Глава 10

Когда Джулиан вернулся домой, Рэнди, обуреваемая яростью, готовила оладьи.

Она бросила на Уоллеса короткий взгляд и молча отвернулась. К ее удивлению, Джулиан, которого она оставила в самом веселом расположении духа, был хмур и мрачен, в каждом его движении ощущались напряжение и злость.

Охваченная любопытством, она последовала за ним в комнату, где еще ни разу не была, и остановилась, открыв рот. В отличие от примитивного убранства дома в этой комнате вдоль белых стен стояли офисные столы с разнообразной оргтехникой: компьютерами, факсами, мониторами, дающими последние биржевые сводки, телефонами и еще какими-то аппаратами, о назначении которых Рэнди имела весьма смутное представление.

— Подождите минуту, — попросил Джулиан, — я сейчас. — Взяв микрофон, чтобы вызвать вертолет, он спросил:

— Хотите улететь отсюда со мной?

Рэнди замерла. Даже сейчас, когда Уоллес был явно раздражен, в его взгляде читался неподдельный интерес к ней, и он не слишком старался это скрывать.

— Спасибо за предложение, но, думаю, мне лучше остаться. — Она и сама не понимала, что ее здесь удерживает.

— Уверены? — Джулиан посмотрел на нее, и она кивнула.

Через секунду он начал собирать свои вещи.

— Фрэнк все равно не оценит ваш поступок. Не сможет оценить! Хотите, я скажу, о чем мы сегодня беседовали? Он говорил мне…

— Нет! Не надо! — с болью воскликнула Рэнди. — Я совершенно не желаю знать, что между вами произошло, ваши дела меня не касаются. Этот человек нуждается в уходе, поскольку у него сломана рука! Сейчас для меня важно одно: ему нужна помощь.

— Черта с два! Ему ничего ни от кого не нужно! Самовлюбленный эгоист!

Сноб! А мне… А мне — нужно. Надоело пахать с утра до поздней ночи каждый день из года в год. Займусь устройством собственной жизни! — Он направился к дверям, но на пороге обернулся:

— Послушайте мой добрый совет, Рэнди. Не отдавайте ему свое сердце, такое уже бывало, и ничего хорошего из этого не вышло. Для женщин, конечно, не для Фрэнка. Он это не оценит, хотя и сказал мне, между нами, конечно, что любит вас. Так что желаю успеха!

— Что?! Я знаю, что он…

— Повторяю — он любит вас. Но… очень сомневаюсь, что вам удастся получить от него что-то, кроме денег. Деньги — да, но это — все.

— Но… — В мозгу Рэнди замелькали вопросы.

— Я и так сказал вам слишком много! — Уоллес с грохотом захлопнул дверь.

— О Боже! — прошептала Рэнди, без сил рухнув на тахту.

Звук удаляющегося вертолета растаял высоко над горами. Фрэнк появился только через час.

— А вы еще здесь? Почему же не улетели? Рэнди помялась:

— Как же я могла улететь? А Кембридж?

— Ах да, конечно.

Рэнди сомневалась, что Таггерт удовлетворится таким ответом, но он казался ей единственно возможным. Она боялась признаться даже себе, что причина не только в деньгах, которые можно заработать у Фрэнка.

— А вы хотели, чтобы я покинула вас, как и Уоллес? — В голосе Рэнди прозвучала злость.

— Нет, но мне казалось, что этот вариант — самый подходящий для вас.

О нет, Рэнди надеялась услышать совсем не это после того, что рассказал ей Джулиан. Однако в глазах Фрэнка, казалось, мелькнуло какое-то чувство, внезапно вырвавшееся из глубин души. Его взгляд неожиданно выразил душевную теплоту, любовь и нежность, печаль и надежду.

— Может, вы проголодались? — спросила Рэнди и тут же заметила, что лицо Таггерта впервые озарила по-настоящему добрая улыбка.

— Боюсь, я слишком растолстею за эту неделю. Рэнди приняла это как похвалу своим кулинарным талантам.

— Это вам ничуть не угрожает, пожалуй, я даже могла бы поделиться с вами своим весом.

