Гвалт возбужденных голосов, доносившийся из коридора и с лестничной площадки, становился с каждой минутой все громче, и плотно захлопнутая дверь от него уже не спасала. Отчаявшись обрести уединение хотя бы в душевой или на кухне, Кэтлин стала нервно расхаживать по комнате, борясь с назойливым желанием включить на полную громкость телевизор и напомнить своим бесцеремонным соседям, что с ней тоже надо считаться. За годы проживания в этой шумной школярской слободке, возникшей на месте тихого домика привратника, Кэтлин так и не сумела приноровиться к хаосу этого людского муравейника и чувствовала себя в нем белой вороной.
      Сегодня ажитация в общежитии ощущалась особенно явственно: все его обитатели предвкушали буйный кутеж по случаю окончания учебного года, который традиционно устраивался в винном баре «У Антонии» – излюбленном оазисе «крутых» старшекурсников и молодых преподавателей колледжа. Все сокурсники Кэтлин уже твердо знали, где они будут работать после получения диплома, и были преисполнены стремлением покорить мир. Одна лишь Кэтлин все еще терзалась сомнениями относительно своего будущего, так как ее прельщала перспектива посвятить свою жизнь воспитанию и просвещению прыщавых акселератов-старшеклассников и манерных нимфеток, имеющих о всяком предмете собственное суждение. Когда-то она лелеяла надежду сделать успешную карьеру и даже прославиться на поприще просветительства, сея разумное, доброе и вечное. Однако жестокая и суровая правда о современных «милых детках», открывшаяся ей во время педагогической практики в средней школе, развеяла ее наивную розовую мечту передать новому поколению триумфальный факел славы английского языка.
      – Довольно кукситься, – сказала ей Саския, забежав к ней на чашку кофе сегодня после полудня, – лучше начинай чистить перышки для вечеринки. Там будет весело, можешь не сомневаться! Между прочим, обязательно придет и Том, на которого ты положила глаз. Не теряй свой шанс! Надень что-нибудь сексуальное – и вперед! Порази его своим раскрепощенным внешним видом, и не пожалеешь. У него такая здоровенная штуковина, что все наши девчонки просто посходили из-за нее с ума. Но лично я от него не в восторге, он эгоист и слишком торопится в койке, уверенный, что партнерша обязана прийти к финишу одновременно с ним.
      – Меня это не интересует, – покраснев до корней волос, соврала Кэтлин. – Хочешь еще кофе? Пойду сварю нам еще по чашечке, – торопливо добавила она и выбежала в кухню, чтобы подруга не заметила предательского румянца на ее щеках.
      Том Фитцджеральд, упомянутый Саскией, слыл первым красавчиком в Гранчестерском университете, и Кэтлин млела, наблюдая, как он идет вразвалочку по двору, засунув руки в брюки, или же играет на травяном поле в крикет, одетый в белую спортивную форму с эмблемой команды Сент-Олбан. А по ночам он частенько становился идолом ее сексуальных фантазий во время мастурбации, вытесняя образы киноактеров, помогавшие ей довести себя до оргазма.
      – Не вешай мне лапшу на уши, – крикнула ей вдогонку Саския. – Брось ломаться, хватит затворничать, нельзя же только корпеть над книгами и совсем не развлекаться, так ведь недолго стать занудой. Бери пример с меня, уж я-то не упущу возможности расслабиться.
      Кэтлин сдалась и пообещала подруге составить ей вечером компанию. Но теперь, глядя на убогий интерьер своего жилища – видавшую виды кушетку, накрытую линялым покрывалом, потертый ковролин на полу, лохмотья отслаивающейся штукатурки на стенах, поцарапанный платяной шкаф и треснутую посуду, – она пожалела об этом. Как же можно пригласить сюда Тома, если он вдруг благодаря какому-то чуду согласится к ней прийти?
      Три года назад, когда она только получила в свое распоряжение эту комнату, ее радости по этому поводу не было предела. Но теперь, после сдачи выпускных экзаменов, ей хотелось как можно скорее распрощаться со своим опостылевшим пристанищем навсегда. Но нужно было еще немного потерпеть и дождаться торжественной церемонии вручения диплома. Интересно, подумалось ей, приедут ли на нее мамочка и папочка? Вряд ли, поскольку после скандального развода они разлетелись по разным уголкам земного шарика: она – в Японию, он – в Америку.
      – Боже, мне же нечего надеть! – глядя на себя в зеркало, висящее на стене над комодом, простонала Кэтлин. – Впрочем, как бы я ни вырядилась, Том все равно не обратит на меня внимания, когда вокруг будет столько классных раскрепощенных девчонок в умопомрачительных нарядах. Саския наверняка наденет коротенькую маечку и мини-юбку. И почему я такая робкая и несовременная?
      Из зеркала на нее глядела зелеными близорукими глазами ярко-рыжая растерянная девица с пухлыми губками и мягкими чертами лица. Кэтлин подумала, что ей давно пора помыть голову и придать своим волосам благородный коньячный оттенок, не говоря уже о том, чтобы обзавестись линзами вместо очков. Но что же все-таки ей лучше надеть?
      Она принялась рыться в платяном шкафу, извлекая из него и бросая на кресло и кровать все предметы своего гардероба: различные майки и блузки, юбки, платья, жакеты, ботинки, туфли и кроссовки. Все это барахло было куплено на распродаже, исключительно из практических соображений. В отличие от Саскии Кэтлин не могла позволить себе швыряться деньгами и покупать модные и дорогие вещи. Правда, однажды она сделала исключение из своего правила экономить на всем и потратилась на экстравагантное платье. Десять фунтов, уплаченные за него, уже на следующий день показались ей непозволительной растратой. Она даже хотела обменять его на какой-нибудь менее броский наряд, но так и не решилась. С тех пор оно висело в углу платяного шкафа, надежно защищенное от моли и пыли пластиковым мешком, и постоянно напоминало Кэтлин о допущенной ошибке. Надеть его ей не хватило духу.
      Но сейчас, впервые вынув это платье из упаковки, она вдруг подумала: а почему бы и нет? В скором времени все они все равно разъедутся по разным городам и весям, так что никакими нежелательными последствиями этот смелый поступок ей не грозит. Зато у нее появится шанс привлечь к себе внимание Тома Фитцджеральда.
      Кэтлин приложила к себе платье и улыбнулась своему зеркальному отражению: ярко-зеленая шелковая ткань с вплетенными в нее серебряными нитями напоминала оперенье экзотического попугая. Большой вырез на груди выгодно подчеркивал полноту и упругость ее бюста, узенькие бретельки придавали особый шарм ее покатым плечам и привлекательной спине, а юбка, плотно облегавшая крутые бедра, интригующе прикрывала стройные ноги почти до щиколоток. Ради такой обновки стоило потратить время и силы на душ и маникюр.
      Мылась Кэтлин долго и тщательно, израсходовав почти половину флакона недешевого шампуня, затем с наслаждением почистила ноготки и покрыла их зеленым лаком, хотя обычно пользовалась бледно-розовым. Оставалось решить еще один немаловажный вопрос – надеть новое эффектное нижнее белье и чулочки на подвязках или нет. Этот комплект она купила после уценки, поэтому особо не мучилась угрызениями совести, однако повода пощеголять в нем у нее долго не было. Теперь он наконец-то появился, но все же Кэтлин испытывала робость, вскрывая упаковку. В черных кружевных трусиках и поясе для подвязок она представляла себя только в своих сексуальных фантазиях, и от одной лишь мысли, что в таком виде ее наяву увидит Том, ее кожа покрылась пупырышками. А вспомнив, как она самозабвенно мастурбировала, вернувшись в общежитие с этой покупкой из магазина, Кэтлин покраснела от стыда.
      Вожделение наполнило ее тело сладостным томлением, промежность стала горячей и влажной. Половые губы разбухли, клитор увеличился и затрепетал. Она потеребила отвердевшие розовые соски, надела бюстгальтер и торопливо застегнула его трясущимися руками на спине. Набухшие груди вызывающе выпирали из чашечек, норовя разорвать сковывавшие их кружева. Игриво улыбаясь, Кэтлин надела пояс и, сев на кровать, аккуратно натянула ажурные чулочки. При этом она не удержалась и потерла подушечками больших пальцев самые чувствительные точки внизу живота. В основании лобка возникло волнующее ощущение, Кэтлин охнула, втянула живот и, сделав глубокий вдох, прикрепила чулочки к подтяжкам. После этого она встала, повернулась к зеркалу спиной, убедилась, что швы легли на икры и ляжки ровно, и, оставшись вполне довольной собой, достала из-под кровати пару черных туфель.
      Теперь ее облик обрел завершенность, она выглядела, как многоопытная кокотка, демонстрирующая всей своей бесстыдной внешностью открытый сексуальный вызов. Эх, если бы только у нее хватило смелости так же независимо и дерзко взглянуть на Тома Фитцджеральда в баре! Внутренний голос настойчиво уговаривал ее отбросить ложную застенчивость и, обворожив его своими женскими чарами, пробудить в нем желание овладеть ею, склонить его к дегустации ее природного нектара, раззадорить так, чтобы он не смог оторваться от ее запретного плода, быстро-быстро просовывал бы свой язычок в ее розовую сердцевину и с жадностью впивался бы ртом в сочную мякоть ее женской плоти.
      Шокированная такими фантазиями, Кэтлин посмотрела на свое отражение с упреком и, взяв себя в руки, стала делать макияж и прическу. Едва лишь она закрепила волосы заколками, как в комнату без стука влетела Саския.
      – Ты готова? – вскричала она. – Нас ожидает такси!
      – Я уже иду! – ответила Кэтлин и, накинув на плечи цветастый платок с блестками, схватила со столика сумочку, выключила свет, вылетела в коридор и заперла дверь на ключ.
      Бар, в который подруги направлялись, носил имя своей владелицы – величавой черноволосой итальянки с живыми и самоуверенными агатовыми глазами. Антония много и горячо говорила, сопровождая свои монологи энергичными жестами. Ее супруг Карло – толстый коротышка с большими залысинами на сократовском лбу – не оставался у нее в долгу и отвечал ей с не меньшим жаром. Им, очевидно, просто нравилось слушать звук собственного голоса, враждебных ноток в их беззлобных перебранках никогда не замечалось. Саския обожала слушать эту колоритную парочку и могла часами просиживать за стойкой, набираясь житейской мудрости и порой встревая в спор. Она даже запомнила несколько смачных ругательств на итальянском и взяла их на вооружение, надеясь произвести неизгладимое впечатление на своих возможных будущих кавалеров-макаронников.
      Появление в баре эффектной парочки не осталось без внимания сидевших там парней, многие из них обернулись и окинули девушек оценивающим взглядом. Рядом с опытной Саскией Кэтлин чувствовала себя более-менее уверенно, а потому ничуть не смутилась и горделиво вздернула подбородок. Мысленно похвалив приятельницу за правильное поведение, Саския спросила, что она будет пить.
      – Апельсиновый сок, – ответила Кэтлин, теребя концы своего платка. Мириться с этим Саския не собиралась, подружка-трезвенница в винном баре ей была не нужна.
      – Будешь пить вино, как и я, – твердо произнесла она. – И сними наконец свой цыганский платок, мы не в таборе. Он абсолютно не идет к твоему миленькому платью.
      Сама Саския вырядилась в этот вечер в комплект в стиле ретро-хиппи – просторную юбку цвета спелого мандарина, эластичный розовый топ, сквозь который просвечивали соски, пояс из разноцветных лоскутков замши с бахромой, держащийся едва ли не на бедрах, и босоножки с ремешками, на скошенных каблуках. Пушистое облачко ее начесанных и мелко завитых волос ниспадало ей на спину и плечи. Щедро наложенный грим придавал ее симпатичной мордашке гротескно хищное выражение, что, впрочем, соответствовало ее замыслу сразу же привлечь к себе внимание окружающих. Саския обожала богемную жизнь, отвечающую как ее либеральным воззрениям, так и свободолюбивому духу, и не скрывала своей бисексуальности, граничащей с гедонизмом. Она казалась открытой и мягкосердечной, но при этом была себе на уме и обладала завидной проницательностью. Она живо интересовалась искусством, собиралась стать дизайнером интерьера, но со свойственной ей дальновидностью овладела и компьютером. В общем, Кэтлин было чему у нее поучиться.
      Как всегда, Саския появилась в баре в половине девятого, когда там уже и яблоку негде было упасть, и, удовлетворенно оглядев зал, стала протискиваться сквозь толпу танцующих к стойке. От рвущейся из мощных динамиков музыки у Кэтлин моментально заложило уши, пропитанный духами, потом и парами алкоголя спертый воздух застревал у нее в ноздрях и горле. Она начала сомневаться, что поступила мудро, позволив подруге затащить ее в этот вертеп. А когда Саския спустя минуту-другую сказала, еще раз порыскав взглядом по толпе, что Тома здесь нет, она совсем пала духом.
      Кто-то ущипнул Саскию за ягодицу, она резко обернулась, едва не расплескав вино из высокого бокала, и воскликнула:
      – Черт бы тебя подрал, Джерри, что за шутки?
      – Не будь такой сердитой, киска! – с масленой улыбочкой промурлыкал ее знакомый толстяк, с прилипшими ко лбу редеющими рыжеватыми волосами и невыразительным лицом, усыпанным веснушками. Сокурсники недолюбливали этого наглого отпрыска одного из стальных магнатов, но терпели его общество, поскольку он всегда мог угостить. К счастью, папочка Саскии тоже был не из бедных и не скупился на деньги для ее отдыха и развлечений, не говоря уже о том, что он регулярно выделял ей кругленькую сумму на питание, одежду и прочие текущие расходы. Поэтому она могла себе позволить и нагрубить Джерри, к неумному петушку которого не питала никакой симпатии.
      – Отвали, Джерри, – отчетливо произнесла она, однако это не произвело на него никакого впечатления.
      Он бесцеремонно запустил свою потную лапу ей под юбку и принялся производить там манипуляции, приговаривая:
      – Ты ведь меня хочешь, я чувствую это. Ты уже вся мокренькая, как сучка во время течки. Почему бы нам немного не развлечься? Я знаю тут поблизости один укромный уголок, где можно уединиться…
      Но не успела она решить, влепить ли ему звонкую пощечину или же выплеснуть в его ухмыляющуюся физиономию остатки вина, как подошедший к ней высокий мускулистый парень спросил:
      – Этот шут гороховый действует тебе на нервы?
      Саския переступила с ноги на ногу, ощутив приятное волнение в промежности уже от одного лишь рокочущего баритона Хью О’Мары, близкого приятеля Тома, приехавшего учиться в Англию из Америки по программе взаимного обмена студентами. Ей давно уже хотелось познакомиться с ним поближе, но из-за недостатка времени перед экзаменами ее желание так и не осуществилось.
      – Скажи ему, чтобы он перестал меня лапать, – пропищала она, изображая обиженную маленькую девочку.
      – Ты слышал, что сказала леди, приятель? – с угрозой в голосе спросил Хью.
      Толстяк презрительно усмехнулся, пожал плечами, но на всякий случай убрал руку. В его поросячьих глазках вспыхнули недобрые огоньки. В другой раз Саския не стала бы портить с ним отношения, поскольку у него имелись в колледже обширные связи среди влиятельных людей. Но теперь ей было на это наплевать: она в скором времени уезжала в Лондон, где любовник ее матери уже выхлопотал для нее тепленькое местечко на телевидении, а также подготовил несколько контрактов со звездами экрана, желающими обновить свой интерьер.
      Саския не сомневалась, что она сумеет быстро освоиться в незнакомой обстановке и обзавестись солидной клиентурой. Обладая гибкой натурой хамелеона, она моментально вживалась в новую окружающую среду и становилась в ней своей. Она с поразительной легкостью имитировала любой акцент и досконально знала жаргон воров, бродяг, шарлатанов и прочих люмпенов, обитающих на улицах. Это помогало ей общаться на равных как с изгоями общества, так и с аристократами. Но с упрямым Джерри у нее вышла осечка, он прилип к ней, как пиявка, и упорно не желал уняться, пропуская все обращенные к нему увещания мимо ушей.
      – Ты потрясающе смотришься в этом полупрозрачном топе, крошка, – ляпнул он очередную пошлость, – меня так и подмывает подергать тебя за соски.
      На радость Саскии, к ней в этот момент подошел Том.
      – Привет, Джерри! – воскликнул он, хлопнув с размаху этого наглого хряка по плечу ладонью так, что тот присел. – Как дела, Саския? Все нормально? Надеюсь, ты здесь не скучаешь?
      Смекнув, что ему уже ничего тут не светит, Джерри поспешил ретироваться. Саския оживилась и наконец-то занялась делом, ради которого она сюда сегодня и пришла: стала обольщать сразу обоих симпатичных ей парней, с любым из которых она готова была с радостью улечься в койку.
      Трусики у нее насквозь промокли от естественных соков, половые губы до неприличия разбухли, а клитор высунул из колпачка свою головку и нетерпеливо подергивался. Богатое воображение рисовало ей яркие картины коллективного грехопадения, глазки ее засверкали, губки вытянулись в похотливой улыбочке.
      Очевидно, исходящая от нее сексуальная энергия была настолько мощной, что не могла не передаться Тому и Хью: парни стиснули ее своими крепкими телами и начали бесцеремонно тискать. Теребя ее твердый сосок, Том шепотом спросил:
      – Ну, ты уже созрела, крошка? Готова доказать моему другу Хью, что англичанки вовсе не фригидны? Кстати, как относится к групповухе твоя подружка Кэтлин? С виду она тихоня, но я готов побиться об заклад, что вы с ней занимаетесь лесбийской любовью. Ну, признайся, что я угадал?
      – А тебе завидно? Может, ты и сам не прочь у нее полизать, Том? – язвительно парировала Саския, плотно прижимаясь своим округлым задом к эрегированному причиндалу Хью.
      – Не уходи от ответа на мой вопрос, – поглаживая ее по спине ладонью, с улыбкой произнес Том. – Вы устроите сегодня для нас эротическое шоу? Я тоже готов преподнести вам сюрприз!
      – А не выпить ли нам еще по бокалу? – вкрадчиво спросил Хью. – Я всех угощаю!
      – Мне хватит, – поспешно сказала Кэтлин. – Я и так уже пьяна. – Она кокетливо опустила глаза.
      – Брось ломаться, крошка, – сказал Том. – Поддержи компанию! Заказывай всем по полному бокалу, Хью!
      Его настойчивость навела Саскию на предположение, что он задумал соблазнить Кэтлин. Ведь не ограничиваются же его фантазии желанием полюбоваться совокуплением двух лесбиянок? Наверняка он возбудится, насмотревшись, как они лижут одна другой половые губы и сосут клитор, и захочет пристроить своего забавника в чью-то норку. Только вот придет ли от такого сценария в восторг Кэтлин?
      Одного лишь взгляда на побледневшее со страху лицо подружки ей было достаточно, чтобы смекнуть, насколько та напугана. В остекленевших глазах Кэтлин читалось смятение крольчихи, столкнувшейся нос к носу на лесной тропинке с хищным кровожадным горностаем. Саскии стало вдруг жаль свою малоопытную в амурных делах подругу, она почувствовала, что ее придется выручать. Иначе ее чувствительное сердце будет навсегда разбито. Этот избалованный девчонками породистый жеребец Том использует ее и выбросит, как ненужный презерватив, когда удовлетворит свою похоть. Что ж, решила Саския, ради дружбы можно принести свое тело в жертву и отдать его на растерзание этим плотоядным самцам. В конце концов, ей не внове играть роль куска масла в бутерброде. Для пущего куража не плохо бы завлечь в их веселую компанию вон того скучающего привлекательного парнишку, скромно стоящего возле стойки с бокалом апельсинового сока в руке.
      – Ты знаешь того парня? – спросила она у Тома.
      – Эй, Стэн! – вместо ответа закричал он. – Присоединяйся к нам, познакомлю тебя с классными девчонками.
      Стэн не заставил его повторять свое приглашение, он тотчас же подошел к Саскии и, представившись, стал рассказывать ей о себе. Оказалось, что он приехал сюда с севера Англии изучать строительное дело, увлекается спортом, но больше всего любит проводить свой досуг с раскованными симпатичными девчонками, такими, к примеру, как его собеседница.
      Саския окинула его изучающим взглядом эксперта и решила, что он ей подходит. Его поджарая мускулистая фигура, облаченная в костюм спортивного фасона цвета хаки, свидетельствовала о выносливости и ловкости будущего инженера. А густые темные волосы, обильно смазанные специальным гелем и торчащие, словно пики, в соответствии с последней молодежной модой, говорили о его пылком темпераменте и неординарном складе ума. Но больше всего понравились Саскии его васильковые глаза, под их ласкающим взглядом она окончательно растаяла и укрепилась в своем решении познакомиться с этим юношей поближе. Судя по многообещающему бугру в его промежности, он тоже испытывал к ней искреннюю симпатию. От всех этих мыслей вагина Саскии начала судорожно сжиматься, а в клиторе возникла пульсация.
      Оставалось, однако, придумать, как ей поступить с Кэтлин. Если верить ее словам, она была еще совсем неопытна в вопросах секса, можно сказать, что невинна, если не принимать в расчет пробное совокупление с одним неумелым чудаком еще во время учебы в средней школе. Как рассказывала Кэтлин, он ввел ее в заблуждение своей смазливой физиономией и пылкими поцелуями. Когда же дело дошло до соития, он столь поспешно и неловко овладел ею, что надолго отбил у нее всякий интерес к мужчинам.
      С таким багажом она явно не годилась для групповухи, и проще всего было бы вообще оставить ее в покое. Зачем осложнять себе жизнь незадолго до расставания? Может статься, что их дороги больше никогда не пересекутся. Но такое решение повергало Саскию в уныние, ей жаль было разрывать отношения с такой искренней и порядочной девушкой, как Кэтлин. Ведь обстоятельства могут сложиться самым непредсказуемым образом, а в трудной ситуации всегда хорошо иметь надежную подругу, на которую можно опереться. Следовательно, для ее же пользы Кэтлин нужно обязательно получить хорошую закалку. Как говорится, проверить себя на прочность в деле, прыгнуть в воду и попытаться выплыть. Смертельного риска в этом не будет, поскольку ей в любой момент придет на помощь опытный инструктор в лице верной подруги.
      – А чем мы займемся, когда бар закроется? – спросил у Саскии Хью, и она не задумываясь ответила:
      – Продолжим вечеринку у меня! Места хватит для всех.
      Саския обитала в просторной комнате под самой крышей флигеля, когда-то служившей жилищем для прислуги. В ней были крохотные оконца и покатый потолок, однако эти неудобства с лихвой компенсировались такими преимуществами, как огромная площадь, отопительные батареи, газовая колонка, ванная комната, совмещенная с туалетом, и кухня с плитой. Наличием в своей студенческой обители всех этих удобств она была обязана заботам своих щедрых родителей. И расставаться с этим уютным уголком ей было чуточку жаль.
      – Кто хочет кофе? – спросила она, отперев дверь и пригласив своих друзей войти. – Кстати, туалет рядом с кухней, вот там!
      – Я пойду сварю для всех кофе, – вызвалась Кэтлин.
      – Я тебе помогу, – сказал Том и пошел за ней.
      – Хорошо иметь много друзей! – воскликнула Саския и плюхнулась на широченную кровать, застеленную турецким покрывалом, чудесно сочетавшимся по своему колориту с золотистой шелковой тканью, которой были задрапированы стропила. Готовить Саския не любила, обедала в столовой или обходилась полуфабрикатами, подогретыми в микроволновой печи. Раз Кэтлин еще не созрела для игр взрослых детей, рассудила она, скидывая туфли, пусть исполняет роль горничной. Должна же от нее быть хоть какая-то польза!
      Американец сразу же сел рядом с хозяйкой квартиры, поставил на подставку антикварной лампы жестяную банку с пивом, которую он захватил из бара, и произнес:
      – Ты неплохо устроилась! Одобряю твой вкус.
      – Это постарался мой папочка, – сказала Саския. – У него нашлись влиятельные приятели в администрации университетского городка. Иначе жила бы я вместе со всеми в общем ужасном крольчатнике, именуемом «общежитие».
      – А мне вот не повезло с родителями, и в результате я живу в комнате вместе с сокурсниками, – с грустью промолвил Стэн.
      – Я тебе сочувствую, ведь тебе придется терпеть это неудобство еще два года, – сказала Саския, вытягивая загорелые ноги.
      Погода в июне выдалась теплая и солнечная, и она сумела выкроить время, чтобы позагорать в шезлонге почти обнаженной, уединившись в укромном уголке неухоженного университетского парка. Вот такое времяпрепровождение ей было по душе, воздушные ванны прекрасно укрепляли ее дух и тело. Уже сейчас она твердо знала, что в Лондоне у нее тоже будет свой садик или оранжерея. Папочка Хиггинс уже вел переговоры о покупке для нее особняка с прилегающим к нему земельным участком.
      Хью подсел к ней поближе, а Стэн, строивший из себя в баре разбитного парня и покорителя девичьих сердец, внезапно оробел и продолжал в нерешительности переминаться с ноги на ногу возле кровати.
      – Да, верно, – наконец произнес он. – И мне еще предстоит оплатить свой студенческий заем. Поэтому летом я намерен подработать. Проблем с этим у меня не возникнет, я мастер на все руки и не люблю сидеть без дела.
      – Ловлю тебя на слове, – сказала Саския, подмигнув американцу. – Не стой столбом, зажги лучше свечи! И те, что стоят на камине, и остальные, в нишах и на столике.
      Стэн моментально выполнил ее просьбу, и помещение стразу же стало еще уютнее. Ароматизированные свечи не только придали обстановке оттенок интимности, но и наполнили его дурманным дымком. Теперь Саския была совершенно довольна обстановкой и мысленно уже смаковала детали дальнейших приятных событий этого вечера. Она могла, конечно, при случае перепихнуться и стоя в темном переулке, и на заднем сиденье автомобиля, однако предпочитала заниматься сексом с полным комфортом, на своей любимой широкой кровати с упругим матрацем, пользуясь презервативами, лежащими в изящной корзиночке на тумбочке.
      Кэтлин вошла в комнату, держа в руках поднос с разлитым по чашечкам ароматным кофе. Щечки ее пылали, она несколько смущенно посматривала на Тома, видимо, не терявшего даром времени, пока в чайнике подогревалась вода. Любопытно, подумала Саския, куда он запустил свои шустрые пальчики – ей за пазуху или сразу в ее райские кущи? Откуда же ему было знать, что Кэтлин терпеть не может грубиянов и хамов, мечтает о рыцаре в белых одеждах, который сперва покорит ее ранимое сердце, а уж потом овладеет остальным телом. Бедняжка Том, подумала Саския, придется его утешить.
      – Поставь поднос на стол, Кэтлин, и присядь на кровать, – сказала она. – Тебе надо расслабиться.
      Хью пристроился к Саскии сбоку и терся об нее раздувшейся головкой пениса. Заметив это, Том выразительно хмыкнул и сел рядом с Кэтлин, явно надеясь на реванш. Застенчивый Стэн легонько поглаживал рукой бугор в своих штанах, прислонившись к спинке кровати. Саския отметила, что все парни вполне созрели для начала матча, и повернулась к Хью лицом. Он тотчас же впился жадным ртом в ее пухлые губы. Она уперлась локтями в матрац и слегка приподнялась, он понял ее намек и подставил свои чресла под ее ягодицы.
      Этот удачный совместный маневр стал переломным моментом всего вечера. Эрегированный член Хью уперся Саскии в ее влажную промежность, и в ней вспыхнуло неконтролируемое вожделение. Вылезший из колпачка клитор неистово взывал к стимуляции, влагалище сочилось нектаром, а половые губы до неприличия разбухли. Переполненная бурей эмоций, Саския оторвалась от губ Хью и с вызовом взглянула на Стэна. Тот густо покраснел и убрал с ширинки вспотевшую ладонь. Саския уставилась на бугор в штанине и сладострастно промолвила:
      – Не прячь от меня своего дракона, выпусти его на волю! И вы, ребята, тоже не стесняйтесь, показывайте, что там у вас в штанах. Сравним, чья штуковина больше.
      – Ты это серьезно? – обрадованно спросил Стэн.
      – С такими вещами не шутят, – осевшим голосом ответила Саския, облизнув губы. – Ну, долго мне еще тебя уговаривать? Доставай и показывай!
      – Хорошо, сейчас, – торопливо пробормотал Стэн, дергая за язычок молнии в ширинке. Но вместо того, чтобы продемонстрировать ей своего удавчика, он почему-то начал стягивать с себя штаны, носки и ботинки. Глядя на него, Хью тоже стал торопливо раздеваться, вскочив с кровати. На полу образовалась горка мятой мужской одежды. Саския нервно хохотнула. Наконец Стэн сдернул с себя спортивные трусы, и у нее глаза полезли из орбит. Она видала на своем веку немало мужских причиндалов, однако экземпляр, продемонстрированный Стэном, побил все рекорды своими размерами. Студент принялся бесстыдно онанировать, и Саския усомнилась, что она сможет безболезненно вместить его разъяренное чудовище в своей пещере удовольствий. При мысли же о том, что этот рассвирепевший дракон может попытаться проникнуть в нее с черного хода, у нее вообще помутилось в голове. Между тем грибообразная головка пениса Стэна побагровела и заблестела, орошенная слезой, выступившей из ее единственного глаза.
      Сглотнув подступивший к горлу ком, Саския мужественно кивнула и, когда Стэн приблизился к ней, раздвинула ноги, чтобы он встал между ними, и, наклонившись, раскрыла всю оральную полость. Саския сжала пенис в руке и начала его сосать. Стэн застонал, зажмурившись и вцепившись руками в ее плечи. Ритмично кивая и активно втягивая щеки, Саския вскоре прониклась сочувствием к обладателю маленького монстра, находившегося у нее во рту и гортани. Не всякая девчонка рискнет впустить такого гостя в свою заветную щелку. Для забав с ним требуются умение и сноровка. Она уткнулась носом в пахучие заросли на лобке Стэна, пропустила пенис в горло и, затаив дыхание, пощупала пальчиками его шарики. Они оказались массивными и тяжелыми, под стать основному половому прибору. Да, с сожалением подумала она, подаваясь корпусом назад, с таким аппаратом сложно заниматься спортом.
      Судорожно втянув носом воздух, Саския покосилась на Кэтлин. Подружка оцепенела, не в силах оторвать остекленелый взгляд от блестящего пениса Стэна. Хью ухмыльнулся и явил взорам всех присутствующих свое драгоценное мужское имущество – мясистый красный обрезанный обрубок, в головку которого было вделано крохотное золотое колечко. Для Саскии такое драгоценное украшение члена стало приятным сюрпризом, на лице же Кэтлин читался ужас, смешанный с желанием вскочить и убежать.
      – Сиди спокойно, – сказала ей Саския и стянула через голову блузку. – Это зрелище тебе понравится. А потом, возможно, тебе самой захочется к нам примкнуть.
      – Не робей, Кэтлин, – подхватил Том, уже раздевшийся до пояса и теперь прыгавший на одной ноге, пытаясь снять ботинок. – Мне хочется посмотреть на тебя голой, не прячь же от меня свои прелести! И не стесняйся своей неопытности! Когда-то же надо начинать, так зачем откладывать это в долгий ящик? Доверься мне, и я докажу тебе, что заниматься сексом очень приятно.
      Саския сняла юбку, стянула с себя крохотные трусики и, оставшись голой, выпятила свои полные груди с отвердевшими сосками. Все ее гладкое стройное тело было покрыто ровным золотистым загаром, на лобке темнел треугольник курчавых волос. Стэн окинул ее великолепную фигуру жадным взглядом и, встав на колени, принялся покрывать поцелуями ее ноги и живот, лаская руками груди. Хью тоже не сидел без дела, наклонился к ней сбоку и просунул палец ей во влагалище. Она принялась потирать пальчиками клитор, торопясь ощутить первый оргазм.
      Раздевшись окончательно, Том с гордостью взглянул на свой впечатляющий прибор и с улыбкой спросил у Кэтлин, не желает ли она, чтобы он помог ей раздеться.
      Она прижала руки к грудям и вскричала:
      – Нет! Мне все это не нравится! Я думала, что мы сначала поговорим, получше узнаем друг друга…
      – Так давай же скорее познакомимся поближе! Поздоровайся с моим лучшим другом! – Он взял ее за руку и положил ее ладонь на свой член. Тот радостно задрожал от удовольствия и от умиления пустил слезу. Кэтлин отдернула руку и попятилась к выходу, с неподдельным ужасом глядя на разврат, происходивший на кровати. Том пожал плечами и пробормотал: – Ты какая-то странная, совершенно не от мира сего. Может, ты инопланетянка?
      – До свидания, – рявкнула Кэтлин и вышла, хлопнув дверью.
      Саския даже не заметила этого, поскольку уже пребывала в ином измерении. Том ухмыльнулся, взглянув на ее искаженное оргазмом лицо, и стал пристраиваться к ней сбоку. Хью, успевший надеть презерватив, занял выгодную позицию между ее раздвинутых ножек и засадил ей в лоно свой банан до упора. Она томно охнула и закатила к потолку глаза, подернувшиеся поволокой. Соки брызнули у нее из влагалища на его лобок и мошонку. Том нащупал пальчиком ее клитор и стал его тереть. А тем временем Стэн сумел всунуть ей в рот пенис. Саския сжала в кулаке член Тома и стала ритмично двигать рукой вверх-вниз, одновременно кивая головой и поводя бедрами. Вскоре парни поменялись местами, кровать стала поскрипывать и шататься, все завертелось у Саскии перед глазами, и она улетела в безвоздушное пространство. В ушах у нее зазвучала райская музыка, тело стало невесомым. Стэн поставил ее на четвереньки и придал новый импульс ее полету, вогнав свой невероятный ускоритель в ее вместительный бак.
      Саскии показалось, что кровать превратилась в океанский лайнер, плывущий по волнам наслаждения. Один шквал умопомрачительного экстаза сменялся другим. Вскоре она потеряла счет оргазмам и впала в нирвану, доверив свое грешное тело троим вошедшим в раж мужчинам. Они терзали его до тех пор, пока выбившись из сил, не рухнули вповалку на любовное ложе. Но лишь только за окнами забрезжил рассвет, как их молодые тела снова зашевелились, демонстрируя готовность к повторению вчерашних подвигов.

      В эту ночь Кэтлин спалось очень плохо. Перевозбужденная происшествием в комнате Саскии, она долго ворочалась с боку на бок в постели, тщетно пытаясь прогнать прочь назойливые непристойные видения. А когда она наконец впала в забытье, то увидела во сне столь отвратительную групповую картину, что проснулась в холодном поту и стала мастурбировать.
      Встала она рано, с тяжелой головой и, накинув махровый халат, вышла в коридор, чтобы посмотреть, нет ли на этажерке для корреспонденции письма и для нее. Чутье не подвело ее, в груде конвертов она действительно обнаружила один официального вида, адресованный мисс Кэтлин Колберт.
      Удивленно пожав плечами, она взяла странный конверт и вернулась с ним в свою комнату, чтобы не торопясь прочитать письмо за чашечкой чая. Несколько глотков этого крепкого, ароматного и горячего напитка придали Кэтлин бодрости и сняли у нее похмельный синдром. Глубоко вздохнув, она поклялась никогда больше не пить красного вина и долила в чашку еще заварки. Прояснившееся сознание, однако, преподнесло ей неожиданный сюрприз: мысль о том, что головная боль вызвана не только злоупотреблением скверным алкоголем. Главной причиной ее недомогания был, конечно же, гадкий Том, испортивший ей все ее чудесное настроение.
      Когда они с ним вышли на кухню, чтобы сварить кофе, этот хитрец завел разговор об искусстве и намекнул, что с удовольствием сходил бы с ней на пьесу драматурга Элана Айкборна, которую играли в студенческом театре актеры одной гастролирующей труппы. Кэтлин сразу же обрадовалась, вообразив, что судьба свела ее с родственной душой, и даже мысленно упрекнула Саскию за то, что она назвала такого обаятельного интеллектуала неумным племенным конем. Вот и верь после этого подругам! Разумеется, Том позволил себе дотронуться до нее, но сделал это он очень нежно, лаская ее своими бездонными серыми глазами. Кровь, смешанная с дешевым вином, ударила ей в голову, и она подумала, что он в нее влюблен. Пожалуй, она бы даже отдалась ему в эту ночь, если бы он продолжал ухаживать за ней в том же романтическом духе и говорил о чем-нибудь возвышенном. Но мерзкая сцена, разыгравшаяся потом в комнате вокруг Саскии, моментально отрезвила ее и заставила бежать из этого вертепа без оглядки.
      Упав с розовых облаков своих грез на грешную землю, Кэтлин отчетливо осознала, что едва не стала очередной жертвой беспринципного похотливого самца, и страшно обиделась не только на него, но и на всю разнузданную компанию. Но трудная ночь миновала, и пора было включаться в свой обычный трудовой ритм. Ей предстояло сегодня переделать массу неотложных дел – распечатать и сдать свой реферат в деканат, убраться в комнате, взять в прокат мантию для торжественной церемонии вручения выпускникам дипломов. День обещал быть ясным, однако на душе у нее скребли черные кошки. Она предпочла бы запереться в своей комнате и не покидать ее до вечера, чтобы случайно не встретиться с Саскией или с ее гнусными приятелями, особенно с предателем Томом, отнявшим у нее веру в людей.
      В корпусе стояла непривычная тишина, никто не шаркал шлепанцами по длинному коридору и не смеялся на лестничной клетке, как вчера. Очевидно, всех мучило похмелье после вина, выпитого накануне в баре «У Антонии», сообразила наконец она и криво усмехнулась, радуясь тому, что не потратилась на эту гадкую бурду и не проснулась утром в кровати с незнакомцем без трусов и бюстгальтера.
      Кэтлин вновь наполнила чашку чаем, отпила из нее глоток для окончательного прояснения мозгов и вскрыла конверт. Внутри его оказалось официальное письмо, но не из банка или университетской администрации, а из адвокатской конторы «Прайс и Гриффен», расположенной в Лондоне, на Уордур-стрит. Его текст гласил:
      «Уважаемая мисс Колберт! Просим вас как можно скорее посетить нас, чтобы ознакомиться с завещанием недавно скончавшейся мисс Мэри Мейси. О своем визите уведомьте нас, пожалуйста, заранее, позвонив по указанному ниже номеру телефона».
      Кэтлин надела очки и прочитала письмо еще раз.
      Наконец до нее дошло, что Мэри Мейси – это ее двоюродная бабушка по матери, у которой она гостила однажды в детстве в ее старинном доме в Корнуолле, расположенном на живописном берегу залива. Уже тогда ее родители постоянно ссорились, чем омрачали ей каникулы. Дом у Мэри был не обыкновенный, а очень большой, и в нем отдыхали другие люди. У Кэтлин перед глазами возник образ хозяйки пансионата – высокой симпатичной дамы, которая так и не вышла замуж. Но с какой стати мисс Мэри Мейси оставила ей наследство? Они с ней редко виделись и практически даже не переписывались, а лишь обменивались под Рождество поздравительными открытками. Да и мамочка тоже не баловала свою родственницу визитами или письмами. Неужели Мэри Мейси и в самом деле запомнила крошку Кэтлин и оставила ей маленькую долю своего состояния? Взбудораженная таким предположением, Кэтлин решила сегодня же позвонить в адвокатскую контору.
      Поднявшая в офисе трубку секретарша сказала, что по субботам прием посетителей у них заканчивается ровно в полдень. Стрелки наручных часов Кэтлин показывали девять, и она, сообразив, что успеет, договорилась о приеме и стала приводить себя в порядок. На сборы и дорогу у нее ушло менее двух часов, и ровно в одиннадцать она была у входа в контору, располагавшуюся в старинном доме в стиле эпохи Регентства. Взбежав по ступеням лестницы, Кэтлин нажала на кнопку звонка, произнесла в микрофон запорного устройства свою фамилию и была немедленно впущена в вестибюль невидимым диспетчером. Пол просторного холла был выстлан черной и белой плиткой, подобно шахматной доске, в нише справа от чугунных опор замысловатой конструкции с мраморными ступенями, плавной спиралью уходящими вверх, красовался обнаженный белый мраморный Адонис, его срамное место прикрывал фиговый лист. Невольно скользнув по статуе рассеянным взглядом и мысленно отметив, что прожилки листа выглядят удивительно натурально, Кэтлин взбежала по лестнице и очутилась перед дубовой дверью кабинета. Она распахнулась, и вышедший из нее мужчина сказал, протянув ей руку:
      – Проходите, мисс Колберт, я вас ждал.
      Уильям Гриффен, один из совладельцев юридической фирмы, живой приятный мужчина средних лет, с гладко зачесанными назад седеющими волосами и добрыми внимательными глазами, излучал бодрость и радушие. Судя по висевшей на стене за его письменным столом цветной фотографии, на которой он был запечатлен стоящим на палубе парусного судна в морском кителе и фуражке яхтсмена, в свободное от работы время стряпчий активно занимался спортом.
      Под воздействием его мужского обаяния Кэтлин расслабилась и, несколько осмелев, села на стул, галантно выдвинутый им из-за широкого стола, обитого кожей, улыбнулась и приготовилась его слушать. Стряпчий сел в кожаное кресло напротив нее, раскрыл папку с документами, побарабанил пальцами по столешнице и, вперив в посетительницу проницательный взгляд, промолвил:
      – Очевидно, вы пребываете в некотором недоумении, мисс Колберт, и хотите побыстрее узнать причину нашей встречи.
      – Вы угадали, мистер Гриффен, – ответила Кэтлин, выпрямляя спину и плотнее сжимая колени, которые она стыдливо прикрыла сумочкой. Костяшки ее сжатых пальцев побелели от напряжения. – Понимаете, сэр, я не видела мисс Мейси вот уже много лет…
      – Понимаю, понимаю… Она упомянула об этом в своем письме, хранящемся у ее душеприказчика, связавшегося со мной.
      – Но как она узнала, что я учусь в Гранчестерском университете?
      – Вероятно, догадалась по обратному адресу на вашей прошлогодней поздравительной открытке, – с доброжелательной улыбкой ответил адвокат. – Уже тогда она была серьезно больна, а в скором времени, в апреле этого года, скончалась.
      – Но почему она выбрала своей наследницей меня, а не мою маму? – смущенно спросила Кэтлин. – Или же ей она тоже что-то завещала?
      – Да, одну довольно-таки ценную картину, – сухо ответил мистер Гриффен. – Прочтите, пожалуйста, это письмо, мисс Колберт, и вам все сразу станет понятно. – Он протянул ей через стол экземпляр компьютерной распечатки.
      Кэтлин достала из сумочки очки, водрузила их на переносицу и с изумлением уставилась на адрес отправителя, набранный титульным шрифтом: «"Хай тайдс", Куинсбери, Северный Корнуолл. Пятизвездочный отель и ресторан».
      Ей вдруг вспомнилось, как она когда-то стояла там на высоком берегу над обрывом и любовалась морскими чайками, с пронзительными криками парящими над пенистыми волнами залива. Какой чудесный стоял тогда вечер, каким чистым ей казался воздух, пропитанный характерным солоноватым запахом…
      Она встряхнула головой, отгоняя сентиментальные воспоминания, и начала читать собственно письмо, которое Мэри Мейси адресовала своим душеприказчикам Тревидлу и Пенуордену в городке Ньюки. Смысл его дошел до Кэтлин лишь после второго прочтения и поверг ее в сильнейшее душевное волнение. Текст его был таков:
      «За исключением тех посмертных даров, которые предназначаются моим друзьям и коллегам, все мое имущество, включая ценные бумаги и акции, должно отойти к моей внучатой племяннице Кэтлин Колберт, в настоящее время являющейся студенткой Гранчестерского университета. Решение сделать ее главной наследницей я приняла после того, как ее родители развелись, вопреки всем моим настойчивым просьбам и уговорам не делать этого. По моему глубочайшему убеждению, дети не должны страдать от неразумного поведения своих родителей. Уверена, что несчастная девочка тяжело перенесла известие об их разводе. Ее мать, Дебора Колберт, а ныне – Макдоналд, всегда была эгоисткой. Вот почему я хочу, чтобы все досталось Кэтлин. Надеюсь, однако, что она не промотает оставленное ей состояние, а продолжит начатое мною дело и сохранит добрую репутацию моего отеля».
      – Это невероятно, – прошептала Кэтлин, положив письмо на стол. – Прямо-таки манна небесная!
      – Не каждый день мне приходится сообщать своим клиентам столь радостное известие, – с улыбкой произнес адвокат. – Поздравляю вас, мисс Колберт, теперь вы очень состоятельная женщина.
      – Не представляю себе, что мне со всем этим делать! – воскликнула она. – У меня ведь нет опыта обращения с такими колоссальными деньгами, я привыкла считать каждое пенни.
      – Я готов вам помочь! Могу договориться с душеприказчиками покойной о срочном переводе завещанных вам денег и ценных бумаг в любой указанный вами банк. Вы собираетесь сохранить отель «Хай тайдс»? Или предпочтете его продать?
      – Я пока еще не готова дать вам определенный ответ, – пробормотала Кэтлин, хотя уже и чувствовала, что у нее душа не лежит продавать эту гостиницу.
      – Я бы посоветовал вам съездить в Куинсбери и осмотреться. А вдруг вам захочется там поселиться? Лично я бы с радостью перебрался на побережье Корнуолла! Там великолепный климат, прекрасная природа, целебный воздух! А какие можно устраивать морские прогулки! Обожаю эти края. Знаете, а ведь я мог бы стать частым гостем в вашем отеле! Как вы, вероятно, уже догадались, я заядлый яхтсмен.
      Такая настойчивость адвоката несколько насторожила Кэтлин, и у нее возникло подозрение, что он каким-то образом заинтересован в том, чтобы она не продавала отель. Профессия преподавателя ее не прельщала, однако и в качестве владелицы крупного гостиничного комплекса она тоже не могла себя представить. Впрочем, тотчас же подумала она, в одном адвокат определенно прав – нужно как-нибудь съездить туда и ознакомиться с ситуацией на месте. Разумеется, ответственность дьявольски велика, зато она почувствует себя хозяйкой, важной персоной, такой, как покойная Мэри Мейси. Но пока было бы совсем неплохо получить небольшую сумму на текущие расходы.
      – А когда я смогу воспользоваться хотя бы частью завещанных мне денег? – спросила она.
      – Деньги будут переведены на ваш банковский счет, мисс Колберт, как только вы подпишите эти документы. Но я бы порекомендовал вам сперва проконсультироваться у опытного специалиста по финансам, – ответил адвокат.
      – Я так и поступлю, мистер Гриффен, – сказала Кэтлин. – И пожалуй, съезжу в ближайшее время в Куинсбери и лично взгляну на свою собственность.
      Произнеся слово «собственность», она покраснела, вспомнив, с каким трудом всегда сводила концы с концами. До встречи с адвокатом у нее ведь абсолютно ничего не было за душой, не говоря уже о том, что она обременена долгами. И вот теперь ей предстоит осмотреть отель стоимостью около двух миллионов фунтов! Боже, какие могут быть сомнения, надо ехать туда немедленно!
      – Давайте бумаги, я их подпишу, – решительно промолвила она. – Полагаю, что в банке мне выдадут ссуду под залог акций и других ценных бумаг? Пожалуйста, займитесь этим вопросом безотлагательно, мистер Гриффен, я буду вам чрезвычайно признательна. Я могу на вас рассчитывать?
      – Не волнуйтесь, мисс Колберт, я все организую, – сказал адвокат, подавая ей на подпись документы. – Вы сможете получить деньги в банке уже на следующей неделе.
 
