеть проплывший мимо берег. Вибрация от вращения колес парохода передавалась каюте. Откуда-то с этого трехпалубного плавучего дворца, с его вычурной резьбой и двойной трубой, доносилась музыка. Все было более чем убедительно, хотя она знала, что берег вместе с покрытыми мхом дубами был снят на кинопленку и двигался не пароход, а изображение на ролике «Ночная Луизиана».
      – Наверняка, мисс, – ответила Мамми, – но вам не подходит беспокоить его.
      – Вздор! Я пойду и найду его! – заявила Хизер и, шурша юбками, направилась к дверям.
      – Я не думаю, что вам нужно это делать, – возразила Мамми. – Молодые благовоспитанные девушки не ходят в курительные комнаты. Вы это знаете!
      – Когда ты себе уяснишь, что я уже давно не молодая благовоспитанная девушка, Мамми? – резко сказала Хизер, маневрируя, чтобы пробраться к двери со своим кринолином.
      – Меня не можно винить за это, – ругалась Мамми. – Я делала все, что могла, для вас, дитя, но вы всегда были своевольным ребенком, с того самого момента как вы родились и мне дали вас в руки голенькую.
      – Перестань говорить обо мне в таком тоне! – приказала Хизер через плечо.
      Ей не терпелось посмотреть, кто выступал в роли Брэда Джонсона. Если он был такой, как она себе представляла, красавец, похожий на актера Кларка Гейбла, то она готова разделить с ним брачное ложе.
      Каюты располагались по сторонам огромного салона, длинного, как два бальных зала. Он был богато отделан. Выкрашенные белым чугунные колонны поддерживали сводчатый потолок. Медные детали, плюшевые кресла, хрустальные масляные лампы, бары и ресторан – все было сделано для удобства состоятельных людей, путешествующих по могучей реке.
      По одну сторону зала играл оркестр. Люди сидели за столиками с мраморными столешницами на покрытых бархатом банкетках. Все были одеты согласно эпохе: кринолины, капоры, веера, экзотические шали, костюмы для визитов и для отдыха, клетчатые брюки, трости с серебряными набалдашниками и высокие шелковые цилиндры.
      Хизер задумалась: действуют ли они согласно собственным планам? Не является ли она лишь коротким эпизодом в их сценариях, так же как и они в ее собственном? Может, этим и объяснялась способность Ксантии заниматься всеми гостями сразу?
      Хизер прошлась вдоль всего салона, понимая, что она привлекает всеобщее внимание. Она подошла к двери, где на панели цветного стекла было написано: «Курительная комната» – и ниже, золотом: «Только для мужчин». Она толкнула ее и вошла.
      Воздух был синим от дыма. За ломберными столиками сидели безвкусно одетые мужчины. Ни один не обратил на нее внимания: все были увлечены игрой. Потом она заметила, что пара проницательных зеленых глаз изучающе смотрит на нее.
      – Не умеешь читать, дорогая? – громко спросил обладатель этих глаз. – Там сказано «Только для мужчин».
      Он отложил карты и, отодвинув стул, поднялся. То же сделали и остальные. Ни один сколько-нибудь стоящий джентльмен не мог оставаться сидеть в присутствии стоящей дамы, если она, конечно, не была прислугой.
      – Ой, извините. Разве? – выдохнула она, притворно улыбаясь другим мужчинам, которые разглядывали ее с интересом, разумеется, извиняя подобную невнимательность. Они являли собой отличную коллекцию типичных миссисипских игроков. – Ты, конечно, считаешь меня глупой гусыней, но мне просто хотелось узнать, кто ты.
      – Мне очень льстит, что ты с таким нетерпением ищешь моего общества, – ответил он, обращаясь к ней с очаровательной улыбкой, хотя было что-то настораживающее в его облике.
      Хизер разглядывала его. Он, несомненно, был хорош собой. Его почти кричащая мужественность поражала. Не совсем Кларк Гейбл, более высокая и худощавая его версия. Примерно тридцати лет, на темных волосах каштановым отливом отражались огни светильников. На вытянутом худом лице светились сексуальные зеленые глаза. Его насмешливо вздернутую верхнюю губу оттеняла тонкая полоска усов. А фигура? Хизер могла только догадываться, какие красивые пропорции скрывались под великолепным серым костюмом. Кроме того, на нем были рубашка с жабо, парчовый жилет и галстук с бриллиантовой заколкой. В отличие от других игроков, которые были кричаще одеты, это был безукоризненный джентльмен с Юга. Прекрасно сшитая одежда, золотые запонки и цепочка для часов – все было со вкусом подобрано и очень дорого стоило.
      К ней подошел денди с волосами, черными как смоль, и темно-карими глазами. Он был одет в темно-красный бархатный пиджак, жилет канареечного цвета и тесные брюки. Они были такими узкими, что его бугор выпирал и очень выделялся. Он внимательно оглядел ее с ног до головы и спросил с французским акцентом:
      – Добро пожаловать, мадемуазель. Но кто вы? Любовница Джонсона или корабельная проститутка?
      Брэд окаменел, его голос звучал ровно и холодно:
      – Ваше поведение оскорбительно, мсье.
      Денди неприятно засмеялся, продолжая рассматривать Хизер:
      – Оскорбительно? Как можно оскорбить такую, как она, сэр? Очевидно, что она пришла сюда в поисках клиента.
      – Леди со мной, – холодно сказал Брэд, демонстрируя безукоризненные манеры. Он обнял Хизер за плечи: – Пойдем, дорогая. Это не место для тебя. Да и этот господин тебе не компания. – Он саркастически подчеркнул последние слова.
      Француз вспыхнул, его щека дернулась:
      – Возьмите свои слова назад, – прошипел он, – или я вызову вас!
      – В любое время я к вашим услугам. – Брэд говорил четко и пугающе спокойно. – Выбор оружия за вами. Рапиры или пистолеты. Но вы сделаете ошибку, остановив свой выбор на любом из них, так как я отлично владею и тем и другим.
      – Вы отказываетесь принести мне извинения? – В голосе француза звучала и надежда, и ярость.
      – Да, сэр.
      – Тогда мои секунданты навестят вас, когда прибудем в Новый Орлеан.
      Брэд медленно с презрением оглядел его сверху вниз и произнес:
      – Действительно? А я думаю, что это вы должны принести извинения. – Он отступил, выдвигая Хизер на передний план, и добавил: – Позвольте представить мою жену, миссис Джонсон. Мы поженились несколько часов назад.
      У француза перехватило дыхание.
      – Мадам, тысяча извинений! – воскликнул он, смутившись. – Я не имел ни малейшего представления! Простите меня.
      «Бедный мальчик», – подумала она.
      Он был очень недурен собой, а ее суровый муж так жестоко с ним обошелся. Но как он быстро бросился на защиту ее чести!
      Эта мысль пронзила ее до мозга костей, и она очень захотела остаться с ним наедине, хотя он и мог быть таким безжалостным.
      – Ваши извинения приняты, мсье, – милостиво ответила она.
