Глава 1

— Так ты придешь, дорогая? Я буду ждать. И не вздумай прислать кого-нибудь из своих сопливых помощниц, я обижусь! — В слащавом голосе Тэга Педры проскользнули жалостливые нотки. — Мне нужна лично ты, лапочка!

Прижав телефонную трубку плечом к щеке, Тамзин Лоуренс рассеянно слушала его болтовню и продолжала просматривать фотографии, лежавшие на столе.

Одна из них показалась ей наиболее удачной для обложки следующего номера журнала. У девушки, запечатленной на ней, были высокие скулы, впалые, как у балерины, щеки, пустые бесстыжие глазки и пухленький сексуальный ротик, который так и хотелось поцеловать. Поймав себя на этой мысли, Тамзин вздохнула: Боже, что же с ней происходит в последнее время, откуда эти нездоровые желания? Она всегда считала себя гетеросексуалкой.

— Когда состоится эта тусовка? — спросила она, стараясь выиграть время, и была вознаграждена отчаянным стоном.

— Ты не хуже меня это знаешь, лапочка! Разумеется, в эту субботу. Не дай Бог, снова повалит снег! Это спутает мне все карты! В непогоду публики всегда бывает меньше, чем обычно.

— Не самое удачное ты выбрал, однако, время для демонстрации новых моделей, — заметила Тамзин, морща лоб и перелистывая еженедельник. Отметка об этом мероприятии в нем имелась. — Признаться, я не ожидала, что ты так скоро устроишь очередной показ.

— Это благотворительная акция. Сейчас модно демонстрировать добрую волю и благие намерения. Весь сбор пойдет в фонд Королевского общества защиты животных.

Интонация Тэга обрела взволнованность примадонны, делящейся творческими планами.

— Я арендовал демонстрационный зал в «Найтсбридже». Цена билета — двадцать пять фунтов, включая выпивку и закуску. Для тебя, разумеется, вход бесплатный, моя радость!

— Не знаю, смогу ли я вырваться, — неуверенно сказала Тамзин. — Нужно успеть подготовить следующий номер до рождественских каникул, сроки поджимают, а работать некому: Кейт слегла с гриппом, Аманда забеременела.

— Залетела наконец-то? Слава Богу! Это удовольствие, как я понимаю, обошлось им с Сэмом в кругленькую сумму.

Тамзин улыбнулась, представив, как Тэг приглаживает свой завитой белобрысый кокон, стараясь не испортить при этом свою супермодную прическу.

— Что может быть дороже ребенка? — заметила она с укором. — Впрочем, тебе затраты на детей не грозят.

— Мои дети — это мои новые фасоны, лапочка! Ты непременно должна прийти на этот показ. Я настаиваю! Послушай, Тамзин, ты ведь знаешь, как это для меня важно! И не только в плане благотворительности. Мне нужна реклама. Ты давно обещала опубликовать статью о моем творчестве в «Химере». Я так устал! Мне нужна моральная поддержка! А Бен, как назло, бросил меня, мерзавец!

— Как, опять? — Тамзин никогда не принимала всерьез его стенания по поводу очередной размолвки с любовником.

— Да, представь себе! И на этот раз — навсегда. Все кончено! Как говорится, финита, капут! Твоя бедная старая подружка снова одинока.

Он почти рыдал, но Тамзин привыкла к его истерикам. Тэг был славный малый, но чересчур навязчив, ему требовалось непременно поплакаться кому-то в жилетку. У него постоянно возникали проблемы с любовниками, с моделями, с изготовителями его костюмов, с сотрудниками или с журналистами. Он вечно переживал из-за пустяков и делился с Тамзин своими тревогами и опасениями, не находил себе покоя, ожидая публикации снимков его последних работ в «Вог» или в «Эль», с трепетом ждал заметок и статей о своих творческих поисках и находках.

Тэг был, безусловно, талантлив. В настоящий момент на Тамзин было надето одно из его творений — коротенькая юбочка из серебристого люрекса, самым выгодным образом подчеркивающая стройность ее талии и крутизну бедер.

