Теперь она поливала мать, одновременно выговаривая ей за все свои горести, и Иден казалось, будто Мелисса получает удовольствие от того, что тело матери ежится под хлесткими ударами ледяной струи. Иден изо всех сил сдерживала сердитые слова, рвущиеся с языка, и торопливо отскребала грязь. Она нашла глазами Гренвилла. Тот стоял под большим кипарисом и мрачно разглядывал подарки: инструменты, саженцы – все чудесные вещи, которые Иден получила сегодня утром и за которые еще не успела его поблагодарить. «Но ничего, у меня еще будет время, – сказала она себе, – и уж я постараюсь отблагодарить его как следует». Ей даже стало чуть-чуть теплее от этой мысли.
      А между тем Мелисса по второму разу рассказывала свою печальную историю:
      – Я растерялась и не знала, что делать, когда моя собственная мать заявила, что не хочет меня видеть. Тогда я решила отправиться в офис поверенного миссис Фаррингтон. Даже странно, что я смогла вспомнить его имя. Просто удивительно, что ты вообще потрудилась сообщить мне, как зовут адвоката. Ты стала такая скрытная в последнее время, иной раз мне кажется, что я совсем тебя не знаю. А уж когда я встретила дочку этого человека и она заявила мне, что вы с адвокатом собираетесь пожениться, я вообще не знала что и думать!
      – Мелисса! – Иден повернулась к дочери. – Нельзя ли говорить потише? Я…
      Она захлебнулась и едва не упала – струя ледяной воды ударила ей в лицо.
      – Извини, – сказала дочь, но в голосе не слышалось и намека на сожаление. – Но я просто не могу так больше! Как ты поступила со мной? Как ты могла? Сначала ты бросила меня одну в Нью-Йорке и не звонила неделями, а потом Стюарт… – Мелисса всхлипнула. – Моя жизнь в последнее время – сплошные стрессы, странно, что я еще не в отделении преждевременных родов!
      – Не говори глупостей! Ты прекрасно выглядишь! – воскликнула Иден, делая шаг в сторону. – Кажется, я более-менее отмылась.
      – Нет, у тебя грязь в волосах. Наклонись.
      – Но я думаю… – Струя, как пуля, со свистом пронеслась мимо уха. Иден сжала зубы. Ей стало совершенно очевидно, что происходящее не имеет никакого отношения к гигиене – Мелисса наказывала мать, пыталась причинить ей боль, чтобы отомстить за свои неприятности. «А ведь я ни разу в жизни не подняла на нее руку, – подумала Иден. – Может, зря? Вдруг еще не поздно? Выдрать бы нахалку!»
      – Не вижу ничего смешного! – Мелисса была так возмущена, когда увидела улыбку на лице матери, что растерялась и позволила той отобрать шланг.
      Стуча зубами, Иден выключила воду.
      – Я должна принять горячий душ и переодеться в сухое. А потом мы обо всем поговорим.
      – Наедине! – потребовала Мелисса. – Я хочу поговорить с тобой наедине!
      Иден оглядела сад. Трое незнакомых агентов ФБР стояли в сторонке и тихо переговаривались. Джаред и еще один парень, кажется, его фамилия Тисдейл, ушли в коттедж Макбрайда. Брэддон Гренвилл поменял место дислокации и теперь маялся у ступеней крыльца, время от времени поглядывая на Иден. Он выглядел расстроенным и растерянным. Иден понимала, что ему нужно поговорить с ней, убедиться, что между ними все хорошо. А ведь еще имеется нераскрытое убийство – Иден не могла забыть о Тесс, понимая, что, пока все не выяснится, покоя ей не видать.
      – Если получится, – сказала она дочери.
      – Как это? – Мелисса растерялась. – Ты хочешь сказать, что у тебя есть дела поважнее? Но разве я для тебя не самое главное? Я твоя дочь! Беременная дочь!
      Иден поднималась по лестнице, капая водой на ступеньки. Мелисса шла следом и ныла – она плохо себя чувствует, быть беременной ужасно тяжело, ей нужны забота и внимание, а ее собственная мать…
      Иден прислушивалась не столько к словам, сколько к дыханию дочери и с удовлетворением отметила, что, хотя сама она почти бежала, Мелисса не отстала от нее ни на шаг и даже не запыхалась.
