Глава 1

Из окна кухни Лесли Хедрик взглянула на старый летний домик в глубине сада. Сейчас, ранней осенью, виноград и розы скрывали дом. Зато зимой хорошо видна стеклянная веранда с облупившейся краской и треснутым стеклом в круглом окошке над входом. Боковая дверь болталась на одной петле, и Алан говорил, что это опасно. Впрочем, он считал, что домик вообще опасен и его надо снести.

Лесли отвернулась от окна и оглядела свою безупречную кухню. В прошлом году Алан обставил ее по-новому.

— Самая лучшая, — объявил он, любуясь кленовыми полками и столешницами из цельного дерева.

Он был прав, но Лесли очень не хватало ее старого валлийского шкафчика для посуды и уютного уголка, где они завтракали.

Теперь, готовя булочки на этих гладких столах, которые так легко поцарапать, ей казалось, что она портит произведение искусства.

Она налила себе еще чая — настоящего английского листового, крепкого и черного, а не эту гадость в пакетиках — и снова посмотрела на летний домик. Через три дня ей будет сорок. Лесли собиралась отпраздновать этот день рождения с двумя женщинами, с которыми не виделась девятнадцать лет. Встречу задумала Элли, приславшая короткое письмо.

— Слишком лаконично для знаменитой писательницы, — сказал Алан с неприязнью.

Ему явно не понравилось, что его жена оказалась подругой автора бестселлеров.

— Но я не знала, что Элли — это Александрия Фаррел! — объяснила Лесли. — Когда я последний раз ее видела, она мечтала стать художницей.

Сейчас Лесли вспоминала в тишине все, что произошло с ней за эти девятнадцать лет. Не так уж много… Вышла замуж за парня из соседнего дома и родила двоих детей. Джо сейчас четырнадцать, Ребекке — пятнадцать.

Лесли была так взволнована, что не спала всю прошлую ночь. Она встала в четыре утра, оделась и спустилась на кухню, чтобы приготовить яблочные блины. Хотя, скорее всего, никто их есть не станет… Ребекка придет в ужас от их калорийности, Джо примчится на кухню за пару минут до прихода школьного автобуса, а Алан съест только кашу, очень питательную, без холестерина, без… Без всякого вкуса. Все попытки Лесли приготовить что-нибудь особенное были совершенно никому не нужны.

Она со вздохом взяла еще теплый блин, сложила его и с удовольствием съела. Получив на прошлой неделе письмо от Элли, она пожалела, что оно не пришло на полгода раньше — тогда она бы успела избавиться от лишних семи килограммов, хотя многие завидовали ее фигуре. Девятнадцать лет назад Лесли была танцовщицей с гибким и мускулистым телом. Теперь ей казалось, что оно стало рыхлым. Она уже много лет не подходила к балетному станку.

Лесли услышала быстрые шаги Ребекки. Она первой спустится в кухню и первой спросит мать, почему та приготовила завтрак, который так вреден для артерий. Лесли вздохнула. Ребекка так похожа на отца…

Джо пошел в мать, и когда Лесли удавалось на некоторое время отвлечь его от друзей, они сидели и болтали. Он был спокойным малышом и не доставлял никаких хлопот, не то что Ребекка, всюду вносившая беспорядок и путаницу. Иногда Лесли начинала сомневаться, спала ли Ребекка хоть когда-нибудь в своей жизни. Даже сейчас она могла запросто ворваться в комнату родителей в три часа ночи, заявив, что слышала «странные звуки» на крыше.

Лесли вновь посмотрела на летний домик. На стенах осталась розовая краска. Прошло уже пятнадцать лет, а она до сих пор видна.

В то время Лесли была на пятом месяце беременности. Именно тогда она сообщила Алану, что собирается выкрасить домик во все оттенки розового. Даже сейчас, пятнадцать с половиной лет спустя, она помнила выражение лица мужа.

Лесли убедила Алана купить большой дом в викторианском стиле в старом районе. Алан хотел что-то новое и современное. Но Лесли не понравился ни один из домов, выбранных мужем: это были квадратные коробки.

Лесли никогда ничего не желала так сильно, как покупки этого большого, беспорядочно построенного старого дома, нуждающегося в основательном ремонте. Ее отец был строительным подрядчиком, и она знала, что требуется переделать в доме, и могла проследить за ремонтом.

— А это нужно будет убрать, — заметил Алан, увидев старый летний домик, спрятанный за пятидесятилетними деревьями и сплошь покрытый глицинией.

— Но это здесь самое красивое! — возразила Лесли.

Алан собирался возразить, но тут Ребекка так лягнула Лесли, что спор о судьбе летнего домика остался незавершенным. Алан тогда только начинал работать в страховом агентстве и был очень амбициозен. Он работал с утра до вечера, ходил в клубы, посещал собрания.

В семье заправлял все-таки Алан. Он наполнил чудесный старый дом антиквариатом, на котором нельзя было сидеть и к которому нельзя было прикасаться. Три комнаты в доме заперли. Их открывали только для уборки или на Рождество, когда Алан приводил клиентов.

Последней цитаделью Лесли оставалась кухня, но в прошлом году и она пала под натиском Алана. Лесли допила чай, сполоснула чашку и опять посмотрела на летний домик. Раньше он принадлежал ей. Здесь она пряталась от мира, продолжала заниматься танцами, завивала волосы, читала в дождливые дни.

Она улыбалась, глядя на домик. Пока у женщины нет детей, она думает о том, чем заняться в дождливый день, но после их рождения ее жизнь подчиняется обязанностям, а не желаниям.

Постепенно Лесли потеряла свой летний домик. Теперь это не ее домик, а их. И она точно знала, когда все изменилось. Она была на восьмом месяце беременности и с таким животом, что ей приходилось поддерживать его во время ходьбы.

В гостиной был ремонт, и текла крыша. Алан пригласил своего брата и трех друзей по работе выпить пива и посмотреть футбол, но в тот день шел дождь, и им негде было сесть посмотреть телевизор. Когда Алан предложил забрать телевизор в летний домик всего на один вечер, Лесли была благодарна ему за тишину и спокойствие. Она с ужасом представляла себе множество мужчин, дым, запах пива и очень обрадовалась, что они соберутся не в доме.

В следующие выходные Алан пригласил в летний домик двух клиентов, чтобы обсудить новые страховые полисы. Это было разумно, так как в гостиной все еще шел ремонт.

Через две недели родилась постоянно торопившаяся Ребекка, и весь следующий год Лесли не знала ни минуты покоя. Ребекка постоянно требовала внимания от своей усталой матери. Когда дочка в десять месяцев пошла, Лесли была снова беременна.

Когда она была на третьем месяце, то выбралась, наконец, в летний домик. Может, ей удастся вытянуться в плетеном шезлонге и почитать что-нибудь. Ее вторая беременность проходила легче, чем первая, к тому же мать Лесли стала брать внучку на прогулки по городу и давала дочке отдохнуть. Но с тех пор, как Алан поставил в летнем домике телевизор, Лесли почти забыла о своем убежище. Когда она распахнула дверь, у нее перехватило дыхание.

Всю мебель залил дождь. Еще до первой беременности Лесли сделала чехлы на кушетку и кресла, сшила шторы и сама их повесила. Но теперь в набивке кушетки жили мыши, и, похоже, соседская кошка подрала когтями ручки кресел.

Лесли чуть не заплакала и бросилась к большому дому. Она пыталась высказать все мужу, но тот разумно заметил, что ее раздражение может повредить ребенку, и Лесли пришлось успокоиться.

— Мы все приведем в порядок после родов. Обещаю! — сказал он, поцеловал ее и помог справиться с Ребеккой, а после они провели чудесную ночь вдвоем.

Но так ничего и не исправил.

А позже Лесли была так занята, ухаживая за детьми и помогая Алану сделать карьеру, что не смогла бы выкроить время для отдыха, даже если бы летний домик был в порядке. С годами они стали использовать домик как склад.

— Как сегодня моя милая старушка? — раздался голос Алана у нее за спиной.

Он был на два месяца младше Лесли, и ему нравилось подшучивать над их разницей в возрасте. Жена не видела в этом ничего смешного.

— Я сделала блины, — она отвернулась, чтобы скрыть мрачное выражение.

— Гм… — буркнул Алан. — Очень жаль, но у меня сегодня много дел.

Он читал газету, погрузившись с головой в раздел финансов. За семнадцать лет брака Алан не сильно изменился. По крайней мере, внешне. Волосы поседели, но ему это шло. Он говорил, что страховой агент кажется более надежным, если выглядит постарше. И регулярно ходил в спортзал, чтобы быть в форме.

Хотя некоторые изменения произошли: он больше не замечал домашних. Ну, Ребекка еще могла устроить шоу «Посмотрите на меня!» и добиться его внимания, но жену и сына он попросту не видел.

— Тебе надо развестись, — советовала Лесли ее мать.

Но Лесли знала, что случается с женщинами ее возраста, которые уходят от своих красивых и преуспевающих мужей, и ей не хотелось жить в мрачной квартирке и работать в магазине уцененных товаров.

— Если ты бросишь его, вся его жизнь рухнет! — недавно сказала мать. — Ты для него все! Если ты уйдешь, он…

— Сбежит к Бэмби, — быстро добавила Лесли.

— Ты сама виновата: разрешила ему взять на работу эту маленькую дрянь! — отрезала мать.

Лесли смотрела в сторону. Незачем матери знать, как она боролась за то, чтобы ее муж не брал на работу эту юную красотку.

— Твоей секретаршей будет девушка по имени Бэмби? — спросила Лесли, еще не верившая в это, и засмеялась. — Ей хоть больше двенадцати?

Происходящее казалось ей шуткой, но когда она увидела лицо Алана, то поняла, что его новая секретарша — это серьезно.

— Она профессионально работает, — резко сказал он, глядя жене прямо в глаза.

Лесли отвела взгляд и больше никогда не шутила насчет Бэмби; Но любопытство заставило ее позвонить своей бывшей сокурснице, работающей вместе с Аланом, и пригласить ее на ланч. Сокурсница рассказала ей, что Алан взял Бэмби на работу еще полгода назад и что она не просто секретарша, но и личный ассистент.

Как-то раз Ребекка, услышав советы одной дамы по поводу новой секретарши Алана, заявила:

— Мам, да пошли ты их всех к черту!