      Настойчивые трели звонка телефона заставили Беллу Годвин встать с кровати в половине восьмого утра. Юный официант, которого она заманила в свою спальню накануне, что-то недовольно пробормотал и перевернулся на другой бок, спиной к окну, сквозь ситцевые занавески на котором уже давно пробивался солнечный свет. Из коридора доносились звуки чьих-то шагов, голоса, шум работающего пылесоса и запах с кухни, где для постояльцев отеля готовился английский завтрак. Белла потянулась, мысленно послала звонившему команду набраться терпения и, шлепая по ковру босыми ногами, подошла к столику и взяла трубку.
      – Алло? Отель «Хай тайдс» слушает! Чем я могу быть вам полезна? – проворковала она.
      – Извините за ранний звонок, – задыхаясь от волнения, пролепетал на другом конце провода нежный девичий голосок, – но я хотела предупредить вас, что уже сегодня к вам приеду. Это говорит Кэтлин Колберт, вы не могли бы соединить меня с миссис Годвин?
      – Я вас слушаю, – строгим официальным тоном произнесла Белла, приглаживая растрепавшиеся золотистые волосы.
      – Ах, это вы, миссис Годвин! Очень приятно. Надеюсь, что адвокаты мисс Мейси уже ввели вас в курс дела?
      – Да, мисс Колберт, разумеется, – ответила Белла. – Я лично вас встречу и покажу отель. Мисс Мейси оставила меня здесь за директора, поскольку у меня большой опыт в гостиничном бизнесе. Я работала и портье, и главным поваром, и управляющей. А начинала, между прочим, как обыкновенная посудомойка, десять лет тому назад.
      – В самом деле? Весьма любопытно, – неопределенно промолвила Кэтлин, изо всех сил стараясь побороть волнение.
      Ах, если бы только она знала, как нервничает ее собеседница, разговаривая с новой владелицей гостиничного комплекса! Ей совершенно не хотелось расставаться с кабинетом директора, к которому она успела привыкнуть. И дело было вовсе не в том, что Белла не имела средств к существованию. Напротив, ее подруга и начальница Мэри оставила ей кругленькую сумму в благодарность за верную службу. Она вполне могла бы купить себе виллу в Испании или коттедж где-нибудь в Западной Англии, но в силу своей деятельной натуры не хотела покидать отель «Хай тайдс», к которому прикипела нутром. Недавно она развелась и теперь упивалась свободой и возможностями, открывшимися ей в должности главного менеджера.
      Белла была очень общительна и коммуникабельна, обладала хорошим чувством юмора и практическим взглядом на жизнь, что так необходимо для работы в гостинице. От нее зависели все работавшие там мужчины – бармены, официанты, монтеры, садовники и посыльные. Служащих она набирала сама, принимая во внимание не только их профессиональные, но и личные качества. У обладателей приятной физиономии и развитой фигуры было больше шансов получить здесь «хлебное» место.
      – Когда вас ожидать, мисс Колберт? – любезно спросила Белла, покосившись на Барри, который уже проснулся и всем своим видом выказывал нетерпение.
      – Если ничего непредвиденного не случится, – ответила Кэтлин, – то я прибуду в Ньюки в половине седьмого.
      – Я вышлю за вами автомобиль, мисс Колберт. До встречи! – сказала Белла и положила трубку.
      Шустрый юноша тотчас же пристроился к ней сзади и с молодым азартом стал молча овладевать ею, похлопывая ее ладонью по аппетитной ягодице и время от времени пожимая другой рукой налитую грудь. Спальня огласилась томными вздохами и сладострастными выкриками директрисы.
      – Еще, еще! – просила она. – Вот так уже лучше, продолжай в том же темпе, мой сладенький!
      Барри добросовестно довел утреннюю разминку до естественного завершения, отдышался и, сев на кровати, спросил:
      – Кто это тебе звонил в такую рань? Надеюсь, что новость, которую ты узнала, хорошая?
      – Я тоже хочу на это надеяться, – уклончиво ответила Белла, не собираясь вводить любознательного официанта в курс всех своих служебных дел. – Время покажет, не люблю загадывать. А пока я, пожалуй, приму душ.
      – Мой ненасытный дракончик снова будет в боевой форме, когда ты вернешься, – с нахальной улыбкой сказал Барри, скользнув масленым взглядом по ее соблазнительной фигуре.
      Белла погрозила ему пальчиком, дескать, не слишком ли много ты себе позволяешь, и удалилась в ванную, виляя бедрами. Мылась она долго, тщательно и с удовольствием, потом почистила зубы, побрызгалась одеколоном и снова вышла к своему пылкому любовнику.
      – Ну, терзай меня, тигр! – проворковала она, подходя к огромной кровати.
      Барри заключил ее в объятия, жарко поцеловал и уложил на спину. Но у нее имелись собственные планы, она собиралась показать сопляку, кто здесь в действительности командует. Позволив ему полобзать ее груди, она приказала ему улечься на спину и, усевшись на него верхом, сжала в руке его эрегированный пенис. Мужской инструмент у Барри был очень хорошим, он вполне устраивал Беллу как своими внушительными размерами, так и крепостью. Но, заморив с утра похотливого червячка, она не хотела торопиться со вторым блюдом и поэтому дразнила вошедшего в раж официанта, то обнажая его влажную пурпурную головку, то вновь покрывая ее крайней плотью, то щекоча ему кончиками пальцев мошонку. Клитор ее при этом зудел, а Барри хрипло стонал от удовольствия.
      Ощущение полноты своей власти над этим самонадеянным похотливым юнцом тешило самолюбие Беллы и опьяняло ее не меньше, чем любование по вечерам залом ресторана, наполненного холеными респектабельными гостями, сидящими за безукоризненно сервированными фарфором, хрусталем и серебром столиками в ожидании, когда вышколенные официанты в отутюженной и накрахмаленной униформе подадут им восхитительные блюда, приготовленные опытными поварами из отборных продуктов. Больше всего на свете Белла обожала быть боссом, а потому терзалась вопросом, не станет ли Кэтлин Колберт угрозой ее нынешнему статусу.
      Желая как-то отвлечься от этой неприятной мысли, она сильнее сжала в руке пенис Барри и принялась его лизать, покусывать и сосать.
      – Ты чародейка, – выдохнул он, схватив обеими руками ее за уши. – Что ты вытворяешь со мной! Я больше не могу!
      Белла подразнила кончиком языка щель на головке его взбесившегося члена, проглотила солоноватую слюну и стала делать минет с еще большим упоением. Терпение Барри было на исходе, он вот-вот должен был исторгнуть ей в рот тугую горячую струю желе, но многоопытная Белла умело задерживала эякуляцию, надавливая пальчиком на нужную точку в основании пениса. Наконец возбуждение Барри стало настолько велико, что начало отдаваться эхом в ее промежности. Белла утратила самообладание и принялась за дело всерьез, так что пенис начал подрагивать. Ритмично работая ртом и рукой, она заглотила член едва ли не полностью, бедра Барри напряглись, он судорожно вздохнул и с воплем дикаря исторг фонтан спермы ей в горло. Белла проглотила первую порцию этого лакомства, однако за ней хлынула вторая, она выплеснулась изо рта и потекла по ее губам и подбородку.
      Белла отшатнулась и начала размазывать сперму по шее и грудям, втирая ее в кожу: она верила в целебные свойства этого биологического вещества и надеялась, что оно поможет ей сохранить неувядаемую и вечную молодость. Не дав Барри перевести дух, она уселась ему на физиономию и, стиснув коленями голову, вынудила его припасть ртом к ее клитору. Шквал оргазма сотряс ее до основания, она взвизгнула и, повалившись на кровать, заставила Барри вогнать его неутомимый вечный двигатель в ее пылающее лоно до упора. Затем она обхватила темпераментного юношу ногами и руками и в бешеном темпе заработала тазом. Барри оправдал ее надежды: он тарабанил ее до тех пор, пока они оба не выбились из сил и не угомонились, очень довольные друг другом и умиротворенные.
 
      Отправление поезда до города Ньюки задержалось почти на час, и Кэтлин, утомленная ожиданием на вокзале, подумала, войдя наконец-то в свой вагон, что пора купить автомобиль. Водительское удостоверение она получила еще в восемнадцатилетнем возрасте, однако по разным причинам откладывала покупку машины до лучших времен. Теперь же, когда ее жизненные обстоятельства коренным образом изменились, она могла позволить себе эту роскошь.
      О свалившемся на нее с неба наследстве она никому не сказала, решив сохранить эту новость в строгом секрете. Деньги должны были поступить на ее банковский счет уже со дня на день, но любезный управляющий банком мистер Ходж выдал ей небольшую ссуду, чтобы она смогла незамедлительно отправиться в Куинсбери.
      Перед отъездом Кэтлин позвонила в Токио своей матери, состоявшийся между ними разговор был не очень приятным.
      – Я все знаю, – сказала мать, – я получила письмо от душеприказчиков Мэри. Она завещала мне одно старинное полотно, пылившееся в вестибюле. Конечно, это было сделано не без тайного умысла насолить мне напоследок, так как Мэри знала, что мне не нравится этот холст. Что ты намерена делать с отелем?
      – Пока еще не решила, – ответила Кэтлин, чувствуя себя виноватой перед ней. – Хочу съездить в конце этой недели в Куинсбери и познакомиться с ситуацией на месте.
      – Советую продать гостиницу и жить в свое удовольствие. Почему бы тебе не навестить меня в Японии? Здесь очень благоприятная атмосфера для бизнеса, Сидни мог бы взять тебя в свое дело на правах партнера.
      Новый муж матери, Сидни Макдоналд, вызывал у Кэтлин острую неприязнь как своей внешностью, так и скользкими манерами. Так что о партнерстве с этим прохиндеем не могло быть и речи. Она пообещала матери, что позвонит ей, вернувшись из поездки, и закончила этот разговор, оставивший тяжелый осадок в ее душе.
      Теперь, заняв место у окна, Кэтлин вдруг пронзительно отчетливо осознала свое одиночество в этом мире, меняющемся не менее стремительно, чем картины ландшафта перед ее задумчивым взором. Невысокие холмы и зеленые долины Девоншира вскоре уступили место невзрачным равнинам Корнуолла, овеянные легендами о событиях эпохи короля Артура. В памяти Кэтлин воскресли сказочные истории о странных маленьких существах – гоблинах, обитающих в штольнях заброшенных рудников и шахт, о злых и добрых феях и других забавных персонажах английского фольклора, которые рассказывала ей бабушка Мэри. Сердце ее тотчас же забилось быстрее и громче, растревоженное смутным радостным предчувствием новой встречи с отелем «Хай тайдс», где она не была уже много лет. Может быть, там в отличие от университета ей удастся обрести друзей и начать совершенно другую, интересную и многогранную жизнь.
      Кэтлин нетерпеливо заерзала на сиденье, чем привлекла к себе внимание сидевшего напротив нее мужчины, читавшего газету. Он взглянул на нее и улыбнулся. Она скользнула взглядом по его привлекательному открытому лицу, с высоким лбом, увенчанным шапкой вьющихся волос, белой сорочке с темным галстуком, костюму в полоску и, внезапно покраснев, смущенно потупилась.
      – Вы, наверное, впервые едете по этому маршруту? – вежливо спросил незнакомец, свернув газету и отложив ее в сторону.
      – Нет, – пролепетала она, вспомнив, что родители в детстве запрещали ей разговаривать с незнакомыми дядями.
      – У вас, наверное, начались каникулы? – не унимался настырный господин, очевидно, обрадовавшись возможности почесать язык и скрасить путешествие невинной беседой с попутчицей. Поезд набирал скорость, колеса негромко постукивали на стыках рельс, вагон легонько покачивался. С трудом поборов смущение, Кэтлин ответила:
      – Нет, я еду в Куинсбери по делу.
      Уж лучше бы он и дальше читал свою газету, с досадой подумала она при этом и сжала колени, почувствовав прикосновение к ним под узким столиком его ноги.
      Она была в открытых босоножках с ремешками и без колготок, и кожа на ее ногах вдруг покрылась пупырышками, а по спине пробежал озноб. Однако она не подала виду, что ей зябко, и осталась сидеть неподвижно, с тревогой поглядывая в окно. Небо просветлело, морской ветер разогнал облака над горизонтом, и в купе хлынул яркий солнечный свет. Кэтлин прикрыла глаза ладонью, и попутчик не преминул заметить:
      – Наверное, вы давно не бывали на взморье.
      – Да, с детства, – непроизвольно ответила Кэтлин. – Я три года училась в Гранчестерском университете, собиралась стать преподавателем английского языка в школе. Но внезапно мои планы изменились, и вот я еду в Куинсбери…
      – Это как-то связано с вашим близким другом? – с милой непосредственностью полюбопытствовал незнакомец.
      И почему мужчины во всем ищут сексуальную подоплеку? Может быть, именно поэтому Саския считает их всех низшими существами, не достойными уважения? Раздосадованная нескромным вопросом своего собеседника, Кэтлин не задумываясь выпалила:
      – У меня нет близкого друга!
      Попутчик подался вперед и с игривой ухмылкой промолвил:
      – Я вам не верю! Как случилось, что ваши сокурсники не обратили внимания на такую привлекательную девушку? Может быть, они слишком переутомились и вообще потеряли интерес к юным особам противоположного пола?
      – Нет, все обстояло гораздо проще, – холодно ответила Кэтлин. – Среди них не нашлось ни одного, с кем бы мне хотелось проводить свободное время.
      Такой ответ ошеломил ее собеседника и привел его в необыкновенное возбуждение. Он заерзал на сиденье, так, словно бы ему что-то мешало сидеть спокойно, и заговорщицким шепотом спросил:
      – Значит, вы никогда еще не влюблялись?
      – Нет, – выдохнула Кэтлин, с ужасом предположив, что у попутчика началась эрекция. Что же ей делать, если он станет к ней приставать? Кричать было бессмысленно, в вагоне они остались только вдвоем.
      – Вы девственница? – совершенно потеряв стыд, спросил ужасный мужчина.
      И Кэтлин потеряла дар речи, готовая вскочить, схватить в охапку саквояж и убежать в туалет. Однако в этот момент за окном замелькали дома и палисадники пригорода Ньюки. Она опустила глаза и обиженно закусила губу, всем своим обликом изображая оскорбленную невинность.
      – Умоляю вас простить меня за бестактность! – проникновенно воскликнул попутчик. – Очевидно, ваша ослепительная красота совершенно затмила мой рассудок. Позвольте представиться: Родни Чейни, вот вам моя визитная карточка, можете позвонить, если вам понадобится мое содействие. Я местный житель и занимаюсь торговлей недвижимостью. Так что обращайтесь, если захотите что-нибудь себе здесь купить.
      – Это вряд ли, но за предложение спасибо, – сказала Кэтлин и сунула карточку в карман.
      Сойдя на перрон, переполненный пассажирами, она тотчас же потеряла своего нового знакомого из виду и направилась к площадке для автомобилей. Среди нескольких машин, ожидавших кого-то из приехавших, она заметила одну, ярко-зеленого цвета, к лобовому стеклу которой был прикреплен картонный прямоугольник с надписью: «Добро пожаловать в отель „Хай тайдс“, уважаемая мисс Колберт!»
      Водитель, мужчина лет тридцати, мускулистый и одетый в холщовые шорты, жилет без рукавов и шляпу, нервно курил самокрутку, стоя возле автомобиля. Судя по его выцветшим рыжеватым волосам и темному загару, он проводил много времени вне помещения. Заметив Кэтлин, он помахал ей рукой и крикнул:
      – Вы – мисс Колберт? Садитесь в машину, я доставлю вас в отель. Прокатимся с ветерком! Вы любите быструю езду?
      Кэтлин села на переднее сиденье рядом с ним, и он немедленно рванул машину с места, словно заядлый автогонщик.
      – Вообще-то я художник, у меня есть своя мастерская, а в гостинице я просто подрабатываю, – непринужденно продолжил шофер, хотя гостья ни о чем не спрашивала, до смерти перепуганная бешеной скоростью, с которой он уверенно вел автомобиль. – Сейчас, в разгар туристического сезона, грех упускать легкий заработок. Вам уже доводилось бывать в этих краях?
      – Да, но много лет тому назад, – ответила Кэтлин. – С тех пор здесь все разительно переменилось! Раньше не было таких огромных толп туристов. А теперь Ньюки стал настоящей Меккой для любителей отдыха на взморье. Я слышала, что в сезон все пляжи битком забиты загорающими и поклонниками серфинга. Это верно?
      – Да, ведь не случайно местные жители называют отдыхающих муравьями, – с усмешкой промолвил шофер. – Кстати, я забыл вам представиться: Бэнан Дрисколь, живу здесь вот уже шесть лет. Но уезжать отсюда я не собираюсь, Корнуолл пленил меня своими красотами.
      Кэтлин посмотрела на парящих над заливом чаек, вдохнула полной грудью опьяняющий морской воздух и вдруг поймала себя на внезапной мысли, что ей самой совершенно не хочется уезжать отсюда. Вид счастливых и безмятежно улыбающихся людей, неспешно прогуливающихся по тенистым улочкам курортного поселка, вызывал у нее умиление и восторг. Все дороги вели к набережной бухты, мимо прилепившихся к склонам холма семейных пансионатов, туристических бунгало и частных строений, сдаваемых внаем. Тут и там встречались палаточные городки автотуристов и киоски, в которых продавались соки и мороженое. После дорожного знака с надписью: «До Куинсбери 6 миль» Бэнан резко повернул влево, проехал вдоль забора сотню ярдов и свернул вправо, в проезд между двумя рядами цветущей акации. С трудом разминувшись со встречной машиной, их резвый внедорожник выскочил на открытое пространство и понесся вдоль обрыва. Потрясенная красотой открывающегося ей вида, Кэтлин восхищенно воскликнула:
      – Какая прелестная панорама!
      – Вы еще не видели главную местную достопримечательность – «танцующих принцесс»! Это каменные монолиты, напоминающие своими очертаниями женские фигуры. Археологи утверждают, что их воздвигли древние обитатели этих мест, верившие, что когда-нибудь все истуканы оживут. Легенда гласит, что эти изваяния – двенадцать сестер-красавиц, которых заколдовала их злая мачеха. Я несколько раз пытался запечатлеть эту группу камней на холсте, но всякий раз терпел неудачу, поскольку их освещение постоянно меняется.
      Наконец слева от дороги показались и сами таинственные камни. Вытянувшиеся в цепочку, они обрамляли вересковую пустошь, подобно драгоценному ожерелью, собранному из разноцветных минералов. Кэтлин высунула голову из окна и, закрыв от удовольствия глаза, подставила лицо ветру, пропитанному ароматом моря. Бэнан остановил автомобиль, не выключив, однако, мотор, и, положив руку на спинку сиденья Кэтлин, шепотом спросил:
      – Вы позволите мне вас нарисовать, мисс Колберт?
      Она вздрогнула и, обернувшись, с изумлением уставилась в его лучистые карие глаза, обрамленные длинными ресницами. Его пристальный взгляд парализовал ее волю, а запах чистого мужского тела одурманил ей голову. Она потупилась и увидела его бронзовые от загара мускулистые ноги. И ей почему-то захотелось задержаться в этом месте, побыть с этим необычным мужчиной вдвоем подольше, поговорить с ним еще об искусстве, полюбоваться живописной панорамой бухты, послушать чарующую песню ветра и чаек, погрезить о светлых, искренних чувствах…
      – Так вы согласитесь мне позировать? – вновь вкрадчиво спросил он, согревая ей ухо своим дыханием.
      – Позировать? – словно сомнамбула, пролепетала она. – Право же, мне никогда не приходилось этого делать… К тому же я не уверена, что у меня найдется для этого свободное время…
      Трусики Кэтлин совершенно промокли от внезапно хлынувших из ее лона соков, губы жаждали его поцелуя, соски грудей набухли и отвердели, по спине побежали мурашки.
      – Я пробуду здесь всего одну неделю, – добавила она, хлопая глазами.
      – Но ведь вы непременно еще вернетесь сюда? – спросил художник, неназойливо обнимая ее за плечи. – Сегодня утром Белла устроила общее производственное собрание и рассказала нам о вашем приезде. Вы ведь наследница Мэри Мейси, хозяйка отеля, не так ли?
      – Вы знали покойную? – спросила Кэтлин, глядя на его колени и борясь с желанием перевести свой взгляд чуточку повыше. Дыхание ее участилось, над верхней губой выступила испарина.
      – Да, мы с ней прекрасно ладили, – ответил Бэнан. – Я не раз обращался к ней за помощью в трудные периоды своей жизни, и она всегда меня выручала. Надеюсь, что вы не продадите гостиницу, мне бы не хотелось, чтобы она перешла к чужим людям.
      – Но у меня нет никакого опыта управления отелями, поэтому я пока еще пребываю в раздумье, – уклончиво ответила Кэтлин, и Бэнан тронул автомобиль с места. Она огорченно вздохнула.
      – Я уверен, что вы справитесь, – спустя некоторое время произнес он успокаивающим тоном. – Вы немного напоминаете мне Мэри, мисс Колберт, поэтому я позволю дать вам один совет: действуйте более решительно, берите быка за рога, и победа будет за вами. И вы непременно должны мне позировать, разумеется, обнаженной.
      Кэтлин густо покраснела.
      Машина покатилась по тенистой улочке между рядами живописных коттеджей, и Бэнан пояснил Кэтлин, что все они скуплены приезжими и теперь используются ими как дачи, что свидетельствует о растущей популярности этого курорта. Они переехали через мостик над бурной горной речкой, миновали деревеньку, с пивным баром и базарной площадью, сохранившую все свое пасторальное очарование, а потому включенную в перечень местных достопримечательностей, и наконец очутились на подъездной дорожке, ведущей к отелю. При виде знакомых мест у Кэтлин едва не вырвался радостный крик. Бэнан объехал пруд с фонтаном посередине и, затормозив напротив широкой лестницы, ведущей к парадному входу гостиницы, с улыбкой воскликнул:
      – Вот мы и приехали! Добро пожаловать в «Хай тайдс», мадам! Весь отель полностью в вашем распоряжении. И я тоже!
      Она взглянула на его загорелые сильные руки, лежащие на руле, и пожалела, что одна из них не легла на ее колено.

      Воспоминания нахлынули на Кэтлин, подобно быстро сменяющимся кадрам старого черно-белого кино. Особняк, перед которым она стояла, сохранил все характерные элементы постройки эпохи короля Эдуарда. В ту пору было модным выставлять свое богатство напоказ, хвастаться своими роскошными домами, шикарными женщинами, породистыми скакунами и собаками, вышколенными слугами. Для обслуживания такого грандиозного здания требовалось не менее двадцати пяти человек. И семья, проживавшая в нем, относилась, очевидно, к зажиточному, но не очень богатому сословию.
      Свод здания подпирали дорические колонны, по обе стороны от входа имелись высокие окна, над третьим этажом, под самой стрехой, виднелись оконца мансарды. Окошки полуподвального помещения были закрыты ситцевыми занавесками. Справа и слева от дома росли великолепные раскидистые деревья – испанские каштаны, дубы, вязы, платаны и чилийские араукарии. Прилегающая территория, как помнилось Кэтлин, была обширной и обнесена высокой оградой, надежно скрывающей парк от посторонних взглядов.
      Бэнан сопроводил новую владелицу этих угодий до парадной двери, та тотчас же распахнулась, и навстречу Кэтлин вышла, вытянув вперед руки, миловидная дама с обаятельной улыбкой и великолепным бюстом. Она была в кремовом шелковом брючном костюме, выгодно подчеркивающем все ее женские прелести, с коротко подстриженными волосами рыжеватого оттенка и пухлыми алыми губами, вытянувшимися в радушной улыбке.
      – Как я рада вас здесь видеть, мисс Колберт! – воскликнула дама, обдав гостью облаком французских духов. – Я та самая Белла Годвин, с которой вы разговаривали по телефону. Боже, я не думала, что вы так молоды и прекрасны! Проходите, пожалуйста, в холл!
      Бэнан донес багаж Кэтлин до стойки дежурного администратора, поставил его на сверкающий паркетный пол и сказал:
      – Оставляю мисс Колберт вам, миссис Годвин. Если я здесь больше не нужен, то, с вашего разрешения, отгоню на стоянку служебную машину и поеду на своей домой. Жду вас у себя в мастерской, мисс Колберт! – Он подмигнул оробевшей Кэтлин, помахал рукой Белле, кивнул портье и ушел.
      – Шикарный мужчина, не правда ли? – интимным тоном промолвила, мечтательно глядя ему вслед, Белла. – Правда, немного чудаковат, как и все художники. Но все наши клиенты его обожают, он рисует их портреты и водит их по интересным местам. Впрочем, скоро вы сами все о нем узнаете, как и о других наших служащих. В том числе и Барри, – многозначительно добавила она, обернувшись к симпатичному юноше, одетому в белую сорочку с галстуком-бабочкой и узкие черные брючки. – Барри, окружи мисс Колберт вниманием и проследи, чтобы Билли доставил ее багаж в ее апартаменты.
      – Слушаюсь, миссис Годвин, – учтиво ответил молодой человек и заискивающе улыбнулся Кэтлин.
      – Зайди потом ко мне в кабинет, – сказала ему Белла.
      – Хорошо, миссис Годвин, непременно! – кивнув, ответил он.
      Кэтлин скользнула взглядом по его атлетической фигуре и невольно отметила, что брючки ему явно тесноваты, судя по тому, как отчетливо выделялись под тканью контуры его солидного фаллоса. Барри ухмыльнулся, заметив ее интерес к крою его униформы, и Кэтлин покраснела, поймав себя на том, что в последнее время слишком часто думает о сексе. Может быть, на нее так странно воздействует местный климат? Все началось еще в поезде, с разговора с агентом по торговле недвижимостью, обострилось во время непродолжительной автомобильной поездки и приняло недопустимые формы в отеле, при встрече с обыкновенным смазливым лакеем!
      Между тем Белла вызвала лифт и, когда спустившаяся кабина с мелодичным перезвоном открылась, кивком пригласила Кэтлин войти в нее, после чего проворковала:
      – Полагаю, вам хочется освежиться после путешествия, мисс Колберт. Я распорядилась, чтобы для вас подготовили номер мисс Мейси. А потом я покажу вам гостиницу и прилегающую к ней территорию. Вам ведь, наверное, интересно, какие здесь произошли изменения.
      – Благодарю вас, миссис Годвин, вы чрезвычайно любезны, – сказала Кэтлин, окидывая восхищенным взглядом прекрасно сохранившуюся старинную кабину, обитую панелями из красного дерева. Взглянув на свое отражение в овальном антикварном зеркале, она отметила, что щечки ее пылают, словно цветущие маки, а глаза ярко блестят. Подобное необъяснимое волнение она испытывала, войдя в этот лифт, и в далеком детстве, когда ей было всего пять лет.
      – Мы все так рады вашему приезду! – продолжала щебетать Белла, все больше входя в роль гостеприимной хозяйки. – Я заказала в ресторане ужин на двоих, нам ведь есть что обсудить, не так ли? Потом я сопровожу вас на кухню и представлю вам нашего шеф-повара мистера Раффа Редли. Он у нас своего рода знаменитость, его несколько раз даже показывали по телевизору, в связи с приездом в Корнуолл высокопоставленных персон. – Кабина остановилась.
      Выйдя из лифта в коридор, Кэтлин онемела от восторга: ворсистые ковровые дорожки, прекрасные морские пейзажи в золоченых рамах, висевшие на стенах между светильниками изящной конфигурации, широкие окна, смотрящие на аккуратно подстриженные лужайки, цветочные клумбы и теннисные корты, рядом с которыми располагался плавательный бассейн, – все это создавало атмосферу комфорта, способную удовлетворить самый придирчивый вкус и сулило состоятельным гостям отменный отдых и безупречное обслуживание.
      Подойдя к обшитой кедром двери, Белла открыла ее своим ключом, включила в прихожей свет и, радушно взмахнув рукой, пригласила Кэтлин войти в апартаменты.
      – Здесь имеется все необходимое для отдыха, – с гордым видом сказала она, окидывая придирчивым взглядом комнату.
      – Какая красота! – восхищенно воскликнула Кэтлин, впервые в жизни осматривая личный номер бабушки Мэри.
      Интерьер его остался, очевидно, почти таким же, каким он был и много-много лет назад: лампы с абажурами из опалового стекла от Тиффани, пышные гардины на огромных окнах-фонарях, свежесрезанные цветы в вазах на резных подставках, большой мягкий диван-«честерфилд» с подлокотниками и такие же кресла рядом с ним, ореховый секретер, стеклянный шкаф с фарфоровыми статуэтками на полочках и мраморный камин, отделанный бронзой. Весь этот антиквариат, однако, прекрасно гармонировал с цветным телевизором и музыкальным центром, укомплектованным изящной этажеркой с дисками и кассетами.
      В таком райском уголке просто невозможно было не почувствовать себя счастливейшим человеком на свете. Бедная мамочка, подумала Кэтлин, ей досталась только одна картина! Интересно, отправила ли Белла ее в Японию?
      – А вот здесь находится ванная, – сказала миссис Годвин и, отступив в сторону, распахнула перед гостьей дверь.
      – Вот это класс! – воскликнула Кэтлин, потрясенная пышным великолепием санузла. Не давая ей опомниться, Белла предложила ей осмотреть и спальню. Там Кэтлин опять утратила дар речи и долго стояла как вкопанная, озираясь по сторонам.
      Убранство будуара бывшей владелицы отеля было воистину роскошным. В центре просторной комнаты помещалась массивная старинная кровать под балдахином и застеленная шикарным покрывалом с восточным орнаментом. Возле спинки, украшенной затейливой инкрустацией, высилась горка подушек в атласных наволочках, сплошь покрытых искусным золотым шитьем. Под стать кровати был и колоссальных размеров туалетный стол, и стоявший у стены платяной шкаф. А персидский ковер на полу напоминал цветочную клумбу, с которой только что вспорхнули экзотические птички, изображенные на фоне лилий на обоях, изготовленных в классическом стиле Уильяма Морриса, вот уже целое столетие не выходящем из моды.
      – Мисс Мейси обожала шикарные вещи, – сказала Белла, заметив реакцию Кэтлин. – Почти все, что вы здесь видите, куплено на аукционах. Надеюсь, что вы разделяете ее безупречный вкус. Было бы жаль, если бы интерьер «Хай тайдс» модернизировали. По-моему, исключение можно сделать только для сантехники. Во всяком случае, наши постоянные клиенты придерживаются именно такой точки зрения.
      – Я не стану ничего здесь менять, – ответила Кэтлин не задумываясь. Ей до сих пор еще не верилось, что она – владелица всего этого богатства.
      – Вы не решили, будете ли продавать гостиницу? – спросила Белла, с плохо скрытой тревогой в голосе. И хотя Кэтлин и понимала ее озабоченность, она снова ответила уклончиво, дескать, сперва нужно осмотреться.
      – Если вам что-нибудь понадобится, позвоните в бюро обслуживания, – сказала ей на прощание Белла. – Ужин в восемь. А пока я вас покину. – Она улыбнулась и попятилась к двери.
      – Спасибо вам за все, – поблагодарила ее Кэтлин, которой не терпелось остаться в апартаментах одной и наконец-то расслабиться, побродить спокойно по комнатам и привыкнуть к своему новому дому.
      Она была им очарована и сожалела, что ей не с кем поделиться своей радостью. Мать, естественно, исключалась, а на Саскию она все еще была сердита. Значит, позвонить ей было некому. Она вздохнула и стала разбирать саквояж и развешивать одежду в шкафу. Среди прочих вещей, захваченных ею с собой на всякий случай, было и платье, в котором она щеголяла в баре «У Антонии» в тот злополучный вечер, закончившийся для нее оскорбительным унижением. Не оно ли принесло ей тогда несчастье? Может быть, лучше выбросить этот заколдованный наряд в мусорную корзину? А что, если попытаться противостоять дьявольскому наваждению и назло всем темным силам надеть его сегодня вечером? Вдруг ей на этот раз повезет, и она встретит, как Золушка на балу, своего сказочного принца?
      Кэтлин горько усмехнулась и подумала, что разумнее было бы обновить свой гардероб. Да и посетить косметический салон и парикмахерскую ей тоже не помешало бы, давно пора изменить свой облик самым кардинальным образом и преобразиться из одинокой стеснительной дурнушки в очаровательную деловую даму.
      Только вот с кем ей посоветоваться относительно выбора новых нарядов? Кто бы мог дать ей дельный совет, какую лучше сделать прическу? Самой ей вряд ли удастся мгновенно превратиться из Гадкого Утенка в прекрасного лебедя. Может быть, стоит проконсультироваться с Беллой Годвин? Нет, она не подойдет на роль советчицы, вряд ли в ее возрасте она следит за молодежной модой. Придется мириться, вернувшись в Гранчестер, с развратницей Саскией.
      Размышляя таким образом, Кэтлин включила горячую воду и, пока ванна, стоявшая на чугунных когтистых лапах, наполнялась, стала раздеваться, бросая одежду прямо на пол. Взгляд ее случайно упал на собственное отражение в огромном, почти во всю стену, зеркале. И, несмотря на все свое нервное напряжение, Кэтлин стала тщательно себя рассматривать. Ей всегда казалось, что нагая она более привлекательна, чем в непритязательных вещах, которые обычно носила. Освобожденное от этих блеклых и невыразительных покровов, ее молодое спортивное тело выглядело гармоничным и сексуальным. Ему не требовались дополнительные украшения, будь то обыкновенный шарфик или же драгоценное ожерелье, чтобы произвести лучшее впечатление. Оно было прекрасным само по себе.
      И сейчас Кэтлин в этом лишний раз убеждалась, глядя на свою безукоризненную кожу, гладкие плечи, упругие полные груди с розовато-коричневыми сосками, торчащими от охватившего ее приятного волнения, узкую талию, плоский животик и округлые бедра, скрывающие тайну, на которую намекала стрелка из курчавых волос на лобке. Ласкали взор и ее стройные икры, плавно переходящие в изящные щиколотки аккуратной стопы с высоким сводом и маленькими прямыми пальчиками. Кэтлин томно вздохнула и погладила себя ладонями по внутренней стороне бедер. Дрожь пробежала у нее по спине, и шаловливые пальчики непроизвольно прикоснулись к осмелевшему клитору и набухшим половым губам. Поласкав себя немного, она решила отложить удовольствие до отдыха после омовения и, надев на голову резиновую шапочку, залезла в ванну.
      Эта огромная эмалированная раковина, способная вместить двух человек, была ровесницей гостиницы и свидетельницей многих тайных грехопадений ее незамужней владелицы. А с кем бы хотелось порезвиться в ней новой хозяйке «Хай тайдс», насмешливо спросил у Кэтлин вселившийся в нее чертенок. Уж не с художником ли Бэнаном Дрисколем, успевшим очаровать ее своей обаятельной улыбкой и восхитительной непосредственностью? Или пока еще неизвестным ей героем, таинственным высоким брюнетом, плененным ее скрытыми добродетелями? Некий современный Хитклифф или мистер Рочестер, оживший персонаж романов Бронте, которыми она зачитывалась в юности?
      Пожалуй, нет, подсказал ей внутренний голос, в реальной жизни эти мужественные эгоисты наверняка вскоре вызвали бы у нее неприязнь, уже хотя бы потому, что они понятия не имеют о клиторе и свято верят во всемогущество пениса, якобы способного осчастливить любую женщину. Самонадеянные глупцы! На самом деле все обстоит совсем не так, подумала Кэтлин, погружаясь с головой в воду, которую она щедро сдобрила ароматным шампунем. Блаженное тепло проникло во все клеточки ее тела, она вытянула ноги, пошевелила пальчиками, вынырнула и, положив голову на бортик ванны, томно потянулась. Мыльные пузыри бесшумно лопались на поверхности воды, щекоча чувствительные соски грудей и другие интимные местечки, и пальчики Кэтлин машинально дотронулись до раскрывшихся нежных лепестков ее прекрасной розы. Легкий стон сорвался с ее пухлых губок, она сладко зажмурилась и начала свою излюбленную игру, полагая, что вполне может позволить себе маленькое удовольствие перед серьезной беседой с Беллой за ужином.
      Ничто не умиротворяло Кэтлин так, как неторопливая мастурбация. Кто придумал, что оргазм женщина испытывает, лишь совокупляясь с мужчиной? И какой вообще прок от этих самовлюбленных особей противоположного пола? Теперь, когда наука сделала возможным искусственное оплодотворение, их существование утратило смысл. Впрочем, пусть пока живут, хотя бы как доноры спермы, снисходительно усмехнувшись, решила Кэтлин, запуская средний пальчик поглубже во влагалище.
      Возможно, она избавилась бы от многих проблем, будь она лесбиянкой. Но в ее сердце все еще теплилась мечта о романтическом знакомстве с мужчиной, предназначенным ей небесами. Ей грезились белые одежды невесты, долгие годы счастливого замужества, дисциплинированные и любящие своих родителей дети – в общем, все то, о чем она читала в глянцевых журналах для невест и будущих матерей. Но теперь ей было совершенно не до этих прекрасных изданий, все правильные мысли улетучились из ее головы, уступив место сладострастным ощущениям.
      Теребя одной рукой соски, она все сильнее нажимала другой на свой восхитительный бутончик, слегка раздвинув ноги и двигая бедрами. Из-под воды выглядывал мокрый кустик волосиков на лобке, покрытый мыльной пеной. Клитор окреп и настоятельно просил более активной стимуляции. Оставив груди в покое, Кэтлин пошире раздвинула пальцами свои половые губы и, вытянув другой рукой своего любимца, залюбовалась им. Какое счастье, подумалось ей, что истинное предназначение этого крохотного органа случайно открылось ей еще в подростковом возрасте! Ведь многие женщины недооценивают этот чудесный дар природы и в зрелости, лишая себя райского наслаждения и попадая в полную зависимость от мужчин.
      Бедняжки! Им неведомо то блаженство, которое способен подарить им сей неприметный отросток, от одного только легкого прикосновения к которому кружится голова. Она стала энергично потирать его двумя пальцами, массировать его основание, поглаживать и подергивать и так этим увлеклась, что и не заметила, как из груди стали вырываться громкие стоны. Закрыв глаза, Кэтлин отдалась своему увлекательному занятию без остатка, сожалея лишь о том, что никто не видит, как ей сейчас приятно.
      А как было бы славно, если бы какой-нибудь мужчина, к примеру, гинеколог, к которому она пришла на прием, стал умолять ее позволить ему продемонстрировать ее изумительный клитор группе своих студентов-медиков!
      – Прошу вас, мисс Колберт! – говорил бы солидным басом этот известный в медицинских сферах профессор. – Покажите свой несравненный клитор моим ученикам!
      – Хорошо, я согласна внести свою посильную лепту в науку, – сказала бы она, поборов ложный стыд, и тогда в комнату ввалилась бы шумная толпа студентов обоих полов, жаждущих знаний. Светило гинекологии велело бы им хорошенько помассировать тело натурщицы, а затем, заняв позицию между ее согнутыми в коленях ногами, подложил бы ей под ягодицы подушечку и сказал, всматриваясь в ее восхитительные росистые гениталии: – Подойдите поближе, мои юные друзья! Видите ли вы этот клитор? Вот он стоит перед вами, подобно эрегированному пенису, высунув свою крохотную головку из колпачка. Ну разве это не само совершенство? Что еще способно доставить женщине столько радостей? Что может скрасить ее одиночество так, как это делает он? Пожалуй, мужской половой орган уступает ему как в красоте, и так и в чувствительности. Однако вам следует помнить, что обращаться с клитором следует очень осторожно, желательно забавляться с ним, предварительно увлажнив его соками или специальным гелем. И ни в коем случае нельзя его тереть сухим! Мисс Колберт, к счастью, увлажнена вполне удовлетворительно, поэтому до оргазма ей осталось всего несколько секунд.
      – Да, профессор, вы правы! Я кончаю, – в полный голос вскричала она, сладострастно ублажая самое себя средним пальцем руки. Клитор дрожал от возникшей в нем пульсации, сладостная боль с каждым мгновением усиливалась, пока наконец не переросла в ослепительный оргазм. Пронзительно завизжав, Кэтлин сжала рукой весь свой чувствительный бугорок и просунула палец в судорожно сжимающееся лоно. Ей хотелось испытывать это блаженство снова и снова, продолжать стимулировать клитор бесконечно, до беспамятства, до умопомрачения. Пожалуй, так бы она и поступила, но ее внутренний голос вовремя подсказал ей, что лучше повременить с этим до ночи.
      Кэтлин перевела дух, взяла с полочки губку и начала мыться. Однако предательская рука снова принялась тереть ее самые чувствительные местечки, и Кэтлин, охваченная порывом чистой радости, унялась, лишь когда опять испытала райское удовольствие, которое невозможно описать словами.
 
      Удобно расположившись в кресле перед телевизионным монитором в своем кабинете, Белла отпила из бокала, который держала в руке, удовлетворенно причмокнула, одобрила букет, и в очередной раз подумала, что жизнь удалась. После кончины Мэри она не отказывала себе ни в чем и ежедневно употребляла только все самое лучшее. Наследница усопшей, Кэтлин, произвела на нее хорошее впечатление, эта славная девушка была такой доверчивой, наивной и неопытной, что подчинить ее своей воле для Беллы не составляло никакого труда.
      Она подалась вперед, нажала на кнопку – и на экранах возникло изображение всего, что происходило в этот момент в апартаментах Кэтлин. Система скрытого наблюдения была установлена в отеле всего несколько лет назад, после серии краж и ограблений. В «Хай тайдс» ворам и грабителям было чем поживиться, и прежняя владелица гостиницы, скрепя сердце, дала согласие на установку в здании и на территории отеля видеокамер. После этого пропаж ценных вещиц значительно поубавилось.
      Поерзав на сиденье кресла, Белла вскочила и проворно сняла брючки и трусики. Сцена, которую она подсмотрела, так ее возбудила, что ее терпение лопнуло, подобно мыльным пузырькам в ванне Кэтлин. Белла снова села в кресло и, перекинув ноги через подлокотники, начала поглаживать пальчиком с алым ноготком основание клитора, высунувшего головку из колпачка. Волосики на срамных губах, аккуратно подстриженные и значительно более темные, чем крашеные волосы у нее на голове, покрылись блестящими капельками нектара, блаженная улыбка, блуждающая по ее искаженному сладострастием лицу, неоспоримо свидетельствовала, что все мысли о производственных проблемах отеля временно отодвинулись в ее сознании на задний план.
      А ведь усаживаясь за пульт управления компьютерной системой, Белла собиралась немного поработать: изучить последние сводки, отдать необходимые распоряжения подчиненным, ознакомиться с финансовым отчетом. В такие минуты она наполнялась ощущением собственной значительности и влиятельности, заряжалась энергией, деловитостью и бодростью, столь необходимыми ей как руководителю большого коллектива.
      Но и чередовать умственное напряжение с плотскими удовольствиями она тоже не забывала, находя смену видов активности весьма полезной. Наблюдение за молодыми сотрудниками ускоряло наступление у нее оргазма, после которого ей работалось гораздо лучше. Секрет организации своего труда она никому не раскрывала, входить в ее кабинет без вызова сотрудникам строжайшим образом запрещалось.
      С каждым новым нажимом на чувствительный хоботок ее умелого пальчика срамные губы Беллы все больше раскрывались и разбухали, а бешено колотившееся в груди сердце наполнялось приятным предчувствием экстаза. Она расстегнула блузу и начала теребить соски, похожие на спелые плоды земляники, – на фоне белых кружев бюстгальтера, напоминающих взбитые сливки, они казались особенно аппетитными, и Белле приходилось лишь сожалеть, что их сейчас некому отведать. Ей вспомнился шалунишка Барри, охочий до подобных лакомств, и она даже зажмурилась, представив, с каким упоением он стал бы вкушать ее дамские деликатесы, вгрызаясь своими жемчужно-белыми зубами в сердцевину ее сочного запретного плода и упиваясь ароматным нектаром. Она бы тоже с радостью отведала солоноватого густого желе, которым он угостил бы ее на десерт.
      Мясистый пульсирующий член официанта столь явственно нарисовался в воображении Беллы, что она заскрежетала зубами и принялась исступленно тереть клитор, запрокинув голову на спинку кресла и дрыгая ногами. Утробный стон сотряс стены кабинета, Белла содрогнулась и бурно кончила, ощутив неописуемое блаженство.
      Неожиданный стук в дверь сломал ей весь кайф, она подскочила в кресле, выключила монитор и обернулась. Вошедший в кабинет Барри остолбенел, сообразив, что допущенная вольность ему дорого обойдется. Белла изобразила на своем раскрасневшемся лице крайнее неудовольствие и строго спросила:
      – Разве тебе не известно, что нельзя отвлекать меня от работы? Ты будешь наказан за свой проступок! Запри за собой дверь и снимай брюки! Буду тебя перевоспитывать.
      Молодой человек покорно подчинился, радуясь возможности угодить начальнице. Белла сменила гнев на милость, едва лишь ощутила в себе внушительный мужской инструмент этого глуповатого жеребца, обладающего завидной выносливостью. До ужина с Кэтлин оставалось еще много времени, и она намеревалась провести его с максимальной пользой, воспитывая своего сотрудника и подзаряжаясь от него энергией. Сжимая стенками влагалища пенис Барри, Белла подумала, что его обязательно следует использовать для скорейшего приручения новой хозяйки отеля.
 
      – Позвольте мне представить вам Раффа, нашего шеф-повара, – промолвила Белла, когда они с Кэтлин вошли в рабочее помещение кухни, просторный зал, залитый ярким светом, большую часть которого занимали огромные стальные разделочные столы и плиты. Кэтлин окинула растерянным взглядом все это мудреное хозяйство – холодильники, печки, раковины для мытья посуды, полки для тарелок и столовых приборов, горшки, кастрюли, топоры и ножи – и робко пожала шеф-повару руку. Он вперил в нее пронзительный взгляд своих орлиных глаз и склонил коротко подстриженную черную голову в полупоклоне. Его подчиненные испуганно застыли на своих местах и, казалось, старались не дышать. Очевидно, Рафф был настоящий тиран, полновластный хозяин вверенного ему производственного участка, и трудиться под его началом было не сладко. Это был исполин с бочкообразной волосатой грудью и сильными ручищами, проницательными черными глазками и шишкообразным сизым носом. Его внешность трудно было назвать типично британской, однако говорил он по-английски бегло, как коренной лондонец, с характерным для кокни смазанным произношением.
      Заметив, что масленый взгляд шеф-повара переместился на вырез ее зеленого платья, Кэтлин стушевалась и не сразу сообразила, что ей следует сказать этому верзиле. Она испытывала неловкость на протяжении всего вечера и утрачивала дар речи всякий раз, когда Белла знакомила ее с кем-то из сотрудников гостиницы, начиная с колоритного мистера Рамси, старшего лакея, и кончая мелкой сошкой из обслуги.
      – Очень приятно с вами познакомиться, – наконец промолвила она, поборов смущение. – Мне понравился приготовленный вами ужин. Все было просто великолепно.
      – Рад это слышать, мисс Колберт, – с улыбкой промолвил повар, и его лицо сразу же стало мягким и по-своему привлекательным. – Вам доводилось бывать в нашем ресторане раньше? – спросил он, подходя к ней поближе и обдавая ее облаком ароматов разнообразных специй.
      – Да, в раннем детстве, – сказала Кэтлин, немного удивленная тем, что он задает ей вопросы и вообще рассматривает ее с интересом, выходящим за рамки отношений между наемным работником и владелицей гостиницы.
      Ее недоумение усилилось, когда Рафф вальяжно прислонился спиной к одной из раковин и, скрестив ноги в лодыжках, уже совсем по-свойски спросил:
      – Вы задержитесь у нас на какое-то время?
      – Мисс Колберт сегодня приехала, – вмешалась в разговор Белла. – Ей предстоит многое осмотреть и многое сделать. Если вас больше не интересует кухня, Кэтлин, то я бы рекомендовала вам пораньше лечь спать, потому что завтра у вас будет трудный день.
      – Заходите ко мне в любое время, – с обаятельной улыбкой сказал Рафф и так выразительно посмотрел на Кэтлин, что у нее задрожали колени. – Вас ведь интересует искусство кулинарии?
      – Да, я с детства проявляла любопытство к приготовлению пищи, – промолвила Кэтлин, покраснев до корней волос. Ей внезапно захотелось остаться с шеф-поваром наедине и выпытать у него какой-нибудь оригинальный рецепт.
      – Кулинария – это искусство! – повторил он, скользя масленым взглядом по ее бедрам. – И постичь его тайны дано далеко не каждому. Чтобы стать шеф-поваром, требуется врожденный талант! Дело в том, мисс Колберт, что для правильного приготовления многих оригинальных блюд нужно обладать отменным вкусом, острым зрением и отличным нюхом, не говоря уже о терпении, трудолюбии и физической выносливости. Я бы сравнил процесс сотворения яств с совокуплением: ведь в обоих случаях хороший результат невозможен без любви и вдохновения. Надеюсь, что вы меня понимаете, мисс Колберт?
      – Признаться, это новый для меня подход к данной проблеме, – пролепетала Кэтлин, чувствуя, что щеки ее пылают от смущения. – Но вам, безусловно, виднее.
      Шеф-повар галантно взял ее под локоть и интимно промолвил, обдавая ее запахом кардамона:
      – Вы правы, я настоящий профессионал в своем деле. Но я бы мог поделиться с вами некоторыми своими секретами. Вы так красивы, молоды, свежи и восхитительны, мисс Колберт, что у меня, глядя на вас, возникают совершенно сногсшибательные кулинарные идеи. Мне бы, к примеру, хотелось размазать крем по всему вашему великолепному телу, а потом медленно его слизывать. Или же украсить кубиками льда ваши розовые соски и долго-долго их сосать, после чего вылить на вашу киску чашечку шоколада и вылизать каждое углубление. А с каким вдохновением я бы дразнил своим языком ваш неповторимый клитор! Ах, какой божественный десерт!
      – Я подумаю над вашим предложением, Рафф, – поспешила прервать его фантазии Кэтлин. – Спокойной ночи!
      Она выскочила из кухни. Поравнявшись с ней в коридоре, Белла спросила:
      – Что он вам наговорил? Я ничего не слышала.
      – Так, пустяки, – промолвила Кэтлин, чувству, что ее трусики насквозь промокли от соков и липнут к влажной горячей промежности. – Он сказал, что раскроет мне рецепт своего фирменного блюда.
      – Не верьте ему, он пошутил! – сказала Белла. – Эту тайну он унесет с собой в могилу. Просто ему нравится интриговать женщин. Еда и красавицы – его страсть. Может, заглянем в бар и пропустим по рюмочке на сон грядущий?
      Кэтлин предпочла бы улечься в постель и спокойно осмыслить свои впечатления за этот перенасыщенный событиями день. Роскошный декор ресторана, вызывающее богатство его посетителей, а главное – утомительная трескотня Беллы, не умолкавшей на протяжении всего ужина ни на минуту, совершенно вскружили ей голову и слегка вывели ее из душевного равновесия. Ей предстояло многому научиться, привыкнуть к незнакомой обстановке, освоиться в ней, прежде чем взять бразды правления отелем в свои руки… Впрочем, прежде надо было решить, станет ли она продолжать основанное Мэри дело, либо продаст гостиницу.
      В полупустом баре царил интимный полумрак, и хрипловатый баритон исполнял под рыдание саксофона мелодию из кинофильма сороковых годов: «Налей еще, дружище Джо, мне виски на дорожку! Чтобы вернулся я домой и обнял свою крошку!»
      Они заказали по двойной порции джина с тоником, и Белла, представив ее бармену как наследницу мисс Мейси, стала болтать с ним о всяких пустяках. Однако узнав, кто сидит рядом с ней за стойкой, бармен напрягся и держался подчеркнуто корректно и настороженно. Кэтлин снова почувствовала себя неловко, так, словно бы она испортила ему настроение своим внезапным появлением, но виду не подала, понимая, что ей следует привыкать к такой реакции зависящих от нее людей.
      В свои апартаменты она вернулась только в полночь и, быстренько раздевшись, уже собралась было улечься спать, как внезапно ее насторожил какой-то подозрительный звук. Застыв посередине спальни с ночной сорочкой в руках, Кэтлин осторожно повернула голову и увидела, что кто-то кидает камушки в ее окно. Она на цыпочках подошла к нему, слегка отдернула занавеску и выглянула наружу. Парк был освещен таинственным лунным светом, на дорожке стоял художник Бэнан. Он увидел, что Кэтлин его заметила, и крикнул:
      – Приходите завтра утром ко мне в студию завтракать!
      Кэтлин хотела было послать его ко всем чертям, но неожиданно для самой себя ответила согласием.
      – Вот и чудесно, – обрадованно воскликнул Бэнан. – Тогда я буду ждать вас здесь в половине восьмого утра. Договорились?
      – Договорились! – крикнула ему в ответ она, с изумлением чувствуя, как твердеют ее соски и горячеет промежность.
      Художник исчез в кустах. Кэтлин надела ночную сорочку, почистила зубы и прыгнула на кровать, собираясь заняться мастурбацией. Однако сон столь быстро сморил ее, что она даже не успела возбудиться. Засыпая, Кэтлин думала о Бэнане, юном нахальном официанте Барри и матером соблазнителе Раффе. Однако ни один из них ей почему-то этой ночью не приснился, она спала как убитая.
 