      Француз поклонился и поднес ее руку к своим губам. Брэд насмешливо за этим наблюдал.
      – Прошу меня извинить, господа, – коротко сказал он, обращаясь к другим игрокам, небрежно бросил несколько купюр на стол среди карт и фишек. – Надеюсь, мы доиграем завтра.
      Они поклонились. Он тоже поклонился, взял Хизер под руку и направился с ней к выходу из курительной комнаты. Приятное выражение немедленно исчезло с его лица.
      – Какого черта ты ходишь за мной? Это не место для леди, – раздраженно сказал он. – Я мог убить этого щенка из-за твоей глупости.
      – Ты имеешь в виду дуэль? Ты мог отказаться! – Ее сердце усиленно билось от его близости.
      – Я джентльмен. Я не могу не принять вызова. Ты вела себя крайне безответственно.
      Хизер была захвачена врасплох, но безбоязненно продолжала играть свою роль гордой и храброй красавицы.
      – Не пытайтесь командовать мной, сэр, – резко ответила она. – Вы во всем сами виноваты. Так нельзя обращаться с невестой. Бросаете меня одну ради игры с какими-то прощелыгами!
      Брэд улыбнулся. На смену гневу пришло выражение такого жгучего желания, что у нее подогнулись ноги. Под укрытием колонны он притянул ее к себе и припал своим ртом к ее губам. Его поцелуй был поцелуем опытного мужчины. Он целовал ее губы, податливую плоть за ними, его язык погружался внутрь и ласкал кончик ее языка. Хизер совсем размякла, она чувствовала, как тает в его объятиях. Она мечтала только об одном, чтобы он съел ее всю, без остатка. Он прижался своими длинными ногами к ее ногам. Даже принимая во внимание ограничения, которые накладывал обруч, надетый на нее под юбкой, и его тесные брюки, Хизер ощущала трущийся об нее твердый член.
      – Пойдем в постель, – прошептал он. Его усы щекотали ее шею, когда он склонился поцеловать ее. – Я ждал этого момента многие годы, когда впервые увидел, как ты, босоногая, бегала по хлопковым плантациям своего отца. Ты тогда была двенадцатилетним ребенком, но я поклялся себе, что наступит тот день, когда я овладею тобой.
      – Что за язык, мистер Джонсон! – Она старалась казаться возмущенной, но на самом деле хотела его, как никого другого.
      Он с выражением раскаяния на лице саркастически сказал:
      – Примите мои глубочайшие извинения, миссис Джонсон.
      Он быстрым маршем провел ее через салон, и они прошли в свою каюту. Она была пуста.
      – А где Мамми? – сразу спросила Хизер.
      – Я предоставил ей свободный вечер и дал денег достаточно, чтобы развлечься. Эта ночь принадлежит только нам двоим. Никто не должен мешать нам. Сегодня я покажу, как люблю тебя. – Он говорил низким и хриплым голосом, неподдельно, по-американски растягивая слова. – Я мог бы провести с тобой в постели две недели. Я хочу изучить каждый дюйм тебя и внутри, и снаружи. Ты испорченная, изматывающая красивая маленькая сучка. Слишком долго ты мучила меня. Делая вид, что ненавидишь меня, ты вдохновляла на отказы других женщин.
      – Ты должен дать мне время. – Хизер пыталась отклониться, но ее груди сами тянулись к нему, клитор дрожал. – Мамми должна помочь мне раздеться.
      – Не разыгрывай из себя недотрогу, – прикрикнул он. Его умелые пальцы стали одну за другой расстегивать перламутровые пуговицы у нее на спине. – Тебе, кроме меня, никто для этого не нужен. Черт побери! Ты же не девственница. Ты же была замужем за Эдвардом Карфортом, не так ли?
      – Мы провели вместе только одну ночь, а потом он ушел на войну и был убит. Он был всего лишь мальчиком. Он никогда не занимался этим прежде. Для меня все было тоже в первый раз. Мне было больно, и я тогда подумала, что если это была та самая тайна любви, то ее сильно перехвалили. – Хизер дала себя повернуть, чтобы ему было удобнее справляться с пуговицами.
      – Бедная девочка, – хохотнул он, и она ощутила щеточку его усов на своей голой шее. Его руки тем временем завершили свою работу, и платье соскользнуло к ее ногам.
      – Значит, ты с ним и не кончила? Ты понимаешь, о чем я, не так ли? Я уверен, ты себя ласкала?
      Он прижимался к ней сзади. Он снял с нее кружевную сорочку и положил свои руки на выступающие над тугим корсетом груди. Его умелые пальцы слегка ущипнули затвердевшие соски. Хизер выгнула спину, не в силах удержаться, чтобы не прижаться задом к возбужденному фаллосу.
      Хизер старалась держать себя в руках. Она не должна выглядеть слишком несдержанной. По роли она была чувственной женщиной, которая никогда не испытывала удовлетворения с мужчиной и не могла уступить своему безумному желанию просто подставить ему задницу, как сука на жаре.
      – Я не понимаю, о чем ты, – смогла выдохнуть она.
      Хизер услышала его громкий смех, и он обнял ее так, что она не могла избежать его мучающего рта и не видеть этих смеющихся зеленых глаз.
      – Действия говорят лучше всяких слов. Я научу тебя, дорогая, – проговорил он своим низким, обволакивающим голосом.
      Она глянула вниз, на его руки, которые начали расшнуровывать корсет. Прекрасные руки, чувственные и сильные. Руки любовника, руки, познавшие много женских тел. Она хотела почувствовать эти опытные пальцы на своем твердом и мокром клиторе.
      Когда ее тело было полностью обнажено, за исключением державшихся на кружевных подвязках кремовых шелковых чулок, он молча взял ее на руки и перенес на кровать. Затем он взял ее лицо в свои большие руки и повернул к себе. Его губы коснулись ее. Она чувствовала, как он дразнит ее губы, ласкает их, открывает, проникает внутрь, ощущала смесь аромата гаванских сигар и вкуса виски. Лежать в его объятиях, как доверчивый ребенок, было приятно и тепло и почему-то заставляло думать о Рождестве, о сосновых шишках и об уютном огне в камине.
      – Ты так прекрасна! – выдохнул он и вновь поцеловал ее, а она наслаждалась тем жаром страсти, который исходил от него.
      – Ты правда так думаешь? Наверняка ты так говорил всем девушкам, – с улыбкой сказала она, хотя было невероятно трудно поддерживать видимость флирта, когда она жаждала настоящего удовлетворения.
      Он посмотрел на нее очень серьезно:
      – Я действительно думаю так, Бланш. Я хочу любить тебя, баловать, дать тебе все то, чего ты лишилась из-за войны. Когда мы придем в Новый Орлеан, я хочу, чтобы ты отправилась со мной по магазинам за покупками.
