Воспоминания нахлынули на Кэтлин, подобно быстро сменяющимся кадрам старого черно-белого кино. Особняк, перед которым она стояла, сохранил все характерные элементы постройки эпохи короля Эдуарда. В ту пору было модным выставлять свое богатство напоказ, хвастаться своими роскошными домами, шикарными женщинами, породистыми скакунами и собаками, вышколенными слугами. Для обслуживания такого грандиозного здания требовалось не менее двадцати пяти человек. И семья, проживавшая в нем, относилась, очевидно, к зажиточному, но не очень богатому сословию.
      Свод здания подпирали дорические колонны, по обе стороны от входа имелись высокие окна, над третьим этажом, под самой стрехой, виднелись оконца мансарды. Окошки полуподвального помещения были закрыты ситцевыми занавесками. Справа и слева от дома росли великолепные раскидистые деревья – испанские каштаны, дубы, вязы, платаны и чилийские араукарии. Прилегающая территория, как помнилось Кэтлин, была обширной и обнесена высокой оградой, надежно скрывающей парк от посторонних взглядов.
      Бэнан сопроводил новую владелицу этих угодий до парадной двери, та тотчас же распахнулась, и навстречу Кэтлин вышла, вытянув вперед руки, миловидная дама с обаятельной улыбкой и великолепным бюстом. Она была в кремовом шелковом брючном костюме, выгодно подчеркивающем все ее женские прелести, с коротко подстриженными волосами рыжеватого оттенка и пухлыми алыми губами, вытянувшимися в радушной улыбке.
      – Как я рада вас здесь видеть, мисс Колберт! – воскликнула дама, обдав гостью облаком французских духов. – Я та самая Белла Годвин, с которой вы разговаривали по телефону. Боже, я не думала, что вы так молоды и прекрасны! Проходите, пожалуйста, в холл!
      Бэнан донес багаж Кэтлин до стойки дежурного администратора, поставил его на сверкающий паркетный пол и сказал:
      – Оставляю мисс Колберт вам, миссис Годвин. Если я здесь больше не нужен, то, с вашего разрешения, отгоню на стоянку служебную машину и поеду на своей домой. Жду вас у себя в мастерской, мисс Колберт! – Он подмигнул оробевшей Кэтлин, помахал рукой Белле, кивнул портье и ушел.
      – Шикарный мужчина, не правда ли? – интимным тоном промолвила, мечтательно глядя ему вслед, Белла. – Правда, немного чудаковат, как и все художники. Но все наши клиенты его обожают, он рисует их портреты и водит их по интересным местам. Впрочем, скоро вы сами все о нем узнаете, как и о других наших служащих. В том числе и Барри, – многозначительно добавила она, обернувшись к симпатичному юноше, одетому в белую сорочку с галстуком-бабочкой и узкие черные брючки. – Барри, окружи мисс Колберт вниманием и проследи, чтобы Билли доставил ее багаж в ее апартаменты.
      – Слушаюсь, миссис Годвин, – учтиво ответил молодой человек и заискивающе улыбнулся Кэтлин.
      – Зайди потом ко мне в кабинет, – сказала ему Белла.
      – Хорошо, миссис Годвин, непременно! – кивнув, ответил он.
      Кэтлин скользнула взглядом по его атлетической фигуре и невольно отметила, что брючки ему явно тесноваты, судя по тому, как отчетливо выделялись под тканью контуры его солидного фаллоса. Барри ухмыльнулся, заметив ее интерес к крою его униформы, и Кэтлин покраснела, поймав себя на том, что в последнее время слишком часто думает о сексе. Может быть, на нее так странно воздействует местный климат? Все началось еще в поезде, с разговора с агентом по торговле недвижимостью, обострилось во время непродолжительной автомобильной поездки и приняло недопустимые формы в отеле, при встрече с обыкновенным смазливым лакеем!
      Между тем Белла вызвала лифт и, когда спустившаяся кабина с мелодичным перезвоном открылась, кивком пригласила Кэтлин войти в нее, после чего проворковала:
      – Полагаю, вам хочется освежиться после путешествия, мисс Колберт. Я распорядилась, чтобы для вас подготовили номер мисс Мейси. А потом я покажу вам гостиницу и прилегающую к ней территорию. Вам ведь, наверное, интересно, какие здесь произошли изменения.