— Как ты выражаешься! — строго сказала Лесли.

— Конечно, у отца роман с его драгоценной секретаршей, а тебя волнует только, как я выражаюсь! — фыркнула дочь.

Лесли недоумевала. Кто тут старший? Откуда ее дочь узнала?..

— Церковь и клуб! — объяснила Ребекка, словно ей стукнуло тридцать пять, а не пятнадцать. — Да, мужики гуляют! У них вообще зудит в штанах. И это нормально. Ты должна завязать его в узел!

Лесли от изумления раскрыла рот.

— Хочешь продолжать жить в девятнадцатом веке? Но учти: эта сучка Бэмби охотится за отцом, и, по-моему, ты должна бороться! — с этими словами Ребекка вышла из комнаты.

Мать посмотрела ей вслед. Она не имела ни малейшего представления о том, как поступать с ребенком, разговаривающим на манер ее дочери.

Лесли часто в последнее время притворялась, что все нормально. Она старалась забыть о существовании Бэмби.

Но теперь, глядя на Алана, уткнувшегося в газету, она гадала, не отказывается ли он от блинов потому, что боится располнеть, и Бэмби это не понравится.

— Ну что ты будешь делать со своими подругами в выходные? — спросила Ребекка, входя в комнату. — Устроишь оргию с загорелыми юношами?

Лесли хотела сделать замечание слишком бойкой на язык дочери, но промолчала. Муж, видимо, не слышал и посмотрел на часы. Было только семь утра.

— Увы, мне пора: сегодня у нас встреча с клиентами и много работы с документацией.

«У нас» — значит, у Алана с Бэмби. Муж подошел к Лесли и поцеловал ее в щеку.

— Надеюсь, ты хорошо проведешь время, — он взял пиджак со спинки стула и вышел.

— «Ты хорошо проведешь время!» — передразнила Ребекка, отправив в рот ложку овсянки, похожей на прессованные опилки. — Дерьмо!

— Я запрещаю тебе так говорить об отце! — резко отозвалась Лесли.

Ребекка встала. Она была одного роста с матерью, так что они смотрели друг другу в глаза через стол.

— Ты заботишься лишь о том, чтобы все было прилично! Хорошие слова, хорошие манеры, хорошие мысли! Только в мире нет ничего подобного! А то, что отец выделывает с этой стервой — хорошо?

У дочери на глазах показались слезы.

— Она хочет разрушить нашу семью! Отнять у нас то, что у нас есть! И серебряный сервиз, и кухню за пятьдесят тысяч долларов, которую ты ненавидишь, но боишься сказать об этом отцу! Мы потеряем все, потому что ты такая чертовски хорошая!

Ребекка выскочила из кухни и помчалась вверх по лестнице.

И тотчас раздался автомобильный гудок — пришел пригородный автобус, который отвезет Лесли в аэропорт. Секунду она колебалась. Она должна вернуться к Ребекке. Дочь расстроена и нуждается в ней, а разве мать не должна всем жертвовать? Она так всегда делала… Хорошая мать там, где она нужна. Хорошая мать и хорошая жена…

И вдруг Лесли поняла, что не хочет быть ничьей женой и ничьей матерью. Она хочет сесть в самолет и полететь на встречу с двумя женщинами, которых не видела с юности, с тех пор, когда еще не была ничьей матерью и женой.

Лесли почти выбежала из кухни, схватила сумку со столика в прихожей и два чемодана, открыла дверь и прокричала детям:

— Пока! До вторника!

Через минуту она была в автобусе. Впереди в ее полном распоряжении — целых три дня. Неужели ее никто не будет спрашивать: «Где мой галстук? Где мой второй ботинок? Дорогая, принеси мне что-нибудь поесть! Мама, почему ты не взяла мои красные шорты? Как же я без них?»

Неожиданно она заметила, что водитель, симпатичный молодой человек, смотрит на нее в зеркало заднего вида и улыбается. Они были одни в автобусе.

— Рады выбраться из дома? На месте вашего мужа я бы не оставлял вас надолго одну! — игриво сказал водитель.

Лесли улыбнулась ему, откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, чувствуя себя так спокойно, как никогда за последние годы.

Глава 2

В самолете Элли Эббот взяла с подноса пластиковый стаканчик с содовой, но не отпила, заметив, что рука трясется. Она поставила стаканчик обратно и посмотрела в окно, пытаясь успокоиться.

Она летит в Бангор. Хорошо, что салон самолета не разделен на классы, ведь она больше не может летать первым классом. Элли считала, что не заслуживает такой роскоши — она теперь не Александрия Фаррел, автор бестселлеров. Когда-то ее первые пять книг, вышедшие одна за другой, принесли ей огромный успех.

За последние три года Элли не написала ни строчки. Три года назад она развелась. И теперь, после того, что с ней сделала американская система «правосудия», она не может писать.

— Ты не должна праздновать этот день рождения одна! — сказала ее психолог Джин.

Сейчас Элли ни с кем, кроме нее, почти не общалась. Эти три года Элли скрывалась от мира, пытаясь прийти в себя. Бывшая писательница не хотела никого видеть.

Джин никак не могла пробить стену, которой Элли себя окружила, расшевелить ее и вытащить из постоянной депрессии.

— Ты такая же, какой была всегда! Пора перестать думать об одном и том же и жить дальше.

— Меня сейчас никто и знать не хочет! — мрачно сказала Элли.

Джин прищурилась.

— Тебе неплохо похудеть. Начни ходить в спортзал! Вдруг встретишь там кого-нибудь и…

— Опять?! Ни за что! — не выдержала Элли. — Кому я нужна?! Толстая, богатая!

Джин удивленно смотрела на клиентку. Через секунду обе смеялись. Мало кто считает богатство недостатком.

— Но все-таки тебе нужно с кем-то отметить свое сорокалетие! — настаивала Джин.

— Вообще-то… — начала Элли, разглядывая свои ногти без маникюра. — Мне тогда исполнился двадцать один год… Как раз в свой день рождения здесь, в Нью-Йорке, в управлении автотранспортом, я встретила двух девушек. У них тоже был день рождения, и мы…

Элли впервые упомянула этих девушек.

— Я не знаю, где они сейчас. Мы встретились в тот день, поболтали несколько часов и больше никогда не виделись. Такое случается: встретишь неизвестного человека, а разговариваешь с ним как со старым знакомым.

Элли улыбнулась воспоминаниям. У нее был такой вид, что Джин поняла: надо хвататься за эту соломинку.

— Отыщи их! Ты знаешь имена и дату рождения. А лучше давай я сама найду через Интернет. Посидите втроем, вспомните старые добрые времена!

Элли с сомнением посмотрела на настаивавшего психолога.

— Одна из них была танцовщицей с потрясающим телом, а другая — моделью…

Элли снова умолкла. Она не может показаться им на глаза теперь, когда так ужасно выглядит…

Джин мрачно взглянула на нее, потом взяла с полки фотоальбом, раскрыла и передала Элли: На фотографии была балерина: высокая, тонкая, изящная… И Элли вдруг догадалась…

— Это вы?

— Я, — кивнула Джин.

Элли слабо улыбнулась. Джин было за шестьдесят, и фигурой она напоминала картофелину.

— Человек — это не только тело. Если вы ладили тогда, поладите и сейчас. К тому же это было девятнадцать лет назад. Ты видела их лица или имена на афишах или плакатах?

— Нет… — не очень уверенно ответила Элли.

— Значит, ни одна из них не сделала карьеру. И кто знает, как они сейчас выглядят? Может, набрали по пятьдесят килограммов и…

— И вышли замуж за алкоголиков, — продолжила Элли, явно оживляясь.

— Вот именно, — разулыбалась Джин. — Думай о хорошем! А вдруг у них все еще хуже, чем у тебя? Попробуем отыскать в Интернете все об этих женщинах, и ты пригласишь их на день рождения. Я очень хочу прочитать твои новые книги. Вы можете провести выходные в моем домике в штате Мэн. Так как их зовут?

Она была очень настойчива.

И вот Элли летела в Бангор, штат Мэн, чтобы отметить день рождения с женщинами, которых не видела девятнадцать лет. Она не могла понять, как Джин удалось втянуть ее в эту авантюру.

Элли стала вспоминать их первую встречу…

Все началось с того коротышки из нью-йоркского управления автомобильным транспортом. Она до сих пор помнила его имя — Ира Джервин. Оно было написано на карточке у него на груди и находилось как раз на уровне глаз маленькой Элли. Получалось, что он был не выше метра шестидесяти пяти.

— Подождите там, — сказал он, и Элли подумала, что ему нравится заставлять людей ждать.

Она взяла анкету и повернулась. Вдоль стены стояла скамейка, на противоположных концах которой, глядя в разные стороны, сидели две самые удивительные девушки, каких Элли когда-либо видела.

Одна была в черном трико и шелковой темно-зеленой юбке, чудесно обрисовывавшей ее стройные, длинные, мускулистые ноги. Золотисто-каштановые волосы девушки были собраны в хвост, она выглядела танцовщицей, только что вернувшейся из репетиционного зала. Ее фигуре позавидовала бы любая женщина: высокая шея, широкие сильные плечи, маленькая грудь, упругие живот и бедра… Очень приятное лицо.

Вторая была настолько красива, что Элли даже моргнула несколько раз, не веря своим глазам. Ростом, по крайней мере, метр восемьдесят. На ней было простенькое короткое летнее платье с оборочками на груди, купленное в каком-нибудь городишке на Среднем Западе. Но эта девушка носила его так, будто оно от кутюрье. Казалось, что это дешевое платьице из прихоти надела богиня.

У девушки были длинные светло-русые волосы, высокие скулы, идеальный нос, полные губы. Миндалевидные глаза с густыми черными ресницами, брови, изогнутые ровными дугами… Совершенные руки и мраморные ноги, обутые в сандалии…

Элли медленно подошла к скамейке, втиснулась между девушками и попыталась разложить анкету на коленях. Она вертелась и изгибалась, но ей не удавалось сесть так, чтобы было удобно писать. Когда же она, наконец, положила ногу на ногу, а сверху — анкету, выяснилось, что ее ручка не пишет.