      – По деревне гуляют слухи, сэр, – многозначительно промолвил жилистый мужчина, одетый во все темное, по осанке которого чувствовалось, что он долгое время служил в армии.
      Его песочные короткие волосы были аккуратно зачесаны назад, худое, с правильными чертами лицо выражало почтительность по отношению к хозяину, которому он принес отглаженный костюм для верховой езды: бриджи и куртку свободного покроя, черного, а не бежевого цвета или в клетку, как это было модно среди богатых людей, что он одобрял, как и порядок в спальне своего господина.
      – Это любопытно, Роберт, – сказал Тристан Тревельян, даже не удостоив лакея взглядом. Держа в руке чашечку с ароматным черным кофе, он подошел к створчатому окну и уставился на кусты жасмина. – Уж не хочешь ли ты сказать, что местные жители утратили интерес к моей персоне и нашли новый объект для своих досужих домыслов?
      – Похоже, сэр, что именно так, – ответил Роберт, разглядывая черную тенниску, прежде чем подать ее Тристану. – Вчера в отель «Хай тайдс» прибыла внучатая племянница мисс Мейси, его новая владелица.
      – И сплетники тотчас же дали волю свои языкам, – насмешливо заметил Тристан. – Хороша ли собой эта особа?
      – Она молода, сэр, и, по слухам, совсем не дурна.
      – И как же ее зовут?
      – Кэтлин Колберт, сэр!
      Тристан озабоченно наморщил лоб, к которому прилипла прядь еще влажных после душа черных волос, и провел ладонью по полотенцу, которым были обернуты его бедра. Новость, принесенная лакеем, заслуживала внимания, поскольку касалась сферы его интересов. Он самым пристальным образом следил за всеми изменениями в жизни поселка и в своем окружении. Недавно случившееся загадочное чрезвычайное происшествие – исчезновение его супруги Порции – нарушило привычный режим его существования и пагубным образом сказалось на его репутации, которой он очень дорожил. Слава Богу, полиция, ведшая расследование, наконец-то оставила его в покое, однако общественность деревни все еще оставалась обеспокоенной. Порция принимала активное участие во всех благотворительных мероприятиях, устраивала веселые вечеринки и пикники, была душой любой компании, а потому ее пропажа не могла оставить знавших ее людей равнодушными. Разумеется, больше всех был встревожен и огорчен сам Тристан Тревельян, ее любящий супруг и богатый землевладелец и бизнесмен. Он предпринимал энергичные меры для ее поисков, но пока безрезультатно. Теперь же, в связи с приездом в поселок новой, значительной по местным меркам фигуры, хлопот у него прибавилось.
      – Я сам оденусь, – сказал он Роберту озабоченным тоном. – Ступай распорядись, чтобы для меня оседлали Мерлино.
      – А как же завтрак, сэр? – спросил с тревогой лакей.
      – Позавтракаю, когда вернусь.
      Едва лишь Роберт ушел, как Тристан стал поспешно одеваться и приводить себя в порядок для встречи с наследницей мисс Мейси. Взглянув на себя в зеркало и оставшись довольным собой, он взял хлыст и сбежал по ступенькам мраморной лестницы в холл, откуда вышел на крыльцо дома. Свежий воздух улучшил его самочувствие и настроение, он расправил плечи и бодрой походкой направился к конюшне, что-то насвистывая на ходу и постукивая хлыстом по голенищу.
      Его любимый жеребец учуял хозяина издалека и обрадованно заржал, тряся черной гривой. Солнечные зайчики весело запрыгали по его лоснящейся темной коже, алмазная крошка, которой была отделана сбруя, засверкала. Тристан потрепал коня по холке, вскочил в седло и поскакал в направлении побережья. Он собирался провести разведку на местности, прежде чем лично встретиться с прекрасной незнакомкой по имени Кэтлин, чтобы выяснить у нее, как она намерена поступить с отелем. Предусмотрительность и осторожность были у Тристана в крови, его дальние родственники в свое время хлебнули немало лиха из-за набегов викингов и морских разбойников всех мастей. Разумеется, молодая дама не могла представлять собой такой же опасности для его благополучия, однако ее необдуманные поступки вполне могли нарушить сложившуюся здесь расстановку сил, что было весьма нежелательно.
 
      – Какое замечательное место! Какой чудесный вид! – воскликнула Кэтлин, прогуливаясь по мокрому песку вдоль кромки берега, покрытой пеной набегающих волн.
      Вид обширной бухты, обрамленной с двух сторон лесистыми холмами, действительно был восхитительным. Бэнан привел Кэтлин в это волшебное местечко по извилистой тропинке, спускающейся зигзагами по пологому склону, поросшему жесткой травой и колючим кустарником, и она слегка запыхалась и раскраснелась. Запах водорослей дурманил ей голову, ветерок трепал волосы, солнце ласкало кожу. Прикрыв глаза ладонью, она с замирающим от восторга сердцем любовалась лучами солнечного света, пронизывающими облака, и счастливо улыбалась, совсем как в далеком детстве.
      Кэтлин понимала, что во многом она обязана своим прекрасным настроением Бэнану, который, верный данному ей ночью обещанию, встретил ее рано утром в парке и сопроводил через территорию в свою мастерскую. Там он угостил ее кофе со свежеиспеченными булочками, копченой рыбой и фруктами, развеселил анекдотами и ненавязчиво дал ей понять, что не прочь развить их отношения до интимных. Его старания возымели желанный эффект – Кэтлин тоже ощутила к нему расположение и была почти готова ему отдаться. Но только не сразу, а после приятной прелюдии, когда она вполне созреет для чего-то основательного.
      Бэнан угадал ее желание и не стал торопить события. После завтрака, сев рядом с ней на диванчик, он лишь обнял и нежно поцеловал ее в пахнущие копченой рыбой губы. Она моментально сомлела и обмякла, однако Бэнан разжал объятия и предложил ей совершить экскурсию в пещеру. Кэтлин с восторгом согласилась, прогулка с кавалером в таинственный грот вполне соответствовала ее романтическим представлениям о начале любовного романа.
      – А как же быть с Беллой? – спросил художник.
      – Она никуда не денется, как и бухгалтер, и прочие ответственные сотрудники гостиницы, избежать встречи с которыми мне все равно не удастся, – сказала Кэтлин. – Их много, а я одна. Мне нужно привыкнуть к местному климату!
      – Тогда почему бы нам не провести вместе весь этот день? – живо воскликнул Бэнан и добавил, многозначительно посмотрев ей в глаза: – И вечер тоже, если желаете.
      – Я согласна! – ответила Кэтлин, и сердце ее затрепетало, охваченное сладкими предчувствиями.
      Бэнан обрадовался, как мальчишка, получивший желанную игрушку от взрослых, и начал развлекать ее всеми доступными ему способами: срывал для нее по дороге цветы, рассказывал забавные истории, связанные с этими местами, насвистывал веселые мотивчики, показывал ей незатейливые фокусы. Кэтлин звонко смеялась, запрокидывая голову, и украдкой любовалась его стройной развитой фигурой. Темно-синие шорты выгодно оттеняли его бронзовый загар и подчеркивали солидность его мужского достоинства. Бэнан снял жилет, явив ее взору свой мощный торс, столь же привлекательный, как и нижняя половина его тела, и Кэтлин с удовлетворением отметила, что он выглядит как настоящий спортсмен, в меру мускулистый, но очень выносливый.
      Она даже пожалела, что не надела что-то более открытое, чем обтягивавшие спортивные трусы по колено и майку с короткими рукавами. Лучше было бы облачиться в очень откровенные шорты, впивающиеся в промежность, и блестящий цветной бюстгальтер, такие, как на многих звездах телеэкрана. Но не успела она подумать, что необходимо срочно купить все это в местном бутике, как ее внимание привлек внезапно появившийся на пляже всадник.
      Он словно бы соткался из воздуха, затем столь же внезапно исчез из виду, а потом вновь появился неподалеку от них и поскакал вперед галопом. Дрожь пробежала по спине Кэтлин при виде этого таинственного наездника во всем черном и его норовистого вороного коня, вздымающего копытами песок. Она спросила, вцепившись в руку Бэнана:
      – Откуда он появился?
      – Вероятно, он проскакал через одну из пещер, – ответил Бэнан, всматриваясь в лицо всадника. – Такой фокус становится возможен только во время отлива, и на него может решиться лишь знаток этих мест. Новичок же рискует погибнуть.
      Всадник приближался к ним все быстрее и быстрее, словно бы собираясь растоптать их или оттеснить на глубину в море. И лишь в последний момент он ловко осадил лошадь на полном скаку, натянул поводья, конь недовольно захрапел и вытаращил свои красные глаза.
      Кэтлин, совершенно ошеломленная и насмерть перепуганная, тоже уставилась остекленелыми глазами на незнакомца, и на миг ей почудилось, что они встречались где-то раньше. Он смерил ее высокомерным взглядом, величественно восседая на своем скакуне, достойном императора, однако не проронил ни слова. Ростом не менее шести футов, он был одет в черную куртку и бриджи такого же цвета, его черные волосы достигали плеч, серые глаза были холодны как сталь, их взгляд пронзил сердце Кэтлин и вызвал у нее томительно-сладкую боль в промежности. Пожалуй, ни одна женщина не смогла бы остаться равнодушной к едва ли не сказочной красоте этого мужчины, орлиный хищный профиль которого свидетельствовал о его властной и решительной натуре, а высокие скулы – о горячем темпераменте.
      Так и не проронив ни слова, всадник внезапно пришпорил коня и ускакал прочь, в направлении соседней бухты.
      – Кто это? – шепотом спросила Кэтлин, провожая незнакомца взглядом, преисполненным страха и обожания.
      Бэнан усмехнулся и, пожав плечами, ответил:
      – Местный Угрюмый Рыцарь и затворник Тристан Тревельян! Ему принадлежит почти вся земля в округе, поэтому он и ведет себя, словно феодальный барон. Его обиталище являет собой причудливое сочетание крепости и дворца эпохи Тюдоров. Оно находится в уединенном мрачном месте между Куинсбери и Портхьюдом, овеянном жуткими преданиями. Насколько мне известно, этот тип крайне замкнут и сторонится людей, не входящих в узкий круг его знакомых. Однажды я был в его доме, когда рисовал портрет его молодой супруги. Потом она внезапно бесследно исчезла, и возникли слухи, что это он убил ее в припадке слепой ревности, а труп скормил рыбам, разрубив на мелкие кусочки и сбросив в море.
      Кэтлин стало жутковато, она задрожала и плотнее прижалась к художнику.

      Ей было нелегко расстаться с Бэнаном, пусть даже и ненадолго, и чуточку грустно, поскольку они так и не сблизились окончательно, и немного тревожно после случайной встречи на пляже со всадником в черном. Она была признательна галантному художнику за то, что он понял ее душевное состояние и не стал овладевать ею, доиграв до конца роль джентльмена. Бэнан еще больше расположил Кэтлин к себе и снискал ее доверие. Но главным результатом их прогулки стало даже не это, а укрепление Кэтлин во мнении, что ей следует сохранить отель за собой.
      Правда, окончательное решение она приняла не сразу, а после подробного ознакомления с финансовой отчетностью, которую предоставила ей Белла, а также осмотра всего гостиничного комплекса. Кэтлин не поленилась заглянуть во все его уголки, посетила склады, винные погреба, кладовые, прачечную, вошла в курс производственного процесса, поговорила с бригадирами сотрудников. Придя к выводу, что «Хай тайдс» процветает, она сообщила Белле о своем намерении сохранить комплекс за собой и попросила ее продолжать руководить им.
      Этот разговор происходил в кабинете Беллы, в присутствии главного бухгалтера. После слов, произнесенных Кэтлин, наступила тягостная пауза. Белла горделиво поглядывала на свою подчиненную, та натянуто улыбалась.
      – Без вас я просто не управлюсь с таким сложным хозяйством, сказала Кэтлин, не выдержав молчания. – Пусть все здесь останется в прежнем виде, я довольна вашей работой. Надеюсь, что вы поможете мне включиться в общую работу. Договорились?
      – Разумеется! – воскликнула Белла и совсем по-свойски обняла ее. – Так что спокойно возвращайтесь в Гранчестер. Кстати, можете воспользоваться моим новым автомобилем. Если он вам понравится, мы переоформим его на ваше имя. Надеюсь, у вас есть водительские права?
      Машина понравилась Кэтлин с первого взгляда. Оформив ее на себя, она совершила на ней, под руководством Бэнана, несколько тренировочных поездок по окрестностям, а спустя два дня вернулась в свой студенческий флигелек Армстронг-Лодж, чтобы подготовиться к переезду в Корнуолл на постоянное жительство.
      В коридоре она столкнулась с Саскией.
      – Привет, путешественница! Где пропадала? – поинтересовалась та, присаживаясь на подоконник и вытягивая ноги, обутые в супермодные туфли на прозрачной пластмассовой подошве. Мини-юбка темно-синего цвета при этом съехала ей на бедра, отчего ее стройные ножки стали еще более привлекательными. Юбчонка, состроченная из кусочков старых джинсов, обошлась ей в сто фунтов стерлингов, поскольку была куплена в бутике, как авторская работа.
      – Ездила кое-куда по своим делам, – уклончиво ответила Кэтлин, видя, что подружка просто так от нее не отцепится.
      – Неужели! – с деланным изумлением воскликнула Саския. – И слава Богу! А то я решила, что ты чахнешь, запершись в своей комнатке, обиженная на весь свет. А ты чудесно загорела, подруга! Признавайся, на каком пляже валялась?
      – Я была в гостях у своих родственников в Корнуолле, – нехотя сказала Кэтлин, теряя терпение. – Послушай, если уж тебе так хочется поговорить со мной по душам, давай зайдем ко мне и там спокойно поболтаем.
      – Я думала, что уже никогда не дождусь от тебя такого приглашения, – язвительно промолвила Саския и, оторвав свой аппетитный зад от подоконника, первой пошла по коридору, виляя бедрами.
      В комнате было душновато, и первым делом Кэтлин открыла настежь окно. Но хлынувшему в него воздуху недоставало свежести морского бриза, и Кэтлин вдруг остро захотелось поскорее уехать обратно в Корнуолл.
      – Присаживайся, – сказала она, кивнув на стул. – Извини, но ни кофе, ни чая у меня нет.
      Саския скользнула по обшарпанному стулу брезгливым взглядом и улеглась с ногами на диванчик. Кэтлин промолчала.
      – Честно говоря, я была уверена, что после той истории с Томом ты вообще не станешь со мной разговаривать, – заявила подружка, положив ноги на спинку диванчика и подперев ладонью щеку. – Ты не должна на меня обижаться, я хотела помочь тебе побороть свою застенчивость, а лучшее средство для этого, как известно, шоковая терапия. – Она потянулась за своей модной кожаной сумкой, порылась в ее бездонном чреве и, нащупав пачку сигарет и зажигалку, закурила. – Жаль, что тебе она не помогла!
      – Это уже не играет никакой роли, – сказала Кэтлин, окидывая грустным взглядом свою убогую обитель и мысленно прощаясь с ней навсегда. – Все равно я уезжаю. Если не будешь меня перебивать, я расскажу тебе, куда именно.
      Саския спустила ноги с дивана и приготовилась услышать сногсшибательное известие. Чутье ее не подвело, история, которую поведала ей Кэтлин, оказалась и в самом деле настолько невероятной, что она выронила сигарету в пепельницу, вытаращила глаза и раскрыла рот. И едва лишь Кэтлин умолкла, чтобы перевести дух, как Саския выпалила:
      – Позволь мне подытожить все, что я сейчас услышала! На тебя свалилось огромное наследство, и теперь ты не знаешь, что тебе делать с этой кучей денег. Верно? Послушай, не пудри мне мозги! Лучше объясни, зачем ты выдумала всю эту малоправдоподобную сказку?
      – Но я сказала правду! – воскликнула Кэтлин. – Вот что мы сделаем: ты поедешь в отель вместе со мной и немного там поживешь. Согласна?
      – Долго я все равно там не проживу, я девушка городская, не привыкла разгуливать по огороду с лопатой и ведром, – с нервным смешком ответила Саския. – Твой отель в действительности, наверное, жалкая халупа, ветхий пансионат для бедных пенсионеров, без центрального отопления и с минимумом санитарных удобств. Я просто не представляю себя в этом курятнике.
      – Уверяю тебя, все совсем не так! Гостиница действительно находится в старинном особняке, но внутри все шикарно, удобства – по последнему слову техники, снаружи имеется бассейн с подогретой морской водой. А проживают в этом комплексе исключительно состоятельные люди. Кстати, я познакомилась там с весьма импозантными мужчинами: Бэнаном, он художник и экскурсовод, шеф-поваром ресторана милашкой Раффом, одним смазливым молоденьким официантом по имени Барри и еще с одним риэлтором, он оставил мне свою визитную карточку. Но самое таинственное заочное знакомство у меня произошло на пляже, во время прогулки в компании Бэнана: мне повстречался тамошний барон, он был верхом на черном коне, одет во все черное и имел очень страшный облик. Художник потом рассказал мне, что у него недавно бесследно пропала жена. Вот такие там творятся чудеса! Белла Годвин, исполняющая обязанности директора гостиницы, меняет своих сексуальных партнеров едва ли не каждую неделю. Теперь, к примеру, ее развлекает двадцатилетний Барри…
      – Пожалуйста, не так быстро и не все сразу! – перебила ее ошеломленная Саския. – Хорошо, кое-что действительно похоже на правду. Короче говоря, тебе достался в наследство бордель на берегу моря. Что ж, это прекрасно! Но мне верится с трудом, что ты хочешь там обосноваться.
      – Представь себе, это именно так, – подтвердила Кэтлин.
      – Но ты ведь дождешься торжественной церемонии вручения дипломов, не так ли?
      – А зачем мне этот обезьяний карнавал? Пусть перешлют мне диплом по почте! – Кэтлин фыркнула и передернула плечами, чем снова огорошила Саскию.
      – А ты сильно переменилась, милочка, – покачивая головой, промолвила она. – Любопытно, что на тебя повлияло сильнее – сумасшедшие деньги или же сногсшибательные мужчины?
      – И то, и другое, – ответила, усмехнувшись, Кэтлин и поправила упавшую на глаза прядь. Она отдавала себе отчет в том, что резко изменилась и смотрела на подругу немного свысока, потому что чувствовала себя абсолютно свободной и обеспеченной женщиной, которая может позволить себе все, что ей взбредет в голову, – покрасить в зеленый цвет волосы, сделать пластическую операцию и вообще стать неузнаваемой, разгуливать полуобнаженной, разъезжать в лимузине, сорить деньгами, менять любовников, совершать кругосветные путешествия или же стать затворницей в женском монастыре, пожертвовав все свои деньги убогим и нищим.
      – Послушай, ты должна устроить грандиозную прощальную попойку! – словно бы прочитав ее мысли, предложила свой вариант траты денег Саския. – Давай отправимся сегодня же вечером в бар «У Антонии» и пригласим туда всех своих друзей.
      Но Кэтлин в ответ покачала головой:
      – Нет! Друзей у меня здесь, кроме тебя, практически нет, а задерживаться здесь я не намерена. Вот соберу свои пожитки, отправлю их багажом в «Хай тайдс» и рвану туда налегке в своем новом мерседесе.
      – Что ж, мне все понятно, – вздохнув, сказала Саския и встала с дивана. Наступила тягостная пауза перед прощанием. Кэтлин достала из сумочки свою визитную карточку и протянула ее подруге со словами:
      – Здесь мой адрес и номера телефонов, домашнего и мобильного. Звони, не пропадай. И непременно навести меня в Корнуолле, я буду тебе рада!
      – Вряд ли я выкрою для этого свободное время в обозримом будущем, – надменно вскинув подбородок, ответила Саския. – Ведь я вскоре перееду в Лондон, папочка купил мне там шикарную квартиру, и я буду работать у одного из приятелей мамы. Как только устроюсь на новом месте, сразу же напишу тебе письмо. А номер моего мобильного телефона ты знаешь.
      Подружки обнялись на прощание и расстались.
 
      – Вы уверены, что готовы для этого? – на всякий случай спросил Бэнан у Кэтлин, пока она поднималась на помост, установленный под окном, выходящим на север.
      – Вполне, – ответила она, стараясь не выдать охватившего ее волнения. Однако в душе ее все еще теплилось сомнение относительно разумности своего решения позировать художнику. Он вырвал у нее согласие, как только она приехала в отель, ошеломив ее своим внезапным появлением в ее апартаментах и бурным восторгом по поводу ее возвращения. Она была тронута его вниманием и уступила. Теперь отступать уже было поздно, да ей этого и самой не хотелось.
      – Пожалуйста, разденьтесь и прислонитесь спиной к вон той колонне, – деловито произнес художник, перебирая кисти, лежащие на палитре напротив мольберта.
      Настал момент истины, и Кэтлин скинула шелковое кимоно, которое дал ей Бэнан, как только она пришла к нему утром и, оставшись обнаженной, прислонилась к колонне спиной.
      – Чудесно! – похвалил ее художник. – А теперь сделайте мечтательное лицо, представьте, что вы грезите о своем любовнике! Слегка раскройте ротик, прикройте глаза веками, положите руку на грудь… Сейчас я сделаю несколько снимков, чтобы поработать с ними в ваше отсутствие. О’кей?
      – О’кей, – машинально ответила Кэтлин, немного удивленная, однако, таким поворотом событий. Бэнан не говорил, что собирается фотографировать ее голой. А что, если он потом станет хвастаться снимками в баре? Это подорвет ее репутацию… Впрочем, тотчас же подумала она, он вряд ли станет рисковать собственной репутацией серьезного художника и возможностью и впредь подрабатывать в отеле.
      – Положите руку на опору, – сказал Бэнан и, подойдя к ней, помог ей принять нужную позу. От одного лишь прикосновения его цепких пальцев к ее руке по телу Кэтлин пробежала дрожь, а в лоне вспыхнуло пламя страсти. Она прикусила нижнюю губу, втянула трепетными ноздрями воздух и спросила:
      – И на кого мне нужно походить? На нимфу?
      – Лучше на Афродиту, – с улыбкой ответил Бэнан. – Взгляните на образцы моих работ, развешанные на стенах, и сразу же все поймете.
      Кэтлин повнимательнее присмотрелась к рисункам и картинам, которыми были сплошь завешены деревянные стены мастерской, и содрогнулась, пораженная сходством изображенных на них голых женщин с невестами вампира Дракулы. Одни лишь губы этих бледных, неземных существ были ярко-красными, их тела и лица имели странный голубоватый оттенок, как у мертвецов. Обнаженные дамы были запечатлены художником застывшими в неестественных, вычурных позах на фоне моря – то спокойного и залитого мистическим лунным светом, то разбушевавшегося и пронизанного солнечными лучами, пробивающимися сквозь грозовые тучи. От этих холстов исходила таинственная, потусторонняя энергетика, они завораживали зрителя и вселяли в него благоговейный трепет. Особенно поразила Кэтлин группа жутковатых голых девиц, скачущих верхом на свирепых диких скакунах по пенистым волнам. Эти странные создания явно кого-то преследовали.
      – А кто эти решительные дамы? – робко спросила она.
      – Амазонки, завидевшие моряков, случайно оказавшихся в их царстве, – не моргнув и глазом, ответил художник.
      – Наверное, ваши картины пользуются большим спросом у туристов, – предположила Кэтлин, удивленная поразительным сходством предводительницы амазонок с Беллой.
      – На спрос я не жалуюсь, особенно хорошо мои произведения расходятся в разгар туристического сезона. Между прочим, я сейчас готовлю некоторые свои творения для выставки-продажи в Лондоне, – с гордостью ответил Бэнан.
      – Наверное, каждая из ваших работ стоит целое состояние? – спросила Кэтлин, желая ему польстить.
      – Я бы так не сказал, их пока еще недооценивают. Обычно они продаются по цене от тысячи фунтов и выше, – вполне серьезно ответил художник, не уловив иронии в ее голосе.
      – Я бы купила одну из них для своего отеля, – сказала Кэтлин. – И повесила бы ее на то место, где раньше висело полотно, завещанное мисс Мейси моей маме.
      – Если пожелаете, можете повесить там картину, которую я сейчас собираюсь написать с вас, – сказал Бэнан, окидывая Кэтлин пылким взглядом творца и самца.
      – Я подумаю над этим, – уклончиво ответила она. – Честно говоря, мне очень понравились амазонки. Скажите, это правда, что вы нарисовали портрет супруги Тристана Тревельяна? – словно бы между прочим, спросила она, хотя этот вопрос уже несколько ночей не давал ей покоя.
      – Да, конечно, – спокойно сказал Бэнан, приглаживая прядь волос, упавшую ей на плечо.
      – И хороша ли она собой?
      – Она великолепна! Пожалуй, это одна из самых красивых женщин, которых я видел, – сказал художник и словно бы случайно коснулся рукою ее соска.
      Копчик ее будто бы пронзило током, в клиторе возникла легкая вибрация, а в ушах – звон. С трудом устояв на ставших ватными ногах, она пролепетала:
      – А где теперь ее портрет?
      – Полагаю, на том же месте, где он висел и прежде, – в большой галерее особняка мистера Тревельяна, – ответил художник. – А почему вас это интересует?
      – Меня заинтриговала странная судьба супруги господина Тристана. При каких обстоятельствах она бесследно исчезла? – сказала с дрожью в голосе Кэтлин.
      Бэнан пожал плечами и, сбежав с помоста, начал поправлять мольберт.
      – Это тайна, покрытая мраком, – наконец промолвил он. – Между нами, она была весьма ветреной дамой, флиртовала со всеми подряд, частенько бывала и здесь…
      – Она вас очаровала? – спросила Кэтлин, начиная испытывать к Порции ревность и неприязнь.
      – Осмелюсь заметить, мисс Колберт, что джентльмены не отвечают на подобные вопросы. Так или иначе, все это было несколько лет назад. После исчезновения миссис Тревельян ее супруг стал главным подозреваемым, доказать полиции тогда ничего не удалось, однако пятно на его репутации осталось. Я лично считаю, что не бывает дыма без огня…
      – Вы думаете, что это он убил ее? – осевшим голосом спросила Кэтлин, зябко поводя плечами.
      – Это темная история. Утверждают, что он был от нее без ума, она же водила его за нос и наставляла ему рога. Не исключаю, что в один прекрасный день его терпение лопнуло, как у Отелло… Но почему вас это волнует?
      – Должна же я знать историю Куинсбери и его обитателей! Мистер Тревельян, судя по всему, весьма колоритная фигура.
      – Ах, вот оно что! – воскликнул художник, хлопнув себя ладонью по лбу. – Вас интересует, кто есть кто в окрестностях вашего отеля. Что ж, я могу предоставить вам исчерпывающую информацию обо всех влиятельных персонах этого городка. Включая сведения об их интимных связях и сексуальных интересах. – Бэнан расхохотался и наконец-то начал делать углем наброски на холсте, обозначая контуры фигуры Кэтлин, чтобы потом приступить к работе кистью и красками. – Постарайтесь не менять положения тела, мисс Колберт, стойте спокойно и слушайте. Я многое могу вам рассказать…
      Бэнан говорил не умолкая и работал с большим подъемом, Кэтлин старалась не шевелиться и внимательно его слушала, наматывая на ус любопытные факты. В перерыве Бэнан накинул ей на плечи кимоно и угостил горячим кофе. К своему удивлению, Кэтлин ощутила усталость и подумала, что быть натурщицей – не ее призвание, это слишком утомительный труд.
      В полдень они сделали перерыв, но продолжать работу никому из них уже не хотелось: было очень жарко и душно. Бэнан предложил Кэтлин искупаться.
      Она ничего ему не ответила, за нее все сказал ее выразительный взгляд.
      Он внезапно потерял самоконтроль и, распахнув полы ее кимоно, сжал рукой низ ее живота и прохрипел:
      – Так у нас дело дальше не пойдет, я должен овладеть вами, Кэтлин. Признайтесь, что вы сами хотите мне отдаться!
      Головка его пениса уперлась в ее лобок, ладонь легла на сосок. Все завертелось у Кэтлин перед глазами, она ахнула и прошептала:
      – Да, Бэнан, я хочу вас!
      Он опустился перед ней на колени, резко раздвинул руками ее ноги, наклонился и лизнул ей клитор. Кэтлин охнула и вцепилась пальцами в его плечи. Бэнан принялся облизывать клитор всей поверхностью языка, урча, словно голодный кот. От его волос пахло красками и скипидаром, этот запах одурманил ее так, что у нее закружилась голова. Впрочем, успела подумать она, прежде чем кончить и рухнуть в полуобморочном состоянии на выцветший потертый ковер, дело не только в этом, но и кое в чем другом. Не теряя времени, Бэнан расстегнул язычок молнии на ширинке своих линялых джинсов и выпустил на волю своего упитанного удавчика длиной не менее двадцати сантиметров. Вид этого чудовища с необрезанной крайней плотью и лиловой головкой, багровеющей у нее на глазах, так потряс Кэтлин, что взгляд ее моментально просветлел. Она дотронулась ладошкой до увесистой мошонки, сжала основание аппетитной колбаски и раскрыла рот, чтобы попробовать ее на вкус.
      – Не надо, Кэтлин! – хрипло сказал Бэнан. – Иначе я выплесну все свое желе тебе в горло, и ты захлебнешься.
      Он достал из кармана пакетик с презервативами, ловко облачил в один из них свой мужской инструмент и повалил Кэтлин на спину. Она раздвинула согнутые в коленях ноги и зажмурилась. Стянув с себя штаны, Бэнан проворно вогнал в ее лоно свой могучий прибор, обтянутый латексом.
      Тихий удовлетворенный стон сорвался с ее полураскрытых губ, она закинула ноги ему на плечи и приготовилась к бурному и продолжительному штурму оплота своей женственности. Немного беспокоил ее в этот момент лишь один вопрос – как именно станет действовать художник? Будет ли он упорно и самозабвенно долбить ее своим колоссальным долотом, надеясь, что они испытают оргазм одновременно? Или же проявит изобретательность и пустит в ход свои пальчики? Организм Кэтлин требовал более интенсивной стимуляции, одного вагинального оргазма ей было мало. Но опытный Бэнан развеял все обуревавшие ее сомнения, нажав подушечкой большого пальца на ее чувствительный бугорок, и Кэтлин радостно завизжала.
      – О да! Именно так и продолжай!
      Художник удовлетворенно усмехнулся и припал ртом к ее соску. В клиторе возникла пульсация, по всему телу Кэтлин распространился жар, она замотала головой и впала в экстаз. Бэнан усилил свой натиск, и невероятный оргазм сотряс ее до копчика. Художник издал победный рык и устремился в решающую атаку. Его член окреп и разбух так, что заполнил собой все лоно Кэтлин. Он вздрогнул и выплеснул наружу первую горячую порцию семени, за ней – вторую и третью. Кэтлин стиснула Бэнана руками и ногами, и они одновременно впали в блаженное забытье.
      Возвратившись в реальность из непродолжительного вояжа в нирвану, Кэтлин уставилась осоловелыми глазами в потолок, по которому резво прыгали забавные солнечные зайчики, и услышала то, на что она еще недавно не обращала внимания: пение птиц в саду, гомон чаек в бухте, приглушенный шум волн. Все это и составляло мир и покой, который она заслужила после всех треволнений, пережитых ею в последнее время. Дыхание художника стало ровным, он крепко спал, и она тоже закрыла глаза, решив немного вздремнуть, на что имела полное право после столь основательного совокупления.
 
      После первого сеанса позирования Бэнану Кэтлин зачастила в его мастерскую. Этот добродушный обаятельный ирландец покорил ее своими многочисленными талантами. Она с удовольствием позировала ему и предавалась с ним упоительным амурным забавам в перерывах. Разумеется, Белла догадывалась о причине ее частых отлучек из отеля, но мудро помалкивала. Со своей подружкой Саскией Кэтлин сама поделилась своей неожиданной радостью, когда та ей позвонила.
      – Он такой славный! Кажется, я в него влюбилась! – призналась она, поведав Саскии о своих впечатлениях.
      – Не будь дурой, – простонала в ответ подруга. – Он просто племенной жеребец, как и все мужчины этого типа. Ты ведь совершенно их не знаешь, Кэтлин, вот и решила, что раз он тебя удовлетворяет, значит, любит. Он просто использует тебя в своих интересах, возможно, по поручению хитрой бестии миссис Годвин, которая проворачивает в отеле свои темные делишки, пока ты млеешь в объятиях Бэнана.
      – Жаль, что тебя нет рядом со мной! – в сердцах воскликнула Кэтлин. – Возможно, так оно и есть на самом деле. Мною действительно легко манипулировать, ведь я такая наивная и доверчивая! Мне как-то не верится в коварство Бэнана. Он так искренне рад нашим отношениям!
      – Учись смотреть правде в глаза, подруга. Жизнь – паршивая штука, – с досадой сказала Саския. – Ему, возможно, и нравится расслабляться с тобой, ведь ты симпатичная девчонка. К тому же теперь ты босс, и он побаивается, что ты лишишь его кормушки в гостинице. Так же рассуждает и Белла, ведь и ей не хочется терять свое насиженное место. Она наверняка надеется, что ты со временем сделаешь ее своей партнершей, уступив ее долю акций отеля.
      – А что в этом плохого? – с вызовом возразила Кэтлин. – Одной мне с отелем все равно не управиться. Что же касается Бэнана, то…
      – То он, как и все художники, законченный эгоист – вот что тебе следует зарубить у себя на носу, милочка! – перебила ее Саския. – И это вполне нормально для мужчины из мира искусства, они должны мнить себя гениальными. А любой гений нуждается в похвале, заботе и опеке, равно как и в поощрении. Так что не слишком-то увлекайся им, лучше пофлиртуй с кем-нибудь еще. Тогда увидишь, какой из твоих избранников тебя больше устраивает.
      После этого разговора Кэтлин решила сделать в позировании перерыв и совершить автомобильную экскурсию по набережной. Она давно уже собиралась обновить свой гардероб, но еще не совсем свыклась с тем, что на ее банковском счете лежит очень солидная сумма денег, и по привычке продолжала во всем себе отказывать. А между тем новый купальник и сексуальные шорты ей сейчас бы совсем не помешали, поскольку в окрестностях отеля установилась чудесная погода.
      Заметив стоявшие на якоре в бухте трейлеры и яхты, Кэтлин вспомнила о мистере Гриффене, с которым встречалась в его конторе во время своей последней поездки в Гранчестер, и подумала, что он вполне мог прибыть сюда в отпуск. Летний сезон был в разгаре, отдыхающие приезжали в Куинсбери на своих машинах, автобусом и по железной дороге, с каждым днем туристов на улочках и площадях этого курортного городка становилось все больше. Самые нетерпеливые из них тотчас же отправлялись к легендарным каменным «принцессам», рассчитывая выиграть денежный приз, обещанный тому, кто сумеет три раза подряд их безошибочно пересчитать.
      Набиравшее силу солнце жгло Кэтлин обнаженные руки и плечи, но обгореть она не боялась, поскольку предусмотрительно умастила кожу солнцезащитным лосьоном. Ее весьма смелая майка держалась на тонюсеньких бретельках, соски просвечивали сквозь ткань, дразня проходивших мимо нее мужчин. Ловя их масленые взгляды, она кокетливо улыбалась, чуточку сожалея, что нельзя управлять автомобилем, будучи абсолютно голой. Ей хотелось, чтобы все ее тело стало таким же бронзовым, как тело Бэнана, и вспомнилось, как они с ним занимались сексом в кустах сирени возле его мастерской в костюмах Адама и Евы. В эти мгновения райского блаженства Кэтлин иногда казалось, что она – нимфа, а он – пастух, овладевший ею, пока она нежилась в лучах полуденного солнца, пробивающихся сквозь листву вязов. Ее сердце сладко замирало, а душа наполнялась надеждой, что это упоительное удовольствие будет продолжаться вечно. От незваных воспоминаний о ласках неутомимого художника лоб Кэтлин покрылся испариной, а сиденье автомобиля стало влажным от соков лона.
      Нет, решила Кэтлин, продолжая спор с подругой, такого мужчину она не бросит. Ну и что из того, что Саския знает о существах противоположного пола больше, чем она? Это вовсе не означает, что ей нужно верить! Придя к такому умозаключению, Кэтлин заехала на парковочную площадку и отправилась пешком по магазинам.
      Все они были построены из местных строительных материалов и когда-то служили жилищем для рыбаков. Теперь же в этих зданиях разместились различные лавочки, кафе и бары. Внимание Кэтлин привлек самый крупный паб под названием «Пиво и раки». Дымчатые стекла его окон-фонарей и двойные двери сулили посетителям уют и прохладу. На тротуаре возе входа лоточники торговали сувенирами, рыболовными снастями и купальниками. Рекламный щит уведомлял прохожих, что в пабе проводится распродажа курортных товаров. После недолгого колебания, Кэтлин толкнула дверь и вошла в зал.
      Оказалось, что возле прилавка уже суетится немолодая дама с копной обесцвеченных перекисью водорода волос на голове и худой, угловатой внешностью. Она явно пребывала в растерянности от изобилия уцененных вещей и никак не могла решить, что же ей лучше купить. Кэтлин отвернулась, чтобы не прыснуть со смеху, глядя на ее тощие кривые ноги, торчащие из-под мини-юбки, словно палки, и увидела выходящего из кладовой представительного мужчину с каштановой шевелюрой и бородкой, одетого в черную тенниску и темно-синие джинсы. Заметив, что Кэтлин с интересом его разглядывает, он улыбнулся и, выйдя из-за прилавка, приблизился к ней. Она смутилась и притворилась, что заинтересовалась купальником леопардовой расцветки стоимостью пятьдесят фунтов.
      – У вас отменный вкус, это последний писк моды, – приятным баритоном произнес импозантный шатен. – Позвольте представиться – Джон Трент, владелец этого заведения. Если вам угодно, вы можете пройти в отдельную кабинку и примерить эту очаровательную вещицу. Она у нас в единственном экземпляре, берите – не пожалеете. И цена для такого шикарного изделия, согласитесь, просто смешная!
      – Позвольте с вами не согласиться, – нерешительно возразила Кэтлин. – Полсотни фунтов стерлингов за три полоски материи – это, как мне кажется, чересчур.
      – Таково направление моды в этом купальном сезоне, – парировал Джон Трент, разводя руками. – Уверяю вас, вы не прогадаете. Чем меньше на прекрасном женском теле ткани, тем больше его очарование. Полагаю, в этом вы со мной согласны?
      – Пожалуй, вы меня убедили, – ответила Кэтлин, готовая провалиться со стыда сквозь пол. – Но мне еще нужны шорты. Что бы вы мне порекомендовали, сэр?
      – Взгляните сюда, мадам! – сказал владелец заведения, беря ее под локоток и поворачивая лицом к другому прилавку. – Здесь огромный выбор дамских штанишек.
      Он оказался прав, панталончики разных фасонов и размеров здесь имелись на любой вкус. Кэтлин присмотрела две пары шортов, одни – из серой джинсовки, другие – из белого льна.
      – Так вы будете примерять эти очаровательные вещицы, мадам? – повторил свой вопрос Джон, гипнотизируя ее взглядом своих янтарных глаз. Отказать такому обворожительному мачо она не смогла, а потому, запинаясь, пролепетала:
      – Да, пожалуй… Чтобы не ошибиться в размере…
      – Прошу сюда! – пророкотал шатен, увлекая ее в кабинку и на ходу негромко говоря продавщице: – Можете сходить перекусить, Хилари, я лично займусь клиенткой.
      Зал уже опустел, и, как только Хилари вышла, Джон повесил на ручку двери табличку с надписью: «Закрыто». Немного волнуясь, Кэтлин проскользнула в примерочную, задернула занавески, поставила на пол сумочку и стала раздеваться. В большом зеркале отражалась ее загорелая фигура, лишенная всех покровов, о чем она совсем недавно мечтала. Но теперь собственная нагота казалась ей странной, и Кэтлин торопливо прикрыла свои срамные места бикини. Купальник оказался ей тесноват, из-под крохотных трусиков выглядывали волосики, а бюст почти вываливался наружу из чашечек бюстгальтера. Но, немного подумав, Кэтлин решила, что все это несущественно: лишние волосики легко удалить специальным кремом, а груди пусть загорают.
      Внезапно занавески резко разошлись в стороны – и в кабинку вошел Джон.
      – Я подумал, что вам может понадобиться моя рекомендация или помощь, – пророкотал он, окидывая Кэтлин орлиным взглядом. – Этот купальник вам определенно идет, можете в этом не сомневаться.
      – Благодарю вас, я его возьму, – сказала Кэтлин. – А теперь, пожалуйста, оставьте меня здесь одну, я хочу примерить шорты.
      Джон молча подошел к ней вплотную и, сжав руками ее груди, прошептал:
      – Вы действительно хотите, чтобы я вышел?
      Колени Кэтлин стали ватными, и она повисла у него на шее, опасаясь рухнуть без чувств на пол. Джон обхватил одной рукой ее талию и, взяв другой за голову, властно поцеловал ее в полураскрытый рот. Кэтлин оцепенела и затаила дыхание. Джон не выпускал ее из своих объятий, все плотнее прижимая ее обнаженное тело к своей груди и животу. Кэтлин вздрогнула, почувствовав его бурную эрекцию, и поняла, что она не в силах ему сопротивляться. Соски ее внезапно отвердели, стенки увлажнившегося влагалища начали судорожно сжиматься, глаза полезли из орбит. Все происходило по невероятному сценарию, который наверняка одобрила бы Саския, обожавшая экспромты в сексе. Лобзавший ее незнакомец намеревался овладеть ею исключительно из похотливых побуждений, без каких-либо тайных корыстных целей. Бесспорно, это был положительный момент. Но готова ли была она отдаться незнакомому мужчине? Способна ли она отказаться от своих прежних взглядов на секс? Для размышления у нее уже не оставалось времени, и Кэтлин решила последовать совету своей бывалой подружки и пойти на этот рискованный эксперимент.
      Джон расстегнул застежку бюстгальтера, сдернул с ее бедер нижнюю половину бикини, Кэтлин переступила через упавшие на пол части купальника и широко расставила ноги. Он тотчас же схватил своей правой рукой ее мокрую промежность и ввел во влагалище палец. Кэтлин закусила губу, пытаясь подавить стон, однако не выдержала и застонала, как только другой его палец принялся массировать ей клитор. Она запрокинула голову и выпятила набухшие груди. Он впился ртом в ее сосок – и в тот же миг она испытала оргазм.
      – Вам понравилось? – шепотом спросил Джон. – А теперь попробуем иначе!
      С этими словами он дернул за язычок молнии в штанах, извлек из ширинки великолепный обрезанный пенис, головка которого покраснела и подернулась пленкой смазки, немного помастурбировал и, без видимых усилий приподняв Кэтлин, насадил ее на свой инструмент. Она вскрикнула, чувствуя, как член заходит в нее все глубже и глубже, и обхватила Джона руками и ногами. Пенис вошел в нее по самую мошонку, она стиснула коленями бедра Джона и пустилась на нем вскачь, постанывая и повизгивая от восторга. Дремавший в ней доселе интерес к мужчинам окончательно пробудился и перерос в неукротимое желание проводить с ними опыт за опытом, с каждым разом все лучше познавая особенности их организма, психологии и потенции. Перед ее мысленным взором завертелось множество разных мужских половых органов; коротенькие и длиннющие, толстенькие и тонюсенькие, обрезанные и натуральные, все они норовили нырнуть в ее естественные отверстия и углубления, тыкались в самые неожиданные места ее разгоряченного тела, били по щекам и голове, словно бы наказывая ее за то, что она столько лет не позволяла себе думать о них слишком часто.
      Между тем Джон деловито натягивал ее, словно куклу, на своего сердитого дракончика, ничуть не заботясь о том, доставляет ли ей это удовольствие. Но, как ни удивительно, именно это и повергло Кэтлин в исступленный экстаз. Она захрипела, словно дикарка, и замотала головой, умоляя его не щадить ее, сильнее сжимать руками ее тугие ягодицы и глубже вгонять пульсирующий пенис в ее переполненное соками влагалище. Наконец Джон громко вскрикнул, его физиономия исказилась мученической гримасой, и струя горячей густой жидкости обволокла ее заветные глубины.
      Постояв еще немного в оцепенении, Джон аккуратно вынул пенис из лона, опустил Кэтлин на пол, сдернул презерватив с прибора и, ласково потрепав ее по щеке, промолвил:
      – Можете примерить эти вещицы дома, если желаете. Вы местная или приезжая?
      – Я здесь живу, – постепенно приходя в себя, ответила она. – В гостинице «Хай тайдс». Меня зовут Кэтлин Колберт.
      Других сведений о себе она сообщать ему не стала, поскольку, судя по выражению его лица, одно лишь ее имя ему абсолютно ничего не говорило, следовательно, и все прочее вряд ли бы его заинтересовало. Кэтлин оделась и спросила:
      – Сколько я вам должна?
      – Сущие пустяки, пусть это станет моим подарком, – ответил он и, выйдя из кабинки, перевернул табличку, висевшую на дверной ручке, так, чтобы надпись на ней гласила: «Открыто».
      – Благодарю, но я бы предпочла заплатить, – стояла на своем Кэтлин, еще не веря, что умудрилась отдаться незнакомому мужчине в примерочной в обеденный перерыв. Узнай об этом Саския, она бы точно похвалила ее.
      – Как вам будет угодно, мисс Колберт, – промурлыкал хозяин магазинчика, прищурив свои кошачьи глаза. – Если шорты покажутся вам чуточку тесноватыми, можете их вернуть. Кстати, в них вы прекрасно смотрелись бы на борту моей яхты! Вы любите морские прогулки? Я приглашаю вас покататься на моей «Ариадне» в любое удобное для вас время. Ну, и каков же будет ваш ответ?
      – Я согласна, Джон, – сказала Кэтлин. – Мне бы хотелось доплыть на ней вон туда! – Она указала рукой на видневшуюся за окном, далеко в море, группу островков.
      Джон нахмурил брови и покачал головой.
      – Они принадлежат Тристану Тревельяну, а он не жалует незваных гостей. Но вы можете выбрать и любой другой маршрут, к примеру вдоль берега. Я буду вас ждать!