      Он встал и начал быстро раздеваться. Свет лампы играл на его теле. Сначала он снял пиджак и повесил его на спинку стула. Туда же отправились галстук, жилет и белая рубашка. Брэд сел, чтобы снять сияющие ботинки и черные шелковые носки. Вся его одежда была безукоризненно чиста и гладко отутюжена и выдавала в нем привередливого человека, привыкшего пользоваться услугами лакеев, впрочем, и способного быть вполне самостоятельным, если того потребуют обстоятельства. Когда он подошел к кровати, на нем были только узкие брюки, подчеркивавшие его мускулистые бедра и большой бугор между ними.
      Хизер не смогла устоять и сунула руку в ширинку. Его член был твердым, как сталь, шелковистым на ощупь, горячим и длинным. Он удобно ложился в ладонь. Брэд издал горловой звук и скинул брюки. Он оказался стоящим перед ней совершенно голым. Вульва Хизер спазматически сократилась. Его вид мог бы совратить и святую, мог бы заставить кончить и монашенку. Мускулистый загорелый торс, темные волосы, покрывавшие его грудь, спускавшиеся вниз по животу и соединявшиеся с растительностью на лобке, которая окаймляла гениталии. Из зарослей выглядывал его член, длинный и направленный вверх. Под ним в своем мешочке свисали яйца, большие, полные и зрелые.
      Он опустился на кровать рядом с ней. Она опять нащупала его член и начала гладить его, наслаждаясь ответной реакцией. Он же руками ласкал ее соски, в то время как языком щекотал внутри уха. Хизер извивалась под натиском его языка и рук. Она была без ума от него, принадлежала ему, забывала, что должна была играть роль неопытной молодой вдовы, никогда не ведавшей сексуальных вершин. Это, несомненно, был Он! Она была в этом уверена. Все эпизоды, через которые она прошла, были ничем по сравнению с этим. Она хотела быть с этим мужчиной всегда, засыпать с его членом внутри себя и просыпаться от ощущения того, что он входит. Никогда еще она не была такой мокрой. Было такое впечатление, что все ее тело выделяло любовные соки.
      – Брэд, Брэд, – стонала она, пока он продолжал лизать ее ухо, а пальцы наконец-то проникли между половых губ.
      Он потрогал мокрый и липкий проход, для того чтобы определить степень ее возбуждения. Его палец проскользнул между половыми губами и, удостоверившись, что все очень мокрое, нежно приподнял их, нащупал клитор и начал ласкать его. Сначала она всхлипывала от удовольствия, затем затихла. Ее широко раскрытые и затуманившиеся глаза говорили том, что она впала в транс перед оргазмом. Его рот приник к ее губам. Он целовал ее губы, груди, сосал соски, покусывал и раздражал их кончики. Она обхватила руками его за шею и уткнулась в его чистое, вкусно пахнущее тело.
      Он не просто ласкал ее тело. К какому бы месту Брэд ни прикасался, казалось, что он молится, боготворя ее, любя ее, желая ее, и только ее одну. Она поднималась все выше на этих горячих, бредовых волнах чувств. В самый момент оргазма он приподнял ее с кровати, держа под ягодицами, и, расширив расщелину, ввел палец в сокращающееся влагалище. Разрядка наступила, как разматывается туго скрученная пружина. Хизер закричала в голос. Он обнял и поцеловал ее губы, бережно, как птенца, держа в своей руке мокрую вульву.
      – Ты кончила, – прошептал он хрипло. – Ты кончила для меня. – Затем он поднял руку, познавшую ее интимные места, и поднес к своим ноздрям, вдыхая аромат ее любовных соков.
      – Теперь, – жарко заговорила она, страстно прижимаясь к нему и обвивая своими ногами его талию, – войди в меня. Я хочу тебя!
      Он встал перед ней на колени, а она, взяв его толстый пенис в руки, стала водить его огромной головкой по своим скользким половым губам. Брэд замычал что-то, а затем перевернулся на спину и посадил ее сверху себя. Ее груди оказались свисающими перед его лицом, и он, поймав одну из них губами, начал сосать сосок. Потом он перевернул ее так, что киска оказалась напротив его лица. Он пробежал языком по входу, затем облизал половые губы и, наконец, присосался к клитору.
      – О Брэд! – задыхаясь, прошептала она. Ее глаза были закрыты, голова запрокинута, шея выгнута.
      Вместо ответа он поцеловал клитор, зажал его губами и начал сильно тереть языком. Хизер кончила опять. Ее тело дрожало. Он в последний раз лизнул ее и передвинул вниз на всю длину своего тела, пока его толстый и возбужденный член не вошел в мокрую от слюней и любовных соков вагину. Он был большой и заполнил ее всю. Она вскрикивала, ощущая его мощь. Ноги Хизер были широко раскинуты. Свой вес она держала на коленях по обе стороны от него. Она старалась вобрать в себя каждый дюйм этого замечательного инструмента. Хизер активно двигалась на Брэде, наслаждаясь тем, какой он сильный, какой у него большой и твердый член, как он кончает, заполняя ее нескончаемым потоком своего нектара. Она без сил упала ему на грудь. Его пенис находился еще внутри ее, и она чувствовала, как он становится мягче.
      – Бланш, моя дорогая, – проговорил он ей в ухо, – я так долго мечтал об этом. Теперь я мечтаю о том, чтобы заниматься этим весь остаток моих дней.
      Так они и поступили, а точнее, занимались этим не остаток жизни, а остаток ночи, пробуя все новые позы и способы, как доставить удовольствие друг другу. Наконец Хизер уснула в его объятиях, положив голову на его волосатую грудь и продолжая держать в своих руках его уставший мокрый и липкий пенис.
 
      – Я всегда устраивала вечеринки накануне Иванова дня, – сказала Ксантия, – а сегодня как раз такая ночь. Друзья съедутся отовсюду. Мои вечеринки знамениты или не знамениты, в зависимости от точки зрения. А для вас это будет последняя ночь здесь. Так что, Хизер, максимально воспользуйся ею. Я, во всяком случае, намереваюсь это сделать. Я собираюсь побить личный рекорд по числу любовников за одну ночь.
      В назначенный час Хизер вышла в угодья. Около озера располагалось причудливое здание, стилизованное под древнеримский храм одним из бывших владельцев Тоставин-Гранж, вернувшимся из поездки по Европе в начале восемнадцатого века. Было еще рано, но в здании уже было полно людей. Они прогуливались между мраморных колонн, ждали на широких ступенях, ведущих к ним, либо сидели на траве под темно-красными шелковыми тентами, которые, фильтруя свет закатного солнца, создавали приятный полумрак. Теплый ветерок шевелил занавеси, алые и белоснежные розы и наполнял воздух всевозможными запахами природы, который смешивался с ароматами сильной парфюмерии, использовавшейся и мужчинами, и женщинами. Серебристым каскадом вода падала в мраморный бассейн, в центре которого располагались бронзовый Нептун и две русалки с обнаженной грудью.
      Над всем царила Венера, богиня любви. Ее полновластной представительницей была Ксантия, которая для этой ночи избрала костюм Валерии Мессалины, императрицы Римской империи, известной как Венценосная шлюха. Она возлежала на кушетке, которая стояла под тентом.