Элли подняла глаза к небу. Ну почему она не продлила водительские права дома? Сегодня ей исполняется двадцать один год, и если она их не продлит, они будут недействительны. Вряд ли, конечно, ей понадобятся права в Нью-Йорке, но, когда она станет великой художницей, ей надо будет водить машину, а лишний раз проходить эту процедуру…

Она посмотрела на стойку, где Ира принимал заявления других посетителей. Если Элли подойдет к нему, он наверняка скажет, что прокат ручек не входит в сферу деятельности управления автомобильным транспортом.

— Простите, — тихо обратилась Элли к двум спинам справа и слева, — у вас не найдется лишней ручки?

Ни слова в ответ.

— Конечно, откуда взяться мозгам в красивой голове… — прошептала Элли.

Она не ожидала, что ее услышат. Элли выросла в доме с четырьмя старшими братьями, которые словно постоянно соревновались, кто наделает больше шума. Элли защищалась только тем, что шептала в ответ колкости. Это была веселая игра, потому что, если кто-то из братьев слышал ее едкое замечание, ей ерошили волосы или делали «крапивку», или еще что-нибудь, что могли придумать туповатые братцы.

Но девушки услышали, и Элли не сразу поняла, что они смеются. Она видела, как подрагивают мускулы на спине у танцовщицы и как несуществующий ветерок шевелит оборки на воротнике другой. Элли опустила голову и улыбнулась.

— Кто-нибудь умеет читать? — кротко спросила она.

— Я немного, — ответила танцовщица со смехом.

Красавица тоже повернулась. Разве бывает, что женщина кажется вблизи красивее, чем на расстоянии?.. Она не пользовалась косметикой, но ее кожа была идеальной. Люди платят миллионы, чтобы добиться такой чудесной персиковой кожи и нежного румянца…

Неожиданно девушка широко просияла улыбкой, и Элли изумилась. Одного из передних зубов не хватало. На его месте зияла огромная черная дыра.

— А я не читаю и не пишу! — произнесла красавица жутким деревенским говором.

Элли все еще пыталась прийти в себя, когда услышала сзади смех танцовщицы.

— Мэдисон Эплби, — представилась красавица и протянула ей руку над головой Элли.

Красавица посмотрела на Элли и тоже протянула ей руку.

— Мэдисон Эплби, — повторила она, наклонилась, вытащила что-то изо рта и улыбнулась.

И Элли поняла: девушка залепила зуб, чтобы казалось, будто там дыра. А она, всегда доверчивая, не догадалась так быстро, как танцовщица. Элли рассмеялась и пожала протянутую руку. Как хорошо, что такая красавица не боится показаться страшной!

— Зуб — это чересчур, но у каждого должны быть недостатки.

— А безмозглость — не порок? — спросила Мэдисон, улыбаясь.

— Я думала, у нас только ручек не хватает, оказывается, еще и мозгов! — хихикнула танцовщица за спиной у Элли.

— Ни ручек, ни мозгов! — заключила Мэдисон. — Пора выкинуть нас на свалку!

Элли сидела между ними и не успевала вставить ни слова, хотя обычно шутила лишь она.

— А как же длинные ноги и смазливые мордашки? — спросила Элли.

— У тебя-то самой что? — парировала Мэдисон, глядя на Элли сверху вниз.

— Талант! — мгновенно ответила Элли, и все трое дружно рассмеялись.

Вот какого они были тогда о себе мнения… Танцовщица Лесли дала Элли ручку. Элли заполнила свою анкету и отнесла ее Иру.

— Так что привело вас в Нью-Йорк? — спросила она, снова садясь на скамейку. — Собираетесь подметать улицы?

— Огни Бродвея, — произнесла мечтательно танцовщица. — Я сбежала прямо от алтаря.

— Ты, видимо, сожалеешь об этом, — торжественно сказала Мэдисон, и все трое снова рассмеялись. — Небольшой город?

— Окраина Коламбуса, штат Огайо, — ответила Лесли. — А ты?

— Эрскин, Монтана. Когда-нибудь слышали о таком?

Элли и Лесли отрицательно помотали головами. Элли посмотрела на Мэдисон.

— Значит, мы скоро увидим твое лицо на обложках журналов?

— Я только вчера приехала, так что не слишком много успела сделать. Сегодня я отнесу свои фотографии, и…

— Они у тебя с собой? Можно посмотреть? — с нетерпением спросила Элли.

— Да, — ответила Мэдисон без особого энтузиазма, наклонилась, достала большую черную папку на «молнии» и протянула ее Элли.

Элли с нетерпением раскрыла папку, Лесли смотрела из-за ее плеча. Дюжина фотографий Мэдисон с чистыми и аккуратно расчесанными волосами… Снимки сделаны со вкусом, свет хорошо поставлен… Обижать Мэдисон не хотелось, но это были слишком неинтересные фотографии.

— В жизни ты гораздо красивее, — нахмурилась Элли и вернула папку.

На девушек все время смотрели. Люди входили и останавливались, а некоторые просто замирали.

— Я скоро начну брать деньги за просмотр вас двоих.

— Двоих? — переспросила Лесли, глядя на Элли. — Ты хочешь сказать, троих?

— Ага, — с издевкой согласилась Элли. — Рядом с вами я похожа на гнома.

— Ты разве не понимаешь, что сделал этот Ира? — спросила Мэдисон. — Он нас здесь усадил специально, чтобы все разглядывали.

— Вас двоих — конечно, но только не меня, — вздохнула Элли.

Но Мэдисон не согласилась с ней.

— Ты симпатичная. У тебя очень мягкая, нежная красота.

Элли искренне удивилась. Она не часто слышала комплименты. Обычно братья называли ее чумой и советовали убираться подобру-поздорову.

— Я?.. — с трудом выдавила она.

— Мила, как пятнистый щеночек, — сказала Лесли, улыбаясь.

Но тут Ира жестом позвал Элли. Он держал три водительских удостоверения. Элли обрадовалась, хотя ей хотелось еще поболтать с девушками. Она никого не знала в Нью-Йорке и уже чувствовала некоторое родство со случайными знакомыми, тоже вступающими в новую жизнь.

Элли подошла к стойке, взяла три водительских удостоверения и вернулась к скамейке. Лесли уже перебросила свитер через руку, подняла большую черную сумку и собиралась уйти со своими правами. Но Мэдисон не пошевелилась.

— Проверь, все ли там правильно, — попросила она.

— Мэдисон Эймз, родилась девятого октября 1960 года. Я тоже родилась в этот день.

— И я, — подхватила Лесли. — Но вряд ли у нас одна и та же фамилия. Это я — Эймз.

Тогда Элли взглянула в свои права и поняла, что их имена перепутаны. В ее удостоверении было написано — Элли Эплби, а у Лесли — Лесли Эббот.

Элли удивленно посмотрела на Мэдисон.

— Как ты догадалась? Мэдисон пожала плечами.

— Со мной всегда так: под любым предлогом пытаются задержать подольше.

Элли отнесла права Иру. Он даже не стал притворяться, что ошибка случайна.

— Пожалуй, вам троим придется еще подождать, — произнес он с улыбочкой. — Там же, на лавочке. И никуда не уходите, вы можете понадобиться.

Элли собралась высказать ему все, что она об этом думает, и даже позвать начальника, но тщеславие взяло верх. Сидеть рядом с такими девушками, как Лесли и Мэдисон, вроде живой фотографии… Это не так уж плохо. И возвращаясь к скамейке, Элли шла, расправив плечи и гордо подняв голову.

— Ну, — обратилась она к Лесли, — расскажи нам про парня, которого ты бросила.

— В Нью-Йорке все такие прямолинейные? — засмеялась Лесли.

— Не знаю, как в Нью-Йорке, но в Ричмонде, штат Вирджиния, — точно.

— Значит, мы все не местные, — заключила Лесли. — И все хотим попытать здесь счастья.

Мэдисон промолчала, и Элли повернулась к ней.

— А ты? Скольким несчастным ты разбила сердце?

— Ни одному. Это меня бросили. Потрясенная Элли уставилась на нее. Лесли тоже удивилась. Красавица пробормотала:

— Весь Эрскин знает о случившемся, поэтому здесь нет никакого секрета…

Элли с трудом удержалась от замечания, что, может, весь Эрскин знает тайну смысла жизни, но это еще не значит, что ее знает весь мир.

— Школьная любовь. Роджер ходил в школу в пятидесяти милях от моей, но мы встретились на соревнованиях, я была капитаном группы поддержки.

— Я тоже, — вставила Лесли.

И обе вопросительно посмотрели на Элли.

— Не совсем. Клуб латинского языка и дискуссионный клуб.

— Так вот, мы с Роджером встречались все время, пока учились в школе. Я ходила на свидания только с ним. Мы думали окончить школу, вместе пойти в колледж, потом пожениться и жить долго и счастливо. Мы даже придумали имена для наших детей.

Мэдисон отвернулась. Когда она снова посмотрела на случайных знакомых, ее лицо было таким же спокойным, как всегда, но в глазах жила боль.

— Я могла бы догадаться о возможных сложностях. Его семья очень богата, а мы с мамой — нет.

— А отец? — поинтересовалась Элли, забыв о хороших манерах и совете матери не совать нос в чужие дела.

Мэдисон изящно повела плечом.

— Он был женат и сбежал, едва моя мать сказала, что беременна. Я о нем знаю лишь его фамилию — Мэдисон. Мама как бы отомстила ему. Она не могла взять его фамилию, поэтому дала мне ее в качестве имени.

Казалось, что воздух потяжелел от злобы, звучавшей в голосе красавицы.

— За две недели до моего окончания школы у мамы нашли рак груди.

— Боже мой! — воскликнула Элли. Лесли взяла Мэдисон за руку.

— Роджер и мама были для меня всем. Мы с ней были настоящими друзьями. Она вырастила меня одна. Вкалывала на двух работах, чтобы свести концы с концами. По вечерам она работала кассиром в бакалейном магазине, а так как не могла платить няне еще и за вечера, то я шла с ней на работу и пряталась на складе. Я так много знаю о торговле, что теперь сама могла бы содержать магазин. Когда мама заболела, учебу в колледже пришлось отложить.

Мэдисон смотрела в сторону.

— Через четыре года мама умерла. Но к тому времени все деньги, собранные для оплаты колледжа, были потрачены на докторов и больницы.

