Глава 20

Остановившись у двери в комнату Риган, Тревис шумно зевнул, потом, как бы по зрелому размышлению, поцеловал ей руку, пересек спальню, прошел через дверь, которая вела во внутреннюю часть гостиницы и стал подниматься по черной лестнице, очевидно, в свой номер. Изумленная, удивленная, потрясенная, Риган остановилась у своей кровати и посмотрела на закрытую дверь.

После всех испытаний, через которые он заставил ее пройти, после всех предложений стать его женой Тревис приглашает ее на пикник при луне, ни разу не заикнувшись о свадьбе, разглагольствует главным образом про слоновий навоз, а потом бросает в спальне, даже не поцеловав на ночь. За весь вечер он ни разу не прикоснулся к ней, даже, кажется, не сознавал, что она так близко к нему и так жаждет его. Разумеется, она умело скрывала свои чувства — Риган прекрасно понимала это — но ведь он, несомненно, должен был испытывать страсть. Или ему оказалось достаточным заниматься с ней любовью один раз за четыре года? В конце концов, Тревис старел; ему сейчас уже около тридцати восьми. А что, если в этом возрасте мужчина…

Мысли Риган затуманились, она стала раздеваться. Одеваясь сегодня утром, она в глубине души мечтала о том, как Тревис снимет с нее одежду. Может быть, ему не нужна жена-призрак, подумалось ей. Да! Дело именно в этом. Он всегда считал, что они женаты, а теперь, когда оказалось иначе… Нет, во время путешествия на корабле они женаты не были.

Опустившись на кровать, Риган сняла туфли и чулки. Все дело в том, что Тревис устал — он же сам сказал. И у него не осталось сил задыхаться в ее объятиях.

Она надела белый халат из бумажной ткани, пошла посмотреть на спящую дочь и улеглась в просторную, холодную и пустую кровать. Час спустя она все еще лежала без сна, понимая, что уснуть так и не сможет, пока они с Тревисом спят в разных постелях.

— Чтоб ему пусто было с его усталостью! — вслух произнесла она и отбросила легкое одеяло. В платяном шкафу висел подарок Бренди, который она еще ни разу не надела — белый шелковый пеньюар из мягкой, полупрозрачной ткани и с таким глубоким вырезом, что почти не скрывал тело. Корсаж выше белой атласной ленты был совсем крохотным, и два дюйма его ткани туго обтягивали тело, приподнимая грудь.

— Пусть он и устал, но зато не умер, — с улыбкой прошептала она, глядя в зеркало. Закутавшись в плащ, она по лестнице направилась в комнату Тревиса.

Улыбаясь своим мыслям, Тревис стоял в центре комнаты, держа в руке бокал портвейна, когда в комнату ворвалась взбешенная Марго. Его улыбка сразу исчезла.

— Уходи, — резко сказал он. — В любую минуту может прийти Риган.

— Эта потаскуха! — прошипела Марго. — Мне тошно смотреть на тебя, Тревис! Знаешь, на кого ты был похож последнее время? Весь город смеется над тобой. Им в жизни не приходилось видеть, чтобы мужчина выставлял себя круглым идиотом.

— Ты свое сказала, а теперь убирайся, — холодно ответил он.

— Я не сказала тебе и половины того, что нужно. Все эти дни я немало порасспрашивала здесь. Как я понимаю, ты даже не знаешь, кто она. Зачем ей выходить замуж за тебя, здоровенного, глупого и грубого американца? Ты так гордишься своей плантацией. А знаешь ли ты, что твоя малютка Риган может купить ее не моргнув глазом?

Она ждала ответа, пытаясь понять, как Тревис воспримет эту новость.

Он не шелохнулся, а только недовольно смотрел на нее.

— Она стоит миллионы, — выдохнула Марго. — И на следующей неделе эти деньги перейдут к ней. Она может заполучить любого, кого захочет; так с какой стати ей нужен фермер-американец?

Тревис по-прежнему хранил молчание.

— А может, ты и знал, — продолжала Марго. — Может, тебе было известно с самого начала, и потому ты так охотно выставил себя в дураках, чтобы добиться ее. Мужчина способен на многое ради таких денег.

Не успела Марго ничего добавить, как Тревис схватил ее за волосы и потянул голову назад.

— Убирайся, — глухим голосом приказал он. — И что б я больше никогда тебя не видел. — Он с силой толкнул ее к двери.