      – Конечно, ты для меня самое главное, – сказала мать. – Но ты должна постараться понять – сейчас у меня очень много проблем, которые…
      – А я помню это место, – заявила вдруг Мелисса, не слушая ее. – И картины помню.
      Вдоль всей лестницы на стене тоже были развешаны картины Тиррелла Фаррингтона.
      Иден уже открыла было рот, чтобы рассказать дочери историю портрета с написанным на нем рукой миссис Фаррингтон ожерельем, но, подумав, не стала ничего говорить. Она вдруг поняла, что Мелиссе будет неинтересно. «Почему любовь, которую все называют светлым чувством, так портит жизнь? Я люблю свою дочь, – вздохнула она, – и поэтому не могу просто отправить ее домой и заняться тем, чего мне на самом деле больше всего хочется, – наслаждаться работой в саду. А Мелисса? Она вообще потеряла способность рассуждать здраво, а все от любви к своему Стюарту!»
      А она по-прежнему без ума от своего мужа – Иден слышала это в каждом ее слове, в каждом вздохе. Хотя, по словам Мелиссы, Стюарт превратился в другого человека едва ли не в ту же секунду, как за Иден закрылась дверь, – и Мелиссе это очень не понравилось!
      Иден решила: превращение произошло потому, что молодой человек столкнулся наконец с реальной жизнью. Пока мать жила с дочерью и зятем, они во многом полагались на нее. А теперь от его усилий зависит благополучие семьи, и он просто обязан вести себя по-другому. Иден вдруг подумала, что этот новый Стюарт, пожалуй, имеет все шансы ей понравиться.
      Однако она не могла сказать этого Мелиссе. Дочь вела себя как маленькая девочка, ей страшновато было взрослеть и становиться мамой – то есть ответственной за жизнь ребенка.
      «Если бы я осталась в Нью-Йорке, – подумала Иден, – моя дочь никогда даже не попыталась бы повзрослеть. И наверняка заниматься малышом пришлось бы мне. – Иден покачала головой. – Неужели это я допустила такие вопиющие промахи в воспитании дочери?»
      Мелисса шла следом за матерью, хныкала и жаловалась. Они вместе вошли в спальню, и, похоже, Мелисса очень удивилась, когда Иден решительно закрыла дверь ванной комнаты у нее перед носом.
      Оставшись одна, Иден вздохнула. Как бы ей хотелось наполнить ванну горячей-горячей водой и отмокать там часами. А еще лучше – связать полотенца и спуститься из окна. И сбежать от всех. Ей ужасно не хотелось взваливать на себя проблемы дочери, успокаивать Брэддона и отвечать на дурацкие вопросы агентов ФБР.
      – Быть взрослой и ответственной личностью иногда до ужаса утомительно, – пробормотала она, забираясь под душ. – И как, например, я объясню Брэддону, почему я валялась в грязи, с Макбрайдом? – Иден вдруг почувствовала, что улыбается. Интересно, а как Макбрайд объясняет свое поведение боссу?
      Иден провела в душе сорок пять минут – она согрелась, отмылась и высушила волосы. Потом поняла, что дольше тянуть нельзя, и открыла дверь, готовая к объяснению с дочерью.
      Мелисса мирно спала, вытянувшись на кровати. Иден перевела дыхание, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы умиления – ее девочка и с таким круглым животиком! Или это все же слезы облегчения – ведь разговор можно еще хоть немного отложить? Она накрыла дочь одеялом и, глядя на потолок, произнесла короткую благодарственную молитву.
      Иден закрыла за собой дверь спальни – очень осторожно, чтобы не разбудить Мелиссу, – и едва не врезалась в Джареда. Тот тащил сумку с вещами, и Иден сразу догадалась, что агент Макбрайд покидает ее дом. Это хорошо, сказала себе Иден, но где-то в глубине души все же расстроилась. Никто больше не будет готовить ей такие вкусные завтраки, и не с кем будет поваляться на поле…
      – Туго пришлось? – спросила она осторожно.
      – Да уж. – Джаред бросил быстрый взгляд вдоль коридора, туда, где под потолком поблескивала всевидящим оком камера, и потянул ее в спальню. Но, приоткрыв дверь, он увидел лежащую Мелиссу, Макбрайд испуганно спросил:
      – Пора врача вызывать?
      – Нет, пока нам нужен только ее муж, – шепотом ответила Иден. Макбрайд кивнул и, взяв ее за руку, потянул в свою спальню.
      Войдя, он закрыл дверь и молча смотрел на Иден, словно не зная, с чего начать.