— А… Роджер? — наконец спросила Элли.

— Он вернулся из колледжа, где учился бесплатно, потому что получал стипендию как лучший футболист. Его родители богаты, но, наверное, самые жадные люди на свете. Так вот, Роджер вернулся с невестой…

— С кем? — удивилась Элли. — И почему мужчины всегда женятся на ком попало?!

Она сказала это слишком громко, и вся очередь посмотрела на нее с любопытством.

— Красота — это еще не все, — грустно улыбнулась Мэдисон.

— Никто и не говорит о внешности. Ты бросила учебу, чтобы заботиться о больной матери. Это красота души!

Мэдисон удивленно посмотрела на Элли и просияла.

— Ты мне нравишься. Элли улыбнулась в ответ.

— А дальше? — поинтересовалась Лесли. Мэдисон глубоко вздохнула.

— Он сказал, что теперь, после окончания колледжа, ему нужен образованный человек.

— Таких кастрировать надо! — крикнула Элли.

Мэдисон кивнула.

— Я тоже так думала. Особенно если учесть, что пока он учился в школе, все домашние задания почти по всем предметам делала за него я. Три раза в неделю он приезжал ко мне с целой сумкой учебников и смотрел телевизор. Наши свидания всегда были такие: я делала ему уроки, а он играл в футбол. И в колледже тоже… Если ему надо было подготовить какую-то работу, он высылал мне задание, и я писала за него.

— А как его не раскололи на экзаменах? — возмутилась Лесли.

— Он был лучшим футболистом школы. Легко выигрывал все матчи. Директор предупредил учителей, что если Роджер не получит нужные оценки для поступления в колледж, они наживут большие неприятности. Я уверена: в колледже было то же самое.

— Значит, ты помогла ему попасть в колледж и учиться там, и все это время была просто ангел?

— Ангел, потому что ухаживала за больной матерью? Мне это нравилось… Конечно, не мамины страдания. Меня интересовала медицина. Я даже взялась работать на полставки в больнице, до которой было семьдесят пять миль. За четыре года, пока Роджер был в колледже, я многому научилась. Один врач даже советовал мне стать сиделкой, но потом он…

— Можно я угадаю? — Элли состроила рожицу. — Начал за тобой бегать.

Мэдисон разглядывала свои руки.

— Буквально. Вокруг кроватей, где больные… Но он не заметил у меня в руках полное судно. И я «случайно» вылила на него содержимое.

Элли расхохоталась так, что люди в очереди опять на нее уставились. Лесли усмехнулась.

— Но если тебе нравилось ухаживать за больными, почему ты не пошла в медицинский колледж?

— Потому что… — Мэдисон замолчала. Как объяснить им, какой была ее жизнь?

Мама говорила, что на нее обращали внимание даже в раннем детстве. В школьных спектаклях Мэдисон играла только принцесс. В пятом классе она упросила учительницу сделать ее ведьмой и радовалась, когда та согласилась. Ура! Она сможет надеть остроконечную шляпу и злобно хохотать. Но дома учительница переписала пьесу, так что, в конце концов, ведьма оказывалась заколдованной прекрасной принцессой. Когда Мэдисон возмутилась, ей сказали, что ее лицо привлекает зрителей, они продадут больше билетов, и нечего ныть.

Мэдисон доросла до метра семидесяти восьми и осталась такой же красивой.

Как объяснить, что значит быть главной достопримечательностью города? В Эрскине было не на что смотреть, кроме нескольких магазинов вдоль главной улицы. Но зато она стала частью туристической трассы, оживленной круглый год. Шесть городских бизнесменов советовались, как заставить проезжающих останавливаться в Эрскине и покупать здесь хоть что-нибудь. Было несколько предложений. Например, построить тюрьму и продавать разрешения на езду с превышением скорости. Или посадить водителя в тюрьму, а ожидающая его освобождения семья будет отовариваться в Эрскине. Это предложение отклонили, так как туристы разозлятся. Не говоря о незаконности предприятия. Были отклонены и другие предложения, в частности, ярмарки с аттракционами и кинофестиваль. И тут кто-то проворчал:

— Жаль, нельзя поставить Мэдисон посреди улицы. Это кого угодно остановит…

Идея понравилась, и вскоре Мэдисон приняли на работу по раздаче рекламных брошюрок проезжающим. На главной улице установили светофор, а рядом — старую будку. Когда машины останавливались на светофоре, Мэдисон протягивала водителям брошюрки.

Казалось, все просто, и работа только по выходным, во время более оживленного движения. Но слишком много мужчин, настроившихся на приятный отдых, начали преследовать красавицу. Шерифу пришлось дать двух своих помощников для охраны девушки. В итоге решили, что безопаснее поставить на въезде в город плакат с фотографией Мэдисон. Для нее все это было довольно неприятно, но ей требовались деньги на лечение матери.

— А почему ты приехала в Нью-Йорк? — спросила Элли.

— Городской совет считал, что город мне чем-то обязан. Все хотели, чтобы я стала моделью.

Мэдисон не рассказала о том, что ей высказала в гневе дочка священника. Она завидовала красоте и уму Мэдисон, к которой сразу же проникались симпатией люди. Завистница открыла Мэдисон тайну, которую ей не полагалось знать. Городской совет действительно выделил деньги, чтобы послать Мэдисон в Нью-Йорк. Если она прославится, Эрскин появится на карте… Но отец девочки, священник церкви, понимал, что этих денег недостаточно. Она «случайно» взяла трубку параллельного телефона, когда ее отец набирал номер, и услышала детский голос:

— Дом Мэдисонов.

— Позови, пожалуйста, папу.

Через минуту к телефону подошел мужчина. — Да?

— Вашей дочери срочно нужно десять тысяч долларов. Пришлите их мне в церковь. Вы помните имя и адрес?

Помолчав, мужчина ответил:

— Да, помню.

Раздался щелчок, и связь оборвалась.

Элли почувствовала, что Мэдисон о чем-то умалчивает, и забросала ее вопросами. Но красавица только улыбалась, как Мона Лиза.

— Лесли, а кого ты бросила у алтаря? — сменила она тему.

Танцовщица попыталась сделать грустное лицо, но ее глаза светились счастьем.

— Алан очень разозлился… Все это так неприятно… — Лесли уставилась на свои ногти. — Мне уже двадцать один, пора выйти замуж и начать рожать детей…

— Но ты хочешь узнать настоящую жизнь, — вдохновенно предположила Элли.

Лесли кивнула, а Мэдисон поинтересовалась:

— У тебя есть его адрес? Может, мы с ним могли бы…

Все тотчас развеселились.

— У нас уже есть один палач и одна жертва, — Лесли вопросительно посмотрела на Элли. — А кто ты?

— Никто, — быстро ответила Элли. — Я с детства мечтала стать художницей. Самым желанным подарком на Рождество или на день рождения для меня были краски, цветные мелки, карандаши… В школе я сходила только на три свидания. Но у меня четыре старших брата, и у них ума палата, одна на всех. Нет, я их, конечно, люблю, они хорошие ребята, но…

— Тупые, — закончила Мэдисон.

— Да, — вздохнула Элли. — Высокие, сильные, приятные, но маме приходилось браться за ремень, чтобы усадить их за учебники. У них всегда было два типа подружек. Те, которым они назначали свидания: смазливень-кие девочки, обожающие платья без бретелек. И тихие мышки, делающие за моих братьев всю домашнюю работу. Вот почему, как только я тебя увидела… — Элли старалась не смотреть на Мэдисон.

— Ты решила, что я такая же дурочка, как девочки, которым твои братья назначали свидания. Пустяки! Со мной всегда так.

— И у тебя нет парня? — спросила Лесли у Элли. — Но ты ведь такая симпатичная…

Элли вздохнула.

— У нас в доме и так навалом тестостерона. А я хочу лишь рисовать. В мае я окончила художественное отделение и все лето работала в картинной галерее в Ричмонде. У нас за домом есть сарай, который мама называет летним домиком. Она надеется уломать отца сделать там еще пару дверей и окон, чтобы можно было сидеть и читать. Она его уламывает уже тридцать лет, но пока безрезультатно.

— Она могла бы сама его переделать, — твердо сказала Лесли. — У меня отец — строительный подрядчик. Он иногда берет меня на работу, так что я умею пользоваться молотком и отверткой не хуже любого мужчины.

Обе девушки улыбнулись: танцовщица сказала это с таким дерзким видом!

— Я устроила себе студию в старом сарае и все свободное время рисовала, — продолжала Элли. — А потом… — она смутилась.

— Кто-то из Нью-Йорка увидел твои работы, — закончила Мэдисон.

— Да! — воскликнула Элли и просияла. — Миранда, владелица галереи, послала фотографии моих работ своему нью-йоркскому знакомому… Мне предложили снять на год мансарду в Виллидже. Она сырая, страшная и лифт, как из фильма ужасов, но там хорошее освещение, и много места, и… — Элли перевела дыхание. — Это шанс! Только один из моих братьев продолжил обучение, и родители говорят, что в моем распоряжении деньги на обучение остальных, но я думаю… — она снова замолчала и посмотрела на свои руки.

— Просто они любят тебя, — нежно сказала Лесли и похлопала Элли по плечу.

Та улыбнулась и посмотрела на танцовщицу.

— Наверное. Мы с мамой шутим, что нам надо объединяться против мальчишек.

Мэдисон пристально посмотрела на Элли.

— И ты никогда ни в кого не влюблялась? Ни в школе, ни в колледже?

— Я ходила на свидания, но парни, привлекавшие меня физически, не могли отличить Ренуара от Ван Гога. Считали, что Рубенс играл за «Ковбоев Далласа». А молодые люди с художественного отделения… — она развела руками, — либо любили мальчиков, либо выглядели так, будто еще ни разу в жизни не мылись.

Мэдисон откинулась на спинку скамейки.

— Не могу представить себя без мужчины. Может, потому, что я видела, как трудно приходилось без мужа моей матери, но я вцепилась в Роджера и не выпускала его. Даже когда он сказал, что уходит от меня, я… я просила его остаться, — закончила она с улыбкой, и Элли снова увидела боль в ее глазах.

Она постаралась увести разговор от грустного прошлого.

