Эта наглая издевка привела Кэтлин в чувства. Поборов желание расцарапать ему физиономию, она с вызовом ответила, кипя от негодования:
      – Читать я действительно умею, господин Тревельян, а вот надпись не заметила. Прошу вас извинить меня за это, до свидания. Впредь я не буду вас беспокоить.
      – Не торопитесь, – властно произнес он. – Что вы хотели здесь увидеть? Лес? Мой дом? Или меня самого? Мне известно, что злые языки превратили меня в страшное пугало, и я подозреваю, что вам уже наговорили бог знает что о моей жене. Это так?
      – Не совсем, – уклончиво ответила Кэтлин, перепугавшись не на шутку. Тристан явно был очень зол, даже костяшки кулаков у него побелели. – За то короткое время, пока здесь живу, я не успела собрать все сплетни. Хотя, если уж говорить честно, меня интересует история Куинсбери, богатая преданиями и легендами.
      Он взглянул на нее с видимым недоверием, окинул ее мрачным взглядом с головы до пят и, хмыкнув, переспросил:
      – Вас действительно интересует история этого маленького городка?
      – Вообще-то я изучала историю Англии в университете наряду с другими гуманитарными науками, – ответила Кэтлин, не желая выглядеть в его глазах необразованной дурочкой. – Я бы наверняка стала преподавателем английского языка в средней школе, если бы неожиданно не узнала, что унаследовала отель «Хай тайдс». И вот я приехала сюда…
      – Представляю, как эта новость вас огорошила, – ухмыльнувшись, как морской пират из детского мультфильма, произнес Тристан. – Вам доводилось бывать здесь прежде?
      – Да, однажды, в детстве, – ответила, чуточку осмелев, Кэтлин. – Я отдыхала тут со своими родителями. К сожалению, моя мама и бабушка Мэри не поладили, так что все наследство досталось одной мне. Поначалу я растерялась, не представляя себе, как мне поступить с гостиницей, но потом, пожив здесь немного, решила оставить ее за собой. Меня заворожила сказочная красота этих мест.
      – Вы правы, они действительно очаровывают людей. Даже тот, кто отсюда на какое-то время уезжает, непременно возвращается сюда вновь. Конечно, не бывает правил без исключения, находятся и такие, которые покидают эти края навсегда, – с сожалением добавил он, очевидно, подразумевая свою жену, и вдруг предложил, хищно осклабившись: – Что ж, если вы желаете, я могу стать вашим экскурсоводом! Ведь я тоже вышел размять ноги. Погуляем вместе!
      – Как это мило с вашей стороны, – пролепетала Кэтлин. – Но почему сегодня вы прогуливаетесь пешком? Где ваш конь? Надеюсь, что он здоров?
      – Мерлин занят, он покрывает кобылу одной моей приятельницы, – спокойно ответил Тристан и протянул ей руку, чтобы помочь перейти неглубокий овражек. Сегодня он был одет не в костюм для верховой езды, а в черный свитер и черные холщовые штаны, подпоясанные широким черным кожаным ремнем с массивной серебряной пряжкой. На ногах вместо сапог у него были мягкие тапочки. Для Кэтлин оставалось загадкой, куда он ее ведет, однако спросить его об этом она не решалась. Приятный аромат его одеколона дурманил ей голову, его стройная, подтянутая фигура и уверенная походка ее возбуждали.
      Наконец они вышли на луг с высокой сочной травой, на котором паслось стадо тучных коров. При их появлении животные замычали и, подняв свои рогатые головы, уставились на Кэтлин огромными мутными глазами. Один лишь бык, с густым ревом покрывавший телушку, сосредоточенно продолжал исполнять свою важную миссию. Кэтлин задрожала от страха и спросила:
      – Это ваше стадо?
      – Мое! – с гордостью ответил Тристан. – Вы боитесь этих безобидных созданий? Но не будь их, у нас бы не было ни мяса, ни молока! Впрочем, моя супруга Порция тоже поначалу держалась от них подальше. Ох уж эти городские дамочки! Не всякая из них сумеет отличить корову от быка!
