ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

— Фрэнк, оставайся с нами, вместе отпразднуем возвращение сеньоры Колтер.

— Пожалуйста, Фрэнк. Мне так нужна твоя помощь. Мне необходимо, чтобы кто-то верил мне.

И обе женщины умоляюще посмотрели на Фрэнка.

— Нет, Морган, я тебе не понадоблюсь. Теперь у тебя есть Люпита, она в обиду тебя не даст. А мне нужно ехать домой. Жена захочет узнать, почему это я остался на ночь в Санта-Фе. Это ты бы мне понадобилась для защиты. Джейк просто птичка певчая по сравнению с моей Луизой.

Люпита и Морган молча смотрели, как он уезжает. Когда он исчез из виду, они взглянули друг другу в глаза.

— Люпита… я…

— Вам нет необходимости что-либо мне объяснять. Я никогда не верила ни одному слову из того, что говорят. А теперь уйдите с солнца. Если у нас будет ребенок, значит, надо как следует подготовиться к его встрече.

— Но, Люпита, я не могу просто так явиться сюда и жить, особенно после всего, что случилось. Фрэнк почти силой меня сюда привез.

— И правильно сделал. Здесь ваш дом. И здесь должен родиться ребенок Сета. Морган запнулась.

— Сета… А откуда ты знаешь? Почему ты так уверена, что это его ребенок? Я ведь долго отсутствовала.

— Сеньора Колтер, — засмеялась Люпита, — вы ничего не обязаны мне объяснять. Это Джейк и Пол нуждаются в объяснениях, но не я. А теперь пойдемте в дом, иначе у ребенка будет лихорадка.

Морган с изумлением взглянула на свой с каждым днем округляющийся живот. И погладила его. Она еще так недавно узнала, что у нее будет ребенок, и почти совсем не думала о нем и еще не успела привыкнуть к его постоянному присутствию.

— Да, — улыбнулась она Люпите. — Мы должны о ней позаботиться.

— О ней? Вы уже знаете, кто это будет? Смеясь и обнявшись, они пошли к дому, сложенному из необоженного кирпича. Стены были толстые, и в доме стояла прохлада. Знакомый вид комнат убедил Морган, что она наконец дома. Здесь было так хорошо. На нее нахлынули воспоминания о счастливых днях.

Морган обернулась к Люпите:

— Это так замечательно — вновь оказаться дома. Да, ты права. Это мой дом. И здесь родится дочь Сета.

Люпита широко улыбнулась:

— Да, это ребенок Сета.

Люпита подошла к ней и крепко обняла:

— Я знала, что вы встретитесь. Я знала. А когда вернется сеньор? И почему он отпустил вас одну в такое трудное путешествие? Я ему кое-что выскажу на этот счет, когда он приедет.

— Нет, Люпита. Сет ничего не знает о ребенке. И он не приедет. — Она помолчала. — И я теперь должна тебе все объяснить.

— Нет! Это не имеет значения. То, что между вами двоими, — это ваше личное дело Пойдемте на кухню, я покормлю двух своих девочек.

— Двух девочек? — И Морган засмеялась, когда до нее дошел смысл слов Люпиты. — Люпита, как ты думаешь, можно испечь немного слоеных пирожков сегодня?

Остаток дня прошел в благодатном настроении. Как хорошо было освободиться от корсета на китовом усе, который она все время носила в Сан-Франциско. Тело отдыхало в просторной ситцевой блузе и юбке, которые ей дала Люпита. Морган расчесала волосы, радуясь, что над душой не стоит горничная с горячими щипцами для завивки.

— Вот теперь ты такая, как прежде.

— Да! — засмеялась Морган. — Я и чувствую себя прежней. Как будто я действительно вернулась домой. И что бы со мной ни приключилось за это время, я ведь имею право быть здесь, да, Люпита? Я хочу, чтобы мой ребенок родился здесь. — Она заплакала. — Здесь, где прошли мои самые счастливые дни. Где мы с Сетом были счастливы.

— Да, Морган, и никто вас отсюда не выгонит. И ребенок Сета вырастет здесь.

— Ты посмотри на меня. Иногда мне кажется, что весь этот год я провела в слезах. Но сейчас, наверное, надо заняться едой. Пол по-прежнему много ест? Конечно, Сет съедал столько же, сколько мы все остальные, вместе взятые. — И она засмеялась и вытерла слезы тыльной стороной руки. — Но все не так-то легко наладить, да, Люпита? Ведь Джейк поверил Джоакину.