— Но вот мы все здесь, и все позади. Ты избавилась от Алана, а ты — от Роджера. Можно считать, всем повезло.

— Она первая влюбится и бросит свое искусство, — серьезно произнесла Мэдисон. — Через три года она будет жить в маленьком домике и воспитывать дюжину ребятишек.

— Если не больше, — вставила Лесли.

— Ха! Мое сердце может завоевать только человек в тысячу раз талантливее меня! — заявила Элли. — Так что, если я не встречу перевоплощение Микеланджело, за меня можно не беспокоиться!

— Разве Микеланджело не был «голубым»? — спросила Мэдисон у Лесли.

— Это тот, который отрезал себе ухо? — отозвалась та.

— Ладно! Можете обижать меня, сколько хотите, но теперь мы на равных: вы сейчас тоже в одиночестве.

— Кстати, о «равных»: ведь у нас сегодня день рождения? — вспомнила Лесли. — У меня и, кажется…

— У меня тоже, — хором ответили Элли и Мэдисон.

— Надо купить торт, — твердо сказала Лесли.

— Из нее выйдет хорошая мать, — поделилась Элли с Мэдисон.

Лесли притворилась, что не услышала.

— Пойду спрошу этого урода, где здесь ближайшая кондитерская.

Она встала и пошла к стойке, Элли и Мэдисон загляделись на ее походку. Лесли плыла, и легкая юбка обрисовывала ее длинные стройные ноги.

— Ух ты! — прошептала Элли.

— Точно! — согласилась Мэдисон.

Лесли помахала им и вышла. Элли и Мэдисон остались вдвоем и сразу поняли, что им нечего сказать друг другу. Тихая, мягкая и спокойная Лесли создавала особую атмосферу, в которой так просто делиться секретами.

Неожиданно появилась танцовщица с белой коробкой в руках. Как быстро она вернулась!

Лесли села и открыла коробку с розовым тортиком, посыпанным пушистой сахарной пудрой. Сверху глазурью были выведены их имена.

— Проворно ты это устроила! — заметила Элли.

— Кондитерская совсем близко, — улыбнулась Лесли. — И каждый день там делают торты для «девочек Ира». Мэдисон оказалась права. Этот наглец каждый день сажает сюда двух-трех девушек, а сам делает сотни ошибок в их удостоверениях. А поскольку многие приходят в управление автотранспортом в день рождения, им рано или поздно приходит мысль о праздничном торте.

— А кондитерская делится с ним выручкой? — возмутилась Элли.

Лесли наклонилась и понизила голос.

— Я их спросила, почему это не прекратят. Посмотрите наверх. Видите окошко?

Наверху, прямо над стойкой Ира, виднелось маленькое окошко, такое грязное, что вряд ли сквозь него можно было что-то разглядеть.

— Там сидит его начальник, — объяснила Лесли. — Как намекают продавщицы из кондитерской, начальнику нравится смотреть на красивых девушек не меньше, чем самому Иру, поэтому ему все сходит с рук.

— Я должна ужасно разозлиться, но сегодня я встретила вас и… — Элли пожала плечами. — Так с чем торт?

— Кокосовый. Продавщица сказала, что шоколад слишком мажется. Она дала мне тарелки, салфетки и вилки. Так что, «девочки Ира», приступим?

И они приступили.

Глава 3

— Пожалуйста, пристегните ремни, самолет идет на посадку, — голос из динамика вернул Элли в реальность.

«Интересно, что случилось с той удивительно красивой девушкой?» — думала Элли. Последние девятнадцать лет она всегда вспоминала Мэдисон, когда смотрела женские журналы, и повторяла: «Она не такая красивая, как Мэдисон». Может, красавица вернулась в свой родной город в Монтане, выучилась на сиделку, вышла замуж за врача, родила дюжину детишек…

Элли подняла штору и посмотрела в окно. Лучше не думать о детях. На следующий день после Рождества, когда ее бывший муж опять устроил истерику, обвиняя Элли в том, что она никогда не делала ничего ради него и для него, Элли посмотрела на мужа и подумала: «Из-за этого эгоиста у меня нет детей». Тогда она ушла от него в своем сердце. Реальный уход и суды отняли еще год ее жизни…

Самолет приземлился, и она снова забеспокоилась. Глупо назначать встречу женщинам, которых столько лет не видела! Похоже на вечер встречи выпускников. Просто ужасно! Представляешь людей такими, какими они были, поэтому морщины и лишний вес шокируют. Потом идешь в туалет, смотришься в зеркало и понимаешь, что и у тебя такие же морщины и не меньше лишних килограммов.

Элли достала дорожную сумку и встала. Продвигаясь к выходу, она опять начала вспоминать день, когда они встретились в управлении автотранспортом. Почему все получилось совсем не так, как они мечтали? Почему Мэдисон не сделала карьеру модели? Ведь за все это время Элли ни разу не видела ее фотографий в журналах… А Лесли? За танцовщицами уследить сложнее, тем более что Элли редко смотрела бродвейские шоу. Может быть, Лесли танцевала на Бродвее, встретила сказочно богатого человека и вышла за него замуж?

Элли глубоко вздохнула. Она просила Лесли и Мэдисон сообщить рейс, которым они прилетят, если согласятся. Это было малодушно, но Элли решила приехать последней.

Она вошла в здание аэропорта и увидела мужчину, державшего табличку с надписью «Эббот». Она отдала ему дорожную сумку, квитанции на получение багажа и пошла за ним к багажной ленте.

Когда они сели в машину и выехали из аэропорта, Элли захотелось попросить его вернуться. Как она расскажет случайным подругам о своей жизни? Она была на вершине успеха, но теперь от прежнего не осталось и следа. Она дала мужчине победить себя, позволила судебной системе себя сломить. Вот уже три года она жила в постоянном страхе.

Пора начинать бороться. Давно пора… Какие прекрасные пейзажи за окном… Деревья горели золотом. Интересно: у всех самым любимым становится месяц рождения? Больше всего Элли любила октябрь: его прохладный воздух и яркие листья.

«Все будет хорошо, — уговаривала себя Элли. — Да, я состарилась на девятнадцать лет, но и они тоже. Может, не рассказывать им, что со мной произошло, тогда они не будут жалеть меня…»

Но прийти к толковому решению она не успела. Пока водитель вытаскивал из багажника чемоданы, Элли разглядывала дом. Джин предупреждала, что он довольно старый, построенный корабельным плотником в начале девятнадцатого века, но не сказала, что он такой красивый. Маленький, двухэтажный, с широким крыльцом и украшенный, как сказочный теремок. Джин сказала, что смотритель оставит дверь незапертой, поэтому можно приехать, когда угодно. То, что дом не запирали, чудесно характеризовало городок.

Элли расплатилась с шофером, взяла вещи и бесшумно переступила порог. На полу крошечной гостиной стояли три чемодана — значит, никто еще не выбрал спальню.

Гостиная была очень уютная: колониальный стиль сочетался с местным колоритом. Прямо над входом висела модель корабля, а одну стену полностью занимал огромный камин, сложенный из камня. Мебель казалась очень удобной. Темно-зеленый и рыжий, кое-где желтый, цвета отлично сочетались с осенним пейзажем за окном.

Сквозь широкий дверной проем Элли увидела кухню. Окно смотрело в сад. Там, под деревом с багряными листьями, сидели две женщины. Они мирно беседовали. На деревянном столике стоял кувшин с лимонадом.

Элли прошла через гостиную в кухню и встала у раковины, глядя в окно. Солнце светило в спину разговаривающим и отражалось в стекле, так что они не заметили Элли. И она решила сначала рассмотреть их.

Лесли больше не казалась особенной. Она выглядела домохозяйкой средних лет и среднего достатка. Она все еще оставалась стройной, но теперь ее тело не вызывало зависти. Ее волосы утратили медный блеск и стали просто коричневыми. Судя по седым прядкам, она их не красила. Кожа у нее была неплохая, но вокруг глаз и у рта лежали глубокие морщины. Единственное, что не изменилось, — это осанка. Лесли сидела с идеально ровной спиной, расправив плечи.

«Она очень несчастна», — подумала Элли.

Теперь ей придется взглянуть на Мэдисон… Элли старалась оттянуть этот момент. Она на минуту закрыла глаза и попросила Небо дать ей силы вынести эту встречу. Потом взглянула на Мэдисон.

Она напоминала картину Моне, пролежавшую девятнадцать лет под дождем и снегом.

Да, когда-то она была удивительно красива, но прошло время, о красоте не заботились — и она исчезла.

Мэдисон чуть сутулилась, словно провела многие годы за письменным столом. Она курила. За те несколько минут, что Элли смотрела на нее, она докурила одну сигарету и начала другую. Перед ней стояла большая стеклянная пепельница, полная окурков.

Под глазами Мэдисон залегли синяки, а кожа, раньше сиявшая здоровьем, стала пепельно-серой. Длинные волосы, собранные в хвост, утратили былой блеск. Раньше Мэдисон была стройной, а теперь казалась просто истощенной. Кофта с длинными рукавами только подчеркивала худобу ее рук. Даже брюки-дудочки на ее ногах сидели не плотно.

Да, Лесли выглядела несчастной, но Мэдисон так, будто огромный фургон — жизнь — переехал ее.

Элли вспомнила слова Джин о том, что, возможно, этим женщинам пришлось еще хуже. Эта мысль принесла облегчение. Ее не будут осуждать. Не будут презирать за лишние двадцать килограммов. А главное, ее не будут жалеть.

Элли отвернулась от окна. Они сидят и ждут ее. Как быть? Сделать веселое лицо, сказать, что они совсем не изменились? Соврать, что у нее все хорошо, что она счастлива и работает над новой книгой, которая непременно станет бестселлером?

В тот день в управлении автотранспортом она была иронична и надменна… Верила в свои силы и знала, что завоюет мир. Она была самой собой, и они полюбили ее. Значит, и сейчас надо быть такой же…

Элли глубоко вздохнула и открыла дверь в сад. Женщины замолчали, взглянув на нее. Она почувствовала, что их шокировали ее размеры.

— Жаль, что мы не устроили конкурс, кто хуже выглядит, — радостно сказала Элли.

— Я бы победила, — улыбнулась Мэдисон. На мгновение Элли увидела красавицу, которая могла затмить улыбкой солнце.