Она мгновенно пришла в себя.

— Тревис, — вскрикнула она и, бросившись к нему, обняла его. — Ты же знаешь, как я люблю тебя. Я любила тебя с самого детства. Ты всегда был моим. С тех пор, как ты привез ее домой и назвал своей женой, я медленно умираю. А теперь ты творишь из-за нее всякие глупости, понять не могу — почему. Ведь она тебя не любила. Она покинула тебя, но я-то всегда была рядом, поблизости, когда ты во мне нуждался. Я не могу соперничать с ее богатством, но если ты позволишь, я могу дать тебе любовь. Раскрой глаза, Тревис, посмотри на меня. Посмотри, как крепко я тебя люблю.

Оторвав ее руки от своего тела, Тревис удерживал Марго на расстоянии.

— Ты никогда не любила меня. Ты всегда хотела заполучить только мою плантацию. Мне известно, что ты уже много лет в долгах. Я часто помогал тебе, но не стану тебе помогать до такой степени, что женюсь на тебе. — Голос его звучал спокойно, даже мягко, и было видно, что ему не нравится то, как она унижается.

Когда Риган тихонько приоткрыла дверь комнаты Тревиса, думая, что он спит, и собираясь скользнуть к нему в кровать, она увидела в его объятиях Марго — он смотрел на нее мягко и нежно. Риган резко повернулась и бросилась прочь.

Тревис швырнул Марго на пол и бросился вслед за Риган.

Зная, что она не сможет добежать до своей спальни раньше Тревиса, Риган нажала ручку двери, третьей от комнаты Тревиса — здесь жил Фаррел. Тревис схватил край ее плаща как раз в тот момент, когда Риган вбежала в комнату; плащ остался в руках Тревиса, и тут дверь закрылась.

— Риган? — изумился Фаррел. Глаза его расширились; он зажег свечу, быстро надел панталоны и выпрыгнул из кровати. — У вас испуганный вид.

Риган прислонилась к двери. Грудь ее, выступавшая над вырезом пеньюара, бурно вздымалась.

— Марго и Тревис, — прошептала она, задыхаясь.

В следующее мгновение она отпрянула — в дверь ударило что-то тяжелое. После следующего удара сквозь дырку просунулся сапог Тревиса, потом появилась его рука и открыла замок. Широко распахнув дверь, он в два шага пересек комнату и схватил Риган за руку.

— Хватит этих игр! — заявил он. — На этот раз ты будешь подчиняться мне, хочешь ты того или нет.

— Но послушайте! — произнес Фаррел, пытаясь удержать Тревиса.

Тревис оглядел его с ног до головы, отодвинул в сторону и повернулся к Риган.

— Даю тебе двадцать четыре часа, чтобы ты собрала вещи, и мы сразу уедем. И опять поженимся в моем доме.

Резко вырвавшись, Риган отстранилась:

— А Марго придет к нам на свадьбу, или тебе больше хочется провести ночь с ней после нашей свадьбы?

— Можешь устраивать дома сцены ревности.

Но мне уже надоело ходить по канату и добывать для тебя проклятые розы. Я больше не собираюсь с этим мириться. Если надо, я прикую тебя цепью к своей кровати, но знай: ты и моя дочь будете жить у меня.

Потом он немного смягчился:

— Риган, я сделал все, чтобы доказать тебе, что ты меня любишь. Разве ты этого не поняла?

— Я? — Она была потрясена. — Я тебя люблю? Но я в этом никогда не сомневалась. Это ты не знал, что происходит в твоей душе. Ты никогда не любил меня. Ты был вынужден на мне жениться! Ты был вынужден…

Изумленно взглянув на Тревиса, она смолкла. Он качнулся назад, руки его упали. Лицо его побелело, он начал слепо искать опору. Можно было подумать, что за несколько секунд он постарел на десять лет. Тревис тяжело опустился на стул.

— Вынужден жениться на тебе? — Он задыхался, голос его ослабел и охрип. — Не мог разобраться в себе? Никогда не любил тебя?

Он тяжело уронил голову на руки, а когда поднял ее, Риган заметила, что его глаза покраснели.

— Я полюбил тебя с первой встречи, — тихо ответил он. — А иначе с чего же я беспокоился за тебя? Ты была такой юной, такой испуганной, и я боялся потерять тебя.

Голос его зазвучал громче.