      Хизер подошла к ней. Длинные банкетные столы были уставлены фруктами, различными кушаньями и винами, свечи мерцали в позолоченных подсвечниках. Для гостей были расставлены диваны, устланные гобеленовыми подушками. Здесь собрались клиенты Ксантии, ее личные друзья, актеры и актрисы. Все были наряжены сенаторами, поэтами, философами, великосветскими дамами и знаменитыми куртизанками. Женщины носили драгоценности. На них были полупрозрачные одеяния пастельных тонов. Мужчины были одеты в тоги и носили лавровые венки.
      Ксантия выглядела прекрасно, как никогда. Ее шелковые волосы были убраны назад, открывая загорелое овальное лицо с шаловливо поднятым подбородком, полными влажными красными губами и подведенными глазами. На веках лежали блестящие зелено-золотые тени. Над ними изысканно изгибались ее темные и тонкие брови. Она была одета в платье из золотистого материала, сквозь который приглашающе просвечивали ее соски. Когда она двигалась, ее наряд распахивался, открывая голый лобок с манящей щелкой.
      Она протянула руку Хизер. Сверкнули и звякнули изумрудные браслеты.
      – Иди сюда и садись, – проговорила она грудным голосом. – Ты прекрасно выглядишь. Я знала, что ионический хитон будет тебе к лицу. Как соблазнительно выглядят твои груди, подвязанные этим шнурком. Я не в силах не потрогать тебя. Я просто должна поласкать эти груди.
      Не обращая внимания на толпу людей, которые ели, разговаривали и смеялись по обе стороны от нее, Ксантия пробежала пальцами по груди Хизер, спустилась ниже к животу и надавила между ног. От этого провокационного прикосновения половые губы ее немедленно намокли, и она почувствовала зуд в клиторе. Ощущения усиливала тонкая ткань, которая терлась о ее любовный центр. Ксантия, глядя ей в глаза и улыбаясь, продолжала тереть ее. Хизер, конечно, мешало давление материала, но тем не менее она готова была взорваться в любой момент.
      – Я могу сделать так, чтобы ты кончила здесь и сейчас, – сказала Ксантия. – Хочешь? Это будет твой первый оргазм за вечер, или ты уже поиграла с собой, когда собиралась?
      – Нет. – Хизер сглотнула слюну, когда почувствовала, что Ксантия убрала руку и разглаживает складки на ее хитоне.
      Хотя около ее бугорка ткань была плотной, Хизер догадывалась о мокром пятне на платье, скрыть которое было невозможно. Она видела, что на них, лаская свои соски под таким же прозрачным нарядом, смотрит Джулия. Ее белокурые волосы были высоко зачесаны и повязаны усыпанной камнями лентой. Она полулежала на диване рядом с Андре. Одной рукой тот обнимал ее за талию, а другая лежала на обнаженных плечах Ксантии. На нем была короткая греческая туника с широким золотым поясом. Из-под нее виднелся его большой полувозбужденный пенис.
      Джулия облизнула губы при виде Ксантии с Хизер. Она вытянула голую ногу, обутую в сандалию с перекрестной шнуровкой, и нашла то, что искала. Джулия высвободила из шнуровки большой палец ноги и начала им ласкать член Андре. Он немедленно поднялся и увеличился до своего рабочего размера.
      К этому времени гости стали живее, вино лилось рекой, смеющиеся охрипли, разговоры зазвучали громче. Ксантия встала, хлопнула в ладоши, и немедленно на поляне появилась группа танцовщиков. Они были прекрасны. Шесть мужчин с золотистой кожей и шесть таких же красивых девушек. На атлетически сложенных мужчинах были кожаные ошейники с шипами и усеянные металлическими заклепками накладки на руках. Их обнаженные груди пересекали кожаные же ремни. Доспехи из этого же материала покрывали их животы и ноги. Они являли собой нечто среднее между рабами и гладиаторами. На промежностях у них были сделаны больше прорези таким образом, что их гениталии и ягодицы оставались открытыми. Прекрасные девушки были наряжены вакханками. На каждой из них был миниатюрный лоскут ткани и леопардовая шкура, переброшенная через одно плечо. Груди, соски и лобки оставались открытыми. Их волосы – белые, черные, рыжие – выбивались из-под венков из виноградных листьев. Грянул оркестр. Это была странно завораживающая музыка – флейты и барабаны, лиры и рожки. Движения танцоров были профессиональными и красивыми. Женская красота, мужская сила, вид обнаженных грудей, мужских и женских половых органов возбуждали и создавали чувственное настроение. Толпа одобрительно гудела, танцовщики, все более воодушевляясь, кружились, делали замысловатые па, огни играли на бронзовых телах. Затем музыка стала тише. Медленно бил только барабан. Все внимание сосредоточилось на одной паре. Девушка, извиваясь всем телом, опустилась на землю. Она была полностью обнажена, груди торчали вверх. Ее партнер навис над ней и как бы парил, широко раскинув руки, напоминая хищную птицу. Она выгнулась перед ним дугой, касаясь земли только затылком и ступнями. Девушка двигалась под ним до тех пор, пока его возбужденный фаллос не оказался у нее во рту. Зрители привстали на своих местах. Некоторые, не выдержав, копировали происходящее на траве. Свет факелов падал на тела людей, занимающихся любовью. Основная пара танцоров слилась в половом акте и уже казалась единым целым. Другие артисты балета тоже разбились на пары и занимались сексом орально, вагинально, анально. Процесс совокупления достиг художественных высот.
      Но для Ксантии ночь только начиналась.
      – А теперь друзья мои, – закричала она, перекрывая шум толпы, – прошу внимания!
      Несомненно, она царила над всем, эта темноволосая красавица, в золотом платье, в изумрудах на шее и руках которой отражался неровный свет огней. Ее гости ждали заинтригованные. Что она задумала?
      – Селина, – обратилась она к женщине с большой грудью, одетой в греческую тогу, которая, раскинувшись, сидела за концом стола.
      – Императрица?
      – Ты содержишь бордель, не так ли?
      – Да. – Женщина улыбнулась, вступая в игру, о которой была вкратце проинформирована заранее.
      – Кто твоя любимая девочка?
      – Любимая за красоту или за умение?
      – У кого было наибольшее число любовников за одну ночь?
      Последовал взрыв смеха, а Селина стала совещаться со своими девочками. Ксантия смотрела и ждала, властная, как и надлежало быть римской императрице.
      – Ну, ты не знаешь? – нетерпеливо спросила она. – У нас будет соревнование. Лучшие получат призы. Ты участвуешь, Селина?
      – Да! – ответила актриса.
      – А кто еще?
      Наступило недолгое молчание, потом раздалось несколько голосов. Один из них принадлежал Джулии, которая сказала:
      – Я участвую.
      – А что Рим не поставит на свою императрицу? – спросила Ксантия одного из сенаторов. Тот поспешно согласился.
      – Тогда, соревнование начинается! – выкрикнула Ксантия, распахивая свое платье. Из его складок появилось ее тело, соблазнительное и прекрасное.

