Глава 14

Жена Рогана Лиана лежала в постели, обложенная подушками, прикрыв глаза. Боль, терзавшая тело, была просто нестерпимой. Два дня назад она произвела на свет черноволосого малыша, мальчика, настоящего богатыря, и это совершенно подорвало ее собственные жизненные силы. Она едва могла пошевелиться из-за боли.

— Ну, как там они? — прошептала она, обращаясь к Джойс, своей горничной, которая неотлучно находилась в комнате, охраняя покой Лианы.

— Все без изменений, — важно возвестила Джойс, взглянув на свою хозяйку. — Похоже, это никогда не кончится.

Лиана кивнула в знак согласия. Вот уже месяц, как Зарид вернулась домой вместе со своим мужем, Говардом, и с тех пор обстановка в доме Перегринов накалялась все больше и больше, а взаимная ненависть все крепла. Лиана не разделяла враждебного отношения мужа к пришельцу.

— Теперь он — муж твоей сестры, — не уставала она повторять Рогану, но он оставался глух ко всем ее увещеваниям и не видел перед собой ничего, кроме того, что хотел видеть. А он хотел видеть врага в лице этого человека.

В течение последних четырех недель Роган чего только не делал, чтобы уничтожить Говарда. Он постоянно задирал его, а потом заставлял сражаться с собой. Правда, это называлось «тренировками», но Лиана часто замечала, что после таких тренировок у Говарда каждый мускул дрожит от непосильной нагрузки. Еще Роган подвергал того многочисленным изнурительным испытаниям, например, натравливал на него шестерых самых лихих рыцарей, заставляя драться одновременно со всеми, и это после почти целого дня «тренировок». В результате подобных забав Рогана большинство участников их прощались с жизнью.

Но Говард стойко переносил унижения и с честью выдерживал все испытания. Лиана видела, какая решимость сверкала в его глазах, когда он смотрел на Рогана, как будто не сомневался в том, что выживет несмотря ни на какие, даже самые жестокие ухищрения Рогана.

Беременность Лианы, особенно в последние недели, протекала очень тяжело, и она была даже не состоянии выходить из своей комнаты, поэтому обо всем, что происходит в замке, узнавала из уст посредников. Но даже тогда, когда она сидела в своей спальне, прикованная к постели, с рукоделием в руках, она знала обо всем этом значительно больше, чем хотела бы знать.

Когда до них дошли слухи, что Зарид вышла замуж за Говарда, Лиана поначалу даже думала, что мужа хватит удар. Таким взбешенным она его раньше еще никогда не видела.

Когда Оливер Говард захватил ее в плен, муж, как ей позже рассказывали, был словно помешанный. Он так свирепствовал, что окружающие всерьез беспокоились за его рассудок.

Несмотря на протесты Лианы, Роган снарядил небольшое войско, чтобы отправиться к Говарду вызволять сестру.

— А что если она вышла за него по любви, — твердила Лиана. — Что если она сама выбрала его в спутники жизни так же, как я тебя.

Но Роган остался глух к ее мольбам и уговорам. Он уперся и стоял на своем, как скала, и ничто не могло заставить его изменить своему решению. Вскоре к походу все было готово.

— Это будет началом конца для всех нас, — была убеждена Лиана.

Сколько времени она провела в часовне, молясь о том, чтобы эта безумная затея кончилась благополучно для мужа, потому что ударная армия Перегринов выглядела просто смехотворно по сравнению с войском Говардов и не могла с ним соперничать ни по численности, ни по снаряжению.

Она сидела в сторонке, наблюдая за Роганом, который отдавал распоряжения Сиверну относительно того, что его новоиспеченную жену лучше пока оставить в замке Бивэн. Сиверн, когда узнал, что Говард обвел его вокруг пальца, разбушевался не хуже Рогана, хотя не распространялся о том, что обманщик назвался посланником Лианы.

День марш-броска все приближался. Роган решил, что Сиверн останется, поскольку был уверен, что Оливер Говард нанесет удар по замку Морей, едва только вооруженный отряд покинет его, а немногочисленной охране с таким противником не справиться.

Роган отбыл, а коленопреклоненная Лиана дни и ночи в часовне молила Бога сохранить жизнь мужу.