      Они пересекли наконец луг, вошли в чугунные ворота и, очутившись в густом парке, пошли по пролегавшей через него липовой аллее к видневшемуся вдалеке замку сказочной красоты, обнесенному высокой стеной.
      – Какое волшебное место! Ваш дом словно бы сошел с картинки в учебнике истории! – восхищенно воскликнула Кэтлин.
      – В нем жило несколько поколений моих славных предков, – важно промолвил Тристан. – Нам придется войти через черный ход, парадную лестницу сейчас ремонтируют, – обветшала, понимаете ли, за несколько столетий…
      Вскоре они миновали конюшню, откуда доносилось веселое конское ржание, гараж на четыре автомобиля, просторный амбар и очутились перед распахнутой дверью, входа для прислуги. Рядом, на скамеечке, грелся на солнышке какой-то мужчина, одетый в белую рубаху с закатанными по локоть рукавами, полосатый жилет и узкие брючки. Завидев хозяина и его спутницу, он вскочил и, поклонившись, спросил:
      – Какие будут распоряжения, сэр?
      – Подай нам чаю с булочками в библиотеку! Да поживее! – бросил ему на ходу Тристан и, повернувшись к своей гостье, пояснил: – Это Роберт, мой лакей. Он прислуживает мне уже многие годы и пользуется моим полным доверием. Я им очень доволен: он исполнителен, аккуратен, почтителен и не сует нос в чужие дела. В общем, идеальный слуга джентльмена.
      Кэтлин успела заметить, что светлые волосы Роберта тщательно зачесаны назад, а острые скулы выбриты до синевы. Но ей не понравился его пристальный взгляд и подчеркнуто угодливые манеры. Видимо, не зря Белла, знавшая его гораздо лучше, говорила, что он весьма скользкий и опасный тип.
      – Прошу в дом! – промолвил Тристан, сопроводив свои слова взмахом руки. – Осторожно, здесь крутые ступеньки.
      Поднявшись по лестнице на второй этаж, они вошли через распахнутые дубовые двери в большой зал, с блестящим паркетным полом, огромным старинным камином с бронзовыми часами, мраморными статуями героев древнегреческой мифологии в нишах, большими створчатыми окнами и портретами предков хозяина дома, развешанными вдоль стен. Тут и там красовались чучела медведей и волков, а также оленьи рога.
      – Как чудесно, должно быть, встречать здесь Рождество! – прошептала Кэтлин, окидывая зачарованным взором все это пышное великолепие. – Высокая елка, украшенная лентами и игрушками, зажженный камин, остролист и гирлянды из плюща!
      Лицо Тристана помрачнело, он сухо сказал:
      – Обычно я не трачу время на всю эту чепуху…
      – Но здесь наверняка устраиваются какие-то торжества! – возразила Кэтлин. – Ведь именно для балов и предназначен этот зал!
      – Да, когда-то и я устраивал в нем шумные вечеринки, но с некоторых пор я никого к себе не приглашаю… – уныло ответил владелец замка.
      Кэтлин хотела было выразить свое сожаление по этому поводу, но промолчала, вспомнив предостережение Беллы, строго-настрого запретившей ей верить любым жалобам Тристана.
      «Все это ложь и обман, я уверена, что он своими руками зарыл Порцию в винном погребе, – подумала она».
      – Не желаете ли вы взглянуть на мою библиотеку? – спросил господин Тревельян вкрадчивым голосом.
      Кэтлин вздрогнула и молча кивнула. То, что она увидела через минуту, вынудило ее замереть, раскрыв от изумления рот. Университетская библиотека не шла ни в какое сравнение с роскошным собранием редких книг в этом старинном особняке. Стеллажи вдоль стен были сплошь заставлены томами в кожаных переплетах, папками с гравюрами, рисунками и манускриптами, раритетами и первыми изданиями литературных шедевров. Пол был устлан персидскими коврами, мягкие глубокие кресла располагали к спокойному вдумчивому чтению, письменный стол с чернильным пробором вдохновлял на создание бессмертных опусов, грандиозный камин в дальнем углу сулил тепло, свет и уют. А диванчик, обитый золотой парчой, словно бы приглашал впервые попавшего сюда гостя присесть и, созерцая геральдические рисунки витражных окон, проникнуться духом тех славных ушедших эпох, когда здесь жили рыцари, бароны и прочие знатные особы, носившие фамилию Тревельян. Но больше всего поразили Кэтлин рыцарские доспехи, выставленные в отдельно стоявшей витрине. Она мысленно примерила шлем на голову Тристана, стоявшего рядом с ней, и почувствовала к этому отпрыску старинного аристократического рода непреоборимое половое влечение. Словно бы угадав ее чувства и мысли, он улыбнулся и скользнул по ней масленым взглядом.