Она еще не появлялась в этой обновке перед Тимом и могла только предполагать, как он отреагирует на нее. Скорее всего чертовски возбудится, особенно если она наденет с юбкой чулки, подтяжки и пояс, а также трусики с вырезом в промежности. Разумеется, он не одобрит ее намерение появиться в таком виде на людях, — в последнее время его собственнические настроения начинали ее бесить. Тамзин не привыкла, чтобы ей указывали, что ей следует надевать и с кем общаться. Она привыкла к самостоятельности за время, минувшее после разрыва с Мартином. Правда, подаренное им кольцо она сохранила, на память об их неудачной помолвке.

Она присела на сиденье вертящегося стула, обитое коричневой кожей, и скрестила ноги в черных колготках и в туфлях на низком каблуке. Ей не требовались добавочные дюймы к ее высокому росту. Тэг даже умолял ее выступить в каком-нибудь из его показов в качестве манекенщицы, — ее длинные стройные ноги приводили его в восторг, и он взахлеб убеждал ее, что она рождена для подиума.

Продолжая рассматривать фотографии, Тамзин время от времени бросала в трубку «да», «нет» или «неужели?», пока терпение ее не иссякло и она не сказала:

— Извини, Тэг, мне звонят по другому телефону. Я тебе перезвоню. Пока!

Ей действительно позвонил Тим. Уверенным мужественным голосом он сообщил, что заказал на вечер столик в ресторане, и обещал заехать за ней в восемь часов.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — спросил он. — У тебя уставший голос. Я не переутомил тебя прошлой ночью?

Тамзин зевнула, прикрыв ладошкой рот, и подняла глаза к потолку: его самоуверенность начинала ее раздражать. Тим искренне верил, что может завоевать сердце женщины, доводя ее в постели до изнеможения.

— Нет, просто у меня сейчас аврал, — ответила она. — Нужно успеть закончить работу до праздников.

— Тогда не буду тебе мешать. До встречи. Я тебя люблю!

— Пока, Тим!

Тамзин поспешно положила трубку на рычаг, испытывая неловкость от собственной черствости и многозначительного молчания Тима после ее последних слов, в котором ощущался немой упрек. Но она не могла заставить себя произнести те же слова в конце разговора, потому что не была уверена в глубине и искренности своих чувств к нему. Его голос больше не вызывал резонанса в глубине ее женского существа, не отдавался сладким томлением в клиторе, не пробуждал в ней вожделения. Поужинать сегодня вместе было его затеей, он решил таким образом отметить шесть месяцев со дня их знакомства.

Их свидания проходили главным образом в постели, на публике они появлялись редко. Что же ее не устраивало в Тиме? Быть может, его очевидная прямолинейность в сексе, отсутствие у него желания как-то разнообразить их совокупления? Он даже не задумывался над тем, устраивает ли ее его кавалерийский подход к соитию.

Без всякой прелюдии он хватал ее за груди, нажимал на клитор, как на педаль газа в автомобиле, и, засадив в нее стручок, сразу же переходил в галоп. Впрочем, ей это было не внове, так вели себя и все другие ее любовники. Ни одному из них и в голову не приходило попытаться материализовать ее фантазии.

Тамзин порывисто встала и подошла к окну офиса, располагавшегося на третьем этаже особняка в стиле эпохи Регентства в центре Уэст-Энда. Обледенелые голые деревья, похожие на скелеты, запорошенная снежком трава во дворе и парочка нищих, устроившихся на скамейке с баночками пива в руках, — все это не способствовало поднятию у нее настроения. Какая-то усталая пожилая женщина с пакетами, наполненными покупками, присела отдохнуть на скамью. К ней устремились нахальные голуби в надежде, что им перепадут крошки от ее сандвича. Женщина развернула упаковочную пленку и стала жевать. Лицо у нее оставалось унылым и утомленным.

Созерцая эту невеселую картину, Тамзин в очередной раз задалась вопросом, что с ней происходит. В последнее время она стала получать большее удовольствие от мастурбации, чем от совокупления с любовником. Что это — психическое отклонение или сексуальная распущенность? Может быть, она извращенка?