      Хизер наблюдала, как Ксантия, Джулия и несколько других женщин изображали проституток. Мужчины ждали своей очереди, чтобы овладеть ими. Хизер решила не принимать участия в состязании. Для нее важно было качество, а не количество. Она была уверена в том, что и так найдет себе любовника этой ночью. Хотя она и пыталась расслабиться, лежа на диване, но и вид, и звуки вокруг не давали этого сделать: слишком они были сексуальны. Неожиданно к ней приблизилась фигура:
      – Добрый вечер, миледи.
      Она взглянула в глаза говорившего и узнала человека, игравшего роль цыгана Джейка. Сердце ее учащенно забилось, клитор дал о себе знать. Мгновенно жаркие вспоминания о том дне в лощине пронеслись перед ней.
      – Привет, – ответила она. – А в Древнем Риме были цыгане?
      Он засмеялся, обнажив ряд ровных белых зубов на загорелом лице.
      – Я уверен, что были, но Ксантия решила, что я должен быть солдатом, кем-то вроде Марка Антония, если тебе это понравится.
      – Мне очень нравится, – прошептала она, разглядывая его красный килт, чеканный нагрудник, широкую перевязь, на которой висел короткий меч. Его кудрявые волосы были коротко острижены, что еще более подчеркивало правильность формы его головы.
      – Ты чудесно вошел в роль.
      – Я должен. Я же актер по профессии. Но я не играю, когда говорю, что не могу забыть тебя, леди Хизер.
      Он улыбнулся ей и положил руки на ее плечи. Большие, сильные и в то же время легкие. Как они ласкали ее самые интимные места!
      – Сегодня у нас нет сценария, – напомнила она. – Ксантия вот так одела нас, все организовала, но, похоже, мы вольны выбирать себе, кого ходим.
      Его глаза потеплели так же, как тогда, она запомнила их на всю жизнь.
      – Сами придумаем сценку? – предложил он.
      Она прошла с ним в темную часть парка и легла. Не надо было ничего говорить. Они кончили почти вместе, сразу и легко. Конечно, это был не Брэд, но в данный момент ее вполне устраивал. Когда он начал целовать ее в губы, они сами собой раскрылись и по всему ее телу пробежала дрожь. О, какими удобными были эти греческие одеяния! Такие невесомые, тонкие и так легко снимались! С ее помощью Джейк расстегнул свои доспехи и отложил их в сторону. Его член сам собой попал ей в руки. Пальцы Джейка легко проникли в ее щелочку. Они ласкали половые губы, растягивали стенки влагалища. Хизер потекла еще больше. Головка его члена была слегка влажной, и ей захотелось слизнуть эту влагу, почувствовать ее солоноватый вкус. Он лег на спину, а она взгромоздилась на него и взяла в рот его орган. Он увеличился в размерах, поднялся и стал твердым. Хизер тщательно контролировала его состояние. Она сосала его, затем вынимала изо рта и лизала твердый ствол, руками массажируя яйца. Круговыми движениями языка она ласкала головку, слегка покусывала ее, но старалась при этом не причинить боли. Широко раскрыв рот, она вбирала его как можно глубже, пока не чувствовала, что он упирается в гортань. Джейк стонал от удовольствия, держал ее голову, но сдерживался, стараясь не кончить.
      – Не сейчас, – бормотал он. – Я еще не хочу кончать.
      Она отпустила его. Он поднял ее к себе, и их губы слились в поцелуе. Она попросила его довести ее до оргазма, а затем ввести свой твердый и жаждущий орган.
      Все получилось, как она хотела. Он вошел в нее, пока она еще дрожала от оргазма. Она чувствовала его член глубоко в себе. Казалось, он задевал каждое ее нервное окончание. Джейк не мог больше сдерживаться и обильно кончил в нее.
      – Я хочу тебя снова увидеть, – сказал он, когда его дыхание немного успокоилось и они, обнявшись, затихли.
      – Ты не должен этого говорить, – запротестовала она, – не может быть никаких обязательств. Мы оба отлично знаем, что будем сегодня сношаться с другими людьми.
      Он погладил ее киску, наслаждаясь ощущением влаги.
      – Я не говорю, что не будем, но мне кажется, что-то особенное должно произойти между нами. Моя карьера сейчас на взлете. На следующей неделе я улетаю на съемки фильма в Австралию. У меня главная роль. Поехали со мной.
      – Я подумаю об этом, – пообещала она, наслаждаясь его ласками.
      – Я знаю, это настоящее, – настаивал он. – Ты мне дашь свой номер телефона?
      Она покинула Джейка и побродила в толпе. Вокруг было так много обнаженных тел и секса, что это уже воспринималось как норма и не казалось чем-то экстраординарным. Ксантия выигрывала любовные Олимпийские игры, что нетрудно было предсказать. Хизер ни минуты не сомневалась, что так оно и будет.
      Гремела музыка. Когда она проходила мимо, из толпы к ней тянулись руки, пытаясь ее ухватить. И тут, и там мелькали обнаженные половые органы. Один мужчина опустил пенис в бокал с вином и, смеясь, предлагал напиток. Хизер уклонилась от угощения. Девушка с мальчишескими бедрами выворачивала свою гладко выбритую вагину, предлагая себя Хизер. Улыбаясь, та опять отказалась и прошла дальше. Танцоры смешались с толпой и занимались любовью с сенаторами и дамами. Хизер вертела головой во все стороны. От шума, обилия гениталий, калейдоскопа красок она почувствовала головокружение. В поисках передышки она направилась на личную террасу Ксантии.
      Голубой бассейн лежал в тиши, освещенный подводными огнями. Хизер ужасно захотелось окунуться в эту прохладную воду. Она скинула хитон, сняла сандалии и постепенно стала входить в воду по широким кафельным ступеням. Вода, охлажденная прохладным ночным воздухом, была великолепна. Это было настоящее блаженство! Она почти полностью погрузилась. Торчали только верхушки грудей. Она немного развела ноги в стороны. Хизер ощутила, как вода ласкает ее интимные части тела. Она подумала о Джейке. Немедленно она ощутила возбуждение, набух жадный и всегда готовый клитор, требуя удовлетворения опять. Ее пальцы нащупали это уплотнение и слегка надавили на него. Другая рука тоже была занята. Она гладила по очереди то одну, то другую грудь. Хизер облокотилась спиной на край бассейна и медленно занималась самоудовлетворением. Она задерживала оргазм. Она поднялась до того уровня, когда не столько любишь этот финальный спазм, сколько нарастающие волны чувственности, все увеличивающееся напряжение. Она терла свой дрожащий клитор и не разрешала ему взорваться, хотя он страстно желал этого.
      – Могу я присоединиться, или ты предпочитаешь одиночество? – услышала она глубокий голос.
      Хизер открыла глаза, продолжая держать руку на центре удовольствия. Она взглянула вверх и увидела Поля, стоящего на террасе. Отсюда, снизу, он казался очень высоким и чрезвычайно красивым. Он был наряжен вождем африканского племени.
      – Так ты тоже на римском празднике? – ответила она вопросом на вопрос, улыбаясь.