      Кэтлин вдруг устыдилась своего внешнего вида, плохо вписывающегося в общую торжественную обстановку этого помещения, и с дрожью в голосе спросила:
      – А где у вас находится дамская уборная? Я бы хотела привести себя в порядок и надеть майку и шорты. Надеюсь, что вас не покоробил мой пляжный облик?
      – Пожалуйста, не прячьте от меня свою волшебную красоту, мисс Колберт! – воскликнул осевшим от нахлынувших на него сексуальных эмоций голосом Тристан. – Я так давно не видел таких ангелоподобных созданий! Если это не секрет, сколько вам лет, Кэтлин? Но умоляю, не лгите!
      – Мне двадцать три года, – пролепетала она, готовая скинуть с себя и бикини. – Я не скрываю свой возраст.
      – Вы так свежи, так невинны, так искренни! – продолжал он делать ей комплименты. – Неужели еще не перевелись порядочные девицы? И почему раньше вокруг меня увивались только одни лгуньи?
      Кэтлин густо покраснела и потупилась, внезапно устыдившись своих проказ с Бэнаном и Джоном.
      – Меня отучила лгать моя мама, – наконец промолвила она. – А разве вам не известно, что у лгунишек на языке выскакивает типун?
      Тристан приблизился к ней еще на шаг, и ей почудилось, что вот сейчас он уткнется лицом в ее груди и начнет их лобзать.
      – Значит, я могу вам доверять? – хрипло спросил он.
      В следующий миг в библиотеку вошел, держа в руках серебряный поднос, лакей Роберт. Запахло пряностями и отменным чаем. Кэтлин попятилась к столу и села на маленький позолоченный стульчик. Поставив поднос перед ней на стол, Роберт спросил, не угодно ли ей молока и сахару.
      – Только молока, пожалуйста, – ответила она, прикрыв груди руками.
      Подлив ей в чашку молока, слуга степенно удалился. Тристан с жадностью набросился на свежеиспеченные булочки с кремом. От перевозбуждения у Кэтлин пропал аппетит, но и она отведала одну из вежливости. Некоторое время гостья и хозяин пили вкусный чай молча, наслаждаясь его букетом. Наконец Тристан сказал:
      – Когда вы проведаете меня в следующий раз, я устрою вам экскурсию по всему дому.
      Кэтлин едва не поперхнулась и, с трудом проглотив застрявший в горле кусок, собралась с духом и поинтересовалась, где висит портрет, выполненный художником Бэнаном.
      – Портрет моей исчезнувшей супруги? – переспросил Тристан упавшим голосом, и Кэтлин мысленно отругала себя за свой нетактичный вопрос.
      – Вы тоже позируете ему? – в свою очередь, спросил у нее хозяин дома. – Наверное, обнаженной?
      – Да, – не задумываясь, резко ответила она, возмущенная его бестактностью.
      – Но ведь вы ничего о нем не знаете! Как же вы рискнули раздеться, оставшись наедине с незнакомым мужчиной? – с укором спросил Тристан, и Кэтлин оцепенела от его наглости. Да как он смеет отчитывать ее, словно неразумную девчонку! Какое ему вообще дело до ее частной жизни!
      – Да будет вам известно, что Бэнан очень любезно встретил меня на вокзале в день моего приезда сюда и отвез в отель. Он поступил как истинный джентльмен и тем самым сразу же заслужил мое доверие, – отчетливо промолвила она ледяным тоном.
      Реакция Тристана последовала незамедлительно.