Любовники всегда быстро ей наскучивали, возможно, потому, что она разочаровалась в мужчинах, когда-то представлявшихся ей богоподобными существами. Она мечтала о героях, но вскоре обнаружила, что это колоссы на глиняных ногах, вернее — обыкновенные смертные. Потрясение оказалось столь велико, что ей пришлось обратиться за помощью к психоаналитику.

Тот объяснил, что это последствие безотцовщины, и был прав: после того как родители развелись, мать мешала ее общению с отцом. Родители уже давно умерли, но она так и не освободилась от детских комплексов и не чувствовала себя независимой. Знакомая гадалка сказала, что в нее вселился злой дух и нужно его изгнать.

Она больше не идеализировала мужчин, розовая пелена спала с ее глаз. Порой ей казалось, что она превратилась в циничную шестидесятилетнюю старуху, хотя лишь недавно отпраздновала тридцатилетие. Тамзин родилась под знаком Весов, осенью, когда правит Венера — богиня любви. Так почему же до сих пор в ней не пробудилось это чувство?

Тамзин вздохнула и, вернувшись к столу, присела на его краешек, зябко поежившись. Отполированная столешница холодила промежность, разгорячившуюся под колготками и шелковыми трусиками. Ее вдруг окатило жаром, клитор ожил, требуя ласк.

Тамзин просунула под юбку руку и сжала свою упругую гладкую ляжку. Она медлила, раздумывая, не попробовать ли ей удовлетворить себя, не снимая белья? В офисе она была одна, и никто не помешал бы ей насладиться мастурбацией, почувствовать, как атлас трется о половые губы и впитывает ее соки, как воспламеняется любовный бутон.

Срамные губы набухли и раскрылись подобно лепесткам дикой орхидеи. Беспокойство, не покидавшее Тамзин на протяжении всего дня, стало невыносимым. Ей требовалось выплеснуть эмоции, предаться чистому сексу, не ограниченному обязанностями и не омраченному чьими-то навязчивыми попытками превратить ее в покорную жену.

Она долго и упорно добивалась поста главного редактора элитного журнала и не собиралась отдавать его без боя. Закалку она получила, еще учась в колледже, когда редактировала ежеквартальный журнал студенческого совета. Тамзин не позволяла обращаться с собой как с человеком второго сорта и ежедневно доказывала всеми своими поступками, что ни в чем не уступает мужчинам. Работу она всегда ставила выше удовольствия и готова была не колеблясь пожертвовать едва наладившимися отношениями с мужчиной, если он угрожал ее карьере. Ох уж эти мужчины, вздохнула она и поморщилась.

Стоило ей только вспомнить о них, как один из представителей этой враждебной части человечества, Майк Бишоп, сотрудник ее журнала, без стука вошел в ее кабинет, видимо, полагая, что его сногсшибательная внешность дает ему право не церемониться с представительницами слабого пола, какое бы положение в обществе они ни занимали.

— Нам нужно поговорить, — безапелляционно сказал он с порога.

— Разве Диана не предупредила тебя, что я занята? — строгим тоном спросила Тамзин, решив сразу же поставить наглеца на место. Он мог застать ее за дискредитирующим интимным занятием, и тогда… Она густо покраснела, представив, что бы случилось, если бы Майк застал ее за мастурбацией. Интересно, как бы он повел себя? По спине у нее пробежали мурашки.

— Ее не было в приемной, когда я вошел. Твоя святая святых осталась без цербера! — с нахальной ухмылкой ответил Майк, окинув Тамзин своим коронным раздевающим взглядом, от которого млели все сотрудницы редакции.

Она почувствовала приступ раздражения, в основе которого лежало как ее несогласие с его воззрением на редакционную политику «Химеры», так и неконтролируемое вожделение, которое он пробуждал в ней. Сексуальность сочилась из всех его пор, и теперь у нее потекло из влагалища, а соски зачесались, кровь зашумела в ушах, а на виске набухла жилка.