— Не знаю, не знаю, — пробормотала Элли, усаживаясь рядом с Лесли, наливавшей ей лимонад. — Лишний вес производит сильное впечатление и выдает отсутствие самодисциплины.

— Зато ты добилась успеха, — возразила Мэдисон. — Стала известной писательницей. Весь мир читает твои книги. А я работаю ветеринаром. Лечу больных собачек. Ни мужа, ни детей. Полный ноль.

Она произнесла эти ужасные слова чересчур весело.

— Думаешь, только у тебя все так плохо? Я, кстати, уже давно бывший писатель. Выжата, как лимон. Ни строчки за три года! Все, что я заработала за десять лет писательской деятельности, присудили моему бывшему мужу, который в жизни ничего не делал. Развод отнял у меня все.

— По крайней мере, у тебя было что забирать, — утешила ее Мэдисон. — Я никогда не получала нормальных денег. С меня просто нечего взять.

— Так это лучше!

— Ну, нет! Лучше иметь и потерять, чем никогда не иметь. Кажется, это сказал Ницше.

— Платон, — поправила Элли. — Но я думаю, прав Сократ, считавший…

Элли получала удовольствие от подтрунивания друг над другом. Все эти годы ей именно этого и, не хватало. Как чудесно не видеть жалость в глазах окружающих!

— А я вышла замуж за соседского мальчишку и родила двоих детей, — вмешалась Лесли. — Теперь весь город перешептывается о том, что у него роман с секретаршей по имени Бэмби. Я живу в большом доме в викторианском стиле. Мой муж наполнил его всякими древностями, к которым нельзя прикоснуться. В прошлом году он превратил мою старую удобную кухню в произведение.искусства. Мама считает, что нам надо развестись. Дочь хочет, чтобы я боролась. А сын сбегает при малейшем намеке на конфликт. Я живу ради них. Если я уйду, даже не представляю, как найду работу, и уж тем более, как я смогу там удержаться. И… — она сделала паузу, — я состою в трех благотворительных комитетах.

Мэдисон и Элли взглянули на Лесли и переглянулись.

— Ты победила! — заметила Мэдисон.

— Или проиграла. Зависит от того, с какой стороны смотреть, — добавила Элли.

— Так как насчет обеда? — вспомнила Мэдисон. — Я умираю от голода.

Элли прищурилась, глядя на нее.

— Я тебя убью, если ты сейчас скажешь, что ешь все подряд и не толстеешь.

— Готовь пистолет!

— Пошли! — решительно встала Лесли. — Хватит упражняться в остроумии! Через месяц наш городской клуб устраивает благотворительный бал, и мне нужна тема для него. Вы можете подкинуть свежие идеи.

Элли тоже поднялась и снова обернулась к Мэдисон.

— Ну, точно, она хуже всех!

— Определенно, — подтвердила та. — Городской клуб? Скажи, что ты хотя бы учишь танцевать детей!

Лесли улыбнулась.

— Мы купили дом вместе с чудесным летним домиком во дворе. Он весь разваливался, и я его давно отремонтировала. Еще когда была беременна. Но мой муж принес туда телевизор и…

— Хватит! — взмолилась Элли, закрываясь руками, будто от невидимых стрел. — Я больше не вынесу! Как насчет того, чтобы напиться? Если, конечно, никто из нас еще не стал алкоголиком.

Мэдисон показала пачку сигарет.

— Это мой единственный недостаток. Элли положила руку на бедро.

— Мой — шоколад!

Они посмотрели на Лесли.

— Никаких недостатков. Вообще, — ответила та, улыбаясь.

— Она что, всегда будет выигрывать? — хором простонали Мэдисон и Элли.

Лесли протянула им руки.

— Пойдем поищем, где тут можно выпить. И все трое, крепко сцепив пальцы, направились к калитке.

Глава 4

Они пообедали в ресторане и отправились на прогулку по городку. Подруги замечательно поболтали перед обедом, но в окружении посторонних людей все изменилось. Перемена произошла, когда они вошли в ресторан, и какая-то женщина, взглянув на Элли, спросила:

— А вы не?..

— Нет, — резко оборвала ее Элли и, обогнав Лесли и Мэдисон, пошла за официанткой к столику.

Но женщина выбрала место рядом с ними и так уставилась на Элли, что у той полностью пропал интерес к еде и к разговору. Все трое уже не считали себя просто старыми подругами. Ведь одна из них стала знаменитостью.

Веселая приятельская беседа не получалась. Жизнь Лесли, наполненная посещением церкви, школьными проблемами детей и благотворительными комитетами была непохожа на жизнь Мэдисон. А у Элли была совершенно другая жизнь. Во всяком случае, лишь ее одну из троих просили дать автограф…

— Давайте уйдем отсюда, — сказала Элли через некоторое время.

Подруги с радостью согласились: обеим не хотелось, чтобы им постоянно напоминали о великой славе Элли. Разве можно чувствовать себя свободно рядом с женщиной, которую Первая Леди назвала своим любимым автором?

Они вышли из ресторана, но напряжение не спало. Элли и Мэдисон молчали. Троица отправилась бродить по городу, разглядывая витрины. Лесли попыталась исправить ситуацию.

— Я думала, мы собирались выпить, — сказала она. — Элли, ты знаменитость, так что тебе платить за выпивку.

— Может, она расплатится автографом, — предположила Мэдисон, и в ее голосе прозвучала неприязнь.

— Разве что на кредитной карточке, — резко, с вызовом, ответила бывшая писательница.

— Интересно, на кого мне лучше поставить, если вы подеретесь? — задумчиво спросила Лесли, и обстановка разрядилась.

— Вообще-то я проголодалась, — сказала Элли. — Эта женщина так действовала мне на нервы, что я не смогла проглотить ни кусочка.

Лесли улыбнулась и указала на продуктовый магазин и винную лавку на другой стороне улицы. Через полчаса, накупив еды и вина, три женщины, весело смеясь, направились в свой домик. Там к ним вернулось хорошее настроение. Они больше не думали, что совсем не знают друг друга, не оценивали и не сравнивали свой и чужой жизненный опыт. Они снова стали теми тремя девушками, — «девушками Ира» — похожими друг на друга. Будущее еще ждало их впереди.

Элли открыла пару баночек с соусом и три пакетика чипсов, а Лесли в это время обшаривала кухню в поисках штопора. Мэдисон достала две пачки сигарет, побросала подушки на пол перед кушеткой и плюхнулась на них. Элли взглянула на сигареты и открыла окно рядом с Мэдисон. Из кухни вернулась Лесли со стаканами и открытой бутылкой белого вина.

— Ну, кто первый? — спросила Лесли, тоже бросила подушку на пол и уселась на нее.

Элли растянулась на кушетке, усмехнулась и положила себе ложку сырного соуса. Мэдисон выглянула из облака дыма.

— Почему бы нам не поговорить о мужчинах?

— На эту тему мне нечего сказать, — ответила Элли, макая чипсы в соус.

— Мне тоже, — сказала Лесли. — Я вышла замуж за Алана, вот и все. За все эти годы я ему ни разу не изменила.

Элли перевернулась на спину и посмотрела в потолок.

— А вы никогда не думали о том, что могло бы случиться, но не случилось? О мужчине, с которым у вас мог бы быть роман?

Никто не ответил, и Элли повернулась на бок, чтобы взглянуть на подруг. Они рассматривали свои руки, стараясь не глядеть друг на друга.

— Может быть, ты и начнешь? — Мэдисон прищурилась, глядя на Элли.

Она собралась ответить, но передумала и обратилась к Лесли.

— А может, ты? Ты о многом жалеешь? Лесли вежливо улыбнулась.

— Не очень. Я довольна жизнью. Конечно, ни дети, ни муж не обращают на меня ни малейшего внимания, и иногда мне кажется, что, если я помру на кухне, они просто перешагнут через меня, но… — она улыбнулась, заметив ужас в глазах Элли и Мэдисон. — Пусть я тряпка, но я все равно люблю их.

— И ты ничего не хотела бы изменить? — недоверчиво спросила Элли.

— Ну, не то, чтобы изменить, а… В колледже я, кажется, нравилась одному парню, но… Он был богатый, но разбогател не на взломе компьютерных программ, он был просто из очень богатой семьи. Его семья так испугала меня, что я даже отказалась провести у них в доме весенние каникулы.

— И кто же он теперь?

— Сенатор. Говорят, имеет все шансы стать президентом.

— Вот это да! Ну, госпожа Первая Леди… — сказала Мэдисон, зажигая очередную сигарету.

Лесли сделала большой глоток вина.

— После того, как я отклонила его приглашение, он потерял ко мне всякий интерес, и я больше никогда об этом не вспоминала. Только… Весь этот год, каждый раз, когда Алан упоминает Бэмби, я думаю, что бы случилось, если бы я тогда приняла приглашение того парня. Ну, а сколько мужчин было у вас?

— Конечно, тысячи! — мгновенно среагировала Элли. — Это по меньшей мере. Звездам везде открыта дорога!

Лесли рассмеялась и повернулась к Мэдисон.

— А у тебя?

— То же самое. Тысячи!

— Понятно. Но врать вы не умеете! Элли и Мэдисон расхохотались.

— Ну ладно… На самом деле их, наверное, было двое, — призналась Элли. — Мой бывший муж и парень, с которым я встречалась в старших классах.

— А у меня трое, — отозвалась Мэдисон. — Несколько лет я была замужем, ну и еще парочка других.

— Да, для рекламы сексуальной революции мы не годимся, — подытожила Лесли.

— Расскажи нам о своем несостоявшемся романе, — попросила Мэдисон Элли.

— Но у меня такого не было.

— Не может быть! — не поверила Мэдисон. — Ты просто не хочешь рассказывать.

— Да нет же! Я все еще жду моего Джесси, — сказала Элли. — В фильме «Роман с камнем» женщина, которую играет Кэтлин Тернер, пишет любовные романы, и в каждом их них главного героя зовут Джесси. Она говорит, что ждет, когда он появится. Вот так и я. Все мои мужчины только у меня в голове. Я переселяю их на бумагу и продаю. Делюсь своими фантазиями со всей Америкой. Если повезет — со всем миром.

Лесли посмотрела на Мэдисон.

— Ну, уж ты наверняка отвергла миллионы мужчин.