      Переменившись в лице, он с плохо скрытым раздражением сказал, позабыв об учтивости:
      – Вы рискуете дискредитировать себя отношениями с подобными сомнительными личностями! Знакомство с Бэнаном может подорвать вашу репутацию в глазах местной общественности. Бэнан прослыл здесь развратником, выпивохой и дебоширом. Впрочем, это ваше личное дело…
      – Однако же вы позволили своей жене позировать ему! Значит, вы исповедуете двойную мораль, мистер Тревельян! На мой взгляд Бэнан приличный человек и выдающийся художник. Его картины скоро будут выставлены в одной из лондонских картинных галерей.
      Они одновременно вскочили и уставились друг на друга, словно кровные враги. Внезапно до Кэтлин дошло, что у Тристана началась бурная эрекция, и она зарделась и затрепетала, впившись взглядом в выразительное вздутие в его штанине. Зрелище действительно было захватывающим, ибо его удавчик вытянулся вдоль бедра до колена и норовил продырявить своей головкой ткань. Страсть, охватившая Кэтлин, была столь велика, что она чуть было не пошатнулась. И лишь колоссальным усилием она заставила себя устоять на ногах и стиснуть зубы. Соски ее вздулись и начали зудеть, а во влагалище от жуткой судороги возникла томительная боль. Клитор неистовствовал, требуя, чтобы она немедленно отдалась во власть стоявшего напротив нее деспота и позволила ему делать с ней все, что ему вздумается, только не мешкая при этом. К ее величайшему огорчению, Тристан не набросился на нее и не стал ею овладевать прямо на полу, а сквозь зубы велел ей следовать за ним.
      Впав в какой-то странный транс, Кэтлин прошла за ним через большой зал к парадной лестнице, поднялась по широким ступеням до первой площадки и очутилась перед портретом изумительно красивой обнаженной дамы, выполненном в натуральную величину.
      От художника, нарисовавшего эту восхитительную картину, ей было известно, что Порция прекрасна, однако она была не готова увидеть это олицетворение женского совершенства своими глазами. Бэнан написал ее в стиле классического реализма, далеком от его обычной манеры изображать на своих полотнах особ женского пола в облике сказочных фей, нимф, амазонок и привидений. Лик Порции походил на ангельский, с той лишь разницей, что был не лишен живых черт, характерных для его темпераментной натурщицы. Ее искристые светлые глаза излучали житейскую мудрость, алые пухлые губы искривились в кокетливой улыбке, взлохмаченные каштановые волосы рассыпались по спине и плечам, а пышный кустик волос того же цвета ненавязчиво украшал низ ее живота.
      Завораживала величественная поза, в которой Порция возлежала, абсолютно нагая, на диване, покрытом цветастым пледом. Ее полные тугие груди с округлыми, размером напоминающие орех, светло-коричневыми сосками, крутые бедра, соблазнительный животик и длинные стройные ноги выразительно свидетельствовали, что изображенная на холсте женщина, находится в расцвете своих физических и духовных сил, умна, мудра, лукава и уверена в себе.
      – Пожалуй, это лучшее творение Бэнана, – наконец изрек Тристан, задумчиво покачивая головой.
      Кэтлин вдруг поразительно отчетливо увидела самое себя как бы со стороны – разгоряченную, пахнущую потом и женским секретом полуголую девицу, изнемогающую от похоти и, устыдившись своего вида, подумала, что Порция никогда бы не появилась в таком виде перед мужчиной, которого намеревалась соблазнить. Не хочет ли она соблазнить Тристана? Или же это всего лишь необдуманный порыв?
      – Она очаровательна, – хрипло промолвила Кэтлин, испытывая страшную ревность к изображенной на картине.
      – Вы правы, – сказал Тристан, продолжая глядеть на свою супругу. – И пожалуй, она неповторима.
      – Мне пора идти, – пролепетала Кэтлин, опасаясь, что не сумеет скрыть своего разочарования и огорчения. Было очевидно, что он все еще обожает свою исчезнувшую жену.
      – К вашему сведению, я не убивал ее, – вдруг резко произнес Тристан, обернувшись и вперив в Кэтлин полубезумный мрачный взгляд, от которого ей захотелось провалиться сквозь землю.
      – Я никогда вас в этом и не подозревала! – с жаром воскликнула она, пятясь к двери.