Но к тому повороту, который события приняли на самом деле, Лиана совершенно не была готова. Роган вернулся домой целый и невредимый и в сопровождении привлекательного темноволосого юноши, одетого с такой роскошью и изяществом, какой Лиана давно не видела. А рука об руку с ним скакала Зарид, но в ней не было ничего общего с тем мальчишкой-сорванцом, в облике которого она отправилась с Сиверном на турнир.

Лиана смотрела, как прибывшие спешиваются, и при первом взгляде на лицо мужа ее робкая надежда на то, что этот брак поможет погасить пожар войны, развеялась как дым. На лице Рогана не было написано ни радости, ни раскаяния — только жгучая злоба жила в нем.

Лиана стояла у окна, смотрели вниз, во двор, на эту странную труппу, и сердце ее билось быстрее обычного, поскольку она видела, что страсти накалились донельзя.

— Позови ко мне Зарид, — попросила она горничную. Конечно, Лиана знала, что первым ей следовало бы поприветствовать своего мужа, но вид несчастного лица Зарид пробудил в ней желание узнать все безотлагательно.

Зарид не заставила себя долго ждать. Она пулей влетела в спальню невестки и рухнула перед ней на колени, обняв ее ноги. Лиана быстренько удалила посторонних из комнаты и, поглаживая густую рыжую шевелюру Зарид, мягко произнесла:

— Теперь рассказывай все.

Слова нескончаемым потоком лились из уст Зарид. Она без утайки поведала Лиане обо всем, что произошло на турнире, о том, как заключили сделку с Говардом, пообещав выйти за него, если он посодействует женитьбе Сиверна на Энн.

— Я и не предполагала даже, что у него получится, — всхлипывала Зарид. — Я думала, что мне ничто не угрожает.

Лиана гладила ее по голове и слушала, и не только ушами, но и сердцем, поэтому слышала гораздо больше, чем просто слова. Зарид рассказывала, как «попалась на удочку» Говарда и вынуждена была связать с ним свою судьбу, но Лиана чувствовала затаенную нежность в тоне девушки, которая очень о многом свидетельствовала.

— Расскажи, как, вы проводили время вдвоем. Зарид вытерла слезы шелковой юбкой Лианы и одним духом выложила все о последних нескольких неделях.

— Этот дом — просто рай земной. Требуется не менее дюжины человек, чтобы за ним ухаживать, но он просто изумителен. — Зарид в деталях описала обстановку дома, потом одежду, которую носила там. Потом взахлеб рассказывала о ярмарке и о других местах, где ей довелось побывать, обо всем, что делала и что нового узнала.

— Что же из себя все-таки представляет твой брак с этим Говардом? Он такой же враг тебе, как и Рогану?

Зарид изо всех сил стиснула зубы, чтобы не разрыдаться снова.

— Я не могу разобраться, что он за человек. Я не понимаю его. Он такой милый, такой добрый, говорил мне комплименты, пел и читал вслух, осыпал меня подарками, и временами казалось, что жизнь без него не имеет смысла, но…

— Что «но»? — настаивала Лиана.

— Я же не могу знать наверняка, что у него на уме. Меня мучают сомнения — доверять ему или нет. С таким человеком мне раньше не приходилось встречаться. Он утверждает, что хочет предотвратить дальнейшую войну, но что если я поверю, а окажется, что он лжет? Вдруг он просто хочет усыпить мою бдительность, а потом предать меня и мою семью? — Она закрыла лицо руками. — Разве могут несколько счастливых недель, проведенных с этим человеком, пусть он даже будет верхом совершенства, перечеркнуть годы жизни, в течение которых меня воспитывали в ненависти к нему как к врагу. Нет, не позволительно так распускаться. Я должна быть сильнее. Как я могла допустить, чтобы страсть ослепила меня, закрыла глаза на то, что он — Говард.

С этими словами Зарид опять разразилась слезами.

Лиана понимала, как девочка страдает, и у нее просто сердце разрывалось. Бедняжка совсем запуталась в своих отношениях с этим человеком, ее мужем, и в своих чувствах к нему.

— Он сумел заставить меня перебороть мою неприязнь к нему, но для меня все еще останется загадкой, зачем он женился на мне. Иногда мне все его слова кажутся правдой, а иногда я боюсь, что он просто старается втереться ко мне в доверие. Он уверял, что хочет покончить с враждой между нашими семьями, а я дрожу при мысли о том, что, быть может, привела в дом предателя. Вдруг он, улучив момент, откроет ворота замка и впустит сюда отряд своего брата, и они перебьют нас всех во сне.