Люпита с жалостью посмотрела на нее:

— Да, вам придется нелегко. Но это все окупится, Морган.

Смешивая муку и масло, она тихо ответила:

— Мне нравится, что ты зовешь меня «Морган».

Вечером, придя домой и увидев Морган, Джейк впал в настоящую ярость. Он просто убить ее хотел. И в то же время — бежать из дома, чтобы никогда больше ее не видеть. Но он стоял как вкопанный и, не отрываясь, злобно глядел на молодую женщину, которая всем им принесла такое несчастье.

Люпита заговорила первой:

— Пол, ты тоже входи и поздоровайся с Морган.

— С ней! Да ведь из-за нее Сет уехал из дома. А это нехорошо, когда человеку приходится покидать свой собственный дом. Сейчас надо шерифа сюда вызвать — за все ее проделки. Тебе что, дорогуша, уже надоели твои любовники?

Совершенно подавленная такой встречей, Морган повернулась, чтобы уйти.

— Бесполезно, Люпита. Я ухожу. — И увидела пистолет в руке служанки, которая целилась в мужчин. — Люпита! Не надо! Не имеет значения. Лучше мне уйти, чтобы не причинять беспокойство. Пожалуйста.

— И правильно сделаешь. Убирайся отсюда! Тебя нам здесь не надо, — и с этими словами Джейк шагнул вперед, невзирая на револьвер. — Он из-за тебя едва не помер. И даже когда раны затянулись, он долго еще мучился из-за твоего предательства.

Люпита встала между Джейком и Морган.

— Джейк, мы с тобой давно знаем друг друга, и мне ужас как не хочется пускать в дело эту штуку, но еще один шаг, и я тебе прострелю ногу. — Глаза ее смотрели твердо и грозно. — Она имеет право быть выслушанной, право рассказать, что с ней было, как она это понимает.

— У нее нет никаких прав. Она едва его не убила!

— Джейк, я не шучу. Ни шагу вперед. А теперь садитесь оба и слушайте. — И она указала пистолетом на кушетку.

— Люпита, ничего не выйдет. Ты же видишь, как они меня ненавидят. Что бы я ни говорила, они все равно не поверят.

— А записка! Мы прочли записку, что ты написала Сету. Как ты только могла бежать с Монтойя, раз у тебя был Сет?

Морган повернулась, чтобы уйти в спальню за сумкой с вещами. Она хотела только одного — выбраться из этого дома, быть подальше от этих двоих мужчин, которые так несправедливо ненавидели ее.

Упреки Джейка вернули ее к действительности. Это было как в ту ночь, когда Сет пришел к ней. Она умоляла его выслушать ее, но он был для этого слишком большим эгоистом. И опять она вспомнила ту ночь… во всех подробностях. И выплеснула свой гнев на этих двоих мужчин:

— С меня достаточно Колтеров, хватит на всю жизнь! Это вы меня обвиняете в предательстве? Вы когда-нибудь задумывались над тем, что ваш драгоценный Сет, может быть, не прав? Да, я написала Сету записку, которая, как я думала, спасет его жизнь. Да-да, смотрите на меня недоверчиво, давайте. Я вообще не знаю, зачем вам все это рассказывать. Да, я ее написала. Но меня уже тошнит от обвинений в том, чего я не делала. В тот вечер я все ждала и ждала, когда приедет Сет. Я даже разговаривать не могла ни с кем. Я хотела только одного, чтобы он пришел, — и Морган замолчала. — А когда он таки пришел, то разозлился на меня, зачем я вышла в сад с Джоакином. Да, Джейк, ты прав, невозможно Джоакина предпочесть Сету. Я никогда даже и не думала об этом. Никогда. Я любила Сета, только его одного. Сет устроил скандал и ускакал, а я последовала за ним. И Джоакин поехал со мной, чтобы помочь его найти, как он говорил. Мы несколько часов ехали верхом, а потом Джоакин сказал, что я его пленница, и заточил в чужом доме. Он связал меня веревками и заткнул мне кляпом рот.

Первый порыв гнева угас, и Морган почувствовала слабость. Она села, глядя на холодный очаг. Когда она снова заговорила, голос у нее уже был спокойный:

— Джоакин сказал, что убьет Сета, если я не напишу ему записку. Он сказал, что, если Сет поверит, будто я сбежала от него, ему опротивеет его ранчо и он продаст его семейству Монтойя.

— Но почему, зачем Монтойя понадобилось такое маленькое ранчо?

Морган по-прежнему смотрела на погасший очаг.