      Таинственный Тристан, одно только имя которого пугало обитателей Куинсбери, заинтриговал Кэтлин, и она решила расспросить о нем Беллу. Но, к ее разочарованию, та ответила, что почти ничего об этом господине не знает и элегантно сменила тему, предложив выпить на террасе по холодному коктейлю. Кэтлин согласилась.
      Белла прекрасно разбиралась в коктейлях и постоянно угощала ими Кэтлин. Приятные на вкус и забавные на вид, эти слабоалкогольные освежающие напитки быстро стали обязательной составной частью ее рациона питания. Помешивая пластмассовой трубочкой в бокале, наполненном зеленой жидкостью с кубиками льда и консервированными вишнями, Кэтлин задумчиво созерцала манящую прохладную гладь бассейна и пыталась по выражению лица Беллы угадать, какое впечатление произвел на нее ее новый купальник.
      Прежде чем его надеть, Кэтлин тщательно выбрила лобок и промежность, получив от этой процедуры двойное удовольствие, поскольку совместила бритье с легкой мастурбацией. Впору пришлись ей и новые шорты, примеряя которые в своем номере она невольно вспомнила Джона и вынуждена была опять дать волю своим шаловливым пальчикам. Угрызений совести в связи с изменой Бэнану она не испытывала, так как знала, что и он не хранит ей верность.
      Опустошив свой высокий бокал почти наполовину, она снова вспомнила о Тристане и, поерзав на стуле, сказала:
      – И все-таки, Белла, что вам об этом человеке известно? Не может быть, чтобы он не бывал в нашем ресторане!
      – Он вам понравился? – поинтересовалась Белла, поправив свои темные очки, придававшие загадочность ее облику. Сегодня на ней был розовый купальный костюм, с глубоким вырезом на груди и чисто символической нижней половиной.
      – Нет, – солгала Кэтлин, хотя вполне могла бы и признаться, что неравнодушна к этому импозантному мужчине, окруженному ореолом таинственности.
      – Если это правда, – с улыбкой промолвила Белла, – тогда вы, пожалуй, будете единственной местной женщиной, которая не мечтает о романе с ним. Разумеется, я не в счет, он чересчур высокомерен, этот мрачный затворник старого замка. Поговаривают, что у него к тому же расстроенная психика. А мне безумных любовников не надо, с меня достаточно и нормальных. Я предпочитаю сама сводить мужчин с ума! – Она расхохоталась и отхлебнула из бокала.
      – Схожу-ка я искупаюсь, сегодня так жарко, – промолвила Кэтлин, раздосадованная услышанным, и сбежала по мраморным ступенькам к бассейну.
      Прохладная вода проникла ей в лоно и анус, обласкала груди и приятно освежила разгоряченную кожу. Кэтлин блаженно зажмурилась и поплыла на глубину. Белла тоже спустилась с террасы, села на бортик и стала болтать в воде ногами. Когда Кэтлин подплыла к ней, чтобы перевести дух после короткого, но энергичного заплыва, она промолвила:
      – Тристан бывал в «Хай тайдс», но только до исчезновения своей супруги. С тех пор как она пропала, он больше сюда ни ногой…
      Кэтлин тоже вытянула в воде ноги, поболтала ими, любуясь загаром, казавшимся особенно привлекательным на фоне голубых керамических плиток, и спросила:
      – Так жена ушла от него к любовнику или Тристан ее убил?
      – Этого никто не знает, даже я, – ответила Белла и плюхнулась в воду рядом с Кэтлин. – Он ведет замкнутый образ жизни, редко покидает свою усадьбу Лайонз-Корт и, как говорят, сторонится женщин. По слухам, вместе с ним живут две служанки и лакей по имени Винтнер, очень высокомерный и неприятный тип, мнящий себя владельцем всего Куинсбери. Время от времени он попадается мне на глаза, когда выбирается в город за покупками, но я никогда с ним не здороваюсь. Раньше в замке убирались приходящие уборщицы, но теперь никто не хочет туда наниматься из-за несносного характера Роберта. Когда там хозяйничала Порция, все было иначе, она была веселой и общительной, все ее любили и уважали.
      – И Тристан, я думаю, тоже в ней души не чаял, – добавила Кэтлин, наивно хлопая глазами.
      – Скорее всего так оно и было. Но не вздумайте пытаться заменить ему пропавшую жену. Добром это не кончится! Довольствуйтесь пока Бэнаном, он отличный малый. Неужели вам его мало? – воскликнула Белла. – Какая же вы, оказывается, ненасытная, мисс Колберт. А с виду тихоня!
      Она погрозила Кэтлин пальчиком и рассмеялась.
      Кэтлин улыбнулась и поплыла к дальнему бортику, энергично работая руками и ногами. Что бы сказала Белла, если бы она узнала о Джоне Тренте! Внезапно Кэтлин захотелось увидеть его рядом с собой голым и пошалить с ним прямо в бассейне. Любопытно, подумалось ей, хватило бы ему на это смелости?
      На другое утро, побродив немного по территории гостиницы после плотного завтрака, Кэтлин решила совершить экскурсию к границе владений своего таинственного соседа, которому она мысленно дала прозвище Синяя Борода. Она вернулась в свой номер, надела леопардовый купальник, майку и шорты, обулась в легкие сандалии и, лукаво подмигнув собственному отражению в зеркале, отправилась уже знакомым ей маршрутом в бухту, в которой произошла ее первая неожиданная встреча с Тристаном.
      Идея побродить в одиночестве по пляжу, граничащему с имением Тревельяна, пришла Кэтлин в голову накануне вечером, после телефонного разговора с Саскией. Вообще-то Кэтлин лишь упомянула о нем как бы мимоходом, рассказывая подруге о своем экспромте с Джоном, но любопытная Саския выпытала у нее все, что ей было о нем известно, после чего безапелляционно заявила:
      – Не вздумай связаться с этим опасным психом! Расслабься, не торопи события, забавляйся пока с художником и Джоном. А Синей Бородой мы займемся с тобой вдвоем, когда я к тебе приеду. Договорились?
      – Хорошо, – вяло пролепетала Кэтлин, хотя в действительности предостережения Саскии и Беллы лишь распалили ее фантазии. Всю ночь ей снились кошмары, сцены группового секса в темной пещере и ночном лесу. Чьи-то руки хватали ее за колени, ощупывали все тело, мешали ей спокойно спать. Она проснулась с тяжелой головой и вынуждена была принять две таблетки аспирина и выпить чашку крепчайшего кофе, чтобы прийти в чувства. Именно тогда-то она и решила сходить во владения Тристана.
      Занятая воспоминаниями, Кэтлин и не заметила, как миновала скалы, из-за которых тогда возник мрачный всадник, и очутилась на чужой территории. Слева от нее шумело море, справа угрюмо поскрипывали стволы вековых деревьев, росших на склоне холма, над головой пронзительно кричали чайки. На пляже не было ни души, полуденный зной крепчал. Ступая подошвами сандалий по твердому влажному песку почти бесшумно, Кэтлин пошла к дюнам, за которыми виднелся лесок. Солнце беспощадно жгло ей макушку и спину, пот струился по ее лицу и ложбинке между грудями, во рту уже давно пересохло. Увидев неподалеку участок земли, поросший жесткой травой, она решила передохнуть и выпить минеральной воды, бутылочку которой предусмотрительно прихватила с собой.
      Но теплая вода не принесла ей облегчения, а лишь слегка утолила жажду. Пора было укрыться в тени деревьев, и Кэтлин пошла по тропинке к сосновой рощице, сулившей прохладу и целебный хвойный воздух. С каждым новым шагом любопытство ее разгоралось все сильнее, ей казалось, что вот-вот из-за поворота на нее выскочит таинственный всадник. Стоило ей только вспомнить его пронзительный взгляд, как у нее поползли мурашки по позвоночнику, а в промежности стало так горячо, что ей захотелось снять шорты и майку.
      Она остановилась, чтобы перевести дух, и удивилась тому, как вокруг тихо. В этом лесу не чирикали птички и не шуршала трава, все замерло, как в страшном кинофильме. Именно в таких глухих местах убийцы обычно и закапывают трупы своих невинных жертв, подумалось вдруг ей, и захотелось бежать отсюда без оглядки, пока не убили самое ее, а бездыханное тело не засунули в кроличью нору и не засыпали сверху хвойными иголками, которых здесь было в изобилии. Любопытно, осматривала ли этот участок полиция, когда разыскивала пропавшую Порцию?
      Внезапно у нее за спиной хрустнула ветка и чей-то суровый голос произнес:
      – Вам известно, что вы вторглись в частные владения, мисс Колберт?
      Ее прошиб горячий пот, она вздрогнула и резко обернулась. Нахмурив брови, ее сверлил холодным взглядом Тристан Тревельян, похожий на разгневанного дьявола. Прижав пакет к груди, Кэтлин пролепетала:
      – Извините, со мной случилось нечто вроде солнечного удара. Я гуляла по берегу и сама не заметила, как забрела сюда. Но откуда вам известно мое имя?
      – Земля полнится слухами, – пожав плечами, ответил Тристан.
      Под его взглядом клитор ее затрепетал, а влагалище судорожно сузилось.
      – Вам следует знать, мисс Колберт, что я не люблю, когда посторонние что-то вынюхивают в моем лесу.
      Она съежилась, почувствовав себя дюймовочкой рядом с этим злым великаном, с длинными черными волосами, ниспадающими на плечи, орлиным хищным носом и мощным подбородком, как у людоеда с картинки в ее любимой детской книжке.
      – Я приехала сюда недавно, – промямлила она, прислонившись спиной к сосне и едва не упав при этом, потому что у нее дрожали колени.
      – Это вас не оправдывает, закон повсюду один, – пробасил Тристан, сохраняя поразительное хладнокровие при виде молодой соблазнительной дамы в бикини леопардовой расцветки. – Разве на пляже вы не заметили предупреждающей таблички? На ней крупными буквами написано: «Посторонним вход запрещен!» Уверен, что читать вы умеете, мисс Колберт.
      Эта наглая издевка привела Кэтлин в чувства. Поборов желание расцарапать ему физиономию, она с вызовом ответила, кипя от негодования:
      – Читать я действительно умею, господин Тревельян, а вот надпись не заметила. Прошу вас извинить меня за это, до свидания. Впредь я не буду вас беспокоить.
      – Не торопитесь, – властно произнес он. – Что вы хотели здесь увидеть? Лес? Мой дом? Или меня самого? Мне известно, что злые языки превратили меня в страшное пугало, и я подозреваю, что вам уже наговорили бог знает что о моей жене. Это так?
      – Не совсем, – уклончиво ответила Кэтлин, перепугавшись не на шутку. Тристан явно был очень зол, даже костяшки кулаков у него побелели. – За то короткое время, пока здесь живу, я не успела собрать все сплетни. Хотя, если уж говорить честно, меня интересует история Куинсбери, богатая преданиями и легендами.
      Он взглянул на нее с видимым недоверием, окинул ее мрачным взглядом с головы до пят и, хмыкнув, переспросил:
      – Вас действительно интересует история этого маленького городка?
      – Вообще-то я изучала историю Англии в университете наряду с другими гуманитарными науками, – ответила Кэтлин, не желая выглядеть в его глазах необразованной дурочкой. – Я бы наверняка стала преподавателем английского языка в средней школе, если бы неожиданно не узнала, что унаследовала отель «Хай тайдс». И вот я приехала сюда…
      – Представляю, как эта новость вас огорошила, – ухмыльнувшись, как морской пират из детского мультфильма, произнес Тристан. – Вам доводилось бывать здесь прежде?
      – Да, однажды, в детстве, – ответила, чуточку осмелев, Кэтлин. – Я отдыхала тут со своими родителями. К сожалению, моя мама и бабушка Мэри не поладили, так что все наследство досталось одной мне. Поначалу я растерялась, не представляя себе, как мне поступить с гостиницей, но потом, пожив здесь немного, решила оставить ее за собой. Меня заворожила сказочная красота этих мест.
      – Вы правы, они действительно очаровывают людей. Даже тот, кто отсюда на какое-то время уезжает, непременно возвращается сюда вновь. Конечно, не бывает правил без исключения, находятся и такие, которые покидают эти края навсегда, – с сожалением добавил он, очевидно, подразумевая свою жену, и вдруг предложил, хищно осклабившись: – Что ж, если вы желаете, я могу стать вашим экскурсоводом! Ведь я тоже вышел размять ноги. Погуляем вместе!
      – Как это мило с вашей стороны, – пролепетала Кэтлин. – Но почему сегодня вы прогуливаетесь пешком? Где ваш конь? Надеюсь, что он здоров?
      – Мерлин занят, он покрывает кобылу одной моей приятельницы, – спокойно ответил Тристан и протянул ей руку, чтобы помочь перейти неглубокий овражек. Сегодня он был одет не в костюм для верховой езды, а в черный свитер и черные холщовые штаны, подпоясанные широким черным кожаным ремнем с массивной серебряной пряжкой. На ногах вместо сапог у него были мягкие тапочки. Для Кэтлин оставалось загадкой, куда он ее ведет, однако спросить его об этом она не решалась. Приятный аромат его одеколона дурманил ей голову, его стройная, подтянутая фигура и уверенная походка ее возбуждали.
      Наконец они вышли на луг с высокой сочной травой, на котором паслось стадо тучных коров. При их появлении животные замычали и, подняв свои рогатые головы, уставились на Кэтлин огромными мутными глазами. Один лишь бык, с густым ревом покрывавший телушку, сосредоточенно продолжал исполнять свою важную миссию. Кэтлин задрожала от страха и спросила:
      – Это ваше стадо?
      – Мое! – с гордостью ответил Тристан. – Вы боитесь этих безобидных созданий? Но не будь их, у нас бы не было ни мяса, ни молока! Впрочем, моя супруга Порция тоже поначалу держалась от них подальше. Ох уж эти городские дамочки! Не всякая из них сумеет отличить корову от быка!
      Они пересекли наконец луг, вошли в чугунные ворота и, очутившись в густом парке, пошли по пролегавшей через него липовой аллее к видневшемуся вдалеке замку сказочной красоты, обнесенному высокой стеной.
      – Какое волшебное место! Ваш дом словно бы сошел с картинки в учебнике истории! – восхищенно воскликнула Кэтлин.
      – В нем жило несколько поколений моих славных предков, – важно промолвил Тристан. – Нам придется войти через черный ход, парадную лестницу сейчас ремонтируют, – обветшала, понимаете ли, за несколько столетий…
      Вскоре они миновали конюшню, откуда доносилось веселое конское ржание, гараж на четыре автомобиля, просторный амбар и очутились перед распахнутой дверью, входа для прислуги. Рядом, на скамеечке, грелся на солнышке какой-то мужчина, одетый в белую рубаху с закатанными по локоть рукавами, полосатый жилет и узкие брючки. Завидев хозяина и его спутницу, он вскочил и, поклонившись, спросил:
      – Какие будут распоряжения, сэр?
      – Подай нам чаю с булочками в библиотеку! Да поживее! – бросил ему на ходу Тристан и, повернувшись к своей гостье, пояснил: – Это Роберт, мой лакей. Он прислуживает мне уже многие годы и пользуется моим полным доверием. Я им очень доволен: он исполнителен, аккуратен, почтителен и не сует нос в чужие дела. В общем, идеальный слуга джентльмена.
      Кэтлин успела заметить, что светлые волосы Роберта тщательно зачесаны назад, а острые скулы выбриты до синевы. Но ей не понравился его пристальный взгляд и подчеркнуто угодливые манеры. Видимо, не зря Белла, знавшая его гораздо лучше, говорила, что он весьма скользкий и опасный тип.
      – Прошу в дом! – промолвил Тристан, сопроводив свои слова взмахом руки. – Осторожно, здесь крутые ступеньки.
      Поднявшись по лестнице на второй этаж, они вошли через распахнутые дубовые двери в большой зал, с блестящим паркетным полом, огромным старинным камином с бронзовыми часами, мраморными статуями героев древнегреческой мифологии в нишах, большими створчатыми окнами и портретами предков хозяина дома, развешанными вдоль стен. Тут и там красовались чучела медведей и волков, а также оленьи рога.
      – Как чудесно, должно быть, встречать здесь Рождество! – прошептала Кэтлин, окидывая зачарованным взором все это пышное великолепие. – Высокая елка, украшенная лентами и игрушками, зажженный камин, остролист и гирлянды из плюща!
      Лицо Тристана помрачнело, он сухо сказал:
      – Обычно я не трачу время на всю эту чепуху…
      – Но здесь наверняка устраиваются какие-то торжества! – возразила Кэтлин. – Ведь именно для балов и предназначен этот зал!
      – Да, когда-то и я устраивал в нем шумные вечеринки, но с некоторых пор я никого к себе не приглашаю… – уныло ответил владелец замка.
      Кэтлин хотела было выразить свое сожаление по этому поводу, но промолчала, вспомнив предостережение Беллы, строго-настрого запретившей ей верить любым жалобам Тристана.
      «Все это ложь и обман, я уверена, что он своими руками зарыл Порцию в винном погребе, – подумала она».
      – Не желаете ли вы взглянуть на мою библиотеку? – спросил господин Тревельян вкрадчивым голосом.
      Кэтлин вздрогнула и молча кивнула. То, что она увидела через минуту, вынудило ее замереть, раскрыв от изумления рот. Университетская библиотека не шла ни в какое сравнение с роскошным собранием редких книг в этом старинном особняке. Стеллажи вдоль стен были сплошь заставлены томами в кожаных переплетах, папками с гравюрами, рисунками и манускриптами, раритетами и первыми изданиями литературных шедевров. Пол был устлан персидскими коврами, мягкие глубокие кресла располагали к спокойному вдумчивому чтению, письменный стол с чернильным пробором вдохновлял на создание бессмертных опусов, грандиозный камин в дальнем углу сулил тепло, свет и уют. А диванчик, обитый золотой парчой, словно бы приглашал впервые попавшего сюда гостя присесть и, созерцая геральдические рисунки витражных окон, проникнуться духом тех славных ушедших эпох, когда здесь жили рыцари, бароны и прочие знатные особы, носившие фамилию Тревельян. Но больше всего поразили Кэтлин рыцарские доспехи, выставленные в отдельно стоявшей витрине. Она мысленно примерила шлем на голову Тристана, стоявшего рядом с ней, и почувствовала к этому отпрыску старинного аристократического рода непреоборимое половое влечение. Словно бы угадав ее чувства и мысли, он улыбнулся и скользнул по ней масленым взглядом.
      Кэтлин вдруг устыдилась своего внешнего вида, плохо вписывающегося в общую торжественную обстановку этого помещения, и с дрожью в голосе спросила:
      – А где у вас находится дамская уборная? Я бы хотела привести себя в порядок и надеть майку и шорты. Надеюсь, что вас не покоробил мой пляжный облик?
      – Пожалуйста, не прячьте от меня свою волшебную красоту, мисс Колберт! – воскликнул осевшим от нахлынувших на него сексуальных эмоций голосом Тристан. – Я так давно не видел таких ангелоподобных созданий! Если это не секрет, сколько вам лет, Кэтлин? Но умоляю, не лгите!
      – Мне двадцать три года, – пролепетала она, готовая скинуть с себя и бикини. – Я не скрываю свой возраст.
      – Вы так свежи, так невинны, так искренни! – продолжал он делать ей комплименты. – Неужели еще не перевелись порядочные девицы? И почему раньше вокруг меня увивались только одни лгуньи?
      Кэтлин густо покраснела и потупилась, внезапно устыдившись своих проказ с Бэнаном и Джоном.
      – Меня отучила лгать моя мама, – наконец промолвила она. – А разве вам не известно, что у лгунишек на языке выскакивает типун?
      Тристан приблизился к ней еще на шаг, и ей почудилось, что вот сейчас он уткнется лицом в ее груди и начнет их лобзать.
      – Значит, я могу вам доверять? – хрипло спросил он.
      В следующий миг в библиотеку вошел, держа в руках серебряный поднос, лакей Роберт. Запахло пряностями и отменным чаем. Кэтлин попятилась к столу и села на маленький позолоченный стульчик. Поставив поднос перед ней на стол, Роберт спросил, не угодно ли ей молока и сахару.
      – Только молока, пожалуйста, – ответила она, прикрыв груди руками.
      Подлив ей в чашку молока, слуга степенно удалился. Тристан с жадностью набросился на свежеиспеченные булочки с кремом. От перевозбуждения у Кэтлин пропал аппетит, но и она отведала одну из вежливости. Некоторое время гостья и хозяин пили вкусный чай молча, наслаждаясь его букетом. Наконец Тристан сказал:
      – Когда вы проведаете меня в следующий раз, я устрою вам экскурсию по всему дому.
      Кэтлин едва не поперхнулась и, с трудом проглотив застрявший в горле кусок, собралась с духом и поинтересовалась, где висит портрет, выполненный художником Бэнаном.
      – Портрет моей исчезнувшей супруги? – переспросил Тристан упавшим голосом, и Кэтлин мысленно отругала себя за свой нетактичный вопрос.
      – Вы тоже позируете ему? – в свою очередь, спросил у нее хозяин дома. – Наверное, обнаженной?
      – Да, – не задумываясь, резко ответила она, возмущенная его бестактностью.
      – Но ведь вы ничего о нем не знаете! Как же вы рискнули раздеться, оставшись наедине с незнакомым мужчиной? – с укором спросил Тристан, и Кэтлин оцепенела от его наглости. Да как он смеет отчитывать ее, словно неразумную девчонку! Какое ему вообще дело до ее частной жизни!
      – Да будет вам известно, что Бэнан очень любезно встретил меня на вокзале в день моего приезда сюда и отвез в отель. Он поступил как истинный джентльмен и тем самым сразу же заслужил мое доверие, – отчетливо промолвила она ледяным тоном.
      Реакция Тристана последовала незамедлительно.
      Переменившись в лице, он с плохо скрытым раздражением сказал, позабыв об учтивости:
      – Вы рискуете дискредитировать себя отношениями с подобными сомнительными личностями! Знакомство с Бэнаном может подорвать вашу репутацию в глазах местной общественности. Бэнан прослыл здесь развратником, выпивохой и дебоширом. Впрочем, это ваше личное дело…
      – Однако же вы позволили своей жене позировать ему! Значит, вы исповедуете двойную мораль, мистер Тревельян! На мой взгляд Бэнан приличный человек и выдающийся художник. Его картины скоро будут выставлены в одной из лондонских картинных галерей.
      Они одновременно вскочили и уставились друг на друга, словно кровные враги. Внезапно до Кэтлин дошло, что у Тристана началась бурная эрекция, и она зарделась и затрепетала, впившись взглядом в выразительное вздутие в его штанине. Зрелище действительно было захватывающим, ибо его удавчик вытянулся вдоль бедра до колена и норовил продырявить своей головкой ткань. Страсть, охватившая Кэтлин, была столь велика, что она чуть было не пошатнулась. И лишь колоссальным усилием она заставила себя устоять на ногах и стиснуть зубы. Соски ее вздулись и начали зудеть, а во влагалище от жуткой судороги возникла томительная боль. Клитор неистовствовал, требуя, чтобы она немедленно отдалась во власть стоявшего напротив нее деспота и позволила ему делать с ней все, что ему вздумается, только не мешкая при этом. К ее величайшему огорчению, Тристан не набросился на нее и не стал ею овладевать прямо на полу, а сквозь зубы велел ей следовать за ним.
      Впав в какой-то странный транс, Кэтлин прошла за ним через большой зал к парадной лестнице, поднялась по широким ступеням до первой площадки и очутилась перед портретом изумительно красивой обнаженной дамы, выполненном в натуральную величину.
      От художника, нарисовавшего эту восхитительную картину, ей было известно, что Порция прекрасна, однако она была не готова увидеть это олицетворение женского совершенства своими глазами. Бэнан написал ее в стиле классического реализма, далеком от его обычной манеры изображать на своих полотнах особ женского пола в облике сказочных фей, нимф, амазонок и привидений. Лик Порции походил на ангельский, с той лишь разницей, что был не лишен живых черт, характерных для его темпераментной натурщицы. Ее искристые светлые глаза излучали житейскую мудрость, алые пухлые губы искривились в кокетливой улыбке, взлохмаченные каштановые волосы рассыпались по спине и плечам, а пышный кустик волос того же цвета ненавязчиво украшал низ ее живота.
      Завораживала величественная поза, в которой Порция возлежала, абсолютно нагая, на диване, покрытом цветастым пледом. Ее полные тугие груди с округлыми, размером напоминающие орех, светло-коричневыми сосками, крутые бедра, соблазнительный животик и длинные стройные ноги выразительно свидетельствовали, что изображенная на холсте женщина, находится в расцвете своих физических и духовных сил, умна, мудра, лукава и уверена в себе.
      – Пожалуй, это лучшее творение Бэнана, – наконец изрек Тристан, задумчиво покачивая головой.
      Кэтлин вдруг поразительно отчетливо увидела самое себя как бы со стороны – разгоряченную, пахнущую потом и женским секретом полуголую девицу, изнемогающую от похоти и, устыдившись своего вида, подумала, что Порция никогда бы не появилась в таком виде перед мужчиной, которого намеревалась соблазнить. Не хочет ли она соблазнить Тристана? Или же это всего лишь необдуманный порыв?
      – Она очаровательна, – хрипло промолвила Кэтлин, испытывая страшную ревность к изображенной на картине.
      – Вы правы, – сказал Тристан, продолжая глядеть на свою супругу. – И пожалуй, она неповторима.
      – Мне пора идти, – пролепетала Кэтлин, опасаясь, что не сумеет скрыть своего разочарования и огорчения. Было очевидно, что он все еще обожает свою исчезнувшую жену.
      – К вашему сведению, я не убивал ее, – вдруг резко произнес Тристан, обернувшись и вперив в Кэтлин полубезумный мрачный взгляд, от которого ей захотелось провалиться сквозь землю.
      – Я никогда вас в этом и не подозревала! – с жаром воскликнула она, пятясь к двери.
      – Вы совершенно другая! Вы совсем не похожи на нее, Кэтлин! – неожиданно промолвил он и, шагнув к ней, схватил обеими руками за ягодицы и порывисто привлек ее к себе. Она задрожала, почувствовав его горячую мужскую плоть, упершуюся в ее живот, и запрокинула голову. Он страстно стиснул рукой ее грудь и впился ртом в ее полураскрытые губы. Его бесцеремонный язык проник между ними, и Кэтлин обмякла, не в силах подавить свое вожделение. Еще мгновение – и Тристан повалил бы ее на пол и немедленно овладел бы ею со всею пылкостью истосковавшегося по женским прелестям одинокого мужчины в самом расцвете сил. Но увы, этому не суждено было случиться, потому что снизу раздались голоса и хлопанье дверей. Тотчас же отрезвев, Тристан разжал объятия и смущенно пробормотал:
      – Я отвезу вас на своей машине домой. Сейчас уже начался прилив, и возвращаться в отель по берегу очень опасно.
      – Хорошо, – чуть ли не разрыдавшись от злости, буркнула Кэтлин и, подхватив свой пакет, направилась к выходу, стараясь не смотреть на портрет Порции, который странным образом взвинчивал ей нервы, и без того натянутые до предела.
      До гостиницы они доехали в полном молчании. Прощаясь, Тристан спросил:
      – Вы не хотели бы как-нибудь со мной поужинать?
      Прежде чем ему ответить, она выбралась из шикарного лимузина «бентли» на подъездную дорожку возле «Хай тайдс», сделала глубокий успокаивающий вздох и лишь после этого промолвила:
      – Благодарю вас, с удовольствием.
      – Я вам позвоню! – улыбнувшись, сказал он и уехал.
      В этот жаркий и душный послеобеденный час отель погрузился в дремотную тишину, нарушаемую лишь выплесками воды в бассейне и позвякиванием кубиков льда в бокалах с экзотическими коктейлями. Кэтлин и сама с удовольствием освежилась бы, но только в полном одиночестве. Она миновала бассейн, прошла через террасу в коридор и, поравнявшись с дверью кабинета Беллы, услышала гортанный мужской смех и кудахтающий, истерический хохот директрисы. Несомненно, она в этот момент испытывала очередной экстаз в объятиях юного официанта. Барри удовлетворенно заржал, словно племенной конь, покрывающий кобылу, и хихиканье Беллы сменилось утробным воем. Кэтлин ускорила шаг, изнемогая от пожара в своем лоне, вспыхнувшего из-за Тристана. Взлетев в свои апартаменты, она захлопнула дверь и побежала в ванную, испытывая настоятельную потребность освежиться. Но теплые струи душа, обрушившиеся на ее разгоряченное тело, только смыли пот, а вожделение продолжало терзать ее плоть, в голове у нее мелькали красочные сексуальные фантазии, руки и ноги подрагивали, клитор трепетал.
      Кэтлин ополоснулась прохладной водой, насухо вытерлась махровым полотенцем и, дрожа от возбуждения, босиком прошлепала в спальню. Обессиленная бурными событиями этого дня, она упала в кресло напротив трюмо, раздвинула ноги и стала самозабвенно мастурбировать. Одной рукой она обхаживала свои чувствительные точки в низу лобка и в промежности, другой поочередно теребила свои набухшие соски. Вскоре лоно стало мокрым от соков, их капельки заблестели на нежных курчавых волосиках, обрамляющих срамные губы, а по грудям и бедрам разбежались крохотные горячие иголочки.
      Издав протяжный стон, Кэтлин извлекла из своей заветной росистой щелки пальчик и принялась растирать им свой взбесившийся клитор. Переполненные сладкой истомой груди стали похожими на спелые дыни, лицо исказилось в сладострастной гримасе. Отражавшаяся в зеркале трюмо шалунья явно знала толк в рукоблудии. Кэтлин улыбнулась и, закрыв глаза, быстро довела себя до оргазма. Образ Тристана не покидал ее до последнего мгновения этого специфического развлечения.
      * * *
      Случайная встреча в сосновом бору с Кэтлин, одетой в леопардовый купальник, лишила Тристана душевного равновесия. До появления этой странной особы в его жизни он чувствовал себя вполне нормально и был всем совершенно доволен. И вот явилась она и разрушила весь его размеренный уклад, внесла смятение в его мысли, всколыхнула в душе давно забытые чувства.
      Единственный ребенок у своих родителей, Тристан, к сожалению, не был обласкан ими. До пятилетнего возраста его воспитывала гувернантка, затем он был отдан в интернат. Мама рано ушла в лучший мир, но ее сын недолго скорбел в связи с этим. Не испытывал он особой привязанности и к отцу, с которым встречался лишь во время каникул. Школьные годы юного Тристана прошли в одиночестве, вдали от родных пенатов, и потому он вырос закоренелым эгоистом.
      Известие о кончине отца, высокопоставленного правительственного чиновника, тоже не потрясло его отпрыска. К тому времени уже заканчивавшего учебу в Оксфордском университете. Съездив на похороны, он отдал бразды правления имением опытному менеджеру, вернулся в университет, получил диплом и лишь после этого обосновался в Корнуолле, в своем родовом особняке. Возможно, он так и остался бы вечным нелюдимым холостяком, если бы однажды его не познакомили с Порцией.
      После этого жизнь Тристана полетела кувырком.
      Мирно дремавший доселе Лайонз-Корт встрепенулся и за короткое время претерпел поразительную метаморфозу: в имении устраивались веселые вечеринки, пышные приемы, балы-маскарады и званые обеды. А свадьба Тристана и Порции прочно вошла в анналы курортного городка как самое грандиозное торжество года. Невеста подходила единственному продолжателю знатного рода Тревельянов по всем статьям: она обладала обширными полезными связями, солидным собственным состоянием и значительной родословной, не говоря уже о том, что была хороша собой, игрива и весела.
      Поначалу Тристану казалось, что он самый счастливый человек на свете. Он даже перестал обращать внимание на других женщин.
      Теперь же он смотрел на портрет своей супруги, а думал о Кэтлин. Застенчивая, сдержанная, не слишком уверенная в себе, она совершенно не походила на темпераментную и бойкую Порцию, никогда не сомневавшуюся в своих потенциальных возможностях. Увидев ее сегодня со своей смотровой площадки на вершине скалы, он сразу же узнал в ней молодую привлекательную женщину с которой однажды встретился на пляже, где она была в компании прилипалы Бэнана. Тогда Кэтлин почему-то врезалась ему в память, несмотря на то что она избрала себе весьма сомнительного экскурсовода, снискавшего славу не только талантливого живописца, но и неразборчивого донжуана.
      По просьбе своего хозяина Роберт навел об очаровательной незнакомке справки. Представленные им Тристану сведения распалили его интерес к новой владелице отеля, и он велел своему верному слуге следить за ней. Дерзкое проникновение Кэтлин в сосновую рощу подтолкнуло затворника замка Лайонз-Корт к решительным действиям, и наконец-то он был сторицею вознагражден за свое долготерпение: милая растрепанная рыжеволосая фея его грез предстала перед ним наяву в одном бикини и окончательно заворожила его своей застенчивой улыбкой и невинными зелеными глазками. После встречи с ней сам воздух в имении словно бы стал чище и свежее.
      Взволнованный до крайности, Тристан ощутил настоятельную потребность выпустить скопившийся в чреслах пар. Его дракон, измученный затянувшимся воздержанием, от негодования разбух и требовал к себе внимания. После исчезновения Порции Тристан сторонился женщин и усмирял свою похоть кулаком, совсем как в юные годы, только более самозабвенно и яростно.
      Мастурбировал он, как правило, возлежа на огромной кровати, помнившей амурные игры не только своего нынешнего, но и прежнего владельца. Шикарно обставленная антикварными предметами, спальня была самым любимым местом Тристана в доме. Порция, разумеется, внесла в интерьер будуара изменения и сделала там перестановку по своему вкусу. Теперь ее любимые безделицы и предметы туалета напоминали ее неутешному супругу о восхитительных мгновениях их интимной близости, будоражили его воображение и способствовали достижению им оргазма во время нечастых, но бурных и вдохновенных онанистических эксцессов. Более не в силах созерцать спокойно свою обнаженную беглую супругу, запечатленную Бэнаном на большом холсте и теперь украшавшую парадную лестницу, он быстро взбежал по ступеням и, миновав анфиладу комнат, вошел в опочивальню. Там уже воцарился вечерний полумрак. Тристан подошел к окну, чтобы полюбоваться последними минутами заката.
      Раскаленный оранжевый солнечный шар неохотно погружался в морские волны, обретавшие в эти чудные мгновения расцветку персидского ковра, которым был устлан пол спальни. Нежно-розовые и абрикосовые тона соседствовали с яркими оттенками красного, темно-синий цвет плавно переходил в голубой и зеленый. Над крутым обрывом метались шумные грачи и неугомонные ласточки, из окон старинной колокольной башни вылетали на ночную охоту за насекомыми голодные летучие мыши. Такую картину Тристан созерцал уже неоднократно и прежде, но она вгоняла его в хандру. Сейчас же все вокруг было пронизано особым живительным светом и настраивало его на оптимистический лад. И в этом была заслуга Кэтлин Колберт, с которой Тристан расстался менее часа тому назад.
      Охваченный необъяснимым восторгом, он нащупал свой пенис и крепко стиснул его в кулаке. Какая досада, однако, что ему не удалось пустить этот свой могучий инструмент в дело в библиотеке, ведь Кэтлин уже готова была отдаться там ему прямо на ковре! Тристан чуть было не кончил уже во время поцелуя, почувствовав вкус ее уст и просунув язык глубоко в ее восхитительный ротик. Ах, как было бы славно ощутить прикосновение ее пухлых алых губок к нежной головке члена, прикоснуться мошонкой к ее подбородку и попотчевать эту застенчивую красотку своим фирменным сливочным крем-брюле!
      Тристан столь явственно представил себе этот момент, что потерял контроль над собой и, вздрогнув от охватившего его вожделения, расстегнул молнию на ширинке. Едва только его пальцы дотронулись до переполненных семенем мужских сфер, как соблазнительные картинки замелькали в его воображении с частотой цветных узоров в калейдоскопе – любимой игрушке его детства. Подобно сжатой пружине, его неудовлетворенная похоть распирала мошонку и устремляла к потолку разбухшую головку члена, с выступившей из отверстия в ней прозрачной густой каплей. Вообразив, что его ласкает Кэтлин, Тристан принялся самозабвенно мастурбировать, полуприкрыв веками глаза и шумно втягивая носом воздух.
      И чем быстрее взлетала вверх и опускалась вниз по стволу горячего пениса его сжатая в кулак рука, тем ярче и отчетливее становился образ Кэтлин перед его мысленным взором. Она то игриво дрочила его причиндал, то брала его в ротик и начинала исполнять минет, массируя мошонку. Пенис совершенно окреп и стал пурпурным. Отвердевшие, словно камушки, яички, готовы были закипеть изнутри. Еще одно движение руки – и сперма вырвалась-таки из заточения наружу, подобно кипящей лаве огнедышащего вулкана, и, описав дугу в воздухе, выплеснулась на подоконник, образовав там лужу мутного молочного оттенка. Лицо Тристана исказилось в гримасе оргазма, и он подумал, что жизнь все-таки замечательная штука.
      Рука его машинально совершила еще несколько возвратно-поступательных движений, последние капли семени упали на ковер, Тристан затер их ногой, обтер платком головку, потом подоконник, скомкал его и, сунув в карман, перевел дух. Обессиленный и удовлетворенный, его дракончик скукожился, решив угомониться на некоторое время. Тристан любовно погладил его в последний раз, застегнул ширинку и подошел к телефонному аппарату, стоявшему на столике рядом с кроватью. Блаженная улыбка заиграла на его губах, когда он набирал номер портье гостиницы «Хай тайдс».
      – Соедините меня с мисс Колберт, – пророкотал он басом в трубку, услышав нежный девичий голосок.
      – Одну минуточку, сэр! – мелодично проворковала в ответ незнакомка, и в мошонке Тристана вновь возникло сладостное томление.

      Услышав его голос, Кэтлин от волнения чуть было не выронила трубку. Сердце затрепетало у нее в груди, словно птичка в клетке, а в сосках возникло приятное покалывание, отдававшееся эхом в клиторе. Она не ожидала, что он позвонит ей так скоро, и не была морально готова к разговору с ним после изнурительной мастурбации, которой она скрашивала свое одиночество.
      – Мне в голову пришла одна оригинальная идея, – сказал Тристан, и она, уловив дрожь в его голосе, разволновалась еще сильнее. – Хочу пригласить вас в один уникальный театр, устроенный в пещере в скале над морем.
      – Звучит заманчиво, – пролепетала Кэтлин, – я даже не слыхала ни о чем подобном. И как далеко находится это место? – спросила она, желая узнать, как долго ей придется находиться рядом с желанным мужчиной и не вынудят ли непредвиденные обстоятельства заночевать в придорожной гостинице.
      – Этот театр находится в пяти милях от местечка Лэндс-Энд, – ответил Тристан. – Мы отправимся туда пораньше на моем автомобиле, чтобы успеть поужинать до представления. Ну, что скажете, Кэтлин? До полуночи мы вернемся.
      – Я согласна! – выдохнула она, чувствуя, как ее спина покрывается мурашками. Все получалось словно в сказке о Золушке! Она возвратится с бала, сохранив свою честь и не потеряв трусиков. А Принц пусть помучается…
      – Вот и прекрасно! – обрадованно воскликнул Тристан. – Вы получите колоссальное удовольствие! Мне никогда не забыть ощущения, которые я испытал там, когда смотрел драму Шекспира «Буря». За моей спиной бушевали волны, а зрительный зал напоминал волшебную пещеру. Уверен, что вы не пожалеете об этой поездке! Я закажу для нас билеты на пьесу «Антоний и Клеопатра» заранее. Спектакли начинаются в восемь. Так на какой именно день недели заказывать билеты?
      – Скажите мне номер вашего телефона, я уточню свою рабочую программу у моей директрисы миссис Годвин и вам перезвоню, – ответила Кэтлин, пытаясь придать своему голосу деловитости и озабоченности.
      – Да, разумеется, дело превыше всего, – понимающим тоном произнес он. – Записывайте!
      Закончив разговор, Кэтлин пошла разыскивать Беллу.
      Умиротворенная официантом Барри, та встретила ее почти как родную, долго расхваливала открытый театр «Минак», основанный Ровеной Кэдам, одобрила ее намерение посетить этот самобытный храм сценического искусства, но изменилась в лице, лишь только узнала, что сопровождать ее туда вызвался не кто иной, как Тристан Тревельян. Кэтлин быстренько закончила разговор, не желая выслушивать очередную нотацию о необходимости держаться подальше от владельца замка Лайонз-Корт, и побежала обратно в свой номер.
      Он поднял трубку после первого же звонка, вероятно, ожидая его возле аппарата, и они условились встретиться через день. Положив трубку, Кэтлин закружилась по комнате в быстром вальсе, чувствуя себя на седьмом небе от счастья. Однако быстро опомнилась, сообразив, что ведет себя глупо и несолидно, как девчонка. Новый статус обязывал ее держать в узде свои эмоции и не строить иллюзий в отношении малознакомого мужчины, особенно подозреваемого в убийстве своей жены. Что, собственно, случилось? Он всего лишь пригласил ее в театр! Кэтлин решила завтра же возобновить позирование перед Бэнаном, а после полудня обязательно заглянуть в паб «Пиво и раки». Отныне только так ей и следует поступать, чтобы всегда выглядеть умиротворенной и солидной, как Белла, а не трепать себе нервы из-за пустяков на почве сексуальной неудовлетворенности.
      Тем не менее возбуждение ее не спадало, поэтому она решила не ходить на ужин с Беллой, а спокойно прогуляться перед сном вдоль берега моря в одиночестве. Ей претила даже мысль о том, что за ужином Белла станет расспрашивать ее об их с Тристаном отношениях. Внутренний голос подсказывал ей, что нужно осмыслить открывавшиеся перед ней возможности и выбрать какой-то один путь. В одном лишь Кэтлин была уверена – в том, что она не покинет Корнуолл.
      Ноги сами принесли ее к площадке над обрывом скалы, с которой открывалась величественная панорама залива. Порывистый бриз хлестал ее по лицу, трепал ей волосы и нахально поднимал подол юбки. Внизу рокотали свинцовые волны, завывал в камнях и пещерах ветер, шуршал песок. И казалось, что из-за холма вот-вот вылетит Тристан, верхом на своем черном коне, и помчится по пенистым гребням водяных валов, как мрачный одинокий демон.
      В отель она возвращалась другой дорогой, пролегавшей через пустырь, на котором возвышались горы старых жестяных банок и прочего хлама. Смеркалось, тишину изредка нарушали жутковатые резкие крики сов, охотящихся на крыс и мышей. Кэтлин ускорила шаг, подобрав подол юбки, чтобы не зацепиться им за чертополох или колючий куст. Ей вдруг стало одиноко и страшно. Мерцавший вдали каменный истукан, похожий на перст, указующий в небо, напоминал о том, что в прошлом обитатели этих диких мест были язычниками. Но высеченное на скале распятие и любовно обложенный камнями источник свидетельствовали об их раннем обращении в христианскую веру. И все же в атмосфере этого древнего края ощущалась некая темная магическая сила, непознанная таинственная аура, неподвластная слабому человеческому уму. Сумерки стремительно сгущались, охватившая Кэтлин смутная тревога усилилась, и она побежала без оглядки в направлении отеля «Хай тайдс», в котором уже зажглись почти все окна.
 