— Не стоит. По-моему, у вас нет ничего лишнего, все на месте.

Рэнди смущенно отошла к столу и начала расставлять приборы. Когда же она снова взглянула на Таггерта, то увидела, что он уткнулся в бумаги, привезенные Джулианом, с таким интересом, словно ничего, кроме них, на свете не существует Свет, вспыхнувший в его глазах, померк, и за весь вечер Фрэнк не произнес ни слова.

Проклиная себя за то, что отказалась улететь с Уоллесом, Рэнди приняла ванну и, пробормотав:

«Ты зря теряешь время, Миранда-девочка», — провалилась в сон.

Ее разбудил такой страшный удар грома, что казалось, задрожавшие стены вот-вот рухнут. Вскочив, Рэнди увидела голубоватые вспышки молний. Столь сильной грозы она не помнила.

Впоследствии Рэнди не могла понять, почему при следующей огненной вспышке очутилась в объятиях Фрэнка. Она пришла в себя, лишь почувствовав рядом его сильное тело и губы, прижавшиеся к ее губам. Это совсем не походило на поцелуй холодного мужчины А что, если Джулиан прав и Таггерт действительно любит ее?

Едва Фрэнк нежно поцеловал ее шею, как оглушительный раскат грома сотряс небо, землю и эхом прокатился по горным склонам.

— Да, — прошептала Рэнди, — пожалуйста, еще…

Обхватив ладонями лицо Рэнди, Фрэнк не отрываясь смотрел в ее глаза. У нее перехватило дыхание. Она даже не верила, что Таггерт способен на такое.

— Не надо останавливаться…

Он был холоден в жизни, но очень горяч в постели. А главное, Фрэнк не бросал на нее испытующих взглядов, как другие мужчины, желающие понять, нравятся ли они Рэнди. Он не замечал ничего, но страстно жаждал. Ей казалось, что нежные, трепещущие пальцы Фрэнка, его тело, ставшее вдруг податливым, заполняют все пространство, изучая ее.

Рэнди могла поклясться, что еще никогда секс не доставлял ей такого удовольствия. Фрэнк предугадывал все, что она хочет, он безошибочно знал, что ее тело мечтает о ласке. Один раз Рэнди даже показалось, что он прошептал «я люблю тебя», но, возможно, она ошиблась — прикосновения Фрэнка затуманили ей голову. Лесли Харкурт, например, занимался любовью так торопливо, будто боялся опоздать к «одинокому другу». С Фрэнком все было иначе. Таггерт, забыв обо всем на свете, входил в Рэнди с такой страстью, что при каждом его движении она вскрикивала от наслаждения, а когда эти движения стали более сильными и частыми, ей показалось, что она сходит с ума. Ощутив, что Рэнди приближается к пику наслаждения, он заставил ее почти потерять сознание!

Потрясенная неизведанным раньше блаженством, она так и заснула в его объятиях, уверенная в своей полной безопасности. Рэнди давно не чувствовала такого тепла и покоя…

Только в полдень ее разбудил яркий солнечный свет, проникший через окна.

Фрэнка не было. Рэнди вышла из дома, надеясь, что он поблизости, но вокруг тихо шумел лес, прохладный и чистый после ночной грозы. О недавнем присутствии в доме хозяина свидетельствовала лишь аккуратно заправленная кровать.

Через час на тропинке послышался топот копыт.

Флегматичный Санди доложил, что получил инструкцию проводить Миранду Стау до дома.

Глава 11

Голый, неуютный офис Фрэнка Таггерта резко контрастировал с праздничным убранством территории «Монтгомери — Таггерт», здесь ничто не напоминало о наступающем Рождестве — не было ни электрических гирлянд, ни украшений… За столом, как всегда заваленным бумагами, одиноко сидел мрачный Фрэнк, безучастно уставясь невидящим взглядом в отчет по годовому балансу.

Сотрудники, все до единого, заметили происшедшие в нем за последние два месяца разительные перемены. Обычно подтянутый и цветущий, он сильно похудел, под глазами появились темные круги, а главное, босс забросил все финансовые дела, пустив их на самотек, чего никогда не бывало прежде.