— Из-за каких-то прав на воду. Он сказал, что Сет в любой момент может лишить его ранчо воды. — Она не заметила, как Джейк и Пол обменялись понимающими взглядами. — А когда я написала записку, он опять пришел и сказал, что убил Сет. И я все думала тогда, что Сет умер, ненавидя меня.

Она некоторое время молчала.

— А что было потом? — мягко спросил Джейк. Морган посмотрела на него, иронически улыбаясь:

— О, почти ничего, правда же. Джоакин заплатил французу, чтобы тот куда-нибудь меня сбыл. Француз повез меня и еще трех женщин через всю страну и продал нас хозяйке публичного дома в Сан-Франциско. Она выставила нас на аукцион, чтобы продать за самую большую ставку после небольшой, так сказать, церемонии раздевания на глазах у публики.

Морган засмеялась. Она говорила все быстрее, голос звучал все пронзительнее:

— Но мне повезло. Меня купил хороший человек, он относился ко мне по-доброму. И не тронул меня. И после всего того ужаса, что пришлось пережить, я была просто счастлива.

А затем появился Сет. Он остался в живых. Он проник в мою комнату. Он любил меня. И я была с ним счастлива, как никогда в жизни. И я сказала, как сильно я его люблю. А затем он начал меня обвинять. Он поверил Джоакину, а не мне. Он даже выслушать меня не пожелал. И хотел только знать, почему Джоакин меня бросил. Он узнал также о публичном доме и решил, что я там была проституткой. Он… он…

Люпита опустилась перед Морган на колени и привлекла в свои теплые объятия.

— Это вы убирайтесь отсюда, — сказала она мужчинам. — Оставьте ее в покое. Ей и так уже досталось. И я надеюсь, вы прочувствуете то, что надо.

Они покорно направились к двери. Но вдруг Джейк остановился, а потом опять подошел к Морган. Он легонько отстранил Люпиту и обнял Морган своими тощими руками. И хрипло сказал:

— Мы все нехорошо с тобой обошлись, Морган. Я знаю Сета, знаю его отца. Они только внешне спокойные, а на самом деле очень ревнивые. Они всегда сначала орут, а потом задают вопросы. И я очень сокрушаюсь, что мы с Полом поступили так же. — Он немного отстранился, держа ее за плечи. — Ты нас сможешь простить? Ты останешься с нами?

Морган улыбнулась старику:

— Не знаю, Джейк. Я ведь не собиралась возвращаться на ранчо. Это Фрэнк настоял, чтобы я…

— Конечно, она останется. У нас ребенок будет. Маленький мальчик, похожий на Сета, — и Люпита улыбнулась во весь рот.

— Но это будет девочка, — ответила Морган. — Хорошая, приветливая маленькая девочка.

— Ребенок? — удивился Пол.

А Джейк уже оправился от удивления:

— Да, будет малыш, простофиля ты этакий. У Морган будет ребенок. Мы научим его ездить верхом, клеймить скот..

Морган рассмеялась:

— Но это будет девочка, и я надеюсь произвести ее на свет раньше, чем ты начнешь ее учить верховой езде.

— И он научится управляться с лассо так же хорошо, как его папаша.

— Она выучится печь печенье не хуже матери. Люпита, я просто умираю от голода. И все дружно засмеялись.

— Да, младенцам надо много еды даже в утробе матери. И надо бы теперь покормить нашего.

Счастливые, они сели за стол. Люпита успокоенно положила револьвер в ящик буфета. Он всегда там лежал, на всякий случай. А как хорошо было опять услышать в доме смех. Ах, если бы и Сет вернулся! И Люпита молча вознесла молитву своему любимому святому за его скорейшее счастливое возвращение. «Хорошо бы он вернулся до рождения ребенка», — прошептала она.

— Но, Джейк, я не могу здесь оставаться. Что, если вернется Сет? Я не хочу его видеть. Никогда в жизни. После того, что он сделал. Я умоляла его, Джейк, умоляла выслушать меня.

— Ладно, девочка, не волнуйся. Отложим этот разговор до других времен. Главное сейчас — иметь кого-то, кто бы помог тебе с ребенком. У тебя есть такие родные?

Таких у нее не было. Не может же она вернуться к дяде Горэсу и тетушке Лейси. Конечно, родные Сета ее примут, но это все равно как остаться здесь, на его ранчо.

— Вот видишь, ты теперь сама понимаешь, что другого выхода нет. Так что перестань беспокоиться и накорми чем-нибудь нашего мальчика.

— Девочку, — рассеянно поправила его Морган.