      Он улыбнулся ей в ответ. Поль был прекрасен в своем цветастом кафтане, отделанном леопардовой шкурой. Его черные волосы были распущены.
      – Римляне иногда выставляли напоказ пленных, как экзотических животных. Некоторые из них становились «изюминкой» в их оргиях. Это моя роль сегодня.
      – Ты выглядишь чудесно, – ответила Хизер, двигая ногами в воде так, что она омывала ее клитор.
      Вспоминая его прекрасное обнаженное тело, блестящую кожу цвета кофе, выпуклые мускулы и впечатляющий член, она надеялась, что он присоединится.
      – Спасибо, добрая леди. – Он любовался ею своими прекрасными карими глазами. – Я шел за тобой.
      – Да? – Радость охватила ее, но она старалась не показать виду.
      – Я хотел побыть с тобой еще раз.
      Глядя, как он раздевается, она дрожала от нетерпения.
      «Он похож на Бога», – думала она.
      Поль вошел в воду и обнял ее. Хизер была ниже ростом, и его поднимающийся член упирался ей в живот. Он без усилия поднял ее. Она обняла его за шею, уткнулась носом в пахнущие корицей волосы и развела ноги, чтобы, когда он опустит ее обратно, его пенис мог бы свободно войти в нее. Он резко двинулся вверх с полузакрытыми глазами, на мгновение остановился и начал ее целовать, проникая языком глубоко внутрь ее рта.
      Почувствовав спиной боль от кафельных плиток, она, не прекращая стонать и тяжело дышать, повисла на нем, вцепившись обеими руками в его шею. Они двигались в воде, создавая волны и производя массу брызг. Хизер не понимала, что происходит вокруг. Она была так возбуждена, что не сразу сообразила, что он кончает. Когда, продолжая обнимать, он вышел из нее, его лицо сияло.
      – Чуть позже мы проделаем это вновь, – пообещал он, – ты не кончила.
      – Это не важно, – заверила она, держа в руках его слегка обмякший член.
      – О нет. Это важно, – ответил он убежденно. – Некоторые из моих предков были зулусы, а они верили, что мужчина не может быть удовлетворен, пока его партнерша не кончит. Мужчина, не способный довести женщину до оргазма, не мог считаться великим воином.
      Они вышли из бассейна, обнаженные и мокрые. Теперь они занимались любовью на двойном шезлонге. Поль полностью посвятил себя ей. Он вылизывал вагину, сосал клитор, тер его головкой своего члена. Наконец она сдалась возросшему до предела напряжению и получила божественную разрядку. Только после этого он разрешил себе опустошиться в ее вагину.
      Они отдыхали, лежа в шезлонге, и пили кальвадос из бутылки, которую он принес с собой. Ей было так легко с ним, этим прекрасным созданием, которое доставило так много удовольствия! Он, уютно примостившись около Хизер, держал ее пальцы в своих и целовал их поочередно. Его член покоился на одном из коричневых бедер.
      – Я – певец в фанк-группе, иногда помогаю Ксантии из удовольствия, да и несколько лишних долларов не помешают. Мы с ней уже очень давно знакомы. Но я скоро уезжаю на гастроли в Европу. Я не хотел бы терять контакта с тобой. Поехали вместе?
      – В качестве поклонницы? – ответила она со смешком, про себя думая: «Мама никогда этого не переживет».
      – Ни в коем случае! – быстро сказал он. – Ты поедешь как моя женщина. Тебе будут обеспечены лучшие гостиницы и полный пансион.
      – Я дам тебе знать, – осторожно сказала Хизер. Она не хотела сейчас принимать на себя каких-либо обязательств.
      – Я дам тебе свой адрес и номер мобильного телефона. Большую часть времени меня нет дома: торчу в студии звукозаписи. Дашь мне свой телефон?
      «Он, конечно, замечателен в сексе, – подумала она. – И человек хороший».
      Хизер никак не могла решить, кого из двух она предпочитает, Джейка или Поля, и нужен ли этот выбор вообще. Вероятно, нет.
      «Наслаждайся ими всеми!!! – советовала Ксантия. – Играй их членами, получай удовольствие. Люби их и бросай их. Ты свободная девочка! Независимая женщина! Я надеюсь, ты поняла это здесь».
      Напоследок к ней в постель забрался Брэд, грациозный и значительный в костюме римского сенатора. Он перехватил ее вскоре после полуночи, когда она без сил плелась к себе наверх, уставшая от пережитого и выпитого. Она быстро отметила про себя, что как бы много человек ни пережил, он всегда может быть готов к новым свершениям.
      – Ты актер? – спросила она, когда Брэд уже раздевался в ее комнате.
      – Нет, – ответил он, улыбаясь. – Я бизнесмен. Мы с Андре знакомы уже много лет. Я недавно развелся, и он предложил мне сыграть эту роль. Я очень рад, что согласился, так как встретил тебя.
      – Ты бежал от горя? – спокойно спросила она, надеясь, впрочем, что получит отрицательный ответ.
      – Конечно, нет! Моя жена была порядочной сукой и вила из меня веревки. Я очень рад, что этому пришел конец. – Он потянулся к ней и добавил: – Иди сюда, дорогая. Я хочу заниматься с тобой разными безнравственными вещами.
      Так они и сделали. К рассвету, когда солнце уже заливало всю округу своими лучами, а луна после небольшого сопротивления была вынуждена сдаться, Хизер была окончательно покорена Брэдом. Его способность заводить ее превосходила все, что ей приходилось испытывать. Она вздохнула от удовольствия, сразу же как только почувствовала первые признаки наступающего желания. Брэд поднял ее и перенес на кровать. Хизер была уверена, что на какое-то мгновение она слышала небесную музыку.
      «Я сошла с ума, – думала она, пока была еще в состоянии связать одну мысль с другой. – Я совсем не знаю его».
      Он также был очень возбужден. Об этом она могла судить по его учащенному дыханию. Но тем не менее он самым тщательным образом прошелся по всем ее эрогенным зонам, не ограничиваясь только сосками и клитором. Он целовал чувствительную точку там, где шея переходит в спину, лизал бархатные ушные раковины, целовал ступни, сосал большие пальцы ног, ласкал внутреннюю сторону бедер и, наконец, дал ей насладиться его языком в ее вагине.
      Только когда она кончила несколько раз, он вошел в нее. Хизер крепко обняла его, их лобки были так плотно прижаты друг к другу, что между ними не оставалось никакого пространства. Она хотела бы, чтобы он там остался навсегда, заполняя каждый дюйм ее влагалища, зная каждый секрет ее тела. Перед ее мысленным взором пронеслись картины: как бы они вмести путешествовали по миру; отделанный в соответствии со вкусами их обоих дом, в котором они бы вместе жили дети, которых они бы имели, маленькие повторения их самих. Сентиментальные мечтания, которые Ксантия бы не одобрила.