— Привет! — Услышав в дверях детский голос, Фрэнк поднял голову. На пороге стоял Илай, тот самый мальчик, которого он видел один раз в жизни два года назад. Все это время их связывала лишь дружеская переписка.

— Илай! — Фрэнк по-настоящему обрадовался, и впервые за последние два месяца на его лице появилось подобие улыбки. — Иди же сюда! — Он дружески протянул мальчику руку.

Илай закрыл дверь, словно не желая, чтобы их разговор слышали посторонние, и подошел к столу.

— Признаться, ты сильно подрос. Теперь, чтобы обнять колени своего папочки, тебе пришлось бы согнуться в три погибели.

Илай вспыхнул, ему очень хотелось сказать Фрэнку, что он не нуждается в папочке, а уж тем более не собирается обнимать его колени, но он сдержался и лишь недовольно бросил:

— Думаю, я не слишком вырос за эти два года. И тут же, не совладав с собой, он вдруг бросился к Фрэнку, обнял его и, к своему ужасу, почувствовал, что на глаза навернулись слезы.

— Ты хотел о чем-то поговорить со мной? — спросил взволнованный Таггерт, протянув Илаю носовой платок.

— Да… Моя мать ждет ребенка.

— Поздравляю. А я и не знал, что она вышла замуж.

— Она и не вышла.

— Ну это не так уж страшно. Короче, тебе нужны деньги?

— Они мне всегда нужны, но дело не в этом. Моей матери необходим человек, который разделил бы ее заботы. Я не смогу покинуть дом, не передав ее с рук на руки. — Любая сумма, которую ты назовешь…

— Да нет же! Я не собираюсь брать у вас деньги!

— Ладно! Не буду настаивать. Так чем же я могу тебе помочь?

Немного помолчав, Илай спросил:

— Зачем вы написали мне последнее письмо, помните, месяца два назад?

— Боюсь, мой мальчик, этого тебе не понять.

— С каким же занудством все взрослые произносят эту избитую фразу! По их мнению, дети — воплощение тупости! Мать, например, уверена, что до меня никогда не дойдет, почему она не вышла замуж за отца своего будущего ребенка.

— Прости, наверное, ты прав. Действительно, мы, взрослые, порой забываем, что дети разбираются во многом не хуже нас. Может, мы стремимся убедить себя в том, что так значительно проще. — Фрэнк тяжело вздохнул. — Знаешь, я совершил одну большую глупость — влюбился. А потом повел себя еще глупее — испугался и сбежал.

— Зачем сбежали, чего испугались? Я очень люблю свою мать, но ведь не бегаю от нее из-за этого.

— Ну это совсем другое. Мать не выбирают. А здесь… Я даже не знаю, как тебе объяснить. Понимаешь, я всю жизнь прожил самостоятельно, ни от кого не завися, мне никто никогда не был нужен. Наверное, именно поэтому я всегда считал, что вокруг меня крутится слишком много людей. Моя семья, родственники они совсем другие. Возможно, я очень хотел жить своей собственной жизнью, боясь разделить ее с кем-нибудь. Или опасался походить на них? Не знаю… Ты в состоянии понять это?

— Вполне. Я тоже не похож на своих сверстников.

— Мы оба, ты и я, плохо приспособлены к этой жизни, верно?

— Так что было дальше? — спросил Илай, не ответив на вопрос Фрэнка. Почему вы оставили ее?

— Хм! Если честно, я полюбил ее по-настоящему. При всем желании мне не объяснить это словами — такое можно только чувствовать. Ну ведь бывает так: посмотрел один человек на другого — и сразу полюбил? Редко, но бывает. Даже несмотря на то что вначале я ее принял… м-м-м… не за ту, кем она оказалась впоследствии. Она очень добрая и мягкая. Но вот что мне больше всего в ней понравилось. Впервые в моей жизни эту женщину интересовал я сам и мои достоинства, а не деньги. Она говорила мне, что я ей не нравлюсь, и не хотела находиться рядом со мной. Сначала мне чуть ли не силой пришлось удержать ее в доме, поскольку она пыталась сбежать в Денвер.