Через несколько дней пребывания на ранчо она начала успокаиваться. Дом был знакомый, свой, и о ней заботились. Ей казалось, что живот с каждым днем у нее увеличивается. И она часто его поглаживала, радуясь тому, кто внутри.

— Сесилия. Люпита, как тебе это имя? Я хочу, чтобы оно было очень женственное. Мне так надоело, что люди вечно судачат из-за моего имени.

— «Сесилия» — это хорошо. Еще лепешку? Пока горячие?

— Не знаю, почему я такая прожорливая. И сколько бы я ни ела, только становлюсь голоднее.

И Люпита, улыбаясь, смотрела, как Морган уплетает лепешку с только что сбитым свежим маслом. И налила ей полный стакан молока.

— Ты теперь ешь за двоих.

— Да, конечно, — ответила Морган с набитым ртом. — Наверное, мне надо быть поосторожней, иначе растолстею, но мне это совсем безразлично. Я чувствую себя, словно я большой мешок, который набивают съестным, а он только увеличивается в размерах. Меня даже не волнует, что может приехать Сет. Мне это как-то безразлично. Я хочу одного: чтобы у меня была Сесилия.

Морган оторвала взгляд от тарелки, потому что в кухню вошел Джейк.

— А ты, девочка, все ешь? Сейчас уже за ленчем надо сидеть, а ты все еще не кончила с завтраком. — И повернулся к Люпите: — У нее скоро кожа треснет. Почему ты позволяешь ей столько есть?

Морган вытянула перед собой руку и осмотрела ее. Джейк прав. Кожа у нее туго натянулась и почти блестела. То же самое на щиколотках и выше. Но ей все равно. И она улыбнулась Джейку:

— Я рада, что уже время ленча, а то я есть хочу.

Джейк наблюдал, как она, ни на минуту не отрываясь, жадно ест, и все больше беспокоился. После ленча Морган объявила, что теперь надо прогуляться. И Джейк с облегчением вздохнул: и то хорошо, что она оторвется от печки, в которой у Люпиты все время варится что-нибудь съестное.

Попозже, когда Джейк был уже в амбаре, он увидел, как Морган медленно прошествовала мимо раскрытой двери.

— Морган, — услышал он Люпиту. И глазам не поверил, потому что Люпита надела на плечи Морган холщовую сумку. — На случай, если вам захочется поесть.

Джейк опять начал было высказывать свое мнение относительно аппетита Морган, но потом передумал. Когда бы он ни высказывался на сей счет, Люпита делала вид, что ничего не слышит, а Морган только мило улыбалась и продолжала жевать. Она уже ела больше, чем остальные трое.

По мере того как росли ее объемы, увеличивалась и ее умиротворенность. Она еще никогда не была такой спокойной с тех пор, как оставила Трагерн-Хауз. Ничто ее не волновало. Страсти, некогда бушевавшие в душе, улеглись. Она помышляла только о еде и о том, как назвать ребенка. Все имена были женские.

Утро она проводила с Люпитой. Когда она порой забывала, что надо делать, и устремляла задумчивый взор в пространство, Люпита спокойно доделывала за нее начатое дело. После ленча Морган гуляла. Она ходила пешком часами, очень медленно и неуклюже. Она никогда не знала заранее, куда пойдет, и, казалось, позднее не могла припомнить, где была. Люпита каждый раз наполняла едой ее рюкзак, но когда Морган возвращалась, он всегда был пустой.

С каждым днем становилось холоднее, и Джейк уговаривал ее не ходить далеко, но она как будто даже не слышала его. Он никак не мог взять в толк, почему у нее такой отсутствующий вид.

А тело Морган сильно раздалось, словно распухло. Через несколько месяцев после начала беременности она уже не могла носить свою обувь, и Люпита дала ей пару старых огромных домашних туфель. И одежду она носила не свою, а Люпиты. Ситцевая мексиканская блуза, в которой раньше крошечное тело Морган совершенно терялось, теперь почти лопалось по швам. Пухлые плечи и грудь так и распирали вышитую ткань блузы.

Однажды Джейк и Пол смотрели, как она шла к роще на свою обычную дневную прогулку, и Пол сказал:

— Ну просто утка. Утка и есть. И оба засмеялись меткости сравнения. Морган услышала их смех и помахала им рукой.

— Да она еще и странная. — Джейк внимательно за ней наблюдал. — Ты в глаза ее можешь назвать «уткой», а ей хоть бы что. Иногда вот говоришь ей что-нибудь, а она даже не слышит тебя.