      – Благодарю вас, миссис Годвин, вы чрезвычайно любезны, – сказала Кэтлин, окидывая восхищенным взглядом прекрасно сохранившуюся старинную кабину, обитую панелями из красного дерева. Взглянув на свое отражение в овальном антикварном зеркале, она отметила, что щечки ее пылают, словно цветущие маки, а глаза ярко блестят. Подобное необъяснимое волнение она испытывала, войдя в этот лифт, и в далеком детстве, когда ей было всего пять лет.
      – Мы все так рады вашему приезду! – продолжала щебетать Белла, все больше входя в роль гостеприимной хозяйки. – Я заказала в ресторане ужин на двоих, нам ведь есть что обсудить, не так ли? Потом я сопровожу вас на кухню и представлю вам нашего шеф-повара мистера Раффа Редли. Он у нас своего рода знаменитость, его несколько раз даже показывали по телевизору, в связи с приездом в Корнуолл высокопоставленных персон. – Кабина остановилась.
      Выйдя из лифта в коридор, Кэтлин онемела от восторга: ворсистые ковровые дорожки, прекрасные морские пейзажи в золоченых рамах, висевшие на стенах между светильниками изящной конфигурации, широкие окна, смотрящие на аккуратно подстриженные лужайки, цветочные клумбы и теннисные корты, рядом с которыми располагался плавательный бассейн, – все это создавало атмосферу комфорта, способную удовлетворить самый придирчивый вкус и сулило состоятельным гостям отменный отдых и безупречное обслуживание.
      Подойдя к обшитой кедром двери, Белла открыла ее своим ключом, включила в прихожей свет и, радушно взмахнув рукой, пригласила Кэтлин войти в апартаменты.
      – Здесь имеется все необходимое для отдыха, – с гордым видом сказала она, окидывая придирчивым взглядом комнату.
      – Какая красота! – восхищенно воскликнула Кэтлин, впервые в жизни осматривая личный номер бабушки Мэри.
      Интерьер его остался, очевидно, почти таким же, каким он был и много-много лет назад: лампы с абажурами из опалового стекла от Тиффани, пышные гардины на огромных окнах-фонарях, свежесрезанные цветы в вазах на резных подставках, большой мягкий диван-«честерфилд» с подлокотниками и такие же кресла рядом с ним, ореховый секретер, стеклянный шкаф с фарфоровыми статуэтками на полочках и мраморный камин, отделанный бронзой. Весь этот антиквариат, однако, прекрасно гармонировал с цветным телевизором и музыкальным центром, укомплектованным изящной этажеркой с дисками и кассетами.
      В таком райском уголке просто невозможно было не почувствовать себя счастливейшим человеком на свете. Бедная мамочка, подумала Кэтлин, ей досталась только одна картина! Интересно, отправила ли Белла ее в Японию?
      – А вот здесь находится ванная, – сказала миссис Годвин и, отступив в сторону, распахнула перед гостьей дверь.
      – Вот это класс! – воскликнула Кэтлин, потрясенная пышным великолепием санузла. Не давая ей опомниться, Белла предложила ей осмотреть и спальню. Там Кэтлин опять утратила дар речи и долго стояла как вкопанная, озираясь по сторонам.
      Убранство будуара бывшей владелицы отеля было воистину роскошным. В центре просторной комнаты помещалась массивная старинная кровать под балдахином и застеленная шикарным покрывалом с восточным орнаментом. Возле спинки, украшенной затейливой инкрустацией, высилась горка подушек в атласных наволочках, сплошь покрытых искусным золотым шитьем. Под стать кровати был и колоссальных размеров туалетный стол, и стоявший у стены платяной шкаф. А персидский ковер на полу напоминал цветочную клумбу, с которой только что вспорхнули экзотические птички, изображенные на фоне лилий на обоях, изготовленных в классическом стиле Уильяма Морриса, вот уже целое столетие не выходящем из моды.
      – Мисс Мейси обожала шикарные вещи, – сказала Белла, заметив реакцию Кэтлин. – Почти все, что вы здесь видите, куплено на аукционах. Надеюсь, что вы разделяете ее безупречный вкус. Было бы жаль, если бы интерьер «Хай тайдс» модернизировали. По-моему, исключение можно сделать только для сантехники. Во всяком случае, наши постоянные клиенты придерживаются именно такой точки зрения.