— А с какой же стати я стал бы рисковать жизнью на корабле, чтобы спасти щенка Уэйнрайта, который тебе так приглянулся? Знаешь ли ты, как мне хотелось бросить его за борт? Но я этого не сделал, потому что он был нужен тебе. А ты говоришь — я тебя никогда не любил.

Он поднялся; в голосе его послышался гнев.

— И знай, что ты не первая родила мне ребенка. Я не был вынужден жениться на тебе.

— Но ты же сказал, что всегда женишься на матери своих детей. Я и решила… — ответила она, расплакавшись.

Он вскинул руки к небу.

— Тебе было страшно, ты огорчилась, еще не зная, что у тебя будет ребенок. А что я должен был сказать: что дома у меня есть незаконнорожденный ребенок и что его мать пыталась привлечь меня к суду за то, что я не хочу на ней жениться?

— Ты… ты мог бы сказать, что любишь меня. Он успокоился:

— В присутствии свидетелей я поклялся, что буду любить тебя до конца своих дней. Что же мог я сделать сверх этого?

Она опустила глаза.

— Ты никогда не просил меня стать твоей женой. Никогда не говорил этого.

— Никогда не просил тебя стать моей женой? — прорычал Тревис. — Черт побери, Риган, чего еще ты хочешь от меня? Я выставил себя в дураках на глазах целого штата, а ты говоришь…

Он замолчал, упал перед ней на колени и схватил за руки.

— Риган, ты станешь моей женой? Умоляю тебя. Я люблю тебя больше собственной жизни.

Умоляю, стань моей женой!

Лица их оказались на одном уровне. Риган положила руки ему на плечи.

— А что же Марго? — прошептала она.

Скрипнув зубами, Тревис все же ответил:

— Я мог бы жениться на ней много лет назад, но никогда этого не хотел.

— Почему же ты мне ничего не сказал?

— А почему же ты не сумела понять, даже если тебе этого не сказали? Я люблю тебя, — прошептал он. — Ты будешь моей женой?

— Да! — вскричала Риган и обвила его шею руками. — Я буду твоей женой навсегда!

Они позабыли обо всем и обо всех на свете, поэтому раздавшиеся рукоплескания поразили их.

Риган уткнулась лицом в шею Тревиса.

— Там так много народу? — испуганно спросила она.

— Боюсь, что да, — ответил он. — Думаю, они услышали, как ты хлопнула дверью у меня перед носом.

Она и не подумала возразить ему, что шум произвел его сапог, разбивший дверь, а не хлопанье двери.

— Уведи меня отсюда, — прошептала она. — Я не могу смотреть им в глаза.

Тревис торжественно выпрямился и, подхватив Риган на руки, направился к двери. Заслышав шум, сюда сбежались и жители городка, и те постояльцы гостиницы, которые, посчитав себя участниками событий, задержались после того, как Тревис прислал Риган первую розу.

Женщины в плотных ночных рубашках, с папильотками в волосах, глубоко вздыхая, следили за тем, как Тревис уносил Риган.

— Я знала, что все кончится хорошо, — объявила одна из них. — Она бы не смогла отвергнуть его.

— Моя жена ни за что в это не поверит, — сказал какой-то постоялец. — Надеюсь, она простит меня за то, что я опаздываю на три дня.

— Дурак ты, если расскажешь об этом жене, — презрительно бросил другой. — Нам стоит договориться и молчать об этом, а то все женщины в стране будут ждать, что за ними станут так же ухаживать. А уж я-то не собираюсь ходить по канату. Лучше я скажу жене, что провел эти три дня с другой женщиной; мне это принесет меньше неприятностей.

С этими словами он вернулся в мужскую спальню.

Постепенно собравшиеся вернулись в свои постели, услышав перед этим, как Фаррел с треском захлопнул взломанную дверь.

Несколько минут Фаррел осыпал проклятиями Америку, американцев и всех женщин на свете. Эта пара полностью игнорировала его, когда давала друг другу лживые клятвы в любви, как будто его и не было в комнате. Подсчитав, сколько денег он потратил на поиски Риган, на ухаживания за ней, он разъярился еще больше. А Риган соблазнилась этим животным, которое выбивает двери, этим безмозглым бездельником, которого все, знавшие его, считали дураком. Эта женщина не в себе!