Конфликт между ними продолжался уже несколько месяцев. Тамзин проводила феминистскую редакционную политику, Майк выступал за более мягкий, компромиссный подход. Они яростно спорили на производственных совещаниях, а потом избегали друг друга, терзаясь постыдным желанием вступить в половую связь, но не решаясь признаться в этом.

Ощупывая взглядом ее волнующиеся груди, Майк проникновенным баритоном произнес:

— Я обожаю это время года, когда затихают суетные страсти и люди задумываются о вечных ценностях, готовясь к Рождеству. Думаю, что и твоя верная Диана пошла в магазин покупать подарки к празднику. В конце концов, она имеет на это право в обеденный перерыв.

— Тебе что-то нужно, Майк? — холодно спросила Тамзин, делая вид, что разглядывает фотографии.

— Я хотел поговорить с тобой об обложке, — сказал он, присаживаясь на стул напротив нее. — Ты видела фотографию Ясмин?

Тамзин взглянула в его жгучие карие глаза, способные, как поговаривали в редакции, читать чужие мысли, и потупилась, сжав ноги. Любопытно, догадался ли он, какие мысли бродят у нее в голове? Может быть, он хочет овладеть ею прямо в кабинете? Ничего у него из этого не выйдет! Она беспокойно заелозила на взмокшем кожаном сиденье и спокойно ответила:

— Да, я их видела.

— Ну, и каково же твое впечатление?

Майк продолжал сверлить ее насмешливым взглядом, понимающе ухмыляясь.

Она почувствовала, как на щеках у нее выступают алые пятна, как это случалось с ней всегда, когда они с ним оставались наедине и заводили многозначительные разговоры, полные открытых намеков, недомолвок и двусмысленностей. В такие мгновения между ними возникала невидимая связь, по каналам которой они обменивались флюидами, а воздух сгущался и наэлектризовывался.

— Она потрясающе эффектна, — наконец проговорила Тамзин.

— Не спорю, однако…

Тамзин закусила губу: опять это «однако»! Почему он всегда навязывает ей свою точку зрения, почему не может молча согласиться с ее позицией? Она приказала себе успокоиться и сказала:

— На мой взгляд, это вторая Наоми Кэмпбелл, только молодая, более раскованная и ошеломительно очаровательная. К тому же Ясмин выше Наоми ростом.

— Но она лишена ее лоска, чересчур примитивна! — возразил Майк, чувствуя, как оживает его член под шелковыми трусами, и пытаясь угадать, действительно ли его визави холодна и неприступна или это только маска.

По своему опыту он знал, что подобное внешнее безразличие обычно скрывает вулкан, готовый в любую минуту взорваться лавой страсти. Такие скрытые страстные натуры всегда пробуждали в нем желание сорвать с них обманный покров и обнажить их подлинную сущность.

Мисс Лоуренс сохраняла невозмутимость и делала вид, что не замечает его провокационных выпадов. Она держалась пугающе независимо, демонстрировала завидные деловые качества, имела одного приятеля, известного архитектора Тима Герца, и никого не впускала в свою личную жизнь. Она не ходила на вечеринки одна, повсюду ее сопровождал Тим, и сблизиться с ней у Майка не было ни малейшей возможности, поскольку в офисе их всегда окружали коллеги.

И вот сегодня они впервые оказались в ее кабинете одни. Рядом не было ни секретарши, ни помощницы, ни фотографов и машинисток — настоящий подарок судьбы! Им следовало воспользоваться не торопясь, наслаждаясь каждым мгновением, и в предвкушении этого блаженства Майк откинулся на спинку стула и, вытянув ноги, непринужденно скрестил их в лодыжках, — в таком положении его эрекция не бросалась в глаза.

Тамзин вынуждена была отдать должное его безупречному вкусу. Элегантный костюм в полоску от Жан-Поля Гольтьера подчеркивал все достоинства его стройного мускулистого тела и сообщал этому длинноногому красавцу дополнительный шик. Выпускник Оксфорда и племянник владельца журнала, он на деле доказал, что обладает несомненными издательскими талантами и редакторским чутьем.