— Если бы, — шутливо сказала Мэдисон. Подруги пристально и недоверчиво смотрели на нее.

— Я действительно получала множество предложений, в основном неприличных, но мне нужно было совершенно другое… Мэдисон зажгла новую сигарету.

— Я встретила одного человека, но очень давно. И, скорее всего, дело было просто в обстоятельствах. Вряд ли он обратил бы на меня внимание, если бы мы не провели вместе лето.

Элли ухватилась за последнюю фразу.

— Что значит «вряд ли»? На красавицу, способную заставить завидовать ей звезды?

Мэдисон рассмеялась.

— Теперь понятно, как ты зарабатываешь себе на жизнь. У меня нет образования, а он тогда закончил третий курс мединститута… Это очень скучная история.

— Мне она совсем не кажется скучной, — возразила Элли, взяв целую горсть кукурузных чипсов. — А тебе, Лесли?

— Конечно, нет! А если сравнивать с другими возможными перспективами: пустой постелью или телешоу, эта история просто суперинтересна.

Мэдисон снова засмеялась.

— Вы мне льстите! Ну, хорошо… Это случилось сразу после выкидыша и…

— Что?! — воскликнули обе женщины одновременно.

Мэдисон глубоко затянулась. Ее рука слегка дрогнула.

— На самом деле выкидыш не имеет к этому никакого отношения… Это был несчастный случай. Роджер все еще был в инвалидной коляске, а…

— Подожди! — перебила ее Элли. — В инвалидной коляске? Роджер? Это тот самый, за которого ты делала все домашние задания и который бросил тебя ради девчонки из колледжа?

— Да, тот самый. Вскоре после того, как я отправилась в Нью-Йорк, с ним произошло несчастье. Он ехал на велосипеде, и его сбила машина. У него были сломаны все тазовые кости.

— И ты бросила Нью-Йорк и карьеру модели, чтобы вернуться к нему? — мягко спросила Лесли.

Мэдисон затушила окурок.

— Да. Но прежде чем вы приметесь рассуждать, что я потеряла, я хочу вам напомнить: я не мечтала о модельном бизнесе. Это была идея городских властей.

— А ты хотела стать сиделкой, — сказала Лесли.

Мэдисон кивнула и улыбнулась. Приятно, когда тебя так хорошо помнят…

— Роджер позвонил мне из больницы и сказал, что, по мнению врачей, он больше никогда не сможет ходить. Потом он признался, что любит меня и хочет, чтобы я стала его женой, и я понеслась домой. Отказаться от карьеры модели было для меня не такой уж большой жертвой. Я терпеть не могла… — она сделала паузу и зажгла еще одну сигарету. — Мне не нравился модельный бизнес, и я была рада любому поводу вернуться. Кроме того, Роджер сказал мне как раз то, что я хотела услышать: это отец заставил его бросить меня. Он угрожал лишить сына наследства, если тот женится на девушке без образования. Я вернулась домой и вышла замуж за мужчину, который не мог встать с больничной койки. А потом… Как бы лучше объяснить? Потом я оказалась в аду. Да, именно так…

Мэдисон помолчала.

— Роджер оказался ужасным пациентом. Он всегда был очень активен и теперь никак не мог смириться с тем, что прикован к постели. А его родители… — Мэдисон глотнула вина. — Они не желали тратить на реабилитацию Роджера ни цента. Думаю, мой бывший свекор заставил Роджера жениться на мне, чтобы не платить сиделке. У меня уже был многолетний опыт по уходу за матерью. И я работала в больнице.

Элли и Лесли понимали: Мэдисон старается окрасить в светлые тона то, что на самом деле было настоящим кошмаром. Она пожертвовала учебой в колледже ради матери, а потом отказалась от шанса стать моделью, сделавшись сиделкой собственного мужа!

— А где же мужчина из несостоявшегося романа? — спросила Лесли, налив Мэдисон еще вина.

— Ах, да, — сказала Мэдисон и просияла. — Том.

Она произнесла это имя как-то особенно. Лесли, приподняв бровь, взглянула на Элли.

— Роджер был калекой, но все еще был способен… Ну, вы понимаете, — продолжала Мэдисон, опустив бокал. — Я была на шестом месяце беременности, родители Роджера куда-то уехали в те выходные, и вот…

— Ты жила вместе со свекром и свекровью? — ужаснулась Злли.

— Конечно. У Роджера не было никаких средств, у меня — тем более. Сначала у меня еще оставались те деньги, выделенные мне городом на мою карьеру модели, но они очень быстро закончились.

Мэдисон потратила деньги, собранные на учебу в колледже, пытаясь вылечить мать, а потом истратила деньги, которые ей дал город, на богатенького, вечно ноющего, неблагодарного…

— Это случилось очень просто. Я катила Роджера к ванной, и колесо зацепилось за один из дорогих ковриков, всюду разостланных его родителями. Я испугалась, как бы он не сдвинулся и не опрокинул одну из их ваз, — все еще красивый рот Мэдисон превратился в узкую щель. — Его родители легко могли потратить десять тысяч долларов на какую-нибудь китайскую вазу, но так и не раскошелились на рельсы в ванной, сколько я их ни просила.

Воздух был полон болью Мэдисон, хотя она пыталась изо всех сил показать, что все прошло. Она зажгла новую сигарету. Ее подруги молчали.

— У него уже было лучше с ногами, но иногда случались спазмы — когда обе ноги вдруг резко выпрямлялись сами по себе. У меня периодически появлялись синяки на груди — там, где его ноги неожиданно ударяли во время этих спазмов. Я до сих пор не понимаю, как я могла забыть об этом, когда нагнулась, чтобы вытащить ковер из-под колеса. Я стояла на самом верху лестницы, а ноги Роджера вдруг выпрямились, ударили меня и, потеряв равновесие, я покатилась вниз…

Мэдисон опять сосредоточилась на сигарете. Элли и Лесли по-прежнему молча наблюдали за ней.

— Я потеряла сознание, и Роджеру пришлось добираться до единственного телефона — он был на втором этаже, в спальне родителей. Роджер не мог проехать в дверной проем, поэтому он прополз на руках через всю комнату. Выше пояса его тело оставалось все еще сильным, но все равно на это ушло какое-то время. А у меня… открылось кровотечение, — Мэдисон глубоко затянулась и медленно выпустила дым. — Ближайшая больница в пятидесяти милях от нашего дома. К тому же стояла зима… Роджер дозвонился до соседей, и они пришли, но сделать было уже ничего нельзя. Разве что вытереть кровь…

Мэдисон отвернулась и посмотрела в окно. — Когда приехала «скорая», у меня уже начались преждевременные роды. Ребенок прожил совсем недолго — он был такой крошечный… Меня отвезли в больницу, но остановить кровотечение можно было, только удалив матку…

Элли коснулась запястья Лесли. Она не посмела дотронуться до Мэдисон, так как догадывалась: эта гордая женщина не хочет ничьей жалости.

Мэдисон снова взглянула на подруг и вымученно улыбнулась.

— Теперь вы знаете, почему у меня нет детей. Но мы начали говорить о чем-то другом…

— Ты вспомнила лето, когда встретила Тома, — мягко сказала Лесли.

— Да-да… Это произошла как раз в то лето — после выкидыша. Я еще не оправилась, очень похудела и выглядела просто ужасно. И чаще, чем обычно, ссорилась с родителями Роджера. Они стыдились его увечий, поэтому держали его и меня запертыми на втором этаже. Родители не оборудовали ни одной лестницы под инвалидное кресло Роджера. Они говорили, что специальные скаты испортят общий вид дома. Мы с Роджером превратились в заключенных и смертельно надоели друг другу. Но, честно говоря, виновата в этом скорее я, чем он. Я была очень, ну… подавлена из-за ребенка.

— Точнее говоря, у тебя началась такая глубокая депрессия, что ты могла покончить с собой, — подсказала Элли.

— Именно! — отозвалась Мэдисон. — Я попросту сходила с ума от горя и одиночества. У меня стали даже выпадать волосы. Поэтому мы оба очень обрадовались, когда один из друзей Роджера по колледжу позвонил нам и пригласил провести две недели с ним и его семьей в летнем домике в штате Нью-Йорк. Этот парень тогда споткнулся о шланг, играя в футбол, и сломал себе ногу. Ему наложили гипс, а Роджер уже ходил на костылях, так что они решили провести две недели, жалея друг друга.

— А ты должна была быть у них на побегушках, — заметила Лесли тоном, позволяющим догадаться, что она прекрасно знает о подобных сценариях.

— Я была в этом уверена и стала уговаривать Роджера поехать без меня.

— Ты хочешь сказать, что просила его самостоятельно есть, одеваться, залезать и слезать с унитаза? И все это без тебя? — саркастически уточнила Элли.

Мэдисон рассмеялась.

— Ты читаешь мои мысли. Я чувствовала себя настолько уставшей и подавленной, что мечтала только об одном — о спокойном сне. Я сказала Роджеру, что разобьюсь в лепешку, но на этот раз заставлю его родителей нанять ему сиделку, лишь бы я смогла остаться и отдохнуть. — Мэдисон затушила окурок, обхватила руками колени и подтянула их к подбородку. — Но Роджер, когда хотел, умел убеждать. Он сказал, что не поедет без меня, что я — вся его жизнь, что он не хочет жить дальше, если я не поеду с ним.

— И ты поверила и поехала, — с горечью резюмировала Элли.

— Да, — мягко подтвердила Мэдисон. — Поехала. Но все обернулось совсем не так, как я предполагала…

Она улыбнулась и уставилась в пол.

— Когда самолет приземлился, я ужасно нервничала. Я была уверена, что этим людям достаточно бросить на меня один взгляд — и они поймут, что я без образования и, значит, никуда не гожусь. Но они оказались совсем другими. Мать Скотти была такой, какой всегда мечтала стать моя мама. Миссис Рэндал нравилось кормить гостей и заботиться о них. Мне совсем ничего не пришлось делать.

— Разве что выполнять все прихоти Роджера!

— Как раз нет, — Мэдисон широко улыбнулась подругам. — Едва мы туда приехали, он полностью отказался от моей помощи. Заявил, что я напоминаю ему о тех месяцах, когда «кто-то», имеется в виду я, должен был менять ему пеленки.