      Ей долго не удавалось уснуть, а задремав, она вскоре проснулась и поняла, что до утра ее будет терзать бессонница. Стрелки наручных часиков показывали час ночи, до рассвета оставалась целая вечность. «Это наказание свыше за грехи», – подумала Кэтлин и, тяжело вздохнув, встала с кровати.
      Нужно было придумать, как убить эти томительные ночные часы. Обычно ей помогали скоротать время увлекательная книжка и чашечка горячего шоколада с хрустящим печеньем. Она надела махровый халатик, сунула ноги в тапочки и вышла в коридор. Отель спал, и только тиканье старинных напольных часов нарушало воцарившуюся в нем тишину. Их маятник размеренно покачивался в течение вот уже сотни лет, ведя отсчет уходящих секунд, подумала Кэтлин, и будет продолжать отмечать движение времени, когда все теперешние постояльцы гостиницы переселятся в иной мир.
      Эта мысль так болезненно сказалась на ее натянутых до предела нервах, что она пожалела, что вышла в коридор. Ей вдруг вспомнились ужасные эпизоды романа Стивена Кинга «Сияние», в котором в отеле хозяйничали кровожадные призраки героев событий минувших времен, и подумалось, что и в отеле «Хай тайдс» обитают загадочные привидения.
      Но голод оказался сильнее глупых предрассудков, он вынудил ее расправить плечи, собраться с мужеством и решительно направиться на кухню. В главном рабочем помещении горел свет. Кэтлин распахнула половинки створчатых дверей и смело вошла в помещение. То, что она там увидела, привело ее в шок и заставило оцепенеть.
      Одетый в белую манишку, шеф-повар сидел за одним из столов и, сосредоточенно орудуя ножом и вилкой, поедал огромный бифштекс. Его форменная куртка висела на спинке стула, обнаженные мускулистые руки и плечи были сплошь покрыты черными курчавыми волосами, растительность на шее торчала клочьями и напоминала собачью шерсть. Наверняка волосяным покровом были покрыты его спина и грудь. Поварской колпак Рафф снял, его волнистые волосы блестели, то ли от геля, то ли от пота: в кухне было очень жарко. В этот вечер в зале ресторана были заняты все места, и блюда на столики, очевидно, подавались беспрерывно до самого его закрытия.
      Рафф заметил Кэтлин и, приветливо улыбнувшись ей, сказал:
      – Я всегда ужинаю поздно, когда клиенты разойдутся. Вы не желаете ко мне присоединиться? Ведь вас сюда привел, как я полагаю, голод?
      – Да, но нет… То есть не совсем, я не могу уснуть… И вот решила разжиться здесь чашечкой горячего шоколада… – запинаясь, ответила Кэтлин.
      – У вас бессонница? Тогда вам лучше выпить рюмку коньяка. – Он жестом указал на огромный шарообразный пустой бокал и початую бутылку арманьяка.
      Кэтлин кивнула в знак согласия, хотя и не имела опыта употребления крепких спиртных напитков без закуски и не разбавленных водой или льдом. Рафф наполнил ее бокал наполовину, и она стала мелкими глоточками смаковать коньяк. Было нечто романтическое в этом совместном сидении поздно ночью вдвоем за кухонным столом, хотя бы уже потому, что наедине они встретились впервые. Сейчас их не нервировали ни Белла, ни суетящиеся с подносами официанты, ни голоса посетителей. Обычно угрюмый и суровый, Рафф теперь выглядел иначе: он был искренне рад, что владелица отеля составила ему компанию, излучал всем своим обликом радушие и постоянно улыбался.
      – Вы не забыли наш первый разговор, мисс Колберт? – интимным тоном спросил он, когда она выпила приличную порцию алкоголя.
      – Вы рассказали мне столько любопытных вещей, всего и не упомнишь! – опустив глаза, ответила Кэтлин, хотя ничего не забыла.
      – Ах, не кокетничайте, дорогая мисс Колберт! Я уверен, вы не забыли, что я сгорал от желания слизать крем с ваших укромных местечек. Мне и сейчас хочется ими полакомиться. Умоляю вас, будьте моим десертом!
      – Но ведь это, должно быть, очень щекотно! – игриво воскликнула Кэтлин, рассматривая бугор в ширинке его белых штанов со все возрастающим интересом. Она едва не теряла сознание от фрустрации, мастурбация не принесла ей облегчения. Помочь ей могло только основательное, размеренное и продолжительное совокупление с настоящим мужчиной, а не с воображаемым героем вроде Тристана.
      Рафф гортанно рассмеялся, вскочил из-за стола и, подойдя к ней, отобрал у нее бокал и поставил его на стол. Кэтлин ахнула, и он с аппетитом поцеловал ее в полураскрытый рот, просунул в него свой мясистый язык, пропитанный специями и привкусом говяжьего бифштекса с кровью.
      – Вы прекрасны на вкус, я хочу еще! – оторвавшись от ее губ, заявил он и стал развязывать узел на поясе махрового халата, в который она была одета. Кэтлин попыталась выскользнуть из его цепкой хватки, но Рафф ловко раздел ее и, окинув масленым взглядом ее груди, животик, пушок на лобке и темную прорезь между половыми губами, расстелил халат на металлическом столе и, приподняв Кэтлин, уложил ее на него спиной.
      – Пожалуйста, не надо… – пролепетала она, не очень убедительно, пытаясь отползти от Раффа подальше.
      – Не надо останавливаться или не надо продолжать? – рассмеявшись, переспросил он, сверкая глазами, и, не дожидаясь ответа, потеребил кончиком пальца ее трепещущий клитор.
      – Прекратите это сейчас же! – выдохнула она и, упершись локтями в столешницу, приподнялась. Ступни ее при этом заскользили по гладкой стальной поверхности, и ноги сами собой раздвинулись, явив взору повара все ее аппетитные женские секреты. Такой доступной и незащищенной она себя еще никогда не чувствовала, а потому утратила на миг дар речи, осознав в полной мере всю фатальность ситуации.
      – Но вы же на самом деле этого не хотели, – поддразнил ее повар, продолжая пялиться на нее самым нахальным образом. – Мне кажется, что вам самой не терпится испытать те удовольствия, которые я способен вам доставить. Разве я не прав, мисс Колберт? Вы смотритесь очень соблазнительно в этой непринужденной позе, и киска у вас такая аппетитная, такая мокренькая! Я вижу капельки соков на волосках, они сверкают, словно бриллианты.
      С этим доводом трудно было спорить, и она это понимала, как, впрочем, и то, что Рафф не мог не обратить внимания на пульсацию в ее клиторе, увеличение сосков и легкое трепетание ноздрей. Шеф-повар отлично изучил женскую натуру и, несомненно, обожал вкушать дамский нектар на десерт. Она шире раздвинула ноги, выпятив низ живота, он задумчиво уставился на розоватую мякоть ее запретного плода, и Кэтлин зажмурилась, ожидая, что вот сейчас он введет в ее росистую расселину свой язык или палец.
      Однако Рафф поступил иначе: встав у нее между ног, он расстегнул ширинку и извлек из нее свой внушительный пенис. Кэтлин машинально протянула к нему руку и сжала его пальчиками, млея от ощущения твердости и основательности этого мужского причиндала, густо покрытого вздувшимися кровеносными сосудами, горячего и с бархатистой на ощупь лиловой головкой. Влагалище ее начало конвульсивно сжиматься, клитор увеличился и задрожал, требуя срочной стимуляции.
      – Минуточку, мисс Колберт! – сказал шеф-повар и, высвободив член из ее кулака, направился к столу, за которым он ужинал. Кэтлин с недоумением наблюдала, как он обмакивает пальцы в растительное масло, возвращается к ней и начинает мазать маслом ее бюст. Едва лишь он прикоснулся к ее соскам, она ощутила неописуемое вожделение и, охнув, покосилась на головку его пениса. На ней сверкала как алмаз большая капля маслянистой прозрачной жидкости, и Кэтлин так захотелось ее слизнуть, что она даже застонала и заерзала на столешнице. Ее умащенные груди заблестели, чувствительность кожи обострилась, словно бы ее прогрели солнечные лучи, и все ее тело наполнилось нестерпимым жаром сладострастия. Но отчего же шеф-повар медлит? Почему не дегустирует ее трепетную вагину? Зачем он мучает ее ожиданием?
      Рафф взял со стола кусок шнура и строго произнес:
      – Согните ноги в коленях! – Взгляд его при этом вновь стал суровым.
      – Зачем? – испуганно вытаращив глаза, спросила Кэтлин. – Что вы задумали? Уж не хотите ли вы засунуть меня в печь?
      – Делайте, что вам говорят! Я нафарширую вас, как молодую уточку, а потом съем! – ответил он, сверля ее своими темными глазами.
      Кожа Кэтлин покрылась пупырышками, она вскричала:
      – Не валяйте дурака! Зачем вы перепачкали меня оливковым маслом! Хотите испортить мой халатик?
      – Ой-ой-ой! Да вы, похоже, испугались, что на нем останутся свидетельства ваших невинных шалостей, мисс Колберт? Не дай Бог, проживающие узнают, что владелица их гостиницы развлекается со своим шеф-поваром! Ах, какой тогда случится скандал! Успокойтесь, дорогая Кэтлин, и расслабьтесь. Распустите свои прекрасные золотистые волосы и наслаждайтесь всем, что у меня для вас имеется, включая вот эту штуковину. – Он помахал в воздухе своим огромным пенисом, похожим на колбасу, наклонился и принялся сосать ее соски. Кэтлин ахнула.
      Проворный язычок шеф-повара провел влажную дорожку по ложбинке между ее грудями, лизнул ей пупок и принялся за крутые бока. Кэтлин затрясла головой и застонала, и тогда Рафф наклонился и впился ртом в клитор. Однако ей не удалось поднатужиться и ощутить оргазм, хитрый шеф-повар сжал ей руками бедра и начал быстро-быстро просовывать язычок во влагалище. Кэтлин задрала повыше ноги, плотнее прижав их коленями к грудям, и тотчас же ощутила прикосновение разбухшей головки члена к своему беззащитному анусу. Ее сковал страх – ведь это местечко было у нее еще девственным!
      – Нет, только не туда! – простонала она. – Так я еще не пробовала…
      – А хочется, не правда ли? Что ж, я к вашим услугам в любое время, мисс Колберт, но только не сегодня. На этот раз я не расположен к садомии, меня устроит и легкий десерт. Поэтому расслабьтесь и продолжайте получать удовольствие!
      Она раскинула в стороны руки и расслабилась окончательно, доверив свое грешное тело фантазии шеф-повара, хотя вовсе и не была уверена, что он не склонен к каннибализму. Он окинул ее любовным взглядом, завел ей руки за голову, прижал ей к груди ноги под острым углом и, стянув петлями щиколотки, принялся фаршировать ее, как утиную тушку. Кэтлин с ужасом чувствовала, как все шире и шире раскрываются ее вагина и анус, видела свое непристойное отражение в отполированной поверхности дверцы духового шкафа и все отчетливее понимала, что отныне уже не имеет никаких интимных секретов от своего кулинара. Розовое влагалище напоминало семгу, сочащуюся жиром, мясистые ягодицы и ляжки – копченые окорока, анус – куриную гузку, способную сделать бойцовым даже старого петуха. Кэтлин вздохнула и приготовилась к любому повороту событий, рассудив, что хуже ей все равно не будет.
      Пенис Раффа продолжал воинственно покачивать своей красной блестящей головкой, как бы присматриваясь к соблазнительным естественным отверстиям Кэтлин и выбирая, куда ему сперва нырнуть. Его самодовольный обладатель тем временем раскладывал кусочки жареной дичи на ее животе, поливал их майонезом и украшал зеленью.
      – Желаете попробовать? – спросил он и, взяв пригоршню лакомств поднес к ее рту. Она отведала этого оригинального кушанья и осталась им очень довольна.
      Рафф рассмеялся и пошел за другими компонентами начинки – ягодами земляники и взбитыми сливками. Принеся их в глубоких тарелках, он сказал:
      – Сперва я должен сделать так, чтобы ваши очаровательные соски встали торчком, как пики двух башен.
      Он достал из ведерка несколько кубиков льда и положил их на ее груди.
      Громко охнув, Кэтлин на миг замерла, осваиваясь с незнакомыми приятными ощущениями, вызванными быстрым охлаждением ее горячей кожи, и расплылась в радостной улыбке, почувствовав, как пальцы повара размазывают по ней сливки. Насыпав сверху ягод, он принялся жадно есть это лакомство, между делом посасывая и полизывая соски. Стоны Кэтлин переросли в истошные крики, она изнемогала от неудовлетворенности, лоно ее плавилось и сочилось ароматным нектаром. И лишь только Рафф, прожевав сочную ягоду, наклонился над ее многострадальной половой расщелиной, сердце Кэтлин замерло, охваченное приятным предчувствием.
      Шеф-повар осторожно ввел в ее скользкое влагалище свой палец, натруженный, твердый и многоопытный в самых разнообразных манипуляциях, немного повертел им там, вынул, облизнул и, прищелкнув от удовольствия языком, всунул его обратно, уже вместе с другим пальцем. Сердце Кэтлин радостно застучало, и Рафф вогнал ей в лоно третий палец. Животный стон вырвался из ее чрева, она заелозила на столешнице, как на раскаленной жаровне, и шеф-повар стал совершать рукой ритмичные возвратно-поступательные движения. Кэтлин впала в экстаз, предвкушая бурный оргазм, который вознесет ее из кухни в райские кущи.
      Но когда до чудного мгновения оставалась лишь доля секунды, Рафф резко вынул свою ладонь из ее пещеры наслаждений и строго произнес:
      – Еще не время, наберитесь терпения, мисс Колберт!
      Она взвыла от негодования и заскрежетала зубами.
      Рафф зачерпнул из вазы пригоршню красных ягод и стал запихивать их по одной в сердцевинку ее женской сущности. Потом он налил туда же сливок, полюбовался произведением своей творческой фантазии, наклонился и начал с аппетитом поедать начинку, между делом посасывая клитор и покусывая срамные губы. По его подбородку стекала красно-белая жижа, он причмокивал от удовольствия и легонько пощипывал Кэтлин за ягодицы и ляжки. Такого блаженства она еще не знала. Глаза у нее лезли на лоб, и она в полный голос завизжала и застонала, купаясь в пенных волнах головокружительного экстаза. А когда Рафф принялся деловито тереть ее самый чувствительный орган своим большим пальцем, она поняла, что теперь ее точно разнесет внутренним взрывов эмоций на мелкие кусочки. Как только оргазм сотряс ее до основания, она крикнула:
      – Возьми же меня! Только не мешкай!
      Но надежда на то, что он введет ей в лоно свой прибор, не оправдалась. Рафф подождал, пока она успокоится, развязал ей ноги и стал старательно втирать масло и клубничный крем в ее груди. Ничего не соображая, Кэтлин моча наблюдала, как шеф-повар сдавливает полушария ее бюста и вставляет в образовавшийся тоннель пенис. Измазанная алым сиропом, головка стала то высовываться из этой тесной норки, то вновь юркать в нее, оставляя за собой пенистый след. Но это продолжалось недолго, неожиданно пенис шеф-повара задрожал и выплюнул ей на шею и лицо густое кремовое желе. Кэтлин вспомнила, как ее сокурсницы по университету иногда употребляли жаргонное выражение «жемчужное ожерелье», рассказывая друг другу о своих амурных приключениях, и сообразила, что именно они имели в виду. Часть спермы попала ей в волосы, одна капелька – в глаз, и ей вдруг стало это неприятно, и захотелось поскорее вернуться в свой номер и вымыться. Этот урок секса почему-то пришелся ей не по нутру, очевидно, она втайне ждала от Раффа чего-то большего и была раздосадована те, что он так и не дал ей полакомиться своей фаршированной колбаской. Впрочем, подумалось ей, на сон грядущий переедать вредно, у нее еще будет возможность наесться этим мясным деликатесом досыта.
 
      Раскаленный солнечный шар готовился скрыться за горизонтом, а пурпурный небосвод кое-где уже обрел лиловый оттенок, когда в театре «Минак» вспыхнули огни рампы и началось красочное драматическое действо. Однако происходившее на сцене совершенно не волновало Кэтлин, она думала только о пригласившем ее сюда Тристане, одно лишь соседство с которым приводило ее в трепет, граничащий с благоговением.
      – Скучный, банальный спектакль, пожалуй, даже хуже некоторых современных телевизионных сериалов, – с брезгливой миной промолвил он в антракте, пожевал губами и насупился.
      – Вот уж никогда бы не подумала, что вы разбираетесь в «мыльных операх», – с улыбкой заметила Кэтлин, всматриваясь в его аристократическое лицо, осененное задумчивостью и легкой печалью. Ветер с залива трепал его шелковистые черные локоны и вынуждал то и дело их приглаживать.
      – В них разбирается мой лакей Роберт, я же вынужден его терпеливо выслушивать и притворяться, что эта чушь действительно занятна. А вы тоже смотрите сериалы?
      Под его пытливым взглядом Кэтлин созналась, что иногда грешит этим.
      – И какие же из них вам понравились? – спросил Тристан, вскинув кустистые брови. – Я имею в виду, разумеется, только британские.
      – «Истэндеры», «Улица Коронации», «Эммердейл», – смущенно ответила Кэтлин, борясь с желанием ухватить его за ширинку. Щечки ее стали пунцовыми от греховных мыслей, и она принялась обмахиваться программкой.
      – Однако у вас оригинальные пристрастия, – промолвил Тристан и улыбнулся уголками губ.
      Она почувствовала, что он считает ее недалекой обывательницей с узким кругозором, и, словно бы оправдываясь, с жаром возразила:
      – Я также увлекаюсь музыкой разных жанров, начиная с фольклорной и заканчивая классической. Мне в равной степени нравятся произведения Гершвина, Кола Портера, Пуччини и Верди. А вот почитательницей Моцарта я не являюсь. Другое дело – творения композиторов романтического стиля двадцатого столетия: Равеля, Дебюсси, Стравинского, Листа, Шопена. Из модернистов я предпочитаю Белу Бартока и Бенджамина Бриттена…
      – Это впечатляет, – изрек, выдержав паузу, ее собеседник. – Знаете, вы непременно должны ознакомиться с моей фонотекой! Давайте заедем ко мне после спектакля и послушаем классическую музыку. Ну, что скажете?
      Разумеется, Кэтлин с радостью приняла это приглашение, поскольку слишком долго его ждала, чтобы отказаться, и принесла слишком много жертв, чтобы унять свои сексуальные фантазии. После яркого, хотя и недостаточно содержательного интимного рандеву с Раффом на кухне, она встретилась на другой день с Бэнаном и Джоном. Проницательный художник угадал, что она чем-то взволнована, и проявил джентльменскую сдержанность. Кэтлин сама рассказала ему о предстоящем свидании с Тристаном, умолчав, однако, о легком флирте с Раффом и Джоном. Художник закончил ее портрет и, отложив в сторону кисти, многозначительно произнес:
      – Будьте с ним осмотрительны! От него можно ожидать любого сюрприза.
      Кэтлин вскочила, нервно прошлась по помосту и, опершись локтем на треснутый столбик, в сердцах выпалила:
      – Об этом же постоянно твердит мне Белла! Что он всем вам такого сделал, что вы так на него ополчились?
      Бэнан снисходительно улыбнулся и наставительно промолвил:
      – Он загадочен и непредсказуем, и это раздражает местную публику. Хотя, если говорить честно, здесь все себе на уме. Ненависть к лордам всегда была в крови у сервов, их потомки продолжают недолюбливать аристократов и в душе завидуют им. А разве это для вас новость?
      – Мне странно это слышать, – ответила Кэтлин, наморщив лоб. – Признаться, я не слышала, что подобные предрассудки бытуют в наше время! Во всяком случае, в студенческой среде Гранчестерского университета никакой классовой неприязни уж точно нет, все представители разных сословий там равны.
      – Осмелюсь предположить, что это не так, просто вы не обращали должного внимания на эту проблему, – сказал Бэнан.
      – Вполне возможно, однако в театр «Минак» я с ним все равно пойду, что бы вы мне ни говорили! – воскликнула Кэтлин, вздернув подбородок.
      – Воля ваша, мисс Колберт, я все равно останусь вашим доброжелателем и всегда поддержу вас в трудную минуту. Так что не стесняйтесь и заглядывайте в мою мастерскую в любое время, я позволю вам поплакаться мне в жилетку, – сказал художник и принялся обтирать об фартук свои кисти.
      Кэтлин сбежала с помоста и подошла к нему, чтобы взглянуть на картину. Полотно так потрясло ее, что она захлопала от восторга в ладоши и спросила, не продаст ли он его ей.
      – Сперва этот шедевр будет выставлен на продажу в Лондоне, за весьма высокую цену, – ответил Бэнан, по-свойски обняв ее за талию. – Но если там продать его мне почему-то не удастся, тогда мы с вами сможем поторговаться. Но я сомневаюсь, что у вас хватит духу выставить свои голые груди на всеобщее обозрение, мисс Колберт.
      – Отчего же, ведь я здесь необыкновенно прекрасна, – проворковала она, прижимаясь к нему плотнее…
      Несколько позже Кэтлин нанесла визит в паб «Пиво и раки», однако Джон оказался занят с покупательницами и не смог уделить ей ни минутки. Отчасти по этой причине она и отправилась на свидание с Тристаном взвинченной и неудовлетворенной.
      И вот теперь Тристан наконец-то был с ней рядом. Он заехал за ней на своем «бентли», унаследованном от отца, и по дороге в театр они заскочили в уютный маленький ресторанчик, где отведали изысканных блюд, предназначенных для истинных гурманов. Атмосфера, царившая в оригинально спроектированном театре, да и сама пьеса, поставленная в лучших английских драматических традициях, привели Кэтлин в чудесное настроение, и она охотно поехала с Тристаном в его родовое гнездо.
      Луна, зависшая над их головами, залила шоссе вдоль берега моря мистическим серебристым светом. Оставаясь под впечатлением увиденной средневековой трагедии, Кэтлин чувствовала себя рядом с потомком аристократов настоящей леди, решившейся на опасное приключение. Тристан рисовался ей страстным одиноким бароном, способным на любое преступление, даже убийство, однако это ее не смущало, а распаляло.
      Он не прикасался к ней в автомобиле, но его проникновенный голос достигал сердцевины ее чувственности, что приводило ее в неописуемое смятение. Временами у нее даже начинала кружиться голова, так же, как это с ней случалось во время совокупления.
      Шоссе пролегало мимо каменных истуканов, именуемых группой «танцующих принцесс», и Тристан, остановив автомобиль, распахнул дверцу и предложил Кэтлин прогуляться.
      Она зябко передернула плечами, однако молча подчинилась, все сильнее проникаясь смутными предчувствиями чего-то неординарного, подобного чему она еще не знала.
      Ветер гнал на скалистый берег один водяной вал за другим, они с шумом разбивались о каменную твердь и рассыпались на миллионы брызг. Огромный таинственный круг изваяний был погружен во мрак. Опираясь на руку Тристана, Кэтлин приблизилась к этому таинственному месту и почувствовала, что силы ее покидают. Тристан обнял ее рукой за талию, взглянул на ее побледневшее лицо и произнес:
      – Легенда утверждает, что сюда опасно приходить с человеком, которого ты не любишь. Зато настоящим влюбленным эти древние камни приносят удачу и счастье.
      – Вы верите в это? – с дрожью в голосе спросила Кэтлин. – Неужели вы настолько суеверны? – Ноги ее стали ватными.
      Он порывисто прижал ее к груди, и она затрепетала, ощутив давление его мужского естества на низ своего живота. Жар, возникший в лоне, стремительно распространялся по телу, мысли путались, вожделение нарастало пропорционально усилению натиска на клитор члена Тристана. Затаив дыхание, она ожидала ответа.
      – Как вы наверняка помните, я родился в этих краях, как, впрочем, и все мои предки по отцовской линии. Уроженцу этих мест очень трудно избавиться от суеверий, – глухо произнес он, гипнотизируя ее взглядом.
      – А Порция? Ведь она родом из другой части Англии, не так ли? Это вы привезли ее сюда? Вы ее любили? – спросила она.
      – Да, но все это теперь в далеком прошлом, и мне бы не хотелось его ворошить, – промолвил Тристан и впился ртом в ее податливые теплые губы. Его магнетизм был так велик, что она позабыла обо всех предупреждениях своих доброжелателей и прижалась к нему еще плотнее. Кровь словно закипела в ее жилах, а сердце застучало оглушительно громко. Тристан прижал ее спиной к валуну, холодному, как гранитное надгробье, и с еще большей страстностью продолжил ее лобзать и тискать ее груди. И Кэтлин почти поверила тому, что после исчезновения Порции он уже не знал женской ласки.
      – Раздевайтесь! – приказал он, и она безропотно исполнила его приказ, не опасаясь продрогнуть: так велик был пыл ее страсти.
      Он облизнул свои пересохшие губы и погладил ладонью бугор, образовавшийся у него в штанах. Кэтлин быстренько освободилась от пут одежды, расставила ноги пошире и выпятила груди. Он стал теребить пальцами ее набухшие соски и ощупывать влажную промежность. Она застонала, он ввел во влагалище два сжатых пальца, склонил голову и начал сосать сосок. С губ Кэтлин сорвался томный вздох, она переполнилась бурей эмоций, и он, все поняв, стал ритмично тереть большим пальцем ее неугомонный клитор. Оргазм наступил незамедлительно, она запрокинула голову и, припав спиной к изваянию, часто и судорожно задышала.
      Тристан окинул ее полубезумным взглядом и прохрипел:
      – А теперь я тебя трахну!
      Он расстегнул брюки, подхватил ее руками под ягодицы, приподнял, словно пушинку, и насадил на свой причиндал, словно кусок вырезки на шампур.
      Твердый, горячий и толстый его член проскользнул в ее росистое лоно без труда по самую мошонку. Кэтлин дико завопила и повисла у него на шее, обхватив ногами его бедра. Тристан принялся двигать ее вниз и вверх по своему мужскому прибору. Она громко охала, мотая головой со всклокоченными волосами, и стонала, до тех пор пока, собрав всю волю в кулак, он не извлек из влагалища пенис и не натянул на него презерватив. Кэтлин отдышалась и мысленно приготовилась к новому штурму. Тристан не заставил ее долго мучиться ожиданиями, он вновь напялил ее на своего разъяренного дракончика и начал драить так, что она взвыла и вцепилась пальцами ему в волосы. Он запечатал ей рот поцелуем и продолжил экзекуцию с такой страстностью, что Кэтлин едва не потеряла сознание. Казалось, что он наказывает ее за прегрешения другой женщины, когда-то обманувшей его наиподлейшим и жесточайшим образом.
      Все быстрее и быстрее работая торсом, Тристан слегка присел, поднатужился и, оторвавшись от губ Кэтлин, зарычал, словно раненый зверь, содрогаясь в пароксизме эякуляции. Она засучила ногами в воздухе и пронзительно, истошно завизжала. Эхо далеко разнесло этот нечеловеческий звук, и бушующее море откликнулось на него зловещим грохотом.
      Тристан остыл и, медленно отстранившись, опустил Кэтлин на землю. Они оба молча оделись и привели себя в порядок. Она украдкой взглянула на него, пытаясь угадать по выражению его лица, не раскаялся ли он в своем поступке, совершенном, очевидно, в момент временного умопомрачения, однако полумрак помог ему скрыть свои подлинные чувства и мысли. Кэтлин огорченно вздохнула и переступила с ноги на ногу, не решаясь выйти из тени «танцующих принцесс» на дорожку, залитую лунным светом.
      Он взял ее за руки и произнес:
      – Эту ночь мы должны провести вместе в моем поместье. Умоляю вас, Кэтлин, останьтесь со мной! Для меня это чрезвычайно важно. Ну, вы согласны?
      Она сглотнула подступивший к горлу ком и молча кивнула.
      * * *
      Роберт увидел свет фар приближавшегося к дому лимузина из окна своей спальни, находившейся на верхнем этаже, и, удовлетворенно хмыкнув, радостно потер ладони. Машина заехала в гараж, и слуга, на цыпочках покинув свою комнату, застыл в ожидании в коридоре. Наконец снизу раздался звук шагов Тристана и его гостьи, в которой Роберт узнал Кэтлин Колберт, и глаза лакея похотливо заблестели. Дождавшись, пока в спальне хозяина заиграет музыка, он вернулся в свою комнату и торопливо набрал чей-то номер на своем мобильном телефоне, чувствуя, как с каждой секундой все сильнее нарастает его сексуальное возбуждение.
      Тот, которому он звонил в столь поздний час, долго не отвечал. Внизу, в хозяйской спальне все надрывнее рыдало фортепьяно, под аккомпанемент которого бархатистый тенор признавался в любви к чувственному сопрано. Роберт терпеливо ждал ответа, улыбаясь, словно злой гений интриг Макиавелли, которого он боготворил. Как и его кумир, он был напрочь лишен каких-либо принципов и всем другим наслаждениям предпочитал манипуляцию людьми, плетение козней и устройство заговоров. Человек, ответивший наконец-то на его ночной звонок, тоже был отпетый негодяй и законченный мерзавец. Однако между двумя этими коварными и опасными субъектами наладилось полное взаимное понимание и плодотворное сотрудничество.
 
      – Кто это был? – поинтересовалась у блондина, разговаривавшего с кем-то довольно долго по телефону, шикарная шатенка, величественно восседавшая на троноподобном стуле в кожаном наряде для занятий садомазохизмом – черном бюстгальтере, короткой черной юбочке, едва прикрывавшей верхнюю часть ее бедер. Ее стройные длинные ноги в ажурных чулочках на подвязках были раздвинуты достаточно широко для того, чтобы молодой мужчина, стоявший между ними на коленях, мог легко маневрировать, вылизывая своим языком ее начисто лишенную волосиков киску.
      – Это Роберт, он доложил мне обстановку в замке, – ответил блондин, приблизившись к ней и устремив взгляд своих бесстыжих васильковых глаз на великолепную вагину своей собеседницы. – Тристан привез туда свою новую пассию, заперся с ней в спальне и теперь ублажает ее записью сцены любовного дуэта «Мадам Баттерфляй».
      – Это скверный признак, – нахмурив лоб, промолвила властная дама и впилась своими пурпурными ноготками в голову молодого человека, сосавшего ей клитор. – Отдохни пока, Тодд! – приказала ему она, когда он, подняв голову, вопросительно посмотрел на нее. – Я не хочу, чтобы что-то омрачило мой оргазм. Но следи за тем, чтобы твой петушок оставался резвым и готовым к бою, иначе отведаешь плетки! – Для пущей убедительности она хлестнула его треххвосткой, которую держала в другой руке, по голой спине. Юный мазохист вздрогнул и радостно заржал, как жеребец, его эрегированный член задрожал и побагровел, из щелки на головке выступила прозрачная капелька.
      Одетый в костюм Адама, этот извращенец, с сияющими от сладострастного возбуждения глазами, имел на шее кожаный ошейник с цепочками, которые были соединены с колечками, пропущенными через его соски. Одна цепочка тянулась ниже, к кольцу, вделанному в его крайнюю плоть. По обе стороны от стула-трона стояли богоподобные мускулистые красавцы, тоже совершенно голые, с великолепными членами и увесистыми мошонками. Их умащенные смуглые тела излучали золотистое свечение, отражая свет хрустальной люстры и свечей в подсвечниках, что выглядело очень эффектно на фоне красных портьер и черных обоев. Один из рабов был негр, второй – кавказец, оба они обладали неуемным сексуальным аппетитом и завидным темпераментом. Однако их лица оставались суровыми и непроницаемыми.
      На полках и крюках, прикрепленных к стенам, лежали и висели разнообразные приспособления для терзания плоти приверженцев садомазохизма, как то: хлысты, плетки, палки, розги и трости, иглы, щипцы и резиновые дубинки. Особняком стояли распятие и дыбы, рядом с ними – гимнастический снаряд «конь», на котором поблескивали стальные наручники, кандалы и цепи. На столике в углу возвышалась груда темных повязок для глаз, затычек для рта и ануса, вибраторов и фаллоимитаторов. Все эти штуковины наглядно свидетельствовали, что в этой комнате собрались люди неординарного склада ума, пресыщенные развратом настолько, что уже не способны были испытать оргазм, не ощутив либо не причинив другому боль во время совокупления.
      Блондин сглотнул слюну, наклонился к шатенке, ущипнул ее за торчащий сосок и с аристократическим произношением промолвил:
      – Не тревожься, мой ангелок, он по закону не сможет жениться вновь еще семь лет, и никакая хитрая бестия в юбке не сможет прибрать к рукам его состояние.
      Шатенка злодейски усмехнулась и вновь уткнула Тодда лицом в свою гладко выбритую промежность. Он с голодным урчанием принялся ее облизывать, она же самодовольно произнесла:
      – Вот уж эта наглая кошка взбесится, если я вдруг объявлюсь в имении!
      Ее партнер по криминальным интригам улыбнулся и сладострастно взглянул на аппетитный оттопыренный зад юноши, усердно услаждавшего шатенку. При этом пенис гомосексуалиста увеличился, что было заметно по вздутию в брючине его облегающих бархатных штанов, а масленый взгляд стал задумчивым: очевидно, воображение нарисовало ему картину бурного совокупления с Тоддом в мельчайших выразительных деталях. Естественно, его партнерша будет наблюдать, как он яростно драит задний проход ее пажа, возбуждаясь перед тем, как побаловать и ее отменным анальным сексом.
      Словно бы прочитав его заветные мысли, шатенка ухватила его за мошонку и, расстегнув молнию на ширинке, извлекла оттуда пенис. Спустя мгновение она уже с вдохновением делала ему минет, ощупывая языком золотое колечко с бриллиантом, пропущенное через головку. Старательный Тодд быстро довел ее до экстаза, и она стала сосать окольцованный член с самозабвенным восторгом, заглатывая его целиком. Такого испытания блондин мог и не вытерпеть, в любой момент его сперма могла исторгнуться в глотку шаловливой красотки, что не входило в его планы. Он запустил пальцы в ее шикарные шелковистые локоны и не без труда извлек свой пенис из ее оральной полости. Дама попыталась было выразить свое недовольство тем, что ее лишили игрушки, но именно в этот миг зубки юноши прикусили ей клитор, и она тотчас же ослепла, замерла и оцепенела, чтобы в следующую секунду издать удовлетворенный стон и откинуться на спинку своего трона.
      Тодд отпрянул и покосился на пенис блондина, уже обтянутый латексовым презервативом черного цвета. Шатенка пришла в чувство, открыла глаза и промолвила:
      – Можешь взять моего раба, если хочешь.
      – Сейчас я буду драить твой зад, – лаконично сказал юноше блондин.
      – Этому я буду только рад, – с угодливой улыбкой ответил Тодд, лихорадочно дроча при этом свой член. – Пожалуйста, трахните меня, мой господин! – взмолился он, виляя бедрами.
      Дама окончательно собралась с мыслями и, подавшись вперед, стала с любопытством наблюдать процесс мастурбации. Вот кулак юноши на миг замер – и тотчас же из отверстия в багровой головке пениса полетели сгустки кремового цвета. Стоявший над ним блондин ухмыльнулся, ловко поймал один из них пригоршней и стал смазывать этой густой ароматной жидкостью анальное отверстие Тодда. Юноша пошире расставил ноги, блондин просунул в его зад палец, пошевелил им там, вынул и вогнал вместо него свой могучий инструмент в черной оболочке. Тодд сдавленно захрипел, выпучив глаза. И, уронив голову, уперся лбом в паркет. Пенис вошел в него до упора, и Тодд радостно зарычал. Блондин вцепился пальцами в его бедра и принялся с энтузиазмом совершать извращенный половой акт.
      – Поддай жару, Гай! – подбадривала его шатенка. – Продрай ему очко до блеска, а потом я отшлепаю его по ягодицам за такое гнусное поведение. – Она залилась бесстыжим смехом.
      Гай Марлоу заржал, как породистый конь, излил в зад юноши свое семя, вытянул наружу свой причиндал и, дав Тодду хорошего пинка, хрипло сказал:
      – Забирай его, он мне больше не нужен.
      Стянув с члена презерватив и зашвырнув его в мусорную корзинку, он застегнул ширинку и вновь обрел невозмутимый и властный облик хозяина дома.
      Дама, в распоряжение которой отполз на коленях Тодд, вскочила со своего трона и несколько раз громко хлопнула в ладоши. На ее зов прибежала симпатичная служанка с обнаженной округлой попкой, в кружевном переднике и шелковых чулочках на подтяжках, черных туфельках на шпильках и в бархатном корсете, делавшем ее бюст и талию особенно соблазнительными.
      – Подай в мою спальню напитки и располагайся там на ночь, – властно сказала ей хозяйка. – И вы, рабы, тоже отправляйтесь туда, я собираюсь сегодня хорошенько порезвиться, и вы, возможно, мне понадобитесь. Надеюсь, что и Гай присоединится к нам попозже, после того как позвонит Роберту и поблагодарит его от моего имени за хорошую работу. Пусть он сделает все, чтобы Тристан в мое отсутствие не вообразил, что ему удастся устроить себе уютный домашний рай со своей новой пассией.
      Гай улыбнулся, окинул ее любовным взглядом своих васильковых глаз и промолвил:
      – Я все устрою, можешь не сомневаться, мой ангел. Мы вволю позабавимся над этим наивным фантазером. Ступай в свою опочивальню и развлекайся, как тебе вздумается, моя дорогая Порция.

      – Жди меня в эту пятницу, я примчусь к тебе на автомобиле, – сообщила Саския Кэтлин по телефону. – Карта местности у меня имеется, так что я найду тебя без особых проблем. С нетерпением ожидаю встречи с твоими славными кроликами, надеюсь, что ты позволишь мне тоже порезвиться с ними. А потом я приглашу тебя к себе в Лондон и представлю своим мужчинам. Уверена, что ты не пожалеешь о своем знакомстве с этими подлинными аристократами секса. К тому же они весьма состоятельные и влиятельные люди, не чета твоим провинциальным донжуанам, которых ты расхваливаешь мне на все лады. Что ни говори, а сливки высшего общества обитают в Уэст-Энде, там, где теперь обосновалась и я. Но для разнообразия неплохо иногда выбираться из города на взморье и крутить там курортные романы. Ну, разве я не права? – Она громко расхохоталась и спросила: – Может, лучше устроим там «групповуху»? Ты уже вполне для нее созрела!
      – Послушай, Саския, – серьезным тоном ответила Кэтлин. – На этот раз я действительно влюбилась. Тристан – это мужчина моей мечты. Честно говоря, мне пока не совсем понятно, почему он увлекся мной после того, как был женат на Порции, этом воплощении женственности и красоты.
      – Исчезнувшей, как ты сказала, при таинственных обстоятельствах, – добавила подружка и вновь рассмеялась, устраиваясь поудобнее на роскошном диванчике, подаренном ей родителями в связи с ее вселением в новую шикарную квартиру в престижном районе западной части Лондона. Она закурила сигарету, выпустила струйку дыма и спросила: – А ты не пыталась выяснить это у него самого?
      После непродолжительной паузы Кэтлин упавшим голосом ответила:
      – Нет. А ты стала бы затрагивать подобный вопрос, если бы оказалась на моем месте? Мне, если говорить откровенно, вообще было не до заумных разговоров в тот момент, потому что на уме у меня было совсем другое. Он так меня заводит!
      – Только не строй себе особых иллюзий на его счет! – перебила ее Саския, скептически усмехнувшись. – Все мужчины одинаковы, им лишь бы поскорее выпустить пар из своего дракончика. Не будь наивной дурочкой, твой Тристан слеплен из того же теста. Так что рекомендую тебе держать с ним ушки на макушке. И вообще, кто внушил тебе, что ты его недостойна? Да ты просто себя недооцениваешь! Вспомни-ка, сколько мужчин ты покорила за несколько минувших недель? По меньшей мере четверых! Вот и продолжай в том же духе!
      – Как славно, что ты вскоре сюда приедешь! – воскликнула Кэтлин. – Мне нужно с тобой посоветоваться. Это очень серьезно… Видишь ли, дело в том, что… – Она умолкла.
      – Ну, говори же! – нетерпеливо воскликнула Саския. – Что случилось? Ты забеременела? От кого? Или ты сама не знаешь?
      – Типун тебе на язык! – испуганно воскликнула Кэтлин. – Нет, просто Тристан недавно сделал мне предложение…
      Услышав это, Саския замерла с открытым ртом, из которого валил сигаретный дым, и вытаращила глаза. Мозг ее тем не менее продолжал интенсивно работать, подбирая более-менее приличные выражения, в которые она могла бы облечь свои сложные чувства и мысли по этому поводу. Впечатлительная Кэтлин была очень ранима и могла на нее обидеться за резкие комментарии, закусить удила и натворить сгоряча массу непоправимых ошибок. В конце концов Саския решила перевести серьезный разговор в шутку и нарочито беззаботно сказала:
      – Ситуация действительно щекотливая, тут нужно быть очень осторожной, как во время смены прокладок в начале месячных. Одно резкое телодвижение – и потом хлопот не оберешься… Я тебя хорошо понимаю, моя дорогая! К твоему сведению, по закону он все равно не вправе жениться на тебе раньше чем по истечении семи лет с момента исчезновения его законной супруги. Вы, конечно, можете с ним помолвиться, если ты готова на семь лет стать его заложницей, но я советую тебе с этим не торопиться. Пусть он для начала убедится в том, что его жена действительно пропала навсегда. Он обращался к частному сыщику? Советовался с юристами? Или горе так потрясло его, что он впал в ипохондрию и очухался, лишь когда трахнул тебя? Если так, тогда ты можешь гордиться своими женскими чарами, моя дорогая! Ничего не предпринимай до моего приезда, мы сообща что-нибудь придумаем. Одна головка – хорошо, а две – лучше. Ха-ха-ха! Разве не так?
      – Ты, разумеется, права, – тяжело вздохнув, отозвалась Кэтлин. – Тристан заверил меня, что непременно примет все меры, чтобы разыскать ее, если она, конечно, жива. И когда он ее найдет, то сразу потребует развода. Так что, по-моему, я могу смело принять его предложение.
      – И все же дождись меня! Я должна оценить ситуацию на месте. Внутренний голос, однако, уже сейчас подсказывает мне, что твой принц – такой же хряк, как и все другие мужчины, – скептически заметила Саския. – У них одно на уме…
      – Пожалуйста, не спеши делать окончательные выводы о Тристане! – обиженно воскликнула Кэтлин. – Он совершенно не такой, как другие, он очень порядочный и вообще хороший.
      – Считай, что ты меня им заинтриговала, – сказала подруга. – Однако постарайся поддерживать добрые отношения и с остальными своими кавалерами, пока я не приеду. Обещаешь?
      – Обещаю, – рассмеявшись, ответила Кэтлин. – До встречи!
 
      – Твоя подруга меня явно недолюбливает, – заявил Тристан после словесной стычки с Саскией во время ужина.
      – Она просто чересчур беспокоится за меня, вот и все, – поспешила встать на защиту своей подруги Кэтлин, озабоченная хмурым выражением его лица и унылым тоном. Она уже сожалела, что пригласила к себе Саскию, и корила себя за то, что разоткровенничалась.
      Сомнения мучили ее, вызывая у нее легкий озноб, еще когда она заказывала столик в ресторане на вечер пятницы для совместного ужина. Тому имелись две причины: первая – то, что Тристан воспринял ее предложение без особой радости, вторая – ее собственные навязчивые воспоминания о «кулинарном» сексе с Раффом, воскресавшие в ее памяти особенно ярко всякий раз, когда она видела бифштекс с кровью или клубнику со сливками, не говоря уже о фаршированной утке. Да и сам шеф-повар стал вести себя с тех пор весьма нагло и позволял себе фамильярничать с ней. Однако ей не терпелось произвести на Тристана и Саскию выгодное впечатление и похвастаться перед ними своими очевидными достижениями в гостиничном бизнесе.
      Белла, разумеется, тоже была приглашена, но не в качестве директрисы, а как подруга. Они с Саскией быстро нашли общий язык и начали понимать друг друга с полуслова. Всякий раз, когда они отлучались к барной стойке или в туалет, у Кэтлин замирало сердце от мысли, что Саския начнет навязывать Белле свое предвзятое мнение о Тристане. Поэтому весь вечер Кэтлин сидела словно на иголках и вздохнула с облегчением, лишь уединившись с возлюбленным в своих апартаментах.
      – Однако же твоя лондонская подружка скора на суждения, – с плохо скрытым раздражением произнес Тристан, расхаживая по комнате, как тигр, попавший в клетку. – Она напрочь лишена светских манер! Кем она себя воображает?
      – Не суди ее слишком строго, она просто вбила себе в голову, что я наивна и неопытна, как цыпленок, а потому нуждаюсь в ее защите и опеке, – заверила его Кэтлин. – Нужно признать, что в некоторых вопросах Саския действительно искушена больше, чем я. Например, в амурных делах…
      – Именно за это я и люблю тебя! – воскликнул Тристан и, обняв ее, увлек на диван. – Ты воплощение честности и откровенности, мой ангелок! – Он погладил ее вьющийся локон.
      – Да, ты прав, однако я не так сексуальна и привлекательна, как Порция, – в сердцах выпалила Кэтлин.
      – Она совершенно другая, – помрачнев, сказал он и, разжав объятия, слегка отодвинулся.
      – Роберт рассказывал мне, что она была великолепной хозяйкой, настолько гостеприимной, живой, общительной и вообще такой очаровательной, что заменить ее уже никто не сможет! – ляпнула еще одну глупость Кэтлин, давая волю своей затаенной обиде на лакея и не замечая, что ее гость помрачнел еще сильнее. Кэтлин была сердита на Роберта с тех пор, как тот однажды отпер спальню Порции и продемонстрировал ей не только альбом фотографий, но и гардероб своей исчезнувшей хозяйки. При этом он гипнотизировал Кэтлин своими змеиными глазами и вкрадчиво говорил:
      – У нее был отменный вкус, она умела произвести на мужчин впечатление! Тристан ее боготворил, а когда она бесследно пропала, то он от горя долго не находил себе места. Между нами говоря, он и сейчас тоскует по ней, хотя кое-кто и распускает несусветные слухи, будто бы это он убил ее в припадке ревности.
      – Вы полагаете, что так оно и было? – пролепетала Кэтлин, потеряв самоконтроль под воздействием его темного магнетизма.
      – Я этого не говорил, мисс Колберт, – с язвительной усмешкой ответил Роберт и, выведя ее из комнаты, запер дверь. – Одно я знаю точно: хозяин уже ни с кем не сможет обрести того счастья, которое он испытывал с этой женщиной.
      Тем не менее теперь Тристан находился в номере Кэтлин, а точнее, в ее новом доме, поскольку ей принадлежал весь отель. И разумеется, Кэтлин желала всеми фибрами своей души, чтобы он разделил с ней постель этой ночью и она, проснувшись завтра утром, увидела бы его рядом с собой. Всякий раз, когда она ночевала в его доме, ее тяготило невидимое присутствие там Роберта, это портило ей аппетит и пробуждало в ней стремление поскорее убраться восвояси.
      – Пожалуй, я поеду к себе, – очнувшись от мрачных дум, вдруг промолвил Тристан.
      – Это так необходимо? – спросила Кэтлин, изо всех сил стараясь не выдать своего огорчения.
      – Да, – холодно произнес он. – К тому же, как я полагаю, тебе не терпится перемыть мои косточки с Саскией.
      Кэтлин порывисто обвила руками его шею и, прильнув к нему всем своим горячим телом, нежно прошептала:
      – Неужели ты даже не полюбопытствуешь, насколько упруг матрац моей кровати?
      Этот довод поразил его в самое сердце. Он обнял ее и стал жарко целовать, просовывая язык ей в рот и тиская рукой ее налитые полные груди. Словно бы невзначай, Кэтлин положила ладонь ему на бедро и почувствовала, что его пенис существенно увеличился за одну минуту в размере. Это случайное прикосновение переполнило чашу его терпения, он разорвал на ней блузку и стал жадно лобзать ее груди. После этого события начали развиваться с бешеной скоростью. Они вскочили с диванчика и, на ходу сбрасывая с себя одежду, устремились в спальню.
      Лишь очутившись возле кровати, они выпустили друг друга из объятий, чтобы им было удобнее снимать с себя нижнее белье. Кэтлин оказалась проворнее, чем Тристан, она моментально стянула трусики и приняла соблазнительную позу. Он же непростительно долго копался со шнурками ботинок и носками, нервно дергал за язычок молнии и расстегивал пуговицы на сорочке и брюках. Кэтлин успела возбудиться до крайности, наблюдая его потуги, но была вознаграждена сторицею видом его обнаженного мускулистого тела, когда он наконец-то полностью разделся. Ее взгляд застыл на багровой головке пениса: это чудо природы всегда приводило ее во временное оцепенение. На его кончике сверкала прозрачная капля мужского секрета, наглядно свидетельствовавшая, что Тристан охвачен вожделением. Кэтлин раздвинула ноги и раскинула в стороны руки, демонстрируя свою готовность впустить его член в свое лоно.
      Не мешкая ни секунды, он бесцеремонно овладел ею, словно бы желая лишний раз напомнить не только ей, но и самому себе, что это вместилище удовольствий принадлежит одному ему. Изогнувшись в дугу, Кэтлин обхватила ногами его бедра и принялась отчаянно двигать торсом, норовя плотнее прижаться к нему своим очаровательным и нежным трепетным бутоном. В душе ее теплилась робкая надежда, что он опомнится и станет ласкать ее своим ртом. Но Тристан не угадал ее сокровенного желания, моментально впав в исступленный раж, он принялся долбить ее сокровенные глубины с нечеловеческой силой, не внимая ее надрывным воплям, стонам, вздохам и крикам. Корчась под ним от боли, Кэтлин все-таки отчаянно пыталась нащупать пальцами свой клитор и помассировать его, но это ей не удавалось.
      Ощущения, которые она испытывала в эти минуты, были сродни тем мукам, которым ее подверг эгоистичный молодой человек, лишивший ее невинности и девичьих грез о встрече с благородным рыцарем в белых одеждах и большой, светлой и чистой романтической любви. Это откровение стало для Кэтлин своеобразным ушатом ледяной воды, охладившей ее сексуальный пыл. Прежде Тристан всегда был с ней ласков и нежен, услужлив и предупредителен, он вел себя, как настоящий джентльмен, всегда пропускающий даму вперед. Что же с ним произошло? Почему он так резко переменился?
      Отчаявшись найти ответ на этот вопрос, Кэтлин принялась истово тереться лобком об основание его пениса, – могучее, крепкое, но бесконечно далекое от сосредоточения ее чувственности – клитора. Это настолько разъярило ее, что она завиляла задом, всячески пытаясь потереться сикелем, хоть обо что придется. Увы, все ее усилия так и не увенчались успехом, и ей не оставалось ничего другого, как расслабиться и подчиниться воле властного дикаря, чьи увесистые яички ритмично шлепались об ее взмыленную промежность, а толстенная головка члена беспрерывно долбила по хрупкой шейке матки, доводя ее до бешенства. Соки, обильно истекавшие из раскаленного лона, вскоре пропитали покрывало, во влагалище все бурлило и кипело, а перед глазами плыли оранжевые круги.
      Тристан ожесточенно гонял свой мужской причиндал по ее истерзанному влагалищу, навалившись на нее всем телом и даже не пытаясь упереться коленями в матрац. Внезапно он кончил, надсадно вскрикнув, и совершенно вдавил Кэтлин своей потной тушей в кровать. Неудовлетворенная, злая и мокрая от пота, она не без труда выбралась из-под него и, отдышавшись, холодно спросила:
      – И это все?
      Тристан очнулся, вскочил, натянул штаны и проронил, торопливо застегивая ширинку:
      – Да, мне пора идти.
      – Чем вызвана такая спешка? – прищурившись, поинтересовалась она, более не надеясь, что он одумается и станет умолять ее простить его, а может быть, даже компенсирует ее страдания легким и приятным куннилингусом.
      – Одним архиважным для нас обоих делом, не терпящим отлагательства, – положив руки на спинку кровати, лаконично ответил он.
      – Как это понимать? – вскинув брови, спросила она.
      – Я должен незамедлительно отправиться в Лондон и разыскать там Порцию! Роберт сказал, что ее недавно видели в одном пабе. Если мне удастся ее найти, то я немедленно начну бракоразводный процесс, – насупив брови, сказал Тристан.
      – Это правда? Но ведь ты ее любил… Да и теперь ты продолжаешь ее любить, – сказала она, глядя на него с недоверием.
      – Если бы это было так, я бы не сделал тебе предложения, – хмуро взглянув на нее, возразил он. – Да, когда-то я действительно был от нее без ума, но закончился наш безумный роман тем, что я стал презирать ее и ненавидеть.
      С этими словами он ушел, оставив Кэтлин в жутком волнении, граничащим с фрустрацией. Она рухнула на подушки, ощущая странное покалывание во всем теле, положила влажную ладонь на свой болезненно разбухший клитор и, нежно его поглаживая, стала думать, как ей следует понимать признание Тристана. Тяжкие сомнения омрачали слабые проблески ее подавленного сознания: напрашивался логичный вопрос – уж не расправился ли он со своей женой на самом деле, коль скоро возненавидел ее всей душой? И зачем он в действительности отправился в Лондон?
 