Убийственно обворожительный, этот нахальный брюнет прожигал ее насквозь своими золотистыми глазами, лишая самообладания.

Тамзин приказала себе сосредоточиться, поставила локти на стол и, сцепив пальцы в замок, вперила в Майка сверлящий взгляд.

— Но разве угловатость не является наиболее привлекательным ее качеством? Разве дерзкий облик Ясмин не преисполнен очарованием девушки-подростка, только начинающей осознавать свои чувства и власть своей красоты над мужчинами? Она станет хитом этого сезона, за ней будут охотиться предприимчивые люди с телевидения.

— Ты так считаешь? — Майк насмешливо улыбнулся.

— Да! — твердо ответила Тамзин, решив стоять на своем до конца. — Она появится на обложке мартовского номера «Химеры». Я уже решила, какой использовать снимок: тот, на котором она стоит босая в соблазнительной позе, одетая в золотистую баску и черное тюлевое платье.

— Я помню его, — подхватил Майк. — Сплошные ноги, сиськи и огромные глаза. Он тебя возбуждает? Мне этот снимок тоже понравился. Я еще подумал: любопытно, какое он произведет на тебя впечатление?

Тамзин почувствовала, как зашевелились волоски у нее на затылке и на лобке. Уж не намекает ли он на то, что она рассматривала фотографию Ясмин с позиции мужчины, испытывая желание потискать ее и, просунув палец в ее влагалище, лизнуть извлеченный оттуда нектар? Она нервно передернула плечами, пытаясь стряхнуть с себя липкую фантазию, порывисто встала из-за стола и начала поправлять шикарные поздравительные открытки, выставленные на полочке изразцовой печи в стиле братьев Адамов. Все знаменитости высшего общества жаждали внимания журнала «Химера», мечтали покрасоваться на его глянцевых страницах, стать объектом пересудов и сплетен.

— Я говорю чисто с профессиональной позиции, — не оборачиваясь, отчетливо произнесла она холодным тоном. — Проблема исчерпана, спор неуместен. Я сама отдам необходимые распоряжения Джеффу Тейту, фотографу. Странно, что он сфотографировал именно Ямину, возможно, она его любовница. А тебя попрошу проследить за оформлением обложки. Договорились?

Майк встал со стула, но она не обернулась, сосредоточенно уставившись затуманившимся взглядом на синие язычки пламени, пляшущие на муляжах углей в очаге, оборудованном газовыми горелками. При его неслышном приближении ее потайной бутон стал распускаться, ноздри затрепетали, уловив аромат дорогого лосьона, смешанный с терпким запахом его волос и половых органов.

На мгновение они оба замерли, потом Майк дотронулся до ее плеча и провел пальцем по шее у основания волос, стянутых на затылке бархатной лентой.

Тамзин поежилась от удовольствия и вопреки возмущенным воплям рассудка, предостерегающего ее от соприкосновений с этим обольстителем, обмякла и прижалась спиной к его груди, пойдя на поводу у своего развратного, неугомонного и сластолюбивого тела.

Майк не шелохнулся. Лишь его бедра задрожали, прилипая к ее ягодицам, и нечто твердое и неспокойное уперлось через ткань его брюк в ее копчик. Она вздрогнула, пронзенная электрическим током.

Колени у нее затряслись, по ляжкам заструились соки, она закрыла глаза и учащенно задышала, чувствуя его руки у себя под мышками и на грудях. Соски ее встали торчком. Правая рука Майка задрала ее мини-юбку, и его ладонь проникла в ее самое сокровенное место.

Он действовал осторожно, готовый отпрянуть от нее по первому ее слову. Но она молчала, охваченная жаром с головы до ног. Внутри у нее все пылало и трепетало.

— Какой чудный запах у твоих духов, — прошептал он ей на ухо. — Он всегда волновал меня. Ведь это «Кашмир»? Этот аромат возбуждает и кружит голову, он прекрасен, как и вся ты!