      – Я не стану ничего здесь менять, – ответила Кэтлин не задумываясь. Ей до сих пор еще не верилось, что она – владелица всего этого богатства.
      – Вы не решили, будете ли продавать гостиницу? – спросила Белла, с плохо скрытой тревогой в голосе. И хотя Кэтлин и понимала ее озабоченность, она снова ответила уклончиво, дескать, сперва нужно осмотреться.
      – Если вам что-нибудь понадобится, позвоните в бюро обслуживания, – сказала ей на прощание Белла. – Ужин в восемь. А пока я вас покину. – Она улыбнулась и попятилась к двери.
      – Спасибо вам за все, – поблагодарила ее Кэтлин, которой не терпелось остаться в апартаментах одной и наконец-то расслабиться, побродить спокойно по комнатам и привыкнуть к своему новому дому.
      Она была им очарована и сожалела, что ей не с кем поделиться своей радостью. Мать, естественно, исключалась, а на Саскию она все еще была сердита. Значит, позвонить ей было некому. Она вздохнула и стала разбирать саквояж и развешивать одежду в шкафу. Среди прочих вещей, захваченных ею с собой на всякий случай, было и платье, в котором она щеголяла в баре «У Антонии» в тот злополучный вечер, закончившийся для нее оскорбительным унижением. Не оно ли принесло ей тогда несчастье? Может быть, лучше выбросить этот заколдованный наряд в мусорную корзину? А что, если попытаться противостоять дьявольскому наваждению и назло всем темным силам надеть его сегодня вечером? Вдруг ей на этот раз повезет, и она встретит, как Золушка на балу, своего сказочного принца?
      Кэтлин горько усмехнулась и подумала, что разумнее было бы обновить свой гардероб. Да и посетить косметический салон и парикмахерскую ей тоже не помешало бы, давно пора изменить свой облик самым кардинальным образом и преобразиться из одинокой стеснительной дурнушки в очаровательную деловую даму.
      Только вот с кем ей посоветоваться относительно выбора новых нарядов? Кто бы мог дать ей дельный совет, какую лучше сделать прическу? Самой ей вряд ли удастся мгновенно превратиться из Гадкого Утенка в прекрасного лебедя. Может быть, стоит проконсультироваться с Беллой Годвин? Нет, она не подойдет на роль советчицы, вряд ли в ее возрасте она следит за молодежной модой. Придется мириться, вернувшись в Гранчестер, с развратницей Саскией.
      Размышляя таким образом, Кэтлин включила горячую воду и, пока ванна, стоявшая на чугунных когтистых лапах, наполнялась, стала раздеваться, бросая одежду прямо на пол. Взгляд ее случайно упал на собственное отражение в огромном, почти во всю стену, зеркале. И, несмотря на все свое нервное напряжение, Кэтлин стала тщательно себя рассматривать. Ей всегда казалось, что нагая она более привлекательна, чем в непритязательных вещах, которые обычно носила. Освобожденное от этих блеклых и невыразительных покровов, ее молодое спортивное тело выглядело гармоничным и сексуальным. Ему не требовались дополнительные украшения, будь то обыкновенный шарфик или же драгоценное ожерелье, чтобы произвести лучшее впечатление. Оно было прекрасным само по себе.
      И сейчас Кэтлин в этом лишний раз убеждалась, глядя на свою безукоризненную кожу, гладкие плечи, упругие полные груди с розовато-коричневыми сосками, торчащими от охватившего ее приятного волнения, узкую талию, плоский животик и округлые бедра, скрывающие тайну, на которую намекала стрелка из курчавых волос на лобке. Ласкали взор и ее стройные икры, плавно переходящие в изящные щиколотки аккуратной стопы с высоким сводом и маленькими прямыми пальчиками. Кэтлин томно вздохнула и погладила себя ладонями по внутренней стороне бедер. Дрожь пробежала у нее по спине, и шаловливые пальчики непроизвольно прикоснулись к осмелевшему клитору и набухшим половым губам. Поласкав себя немного, она решила отложить удовольствие до отдыха после омовения и, надев на голову резиновую шапочку, залезла в ванну.