      Неумолимо надвигался рассвет. Он разбрасывал лучи солнца, отражавшиеся в полированных поверхностях и украсившие яркими пятнами разрисованный потолок и широкую кровать, на которой лежали обнаженные Брэд и Хизер. Угасали свечи и светильники. Тут и там, на траве, либо прямо на мраморном полу лежали спящие фигуры. Некоторые, скатившись с диванов, лежали прямо посреди следов пиршества и луж от пролитого вина.
      Ксантия поднялась со своей кушетки и оттолкнула огромного голого негра, который все еще лежал, вцепившись в нее.
      – Кто хочет быть следующим? – торжествующе вскричала она. – Соревнование только началось!
      – Ты выиграла. Мне достаточно! – простонала Джулия, единственная оставшаяся из шести претенденток на победу в этом сексуальном марафоне.
      – Достаточно? Ну ты выступаешь в легком весе. Я еще даже и не размялась как следует. – Ксантия уперла в бока руки, с которых были сняты украшения, и оглядела своих гостей. – Разбудите Самира. Он подойдет.
      Она погладила руками свои груди. К началу вечера они были позолочены, и на них еще оставались пятна позолоты, которые блестели неземным блеском. Раздались крики одобрения и смех. Самир, сонно хлопая глазами, приступил к выполнению своих обязанностей. Когда он кончил и Ксантия достигла своего энного оргазма, она накинула на свое тело длинный пурпурный плащ и встала на ступенях храма, осматривая остатки своей вечеринки.
      Ее мокрые волосы растрепались и налипали на лицо, на котором давно размазалась косметика. Рука, поддерживающая складки плаща, была слаба, но в глазах светилось торжество. Как и ее прототип, Мессалина, которая любила соревноваться с римскими проститутками, кто сможет принять за ночь больше мужчин, она выиграла!
      – Я пришла попрощаться, – сказала Хизер, входя позже утром в личные апартаменты Ксантии.
      – Все уезжают, – ответила Ксантия. – Мне тебя особенно будет не хватать. Ты уверена, что хочешь уехать? Честно говоря, я надеялась, что ты будешь помогать мне управляться с этим заведением. Мы всегда рады людям с богатым воображением и новыми идеями.
      – Спасибо, но – спасибо, нет. – Хизер твердо покачала головой. – Я очень благодарна за то, что ты для меня сделала, но дальше я должна сама строить свою жизнь.
      – Я говорил, она не останется, – вступил Андре, ласково глядя на Ксантию. – Джулия останется. Это естественно, но мне придется искать себе новую секретаршу.
      На нем были брюки и футболка, легкий пиджак был переброшен через плечо. Короче, он был готов к путешествию. Андре повернулся к Хизер:
      – Мы выезжаем через полчаса. Но этот раз мы поедем вдвоем, ты и я. Джулии не терпится начать помогать Ксантии готовиться к приезду новой группы сексуально озабоченных гостей.
      – Спасибо, но я не поеду обратно в город с тобой, Андре, – сказала Хизер, сидя на балконных перилах и болтая ногой.
      На ней была тоненькая марлевая рубашка, сквозь которую можно было разглядеть ее роскошные груди, увенчанные розовыми сосками. Ни лифчик, ни трусики не нарушали линий ее тела. Распущенные волосы богатой гривой лежали на плечах. Она была свободна. Она была освобождена. Ей хотелось избавиться от всех своих шикарных костюмов. Они более не отражали ее индивидуальности. Ее местный магазинчик, занимающийся вопросами благотворительности, прекрасно с ними разберется.
      – Нет? – Его брови поднялись. – Как так?
      – Меня отвезут в Лондон. – Хизер почувствовала, как краска заливает ее загорелые щеки.
      – Ага, темнишь, – заметила Ксантия.
      Как всегда, на ней было непонятное одеяние из полупрозрачной ткани, голые ноги и никакого нижнего белья. Груди шевелились при каждом ее движении.
      – А кто это? Или нет, дай догадаться. Это Джейк, или Поль, или Брэд. Это твои любимые жеребцы, не так ли?
      Хизер с деланным безразличием пожала плечами:
      – Ну если ты так хочешь знать, это Брэд.
      Ксантия с шутовским отчаянием потрясла головой:
      – Ну что я тебе говорила, Хизер? Ты всерьез воспринимала мои советы? Ты влюбилась в него! Я это вижу по блеску в твоих глазах. Ну и ну!!!
      – Может, да, а может, и нет, – улыбнулась Хизер. – Не беспокойся за меня, Ксантия. У меня есть телефоны и остальных, и я думаю, я им позвоню.
      – Хорошая девочка. Играй. – Ксантия прошла к тому месту, где стоял Андре, элегантный в своем дизайнерском наряде. Она взяла его за руку и прижалась к нему грудью. – Я и мой брат не хотим, чтобы с тобой приключилась какая-нибудь беда, правда, Андре?
      – Действительно так. Это вовсе не планировалось, – ответил он, улыбаясь ее сияющим глазам и обнимая за гибкую талию.
      – Твой брат? Вы что, родственники? – Хизер думала, что после всего случившегося в Тоставин-Гранж, она уже не способна ничему удивляться, но эта новость потрясла ее.
      – Конечно. Одинокие сироты, которые дрались, чтобы выбиться наверх. – Он улыбнулся. – Но нам оставили много денег и хорошие связи, так что это было нетрудно.
      – Но… но вы вместе занимались сексом! – «Значит, меня еще можно шокировать», – решила Хизер. – Я имею в виду… Я не думала… Вы похожи больше на любовников, чем на брата и сестру.
      – Мы и любовники, и брат и сестра, – объяснила Ксантия. – Мы никогда не заходили в своих отношениях дальше, чем они есть. Мы – деловые партнеры. Ему принадлежит половина предприятия, и я ему полностью доверяю. Он единственный человек во всем мире, который, я уверена, никогда меня не подведет.
      – Я чувствую то же самое по отношению к ней, – вставил Андре. В его словах звучала откровенность, а не привычный цинизм.
      Джулия и Джейсон пришли попрощаться с Хизер.
      – Надеюсь, ты здесь будешь счастлива, – сказала она, держа ее руки в своих и вспоминая моменты их духовной близости и совместные развлечения.
      – Как я могу не быть? Столько замечательных членов на выбор и все бесплатно! Это не жизнь, а рай! – засмеялась в ответ Джулия, благодарно сжимая бицепс Джейсона. Она была готова загорать, плавать и отдаваться.
      Последнее, что Хизер увидела, выходя с Андре из комнаты, были Ксантия и Джулия, стягивающие с Джейсона шорты и завладевающие его гениталиями.
      «Феррари» Брэда летел к границе графства Корнуолл. Хизер, расслабленная и счастливая, откинувшись на подголовник, всем своим телом ощущала тепло и уют кожи сиденья. Брэд вставил во встроенный в приборную панель проигрыватель диск, и салон автомобиля заполнил голос тенора, исполнявшего арию из оперы Пуччини «Турандот».
      – Прекрасно, – вздохнула она. – Ты любишь оперу?