      Из нелегких раздумий Кэтлин вывела Саския: влетев без стука в номер, она с жаром воскликнула:
      – Ох и темная же лошадка этот Тристан! Но в одном ты была права – он потрясающий мужчина, лично я бы ему с радостью отдалась. Между прочим, и Белла тоже!
      – Ты не проболталась ей, что мы с ним помолвлены? – прикрыв свою наготу покрывалом, встревоженно спросила Кэтлин.
      – Плохо же ты обо мне думаешь! – обиженно воскликнула подружка. – С какой стати я стану раскрывать ей чужие секреты? Конечно, она очаровательная женщина и хорошо к тебе относится, но все о тебе ей знать не обязательно. Кстати, когда ты представишь меня своим местным жеребцам? Нельзя ли мне прямо сейчас познакомиться с Раффом? Предлагаю нанести ему визит!
      Глазки Саскии масляно блестели, она явно была не прочь с кем-нибудь перепихнуться.
      – А где же твой сказочный принц? Принимает душ после соития?
      К ее недоумению, Кэтлин расхныкалась.
      – В чем дело, подруга? Неужели он переусердствовал и довел тебя своей штуковиной до истерики? Или же это слезы неподдельной радости? Надеюсь, он удовлетворил тебя? – засыпала ее нескромными вопросами Саския, присев на кровать. – Объясни же наконец, что здесь произошло? Куда подевался Тристан?
      – Он бросил меня посреди ночи! – сквозь слезы воскликнула Кэтлин. – Умчался в Лондон к своей Порции. Недавно кто-то видел там очень похожую на нее женщину. Как ты думаешь, он расстанется со мной, если окажется, что она жива? О Боже, я не перенесу этого! А вдруг он решит избавиться от меня? Что тогда? Вдруг он меня застрелит?
      – Не беспокойся, мы с Беллой тебя похороним с надлежащими почестями, – буднично утешила ее Саския, промокнув ее слезы салфеткой. – Не надо убиваться из-за всякого дерьма, пусть себе плывет, куда ему вздумается, воздух станет чище.
      – Но ведь он клялся мне в любви! Водил меня в театр! Мы разговаривали об искусстве, слушали музыку! Все так прекрасно начиналось… Нет, я просто не могу поверить в то, что он мне лгал. Ведь не случайно же он признавался мне перед уходом, что давно уже возненавидел Порцию, хотя и обожал ее поначалу, – пролепетала Кэтлин.
      – И ты ему поверила? – Саския усмехнулась. – Бедняжка! Мне тебя искренне жаль. Знаешь что, давай-ка выпьем шампанского для поднятия настроения! У меня в номере есть бутылочка, я мигом обернусь!
      – Нет, – ответила Кэтлин, покачав головой. – Мне лучше поспать. Встретимся утром, и я познакомлю тебя с Бэнаном.
      – Договорились! – с радостью согласилась Саския, встала с кровати и направилась к выходу. Но в двух шагах от двери она остановилась и, обернувшись, сказала: – Вот что я хочу тебе посоветовать, подруга! Не торопись выходить за Тристана замуж, поживи еще немного в свое удовольствие, ты ведь так молода! Ну, желаю тебе сладких снов, милочка! У тебя роскошное гнездышко, я тебе завидую. Будь у меня такой отель, я бы не скучала. Пока!
      С этими словами Саския покинула апартаменты Кэтлин и направилась по коридору в свой номер, предвкушая неспешную, основательную мастурбацию с помощью своих любимых вибраторов и просмотр познавательного порнографического фильма по пятому каналу национального телевидения.
 
      По лазурному небосводу медленно проплывали пушистые облачка. Белую полоску песочного пляжа, обрамлявшую скалистый берег, нежно лизали пенистые морские волны. Свежий теплый ветер насвистывал под их мерный глухой рокот веселую мелодию. Кэтлин прикрыла глаза ладонью, улыбнулась солнышку, потянулась и подумала, что в один из таких же вот погожих летних деньков композитор Дебюсси, вероятно, и написал свою знаменитую фортепьянную сюиту «Море».
      В этот послеполуденный час на пляже было полно отдыхающих. Кое-кто даже рискнул окунуться в холодную воду Атлантического океана, большинство же предпочитало просто лежать под тентом или загорать в шезлонгах. Еще раз окинув взглядом открывавшуюся с вершины холма панораму, Кэтлин стала спускаться по узкой крутой тропинке в живописную бухту, расположенную рядом с отелем «Хай тайдс», собираясь пройти оттуда во владения Тристана. Беспокойные чайки то проносились у нее над головой, то ныряли в море, то опускались на пляж, чтобы поживиться объедками, оставленными беззаботными туристами на песке. Каблуки босоножек Кэтлин вязли в нем, порывы ветра поднимали подол ее легкого платья и трепали волосы, солнечные лучи жгли кожу лица и плеч, но это ее нисколько не раздражало. Обогнув дюны, она вошла на частную территорию и, проигнорировав предупредительную надпись, ускорила шаг.
      Настроение ее с каждой минутой улучшалось, хотя она и скучала по возлюбленному. Утром она выполнила свое обещание и отвела Саскию в мастерскую Бэнана, где и оставила ее наедине с любвеобильным художником, обожавшим как рисовать, так и ласкать женское тело. Прощаясь с подругой до раннего вечера, Кэтлин сказала ей, что намерена прогуляться вдоль берега до сосновой рощи, обрамляющей крохотную бухточку.
      – Хорошо, дорогая, – томно поводя обнаженными плечами, ответила Саския, уже взобравшаяся на помост, чтобы позировать живописцу. – Я тебя разыщу, если, конечно, меня не сожрут ужасные сторожевые псы. Говорят, что их там целая свора!
      – Не верь жутким сплетням, – сказала Кэтлин и, послав художнику воздушный поцелуй, помахала подружке ручкой.
      Очутившись в бухте, она сняла туфли и пошла босиком по мелководью, стараясь не запутаться в клочьях порванных рыбацких сетей и не поранить ступню об острую палку или краба. Пахло гниющими водорослями и тухлой рыбой, вода у берега подернулась маслянистой пленкой, однако дальше, на глубине, она была чистой и прозрачной.
      Кэтлин решила искупаться и, быстренько раздевшись, вошла в холодную воду. Кожа тотчас же покрылась пупырышками, соски отвердели, а киска тревожно заныла. Кэтлин зачерпнула пригоршню воды и обтерла мокрой ладонью свое лицо и плечи.
      Внезапно справа от нее возникла чья-то тень, и незнакомый баритон произнес:
      – Добрый день, мисс Колберт! Ну, как водичка? Бодрит?
      Резко обернувшись, Кэтлин увидела высокого стройного блондина с аккуратной стрижкой, голубыми глазами и обнаженным мускулистым торсом, покрытым ровным бронзовым загаром, который бывает лишь у сибаритов, регулярно отдыхающих на курортах на Бермудских островах и южной Франции. У Кэтлин тревожно заныло сердце и защемило внизу живота: подобных красавцев она видела только на телеэкране и обложках иллюстрированных эротических журналов. Было нечто пугающее во взгляде его холодных васильковых глаз, – они словно бы пронзали ее насквозь и завораживали. Кэтлин почему-то вдруг вспомнилась рекомендация Саскии почаще экспериментировать с разными сексуальными партнерами и захотелось немедленно отдаться этому мужественному викингу. С трудом стряхнув охватившее ее оцепенение, она спросила:
      – Разве мы с вами уже где-то встречались?
      Он вскинул бровь и бархатным баритоном ответил:
      – Хотя формально мы и не были представлены друг другу, я вас знаю. Меня зовут Гай Марлоу, я кузен Порции.
      По спине Кэтлин пробежал холодок.
      – Вам известно ее местонахождение? – чуть дыша, спросила она, борясь с желанием прикрыть ладонями бюст и лобок, весьма условно прикрытые бикини.
      – Нет, я ничего не слыхал о ней с тех пор, как она исчезла, – глухо ответил Гай.
      – Ах, вот оно как! – воскликнула Кэтлин и, выйдя из воды, расстелила на валуне полотенце и села на него, чтобы согреться. Мокрая ткань купальника врезалась в щель между ее выпуклыми срамными губами, набухшие соски просвечивали сквозь лоскутки, закрывавшие груди.
      Прислонившись к краю скалы, Гай Марлоу невозмутимо скрестил в щиколотках свои босые ноги и, скользнув по фигуре Кэтлин оценивающим взглядом, произнес:
      – А вы действительно очаровательны, мисс Колберт. Роберт не обманул меня.
      – Вы знакомы с лакеем Тристана? – спросила она. – Он о вас никогда не упоминал. Право же, это странно…
      – Все объясняется очень просто, – улыбнувшись одними уголками губ, сказал Гай. – Меня недолюбливает его хозяин.
      – Отчего же?
      – Право же, это слишком длинная и скучная история, мне совершенно не хочется вспоминать ее в такой чудесный день! Лучше давайте поговорим о чем-нибудь еще, например о вас!
      – Но ведь я совершенно обыкновенная женщина, мистер Марлоу! И до недавнего времени вела спокойную, уединенную жизнь…
      – Уверяю вас, что меня интересует каждая ее деталь, мисс Колберт! Не стесняйтесь, рассказывайте мне о себе все без утайки!
      Охваченная необъяснимым порывом откровенности, Кэтлин посвятила его почти во все свои секреты, с трудом умолчав лишь о самых интимных моментах. Он продолжал гипнотизировать ее своим загадочным взглядом, и порой ей казалось, что ему известны все ее сокровенные тайны. С каждой минутой она возбуждалась все сильнее.
      Неожиданно Гай подошел к ней и схватил ее обеими руками за груди. Кэтлин охнула, и он стал теребить пальцами ее соски. Она издала грудной стон, он рассмеялся и промолвил:
      – Я вижу, вы большая проказница, мисс Колберт! И к тому же лгунья! Почему вы утаили от меня некоторые свои маленькие шалости? Мне известно, что вы здесь успели отдаться уже не одному местному ловеласу. Первым вас обласкал похотливый Бэнан, потом вас утешил в примерочной кабинке шалунишка Джон, а затем вы славно позабавились со своим игривым шеф-поваром Раффом… Любопытно, что об этом скажет Тристан, если кто-то вдруг раскроет ему ваши секреты?
      – К чему вы клоните? – густо покраснев, пролепетала Кэтлин, готовая со стыда провалиться сквозь землю. Лоно ее испускало обильный пахучий нектар, соски грудей невероятно отвердели, а клитор предательски подрагивал.
      – Я все расскажу вам позже, в замке, – строго сказал Гай, оставив в покое ее груди и сделав серьезное лицо. – Следуйте за мной и ничего не бойтесь. Можете не одеваться, сложите вещи в сумку, я поведу вас коротким путем.
      Совершенно огорошенная и чрезвычайно заинтригованная, Кэтлин молча подчинилась этому удивительному мужчине, покорившему ее с первых же секунд их знакомства своей потрясающей внешностью и властными манерами. На Тристана, который оставил ее одну и умчался в Лондон под весьма сомнительным предлогом, она была чертовски зла и считала совершенно необязательным хранить ему верность, тем более что он вел себя в последний раз непростительно грубо и эгоистично.
      Гай взял ее за руку и увлек по лесной тропинке к усадьбе, на ходу щекоча пальчиками ей ладошку. В большой гостиной, куда он ее наконец привел, их любезно встретил Роберт. Льстиво улыбаясь Гаю, он всем своим заискивающим видом демонстрировал желание угодить ему. Кэтлин держалась подчеркнуто независимо и холодно, понимая, что он-то и докладывает этому родственнику Порции обо всем, что происходит в усадьбе.
      – Как я вижу, вам удалось ее разыскать, – осклабившись, промолвил доморощенный Иуда, косясь на Кэтлин.
      – Да, и теперь самое время продемонстрировать ей, что здесь происходило, когда хозяйкой этого дома была Порция, – тихо сказал Гай. – Есть ли кто-нибудь сейчас еще в особняке?
      – Нет, сэр. Приходящие уборщицы ушли, а другие слуги вообще здесь не появлялись с тех пор, как мистер Тревельян отбыл в Лондон.
      – Чудесно! Тогда я смогу спокойно познакомить нашу гостью с удовольствиями, которых она еще не вкушала. В определенном смысле ее вообще можно считать наивной девственницей.
      Он многозначительно посмотрел на лакея, и тот, кивнув в знак своего полного с ним согласия, предложил Кэтлин пройти в бывшие покои Порции. Чувствуя себя чрезвычайно неловко в открытом купальнике и оставляя песчаные отпечатки своих босых ступней на лакированном паркете, она молча проследовала по коридору в пустующие апартаменты исчезнувшей супруги Тристана.
      Роберт отпер узорчатые кедровые двери и, отступив на пару шагов в сторону, пропустил вперед Гая и Кэтлин. Ей в ноздри ударил спертый воздух, и она чихнула. Лакей поспешил распахнуть окно, ворвавшийся в него ветер принес запахи океана, сосен и цветов. Роберт смахнул метелочкой пыль с фарфоровой вазы и с грустью промолвил:
      – Когда здесь жила хозяйка, я каждое утро приносил ей букет свежесрезанных лилий. Она их обожала.
      По выражению его лица Кэтлин догадалась, что он боготворит Порцию.
      – Однако теперь здесь находится другая дама, и не менее прекрасная, – заметил Гай. – Она тоже достойна максимального внимания. Ступай пока, я позову тебя, когда мне что-нибудь понадобится.
      Лакей кивнул и, попятившись, исчез в кладовой, расположенной рядом с ванной.
      Кэтлин подошла к окну, из которого открывался восхитительный вид на парк, и представила, как раньше на этом же месте стояла Порция, ощущая себя полновластной хозяйкой всего обширного имения.
      – Великолепная панорама, не правда ли? – промолвил у нее за спиной Гай и, внезапно раздвинув ей пальцами ягодицы, просунул палец в задний проход. Она ахнула, закрыв глаза, и затрепетала. Он наклонился и поцеловал чувствительную точку на ее шее. По телу Кэтлин пробежала крупная дрожь. Гай ввел палец еще глубже ей в анус и принялся двигать им взад-вперед, нежно целуя при этом ее в ухо и шею.
      Дремавшее в Кэтлин смутное желание насолить Тристану, согрешив с его недругом, желательно извращенным образом, обрело отчетливые очертания и переросло в настоятельную потребность. Она понимала, что поступает скверно, аморально и непорядочно, но ничего не могла с собой поделать. Бедра ее сами собой пришли в движение, она выгнулась, словно кошка, и оттопырила зад. И чем настойчивее говорил ей внутренний голос, что она ввязывается в опасную игру, тем сильнее хотелось ей удовлетворить свою похоть каким-то изощренным способом.
      При всей своей любви к Тристану Кэтлин, однако, не могла не согласиться с Гаем, когда он прошептал ей на ухо:
      – Ведь он довольно-таки однообразен в сексе, верно? Во всяком случае, так говорила мне Порция. Ему и в голову не приходит порадовать свою партнершу какой-то свежей амурной идеей, предложить ей новый, оригинальный способ унять вселившегося в нее беса. Вы со мной согласны?
      – Право же, мне бы не хотелось говорить о Тристане в его отсутствие, – пролепетала Кэтлин, сгорая от смущения.
      – Ах, оставьте эти неуместные церемонии, со мной вы можете быть откровенной, – возразил Гай и, повернув ее к себе лицом, наглядно продемонстрировал свою готовность к диалогу. Головка пениса рвалась из-под штанов наружу, специфический мужской запах стал острее, курчавые волосы на мускулистой груди провокационно щекотали ее разбухшие соски. Кэтлин посмотрела в его бездонные васильковые глаза и промямлила, едва дыша от переполняющего ее вожделения:
      – Ах, не вынуждайте меня говорить вам то, о чем я не должна даже думать! И вообще, это мое сугубо личное дело…
      – И тем не менее вас волнует эта проблема! – сказал он и сдернул с нее трусики.
      Кэтлин оцепенела. Гай уставился на ее втянутый загорелый животик и частично побритый лобок, словно бы раздумывая, как ему поступить с ней дальше. И она отважно ответила на брошенный ей вызов, откинула излишние предрассудки ради самоутверждения: горделиво вскинув подбородок, она усмехнулась и сама сдернула с себя верхнюю часть бикини со словами:
      – Тогда уж полюбуйтесь и другими моими достоинствами!
      Гай отреагировал на ее смелый поступок совсем не так, как она предполагала. Он рассердился, схватил ее за запястья и рявкнул:
      – Вам не следовало этого делать! Вы должны терпеливо ждать моих указаний! Только так вы научитесь быть покорной рабыней.
      – Вы сумасшедший? – испуганно спросила Кэтлин.
      – Я вижу вас насквозь, глупышка! Вы слишком долго томили под спудом свои темные желания. Но я выпущу вашу развратную сущность на свободу и устрою ей невероятный праздник! Не отпирайтесь, ведь вам хочется испытать подлинный экстаз, не так ли?
      Кэтлин начало казаться, что она перенеслась в иное измерение, где события развиваются по невероятному, кошмарному сценарию. Из кладовой бесшумно появилась фигура, очень похожая на Порцию. Это бесполое существо было одето в вечернее платье из черного шифона, облегающее тело, на плечах у него висело боа из перьев, а из глубоких разрезов по бокам юбки выглядывали стройные ноги, обтянутые черными шелковыми чулками.
      Гай расхохотался и воскликнул:
      – Боже, Роберт, ты похож на огородное пугало!
      Лакей полюбовался своим отражением в большом зеркале, кокетливо встряхнул кудряшками парика и возразил, хлопая удлиненными тушью ресницами:
      – А мне кажется, что я очень похож на Порцию! Во всяком случае, сама она с удовольствием давала мне примеривать свои наряды и учила меня, как лучше пользоваться косметикой и париками.
      – Признайся лучше, Роберт, что ты иногда приходишь сюда тайком и надеваешь ее платья, – сказал Гай. – Тебя это возбуждает? Ты мастурбируешь, глядя на свое отражение?
      – Да, и с огромным удовлетворением, – подтвердил слуга. – Я почувствовал тягу к женской одежде еще в раннем детстве, а когда повзрослел, то начал посещать гей-клуб.
      Выпуклость в штанах Гая значительно увеличилась при этих его словах, он сглотнул слюну и приказал:
      – Подрочи для меня, Роберт!
      – Будет исполнено, мой повелитель, – покорно промолвил лакей и погладил себя по обтянутому шифоном пенису.
      – Подожди немного, не торопись! – сказал Гай и, подхватив Кэтлин под мышками, понес ее к огромной кровати, декорированной в стиле амурного ложа куртизанки восемнадцатого столетия.
      Как ни взволнована была она всем этим невероятным представлением, Кэтлин мысленно отметила несколько примечательных обстоятельств, а именно: спокойное восприятие Робертом ее наготы, бурный всплеск собственного вожделения и предчувствие чего-то неординарного и экстремального.
      Гай швырнул ее на кровать лицом вниз, вытянул вперед ее руки и, защелкнув на запястьях наручники, нажал на скрытую педаль. Из-под полога, зловеще позвякивая, опустились металлические цепи. Гай сковал браслетами щиколотки Кэтлин, широко раздвинул ее ноги и посредством колец соединил кандалы с цепями. Абсолютно нагая и беспомощная, она проклинала себя за непростительную самонадеянность, приведшую ее в эту безвыходную ситуацию, и со страхом ожидала еще более странных выходок Гая. По сравнению с ним ее кулинар Рафф казался ей ангелом: ведь его сексуальные фантазии, пусть и весьма оригинальные, не причинили ей существенного вреда. От Гая можно было ожидать чего угодно, да и от чудаковатого лакея тоже.
      Гай погладил ее ладонями по спине и резко вогнал палец во влагалище. Кэтлин издала пронзительный вопль, но закричала еще громче, почувствовав, как и другой палец проникает в ее анус. Склонность некоторых мужчин к обследованию этого запретного естественного отверстия всегда ее удивляла. Относящийся к числу особо любознательных натур, Гай определенно вознамерился опробовать ее шоколадное местечко. В нем уже возник подозрительный зуд, и она беспокойно заелозила на матраце. Однако Гай не только не извлек из ануса палец, но и просунул его глубже, глубокомысленно рассуждая при этом вслух:
      – Проход чересчур тесноват, очевидно, он еще девствен. Вас никогда не имели в анал, мисс Колберт? – поинтересовался он участливым голосом сексопатолога, консультирующего первую пациентку, страдающую псевдофригидностью. – Нет? Значит, Тристан по-прежнему консервативен в своих половых пристрастиях. Весьма прискорбно… Что ж, я буду вынужден исправить это досадное упущение. Сперва я вас основательно отдраю, а потом закупорю ваш задний проход специальной резиновой пробкой. Она немного растянет анус и облегчит проникновение в него пениса и фаллоимитатора. Уверен, что вы останетесь этим довольны, мисс Колберт, ведь я эксперт в этих вопросах.
      – Нет! Не смейте со мной этого делать! – пронзительно крикнула Кэтлин, со стыдом ощущая усиление соковыделения.
      – Не спорьте со мной! Это не кончится добром. Лучше расслабьтесь и выполняйте все мои указания, – строго произнес Гай. – Иначе я буду вынужден вас отшлепать! – В подтверждение своей угрозы он резко шлепнул ее ладонью по нежной попке. Так ее еще никто не унижал!
      Соленые слезы хлынули от обиды и боли из ее глаз на подушку. Она воскликнула:
      – Дикарь! Со мной никто еще так жестоко не обращался!
      – В жизни все случается впервые, – холодно заметил Гай и шлепнул ее снова, еще больнее, уже по другой ягодице. Полюбовавшись розовыми пятнами, выступившими на ее коже, он заметил: – Смотрится просто чудесно! Но следов не останется, так что не переживайте.
      – Я все расскажу своей подруге Саскии! – пригрозила ему Кэтлин, активнее ерзая на кровати.
      – Так вы, оказывается, не только плакса, но и ябеда? За это полагается суровое наказание, уж вы не обессудьте! – злорадно произнес садист и принялся лупить ее ладонью наотмашь, отчего жар быстро охватил все ее извивающееся тело. По какой-то неведомой ей причине соски и клитор моментально разбухли и засвербили, а нектар из лона хлынул бурным потоком на ляжки.
      – Так вот как зовут красотку, которая гостит сейчас в вашем отеле! – удовлетворенно проговорил Гай. – Сегодня утром я имел удовольствие видеть ее издали, она произвела на меня впечатление женщины, обожающей анальный секс и всяческие садомазохистские фокусы. Вы непременно должны меня ей представить, мисс Колберт. Уверен, что мы с ней подружимся.
      Образ Саскии, лежащей в той же вычурной позе, что и она сама сейчас, возник перед мысленным взором Кэтлин столь поразительно отчетливо, что она от перевозбуждения принялась тереться лобком об матрац, пытаясь добиться давления на клитор. Раздался свист воздуха, рассекаемого каким-то предметом, и в следующее мгновение что-то гибкое обожгло ее ляжки. Кэтлин дернулась, ощутив резкую боль в запястьях и щиколотках, скованных браслетами. Гай обошел вокруг кровати, наклонился и сказал, постукивая по ладони рукоятью плетки:
      – У меня много таких игрушек! Скоро я вас с ними познакомлю! Не сомневаюсь, что вы будете приятно удивлены эффектом, который они производят на женский организм при правильном употреблении. Ну, а пока я освобожу вас от оков и попрошу лечь на спину…
      Убаюканная его доброжелательным тоном и еще не пришедшая в себя после экзекуции, Кэтлин безропотно перевернулась на спину и первым делом потянулась рукой к своему набухшему бутончику. Гай склонился над ней и стал сосать ее сосок. Кэтлин охнула и, закрыв глаза, принялась лихорадочно тереть свой крохотный нежный орган, созданный природой исключительно для получения удовольствия его обладательницей. Гай оторвался от ее груди, оставив в ней ощущение неудовлетворенности, и, покосившись на ее пальчики, нервно теребящие клитор, вкрадчиво спросил:
      – Вам так не терпится испытать оргазм, мисс Колберт?
      – Да, – выдохнула Кэтлин, – и вы это знаете! – Она разрыдалась в полный голос, окончательно отвергнув стыд ради усмирения нестерпимой похоти.
      Гай нахмурился, сжал руками ее крутые бедра и провел по клитору всей поверхностью языка. Стон вырвался из утробы впавшей в истерику Кэтлин, она зажмурилась и вцепилась пальцами ему в волосы, пытаясь покрепче прижать его голову губами к своему измочаленному похотнику. Теплая волна блаженства растеклась по низу ее живота и породила в ее груди хриплый стон. Гай оторвался от клитора, встал и сложил руки на своей груди. Кэтлин, разочарованная до глубины души, дрожащей рукой дотянулась до пульсирующего комочка своей грешной плоти и вновь принялась его исступленно тереть.
      Гай резко подался вперед, грубо схватил ее за руку и закричал:
      – Не сметь! Вы не должны ничего предпринимать, не получив моего указания! Лежите смирно, наблюдайте и учитесь!
      Кэтлин изнемогала от желания взглянуть на его наглядное учебное пособие, но Гай почему-то не снимал штанов и даже не расстегивал ширинку. Кэтлин от огорчения заскулила, закусив нижнюю губу, и сердце матерого садиста неожиданно смягчилось. Он стыдливо отвернулся, быстрым движением извлек из брючины своего «удавчика» и, повернувшись лицом к своей жертве, продемонстрировал ей сей редкий экземпляр в его полной красе.
      Толстый, длинный и покрытый светлой кожей, он был украшен золотым колечком, вживленным в головку. Пока Кэтлин, раскрыв от восхищения рот, им любовалась, Гай снял штаны и, кивнув Роберту, щелкнул пальцами. Лакей упал перед ним на колени и натянул на его драгоценный прибор презерватив телесного цвета.
      – Молодец, раб! – похвалил его господин, и член его, задрожав, горделиво вскинул головку, так, что колечко оказалось почти возле пупка. – А теперь наклонись!
      Роберт с готовностью подчинился: повернувшись к Гаю спиной, он оттопырил ягодицы, закинув на спину подол своей юбки. Изумленному взору Кэтлин предстали его нежно-розовые дамские панталончики, пояс с чулочными подтяжками и стройные ноги, обутые в изящные туфельки на высоких каблуках. Гай обмакнул пальцы в баночку с вазелином, стоявшую на туалетном столике, не скупясь умастил им свой прибор и, зачерпнув пальцем еще порцию, принялся деловито подготавливать к употреблению задний проход своего партнера.
      Кэтлин не составило особого труда догадаться, чем они намерены заняться, однако ей не удалось заставить себя оторвать свой горящий взгляд от зада Роберта. Ей было и стыдно и дьявольски любопытно наблюдать хлопоты двух садомистов, один из которых вообразил себя повелителем, а другой – рабом, испытывающим удовольствие от переодевания в дамское платье и перевоплощения в куртизанку. Предвкушая редкостное зрелище гомосексуального совокупления, Кэтлин возбуждалась все сильнее.
      Вид Роберта, одетого в платье из черного шифона, кружевное дамское белье, ажурные чулки и модные туфельки на шпильках, будил в ней противоречивые чувства: с одной стороны, ей было странно видеть его увесистую волосатую мошонку, болтающуюся между ног, и здоровенный эрегированный пенис, уткнувшийся головкой в паркет, а с другой – чертовски хотелось посмотреть, как его смазанный вазелином зад вместит огромный агрессивный инструмент садиста Гая.
      Обнаженный блондин угрюмо ухмыльнулся, взял со столика плетку из оленьей кожи и с размаху огрел ею правую ягодицу своего лакея. Роберт вздрогнул и зарычал, однако не сдвинулся с места, только крепче сжал руками свои щиколотки. Гай хлестнул его плетью по второй половинке зада, оставив на ней рубиновый след. Роберт охнул и застонал. За этим последовал новый удар. Не совсем убедительно, слуга взмолился:
      – Умоляю вас, мой повелитель, пощадите меня!
      Однако Гай был неумолим: он продолжал размеренно стегать его плетью до тех пор, пока Роберт не завизжал и не начал остервенело онанировать. Тогда Гай ухватил его за яички левой рукой, а правой сжал ему член и сам стал его дрочить. Роберт закатил глаза к потолку, истошно завопил, задергался и кончил, выплеснув сперму на пол.
      – Ты чересчур увлекся, недостойный, – рявкнул Гай и, сжав руками бока лакея, вогнал пенис в его анальное отверстие до упора.
      – Ох, как мне хорошо! – простонал Роберт. – Продолжайте, господин, драйте меня, тарабаньте так, чтобы у меня в глазах потемнело.
      Гай крякнул и поддал жару: его пенис замелькал между ягодицами Роберта, словно поршень хорошо отлаженного механизма. Втулка, по которой он скользил туда и обратно, была крепка и прекрасно разработана. В очередной раз вогнав в анал Роберта своего дракона, Гай покосился на Кэтлин и скомандовал:
      – Вот теперь можете дать волю своим шаловливым ручкам.
      Она пошире раздвинула ноги и, просунув средний пальчик в свою мокрую щелку, принялась тереть ладонью область клитора. Вожделение, возникшее в ней во время петтинга, вспыхнуло с новой силой. Жар сладострастия с каждым мгновением становился все более нестерпимым, похоть все сильнее распирала ее промежность, а хлюпанье во влагалище словно бы аккомпанировало смачным шлепкам яичек Гая по блестящему заду лакея, который молча мотал головой, скрежетал зубами и сжимал пальцами свои лодыжки.
      Созерцание двух яростно совокупляющихся извращенцев так возбудило Кэтлин, что, когда Гай произвел заключительный свирепый выпад вперед и замер, у нее что-то сверкнуло перед глазами, а измочаленный сикель свело спазмом. Издав истошный вопль, она улетела в безвоздушное пространство. Гай заржал, как племенной конь, и тоже бурно кончил. А вошедший в исступленный экстаз Роберт от восторга начал биться лбом о паркет.

      – Я целый день тебе звонил, но так и не мог дозвониться, – с укором сказал ей Тристан по телефону, и Кэтлин со стыда заерзала на стуле. «Боже, – подумала она, – если бы только он узнал, что я в это время вытворяла!»
      Тристан выразительно молчал.
      Она сделала успокаивающий вздох и невинным голоском пролепетала:
      – Я уснула на пляже, а у моего мобильника сели батарейки. – Отчасти это была правда, и Кэтлин, уже смелее и увереннее, добавила: – Сегодня я дежурю вместо Беллы, Саския пока еще здесь, и, если понадобится, она придет мне на помощь. А как обстоят твои дела? Тебе удалось выйти на след Порции?
      – Пока нет, к сожалению, – упавшим голосом ответил Тристан. – Я нанял частного детектива, но от него мало проку, хотя он и дорого мне обходится. Пожалуй, мне придется обратиться в другое сыскное агентство. Остановился я в своей квартире в Челси, жара в Лондоне стоит адская, и мне дьявольски не хватает милого моему сердцу Корнуолла. И разумеется, тебя, моя дорогая!
      – И мне тебя тоже, – прошептала Кэтлин, поглаживая синяки на бедрах, оставшиеся от пальцев Гая. – Когда ты вернешься? Я ужасно скучаю!
      Она положила ладонь на клитор, а другую руку – на грудь и принялась ласкать себя.
      – Я рассчитываю управиться с делами за пару дней, – хрипло ответил Тристан. – Тебе придется немного потерпеть.
      – А как тебе спится без меня, любимый? – проворковала она, теребя пальчиками свои наружные половые губы, порозовевшие и влажные от соков. – Я живо представляю себе тебя и ласкаю свою киску рукой под одеялом.
      – Это правда? – хрипло спросил Тристан, пораженный такой откровенностью.
      – Разумеется, дорогой. Вот и теперь я засунула руку в трусики. Там так влажно и тепло, что я просто млею. Как жаль, что это не твой пальчик потирает сейчас мой набухший от вожделения бутончик!
      На сей раз Кэтлин уже не покривила душой, ибо мастурбировала на протяжении всего разговора. После роковой встречи с Гаем в нее вселился похотливый бес, и она почти беспрерывно нажимала на свою кнопочку удовольствия.
      После недолгого молчания Тристан сказал:
      – Нет, я тебе не верю! Ты пошутила.
      – Мне совершенно не до шуток, милый! – воскликнула Кэтлин. – Одной рукой я ласкаю соски, а другой – то, что находится между ног. Это так мило!
      – Ты действительно мастурбируешь? – шепотом спросил Тристан. – Прямо в рабочем кабинете?
      – Да, сидя на стуле за столом! Ах, как это славно! – томно проворковала Кэтлин, ускоряя темп своих манипуляций с половыми органами.
      – И что же ты представляешь себе в эту минуту? – еще тише спросил Тристан, и Кэтлин сообразила, что он тоже онанирует.
      – Тебя, мой милый! Ты лобзаешь мои груди и сводишь меня с ума своим инструментом.
      – Ты ли это, Кэтлин? Я, право же, не узнаю тебя! – воскликнул он, громко и часто дыша.
      – Мы не были вместе целую вечность, милый! К тому же ты еще плохо меня знаешь! Хочешь послушать, как хлюпает вагина, впуская в себя мои пальчики? Она переполнена соками и дьявольски горячая! А ты уже извлек из брюк своего петушка? Передай ему от меня пламенный привет! Зажми его покрепче в кулаке и подрочи, так чтобы он прослезился! Ты уже давно делаешь это, милый? Судя по твоему молчанию, я угадала. Ах, как бы мне хотелось очутиться сейчас рядом с тобой и взасос расцеловать нашего общего друга.
      От нарисованной ею пленительной картины в голову ей ударила вскипевшая кровь, а в разбухшем клиторе возникла пульсация. Она была на грани оргазма, но кончить ей хотелось только одновременно со своим любимым. Кэтлин явственно вообразила его стоящим перед ней со спущенными брюками и торчащим пенисом, готовым к семяизвержению, облизнула губки и вкрадчиво спросила:
      – Ты скоро кончишь? Насколько велико твое возбуждение? У тебя уже свело яички? А твой петушок уже побагровел? Ему хочется очутиться в моей волшебной норке?
      – О Боже, Кэтлин! Ты сводишь меня с ума! Я сейчас исторгну семя! – прохрипел Тристан, активно онанируя.
      – Не спеши, расскажи мне, что ты сейчас ощущаешь! – попросила она, поглубже просунув пальчик в лоно.
      – Это нельзя описать словами! – выдохнул он. – Однако я попытаюсь… Я представляю себе твое восхитительное любовное отверстие, такое нежное, бархатистое… Вот оно стиснуло мой пенис и… Ах! Все, я больше не могу, сейчас это произойдет…
      Кэтлин услышала сдавленный крик и шумное дыхание и живо представила, как вылетает из отверстия в головке пениса сгусток молочного цвета, за ним – второй, потом – третий… И тотчас же кончила, задыхаясь и шепча:
      – Ах, Тристан, какая жалость, что я не могу вылизать его досуха! Высосать из него все желе до последней капельки!
      – Скоро такая возможность тебе представится, – заверил он ее срывающимся голосом. – Позвоню тебе завтра, любимая!
      – Пока, дорогой! – выдохнула она. – Буду ждать твоего звонка!
 
      – Все это очень интересно и романтично, – промолвила Саския, выслушав рассказ Кэтлин о своих перипетиях с Гаем. – Ты непременно должна познакомить нас. – Она облизнула губы.
      – Это можно устроить, но только до возвращения из Лондона Тристана, – сказала Кэтлин, понизив голос.
      – Тогда давай сделаем это сегодня же вечером! – предложила Саския. – Надеюсь, к этому времени Белла уже вернется.
      – Да, но учти, что нам придется отправиться туда в полночь, – сказала Кэтлин. – Я позвоню ему и обо всем с ним договорюсь.
      Она окинула взглядом фойе, по которому фланировали отдыхающие, и, мысленно сравнив наряды дам с костюмом Саскии, пришла к выводу, что ее подруга, пожалуй, самая эффектная гостья отеля. Себя она в расчет не принимала, поскольку одевалась скромно и неброско, как и подобает хозяйке приличного заведения.
      В отличие от нее Саския, главной целью которой было привлечь к себе внимание обаятельных и состоятельных джентльменов, избрала эксцентричный «хаотичный» стиль одежды. В данный момент она щеголяла в розовой блузе, щедро украшенной кружевами и рюшами, и пышной юбке такого же цвета, отделанной не менее богато. То обстоятельство, что один из рукавов порвался на плече по шву, а розетка на бюсте болталась на одной нитке, ничуть ее не смущало, поскольку она была уверена, что взоры всех мужчин устремлены только на соски ее грудей, отчетливо заметные под полупрозрачной тканью. Скользнув же взглядом по всей ее божественной фигуре, потенциальные кавалеры всенепременно должны были прийти в восхищение от ее стройных ножек, обутых в туфельки ценой триста фунтов, и прочих деталей ее туалета, суммарная стоимость которых облегчила бумажник ее папаши еще на четыре сотни. Завидев Саскию, дамы спешили увести от нее подальше своих мужей или любовников, пока у них не возникла неконтролируемая эрекция. А благоразумные приличные холостяки сами торопливо ретировались, дабы не осрамиться на глазах у своих знакомых. Так что в конечном итоге все старания Саскии обзавестись здесь новым ухажером возымели обратный эффект: она слонялась по территории гостиницы в гордом одиночестве, изнемогая от сексуальной неудовлетворенности. Вот почему сногсшибательная новость, сообщенная ей Кэтлин, привела ее в ажитацию, сопровождавшуюся обильным выделением ароматного секрета.
      – Кстати, какое впечатление произвел на тебя Бэнан? – спросила Кэтлин и, уловив специфический душок, исходивший от ее собеседницы, с задушевной теплотой в голосе предложила ей продолжить их доверительную беседу на террасе, за чашечкой черного кофе. Саския охотно согласилась.
      – Бэнан – это уникальный алмаз, я от него в восхищении! – промолвила она, как только официантка, подавшая им кофе, отошла от столика. – Признаться, встреча с ним стала для меня приятным сюрпризом, я не ожидала, что в этой провинциальной дыре обитают такие уникумы!
      Она закурила сигарету и, прищурившись, выпустила тонкую струйку голубого дыма. Кэтлин улыбнулась, но промолчала, и Саския добавила:
      – Я пригласила его погостить у меня в Лондоне. Мне кажется, что мы с ним могли бы наладить плодотворное сотрудничество в плане продажи его творений. Тебя не нервирует то, что мы с ним вступили в интимные отношения?
      – Абсолютно! – Кэтлин снова улыбнулась. – Я поняла, что долго наш роман продолжаться все равно не будет, и подумала, что следует передать такого славного мужчину в хорошие руки. Мне пока хватит Гая и Тристана.
      – Знаешь, а я бы с удовольствием развлеклась еще и с Джоном, и с Раффом, – призналась ей Саския. – Одного любовника мне все равно мало, а с Бэнаном я еще накувыркаюсь до потери пульса, когда он приедет ко мне осенью в Лондон. И вообще, любовь – это не моя стихия, мне вполне достаточно полноценного секса. Когда начинаешь привыкать к одному мужчине, то попадаешь в зависимость от него. А я свободолюбивая птичка, мне тесно в клетке, пусть даже золотой.
      Раффа Саския видела однажды мельком на кухне и была поражена размерами его персонального оборудования, угадывавшегося под тканью брюк. А Джона она рассмотрела, прогуливаясь мимо стеклянных дверей паба, и он пленил ее сердце своей окладистой бородой. Однако сейчас ей в первую очередь хотелось познакомиться поближе с блондином Гаем. Ее не пугало, что он предпочитал исполнять роль жестокого деспота во время амурных игр, она встречала извращенцев такого типа и умела обращаться с ними. Более того, ей самой нравилось облачаться в кожаные доспехи садомазохистки и принимать активное участие в забавах с применением наручников, шелковых пут, кнутов и плеток.
      – Признаться, меня смущает одно обстоятельство, – вздохнув, промолвила Кэтлин. – Гай намерен овладеть мною через задний проход! В прошлый раз он завел разговор о специальных затычках и фаллоимитаторах, предназначенных для растяжения ануса. Но ведь это, должно быть, очень болезненно! Тебя уже трахали в попку?
      Саския чуть было не прыснула со смеху, глядя на ее испуганную физиономию. Несомненно, в душе Кэтлин все еще оставалась наивной девочкой, которой страшно было даже представить, что ее попка лишится девственности. Именно ее наивность и подкупала таких матерых зубров секса, как Бэнан и Гай. Саския загасила в пепельнице сигарету и промолвила, вставая из-за столика:
      – Пошли звонить Гаю, бедняга, наверное, уже нервничает. – Она взяла подругу под руку и доверительным голосом добавила, увлекая ее к стойке портье: – Я участвовала во всех видах сексуального многоборья, так что анальный секс для меня не новость. Тебе давно уже пора было его освоить! Перед тобой откроются новые горизонты, милочка. Признаюсь тебе по секрету, что я обожаю садомизм.
      – Но что же в этом привлекательного? Согласись, что это по крайней мере противоестественно и негигиенично! Не понимаю, как такое может доставлять кому-то удовольствие.
      – А вот ты попробуй – и сразу же поймешь! – парировала Саския, пряча усмешку. Она боялась спугнуть Кэтлин и лишиться удовольствия понаблюдать, как Гай будет драить ее великолепный зад. – Подумай сама, разве на свете развелось бы столько «голубых» и вообще любителей помассировать и свое, и чужое шоколадное отверстие, если бы это занятие сулило им лишь неприятности? Или ты хочешь состариться, так и не отведав этого запретного плода? Да, действительно, поначалу бывает чуточку больно, зато какие невероятные ощущения возникают, когда входишь во вкус! Только представь, как огромный причиндал Гая будет проникать в твой анал! Это же восхитительно, моя дорогая!
      Кэтлин, очевидно, представила себе это чересчур живо, ибо ее реакция на эти слова была совершенно не такой, какую Саския ожидала. Резко остановившись посередине коридора, она высвободила руку и твердо заявила:
      – Все, с меня довольно! Я передумала, в замок Лайонз-Корт я не поеду!
      – Ты просто струсила! – возмутилась Саския, проклиная свой болтливый язычок, из-за которого она могла лишиться редкого удовольствия. – Чего ты боишься? Лично я обожаю скверных мальчишек!
      – Я нарисовала в своем воображении столь отвратительную сцену, что меня едва не стошнило, – призналась Кэтлин. – У него такой громадный пенис, да еще с золотым колечком, вживленным в головку… А у меня такая нежная, такая тесная попка! Он же разорвет ее на кусочки! Нет, я никуда не поеду! Я не привыкла иметь дело с грубыми извращенцами, пусть они трахают в зад друг друга. А я буду ждать своего Тристана!
      – И все-таки позвони Гаю, хотя бы из вежливости, – не сдавалась Саския, разволновавшись еще сильнее после того, как узнала интимные детали организма загадочного красавца.
      Кэтлин с неохотой набрала номер телефона, Гай был очень лаконичен – приказал ей приезжать к нему как можно скорее и непременно привезти с собой подругу. Положив трубку, она промямлила:
      – Он велел мне обязательно доставить в имение тебя.
      – Даже так? – вскинув бровь, воскликнула Саския. – Что ж, это характерно для мужчин доминирующего типа. Выход прост: нужно использовать такого самоуверенного субъекта в своих интересах, полностью расслабиться и получать сексуальное удовлетворение от всего, что он с тобой вытворяет. И тогда даже самые болезненные процедуры покажутся тебе приятными. Он же, видя столь непривычную для него реакцию, смутится и задумается, кто из вас на самом деле диктует условия игры, кто господин, а кто – его покорный слуга. Поняла?
      И, не давая Кэтлин времени, чтобы пораскинуть мозгами, она взяла ее под локоть и увлекла к выходу из гостиницы, говоря ей на ходу:
      – Посмотрим на волнующую тебя дилемму с другой стороны! Задумайся, какое место занимает анальный секс в эволюционном процессе! Взгляни на эту непростую проблему глазами дипломированного историка! Уверяю тебя, что эта тема заслуживает самого глубокого исследования и всестороннего осмысления. Ведь она уходит своими корнями в глубокую древность!
      Кэтлин так ошалела от этого пылкого монолога, что и не заметила, как очутилась в автомобиле.
      – По-моему, об этой мерзости вообще не стоит говорить, – неуверенно пробормотала она, поворачивая ключ в замке зажигания. – Это обыкновенная блажь пресытившегося удовольствиями эгоиста, и она осуждалась во все века и церковью, и законом.
      – Но согласись, что к анальному сексу первобытные люди пришли постепенно, – живо возразила Саския, довольная, что сумела-таки заморочить подруге голову. – В процессе своего развития они научились отличать грубую пищу от нежной, сладкий сон – от тревожного, вкусные напитки – от безвкусных и стали отдавать предпочтение тому, что доставляло им наибольшее удовольствие. Анальный секс – это венец эволюции!
      – Выражайся, пожалуйста, яснее, – сказала Кэтлин, трогая «мерседес» с места. – Ты меня уже совсем запутала.
      – Хорошо, попытаюсь объяснить все это иначе, – тяжело вздохнув, сказала Саския. – Скажи, у тебя улучшается настроение, когда ты вкусно и досыта поешь? Ты становишься бодрее после глубокого и продолжительного сна? У тебя ведь легчает, как и у всех, на душе после посещения туалета? Вот я, например, обожаю основательно посидеть на толчке, сортир – одно из моих любимых мест.
      – Фу, как это пошло! – наморщив носик, сказала Кэтлин. – Впрочем, толика правды в твоих словах есть.
      – Ты ведь обожаешь целоваться, верно? – ободренная первым успехом, с большим жаром принялась убеждать ее Саския. – А почему, спрашивается? Да потому, милочка, что во время поцелуя, как и в процессе приема пищи, во рту происходит определенная химическая реакция и мозг в ответ на нее вырабатывает гормон удовольствия. Аналогичная история приключается с организмом, когда раздражаются соски грудей. Короче говоря, нашему телу безразлично, какую именно из точек удовольствия стимулируют, потому что нервные импульсы все равно попадут в один и тот же центр в коре головного мозга – тот, что отвечает за создание у человека ощущения блаженства. Ну, поняла наконец?
      – Не совсем. Я никак не могу взять в толк, при чем здесь анус? – встряхнув головой, произнесла Кэтлин и прибавила газу, завидев впереди огни замка Лайонз-Корт. – И ты так и не ответила мне, запрещен законом анальный секс или нет.
      – В различных странах к нему относятся по-разному, в одних трахаться в попку считается нормальным, а в других, как, например, в некоторых американских штатах, за это могут упрятать в тюрьму или оштрафовать. Но мы с тобой, подруга, живем в доброй старой Англии, славящейся своими либеральными законами и терпимостью к человеческим слабостям. Так что можешь перепихиваться, как тебе вздумается, и за это никто тебя не осудит, – завершила на оптимистической ноте свою тираду Саския и, взглянув в окошко, радостно воскликнула: – А мы, оказывается, уже приехали. Как быстро, однако, летит время, когда рассуждаешь о высоких материях!
      – И все-таки ты меня не убедила, – пробормотала Кэтлин и, повернув за угол дома, остановила машину напротив двери черного хода, возле которой их уже поджидал Роберт.
      Саския мысленно окрестила его скользкой жабой, озабоченной исключительно тем, как бы поплотнее набить слизняками и насекомыми собственное брюхо, но способной прикинуться радушной и дружелюбной перед гостями.
      – Полагаю, что вам бы хотелось показать своей подруге большой зал, – вкрадчиво сказал он Кэтлин, когда она вышла из автомобиля. – Согласитесь, что это в своем роде уникальное сооружение!
      – Обалденное! – воскликнула Саския от чистого сердца. Ей доводилось бывать в разных аристократических имениях, однако этот старинный корнуоллский особняк ее просто потряс. Теперь ей стало понятно, почему Кэтлин мечтала стать его владелицей. Этот замок словно бы сошел с цветной иллюстрации в сборнике английских волшебных сказок. Однако сама Саския обитать в нем не согласилась бы, ей быстро наскучили бы духи и привидения, и она бы сбежала от своего мужа в город.
      Тем не менее вздох удивления и восхищения сорвался с ее губ, как только она очутилась в апартаментах Порции.
      В центре шикарно обставленной комнаты стоял светловолосый мужчина в лиловом бархатном халате до пят. Он смерил гостью ледяным взором своих голубых глаз, но она совершенно спокойно продолжала осматривать помещение, ничем не выказывая своего волнения. С Кэтлин же произошла внезапная метаморфоза: она вся словно бы съежилась и, потупив взор, пролепетала:
      – Позвольте представить вам мою подругу Саскию, мой повелитель!
      Гай прищелкнул пальцами, и вышколенный лакей тотчас же наполнил три хрустальных бокала охлажденным шампанским, поставил их на серебряный поднос и, почтительно склонив голову, приблизился к дамам. Те взяли по бокалу, Роберт отдал последний своему господину, и тот произнес тост:
      – За успех этой встречи! За наше тесное сотрудничество в будущем!
      По его телосложению и манерам Саския моментально угадала в нем активного гомосексуалиста, а это сулило интересное продолжение вечера. Осушив бокал, блондин властно сказал:
      – Раздевайся!
      Не моргнув и глазом, она отважно выпятила груди и заявила, нагло глядя в его васильковые глаза:
      – Обычно я делаю это под хорошую музыку!
      Гай обрадованно улыбнулся, глаза его ожили и засверкали. Он указал пальцем на стереофонический музыкальный проигрыватель, и лакей тотчас же его включил. Зазвучала громкая, причудливая, но ритмичная суперсовременная мелодия, и Саския начала исполнять стриптиз, что было ей далеко не внове. Частенько бывая на интимных вечеринках и тусовках для узкого круга друзей, она отлично изучила искусство возбуждения зрителей и раздевалась неторопливо, дразня Гая своими наполовину оголенными плечами, вызывающе торчащими сосками и полуобнаженным бедром. Совершая при этом порывистые телодвижения и принимая соблазнительные позы, она посматривала на полы его лилового халата, из-под которых выглядывала багровая головка мужского причиндала, напоминающая раскаленную кочергу. На ее конце сверкало золотое колечко с бриллиантом, по которому стекал и капал на пол прозрачный мужской секрет. Это зрелище так ее возбудило, что у нее свело спазмом вагину. Бесстыдно задрав подол юбки, она подняла ногу и поставила ее ступней на стул. Гай взглянул на открывшуюся его взору потайную расселину и сухо промолвил:
      – Продолжай в том же духе! Начало интригующее.
      Саскию так и подмывало порекомендовать ему в ответ засунуть в свой задний проход палец, но она уважала неписаные правила этой игры и не стала их нарушать. Встряхнув гривой волос, как это делают стриптизерши, она легким движением руки избавилась от розовой блузки и выпятила округлые полные груди с острыми сосками.
      Гай судорожно вздохнул и облизнул губы.
      Расценив это как комплимент своему бюсту, Саския опустила на пол ногу, развязала пояс – и пышная юбка соскользнула с ее стройных ножек. Саския переступила через нее и кокетливо подбоченилась, как бы предлагая всем своим ангажирующим видом джентльмену проявить инициативу. Гай стал деловито ощупывать ее дамские достоинства, одобрительно поглядывая на ее крутые ягодицы и приговаривая:
      – Какая очаровательная задница! Она явно обожает активный внутренний массаж. Нужно приучить к нему и Кэтлин, она пока еще робеет.
      – Я уже провела с ней инструктаж, морально она уже готова, – ответила Саския и по-свойски ухватила его за основание пениса и мошонку. – Вот так штуковина! – с восхищением пробормотала она и принялась медленно двигать рукой вверх и вниз.
      Шокированная такой ее непосредственностью, Кэтлин замерла на месте, раскрыв рот и вытаращив глаза.
 