      Эта огромная эмалированная раковина, способная вместить двух человек, была ровесницей гостиницы и свидетельницей многих тайных грехопадений ее незамужней владелицы. А с кем бы хотелось порезвиться в ней новой хозяйке «Хай тайдс», насмешливо спросил у Кэтлин вселившийся в нее чертенок. Уж не с художником ли Бэнаном Дрисколем, успевшим очаровать ее своей обаятельной улыбкой и восхитительной непосредственностью? Или пока еще неизвестным ей героем, таинственным высоким брюнетом, плененным ее скрытыми добродетелями? Некий современный Хитклифф или мистер Рочестер, оживший персонаж романов Бронте, которыми она зачитывалась в юности?
      Пожалуй, нет, подсказал ей внутренний голос, в реальной жизни эти мужественные эгоисты наверняка вскоре вызвали бы у нее неприязнь, уже хотя бы потому, что они понятия не имеют о клиторе и свято верят во всемогущество пениса, якобы способного осчастливить любую женщину. Самонадеянные глупцы! На самом деле все обстоит совсем не так, подумала Кэтлин, погружаясь с головой в воду, которую она щедро сдобрила ароматным шампунем. Блаженное тепло проникло во все клеточки ее тела, она вытянула ноги, пошевелила пальчиками, вынырнула и, положив голову на бортик ванны, томно потянулась. Мыльные пузыри бесшумно лопались на поверхности воды, щекоча чувствительные соски грудей и другие интимные местечки, и пальчики Кэтлин машинально дотронулись до раскрывшихся нежных лепестков ее прекрасной розы. Легкий стон сорвался с ее пухлых губок, она сладко зажмурилась и начала свою излюбленную игру, полагая, что вполне может позволить себе маленькое удовольствие перед серьезной беседой с Беллой за ужином.
      Ничто не умиротворяло Кэтлин так, как неторопливая мастурбация. Кто придумал, что оргазм женщина испытывает, лишь совокупляясь с мужчиной? И какой вообще прок от этих самовлюбленных особей противоположного пола? Теперь, когда наука сделала возможным искусственное оплодотворение, их существование утратило смысл. Впрочем, пусть пока живут, хотя бы как доноры спермы, снисходительно усмехнувшись, решила Кэтлин, запуская средний пальчик поглубже во влагалище.
      Возможно, она избавилась бы от многих проблем, будь она лесбиянкой. Но в ее сердце все еще теплилась мечта о романтическом знакомстве с мужчиной, предназначенным ей небесами. Ей грезились белые одежды невесты, долгие годы счастливого замужества, дисциплинированные и любящие своих родителей дети – в общем, все то, о чем она читала в глянцевых журналах для невест и будущих матерей. Но теперь ей было совершенно не до этих прекрасных изданий, все правильные мысли улетучились из ее головы, уступив место сладострастным ощущениям.
      Теребя одной рукой соски, она все сильнее нажимала другой на свой восхитительный бутончик, слегка раздвинув ноги и двигая бедрами. Из-под воды выглядывал мокрый кустик волосиков на лобке, покрытый мыльной пеной. Клитор окреп и настоятельно просил более активной стимуляции. Оставив груди в покое, Кэтлин пошире раздвинула пальцами свои половые губы и, вытянув другой рукой своего любимца, залюбовалась им. Какое счастье, подумалось ей, что истинное предназначение этого крохотного органа случайно открылось ей еще в подростковом возрасте! Ведь многие женщины недооценивают этот чудесный дар природы и в зрелости, лишая себя райского наслаждения и попадая в полную зависимость от мужчин.
      Бедняжки! Им неведомо то блаженство, которое способен подарить им сей неприметный отросток, от одного только легкого прикосновения к которому кружится голова. Она стала энергично потирать его двумя пальцами, массировать его основание, поглаживать и подергивать и так этим увлеклась, что и не заметила, как из груди стали вырываться громкие стоны. Закрыв глаза, Кэтлин отдалась своему увлекательному занятию без остатка, сожалея лишь о том, что никто не видит, как ей сейчас приятно.