— Так она же в трех соснах может заблудиться!

— Верно! А ты откуда знаешь? — удивился Фрэнк.

— Просто и моя мать, и Челси такие же, — ответил мальчик, опустив глаза.

— Тебя послушать — все женщины одинаковы! Ну ладно, в общем, она согласилась стряпать у меня в доме. Я предлагал ей деньги, большие деньги. Как ты думаешь, какие она выдвинула условия?

— Попросила что-нибудь. Только не для себя.

— Точно! Так и было! А это-то ты как угадал?

— Так в чем же состояла ее просьба? — Илай словно не расслышал последний вопрос Фрэнка.

— Она хотела, чтобы я оплатил образование ее сына! При этом не где-нибудь, а в лучшем учебном заведении мирового уровня — с самого первого курса вплоть до защиты докторской.

— Да уж, это она может, — тихо пробормотал Илай. — Так что же случилось дальше?

— Мы… Позже мы…

— Ну эти подробности мне знать не к чему. — Голос мальчика звучал совсем по-взрослому. — Умолчим об этой сфере ваших отношений. А дальше?

— А дальше я, грубо говоря, сделал ноги. Вызвал вертолет и улетел. Она спала так крепко, что, наверное, даже ничего и не слышала. В тот же день ее забрал оттуда один из моих людей.

— Значит, вы просто взяли и улетели? А она… она любит вас?

— Ничего не могу сказать. Не знаю. Она из тех независимых женщин, что спят с мужчиной, которого любят, но если такого нет, то с тем, кто понравится, и не стремятся поддерживать дальнейшие отношения.

— Но вы же любили ее?

— Я — да! О, конечно же, да! Я не могу забыть ее, и это постоянно терзает меня. Тогда я не строил конкретных планов, скорее всего все-таки хотел сбежать.

А может, просто считал, что мне нужно некоторое время подумать.

— Подумать о чем?

— О ней, разумеется, о ее прямоте и о том, чтобы стать частью ее жизни. Я до сих пор помню ее слова, что она не бедна, а просто порой не имеет денег.

— Моя мама часто говорит то же самое.

— У тебя, должно быть, суровая мать. Очень суровая, если говорит это тебе.

— Так что же вы собираетесь делать? Как поступить с этой женщиной, которую любите?

— Никак. Я ничего не собираюсь предпринимать. Уверен, она меня уже давно забыла.

Мальчик внимательно и серьезно посмотрел на Фрэнка — Сомневаюсь. А что, если она плачет по ночам, думая о вас, так же как и моя мать? Она ведь не может забыть того мужчину, чьего ребенка носит сейчас.

Фрэнк задумался:

— Едва ли. Такие гордые женщины обычно относятся к подобным вещам с презрением или насмешкой. Если мужчина покидает их, они уже никогда не свяжут с ним жизнь и не простят нанесенной обиды. Точнее, простить на словах они способны, но вернуться к прежним отношениям — никогда.

— А если она не такая? Вдруг она любит вас и простит, если вы встретитесь с ней и объясните, что были охвачены смятением и просто-напросто струсили?

— Час от часу не легче! О'кей! Я струсил, пусть так! Я даже готов попытаться как-нибудь растолковать ей это.

— Что же вас сдерживает? Фрэнк пожал плечами.

— Конечно, мне хотелось бы упасть перед ней на колени, произнести пламенные слова любви и добиться прощения, но, увы, я не знаю, как это делается. Ведь я предлагал ей выйти за меня замуж, но получил решительный отказ.

— Предлагали брак?!

— Было дело… Кстати, а почему ты так заинтересовался этой историей?

— Просто есть один человек, которого я хочу женить на своей матери, поэтому мне любопытны некоторые детали.

— Ну что ж, если этот человек кажется тебе достойным…

— Да, он хороший. Я знаю, что хороший.

— Надеюсь, это не твой папочка пошел по второму кругу?