      – Вы совершенно другая! Вы совсем не похожи на нее, Кэтлин! – неожиданно промолвил он и, шагнув к ней, схватил обеими руками за ягодицы и порывисто привлек ее к себе. Она задрожала, почувствовав его горячую мужскую плоть, упершуюся в ее живот, и запрокинула голову. Он страстно стиснул рукой ее грудь и впился ртом в ее полураскрытые губы. Его бесцеремонный язык проник между ними, и Кэтлин обмякла, не в силах подавить свое вожделение. Еще мгновение – и Тристан повалил бы ее на пол и немедленно овладел бы ею со всею пылкостью истосковавшегося по женским прелестям одинокого мужчины в самом расцвете сил. Но увы, этому не суждено было случиться, потому что снизу раздались голоса и хлопанье дверей. Тотчас же отрезвев, Тристан разжал объятия и смущенно пробормотал:
      – Я отвезу вас на своей машине домой. Сейчас уже начался прилив, и возвращаться в отель по берегу очень опасно.
      – Хорошо, – чуть ли не разрыдавшись от злости, буркнула Кэтлин и, подхватив свой пакет, направилась к выходу, стараясь не смотреть на портрет Порции, который странным образом взвинчивал ей нервы, и без того натянутые до предела.
      До гостиницы они доехали в полном молчании. Прощаясь, Тристан спросил:
      – Вы не хотели бы как-нибудь со мной поужинать?
      Прежде чем ему ответить, она выбралась из шикарного лимузина «бентли» на подъездную дорожку возле «Хай тайдс», сделала глубокий успокаивающий вздох и лишь после этого промолвила:
      – Благодарю вас, с удовольствием.
      – Я вам позвоню! – улыбнувшись, сказал он и уехал.
      В этот жаркий и душный послеобеденный час отель погрузился в дремотную тишину, нарушаемую лишь выплесками воды в бассейне и позвякиванием кубиков льда в бокалах с экзотическими коктейлями. Кэтлин и сама с удовольствием освежилась бы, но только в полном одиночестве. Она миновала бассейн, прошла через террасу в коридор и, поравнявшись с дверью кабинета Беллы, услышала гортанный мужской смех и кудахтающий, истерический хохот директрисы. Несомненно, она в этот момент испытывала очередной экстаз в объятиях юного официанта. Барри удовлетворенно заржал, словно племенной конь, покрывающий кобылу, и хихиканье Беллы сменилось утробным воем. Кэтлин ускорила шаг, изнемогая от пожара в своем лоне, вспыхнувшего из-за Тристана. Взлетев в свои апартаменты, она захлопнула дверь и побежала в ванную, испытывая настоятельную потребность освежиться. Но теплые струи душа, обрушившиеся на ее разгоряченное тело, только смыли пот, а вожделение продолжало терзать ее плоть, в голове у нее мелькали красочные сексуальные фантазии, руки и ноги подрагивали, клитор трепетал.
      Кэтлин ополоснулась прохладной водой, насухо вытерлась махровым полотенцем и, дрожа от возбуждения, босиком прошлепала в спальню. Обессиленная бурными событиями этого дня, она упала в кресло напротив трюмо, раздвинула ноги и стала самозабвенно мастурбировать. Одной рукой она обхаживала свои чувствительные точки в низу лобка и в промежности, другой поочередно теребила свои набухшие соски. Вскоре лоно стало мокрым от соков, их капельки заблестели на нежных курчавых волосиках, обрамляющих срамные губы, а по грудям и бедрам разбежались крохотные горячие иголочки.
      Издав протяжный стон, Кэтлин извлекла из своей заветной росистой щелки пальчик и принялась растирать им свой взбесившийся клитор. Переполненные сладкой истомой груди стали похожими на спелые дыни, лицо исказилось в сладострастной гримасе. Отражавшаяся в зеркале трюмо шалунья явно знала толк в рукоблудии. Кэтлин улыбнулась и, закрыв глаза, быстро довела себя до оргазма. Образ Тристана не покидал ее до последнего мгновения этого специфического развлечения.