      Вволю натешившись с податливой Саскией, Гай пристегнул ее наручниками за руки к спинке кровати и плотоядно взглянул на дрожавшую от возбуждения и страха Кэтлин. Карауливший Саскию Роберт подошел к большому настенному зеркалу, нажал не невидимую кнопочку, и створки зеркала разошлись в стороны. Лакей нырнул в темный проход потайной кладовой, и сердце Кэтлин тревожно заныло от смутного предчувствия надвигающейся беды. Ей вспомнилось, как яростно овладевал анусом Роберта Гай в день их знакомства, как беспощадно терзал он еще минуту назад тело Саскии, и стало пронзительно ясно, что его следующей жертвой станет она сама. Строгое черное платье, которое она надела, чтобы придать своему облику толику серьезности и деловитости, прилипло к ее вспотевшему телу, и набухшие соски просвечивали сквозь тонкую ткань. Не менее явственно вырисовывался и загадочный треугольник внизу ее живота, рассеченный пополам темной росистой расселиной. Лакей выбрался из мрачного чулана, держа в руках увесистую цепь, и передал ее своему господину. У Кэтлин затряслись колени.
      Гай подошел к стоящей в углу стремянке, вскарабкался по ней, пристегнул один конец цепи к вделанному в потолок крюку и кивнул Роберту. Тот молча подтолкнул Кэтлин к свисавшей до ковра цепи, и она испытала настоящий шок, едва не наткнувшись глазом на колоссальный эрегированный пенис Гая, торчавший между полами его халата. Головка, сквозь которую было пропущено золотое колечко, пахла семенем и секретом Саскии, волосатая мошонка была перепачкана какой-то густой бурой массой. Она попятилась назад, но Гай строго сказал:
      – Замри и подними руки вверх!
      Кэтлин исполнила приказ, и он, защелкнув на ее запястьях стальные браслеты, подвесил ее за них на цепь, так что ей пришлось встать на цыпочки. После этого Гай стянул с нее лифчик и, наклонившись, стал лизать ее торчащие, словно вишни, соски. Кэтлин охнула, пронзенная внутренним жаром, Гай перестал лобзать ее груди и принялся теребить их своими длинными пальцами. Кэтлин завизжала, и он, спустившись со стремянки, начал тереться головкой члена об ее живот. Она застонала, томимая вожделением, и Гай одним неуловимым движением сдернул с нее трусы. Соки хлынули из ее лона и потекли по ляжкам.
      Кэтлин смущенно закусила губу. Гай усмехнулся и промолвил:
      – Не надо стесняться, ведь твой нектар так божественно благоухает. Вот, попробуй сама, каков он на вкус!
      Он сунул ей под нос перепачканный секретом палец, и она едва не задохнулась от исходившего от него пряного аромата. Гай присел на корточки и ловко обмотал свободным концом цепи ее ноги. Теперь она целиком была в его власти.
      Ощущения, охватившие ее при этом было трудно выразить словами. Кэтлин почти теряла сознание от ужаса и невероятной похоти. Гай обошел ее, злорадно сверкая глазами, и просунул свою жесткую ладонь между ее стиснутыми ягодицами. Стон вырвался у нее изо рта, когда он, резко ткнув пальцем ей в анус, вынудил ее наклониться. Застыв с открытым ртом и выпученными глазами в этой неприглядной позе, Кэтлин ожидала любого поворота событий. Гай снова встал перед ней и начал с задумчивым видом онанировать. Колечко с бриллиантом ярко засверкало, разбухшая от притока крови головка обрела пурпурный цвет. Кэтлин покачнулась и взяла этот божий дар в рот. Гай погладил ее по голове и позволил ей привыкнуть к новым вкусовым ощущениям.
      Но едва лишь она успела войти во вкус минета, как он вытянул свой лиловый леденец у нее изо рта и, вновь заняв позицию за ее спиной, промолвил:
      – Ты ведь хочешь ощутить меня внутри себя, не так ли? Только не отпирайся, твои соски говорят об этом лучше всяких слов. Я удовлетворю твое желание, но немного не так, как ты того ожидаешь.
      – Нет! Только не это! – крикнула Кэтлин, тщетно пытаясь освободиться от цепей. – Так я не хочу!
      – Именно так, а не иначе, – свирепо прорычал он и засунул палец ей в анус.
      Она застонала, однако это его не остановило, а только еще больше распалило. Он всунул ей в задний проход второй палец, потом, не скупясь, умастил расселину между ягодицами ее нектаром и, вынув пальцы, вогнал вместо них что-то огромное и твердое. Утробно взвыв от боли, Кэтлин завертела задом, и обтянутый презервативом член Гая начал ритмично двигаться внутри нее взад и вперед. Это было совершенно особое ощущение, задний проход, как ей казалось, трещал и грозил лопнуть. Постепенно адская боль переросла в безумное вожделение, и Кэтлин стала вскрикивать, подаваясь назад:
      – О Боже, как мне хорошо! Еще, еще! Глубже!
      Член вошел в нее целиком, до упора, – Кэтлин поняла это по глухому шлепку яичек по ее попке и слезам, брызнувшим у нее из глаз.
      – Ах! – воскликнула она и замотала головой.
      По приказу Гая Роберт освободил Саскию, та подошла к подруге и ласково прошептала:
      – Вот видишь, глупенькая, это совсем не страшно. А ты боялась…
      – Поласкай ей клитор! – бросил Гай, вытягивая своего дракона из потайной пещеры Кэтлин. – Я хочу ощутить момент ее оргазма.
      Он снова безжалостно вогнал свое чудовище в ее горячий анус, Кэтлин ахнула и едва не упала на пол. Однако Саския успела ее поддержать, ухватив рукой за мокрую набухшую вагину. Едва только Кэтлин почувствовала ее нажим на клитор, как все скопившиеся в ней заветные желания разом выплеснулись наружу. Боль в заднем проходе тотчас же исчезла, яркий свет вспыхнул у нее перед глазами, и она впала в нирвану. Гай затарабанил ее с чудовищной скоростью и силой, вгоняя свой прибор в ее задний проход едва ли не вместе с мошонкой. Клитор отчаянно пульсировал, раскалившись под умелыми пальчиками Саскии до бела. Соки текли по ногам Кэтлин ручьями. Не прошло и минуты, как новый шквал оргазма потряс ее до пят, и она зашлась в истерических рыданиях.
      Наступил момент прозрения.
      До этого упоительного мига она еще не ведала, что удовольствие можно получать не только от обыкновенного, тривиального коитуса, но также и от весьма неординарного совмещения лесбийских ласк с анальным сексом. И чем энергичнее имел ее в зад Гай, чем быстрее работала руками ее подружка, тем отчетливее она осознавала, что перед ней раскрываются новые горизонты райского наслаждения. Кэтлин визжала в полный голос, испытывая один оргазм за другим, и ей было этого мало. Наконец, когда ее голос охрип, а истерзанный задний проход утратил чувствительность, Гай задергался и кончил. Момент извлечения пениса из анала, сопровождавшийся специфическим звуком, тоже наполнил Кэтлин своеобразным чувством: ей и немного полегчало и стало чуточку грустно оттого, что все так быстро закончилось. Но вскоре она поняла, что заблуждалась; оказалось, что это всего лишь передышка.
 
      Неуемная Саския только начала входить во вкус группового развлечения. Минет, который с завидным энтузиазмом выполняла Кэтлин, впервые дорвавшаяся до огромного мужского хобота, принизанного золотым колечком, вдохновил ее на новые подвиги, и она принялась с жадностью вылизывать промежность своей подружки. Тем временем гигант большого секса Гай собрался с силами и снова угостил Кэтлин своим лиловым леденцом. Умиленно поглаживая ее одной рукой по голове, он теребил другой ее нежный розоватый бутончик. Однако, к удивлению и разочарованию Саскии, мечтавшей поглядеть, как фонтан его семени выплеснется на губы и подбородок ее подруги, коварный блондин завершил этот интимный акт иным образом – засадил член Кэтлин в зад по самый корешок. От огорчения Саския укусила подругу за клитор и плотнее сжала бедра. Оргазм сотряс всю блудливую троицу одновременно, и стены помещения задрожали от их общего стона. Затем Гай освободил Кэтлин от пут.
      Девушки упали на кровать и, отдышавшись, начали ласкать друг друга. Поглаживая истерзанную попку Кэтлин, Саския представляла, как будут выглядеть ее нежные ягодицы, исхлестанные кнутом и розгами. В том, что это должно случиться, она не сомневалась, поскольку Кэтлин призналась ей, что Гай отшлепал ее ладонью, а потом еще немного побил плеткой. Искушенная Саския знала, что на этот раз матерый извращенец подвергнет ее многострадальный зад новому, более серьезному испытанию, чреватому не только синяками, но и рубцами. Что скажет, заметив эти неопровержимые свидетельства ее грехопадения, благородный рыцарь Тристан, вернувшись из Лондона, где он разыскивает свою беспутную супругу, чтобы потребовать у нее развода? Захочется ли ему после этого коварного обмана жениться снова? Или же, разуверившись в искренности и преданности смазливых особ противоположного пола, он в порыве отчаяния сменит свою сексуальную ориентацию? Вот уж обрадуется его верный лакей Роберт!
      Саския оторвалась от соска Кэтлин и взглянула на транссексуала-мазохиста. Переодевшись в дамское платье и напялив на голову парик, он лихорадочно имитировал гомосексуальный коитус, вводя палец в анус и яростно онанируя при этом. Умиротворенный плодотворным анальным дебютом своей новой пассии, Гай наполнил свой хрустальный бокал холодным шампанским и стал его смаковать. Любуясь его великолепным фаллосом, Саския положила ладонь на вагину Кэтлин, и подруга, издав легкий вздох, коснулась пальцами ее сосков.
      – Продолжай! – выдохнула Саския. – Не робей, поласкай мне клитор!
      Кэтлин осмелела и, проведя рукой по ее животу, просунула всю свою ладонь в расселину между ее наружными половыми губами. Дыхание Саскии участилось, она изменила позу – и подруга, склонив голову, впилась ртом в ее медовое местечко. Ее проворный язычок то приникал во влагалище, то описывал круги вокруг похотника, то облизывал срамные губы. Быстро войдя в раж, она успешно довела Саскию до оргазма.
      Наблюдавший их взаимные ласки Гай приблизился к ним и, приказав им встать рядом на четвереньках, принялся поочередно вгонять пенис в их вагины. Это настолько возбудило подружек, что они обе вскоре кончили.
      После этого Кэтлин совершенно разомлела и покорно улеглась животом на его колени, оттопырив свою аппетитную попку. Волосы ее касались пола, груди упирались в бедро Гая, пенис которого, в свою очередь, упирался головкой ей в пупок. Он легонько отшлепал ее ладонью, а потом проделал то же самое с Саскией. Этого ей показалось мало, но она благоразумно промолчала.
      Тем временем лакей принес им на подносе еще вина и закусок, и Гай с важным видом улегся на кровати, чтобы подкрепиться вместе со своими наложницами. Он слегка расслабился, и хитрая Саския не преминула воспользоваться этим, чтобы выпытать у него интересующие ее сведения.
      – Ты приезжаешь сюда только в отсутствие Тристана? – спросила она, проводя ладонью по его волосатой груди. – Ты часто бывал здесь, пока не исчезла Порция?
      – Разумеется, ведь она моя кузина! До того как она вышла за Тристана, мы с ней вообще были неразлучны.
      – Ты ревновал ее к мужу?
      – Нет, потому что брак не помешал нашей дружбе! Возможно, я немного завидовал их богатству, но не более того. Мне тоже хотелось жить в роскошном дворце. Свои состояния мы с Порцией давно прокутили, а работать считали ниже своего достоинства. Согласись, что такие богоподобные создания, как я и она, не должны переутомлять свои мозги и тело унизительным трудом ради пропитания и крова.
      – Выходит, вы оба самовлюбленные негодяи! – невозмутимо заметила Саския, поглаживая пальчиками его временно расслабившийся причиндал. – Славная парочка мерзавцев, однако. Но как попал в вашу компанию Роберт?
      – Он в меня влюблен! Я прав, слизняк? – спросил у своего раба Гай и шлепнул его по голому заду. – Ты ведь обожаешь меня?
      – Я боготворю вас обоих, – ответил тот. – Ведь я служил вам верой и правдой еще до того, как Порция познакомилась с Тристаном. Я был вашей нянькой и экономкой, поэтому и последовал за Порцией сюда, как и подобает верному слуге, когда жизненные обстоятельства его госпожи изменились.
      – Но почему ты остался здесь после того, как она пропала? – не унималась любознательная Саския, почуяв неладное.
      – Я привык исполнять все приказы своей госпожи, – напыщенно ответил Роберт.
      – Так где же все-таки она сама? – вскричала молчавшая до этого момента Кэтлин.
      – Я вижу, вы не верите, что Тристан убил ее, – вкрадчиво промолвил Гай, прищурив глаза.
      – А вы-то в это верите? – в свою очередь, вскричала Кэтлин, дрожа от волнения.
      Гай нахмурился и сухо произнес:
      – Говорят, что от любви до ненависти один шаг. А он, несомненно, очень ее любил.
      – Он сказал мне, что в конце концов его любовь переросла в презрение, – сказала Кэтлин. – И что теперь она ему противна.
      Гай расхохотался и возразил:
      – Тристан просто-напросто не смог смириться с тем, что она наставляет ему рога. Одного мужчины ей мало, она чересчур темпераментна и избалована, чтобы хранить верность супругу. Спросите об этом у Бэнана, ведь он тоже был ее любовником.
      – Выходит, их у нее несколько? – спросила Кэтлин.
      – Великое множество, и я – один из них, – невозмутимо ответил Гай. – Мы с Порцией стали сексуальными партнерами еще в юности. Тристан пришел в ярость, узнав об этом. Мы нарочно дали ему это понять, чтобы потешиться над его бурной реакцией. Нет зрелища забавнее, чем негодующий супруг! Помнится, я тогда посмеялся от души.
      Кэтлин остолбенела, услышав это циничное признание. А Саския с невозмутимым видом спросила:
      – Скажи нам честно, Гай, он убил ее или же она от него сбежала?
      – Это конфиденциальная информация слишком дорого стоит, так что лучше давайте закроем эту тему и займемся более приятным делом. Кэтлин, повернись ко мне спиной и встань на четвереньки! – суровым тоном приказал он и кивнул Роберту. Тот передал ему зеленый флакон.
      Словно под гипнозом, Кэтлин приняла указанную ей позу. Гай открутил колпачок флакона и вылил немного его содержимого на ее копчик. Золотистая маслянистая жидкость начала стекать в ложбинку между ее ягодицами, попадая в анальное отверстие и застревая в едва заметных волосках в промежности и на половых губах. Гай принялся втирать лосьон в нежную кожу попки и вульвы, не забывая просовывать при этом пальцы в оба ее интимных отверстия и массировать ей клитор. Кэтлин ахала и поводила задом, покрасневшим от шлепков. Завершив подготовительную процедуру, Гай натянул на пенис свежий презерватив, щедро покрыл его смазкой и, ухватив Кэтлин за бока, подтянул ее к краю кровати. Затем он задрал повыше ее соблазнительный зад, уткнул ее головой в матрац и нацелил разбухшую головку своего грозного дракона на вход в ее потайное вместилище наслаждения.
      Кэтлин сжала анус и заскулила:
      – Пожалуйста, больше не надо! Очень попка болит!
      Саския пришла в жуткое возбуждение и принялась активно мастурбировать, глядя, как неповторимый прибор Гая медленно вторгается в ее запретную зону, постепенно исчезая в глубине темного тоннеля. Кэтлин взвыла и расхныкалась, охваченная отчаянием. Саскии стало ее жалко, и она порекомендовала ей расслабиться и потерпеть.
      Гай удовлетворенно крякнул, загнав свой здоровенный болт ей во втулку по самый черенок, и Кэтлин, утробно взвыв, замотала головой. Он успокоил ее, дотянувшись рукой до ее заветной кнопочки и нажав на нее пальчиком. Кэтлин издала томный вздох и замерла. Гай перевел дух и окинул умиленным взглядом ее несравненные женские прелести. Глядя на него, Саския в очередной раз пожалела, что не родилась мужчиной. Фаллоимитатор, пусть даже самый усовершенствованный, не мог заменить божьего дара, однако, вспомнив об этом полезном приспособлении, Саския решила опробовать его на своей лучшей подруге, которую пока с наслаждением пользовал в анал извращенец Гай.
      Движения его торса становились все более резкими, быстрыми и мощными – и чем громче визжала и стонала Кэтлин, тем тверже становился его инструмент. Однако вскоре тональность ее стенаний изменилась, издаваемые ею вопли обрели мажорный лад, вздохи стали чуть легче, визги – радостнее, а крики – почти ликующими, она явно вошла во вкус анального совокупления и теперь испытывала от него не боль, а удовольствие.
      Отчаянно терзая свой взбесившийся клитор, Саския с замирающим сердцем наблюдала, как пальцы Гая впиваются в мясистые ягодицы Кэтлин, как напрягаются все его мышцы и жилы. И когда он, в последний раз с чувством засадив ей по самый корешок, задергался в пароксизме эякуляции, Саския тоже содрогнулась и учащенно задышала, млея от разливавшегося по телу жидкого пламени.
 
      – Но ведь я этого не хотела! – простонала Кэтлин, обтирая свое заплаканное лицо тыльной стороной ладони. – Этого не должно было случиться!
      – Не будь занудой, лучше признай, что мы с тобой отлично развлеклись. Я, например, получила колоссальное удовольствие, наблюдая, как тебя во второй раз лишают девственности. – Саския откинулась на спинку сиденья для пассажира рядом с местом водителя и звонко расхохоталась.
      – Прекрати! Я даже слышать об этом не желаю, – огрызнулась Кэтлин. – Гай – закоренелый садомист, подлый лгун и коварный обманщик. Я не верю ни одному слову из того, что он наплел нам о Тристане и Порции.
      Саския от души зевнула и посмотрела на часы на приборной панели – они показывали три часа тридцать минут.
      – А тебе не все ли равно? – спросила она.
      – Нет, это мне далеко не безразлично! – воскликнула Кэтлин. – Пока я не узнаю, свободен ли он от своих супружеских обязанностей, я не смогу решить, стоит ли мне продолжать поддерживать с ним отношения.
      – У тебя возникли сомнения? – сонно поинтересовалась подруга, закуривая новую сигарету.
      – Мне нужно срочно с ним поговорить, – сказала Кэтлин и свернула на узкое шоссе, ведущее к отелю «Хай тайдс».
      – Неужели тебе совсем ничего и не понравилось за весь вечер? – вкрадчиво спросила Саския, кладя руку ей на колено. – А по-моему, то, что с тобой произошло, по крайней мере весьма познавательно. Послушай, давай скоротаем остаток ночи вместе, в одной постели? Ты ведь уже вкусила сладость лесбийских ласк, не так ли?
      – Нет, не хочу! – твердо ответила Кэтлин, сворачивая на дорожку, ведущую к гаражу, устроенному в бывшей конюшне.
      – Уж не хочешь ли ты сказать, что ты не получила удовольствия? – насмешливо спросила Саския, раздосадованная ее решительным отказом. – Вспомни, как громко ты стонала и охала, когда кончала!
      – Это верно, однако всему свое время, – сухо промолвила Кэтлин. – Мне нужно побыть одной и разобраться в своих мыслях и чувствах. Желаю тебе сладких снов!
      Она затормозила автомобиль и вышла из него, хлопнув дверцей. Саския недоуменно пожала плечами и отправилась в свой номер, чтобы принять душ и лечь в чистую постель. Аналогичное желание было и у Кэтлин, с той лишь разницей, что она намеревалась подумать и оценить свое сегодняшнее поведение. Анал, истерзанный пенисом Гая, пылал и саднил, словно бы напоминая ей об унижении, которому она подверглась в замке Лайонз-Корт. Впервые в жизни она чувствовала себя бесстыдной легкодоступной девкой, но от этого ей почему-то становилось не грустно, а весело. Огромная удобная кровать, словно магнит, мгновенно притянула ее к себе, и, позабыв о желании смыть с себя миазмы разврата, Кэтлин скинула туфельки и нырнула под покрывало. Спустя секунду ее похитил в свое царство Морфей.
 
      Тристан позвонил ей после полудня и попросил прийти к нему на свидание в его любимый крохотный грот на скалистом берегу уединенной бухточки. День выдался чудесный – легкий ветерок гнал по лазурному небу пушистые облака, ребристая поверхность моря искрилась и сверкала. Завидев Тристана еще издалека, Кэтлин от волнения слегка вспотела. Ей вдруг стал душно в своем леопардовом бикини, поверх которого она надела цветастый ситцевый сарафан. Крохотный бюстгальтер теснил ее набухшие груди с торчащими сосками, миниатюрные трусики впились в увлажнившиеся половые губы. Сегодня Тристан выглядел особенно обольстительно, и Кэтлин едва не лишилась чувств, когда он заключив ее в объятия, спросил:
      – Ну, чем ты занималась в мое отсутствие?
      – Разными пустяками, связанными с гостиницей, – не моргнув и глазом, выпалила она. – В разгар сезона трудно выкроить даже минутку для отдыха. Все номера заказаны вплоть до осени. Я подумываю над тем, чтобы пристроить к старому корпусу новый флигель.
      – Ах, вот оно что! – промолвил он, покачивая головой.
      – Я стала настоящей деловой женщиной, подлинной хозяйкой престижного отеля! – гордо воскликнула Кэтлин.
      – Умница! – похвалил Тристан, крепче сжимая ее в объятиях.
      – У меня возникли грандиозные планы! Хочу использовать гостиницу и после завершения курортного сезона, – похвалилась она, пытаясь избавиться от горячего желания немедленно ему отдаться. – Можно сдавать апартаменты и конференц-зал устроителям конкурсов повышения квалификации различных симпозиумов, совещаний и конгрессов. Уже сейчас к нам поступают заказы на осень и зиму. А как обстоят твои дела? Есть какие-то новости? Тебе удалось что-нибудь разузнать о Порции в Лондоне?
      Тристан переменился в лице и ответил довольно резко:
      – Я не желаю обсуждать эту тему!
      Это слегка покоробило Кэтлин, она потупила взгляд и густо покраснела, поняв причину его грубости: ширинка и брючина его голубых штанов оттопыривалась, и под тканью угадывались выразительные очертания эрегированного пениса. Это наглядно свидетельствовало, что она для него желанна, причем настолько, что ему не хочется ни думать, ни разговаривать о Порции. Щеки Кэтлин от волнения стали пунцовыми, груди – тяжелыми, а сикель затрепетал.
      Тристан молча взял ее за руку и повел по тропинке в направлении замка. Однако вскоре он свернул на заросшую сорной травой грунтовую дорожку и вывел ее на поляну, где стоял маленький, но очень симпатичный домик. Едва лишь они вошли в комнату, обставленную скромно, но со вкусом, Тристан сорвал с Кэтлин одежду, разделся и, упав на колени, впился ртом в ее клитор.
      – Да, да, да! – горячо шептала она, млея от прикосновений его нежного, словно атлас, языка к ее бутончику.
      Кожа ее покрылась пупырышками, соки хлынули из горячего лона ручьями, соски отвердели, словно косточки вишней, дыхание стало частым и прерывистым. Не прошло и минуты, как она уже визжала и вздрагивала в пароксизме оргазма. Тристан же незамедлительно овладел ею, повалив на диван и впившись пальцами в ее ляжки. Он работал своим торсом энергично, мощно и целеустремленно, его мужской резец яростно вгрызался в сокровенные глубины лона, и так продолжалось бы, возможно, очень долго, если бы стенки влагалища Кэтлин не стиснули его, подобно тискам, и она не впилась ноготками ему в спину и не расцарапала до крови кожу. Тристан беспорядочно запрыгал на ней, она еще крепче обхватила его своими ногами – и раскаленные потоки спермы наполнили ее волшебное вместилище до краев. Издав долгий, дикарский рык, Тристан запрокинул голову и расхохотался.
      Его сатанинский хохот напомнил ей гомерический смех Гая, когда он испускал семя в ее раскаленный задний проход. Она почувствовала себя предательницей, погрязшей в гнусных грехах, и обмякла. Тристан с шумом извлек свой инструмент из ее капкана, обтер его платком и спросил:
      – Что случилось, милая? Я причинил тебе боль?
      Кэтлин вскочила и стала быстро одеваться, опасаясь, что он обратит внимание на следы измены на ее теле. Низким, грудным голосом завзятой куртизанки она промолвила, пряча глаза:
      – Нет, дело вовсе не в этом… Меня смущает сложившаяся ситуация… Вернее, неопределенность наших отношений. Ты даже не захотел успокоить меня, отказался разговаривать о Порции. Очевидно, ты расхотел на мне жениться…
      – Не торопись с выводами, дорогая! – пылко возразил ей Тристан, убирая, не без сожаления, пенис в ширинку и застегивая молнию. – Нужно набраться терпения и подождать еще несколько лет, пока наш брак с Порцией не будет аннулирован по причине ее продолжительного безвестного отсутствия.
      Кэтлин поняла, что пора перевести разговор в нужное ей русло, и твердо заявила, поражаясь своей выдержке:
      – Меня это не устраивает! Я полагаю, что нам следует на время прервать наши интимные отношения. Позвони мне, когда выяснишь, где находится Порция. Нет, пожалуй, лучше после того как вы с ней обсудите сроки и условия развода. А теперь прощай, Тристан. Меня ждут неотложные дела.
      С этими словами она решительно вышла из комнаты, моля всевышнего удержать Тристана и позволить ей спокойно уйти. К счастью, он не стал ее удерживать, и она, благополучно миновав сосновую рощу, вышла на пляж.
      Солнце величественно опускалось в море, окрасив небосклон в багряный цвет, усталые волны лениво лизали песок, умолкли ласточки и чайки. Убаюканная глухим шумом прибоя, Кэтлин совершенно успокоилась и ускорила шаг. Лицо ее обрело задумчивое, умиротворенное выражение, а на губах заиграла самодовольная улыбка.

      – Знаешь, а ведь вполне может случиться так, что я стану совладелицей гостиницы, – благодушно промолвила Белла, возлежа рядом с Барри на широкой кровати и теребя пальцами курчавые волосы на его груди. Они оба только что проснулись и пребывали в том блаженном состоянии, когда душа еще полна смутных светлых предчувствий, а тело настоятельно требует неторопливого и основательного совокупления. До начала привычной дневной суеты оставалось еще пара часов, и они имели возможность славно покувыркаться. Белла покосилась на готовый к амурным забавам бодрый петушок официанта и, крепче прильнув грудью к его боку, закинула на него свою левую ногу.
      Барри погладил ее ладонью по спине и поинтересовался:
      – Кэтлин снова отправилась осматривать местные достопримечательности?
      – Ты угадал, – ответила Белла, потираясь лобком об его бедро. – На сей раз она взяла с собой на экскурсию свою подружку Саскию. Я снабдила их путеводителем и рекламным буклетом, так что они не потеряются.
      Барри окончательно проснулся и, повернувшись к ней лицом, уперся головкой члена ей в клитор.
      Глаза ее тотчас же подернулись масленой пленкой, рука сжала его мошонку. Барри легко ввел пенис в ее росистое лоно, и Белла, разразившись кудахтающим смехом, упершись ладонью ему в грудь, воскликнула:
      – Твой проказник так торопился попасть в свой любимый домик, что забыл надеть плащ. Позволь мне исправить его оплошность! – Она отодвинулась, достала из-под подушки презерватив и умело натянула его на своего любимого шалунишку.
      Барри ухмыльнулся, наклонился и впился ртом в ее бутон.
      – Умница, – похвалила его Белла, обучившая за время работы в отеле уже не один десяток смазливых юнцов всем премудростям обхаживания дамских прелестей язычком. – Продолжай в том же духе. Да, вот так! Хорошо. Еще, еще!
      На ее лице читалось блаженство, Барри довольно урчал, все больше входя во вкус оригинального первого завтрака. В открытое окно дул свежий ветерок, доносивший из сада веселый птичий гомон. Но когда Белла, улетая в заоблачные выси, надрывно застонала и пронзительно закричала, переполненная чистым восторгом, птички испуганно умолкли.
 
      А в это же самое время Кэтлин и Саския, одетые в шорты и майки, неторопливо шли по набережной к месту свидания с Гаем. Кэтлин договорилась с ним о встрече еще накануне, позвонив ему по мобильному телефону. Ей хотелось узнать, как чувствует и ведет себя после их последнего разговора Тристан, а также попытаться приподнять завесу таинственности над историей с исчезновением Порции. Она старалась вытеснить назойливые мысли об этой странной супружеской паре из своей головы, занявшись текущими делами в отеле, но вскоре осознала, что это бессмысленная затея. Сосредоточиться на работе ей не удавалось, как она ни старалась, и тогда к ней пришла идея немного развеяться, а заодно и расширить свои познания в истории Корнуолла.
      Несмотря на ранний час, на набережной было довольно много народу. Весьма смелый наряд Кэтлин привлекал к себе заинтересованные взгляды прогуливающихся мужчин. Шортики, которые она купила в лавке Джона, так плотно облегали ее животик, бедра и лобок, что были отчетливо видны и ее половые губы, и щель между ними. Поэтому наклоняться в них ей следовало весьма осторожно, чтобы не раскрыть свои маленькие дамские секреты окончательно. В отличие от нее Саския абсолютно не переживала по этому поводу, поскольку ее шорты были так малы, что не оставляли прохожим ни малейшего шанса пофантазировать относительно ее скрытых достоинств. Особенно темпераментные молодые люди при виде их замирали на месте и провожали ее стройную загорелую и почти обнаженную фигуру восхищенными взглядами.
      – Какая невоспитанная, однако, здесь собралась публика, – виляя бедрами, промолвила Саския, чувствуя, что пламенные взоры мужчин, того и гляди, прожгут ее попку насквозь. – Можно подумать, что она впервые увидела женщину!
      – Возможно, что им еще не доводилось видеть женщину со столь неординарными достоинствами, – с усмешкой промолвила Кэтлин, испытывая томление в груди и промежности. – Кстати, тебе удалось совратить душку Джона?
      – А откуда, по-твоему, взялись эти ультрамодные вещи? – передернув загорелыми плечиками, спросила, в свою очередь, у нее подруга. – Стоило лишь мне упомянуть твое имя, как он немедленно окружил меня вниманием. Штуковина у него, однако, просто ослиная, он едва не порвал на части мою бедную киску. Вот Рафф обращался с ней как истинный джентльмен, я бы с удовольствием еще раз встретилась с ним наедине.
      – Какая ты, оказывается, прыткая! – воскликнула Кэтлин, покосившись на подружку. – И когда только ты все успела!
      – А чем, по-твоему, я занималась, пока ты тосковала по Тристану? Рафф пригласил меня к себе домой и угостил отменным ужином, а потом мы с ним чудненько размялись. Я от него в восторге, он, оказывается, большой гурман и утонченный любовник! Гляди-ка, Гай уже здесь! – Саския помахала рукой поджидавшему их у парапета напротив парковочной площадки загорелому блондину. Гай широко улыбнулся и пошел им навстречу.
      Одетый в свободный белый льняной костюм и тенниску, он выглядел просто восхитительно. Кэтлин замерла на месте, почувствовав легкое жжение в заднем проходе, Саския же расплылась в радостной улыбке и нетерпеливо переступила с ноги на ногу, готовая сорваться с места.
      – Привет, юные леди! – сказал Гай. – Прошу в машину!
      Он повернулся к черному «БМВ» и нажал кнопку на пульте.
      – Это твоя тачка? – поинтересовалась Саския.
      – Мне ее дали покататься, – уклончиво ответил Гай.
      Кэтлин заняла место для пассажира рядом с ним, а Саския плюхнулась на заднее сиденье. В салоне пахло свежестью и дорогой кожаной обивкой, она с легким скрипом обволокла голые женские ляжки, взопревшие ягодицы моментально прилипли к ней, а в промежности стало еще жарче. Эмоции распирали обеих дам, они разом заерзали на сиденьях, не в силах оставаться спокойными в непосредственной близости от элегантного водителя, похожего на Адониса, аристократические пальцы которого легонько постукивали по колесу руля, как еще совсем недавно барабанили по их чувствительным местечкам. У Кэтлин перехватило дух, и она надолго умолкала. Все ее прежние тревоги и заботы моментально развеялись, она больше не думала ни о гостиничных проблемах, ни о Тристане, а пребывала в приподнятом, праздничном настроении. Отвлекало ее лишь усиливающееся стеснение в половых органах и нарастающее томление в груди.
      Вскоре Куинсбери остался позади, машина легко одолела крутой подъем и полетела по прямому шоссе на север.
      – А куда, собственно говоря, ты нас везешь? – наконец спросила Саския у Гая, ладонь которой стала мокрой от мастурбации.
      – Скоро узнаете, – ответил водитель и, положив руку на промежность Кэтлин, стал ее легонько поглаживать. – Я хочу сделать вам сюрприз. Но только сперва отдайте мне свои мобильники. И не возражайте, помните, что я ваш господин!
      – Но куда все-таки мы едем? – вновь спросила Кэтлин, анус которой от волнения начал судорожно сжиматься.
      – Путь нам предстоит не близкий, – уклончиво ответил Гай. – Но не пугайтесь, умереть от голода я вам не дам, угощу вас волшебным обедом в первоклассном ресторане.
      – Я должна предупредить Беллу, что вернусь поздно! – запаниковала Кэтлин.
      – Не нервничай, я сделаю это за тебя, – уверенно сказал Гай и нажал пальцем на ее клитор так, что у нее мурашки поползли по коже, а в анусе стало щекотно.
      – Что за детская игра? Откуда у тебя это пристрастие к таинственности? – воскликнула Саския. – Откуда нам знать, что ты не задумал похитить нас и продать в гарем какого-нибудь шейха? Или в тайный шикарный бордель?
      – Замолчи, глупая неблагодарная рабыня! – скорчив свирепую физиономию, рявкнул Гай. – Это вовсе не детская игра, уверяю тебя! Я намерен устроить Кэтлин встречу с одним человеком, которого она мечтает увидеть с тех пор, как познакомилась с Тристаном.
      – Любопытно, кто же это может быть? – спросила Саския.
      – Порция! – сказал Гай и утопил педаль газа до упора. Автомобиль помчался вперед, словно выпущенная из лука стрела.
      Кэтлин обмерла. Порция! Как много было для нее в этом имени! Сердце ее тревожно сжалось, над верхней губой выступила испарина, клитор зашевелился. С трудом поборов волнение, она спросила, чуть дыша:
      – Она жива?
      – Разумеется! А у тебя имелись на сей счет сомнения? Неужели ты подумала, что Тристан способен ее убить? Святая наивность!
      Кэтлин с облегчением откинулась на спинку сиденья.
      Вскоре Гай затормозил автомобиль возле ресторана, стилизованного под старинный придорожный трактир, и пригласил своих спутниц отобедать. Заказанные им блюда были выше всякой похвалы, но у Кэтлин пропал аппетит, и она едва притронулась к еде. Вторая часть пути оказалась значительно длиннее, но остановок Гай больше не делал, равно как и не разговаривал со своими пленницами. Уже стемнело, когда, замедлив свой стремительный бег, «БМВ» свернул с магистрали на узкое шоссе, уходящее в глубь сельской местности. Усталые и перепуганные, женщины даже не осмеливались еще раз спросить у водителя, куда он их везет.
      Кэтлин удивляло, что Саския не жалуется и не протестует, хотя явно недовольна этой затянувшейся гонкой. В последнее время она вообще вела себя весьма странно и не раз давала Кэтлин повод задуматься, все ли у нее в порядке с психикой. Особенно пугала Кэтлин склонность подруги к садомазохизму, лесбиянству и групповому сексу. Возможно, именно эти ее нездоровые пристрастия и обусловливали теперешнее ее поведение, очевидно, она интуитивно догадывалась о мотивах действий Гая и предполагала, что именно затевает этот закоренелый гедонист.
      Автомобиль мчался по дороге, пролегавшей через густой и темный лес, впереди него был только беспросветный пугающий мрак. Внезапно свет фар выхватил из кромешной темноты чугунные ворота, вделанные в глухую каменную стену. Они автоматически открылись и впустили «БМВ» на территорию усадьбы. Миновав аллею, машина подъехала к входу в старинный особняк, построенный в готическом стиле, и остановилась.
      – Слава Богу, кажется, конец нашим мучениям, – воскликнула Саския, выбравшись из салона и потягиваясь. – Надеюсь, меня угостят в этом доме джином с тоником?
      – Не беспокойся, милочка, тебя не разочарует оказанный вам прием, – ответил, насмешливо усмехаясь, Гай. – Прошу сюда!
      Он указал рукой на лестницу, которая вела к массивной дубовой двери, и отвесил дамам шутливый поклон. Подруги переглянулись и, взявшись за руки, стали подниматься по ступенькам. Неожиданно дверь распахнулась, и в проеме возникло странное существо неопределенного пола, с неестественно белым лицом и в черном облачении. Узнав Гая, он почтительно поклонился и отступил в сторону, пропуская хозяина и гостей в прихожую.
      – Она готова нас принять? – спросил у загадочной особы Гай, как только дверь захлопнулась.
      – Да, мой господин, – ответил необычный лакей.
      И в следующий миг кто-то невидимый завязал Кэтлин глаза шелковым платком. Крепкие руки подхватили ее под локти и повели вперед, сперва по паркету, а затем – вниз по каменным ступеням. Ей в лицо пахнуло сыростью подземелья, и она испуганно вскрикнула:
      – Саския! Ты здесь? Что происходит? Куда нас ведут?
      – Да, здесь, – последовал спокойный ответ. – Успокойся, так надо.
      Кэтлин сразу же взяла себя в руки и даже повеселела. Все чувства ее обострились, она улавливала каждый подозрительный шорох, чуяла самый незначительный запах. Крутые каменные ступени закончились, и ее ноги стали ступать по плитам. Звук шагов отдавался в подземном тоннеле зловещим гулким эхом. В ноздри ей ударил густой аромат китайских благовоний, где-то вдалеке послышалась восточная музыка, преисполненная чувственности и мистики. Наконец рука Гая сжала ее плечо, веля остановиться, и ей развязали глаза.
      Привыкнув к свету, Кэтлин стала с изумлением озираться по сторонам, осваиваясь в причудливо обставленном помещении, со сводчатым потолком и освещенном факелами. Стены темно-серого цвета были сплошь завешаны непонятными предметами и полками с подозрительными приспособлениями. В нескольких шагах от Кэтлин столпились люди, все они пристально разглядывали только что приведенных сюда девушек. Среди них были как мужчины, так и женщины разного возраста. При виде этой подозрительной компании Кэтлин стало не по себе. Она поняла, что очутилась на шабаше тайного общества извращенцев, намеревающихся совершить какой-то гнусный обряд с ее участием. Физиономии старцев, облаченных в темные плащи с капюшонами, из-под распахнутых пол которых выглядывали их пенисы, как обвислые, так и эрегированные, не сулили ей ничего хорошего. Не внушали ей оптимизма и насмешливые лица юношей, одетых в кожаные и металлические доспехи садомазохистов, с обнаженными задами и вызывающе торчащими причиндалами.
      Внешний вид находившихся здесь дам тоже был весьма своеобразен: их наряды в большинстве своем были сшиты из прозрачных или кружевных тканей, сквозь которые отчетливо проглядывали голые тела, исполосованные кнутом. Некоторые из этих красоток были облачены в костюмы исполнительниц фривольного танца канкан, вошедшего в моду в эпоху короля Эдуарда Седьмого. Они словно бы спрыгнули со сцены кабаре «Мулен Руж», чтобы порадовать своими аппетитными ляжками и бритыми кисками гурманов разврата, собравшихся на вечеринку для узкого круга избранных. Были здесь и лохматые злобные гарпии, с гротескно-крикливо загримированными лицами и в карикатурно-куцых корсетах и панталончиках, из-под которых нахально выпирали груди и срамные губы. На заднем плане этого сборища виднелись фигуры девушек-рабынь, – они словно бы оцепенели, заложив сцепленные в пальцах руки за голову, и совершенно не реагировали на бесцеремонно тискавших их гостей обоих полов.
      Раздались громкие хлопки пробок, вылетающих из бутылок с шампанским, и мускулистые официанты с голыми торсами, но при галстуках-бабочках и в манишках, начали с апломбом потчевать собравшихся напитками и закусками. Куда бы ни обратила свой взор Кэтлин, она повсюду видела голые половые органы разнообразных форм и размеров. Сам воздух здесь насквозь пропитался сексом. Ну как ей было не прийти от всего этого в замешательство?
      Гай понял ее состояние и, наклонившись к ней, прошептал:
      – Это богемный клуб любителей острых ощущений, здесь порой можно встретить очень известных людей. Но далеко не каждый из сторонников либерального секса может позволить себе внести вступительный взнос, ведь он выражается астрономической суммой! Но вам сегодня не придется ничего платить, вы здесь в качестве моей личной гостьи.
      – Так это ваш клуб? – уточнила Кэтлин. – И вы являетесь единственным его хозяином? Или же имеются и другие соучредители?
      – Не забивайте себе голову ненужными вопросами, Кэтлин! Вы все узнаете в свое время. А пока выпейте шампанского и подкрепитесь, – ответил Гай и, взяв с подноса, который держал в руках официант, два наполненных шампанским бокала, протянул их ей и Саскии.
      Игристый напиток ударил Кэтлин в голову, оставив у нее во рту приятный, но слегка необычный привкус. Толпа гостей и членов клуба расступилась, пропуская подруг на помост, и Кэтлин первая легко взбежала по ступенькам. Из-за китайской ширмы вдруг появилась фигура в черном плаще с капюшоном, скрывавшим лицо. Кэтлин затаила дыхание, мурашки поползли у нее по спине.
      Легким движением гибких рук эта загадочная персона расстегнула усыпанную изумрудами застежку на горле, и плащ соскользнул с нее на подиум. Издав изумленный вздох, Кэтлин уставилась на прекрасную молодую даму, знакомую ей по портрету, – Порцию Тревельян.
      Отшвырнув носком изящного сапога мантию в дальний угол помоста, очаровательная рыжеволосая бестия вскинула подбородок и, картинно подбоченившись, выпятила выпирающие из-под пурпурной атласной баски груди, в торчащие красные соски которых были продеты миниатюрные колечки с серебряными колокольчиками. Все присутствующие в подземном зале ахнули, выражая свое преклонение перед ее неземной красотой, которую легче было отобразить кистью на холсте, чем описать словами.
      Ее волнистые локоны, струившиеся по спине, напоминали ручейки расплавленного золота. Осиная талия, обтянутая корсетом, плавно переходила в крутые бедра. Оборки баски скорее украшали, чем прикрывали голый лобок, набухшие наружные половые губы и клитор, в головку которого был вживлен сверкающий бриллиант. С ним словно бы перемигивались блестки на подтяжках, пристегнутых к кружевным тесемкам ее дымчатых ажурных чулок. А высокие, до половины бедер, сапожки из тисненого сафьяна, с пряжками и на шестидюймовых тонких каблуках, придавали ей роста и царственности.
      Выдержав театральную паузу, Порция приблизилась к оцепеневшей Кэтлин, окончательно парализовав ее острым ароматом своих соков и французских духов, пытливо взглянула на нее из-под густо накрашенных ресниц и низким, чувственным голосом промолвила:
      – Так вот, значит, какая ты, новая любовница Тристана! Гай рассказывал мне о тебе, и мы с ним решили, что тебя необходимо кое-чему обучить… Раскрыть тебе глаза пошире на суть возвышенной любви, а заодно и расширить тебе твои естественные вместилища для настоящего, утонченного секса. Уверяю тебя, что с Тристаном ты бы никогда ничего подобного не узнала! Я потому-то и покинула его, что он слишком предсказуем, примитивен и скучен как половой партнер. Сейчас мой паж Тодд разденет тебя, а твоей подругой займется другой мой преданный раб, знойный эфиоп.
      Она кивнула темнокожему красавцу, под набедренной повязкой которого угадывался спелый мясистый банан, и отошла в сторону.
      Некоторая часть публики подалась вперед, желая получше разглядеть обещанное им уникальное представление. Более же практичные зрители предпочли пока слегка размяться в альковах. Краем глаза Кэтлин увидела, как один из мужчин, одетый в тогу, принялся с наслаждением хлестать кнутом очаровательную обнаженную красотку, привязанную за запястья и лодыжки к деревянному распятью. На лице мазохистки читалось блаженство святой мученицы, подвергаемой пытке за свою веру. Судя по сокам, струившимся по ее ногам, она интенсивно кончала. Кэтлин слегка повернула голову и увидела в другой нише не менее красочную сцену: дама в черном кожаном костюме с остервенением обхаживала скалкой голый зад толстячка, обернутого с головы до ног липкой пленкой и лежащего на скамье, словно мумия. Он дышал через отверстие для рта, из дырочки, проделанной немного пониже, торчала головка члена. Судя по его восторженным воплям, избиение доставляло ему райское удовольствие. В соседнем алькове пожилой извращенец в сутане драил в задний проход худосочного юношу, услужливо оттопырившего свой тощий зад, а лежавшая под ним довольно зрелая дама жадно делала ему минет. Другая женщина в это время с громким чавканьем вылизывала ее темный мокрый передок, стоя на четвереньках у нее между бедер. Собственная ее попка тоже не осталась без внимания – один из официантов усердно имел ее в анал.
      Кэтлин сглотнула подступивший к горлу ком и отвернулась. Взгляд ее упал на душевую кабинку, в ней тоже занимались сексом, и, конечно же, анальным. Девушка лет двадцати стояла лицом к стене, а привлекательный мужчина средних лет сосредоточенно гонял свой солидный фаллос по ее заднему проходу. Проходивший мимо этой парочки голый садомист ухмыльнулся и без предупреждения вогнал своего дракона в анус ее партнера.
      Чем закончилось это действо, Кэтлин так и не узнала, поскольку ее отвлек Тодд. Он сорвал с нее белый лифчик, отшвырнул его в сторону и рывком сдернул с ее бедер трусики. Гай стегнул ее плеткой по голой попке, она взвизгнула, и Порция удовлетворенно промолвила:
      – Вот теперь можно начинать. – Она деловито пощупала ее вульву, потискала груди и сказала: – Прекрасная фактура! Тристан не зря положил на тебя глаз! Но он не заслуживает такого подарка, у него примитивный вкус. Пожалуй, мы сами тобой займемся, красотка. И ты останешься нами довольна, уверяю тебя. Верно я говорю, Гай?
      – Абсолютно! – Гай кивнул и распахнул полы халата, в который он успел переодеться.
      Одна из рабынь тотчас же встала перед ним на колени и взяла головку члена в рот. Он раздраженно поморщился и, оттолкнув ее ногой, пробурчал:
      – Не сейчас, позже…
      Налитая кровью и мокрая от слюны и секрета, эта невероятная головка пениса, пронизанная колечком, одним своим видом привела Кэтлин в жуткое сексуальное возбуждение. Ей смертельно захотелось раздвинуть ноги и впустить уникальный мужской инструмент в свое лоно до упора.
      Между тем голая Саския уже лежала на подиуме, раздвинув согнутые в коленях ноги, а темнокожий раб вылизывал своим красным языком ее клитор. Порция подошла к нему и начала пороть его кнутом. Торчащий пенис эфиопа от этого разбух еще сильнее.
      Гай приказал Кэтлин поднять руки над головой, и Тодд защелкнул у нее на запястьях обитые бархатом наручники. Затем он сковал браслетами лодыжки и, подведя ее к стене, соединил наручники цепью с кольцом, свисающим на канате со стропил. Теперь она была совершенно беззащитна, и любой желающий мог вволю с ней потешиться. Анус ее со страху сжался, киска стала совершенной мокрой, а соски отвердели.
      Желающие тотчас же нашлись, десятки рук начали ощупывать ее заветные местечки. Наиболее удачливые моментально пристроили в обе ее норки своих шалунов, остальные довольствовались тисканьем грудей и облизыванием тела. Поначалу Кэтлин испытывала шок, но вскоре ощутила райское блаженство, подобное которому она еще не знала. Волны оргазма накатывали на нее бесперебойно, одна за другой, партнеры ее тоже быстро сменяли друг друга, не забывая воспользоваться презервативами. Какая-то темпераментная американка необыкновенной красоты умудрилась овладеть клитором Кэтлин, пока ею занимались двое рабов. Все суетились вокруг личной гостьи владельца тайного притона, словно пчелы вокруг своей матки, и Кэтлин даже выросла в собственных глазах от такого особого внимания.
      Она уже потеряла счет овладевшим ею партнерам, когда Гай, вытащив член изо рта своей рабыни, приблизился к ней, шумно дыша, схватил ее обеими руками за груди. Клитор Кэтлин свело болезненным спазмом, влагалище сузилось, а низ живота непроизвольно подался вперед. Гай снисходительно потеребил ей пальцем сикель, Кэтлин ахнула и закатила глаза к своду подземелья. Но вместо столь желанного ей фаллоса Гай пустил в дело трость. За экзекуцией внимательно наблюдали Порция и все другие стоявшие рядом. Кэтлин уронила голову на грудь и постаралась расслабиться. Избиение закончилось, лишь когда она отключилась под градом ударов.
      Ее освободили от оков и уложили на пол. Гай наклонился над ней и, подхватив ее руками под мышками и коленями, унес в альков, где уложил на кушетку, лицом вниз. Придя в сознание, она почувствовала, как он умащивает ей спину и ягодицы бальзамом. Его рука проскользнула в промежность, пальцы проникли во влагалище и начали творить в нем такие чудеса, что Кэтлин ощутила прилив бодрости и свежих сил. А когда бесподобный фаллос повелителя наконец-то проник в ее задний проход, с губ ее сорвался восторженный вопль. Не прошло и нескольких мгновений, как она уже корчилась в пароксизме оргазма и выкрикивала слова благодарности. Гай с громким конским ржанием завершил акт, извлек из анала член и лег на бок рядом с ней.
      Однако перевести дух Кэтлин не удалось: кто-то вновь поставил ее на четвереньки и с чудовищной силой засадил в ее истерзанный задний проход резиновый фаллоимитатор. Дико взвыв, она принялась вертеть задом, желая познать до конца терзавшие ее темные устремления, упасть на дно дьявольского наслаждения, утонуть в бездонной бездне доселе неведомого ей блаженства.
      – Готова побиться об заклад, что с Тристаном ты ничего подобного не испытывала, – сказала Порция, размеренно работая своим тазом, к которому был приторочен искусственный пенис.
      – Еще! Еще! – кричала Кэтлин до тех пор, пока хозяева заведения не насытились ею и не оставили ее в покое, опасаясь, что она испустит дух.
      Совершено обессиленная, истерзанная, но чрезвычайно довольная, она с благодарностью позволила рабам перенести ее в огромную спальню и уложить там на колоссальную кровать. Когда Порция и Гай ложились рядом с нею, она уже крепко спала.
 