      А как было бы славно, если бы какой-нибудь мужчина, к примеру, гинеколог, к которому она пришла на прием, стал умолять ее позволить ему продемонстрировать ее изумительный клитор группе своих студентов-медиков!
      – Прошу вас, мисс Колберт! – говорил бы солидным басом этот известный в медицинских сферах профессор. – Покажите свой несравненный клитор моим ученикам!
      – Хорошо, я согласна внести свою посильную лепту в науку, – сказала бы она, поборов ложный стыд, и тогда в комнату ввалилась бы шумная толпа студентов обоих полов, жаждущих знаний. Светило гинекологии велело бы им хорошенько помассировать тело натурщицы, а затем, заняв позицию между ее согнутыми в коленях ногами, подложил бы ей под ягодицы подушечку и сказал, всматриваясь в ее восхитительные росистые гениталии: – Подойдите поближе, мои юные друзья! Видите ли вы этот клитор? Вот он стоит перед вами, подобно эрегированному пенису, высунув свою крохотную головку из колпачка. Ну разве это не само совершенство? Что еще способно доставить женщине столько радостей? Что может скрасить ее одиночество так, как это делает он? Пожалуй, мужской половой орган уступает ему как в красоте, и так и в чувствительности. Однако вам следует помнить, что обращаться с клитором следует очень осторожно, желательно забавляться с ним, предварительно увлажнив его соками или специальным гелем. И ни в коем случае нельзя его тереть сухим! Мисс Колберт, к счастью, увлажнена вполне удовлетворительно, поэтому до оргазма ей осталось всего несколько секунд.
      – Да, профессор, вы правы! Я кончаю, – в полный голос вскричала она, сладострастно ублажая самое себя средним пальцем руки. Клитор дрожал от возникшей в нем пульсации, сладостная боль с каждым мгновением усиливалась, пока наконец не переросла в ослепительный оргазм. Пронзительно завизжав, Кэтлин сжала рукой весь свой чувствительный бугорок и просунула палец в судорожно сжимающееся лоно. Ей хотелось испытывать это блаженство снова и снова, продолжать стимулировать клитор бесконечно, до беспамятства, до умопомрачения. Пожалуй, так бы она и поступила, но ее внутренний голос вовремя подсказал ей, что лучше повременить с этим до ночи.
      Кэтлин перевела дух, взяла с полочки губку и начала мыться. Однако предательская рука снова принялась тереть ее самые чувствительные местечки, и Кэтлин, охваченная порывом чистой радости, унялась, лишь когда опять испытала райское удовольствие, которое невозможно описать словами.
 
      Удобно расположившись в кресле перед телевизионным монитором в своем кабинете, Белла отпила из бокала, который держала в руке, удовлетворенно причмокнула, одобрила букет, и в очередной раз подумала, что жизнь удалась. После кончины Мэри она не отказывала себе ни в чем и ежедневно употребляла только все самое лучшее. Наследница усопшей, Кэтлин, произвела на нее хорошее впечатление, эта славная девушка была такой доверчивой, наивной и неопытной, что подчинить ее своей воле для Беллы не составляло никакого труда.
      Она подалась вперед, нажала на кнопку – и на экранах возникло изображение всего, что происходило в этот момент в апартаментах Кэтлин. Система скрытого наблюдения была установлена в отеле всего несколько лет назад, после серии краж и ограблений. В «Хай тайдс» ворам и грабителям было чем поживиться, и прежняя владелица гостиницы, скрепя сердце, дала согласие на установку в здании и на территории отеля видеокамер. После этого пропаж ценных вещиц значительно поубавилось.
      Поерзав на сиденье кресла, Белла вскочила и проворно сняла брючки и трусики. Сцена, которую она подсмотрела, так ее возбудила, что ее терпение лопнуло, подобно мыльным пузырькам в ванне Кэтлин. Белла снова села в кресло и, перекинув ноги через подлокотники, начала поглаживать пальчиком с алым ноготком основание клитора, высунувшего головку из колпачка. Волосики на срамных губах, аккуратно подстриженные и значительно более темные, чем крашеные волосы у нее на голове, покрылись блестящими капельками нектара, блаженная улыбка, блуждающая по ее искаженному сладострастием лицу, неоспоримо свидетельствовала, что все мысли о производственных проблемах отеля временно отодвинулись в ее сознании на задний план.