      * * *
      Случайная встреча в сосновом бору с Кэтлин, одетой в леопардовый купальник, лишила Тристана душевного равновесия. До появления этой странной особы в его жизни он чувствовал себя вполне нормально и был всем совершенно доволен. И вот явилась она и разрушила весь его размеренный уклад, внесла смятение в его мысли, всколыхнула в душе давно забытые чувства.
      Единственный ребенок у своих родителей, Тристан, к сожалению, не был обласкан ими. До пятилетнего возраста его воспитывала гувернантка, затем он был отдан в интернат. Мама рано ушла в лучший мир, но ее сын недолго скорбел в связи с этим. Не испытывал он особой привязанности и к отцу, с которым встречался лишь во время каникул. Школьные годы юного Тристана прошли в одиночестве, вдали от родных пенатов, и потому он вырос закоренелым эгоистом.
      Известие о кончине отца, высокопоставленного правительственного чиновника, тоже не потрясло его отпрыска. К тому времени уже заканчивавшего учебу в Оксфордском университете. Съездив на похороны, он отдал бразды правления имением опытному менеджеру, вернулся в университет, получил диплом и лишь после этого обосновался в Корнуолле, в своем родовом особняке. Возможно, он так и остался бы вечным нелюдимым холостяком, если бы однажды его не познакомили с Порцией.
      После этого жизнь Тристана полетела кувырком.
      Мирно дремавший доселе Лайонз-Корт встрепенулся и за короткое время претерпел поразительную метаморфозу: в имении устраивались веселые вечеринки, пышные приемы, балы-маскарады и званые обеды. А свадьба Тристана и Порции прочно вошла в анналы курортного городка как самое грандиозное торжество года. Невеста подходила единственному продолжателю знатного рода Тревельянов по всем статьям: она обладала обширными полезными связями, солидным собственным состоянием и значительной родословной, не говоря уже о том, что была хороша собой, игрива и весела.
      Поначалу Тристану казалось, что он самый счастливый человек на свете. Он даже перестал обращать внимание на других женщин.
      Теперь же он смотрел на портрет своей супруги, а думал о Кэтлин. Застенчивая, сдержанная, не слишком уверенная в себе, она совершенно не походила на темпераментную и бойкую Порцию, никогда не сомневавшуюся в своих потенциальных возможностях. Увидев ее сегодня со своей смотровой площадки на вершине скалы, он сразу же узнал в ней молодую привлекательную женщину с которой однажды встретился на пляже, где она была в компании прилипалы Бэнана. Тогда Кэтлин почему-то врезалась ему в память, несмотря на то что она избрала себе весьма сомнительного экскурсовода, снискавшего славу не только талантливого живописца, но и неразборчивого донжуана.
      По просьбе своего хозяина Роберт навел об очаровательной незнакомке справки. Представленные им Тристану сведения распалили его интерес к новой владелице отеля, и он велел своему верному слуге следить за ней. Дерзкое проникновение Кэтлин в сосновую рощу подтолкнуло затворника замка Лайонз-Корт к решительным действиям, и наконец-то он был сторицею вознагражден за свое долготерпение: милая растрепанная рыжеволосая фея его грез предстала перед ним наяву в одном бикини и окончательно заворожила его своей застенчивой улыбкой и невинными зелеными глазками. После встречи с ней сам воздух в имении словно бы стал чище и свежее.
      Взволнованный до крайности, Тристан ощутил настоятельную потребность выпустить скопившийся в чреслах пар. Его дракон, измученный затянувшимся воздержанием, от негодования разбух и требовал к себе внимания. После исчезновения Порции Тристан сторонился женщин и усмирял свою похоть кулаком, совсем как в юные годы, только более самозабвенно и яростно.
      Мастурбировал он, как правило, возлежа на огромной кровати, помнившей амурные игры не только своего нынешнего, но и прежнего владельца. Шикарно обставленная антикварными предметами, спальня была самым любимым местом Тристана в доме. Порция, разумеется, внесла в интерьер будуара изменения и сделала там перестановку по своему вкусу. Теперь ее любимые безделицы и предметы туалета напоминали ее неутешному супругу о восхитительных мгновениях их интимной близости, будоражили его воображение и способствовали достижению им оргазма во время нечастых, но бурных и вдохновенных онанистических эксцессов. Более не в силах созерцать спокойно свою обнаженную беглую супругу, запечатленную Бэнаном на большом холсте и теперь украшавшую парадную лестницу, он быстро взбежал по ступеням и, миновав анфиладу комнат, вошел в опочивальню. Там уже воцарился вечерний полумрак. Тристан подошел к окну, чтобы полюбоваться последними минутами заката.