— Боже упаси, нет, конечно! — воскликнул Илай, задетый подобным предположением. — Он… Это… — Мальчик запнулся.

— Ладно, Илай, давай сменим пластинку. Скажи мне, что бы ты хотел получить на Рождество? Новый мультимедийный компьютер?

— Нет. Когда я буду на нем работать? Вскоре мне придется помогать матери нянчить ребенка, и свободного времени совсем не останется.

— Какого черта! — не выдержал Фрэнк. — Ну давай тогда так. Я выпишу тебе чек на сумму… этих денег тебе хватит не на один год. Все, я так решил и больше ничего не хочу слышать! Твоя гордость ничуть не пострадает.

Таггерт произнес это так твердо, что Илай не посмел отказаться.

— Вы хотите стать моим спонсором?

— Почему бы и нет? Может, отправишься куда-нибудь путешествовать с матерью?

— Нет, лучше не путешествие. — Мальчик перевел дыхание, готовясь к очередному ходу. — Вы ведь умеете ездить на лошади?

— Умею, — удивленно ответил Фрэнк, не понимая, к чему ведет Илай. — Умею, и, говорят, совсем неплохо.

— У вас найдется черный конь? Большой черный жеребец?

Фрэнк улыбнулся:

— При желании найду. Я и не знал, что ты любишь лошадей.

— Это не для меня. На прошлой неделе матери пришлось выплатить очередной взнос… Короче, она сказала такую фразу: «Уверена, у наших дверей не появится прекрасный рыцарь на черном скакуне и не спасет нас от обрушившихся на наши головы проблем». Это из одного романа.

— Значит, я должен сесть на черную кобылу… Прости, на черного жеребца и вручить твоей матери чек в качестве рождественского подарка?

— Я хочу доказать ей, что на Рождество все возможно. Кстати, о чеке лучше, чтобы это были наличные. Она все равно не станет получать по нему деньги: гордость — наше семейное качество. А с наличными возможны варианты…

— Значит, черная лошадка, да? Завтра, на Рождество? Хм! — Хотя бы в этот день вы не занимаетесь делами? — Возможно, отложу их. Ладно, я выполню твою просьбу. Ко всему прочему, полагаю, мне придется надеть черную шелковую рубашку и штаны такого же праздничного цвета?

— Думаю, это понравится моей маме.

— Хорошо! Завтра в десять утра поиграем в эти игры, но только ради тебя. С рождественским подарком мы разобрались, а что ты хочешь получить на свой день рождения?

— Пароль доступа к базе данных «Монтгомери — Таггерт»!

Фрэнк рассмеялся впервые за последний месяц:

— Пойдем что-нибудь перекусим! Пожалуй, придется усыновить тебя, чтобы впустить в базу данных, хотя едва ли твоя мать согласится делиться с кем-нибудь своим сыном. Кстати, не нанять ли нам частного детектива, чтобы вычислил отца будущего ребенка, раз уж твоя мать держит это в тайне?

— Идет, — согласился Илай. — Сразу после Рождества.

Глава 12

— Илай! Почему ты так нервничаешь с утра? Я же это прекрасно вижу!

Мальчик полагал, что мать, занятая приготовлением клюквенной начинки для праздничного пирога, не заметит, что он то и дело выглядывает в окно, словно ожидая кого-то.

— Если ты ждешь Санта-Клауса, полагаю, он едва ли вспомнит наш адрес, мрачно пошутила Рэнди.

Ее огорчало, что в этом году ей не удастся подарить сыну ничего приятного ни на день рождения, ни на Рождество. Но еще больше Рэнди угнетала мысль о том, как им протянуть вдвоем следующий месяц — ежегодный взнос за дом съел все сбережения Даже уже не вдвоем, а втроем. Она сосредоточилась на пироге, стараясь отвлечься от унылых размышлений Хватит думать о деньгах, моральном уроде Фрэнке Таггерте, обо всем, что портит праздничное настроение.

«А ну-ка немедленно успокойся, — приказала себе Рэнди. — Твое раздражение ничего не изменит, а вот детям может повредить — и Илаю, и тому, второму».