— Но какая ему от этого выгода?

Зарид посмотрела на Лиану так, как будто опасалась, что у той не все дома.

— У него не останется соперников, которые наравне с ним претендовали бы на герцогский титул и на земельные угодья. Ни одного Перегрина, который оспаривал бы его право на наследство, уже не будет в живых.

По мере того как Зарид говорила, в сердце Лианы тоже начал закрадываться страх.. Как бы она хотела, чтобы этот ужасный Говард никогда не появлялся на их горизонте. Она начала опасаться за жизни своих близких: сына, еще не родившегося младенца, мужа, его сестры и брата. Каждую ночь она допытывалась у Рогана, как там Говард, что он делает, чтобы удостовериться в том, что с пришельца не спускают глаз.

Однажды Лиана вывела сынишку во двор, погулять и посмотреть на новорожденных щенков. Там они столкнулись с Говардом. Тот остановился и с улыбкой начал разглядывать славного рыженького мальчугана, прижимавшегося к себе щеночка. Но его улыбка сразу потухла, когда Лиана инстинктивно заслонила собой ребенка, как самка, защищающая свое дитя, с вызовом глядя на Говарда. Он тяжело вздохнул и быстро ушел.

Лиана как-то не задавалась мыслью; что там происходит с братом их недруга. Ее волновали только чувства Рогана, Зарид, Сиверна. Сиверн ходил как в воду опущенный, поскольку считал что все беды обрушились на семью из-за него. Он все время пытался найти себе какое-нибудь оправдание, но безуспешно. Единственным его развлечением были постоянные тренировочные бои, и Лиана прекрасно по нему видела, что он тоскует по своей молодой жене, оставшейся в относительной безопасности в замке Бивэн.

Роган совсем осунулся, глаза запали от постоянного недосыпания. Лиана знала, что он должен быть все время начеку на случай внезапного нападения неприятеля на замок. Однажды ночью она просто перевернулась с боку на бок, а он подскочил, как ошпаренный, с клинком наголо, прежде, чем она успела закрыть глаза.

Но больше всего беспокойства причиняла Лиане Зарид. Она чахла на глазах, с каждым днем становясь все тоньше и бледнее.

Пошла уже вторая неделя этой невыносимой жизни, когда Лиана, заглянув в изможденное лицо своей маленькой золовки, осознала одну очень важную вещь.

— Ты любишь его, ведь правда? — участливо спросила она.

Зарид вздрогнула, но тут же попыталась сделать вид, что Лиану интересуют какие-то сущие пустяки.

— О какой любви может идти речь? Он же враг.

— Но не твой враг.

— Так я же живу не сама по себе. Я обязана думать о моей семье.

Единственным подходящим ответом, который нашла Лиана, было то, что иногда человеку неплохо иметь свою голову на плечах, а не смотреть в рот окружающим, ожидая, что они выскажут свое мнение, избавив тебя тем самым от необходимости думать самой. Это она усвоила благодаря собственному опыту, когда вышла замуж за Рогана, руководствуясь только своей интуицией. Люди говорили, что она, должно быть, сошла с ума, что от такого типа ничего хорошего ждать не приходится, но она доказала им, обратное. Она сделала открытие, что под этой грубой оболочкой бьется живое чуткое сердце, хотя он сам долгие годы скрывал это.

Роды продолжались в течение трех долгих, мучительных дней. Теперь Лиана прикована к постели, но старалась быть в курсе событий, происходящих в замке, насколько это возможно.

— Зарид, — позвал Тирль. — Посмотри на меня. Они спали в одной постели, но Зарид отодвинулась от него так далеко, как только могла. Она убедила себя, что не следует даже прикасаться к нему, хотя ей безумно хотелось это сделать.

— Я устала, — отмахнулась она.

— В последнее время ты слишком часто устаешь. — Тон его не предвещал ничего хорошего. Потом он надолго замолчал, но заговорил опять. — Мне как-то несподручно заниматься этим в одиночку.