      – У тебя большие неприятности? – спросила она.
      – Больше, чем ты думаешь. Прикрытия больше нет, и к вечеру весь город будет знать о том, что происходит. – Макбрайд моргнул и пояснил: – Я имею в виду расследование ФБР.
      Он подошел к окну и выглянул на улицу. Иден вздохнула: ей не нужно было смотреть, она и так знала, что там можно увидеть: троих агентов и вертолет.
      – Кто-то вспомнил, что во время обыска в квартире Эпплгейта нашли книгу о пропавших сокровищах, и теперь руководство уверено, что все дело в ожерелье и что ты не имеешь никакого отношения к шпионажу. Видимо, парень искал сокровища; возможно, это было его хобби. Может, на той бумажке было много чего написано, но сохранилось лишь твое имя. – Он помедлил. – Так или иначе, меня отзывают.
      – Понятно. – Иден села на кровать, почувствовав странную опустошенность. Она так мечтала о том, чтобы ее оставили в покое! Но теперь ей вдруг стало страшно. – А кто были те люди, что вломились в дом?
      – Есть предположение, что какой-нибудь дальний родственник миссис Фаррингтон мог таким образом выразить недовольство условиями завещания. Но такая проблема не подпадает под юрисдикцию ФБР.
      – Но у миссис Фаррингтон не было родственников!
      – А может, ты просто о них не знаешь. Я убедил агентство проверить дальние родственные связи, но на это нужно время. Кроме того, – Джаред поколебался, но все же продолжил: – сын старой леди общался со всяким сбродом. Возможно, это кто-то из его дружков по отсидке.
      Иден постаралась не думать, что это могли быть за дружки.
      – Так ты думаешь, что это кто-то из них?
      – Кто-то же пытался найти сокровище… Кстати, в качестве жеста доброй воли ФБР предлагает распространить информацию об обнаружении ожерелья и о том, что это подделка. Это должно избавить тебя от ненормальных, одержимых охотой за сокровищами. Когда все поверят, что в доме больше нет ценного ожерелья, ты будешь в безопасности. Некоторое время тебе будут досаждать репортеры, но потом какая-нибудь звезда затеет очередной развод, и все забудут о сокровище.
      – Значит, оно действительно ничего не стоит?
      – Ну почему же. Золото настоящее, к тому же ожерелье должно иметь некую историческую ценность.
      – С ума сойти, – пробормотала Иден. – Знаешь, мне очень хотелось бы узнать что-нибудь о той герцогине, чью жизнь спас предок Фаррингтонов. Я-то еще удивлялась, почему она не спрятала сапфиры. История говорит, что дама предлагала Фаррингтону жемчуг, но жадный молодой человек уже увидел сапфиры, а потому отверг жемчуг и потребовал прекрасное ожерелье.
      – А жемчуг-то небось был настоящий. Умненькая герцогиня.
      – Да. Фаррингтон сделал именно то, на что она рассчитывала. Купился на огромные стекляшки, а ей оставил настоящие камни.
      – А ведь люди убивали ради этого ожерелья!
      – Такова ирония судьбы, – вздохнула Иден и посмотрела на Макбрайда. – Значит, ты уезжаешь?
      – Да. Таков приказ. Кроме того, мы с тобой…
      Иден внимательно смотрела на стоящего перед ней мужчину.
      – Я ничего не утверждаю, – заторопился тот. – Возможно, влечение было односторонним и мне просто хотелось думать, что и ты ко мне неравнодушна.
      – Перестань. – Иден отвернулась, чтобы не встречаться с ним взглядом.
      – Нельзя винить мужчину за то, что ему понравилась женщина, – сказал Макбрайд. Они помолчали, потом он взял себя в руки и весело заявил: – А кстати, Минни была вне себя из-за слухов о том, что между тобой и мной что-то есть. Гренвилл, мне кажется, тоже порядком расстроился, когда застал нас в болоте. Я пытался ему все объяснить, но он не стал слушать.
      – Да, я должна найти Брэддона и поговорить с ним. – Иден встала.
      – Он вернулся в офис. Дела. У тебя еще будет время состряпать правдоподобную историю, чтобы запудрить ему мозги.
      Иден сердито уставилась на Макбрайда.
      – Я собираюсь сказать ему правду, – решительно заявила она. – Зачем что-то придумывать? Между тобой и мной ничего нет и не было!