      Раскаленный оранжевый солнечный шар неохотно погружался в морские волны, обретавшие в эти чудные мгновения расцветку персидского ковра, которым был устлан пол спальни. Нежно-розовые и абрикосовые тона соседствовали с яркими оттенками красного, темно-синий цвет плавно переходил в голубой и зеленый. Над крутым обрывом метались шумные грачи и неугомонные ласточки, из окон старинной колокольной башни вылетали на ночную охоту за насекомыми голодные летучие мыши. Такую картину Тристан созерцал уже неоднократно и прежде, но она вгоняла его в хандру. Сейчас же все вокруг было пронизано особым живительным светом и настраивало его на оптимистический лад. И в этом была заслуга Кэтлин Колберт, с которой Тристан расстался менее часа тому назад.
      Охваченный необъяснимым восторгом, он нащупал свой пенис и крепко стиснул его в кулаке. Какая досада, однако, что ему не удалось пустить этот свой могучий инструмент в дело в библиотеке, ведь Кэтлин уже готова была отдаться там ему прямо на ковре! Тристан чуть было не кончил уже во время поцелуя, почувствовав вкус ее уст и просунув язык глубоко в ее восхитительный ротик. Ах, как было бы славно ощутить прикосновение ее пухлых алых губок к нежной головке члена, прикоснуться мошонкой к ее подбородку и попотчевать эту застенчивую красотку своим фирменным сливочным крем-брюле!
      Тристан столь явственно представил себе этот момент, что потерял контроль над собой и, вздрогнув от охватившего его вожделения, расстегнул молнию на ширинке. Едва только его пальцы дотронулись до переполненных семенем мужских сфер, как соблазнительные картинки замелькали в его воображении с частотой цветных узоров в калейдоскопе – любимой игрушке его детства. Подобно сжатой пружине, его неудовлетворенная похоть распирала мошонку и устремляла к потолку разбухшую головку члена, с выступившей из отверстия в ней прозрачной густой каплей. Вообразив, что его ласкает Кэтлин, Тристан принялся самозабвенно мастурбировать, полуприкрыв веками глаза и шумно втягивая носом воздух.
      И чем быстрее взлетала вверх и опускалась вниз по стволу горячего пениса его сжатая в кулак рука, тем ярче и отчетливее становился образ Кэтлин перед его мысленным взором. Она то игриво дрочила его причиндал, то брала его в ротик и начинала исполнять минет, массируя мошонку. Пенис совершенно окреп и стал пурпурным. Отвердевшие, словно камушки, яички, готовы были закипеть изнутри. Еще одно движение руки – и сперма вырвалась-таки из заточения наружу, подобно кипящей лаве огнедышащего вулкана, и, описав дугу в воздухе, выплеснулась на подоконник, образовав там лужу мутного молочного оттенка. Лицо Тристана исказилось в гримасе оргазма, и он подумал, что жизнь все-таки замечательная штука.
      Рука его машинально совершила еще несколько возвратно-поступательных движений, последние капли семени упали на ковер, Тристан затер их ногой, обтер платком головку, потом подоконник, скомкал его и, сунув в карман, перевел дух. Обессиленный и удовлетворенный, его дракончик скукожился, решив угомониться на некоторое время. Тристан любовно погладил его в последний раз, застегнул ширинку и подошел к телефонному аппарату, стоявшему на столике рядом с кроватью. Блаженная улыбка заиграла на его губах, когда он набирал номер портье гостиницы «Хай тайдс».
      – Соедините меня с мисс Колберт, – пророкотал он басом в трубку, услышав нежный девичий голосок.
      – Одну минуточку, сэр! – мелодично проворковала в ответ незнакомка, и в мошонке Тристана вновь возникло сладостное томление.

Глава 6