      – Безумно, – ответил он, глядя на нее краешком глаза. – У меня ложа в «Метрополитен». Сходим туда, когда приедем в мой пентхаус в Нью-Йорке.
      Она размышляла: неужели это было правдой? Неужели она нашла человека, который был ей так духовно близок, разделял ее интересы и в то же время был лучшим любовником из всех, кого она знала? Невероятно приятно было находиться так близко к нему и смотреть, как его слегка волосатые руки лежат на руле. Руки с длинными и сильными пальцами, которые всего несколько часов назад доводили ее до восхитительных оргазмов. Хизер любовалась его соколиным профилем, гордым изгибом носа и твердым подбородком. Ему принадлежал романтический дом в Новом Орлеане, и он уже предложил ей поехать с ним в Америку, но она пока не дала определенного ответа.
      Хизер углубилась в воспоминания. Там был Поль, с его шоколадным угощением. Был там и Джейк, такой смуглый и сдержанный. Могло бы быть забавным поехать с ним в Австралию и посмотреть его на съемках. Три мужчины, три превосходных любовника, каждый из них мечтал наслаждаться ее ртом, сосать ее соски, целовать и вылизывать ее до тех пор, пока она не взорвется в упоительном экстазе.
      От этих мыслей она опять потекла, а трение сосков о ткань рубашки стало почти болезненным. При первых симптомах появившегося желания она вспомнила еще одно свое впечатление. Ксантия научила ее сексу с женщиной, бесконечно чувственному, нежному, полному бесценного восторга.
      И, наконец, на десерт еще одно. Между занятиями всеми другими разновидностями секса всегда под рукой есть вибратор. Была ли на свете другая девушка, столь избалованная таким богатым выбором?!
      Музыка кончилась, и свободная рука Брэда легла на ее колено. Затем она переместилась выше, раздвинула ее ноги и легонько сквозь тонкие хлопчатобумажные трусики погладила клитор. Лаская ее, он не отрывал взгляда от дороги. Его средний палец продолжал потихоньку нажимать на ткань напротив щелки. От сильного ощущения Хизер сдвинула ноги вместе. Тогда он поднял руку и, просунув ее за резинку трусов, начал свой путь по загорелому животу к тому месту, где волосики образуют треугольник. Он прикоснулся к ее пульсирующему бутону, твердому и мокрому. Брэд продолжал ласкать его к их взаимному удовольствию. Сердце Хизер готово было выскочить из груди. Она в сильнейшем оргазме достигла точки наивысшего наслаждения.
      Хизер, расслабленная, положила голову на плечо Брэда. Он не убрал сразу руку из ее трусов, а продолжал поглаживать холмик. Они ехали по тихому и уединенному участку леса. Он съехал с дороги, остановил машину, поставил ее на тормоз, вышел и, обойдя вокруг, открыл пассажирскую дверь. Ласково улыбаясь, он притянул ее к себе.
      – Дорогая, я хочу тебя, – сказал он.
      – Здесь? – Она попробовала высвободиться: консерватизм все еще был жив в ней. – Нас могут увидеть.
      Вместо ответа он, обняв Хизер за талию, повел ее к подножию насыпи. Тут же они оказались скрыты от дороги толстыми деревьями и густым кустарником. Он прислонил ее к неровной коре старого дуба, листва которого создавала навес над их головами. Его нетерпение передалось и ей. На его лице уже не было улыбки. Он напряженно смотрел на нее глазами мужчины, которому срочно необходимо войти в тело женщины. Он припал своим ртом к ее губам, словно желая утолить сильнейшую жажду. Его руки резко оттянули глубокий вырез ее рубашки, нашли возбужденные соски и начали ласкать их. Она вцепилась в него в отчаянном порыве. Хизер прекрасно осознавала, что может раствориться в этом человеке, принеся в жертву только что завоеванную свободу, и отдать себя в восхитительное добровольное рабство, свой разум, свое тело и, может даже, душу. Он был нужен ей, она до боли хотела принадлежать ему, хотела растаять в жаре его желаний. Ее губы раскрылись навстречу его, кончик жаждущего языка высовывался наружу. Ей хотелось целоваться с ним с того самого момента, когда она увидела его, облокотившегося на свою машину у Тоставин-Гранж и ожидавшего ее. Его прекрасный рот, который с такой дикой настойчивостью стремился ней, был теперь частью ее существования.
      Затем каким-то непонятным образом ее брюки упали к ногам, ее расстегнутая рубашка была широко распахнута, а он боролся со своей «молнией». Хизер почувствовала, как горячее тело Брэда прижимается к ее телу, а его пенис пытается найти пункт своего назначения. Издав утробный звук, он ввел в нее свой твердый, как сталь, член. Ее дыхание перехватило от этого страстного, даже грубого вторжения. На мгновение они замерли, прижавшись открытыми ртами друг к другу. Держа Хизер за ягодицы, он начал поднимать и опускать ее на всю длину своего инструмента, тяжело вздыхая от напряжения, каждый раз когда входил на наибольшую глубину.
      Навес из листвы и солнечные пятна кружились как бешеные перед глазами Хизер, а безумное удовольствие разливалось по ее жилам. В ее стонах повторялось только его имя, вновь и вновь. Она мечтала только об одном – быть им использованной, полностью принадлежать ему. Ее пальцы зарывалась в его каштановые волосы, гладили его широкие мускулистые плечи. Она чувствовала силу, которая собирается выплеснуться, подобно потоку лавы.
      Брэд содрогнулся в последней конвульсии оргазма и уткнул свое лицо в ее волосы. Его опавший член вышел из мокрой вагины. Он осторожно и аккуратно опустил Хизер и поставил на ноги. После этого он отпустил ее и застегнул ширинку. Она с закрытыми глазами стояла, прислонившись к стволу дерева и не желая возвращаться в реальность. Его тепло ушло, и она чувствовала себя опустошенной. Затем он заговорил:
      – Прости, дорогая. Я должен был и тебя удовлетворить. Мы скоро проделаем это вновь, и ты не будешь разочарована. Я обещаю.
      Она посмотрела на него, слабо, но блаженно улыбаясь.
      – Я кончила в машине, помнишь? – пробормотала она. – Теперь была твоя очередь.
      Он запрокинул голову и захохотал, потом протянул руку и хлопнул ее по ладони:
      – У нас масса времени заниматься этим. Разве мы обязаны ехать прямо домой? Разве мы не можем остановиться где-нибудь в маленькой гостинице и пожить там насколько дней. Я без устали хочу тебя.
      – Почему бы и нет, – ответила она, сплетая свои пальцы с его по пути к «феррари», стоявшему под жарким солнцем.
      «Я могу делать все, что захочу, – поняла она неожиданно. – Я не поеду к матери. В Лондоне я остановлюсь у себя дома. Отныне все подчиняется моим интересам. Я надеюсь, это так. Но если Господь решит, что я опять ошиблась, это разобьет мое сердце, но не надолго. Это не будет концом света. У меня есть масса других возможностей».
      – Поставь опять этот диск. Мне при этой музыке всегда будет вспоминаться одно и то же: лес, небо и секс с тобой.