— Надеюсь, Челси забежит сегодня?

— Не сейчас, позже. — Мальчик вдруг рассмеялся, но тут же овладел собой, удобно расположился на софе и стал небрежно перелистывать журнал. Это был журнал Рэнди «Умелая домохозяйка», поэтому она сильно сомневалась, что сына интересует его содержание.

— Илай! — наконец не выдержала она — Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Почему ты все утро крутишься возле окна? — Рэнди замолчала и прислушалась. Кстати, ты слышишь стук копыт? Илай! — потребовала Рэнди. — Немедленно отвечай!

Это твои штучки, твои и Челси?

Мальчик внимательно вчитывался в рецепт приготовления какого-то блюда.

— Илай! По-моему, лошадь направляется к нашей веранде! — И тут до нее дошло. Ну конечно же, Челси обкатывает своего пони. Стоит открыть дверь, и появится растрепанная девочка, держащая в руках корзинку с рождественскими подарками. Что ж, решила Рэнди, придется поддержать игру. Вытерев руки, она направилась к дверям. Теперь нужно изобразить радостное удивление.

Но ей не пришлось ничего изображать, ибо она испытала шок, увидев не Челси и ее маленького пони, а огромного вороного коня, который, казалось, въехал бы прямо на кухню, если бы его не сдержала властная рука наездника, одетого во все черное. На всякий случай всадник развернул коня спиной к крыльцу — животное вело себя слишком строптиво.

— Что-то мой конь не в себе! Здесь что, поблизости живет лошадка?

— Следующий дом, пожалуйста, — пробормотала Рэнди, уверенная, что уже слышала этот голос. — Показать вам дорогу? — Она старалась держаться подальше от огромного жеребца.

Каким-то чудом всадник все же укротил коня, порывавшегося встать на дыбы.

— Миссис Харкурт, — начал он, вынимая из седельной сумки большой конверт, — позвольте мне… — Он вдруг вытаращил глаза:

— Миранда?!

Не прошло и секунды, как Рэнди влетела в дом и закрыла дверь на засов.

Соскочив с коня и даже не привязав его, Фрэнк бросился за ней и принялся отчаянно колотить в запертую дверь:

— Миранда! Погоди! Выслушай меня, пожалуйста! Нам необходимо поговорить!

Рэнди прислонилась спиной к двери. Илай, перебравшись с софы за стол, продолжал углубленно изучать кулинарию. Казалось, приготовление цыплят занимает его сейчас больше всего на свете.

— Илай! Отвечай немедленно, где и как ты его нашел?

Ожесточенный стук в дверь прекратился. Фрэнк мялся на пороге, не зная, что делать. Итак Миранда, та, кого он любит, та, что снилась ему два месяца подряд, — мать Илая! Он не верил в подобные совпадения и поэтому сгорал от нетерпения и любопытства.

Его мозг лихорадочно работал, сопоставляя факты и перебирая все возможные варианты. Значит, это проделки Илая — он настропалил Майкла, а уж тот-то, конечно, не упустил такой возможности. Да и Саманта явно приложила к этому руку. На мгновение Фрэнк ощутил себя полным идиотом, но тут же испытал облегчение: а что, собственно, плохого произошло? «Что мне еще нужно? Я люблю сына этой женщины как родного, люблю ее, а к тому же, по словам Илая, она ждет ребенка. Моего ребенка!»

— Миранда! Впусти меня, я должен поговорить с тобой.

— Только через мой труп! И не забудь увести свою норовистую лошадь подальше от моего порога. — Рэнди бросила грозный взгляд на сына. — Когда я разберусь во всем, молодой человек, ты об этом очень пожалеешь. Мне надоело, что ты и твоя подружка вечно суете свои длинные носы в чужие дела!

Илай продолжал делать вид, что поглощен чтением. Поняв, что над головой сгущаются тучи, он почел за лучшее молча наблюдать за развитием событий.

— В Рождество все дозволено, — пробормотал Фрэнк.

Очевидно, так и считая, он поднял с крыльца цветочный горшок, запустил им в стеклянную панель двери и, сунув руку в отверстие, откинул засов.