Она вообще принадлежит ему, Фаррелу Бэтсфорду. Он прошел через тяжкие испытания, чтобы получить ее деньги, и теперь от них не откажется.

Фаррел быстро набросил халат и отправился на поиски Марго. Он понимал, что такая женщина не оставит безнаказанным подобное унижение на людях; возможно, вдвоем они что-либо придумают.

— М — м — м — м — м, Тревис, — проворковала Риган, проведя ногой по его ноге. В лучах восходящего солнца ее кожа казалась золотистой.

— Больше не трогай меня, — сказал он. — Этой ночью ты меня довела до изнеможения.

— Но ты же не думаешь, что это навсегда, — Риган рассмеялась, поцеловала его в шею и стала тереться об него.

— Если ты не хочешь устроить для дочери представление, то веди себя пристойно. С добрым утром, любимая, — произнес Тревис.

Риган отпрянула вовремя — как раз в этот момент ее дочь бросилась на них и упала на живот Тревиса.

— Ты вернулся домой, папа! — вскричала она.

— Можно мне сегодня покататься на пони? А мы пойдем опять в цирк? Ты научишь меня ходить по канату?

— А что, если мы не в цирк пойдем, а поедем домой? Слона у меня нет, зато есть много других животных, да к тому же еще и братишка.

— А Уэсли знает, как ты его называешь? — спросила Риган, но Тревис не ответил.

— А когда мы поедем? — спросила Дженнифер у матери.

— Может быть, через два дня? — спросила она, поглядев на Тревиса. — Мне нужно многое сделать.

— Так, деточка, — заявил Тревис. — Ступай на кухню и позавтракай. Мы скоро придем к тебе. Мне пока нужно поговорить с мамой.

— Поговорить? — ответила Риган, когда они остались наедине, и прижалась к нему. — Мне очень нравятся наши беседы.

Он обнял ее; глаза Тревиса смотрели серьезно.

— Я не случайно сказал, что хочу поговорить с тобой. Мне нужно знать, кто ты такая и что делала в одной ночной рубашке в доках Ливерпуля в ту ночь, когда мы встретились.

— Полагаю, будет лучше, если мы вернемся к этому как-нибудь в другой раз, — ответила она как можно беззаботнее. — Меня ждет огромная работа.

Тревис обнял ее.

— Послушай, я знаю, что пережитое принесло тебе немало страданий. Когда мы уплыли из Англии, я не требовал от тебя ответа, но теперь мы встретились, ты вне опасности. Я не позволю обидеть тебя, но хочу все о тебе знать.

Она не сразу смогла приступить к рассказу. В памяти всплыла та ночь, когда она встретила Тревиса, и вся ее предыдущая жизнь. С тех пор много лет она жила как свободный человек, познакомилась со многими людьми, узнала, как они живут, и теперь понимала, насколько ее детство напоминало жизнь в тюрьме.

— Пока я росла, я была полностью лишена свободы, — начала она совершенно спокойно, но воспоминания о том, как с ней обращались в детстве, постепенно все сильнее распаляли ее.

Тревис ни разу не поторопил ее, а только сжимал в объятиях. От близости его рук и тела она чувствовала себя уверенно, рассказывая историю своей жизни. Риган потребовалось немало времени, чтобы дойти до той ночи, когда услышала, как Фаррел и ее дядя сговариваются. Тревис не произнес ни слова, но тело его напряглось.

Риган продолжала свое повествование: рассказала, какие чувства к нему испытывала, как боялась его, но как льнула к нему, разрываясь между желанием доказать, на что способна, и стремлением укрыться за его силу. Она поведала о горьких днях в его доме, когда ее охватывал страх перед окружающими; смеясь, вспоминала, как до смерти боялась отдавать распоряжения собственной прислуге.

Она закончила рассказом о том, как бежала от него, об оставленных за собой следах, о горьком разочаровании, когда он не разыскал ее и не приехал за ней.

— Дома я мог бы тебе помочь, — произнес Тревис, когда она замолчала. — Только я понимал, что тебе и это было бы обидно. В тот день, когда ты обожгла руку и приехала Марго, я был готов убить Мальвину.

Повернувшись, она посмотрела ему в глаза:

— А я и не знала, что тебе об этом известно.

— Я знаю почти все, что происходит у меня на плантации, — объяснил он. — Но, честное слово, я не знал, как помочь тебе. Мне казалось, ты должна помочь себе сама.