Майк коснулся кончиком мокрого языка мочки ее уха и лизнул сережку. Он был опытным соблазнителем, знатоком женской натуры. Но она не останавливала его, отчасти — назло Тиму, отчасти — бросая вызов Майку. Пусть он думает, что это он использует ее, на самом-то деле все обстоит наоборот.

Тамзин слышала, что Майк уже дважды разводился и имеет репутацию рокового любовника, разбивающего женские сердца. Она зареклась флиртовать с ним и поклялась, что никогда не позволит ему затащить ее в свою постель. Почему же теперь она позволяет ему ласкать ее? Что с ней случилось? Отчего ее трясет?

Майк сжал ее локоть и, подведя к столу, повалил спиной на столешницу, подхватив за ляжки.

— Осторожно! Снимки! — вскрикнула она.

Он хрипло рассмеялся, собрал фотографии в пачку и положил на соседний столик. Пристально взглянув Тамзин в глаза, он мягко улыбнулся и спросил вкрадчивым голосом:

— Ты сделаешь это для меня?

— Что именно? — выдохнула она, ничего не соображая от шума крови в ушах и стука своего сердца. Она окинула взглядом его стройную фигуру и представила его голым, с торчащим до небес членом.

— Сейчас узнаешь. Только наберись терпения, — сказал он и, хитро прищурившись, выключил свет. Комната, когда-то служившая своим хозяевам гостиной, погрузилась во мрак. За окнами сгущались серые зимние сумерки, в камине плясали сине-малиновые язычки пламени, бросая отблески на лицо Майка.

Он снял галстук и приблизился к ней, глядя ей в глаза. Она оцепенела и молча смотрела, как он подносит галстук к ее лицу. Потом она перестала что-либо видеть, потому что он ловко завязал галстуком ей глаза, стянув его концы в узел у нее на затылке. Дыхание ее участилось.

— Мне это не нравится, — чуть слышно произнесла она неуверенным голосом. Но ее слабый протест не возымел на Майка никакого воздействия.

Это было подлинное наваждение, дьявольские козни, но, как ни странно, тело ее изнывало от вожделения, требовало немедленного сексуального удовлетворения.

— Я все прекращу по первой же твоей просьбе, — тихо сказал он. — Расслабься и наслаждайся, я все сделаю сам.

— Но вдруг сюда войдут? Диана или кто-то еще?

— Не волнуйся, я запер дверь.

Она замерла в тревожном ожидании, обратившись в слух, осязание и обоняние. Тишину нарушали только тихое посвистывание пламени в очаге и приглушенный шум за окном. Потом она вздрогнула, ощутив коленями его сильные руки. Он уверенно и грубо раздвинул ее ноги и, наклонившись, стал целовать соски своим горячим ртом, согревать их порывистым, страстным дыханием, дразнить языком, покусывать, сосать сквозь тонкую ткань. Такого блаженства Тамзин еще не испытывала. Сладострастный стон сорвался с ее губ.

Он сжал ее грудь рукой и проник другой в промежность. Драгоценная жемчужина в основании ее лобка начала пульсировать. Все завертелось у нее перед глазами, она заерзала на столе, задергала бедрами, истекая секретом и ощущая сухость во рту.

— Тише! — прохрипел Майк «и прижал палец к ее губам.

Она лизнула палец и почувствовала терпкий привкус сигар, мыла, краски и чего-то еще, к чему он недавно прикасался. Очарованная этим букетом, она стала жадно, как голодный младенец, сосать его. Рот ее быстро наполнялся слюной.

Тем временем Майк продолжал целовать ее груди, шею и губы. Его упругий, вертлявый и дерзкий язык проникал ей в рот, лизал ушные раковины, кончик носа и глаза через повязку. Она все сильнее распалялась и виляла задом, изнемогая от жара и зуда.