Зарид прекрасно поняла, что он имеет в виду, но оставила его без ответа. Каждый прожитый день был для нее настоящим адом. Когда бы братья ни застали ее одну, они неизменно указывали ей на конские черепа, украшавшие крепостную стену. Когда Говарды осадили замок Перегринов и большинство его обитателей, в число которых входила и мать Зарид, умерли голодной смертью, они, чтобы хоть немного отсрочить конец, вынуждены были питаться кониной. Потом черепа животных разместили на стене замка как постоянно живое напоминание о бесчинствах Говардов.

— Ты сам напросился приехать сюда, — наконец вымолвила она. — Чего хотел, то и получил.

— Нет, — спокойно возразил Тирль. — Я не имел ни малейшего желания делать этого. Я бы и носа не сунул в это гнездилище ненависти. Единственное, чего я всегда хотел и добивался всеми силами — чтобы обожаемая мной женщина ответила любовью на мою любовь.

— Я-то думала, что твое самое заветное желание — остановить войну, — с горечью сказала Зарид. Каждый день она становилась свидетельницей того, как братья изводили ее мужа. Любой другой человек на месте Тирля давно бы уже сломался, но не Тирль. Он даже виду не подавал, как ему тяжело.

Зарид повернулась лицом к нему.

— Что ты за человек? — Она чуть не кричала во весь голос. — Неужели ты не замечаешь, что все вокруг над тобой смеются? Роган вытворяет с тобой все, что вздумается, а ты даже не снисходишь дать ему сдачи. Мужчины заключают пари, когда же Роган наконец поручит тебе выносить помои, и согласишься ли ты на это безропотно.

Тирль, похоже, был задет ее упреками.

— Если бы я попытался протестовать против произвола, который вершит твой брат, он немедленно ухватился бы за возможность вызвать меня на настоящий смертный бой. И отвертеться вряд ли удалось бы. А неминуемым исходом этой битвы — гибель, либо моя, либо его. Этого ты хочешь? Поединка, который сам собой положил бы конец всем разногласиям? Хочешь, чтобы мы сцепились, как два диких зверя? Чтобы из нас выжил только один? И ты надеешься, что наш спор разрешится не в мою пользу?

Он приподнялся на локоть.

— Отвечай же, Зарид. Этого ты добиваешься? Это я должен сделать, чтобы оправдать себя в твоих глазах? Он сел.

— Тебе мало того, что я рисковал потерять наследство, женившись на тебе. Недостаточно и того, что я для тебя сделал, пытаясь завоевать твое сердце. И то, что я, Говард, явился в дом Перегринов, если только это волчье логово можно назвать домом, один, не боясь встретиться лицом к лицу с твоими братьями, для тебя ничего не значит. Что бы я не предпринимал — никак не могу тебе угодить. Ты, оказывается, всегда ждешь от меня чего-то другого, большего. Ты говорила, что у меня кишка тонка против твоих братьев. А я выстоял. И силенок у меня хватило бы еще на многое, но терпение мое не безгранично. Мне это все надоело. Надоело быть объектом ненависти. Я устал от всех этих бандитских рож, которые меня здесь окружают. Меня от них просто тошнит.

Он поднялся с постели и встал, глядя на нее сверху вниз.

— Но я мог бы выносить это еще Бог знает сколько, если бы это помогло перевоспитать одного человека и сделать его более снисходительным к моей персоне. Игра бы стоила свеч, если бы ты смогла перебороть себя и взглянуть на меня другими глазами, глазами, полными доверия.

Он помолчал немного, потирая лоб.

— Я не буду сражаться с твоими братьями. Не желаю, чтобы река крови, и так разделяющая две семьи, стала еще шире, и… — он вскинул на нее глаза, — передай своей невестке, что я не ем детей, и даже просто обижать их не в моих привычках.

Тирль быстро набросил на себя одежду и вышел. Зарид бы следовало что-то сказать ему, но на ум ничего не шло. Может, стоило просто выложить всю правду? Что она каждый день, ценой неимоверный усилий, заставляет себя вспоминать, что он — Говард, что, когда она видит его в обществе Рогана или Сиверна, ей хочется подбежать к нему, обнять и защитить от них всех, уберечь от их копий и кинжалов, оградить от всеобщих насмешек.

Но она не смела ни мешать действиям братьев, ни даже открыто осуждать их. Ведь она все так же принадлежала к лагерю Перегринов, а Тирль все так же оставался ее врагом.

Этой ночью он так и не вернулся в их комнату, и сон долго не шел к ней.

Три дня спустя из замка одновременно исчезли Тирль и сын Рогана.