      – Все равно никто этому не поверит.
      – Ты просто невыносим! – Иден хмуро смотрела на агента, а тот ухмылялся и выглядел как довольный мальчишка. Не выдержав, она рассмеялась, и они опять почувствовали себя друзьями. Иден села на кровать, качая головой и улыбаясь, а Макбрайд спросил:
      – Как твоя дочь?
      – Нормально. Она думает, что все ужасно и ее браку пришел конец, но на самом деле все совершенно нормально. Полагаю, Стюарт объявится здесь уже к завтрашнему дню и потребует, чтобы Мелисса вернулась с ним домой.
      – Это сработает?
      – Думаю, да. Мне кажется, Мелиссе просто хочется лишний раз убедиться, что он ее любит. Доказательства любви – непременная вещь…
      – Доказательства любви – это прекрасно, – негромко сказал Джаред.
      Некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза. Наконец Иден отвела взгляд.
      – Я уверена, что твой босс прав и весь сыр-бор разгорелся из-за проклятого ожерелья, – сказала она. А потом вдруг выпалила: – Дочь Брэддона сказала Мелиссе, что он хочет на мне жениться.
      – И что? Можно подумать, ты этого не знала!
      – Знала, – покаянно произнесла Иден, глядя на свои ладони, сложенные на коленях, как у пай-девочки. – Но вот что я скажу Мелиссе? Как я могу рассказать собственной дочери про расследование ФБР, шпионов и про змею, которую кто-то подкинул в мою постель?
      – Змея в твоей постели?! Неужели ты все же успела согрешить с Гренвиллом?
      Иден негодующе взглянула на Джареда.
      – Ну извини. Не смог удержаться. Но что я хотел сказать: правда в нашем случае действительно слишком невероятна, а потому я посоветовал бы тебе придумать пару историй. Надеюсь, это окажется не слишком сложно – должна же ты была у меня чему-то научиться?
      – Знаешь, может, это странно, но я, кажется, буду по тебе скучать, – негромко произнесла Иден.
      – Я мог бы сделать твои воспоминания куда более яркими и приятными. – Голос Джареда стал ниже, а глаза вспыхнули.
      Иден встала и махнула рукой, не в силах скрыть улыбку:
      – Иди. Тебе уже пора. – Макбрайд не двигался с места, и она добавила: – Если ты сделаешь хоть шаг в мою сторону, я скажу Мелиссе, что ты умеешь выслушивать женщин как никто другой и можешь дать дельный совет. И она расскажет тебе обо всех своих обидах и обо всем, из-за чего они со Стюартом ссорились, причем в подробностях.
      – Это нечестно! – простонал Джаред. – Но ты права – мне, наверное, пора уходить.
      – Слушай, а может, я…
      – Не говори больше ничего! – Это прозвучало так резко, что Иден вздрогнула. На секунду она увидела перед собой совершенно другого человека. Он уже не смеялся, не шутил и не сочинял историй. В глазах Макбрайда она видела усталость, тоску и печаль. Тоску по нормальной жизни и по настоящей любви, которой у него нет – просто потому, что он не может себе этого позволить. Но вот он моргнул, и все пропало.
      – Желаю вам с Гренвиллом всего наилучшего. Не забудь прислать мне приглашение на свадьбу.
      – А ты придешь?
      – Зачем? Залить слезами разочарования твое шикарное платье? Нет уж, спасибо.
      Иден рассмеялась.
      – Но я пришлю тебе подарок, обещаю. – Он достал из кармана и протянул ей карточку. – Здесь номер моего мобильного телефона. Его знают только три человека на всем белом свете.
      – Один из них твой босс, я… А кто третий?
      – Моя мама.
      Джаред подхватил сумку, чмокнул Иден в щеку и вышел из комнаты.
      Иден сидела на кровати, глядя на прямоугольник картона в руке. Почему он дал ей номер телефона, а не, скажем, адрес? Впрочем, она додумалась до ответа быстро, и ответ ей не понравился. «Если мне понадобится помощь и я позвоню, Джаред сможет оказаться рядом достаточно быстро. А вот письмо может и опоздать».
      Она взглянула на дверь и вздохнула. А ведь он опять солгал. В чем именно – Иден не могла бы сказать, но безошибочно почуяла ложь в его интонации и голосе. И еще она вдруг поняла, что Макбрайд не собирается никуда уезжать. Он будет где-нибудь неподалеку.

Глава 19