      – Боже, как же болит у меня с похмелья голова! – пожаловалась ей на другое утро Саския, когда они шли в бассейн, устроенный в зимнем саду. Здесь же были расставлены и раздвижные столики для завтрака. Аромат редкостных тропических растений и журчание струй водопада порождали в голове Кэтлин ассоциацию оранжереи с райским садом, где произошло грехопадение Адама и Евы.
      – Что ты подмешал вчера в шампанское? – допытывалась у Гая Саския. – Моя голова буквально трещит по швам.
      – Вот, выпей этот коктейль, и тебе полегчает, – с улыбкой ответил ей Гай. – Он приготовлен по особому рецепту, который дал мне один мой приятель из Нового Орлеана. Сейчас я прикажу убрать стеклянный свод, и тебе станет совсем хорошо.
      Он подозвал одного из лакеев и что-то сказал ему. Слуга удалился, и вскоре полупрозрачные полусферы крыши плавно раздвинулись, впуская в оранжерею свежий воздух и яркий солнечный свет. После выпитых аперитивов у девушек пробудился аппетит, и они с удовольствием отведали и блюдо из даров моря, и мюсли с изюмом, и гренков со сливочным маслом и черной икрой. Роскошная обстановка, в которой проходила трапеза, и богатое меню свидетельствовали, что заведение Гая и Порции процветает. Словно бы угадав мысли Кэтлин, Гай сказал:
      – Мы постоянно совершенствуемся и расширяемся. Недавно соорудили террасу со столиками для клиентов, разбили возле нее цветник и розарий. Их вид успокаивает гостей, чересчур разволновавшихся вечером, и помогает им обрести благодушное настроение, что чрезвычайно важно для нормализации пищеварения после дегустации специфических блюд, приготовленных нашими кулинарами.
      – И напитков тоже, – язвительно добавила Саския, намекая на шампанское, в которое Гай наверняка подсыпал возбуждающего снадобья. Она допила кофе и встала из-за стола, намереваясь немного прогуляться. Голова у нее все еще побаливала, но в целом она осталась довольна ночной оргией. Эфиоп был не единственным ее партнером на этой вакханалии, не менее семи других любителей острых ощущений отметились в ее вместилищах удовольствия, как в главном, так и в резервном. Она побывала и в роли покорной рабыни, и в роли суровой госпожи. Даже теперь ей жутко хотелось позабавиться с Гаем, привязать его за руки и за ноги к спинкам кровати и пороть розгами до тех пор, пока он не впадет в экстаз. А потом усесться на нем верхом и заставить его лизать ей клитор. Чутье подсказывало Саскии, что ему придутся по вкусу ее соки. Живо представив, как он станет корчиться от сладкой боли, когда она стиснет в кулаке его мошонку, Саския улыбнулась и направилась к бассейну, на бортике которого сидела, в обычной для нее величественной позе, Порция, одетая в мини-бикини.
      Отдавая должное божественной красоте этой женщины, Саския тем не менее пока избегала контактов с ней, предпочитая наблюдать за ее поведением со стороны. Интуиция подсказывала ей, что эта нимфоманка обладает проницательным умом и стальной деловой хваткой.
      Сейчас рядом с ней находился Тодд. Развалившись на бортике в вальяжной позе, он пил шампанское из хрустального бокала и со снисходительной улыбкой смотрел, как Порция дразнит кончиком пальца багровую головку его пениса, выглядывающего из-под резинки плавок.
      Заметив Саскию, Порция помахала ей рукой и крикнула:
      – Присоединяйся к нам! Втроем нам будет веселее!
      Подойдя к ней поближе, Саския лишний раз мысленно отдала должное ее несомненным дамским достоинствам. Полные груди с темными сосками, просвечивавшие сквозь полупрозрачную влажную ткань мини-бюстгальтера, волнующие половые губы, абсолютно лишенные растительности, и таинственная щель между ними, едва прикрытая узкой полоской материи, не могли не вызвать восхищения. Особенно хорош был ее сикель с бриллиантиком в головке. Руки Саскии уже давно чесались потрогать эту прелесть. Скинув шелковое кимоно, она решительно направилась к совладелице клуба гедонистов, надеясь приятно удивить ее своим стройным обнаженным телом.
      Кэтлин тоже встала из-за стола и неторопливо побрела по дорожке между вазонами с экзотическими растениями. Солнце начинало припекать, и ей стало чуточку жарко в своем белом шифоновом пеньюаре. Однако снимать его она не стала, а погрузилась прямо в нем в освежающую воду и поплыла вдоль бортика. Прилипшая к телу мокрая ткань ласкала ее соски и половые губы.
      Порция и Саския решили последовать ее примеру и тоже плюхнулись в воду, подняв фонтаны сверкающих брызг. Тодд не утерпел и, стянув с себя плавки, присоединился к резвящимся нимфам. Следом с разбегу туда же прыгнул и Гай. Вода в бассейне вспенилась и забурлила, когда там началась веселая игра без правил. Сперва спортсмены образовали круг, соединившись посредством своих половых органов, затем стали импровизировать, совокупляясь самым невероятным образом. Праздник на воде удался, утомленные, но удовлетворенные, все его участники выкарабкались из бассейна и улеглись отдыхать. И только неугомонные Порция и Саския еще долго продолжали предаваться лесбийским забавам, сотрясая воздух своими томными вздохами и страстными стонами.
 
      А в это же самое время спертый воздух вестибюля гостиницы «Хай тайдс» сотрясали громоподобные негодующие возгласы Тристана Тревельяна.
      – Где Кэтлин? Куда она запропастилась? – рокочущим басом гневно вопрошал он, испепеляя взглядом директрису. – Она вообще ночевала сегодня в своих апартаментах?
      – Джентльмены не задают подобных вопросов! – холодно ответила Белла, сохраняя завидное спокойствие. – Мисс Колберт свободная женщина, а я не обязана информировать посторонних о личной жизни владелицы нашего отеля.
      Белла досконально изучила мужскую натуру еще в юном возрасте, а сейчас, будучи зрелой и искушенной дамой, к тому же и многоопытным администратором, она восприняла истерику Тристана как забавное шоу и не только ни чуточки не испугалась, но даже пришла в легкую ажитацию.
      – Где она, я спрашиваю? – повторил свой вопрос он, приблизившись к стойке.
      – Она куда-то уехала вместе со своей подругой Саскией, еще вчера после полудня. С тех пор в отель они обе не вернулись.
      Тристан похлопал глазами и переспросил:
      – Кэтлин уехала только с Саскией?
      Белла не могла упустить шанс насыпать ему соли на рану и с ухмылкой сказала:
      – По-моему, нет. Я слышала, как она договаривалась о встрече с каким-то Гаем.
      – С кем? С Гаем? – упавшим голосом переспросил Тристан. – А по фамилии Кэтлин к нему не обращалась?
      Лицо бедняги побагровело при этом так, что Белла подумала, что его вот-вот хватит удар. Однако милосердие к мужчинам было чуждо ее натуре, а потому она наморщила лоб, подумала и проворковала:
      – Именно в тот раз нет, однако вчера поздно вечером сюда звонил один господин, назвавшийся мистером Марлоу, и сказал, что Кэтлин и Саския останутся ночевать в его загородном доме.
      Губы Тристана задрожали, он переменился в лице и стал похож на несчастного больного старика, которого не любят девушки. По скуле его заходил желвак, он шумно вздохнул и чуть слышно пробормотал:
      – Гай Марлоу! Так вот, значит, кто главный виновник всех моих бед! Это он источник всех свалившихся на меня напастей!
      Тристан злобно прищурился, стукнул себя кулаком по ладони, расправил плечи и сразу же вновь преобразился, став похожим на беснующегося демона. Ноздри его хищно затрепетали, рот исказился в хищном оскале, глаза метали молнии. Вот таких мужчин Белла обожала, а психопатов, теряющих самообладание при первой же трудности, она не переносила. Тристан молча повернулся на каблуках и устремился к выходу.
      – Не волнуйтесь за Кэтлин! Саския не даст ее в обиду! – крикнула ему вдогонку Белла.
      Но он даже не оглянулся, чтобы попрощаться, сел в свой автомобиль и умчался.
      Белла проводила удаляющуюся машину взглядом, покачала головой и пошла заваривать чай: заставить ее нарушить многовековую английскую традицию пятичасового чаепития смогло бы разве что светопреставление.
 
      Домчавшись на безумной скорости до своего дома, Тристан первым делом бросился разыскивать своего лакея. Роберт оказался на кухне. Взглянув на своего хозяина, он побледнел и стал пятиться в дальний угол: физиономия господина Тревельяна не сулила ему ничего хорошего. Если бы в эту минуту его увидел кто-то из местных сплетников, то окончательно уверовал бы, что Порцию убил ее ревнивый муженек.
      Облик Тристана действительно был дик и страшен. Всю дорогу от отеля до Лайонз-Корта он хмурил брови и кусал губы, сопоставляя некоторые подозрительные разрозненные эпизоды, которые теперь, в свете информации, полученной от Беллы, стали выстраиваться в его воспаленном мозгу в отчетливую картину заговора против него Гая, Порции и Роберта. Как ловко они, однако, все устроили! Как умело обвели его вокруг пальца, мерзавцы! А он-то, наивный, слепо верил этому двурушнику Роберту, даже радовался, что тот остался служить в его замке после исчезновения Порции! А ведь он знал, что этот извращенец втайне лизал передок своей хозяйке, но почему-то не придавал этому значения. Столь же неосмотрительно он вел себя и по отношению к ее кузену Гаю, закоренелому содомиту. Что ж, за свое легкомыслие он жестоко поплатился. Впрочем, подумал Тристан, обтирая платком свой вспотевший лоб, не исключено, что пока это лишь цветочки, а ягодки будут несколько позже.
      Ему вспомнились и частые отлучки лакея из замка под надуманными предлогами, и таинственные переговоры с кем-то по мобильному телефону, которые он прекращал, как только в комнату входил хозяин. Этот двуличный негодяй искусно водил его за нос, изображая верного слугу, тоскующего по своей бесследно пропавшей госпоже. А сам, очевидно, поддерживал с ней контакт и доносил ей обо всем, что происходило в ее отсутствие в усадьбе. Что ж, сейчас он за все ответит!
      – Здесь недавно был Гай Марлоу? – прорычал Тристан, надвигаясь на забившегося в угол слугу.
      – Мистер Марлоу? – с дрожью в голосе переспросил Роберт. – Я не видел его уже несколько лет.
      Тристан схватил его за шиворот и, прижав к стене, грозно просил:
      – Он приезжал сюда, когда я был в Лондоне? Ему известно, где находится Порция? Он встречался с Кэтлин? Говори, иначе я из тебя вытрясу душу!
      Роберт позеленел со страху, но продолжал отпираться:
      – Мне ничего не известно! Что вы такое говорите! Я вас не понимаю!
      – Или ты мне все честно расскажешь, или я за себя не ручаюсь! – прохрипел Тристан, испытывая желание придушить негодяя. – И если выяснится, что вы с Гаем втянули Кэтлин в свои грязные игры, как когда-то втянули в них Порцию, тогда…
      Не договорив, он встряхнул Роберта так, что у того лязгнули зубы и полезли на лоб глаза.
      – Вы никогда меня не любили по-настоящему, – заверещал он, обмочив от испуга штаны. – Только Гай меня действительно любил и никогда не обделял вниманием.
      – Ах ты, гнусный извращенец! – схватив его рукой за горло, закричал Тристан. – Вы с ним одного поля ягодки! Не морочь мне голову, говори, куда увез твой приятель Кэтлин!
      – Очень далеко, – злобно осклабившись, ответил нахальный извращенец. – Без моей помощи вам ее никогда не разыскать!
      – Назови мне адрес, иначе пожалеешь! – Тристан снова сжал пальцами его «яблочко», и лакей сипло сказал:
      – Вам бы не удалось вырвать у меня ни слова! Но мне было велено сообщить вам этот адресок, при условии, что вы не обратитесь в полицию. Учтите, если вы поднимите шум, Кэтлин спрячут так, что ее никто и никогда уже не найдет.
      – Хорошо, мерзкий червяк, я буду держать язык за зубами, – неохотно разжав пальцы, произнес Тристан. – Итак, я жду!
      Спустя час он уже гнал машину в направлении уединенной усадьбы, расположенной в графстве Гемпшир.

      Подвешенная на золотистых веревках, закрепленных под потолком, в позе эмбриона, Кэтлин ощущала необыкновенное умиротворение и полную раскрепощенность. Она целиком отдалась на волю окруживших ее людей и совершенно ни о чем не думала. Колени ее были прижаты к груди, распущенные волосы свисали к полу, а промежность и ягодицы радовали горящие взоры возбужденных до крайности наблюдателей.
      Вот уже двое суток она находилась в загородном доме, ставшем закрытым клубом извращенцев, стремящихся избавиться от скуки и сексуальной пресыщенности, и за это время привыкла обходиться без одежды. Поначалу она еще беспокоилась, что ее хватятся в отеле «Хай тайдс», но, поговорив с Беллой по мобильному телефону, естественно, с разрешения Гая, совершенно успокоилась: директриса заверила ее, что все и без нее идет своим чередом, и пожелала ей приятного отдыха. Кэтлин восприняла ее слова как руководство к действию и с головой погрузилась в мир наслаждений, искусно созданный двумя прирожденными сибаритами – Гаем и Порцией. Напитки и блюда, которыми они потчевали своих гостей, напрочь лишали последних стыда и чувства меры. Постоянно пьяные, полуголые и возбужденные биостимуляторами, подмешанными в их коктейли и пищу, члены клуба без устали предавались изощренному разврату. Глядя на них, Кэтлин тоже растормозилась и дала волю всем своим подспудным темным желаниям.
      Их у нее оказалось, как очень скоро выяснилось, бесчисленное множество. Не успевала Кэтлин утолить какую-нибудь одну свою пламенную страсть, как в ней тот час же пробуждалась новая вычурная прихоть. Порой ей начинало казаться, что причудам ее не будет конца, что она вся соткана из крохотных настоятельных потребностей, каждую из которых необходимо как можно скорее удовлетворить. И чем энергичнее она предавалась этому захватывающему процессу, тем ярче и соблазнительнее становились его постоянно обновляющиеся элементы.
      Сейчас бурный поток экстаза снова занес ее в подземелье, где она моментально очутилась в весьма импозантном положении, чем-то напоминающем позу фаршированной утиной тушки, подвешенной над пламенем. И десятки жадных рук бесстыдных сластолюбцев стали ощупывать ее «грудку» и «гузку», ковырять пальчиками в ее отверстиях, обгрызать ее лобок и сосать ей клитор. Кэтлин беспрерывно содрогалась в оргазме, впав в полуобморочное состояние.
      Кто-то повредил шкив, и Кэтлин опустилась чуточку пониже. Теперь до нее смогли дотянуться и низкорослые содомиты. Один из этих коротышек немедленно укусил ее за ягодицу, а его приятель присосался к ее соску, словно пиявка. Вконец обнаглевшая приземистая нимфоманка расцарапала ей до крови ляжку своими длинными ногтями, покрытыми фиолетовым лаком. Вскрикнув от резкой боли, Кэтлин открыла глаза и увидела, как стоящая на четвереньках на диване Порция, высасывает последние капли спермы из пениса корчащегося Тодда, в то время как Саския вылизывает языком ей передок, млея от манипуляций темнокожего красавца с ее похотником.
      В угасающем сознании Кэтлин промелькнула мысль, что им с подругой пора оправиться от затянувшегося сексуального похмелья и покинуть этой рай для сладколюбцев. Однако благие намерения покинули ее, так как в ее рот проскользнул чей-то фаллос. Другой пенис, размером поменьше, она принялась отчаянно дрочить, а третий радостно приняла своим влагалищем. Не остался без внимания и задний проход – кто-то просунул туда палец и стал им двигать взад и вперед. Это было подлинно райским наслаждением.
      Один из участников оргии стал фотографировать происходящее, но Кэтлин никак на это не отреагировала, охваченная небывалым шквалом эмоций. Из исступленного экстаза ее вывел болезненный удар хлыстом по ягодицам, от которого у нее свело живот, а нектар из лона хлынул бурным потоком.
      – Скажи, что ты бесстыдная блудница! – громовым голосом потребовал Гай.
      – Да, я блудница, – выдохнула Кэтлин и залилась слезами от жалости к себе. – Я падшая женщина, мне суждено гореть в адском огне! Бей меня больнее, мой повелитель! Не щади меня! Мне нет прощения, я погрязла в грехах!
      Гай исполосовал ее плетью и наставительно сказал:
      – Пусть рубцы от этих ударов напоминают тебе, грешница, что я твой господин! И ты обязана всегда беспрекословно исполнять все мои приказы.
      Он вполне мог бы и не говорить этого, так как ее воля уже была сломлена многочасовым сексуальным марафоном, в котором она оказалась искусно втянута соблазнами и обманом. Но если Гаю удалось совершить лишь небольшой сдвиг в ее психике, то Порция полностью изменила всю ее личность, превратив ее из робкой заблудшей овечки в искушенную блудницу, жадную до плотских удовольствий и неразборчивую в средствах утоления своей ненасытной похоти.
      Гай велел слугам опустить Кэтлин на пол и освободить ее от пут. Однако перевести дух ей не удалось.
      – Вставай! – приказал ей он. – Ляг на кушетку и займись мастурбацией.
      Усталая и подавленная, Кэтлин подчинилась и покорно легла на освобожденное для нее место. Истерзанная вагина ее хлюпала, измочаленный клитор трепетал. Гай внимательно наблюдал за ее действиями, прочие зрители затаили дыхание. Когда она, проведя ладонью по своим влажным половым губам, понюхала пальцы и с блаженной улыбкой принялась тереть ими свою кнопочку удовольствия, Порция обернулась и воскликнула:
      – Давай, милочка! Покажи им, как это нужно делать! Пусть поучатся!
      Она расхохоталась и, стиснув бедрами бока Тодда, понеслась галопом на его натруженном пенисе к очередному упоительному оргазму. Вдохновленная напутствием королевы разврата, Кэтлин ощутила прилив свежих сил и новых сексуальных желаний. Внутри нее словно бы забил волшебный родник ярких эмоций, испив из которого живительной влаги, она с удвоенным рвением начала мастурбировать свой похотник, дразнить его головку и поглаживать основание. Время от времени Кэтлин изменяла тактику рукоблудия и переключалась на свои набухшие соски. Не оставляла она без внимания и влагалище, с благодарностью сжимавшее стенками желанного гостя и щедро угощавшее его нектаром. Миг облегчения был уже близок, и Кэтлин начала беспокойно елозить по дивану, предчувствуя, что Гай не преминет опробовать на ней какую-нибудь свою очередную вычурную фантазию, испортив тем самым ей весь кайф. Интуиция не подвела ее и на этот раз: он внезапно приказал ей убрать руку с лобка.
      С трудом поборов желание воспротивиться его воле и довести начатое до конца, Кэтлин неохотно подчинилась.
      – Мне показалось, что в тебе проснулся бунтарский дух, – холодно промолвил Гай.
      – Вам померещилось, мой господин! – невинно взглянув на него, ответила Кэтлин.
      – Я знаю коварную женскую натуру и вижу тебя насквозь! – погрозив ей пальцем, сказал он. – Ты будешь наказана за свое коварство!
      Не дав ей возразить, Гай поставил ее на четвереньки, развел в стороны ее ноги и вогнал в расселину между ягодицами свой обтянутый презервативом фаллос. Громко охнув, она уронила голову и уперлась лбом в матрац. Гай принялся мощно и размеренно овладевать ею, одновременно массируя ее чувствительный бутончик. Сладострастный пронзительный вопль Кэтлин раздался лишь на мгновение раньше львиного рыка, который издал Гай, исторгнув струю семени.
      Внезапно заверещал мобильный телефон. Тодд взял его со столика и передал Гаю. Тот внимательно выслушал сообщение, не вынимая член из заднего прохода Кэтлин, повеселел, о чем она догадалась по возникшему в головке напряжению, и бодро ответил:
      – Молодец, Роберт! Ты поступил правильно. До скорой встречи!
      – Что случилось? – поводя бедрами, спросила Кэтлин.
      Гай хохотнул, ущипнул ее за ягодицу и сказал:
      – Скоро узнаешь. А пока отдыхай. И Тодд приведет в порядок твою скверно общипанную киску, он парикмахер экстра-класса! Пожалуй, тебе пора подумать и о пирсинге. Как ты смотришь на то, чтобы украсить свое основное достоинство колечком с бриллиантиком?
 
      Парадная дверь особняка отворилась, лишь только Тристан постучался в нее, и долговязый худосочный субъект неопределенного пола промолвил:
      – Я дворецкий Эш, проходите, сэр, вас ожидают.
      У Тристана екнуло сердце: откуда мерзавцу Гаю стало известно, что он собирается нанести ему визит? Не здесь ли удерживают бедную Кэтлин? Удастся ли ему увидеть Порцию? Ах, с каким наслаждением он задушил бы собственными руками эту похотливую стерву, а заодно и прибил бы ее развратного кузена, позорящего человеческий род.
      Эш кивком подал гостю знак следовать за ним и быстро пошел по длинному коридору дома, в котором когда-то жил сельский священник, а теперь обосновался тайный притон. Лакей привел его ко входу в подземелье, и мрачное предчувствие, вселившееся в сердце Тристана, окрепло: из-за двери слышались звуки эротической музыки и дурманные запахи восточных благовоний. А когда лакей услужливо распахнул дверь чертога порока, Тристан совершенно оторопел и застыл на пороге. Увиденное в подвальном помещении многократно превзошло все его худшие опасения. Атмосфера, царившая здесь, насквозь пропиталась приторным запахом разврата, а вдоль стен были разложены всевозможные приспособления для удовлетворения самых гнусных и низменных плотских желаний. Когда-то Порция настойчиво просила его приобрести их, но он ей решительно отказал, что и послужило одной из причин, побудивших ее к побегу.
      Прямо напротив входа на диване возлежала Кэтлин, абсолютно голая, с распущенными волосами и начисто лишенным волос передком. Во всем ее облике ощущалась разительная перемена, несомненно, она стала более раскованной и искушенной.
      Не успел Тристан оправиться от первого потрясения, обусловленного происшедшей с его любовницей метаморфозой, как испытал новый шок: из-за ширмы величественно вышла Порция, облаченная в причудливый наряд заморской жрицы – затейливое сочетание перьев, шелков и драгоценных украшений. Ее лицо было сильно загримировано, на губах играла блудливая улыбочка.
      – Ты в своем старом репертуаре, Порция? – оправившись от потрясения, язвительно воскликнул Тристан. – Все еще строишь из себя ненасытную вакханку? Когда же ты наконец уймешься, бесстыдница?
      Гневно сверкнув глазами, Порция расправила плечи и, выпятив полную грудь, воскликнула:
      – Ты тоже совершенно не изменился, муженек, остался все таким же лицемером! Но я давно раскусила твою двуличную сущность и поняла, что нам не ужиться под одной крышей.
      – Ты сбежала от меня, потому что знала, что я не позволю тебе устраивать гнусные оргии в моем родовом гнезде! – вскричал Тристан. – Ты внушаешь мне отвращение, мерзкая распутница, и все твои приятели мне глубоко противны!
      – А как насчет твоей новой пассии? – ехидно поинтересовалась Порция, присаживаясь на диван рядом с Кэтлин и по-свойски обнимая ее за плечи. – Она тоже тебе противна?
      – Попридержи свой ядовитый язычок! – крикнул с угрозой в голосе Тристан.
      – Почему бы тебе не спросить у нее самой, находит ли она все это гнусным? Ну, что же ты замолчал? Язык проглотил или испугался, что ее ответ придется тебе не по вкусу? – не унималась Порция.
      – Кэтлин не проронит ни слова, не получив моего разрешения, – сурово промолвил вышедший из ниши Гай, одетый в атласную римскую тогу, украшенную золотым шитьем, из-под распахнутых пол которой воинственно топорщился грозный фаллос с вживленным в головку колечком с бриллиантом. – Я поимел ее всеми вообразимыми способами, хорошенько выпорол розгами и плетью, а потом ее отодрали хором все мои гости, во все ее отверстия. Ну, и что ты на это скажешь, мой славный онанист?
      Шквал яростного гнева захлестнул Тристана Тревельяна, пробудив в нем желание прикончить этого негодяя, отнявшего у него сперва его любимую супругу, а потом вдобавок еще и растлившего Кэтлин. Теперь Порция вызывала у него только отвращение и ярость. Гая же он презирал и ненавидел. Но отказаться от Кэтлин ему было трудно, он успел привязаться к ней и даже был готов простить ей плотский грех, поскольку верил, что душа ее пока не тронута пагубной плесенью порока.
      – Он сказал правду, Кэтлин? – тихо спросил он, борясь с желанием схватить ее в охапку и унести из этого притона.
      Кэтлин залилась густым румянцем, спустила с дивана ноги и ответила, глядя ему в глаза:
      – Да, Тристан!
      Пронзенный этим честным ответом, словно стрелой, Тристан пошатнулся и чуть слышно прошептал:
      – Но почему ты так поступила?
      – Не надо было меня бросать! – с вызовом воскликнула она. – Он воспользовался твоим отсутствием и обманом вовлек меня в разврат. В этом доме я испытала нечто такое, чего не испытывала даже с тобой. Встреча с Порцией сделала меня совершенно другой… – Она умолкла, охваченная жутким волнением.
      – Это так, – подтвердила Порция. – И не принимай случившееся чересчур близко к сердцу, моя дорогая! Нечто похожее произошло в свое время и со мной. Тристан, конечно, хорош собой, богат и влиятелен, однако для настоящего счастья мне всего этого мало! Послушай, Тристан, нам с тобой необходимо серьезно поговорить. – Она махнула рукой своим рабам, веля им удалиться.
      – Да, ты права, нам есть что обсудить, – саркастически ухмыльнувшись, сказал Тристан. – Покидая мой дом, ты прихватила с собой немало ценных сувениров, не говоря уже о кредитных карточках и наличных деньгах. Ты даже умудрилась снять деньги с нашего семейного счета в банке и очистить сейфовую ячейку, в которой лежали мои фамильные драгоценности. Но и этого тебе показалось мало! Ты распространила нелепые слухи, будто бы я тебя убил, и в результате твоих подлых интриг на меня ополчились газетчики и полицейские. Ты превратила меня во всеобщее посмешище, наклеила на меня ярлык женоубийцы и психопата! Почему ты так поступила? Что я тебе плохого сделал? За что ты меня опозорила и оклеветала?
      – Ты чуть было не уморил меня своим занудством! – невозмутимо ответила Порция, картинно подбоченившись. – С тобой я едва не померла от скуки. Должна же я была после этого слегка развлечься? Вот я и позволила себе маленький розыгрыш.
      – Значит, ты меня никогда не любила? – помрачнев, как грозовая туча, осевшим голосом спросил Тристан.
      Порция беспечно хохотнула, томно потянулась и сказала:
      – Нет, отчего же, поначалу ты меня возбуждал. К тому же ты мог обеспечить мне комфорт и уют, к которым я всегда стремилась. Я посоветовалась со своим любезным кузеном и приняла твое предложение. Мы с Гаем всегда делали все вместе, не так ли, милый?
      – Разумеется, дорогая Порция, ведь иначе просто и быть не может, – промолвил Гай и, наклонившись к ней, смачно поцеловал ее в губы.
      – Ты наглая авантюристка и подлая обманщица! Я презираю тебя, жадная, беспринципная нимфоманка! – в сердцах воскликнул Тристан. – Я требую развода!
      – Неужели? Забавно! А что я получу взамен? – спросила Порция.
      – Если ты дашь согласие на развод, я не стану поднимать шум из-за похищения тобой ценностей. Но тебе все равно придется объяснить полицейским, почему ты распустила обо мне клеветнические слухи. Я могу порекомендовать тебе опытного адвоката на случай, если тебя все-таки обвинят в злонамеренном введении полиции в заблуждение, подделке банковских документов и организации тайного притона.
      – Я не стану дожидаться, пока меня упрячут за решетку! – рассмеявшись, воскликнула Порция. – Я уеду за границу, пусть ловят меня по всему миру! Ты можешь забыть о своих деньгах и драгоценностях, они уже давным-давно проданы. Между прочим, этот домик я купила вполне законно, хотя и на твои деньги. Ведь официально мы до сих пор еще супруги, так что выдвинуть против меня обвинение тебе не удастся. А за уклонение от супружеских обязанностей в Англии пока еще не судят. Так что лучше убирайся поскорее отсюда восвояси!
      – Зачем ты выдумала всю эту хитроумную комбинацию? – недоуменно пожав плечами, спросил Тристан. – Ведь, живя со мной, ты ни в чем не нуждалась! Чем тебя не устраивала такая жизнь?
      – Это слишком долго объяснять, тебе все равно этого не понять, – махнув рукой, промолвила Порция. – Тебе следовало бы благодарить меня за то, что я вывела тебя из летаргического сна и вернула тебе вкус к жизни. Ведь если бы не я, ты бы так и остался угрюмым затворником и нелюдимым до конца своих дней. Теперь, надеюсь, ты прозрел.
      – Меня вполне устраивает мой образ жизни, – сухо заметил Тристан. – Нельзя же вечно оставаться бесшабашным юнцом, – когда-то надо и остепениться! Иначе для чего вообще жениться?
      – Ну вот, опять ты заладил свое! – со вздохом воскликнула Порция. – Тебе, как я вижу, никогда не избавиться от своих предрассудков! Жена нужна тебе лишь как породистая кобыла, да еще, пожалуй, добропорядочная матрона, которая поддерживала бы твою репутацию, участвуя в общественных мероприятиях и благотворительности. Но я не хочу жить в золотой клетке и состариться раньше времени от тоски. У тебя был шанс удержать меня, но ты его упустил. Я бы осталась с тобой, если бы ты позволил мне устроить в подвале своего замка салон экзекуции, где я смогла бы развлекаться, как привыкла. Но ты не внял моим уговорам, и я от тебя упорхнула. Зато теперь я стала владелицей настоящего дворца экзекуции! Он приносит мне приличный доход, не говоря уже об огромном сексуальном удовлетворении. Не так ли, милочка? – спросила она, обернувшись к Кэтлин и потрепала ее рукой по щечке.
      – Мне претят твои убогие рассуждения! – в сердцах вскричал Тристан, вновь свирепея. – Так может думать только законченная развратница. Да как ты могла вообразить, что я позволю тебе превратить мой дом в бордель!
      Порция запрокинула голову с огненно-рыжей гривой шелковистых волос и развратно расхохоталась.
      – Снова ты уселся на своего любимого конька! О каком борделе ты все время твердишь? У меня вовсе не притон, а клуб для избранных! Если бы ты только знал, какие здесь бывают люди…
      – С меня довольно этих бессмысленных споров! – резко оборвал ее Тристан. – Ты дашь согласие на развод или нет?
      Порция поморщилась, демонстрируя всем своим видом, что этот вопрос уже набил ей оскомину, и внезапно согласилась.
      – Хорошо, – лениво промолвила она, – мне и самой не помешает обрести наконец полную свободу. Сейчас ко мне сватается один забавный престарелый герцог, обожающий переодеваться в платья своей покойной мамочки и мастурбировать, пока я хлещу его по заднице мокрыми листьями латука. В его «карандаше» осталось еще много «графита», а я давно мечтаю стать герцогиней. – И она вновь залилась рассыпчатым смехом.
      Тристан с трудом удержался, чтобы не плюнуть ей в нахальную физиономию, повернулся лицом к Кэтлин и спросил:
      – Ты хочешь вернуться вместе со мной в Корнуолл?
      – Да! – ответила она, не столько из-за него, сколько из-за своего отеля.
      – А мне пора возвращаться в Лондон, – добавила Саския. – Но я непременно навещу вас снова, Порция!
      – А ты, Кэтлин? – спросила Порция. – Ты хочешь еще разок поучаствовать в наших забавах?
      – Даже и не знаю, – пожала она плечами, собирая с пола одежду.
      Наблюдавший за ней Тристан вдруг усомнился, что ему следует думать об их общем будущем.
      Заметив, как помрачнело его лицо, Порция взяла Кэтлин под руку и проворковала:
      – Не вздумай выйти за него, Кэтлин! Он тебе не пара! Ты слишком чувствительна и сексуальна, чтобы влачить жалкое существование с этим занудой. Ты сойдешь с ума от скуки! Опомнись, пока еще не поздно!
      – Я немедленно свяжусь со своим адвокатом и попрошу его приступить к исполнению всех связанных с разводом формальностей, – холодно произнес Тристан.
      – Я буду только благодарна тебе за это, милый! – сказала Порция. – А теперь, пожалуйста, избавь нас от своего назойливого присутствия. Нас ожидают наши гости!
      С трудом поборов желание влепить ей на прощание оплеуху, Тристан бросился вон из этого вертепа, проклиная свою коварную и развратную женушку, разрушившую всю его жизнь и лишившую его надежды вновь обрести семейное счастье с Кэтлин. Схватив одежду в охапку, подружки устремились следом и едва успели забраться в автомобиль прежде, чем угрюмо молчавший Тристан рванул его с места. Он не проронил ни слова на протяжении всего пути до отеля «Хай тайдс» и, высадив там попутчиц, укатил в свой замок.
 
      Наступило бабье лето – и в Корнуолле вновь установилась хорошая погода. Не воспользоваться этим даром небес было грешно, и Кэтлин решила устроить себе короткие каникулы, чтобы отдохнуть от ежедневной рабочей суеты и на свежую голову поразмыслить о своем житье-бытье.
      Минуло уже два месяца с тех пор, как Тристан запер свой дом и, поручив присматривать за ним сторожу, отбыл в дальние края и неизведанные веси залечивать душевные раны.
      – Я отправляюсь путешествовать, – сообщил он перед отъездом Кэтлин. – Говорят, что странствия просветляют ум и укрепляют сердце. Похоже, мне пора прибегнуть к этому испытанному средству. Я пришел попрощаться.
      – Но куда же ты уезжаешь? Что с нами будет? – взволнованно воскликнула она, огорошенная услышанным. Тристан избегал встреч с ней с тех самых пор, как они вернулись из Гемпшира. Разговаривая с ней теперь, он держался отчужденно и холодно. Кэтлин понимала, что обидела его тогда, но не просила прощения, зная наперед, что слова ничего не исправят. Сама она совершенно не жалела о содеянном и не ощущала потребности в покаянии. В конце концов, тот случай помог внести ясность в их странные отношения. И раз уж у Тристана возникло желание расстаться с ней на продолжительное время, значит, это судьба. Молчание затягивалось, и она спросила:
      – Скажи хотя бы, когда ты намерен вернуться?
      – Не раньше чем на следующее лето, – ответил он. – Сейчас я хочу уехать в Америку и пожить там несколько месяцев. Мы непременно встретимся, когда я вернусь, и поговорим по душам. Может статься, что к тому времени мы решим, что нам лучше оставаться просто добрыми друзьями. Не будем загадывать, все равно теперь я должен отдохнуть и постараться понять самого себя. Удачи тебе, Кэтлин!
      Вскоре он отбыл в продолжительный вояж, а она горько плакала и долго не находила себе места. Но потом все-таки успокоилась и вернулась к нормальной жизни: занялась насущными делами в своей гостинице, поменяла прическу, стала тщательнее следить за своей внешностью и манерами. Они с Беллой, ставшей теперь совладелицей отеля, разработали программу оптимизации использования пустующих зимой номеров, заключили ряд выгодных договоров и теперь предвкушали существенную прибыль. Бэнан уехал со своими картинами в Лондон и, кажется, надолго задержался там в гостях у Саскии. Кэтлин увлеклась кулинарией и брала уроки этого искусства у Раффа. Занятия обычно затягивались до полуночи и завершались совместной дегустацией аппетитных частей их тел. Рафф определенно был виртуозным мастером своего дела.
      В это чудесное осеннее утро Кэтлин, однако, направлялась к причалу на свидание с Джоном. Они договорились покататься на его яхте и провести вместе целый день. До сих пор это им как-то не удавалось, они встречались часто, но эти свидания проходили впопыхах и оставляли в душе смутный след неудовлетворенности. Ускоряя шаг, Кэтлин лелеяла в сердце надежду, что путешествие на Птичий остров внесет определенность в их с Джоном отношения и поможет им лучше понять друг друга.
      Джон уже поджидал ее в условленном месте в бухте, абсолютно безлюдной, несмотря на прекрасную погоду. Отдыхающие уже давно разъехались по своим городам, дети начали ходить в школу. Одни лишь беззаботные чайки галдели над пустынным пляжем, ссорясь с другими птицами из-за гниющих на берегу крабов и остатков пищи. Джон улыбнулся Кэтлин и повел ее к своей красавице «Ариадне», стоявшей на якоре у причала.
      Они прошли по шаткому трапу на палубу, Джон обнял Кэтлин за талию и, поцеловав ее, предложил ей осмотреть каюту. Первое, на что она обратила внимание, была двуспальная кровать, убранная в строгом мужском стиле. Едва лишь она взглянула на нее, как пожалела, что Джона нет в этот миг рядом. Ей не терпелось ощутить спиной упругий матрац этого ложа и отдаться наконец Джону в спокойной обстановке.
      Он завел двигатель, корпус яхты задрожал, и она стала плавно отходить от причала. Кэтлин осмотрела камбуз, душевую и туалет и вернулась в рулевую рубку.
      Джон, стоявший у штурвала, лукаво подмигнул ей и сказал:
      – Я взял с собой корзиночку для пикника, перекусим на свежем воздухе на острове. Он сейчас абсолютно безлюден.
      – На острове, принадлежащем Тристану, – добавила она с лукавой улыбкой.
      – С него не убудет, ему и так принадлежат здесь наиболее живописные места, – промолвил Джон, глядя на скалистый берег видневшегося вдалеке островка. – Но ты принадлежишь пока только мне.
      Вскоре они пришвартовались к деревянной пристани и, прихватив одеяло и корзиночку со снедью, отправились на экскурсию по птичьему заповеднику. Однако продолжалась она не долго: как только они очутились в относительно безветренном уголке, Джон расстелил на песке одеяло, обнял Кэтлин и стал ее жарко лобзать. Ноги у нее стали словно ватные, и ей пришлось повиснуть у него на шее, чтобы не упасть. Джон понимающе улыбнулся и сам уложил ее на плед. Она непроизвольно раздвинула бедра, он упал на колени и, задрав ей на голову майку, принялся снимать с нее лифчик. Кэтлин ахнула, ощутив во всем теле дрожь, и принялась тереться об его бедро лобком. Джон впился ртом в ее сосок. Ее промежность стала горячей и влажной, глаза подернулись мечтательной поволокой, а сердце затрепетало. Джон помог ей раздеться и, с восхищением поедая взглядом ее обнаженное тело, спросил:
      – А когда же ты успела сделать пирсинг своей киске? В прошлый раз там не было этого золотого колечка!
      – На днях я навестила своих друзей в Гемпшире, и они сделали мне этот подарок, – тихо ответила она, ощупывая его эрегированный пенис.
      – Но я вижу колечко, украшенное бриллиантиками, и в твоем пупочке! – сказал Джон, теребя пальчиком ее чувствительный бутончик.
      – Этот сувенир мне подарил на память Гай, один из моих лучших друзей, – прошептала Кэтлин, изнемогая от вожделения.
      – Ты непременно должна познакомить меня с такими хорошими людьми, – задумчиво произнес Джон и принялся языком ласкать ее нежный цветок между ног. Оргазм у Кэтлин наступил в считаные мгновения и потряс ее с головы до пят. Обменявшись счастливыми улыбками, они продолжили свою любовную игру. И вскоре Кэтлин ощутила истинное блаженство. Нежные пальцы Джона творили чудеса с ее податливым телом, пробуждая в нем все новые и новые оттенки чувств. Взор ее был устремлен в лазурное небо, по которому проплывали пушистые белые облачка. Солнечные лучи ласкали ее бархатистую кожу, легкий ветерок трепал ее локоны. Она шире раздвинула ноги, желая освежить морским воздухом свои интимные места, и Джон, не мешкая, ввел во влагалище два сжатых пальца. Изогнувшись дугой, Кэтлин начала умолять его подольше не вынимать их оттуда, и он, как истинный джентльмен, удовлетворил ее просьбу.
      Но и этого ей оказалось мало. Разогретая основательным мануальным массажем ее вагина настоятельно требовала проникновения в нее чего-то более объемного и твердого. Угадав ее желание, Джон скинул туфли, стянул с себя штаны, накатал на пенис презерватив и, прыгнув на Кэтлин, вогнал в нее член по самый корешок, так что затрещала лобковая кость. Она обхватила его ногами и руками, и он стал овладевать ею с нечеловеческой страстью. Они кричали и стонали в полный голос до тех пор, пока он не излил ей в лоно свое семя.
      Кэтлин захлестнула почти материнская нежность к только что овладевшему ею мужчине. Она плотнее прижалась к нему всем своим разгоряченным телом и устремила взгляд на острые вершины скал, пронзающие голубое небо. Неутомимый прибой тихо лизал волнами берег, оставшиеся зимовать на острове птички что-то весело щебетали, как бы благодаря природу за хорошую погоду. И, созерцая все это, Кэтлин вдруг отчетливо ощутила себя полновластной хозяйкой не только фаллоса, продолжающего подергиваться в ее тесном жарком влагалище, но и всего того, что было вокруг нее, – и моря, и острова, и едва заметного берега той части территории Корнуолла, которая формально принадлежала пока Тристану Тревельяну. В том, что он женится на ней, вернувшись в свое родовое поместье Лайонз-Корт, она уже не сомневалась. Как и в том, что превратит его замок в настоящий дворец экзекуции.