Тамзин протянула руку и нащупала направленный на нее длинный твердый пенис, с толстой мокрой головкой, горячий и подрагивающий. Сжав могучий жезл в кулаке, она стала ритмично двигать рукой вниз-вверх, скользя ладонью все ниже и ниже, пока не уперлась в лобковую кость и не сжала мошонку. Майк охнул и прохрипел:

— Осторожно. Не торопись, все только начинается. С этими словами он оторвал ее руки от своего инструмента и положил их на стол. Она вцепилась в край столешницы, представляя, что делает в это время Майк. Он стянул с нее туфли и, просунув руки под ягодицы, стащил колготки. От холодного воздуха она покрылась гусиной кожей. Тамзин почувствовала себя школьницей, снявшей ненавистную форму. Ее охватил щенячий восторг.

Майк начал массировать ей пальчики на ногах и стопы, затем перешел на щиколотки и икры, обласкал подколенные впадины, погладил ляжки. Едва дыша, Тамзин ожидала его прикосновений к ягодицам и срамным губам.

— Раздвинь пошире ноги, — попросил он бархатистым голосом, ласкающим слух, и Тамзин окончательно сомлела.

Осторожно и бережно Майк погладил ее промежность и волоски на лобке, обтянутые атласом. Она чувствовала, что трусики промокли и пахнут ее секретом, острым и сладким, как патока. Майк судорожно вдохнул этот запах, просунул указательный палец под ткань и стал водить им по щелке между ее срамными губами. Тамзин пылала, извивалась, сочилась нектаром и постанывала. Майк принялся активнее работать пальцем. Она закусила нижнюю губу.

Майк заметил это и отдернул руку. Тамзин огорченно застонала: ведь оргазм был так близок! Во влагалище бурлила огненная лава неутоленного желания, клитор едва ли не дымился, зуд возник даже в заднем проходе. Майк злорадно рассмеялся.

— Наберись терпения, и ты будешь вознаграждена сторицей!

Он опустился на колени у нее между ногами, словно бы готовясь молиться, и начал дуть на ее разгоряченную промежность.

Тамзин охнула от приятного ощущения, но этого ей было мало. Ее неугомонный бутон любви жаждал большего внимания к себе.

— Пожалуйста, сделай что-нибудь, — простонала она. — Я изнемогаю…

Он сдернул с нее трусы, задрал ее ноги и, сжав пальцами ляжки, принялся лизать ее ароматный экзотический плод. Горячая волна блаженства прокатилась по телу Тамзин, кровь в ее жилах вскипела, стенки влагалища начали сжиматься. А Майк проникал языком все глубже и глубже в ее сокровищницу наслаждения. Наконец он переключился на разбухший бугорок любви, а в пещеру страсти просунул три пальца и принялся быстро двигать ими вперед-назад. Тамзин стремительно вознеслась на пик экстаза, нырнула в пучину сладчайшей нирваны, отключившись от реальности на время затяжного прыжка без парашюта, с трудом пришла в себя и, отдышавшись, обнаружила, что ее ноги покоятся у Майка на плечах. В следующий миг его толстенный член вошел в ее скользкое половое отверстие по самый корешок и больно ударил ее головкой по шейке матки.

Тамзин ахнула.

Энергично работая торсом в нарастающем темпе, Майк вогнал Тамзин в полное оцепенение. Она вцепилась пальцами в столешницу и машинально отмечала, как все громче шлепаются его яички о ее влажную долину между анусом и влагалищем, как капают на нее капли его пота, как он яростно скрипит зубами и как начинает ездить по столу туда-сюда ее спина. Наконец Майк содрогнулся, захрипел и рухнул на ее плечи.

Тамзин обхватила его потное горячее тело ногами и руками и, отвернувшись, попыталась привести в порядок поток своего сознания, бурливый и мутный, как весенний ручей. Перед ее завязанными галетуком глазами возникло укоризненное лицо Тима. Но она не испытывала ни раскаяния, ни стыда, — все это должно было неминуемо прийти к ней позже, но пока ей просто было хорошо. Некоторые сомнения одолевали ее относительно Майка: не поторопилась ли она, не сочтет ли он ее податливость слабостью, не воспользуется ли этим в их дальнейших отношениях? Впрочем, мысленно усмехнулась она, явственно представив, в какой позе они с ним лежат, еще не известно, кто из них главный. Время все расставит по своим местам.