— Что ты делаешь? — взвизгнула Рэнди. — Я вызову полицию!

Он схватил ее, не давая подойти к телефону. Теперь было необходимо сразу же что-то сказать, и если бы Фрэнк знал, что говорится в подобных случаях, то немедленно сделал бы это. Любовь и нежность, испытанные им в ту незабываемую грозовую ночь, снова захлестнули его. Не раздумывая ни секунды, Фрэнк еще крепче прижал к себе Рэнди и поцеловал ее. Едва он оторвался от ее губ, она попыталась что-то сказать, но Фрэнк снова закрыл ей рот поцелуем.

— Нет уж, выслушай меня. Не знаю, как превратиться в героя твоих романов, но… Но я люблю тебя, Миранда.

— Ты же сбежал тогда, — прошептала она.

— Да. Мои чувства к тебе оказались такими сильными, что я испугался.

Это… это было восхитительно и ужасно, я никогда не испытывал ничего подобного… Так вот, я очень люблю и тебя, и Илая — с ним-то я знаком гораздо дольше, чем с тобой. Помнишь, в горах я рассказывал тебе о мальчике, моем друге? Это он и есть.

— Илай?!

— Да. И я буду так же любить и нашего общего ребенка, тебе не найти лучшего отца для него. Конечно, я не уверен, что мне сразу удастся стать хорошим мужем и отцом, но обещаю очень стараться… Я… — Напористость Фрэнка вдруг исчезла. — Выходи за меня замуж, Миранда… Пожалуйста! Два месяца я терзался тем, что сбежал от тебя, неизвестно почему. Мне казалось, что я забуду все, вытесню из памяти. Только ничего не вышло — лунный свет, силуэты деревьев в темноте, твои клубничные вафли…

— Что?

— Я сам не знаю — что. Ты. Просто ты. Миранда, давай поженимся, а?

Не успела она ответить, как забытый ими Илай отбросил журнал.

— Да, да! — радостно завопил он. — Мама выйдет за тебя! Да, да, да!

— Но так вот сразу… Я не могу. — начала было Рэнди, но мальчик уже обнимал их обоих. Фрэнк подмигнул Илаю:

— Миранда, не забывай, нас уже четверо.

— Но…

Он опять нежно поцеловал Рэнди:

— Я люблю тебя. А ты разве нет?

— Да! — улыбнулась она. — Ты не заслуживаешь этого, но люблю. Кстати, что с Джулианом? По-моему, в последний раз ты обошелся с ним довольно скверно.

— Вот он, первый укол ревности! За шесть недель ему до смерти надоело заниматься устройством личной жизни, и я взял его обратно, сократив оклад вдвое, чтобы не зарывался. Итак, если это единственный камень преткновения, я готов попросить тебя еще раз: Миранда, выходи за меня замуж!

Невдалеке послышался вой сирены, и тут же раздался страшный грохот. Сирена оказалась не по вкусу черному коню Фрэнка, и он вскочил в открытые двери дома.

— Кретин! — рявкнул Таггерт. — Тупая тварь!

— А кому принадлежит идея с лошадью? — ехидно поинтересовалась Рэнди.

— Мне! — одновременно откликнулись Илай и Фрэнк.

Оглядев их, Рэнди наконец-то поняла, кого ей так напомнил Фрэнк, когда она увидела его впервые, — сына!

— Хорошо. — Она обняла Таггерта. — Я выйду за тебя замуж.

— Ну вот, — спокойно заметил Илай, — я получил все, что хотел, — и на Рождество, и на день рождения. — Он почесал затылок. — Все-таки Кембридж лучше Принстона, а?

Мальчик не дождался ответа. Фрэнк и Рэнди опять целовались. Отойдя от этих непонятных взрослых, которые стояли в обнимку рядом с вороным конем, весело косящим на мальчика своим блестящим фиолетовым глазом, Илай набрал номер Челси, чтобы сообщить ей последние новости: Робин Гуд и Мэриан ле Джюн снова достигли своей цели.