      А ведь усаживаясь за пульт управления компьютерной системой, Белла собиралась немного поработать: изучить последние сводки, отдать необходимые распоряжения подчиненным, ознакомиться с финансовым отчетом. В такие минуты она наполнялась ощущением собственной значительности и влиятельности, заряжалась энергией, деловитостью и бодростью, столь необходимыми ей как руководителю большого коллектива.
      Но и чередовать умственное напряжение с плотскими удовольствиями она тоже не забывала, находя смену видов активности весьма полезной. Наблюдение за молодыми сотрудниками ускоряло наступление у нее оргазма, после которого ей работалось гораздо лучше. Секрет организации своего труда она никому не раскрывала, входить в ее кабинет без вызова сотрудникам строжайшим образом запрещалось.
      С каждым новым нажимом на чувствительный хоботок ее умелого пальчика срамные губы Беллы все больше раскрывались и разбухали, а бешено колотившееся в груди сердце наполнялось приятным предчувствием экстаза. Она расстегнула блузу и начала теребить соски, похожие на спелые плоды земляники, – на фоне белых кружев бюстгальтера, напоминающих взбитые сливки, они казались особенно аппетитными, и Белле приходилось лишь сожалеть, что их сейчас некому отведать. Ей вспомнился шалунишка Барри, охочий до подобных лакомств, и она даже зажмурилась, представив, с каким упоением он стал бы вкушать ее дамские деликатесы, вгрызаясь своими жемчужно-белыми зубами в сердцевину ее сочного запретного плода и упиваясь ароматным нектаром. Она бы тоже с радостью отведала солоноватого густого желе, которым он угостил бы ее на десерт.
      Мясистый пульсирующий член официанта столь явственно нарисовался в воображении Беллы, что она заскрежетала зубами и принялась исступленно тереть клитор, запрокинув голову на спинку кресла и дрыгая ногами. Утробный стон сотряс стены кабинета, Белла содрогнулась и бурно кончила, ощутив неописуемое блаженство.
      Неожиданный стук в дверь сломал ей весь кайф, она подскочила в кресле, выключила монитор и обернулась. Вошедший в кабинет Барри остолбенел, сообразив, что допущенная вольность ему дорого обойдется. Белла изобразила на своем раскрасневшемся лице крайнее неудовольствие и строго спросила:
      – Разве тебе не известно, что нельзя отвлекать меня от работы? Ты будешь наказан за свой проступок! Запри за собой дверь и снимай брюки! Буду тебя перевоспитывать.
      Молодой человек покорно подчинился, радуясь возможности угодить начальнице. Белла сменила гнев на милость, едва лишь ощутила в себе внушительный мужской инструмент этого глуповатого жеребца, обладающего завидной выносливостью. До ужина с Кэтлин оставалось еще много времени, и она намеревалась провести его с максимальной пользой, воспитывая своего сотрудника и подзаряжаясь от него энергией. Сжимая стенками влагалища пенис Барри, Белла подумала, что его обязательно следует использовать для скорейшего приручения новой хозяйки отеля.
 
      – Позвольте мне представить вам Раффа, нашего шеф-повара, – промолвила Белла, когда они с Кэтлин вошли в рабочее помещение кухни, просторный зал, залитый ярким светом, большую часть которого занимали огромные стальные разделочные столы и плиты. Кэтлин окинула растерянным взглядом все это мудреное хозяйство – холодильники, печки, раковины для мытья посуды, полки для тарелок и столовых приборов, горшки, кастрюли, топоры и ножи – и робко пожала шеф-повару руку. Он вперил в нее пронзительный взгляд своих орлиных глаз и склонил коротко подстриженную черную голову в полупоклоне. Его подчиненные испуганно застыли на своих местах и, казалось, старались не дышать. Очевидно, Рафф был настоящий тиран, полновластный хозяин вверенного ему производственного участка, и трудиться под его началом было не сладко. Это был исполин с бочкообразной волосатой грудью и сильными ручищами, проницательными черными глазками и шишкообразным сизым носом. Его внешность трудно было назвать типично британской, однако говорил он по-английски бегло, как коренной лондонец, с характерным для кокни смазанным произношением.