Майк выпрямился и развязал ей глаза. Тамзин потерла их, поморгала и заметила:

— Такие номера опасны для макияжа. А для туши они просто губительны.

Майк улыбнулся, галантно подал ей трусики, предварительно с наслаждением понюхав их, застегнул брюки и, пригладив ладонью волосы, обрел прежний безупречный вид. Его шелковый галстук даже не помялся и выглядел как новенький.

— Рабочий день закончился, — сказал он. — Если позволишь, я отвезу тебя домой.

Телефонный звонок раздался, едва лишь она вошла в прихожую. Подняв трубку, Тамзин услышала знакомый женский голос:

— Привет, это я! Ты идешь в эту пятницу на вечеринку?

— Привет, Дженис! О какой вечеринке ты говоришь? Тамзин сняла пальто, скинула туфли и представила себе свою подружку — томную нимфу с кукольной физиономией и вечно взлохмаченными иссиня-черными волосами.

— О той, которую устраивает Деннис, естественно! А что, разве будет еще какая-нибудь тусовка?

Денниса Квентина, художника-иллюстратора, Тамзин, разумеется, знала, как и все, кто имел отношение к издательскому бизнесу. Однако на его скандальных вечеринках Тамзин побывать не пришлось.

— Кажется, он прислал мне пригласительный билет, — сказала она рассеянно, все еще пребывая во власти воспоминаний о прощальном поцелуе, которым наградил ее Майк, доставив на своем спортивном автомобиле «порше» к дверям ее дома в Кенсингтоне.

— Ты придешь с Тимом? — с плохо скрываемым раздражением спросила Дженис. Она считала нынешнего любовника своей подруги ужасно нудным и ограниченным снобом. Тамзин не могла не признать, что многоопытная светская львица, обладающая профессиональным, наметанным глазом ювелира-дизайнера, права.

— Он наверняка ожидает, что я пойду с ним, — уклончиво ответила она.

— По-моему, он слишком многого хочет, — язвительно заметила Дженис. — Ты ему не жена. С тех пор как ты с ним связалась, ты почти не появляешься на людях!

— Причина не только в нем, у меня сейчас много работы, — неумело заступилась за Тима Тамзин. — Ну да Бог с ним. Лучше расскажи, как у тебя дела на любовном фронте.

— Потрясающе, милочка! Лучше не бывает! Так вот, возвращаясь к вечеринке, я хочу сказать, что советую тебе отшить Тима. Ты заслуживаешь полноценный отдых, пора выпустить пар. Кстати, какие у тебя планы на Рождество?

— Самые обычные! Тим предлагает поехать к его родителям в Шотландию, но я не хочу тащиться в такую даль. Я слишком устала для этого.

— В Шотландии в это время просто ужасно! Лично я собираюсь отлежаться во время всеобщей суматохи, а в первую неделю января махнуть в один шикарный пансионат в Норфолке. Он называется «Шевральский двор». Слышала о таком?

— Нет. Это санаторий?

— Да, нечто в этом роде. Тебе там понравится. Поехали вместе! Не пожалеешь.

— Даже не знаю. Меня пока не тянет на утреннюю гимнастику, морковный сок и диетическое питание.

Дженис хохотнула.

— Дорогая, ты неверно меня поняла. Разумеется, тебе предоставят все вышеперечисленные прелести, если ты станешь на них настаивать, но к услугам клиентов там имеются и другие развлечения, куда более увлекательные.

— Ты меня заинтриговала, — сказала Тамзин, уловив похотливые нотки в голосе подруги. — Расскажи поподробнее!

— В другой раз! Сейчас мне пора идти. Пока! Тамзин положила трубку, довольная, что не проболталась о Майке. У него с Дженис были какие-то общие дела. Да и как она объяснила бы все случившееся, если еще не пришла в себя после того потрясающего совокупления, ставшего для нее полной неожиданностью.