— Какая-неблагодарная…. — гневно начала Элли, но Мэдисон прервала ее:

— Нет-нет, тогда это было облегчением для меня! У меня никогда не хватало мужества признаться, но Роджер действительно мне ужасно надоел, я устала ухаживать за ним изо дня в день, месяц за месяцем, постоянно оставаясь с ним наедине. Он один стоил троих, — Мэдисон засмеялась. — Ну, теперь все это в прошлом.

Она замолчала, и подруги пристально посмотрели на нее.

— Я провела большую часть времени с Томом, старшим братом Скотти. Мы отправились в поход, плыли на плоту, спали в одной палатке… Они были богатые, а летний домик — огромный, построенный в сороковые годы прошлого века. Позже он много раз перепланировался, появлялись новые пристройки. Отец Скотти встретил нас в аэропорту на своем древнем пикапе, почти насквозь проржавевшем. Я сначала решила, что это — садовник, но Роджер ткнул меня в бок и прошептал, что этот человек — профессор истории средних веков в Йельском университете. Заведующий кафедрой. Именно он и запихнул Роджера в кузов, а меня усадил рядом с собой в кабину. Роджер был не в восторге.

Глава 5

— Этот человек — профессор, — в который раз повторял Роджер. — В Йельском университете. Не забывай, Мэдди!

— Как я могу забыть, если ты напоминаешь мне об этом каждые пять минут!

— Не надо было тебя брать! — тихо сказал Роджер.

Мэдисон собиралась ответить, но тут Фрэнк Рэндал вылез из пикапа и подошел к ним. «А он совсем не похож на профессора, — подумала Мэдисон. — Никогда бы не поверила, что у него список ученых степеней длиной в километр. Гораздо больше он напоминает доброго папочку, особенно в этой фланелевой рубашке в клеточку и потертых джинсах. А морщинки вокруг глаз у него оттого, что он много смеется…»

Фрэнк почувствовал, что сразу понравился ей. Мэдисон сказала ему:

— Здравствуйте! Вы, наверное, устали: столько времени за рулем! Мы могли бы взять машину и…

— И слышать об этом не желаю, — сказал Фрэнк, переводя взгляд с Роджера и его костылей на Мэдисон.

Роджер уже приезжал в гости к сыну Рэн-дала Скотту, но один. Фрэнк улыбнулся.

— Я не знал, что Роджер приедет с девушкой.

Мэдисон поняла: Роджер не предупредил о ней.

— С женой, — она старалась не смотреть на мужа, которого сейчас ей больше всего хотелось убить.

— Мои поздравления! — Фрэнк снова улыбнулся. — Наш дом всегда открыт для молодоженов.

— Мы женаты более двух лет, — твердо сказала Мэдисон.

— Понятно, — весело сказал Фрэнк и отвернулся, чтобы спрятать улыбку.

Он видел, что Мэдисон в гневе и Роджеру сейчас достанется.

— Пойду отнесу ваши вещи в кузов, — он взял два чемодана и пошел к машине.

Мэдисон повернулась к мужу.

— Ты им не сказал, что я приеду? — прошипела она.

— Давай поговорим позже, — Роджер кивнул в сторону Фрэнка.

Но Мэдисон не собиралась останавливаться.

— Ты даже не сказал им, что женат! — она старалась сдерживаться, но чувствовала, что вот-вот взорвется. — Если ты собирался скрыть это, то зачем устроил такой цирк, чтобы притащить меня сюда? Я же хотела остаться в Монтане!

— Все не так просто, я тебе потом объясню.

— Да уж, тебе придется все объяснить!

— Извините за. эту маленькую сцену, — сказал Роджер Фрэнку, — но я не мог оставить дома свои кандалы.

Его попытка пошутить не очень понравилась Мэдисон. В ее глазах светилась ярость.

Подхватив последний чемодан, Фрэнк медленно оглядел Мэдисон с ног до головы.

— Роджер, ты, наверное, стареешь, раз забыл упомянуть о такой потрясающе красивой женщине.

Мэдисон благодарно улыбнулась Фрэнку и совершенно искренне обрадовалась комплименту. Ее давно никто не называл красивой. А «потрясающе красивой», кажется, не называли никогда. Сама она считала, что слишком похудела, волосы стали ломкими, а лицо — печальным.

— Садитесь со мной в кабину, — предложил Фрэнк, — а Роджер разместится сзади, рядом с чемоданами.

— С удовольствием, — радостно согласилась она.

Роджер с трудом подошел к Мэдисон и Фрэнку и встал между ними.

— Это было бы неплохо при других обстоятельствах, но… — он вздохнул и сделал скорбное лицо, — но сейчас мне удобнее сидеть в кабине, а не в кузове на жестком железе, где к тому же чемоданы могут покалечить меня еще сильнее.

Мэдисон вздохнула и взялась за край кузова, но Фрэнк остановил ее.

— Ну, парень, отсутствием жалости к себе ты не страдаешь! Но у нас здесь запрещена жалость во всех формах: и к себе, и к окружающим. Залезай в кузов, а эта шикарная леди сядет со мной!

Мэдисон удивленно смотрела на Фрэнка. Если она всю ночь не спала из-за Роджера, его родители не беспокоились о том, что она восемь часов подряд бегает вверх-вниз по лестнице. Когда у нее случился выкидыш, они сказали:

— Может, это к лучшему.

— К лучшему?! — закричала она. — Для кого это лучше?! Для вас? Да, если бы я занялась воспитанием ребенка, вам пришлось бы раскошелиться на сиделку для вашего сына! Если бы у меня был ребенок, это вам стоило бы почти столько же, сколько одна ваша ваза!

Его родители тотчас вышли из комнаты, а Роджер встал в проходе, чтобы она не могла пойти за ними. Мэдисон закрылась в комнате и два часа плакала.

А здесь был человек, не жалеющий Роджера. Фрэнк взял Мэдисон под руку, обошел с ней вокруг грузовика, открыл дверь и помог залезть в машину. Роджер должен был сам забираться в кузов.

Как только Фрэнк сел рядом, Мэдисон начала извиняться.

— Простите, что так получилось. Я не знала, что меня не ждут. Лишний гость всегда такая обуза…

Фрэнк слушал ее внимательно и перебил прежде, чем она сказала, что уезжает.

— Наша семья давно знает Роджера. Он очень похож на моего сына. Они хотят казаться крутыми, поэтому не могут признать, что женщина «поймала их в сети». Кстати, это говорит об их незрелости.

Мэдисон посмотрела в окно, на глаза навернулись слезы.

— Мой старший сын, Том, учится на врача, он рассказал нам про травму Роджера и о том, какое ему нужно было лечение. Уверен, что вы ему сильно помогли, — Фрэнк глянул на Мэдисон.

Но она отвернулась, и Рэндал не увидел ее лица. Несомненно, этот милый человек думал, что за Роджером круглые сутки присматривали сиделки, пока его жена играла в теннис в загородном клубе, лишь иногда заглядывая к мужу проверить, как идет выздоровление. Мэдисон всю жизнь с этим сталкивалась: люди считали, что красота обеспечивает безбедную жизнь.

— И насколько вы можете быть жесткой? — спросил Фрэнк, выезжая на трассу.

— Жесткой? — озадаченно переспросила она. — В смысле, могу ли я играть с мужчинами в футбол?

Фрэнк улыбнулся.

— Нет, я не об этом. Только попробуйте поиграть с ними в футбол — получится одна большая куча мала, и игру придется тут же закончить.

— Вы мне льстите. Хотите завести роман? Рэндал рассмеялся так громко, что Роджер, который сидел сзади обиженный и старался костылями уберечь свои ноги от чемоданов, повернулся и уставился на них.

— Я бы с удовольствием, но не уверен, что выдержит мое сердце.

— Или жена, — весело добавила Мэдисон.

Ей нравилось это подшучивание. Она давно уже не говорила ни о чем, кроме травмы Роджера.

— Она сама рада будет избавиться от меня на день или на неделю.

— Почему-то я вам не верю, — Мэдисон откинулась на спинку сиденья.

Фрэнк смотрел вперед и улыбался. Ему явно было приятно заигрывать с красивой девушкой.

— Спрашивая о вашей жесткости, я имел в виду ревность.

— Ревность? — удивилась Мэдисон.

— Кажется, мне стоит предупредить вас. У Роджера и моего сына в колледже было довольно много подружек, — он бросил на нее косой взгляд.

— Мы с Роджером знакомы много лет. Я знаю о нем почти все. Это я делала за него все домашние задания.

— У меня есть дочь, на год младше Роджера и Скотти, она пригласила дальнюю родственницу и подругу. Все трое будут жить с нами.

Мэдисон ждала продолжения, но Фрэнк замолчал. Она смотрела в окно и пыталась осмыслить полученную информацию. Наконец она улыбнулась.

— Ясно! Они и не подозревают, что у Роджера есть жена. И уж никак не предполагают, что она приедет вместе с ним. Поэтому будет… как бы назвать точнее… драка?

Рэндал повернулся и посмотрел на нее.

— Удивительная сообразительность!

— Вы профессор и должны знать о таком законе природы: красивая женщина не может быть умной.

— Видимо, вы — исключение.

— А мы не можем ненадолго остановиться? — попросила Мэдисон.

Фрэнк кивнул и свернул с шоссе на посыпанную гравием стоянку возле старой закусочной. Мэдисон вошла туда, а Рэндал остался стоять возле Роджера, рассеянно слушая его жалобы.

В закусочной Мэдисон сразу нашла туалет. Она поставила сумку на сиденье унитаза и открыла ее. Нужно выглядеть как можно лучше… Мэдисон посмотрела в крошечное зеркало. Пожалуй, она уже забыла, как краситься. Последние два года она думала только о том, как вылечить Роджера.

Но когда она коснулась карандашом века, руки сами все вспомнили. Подводка для глаз, тушь, пудра, помада, карандаш для губ… В туалете было очень тесно, но Мэдисон ухитрилась нагнуться, что совсем непросто при ее росте в метр семьдесят восемь, снять с волос резинку и распустить их. Они почти касались пола. Мэдисон сбрызнула волосы у корней лаком, тряхнула головой, чтобы их высушить, и резко выпрямилась.

Она расстегнула блузку так, что стало видно бантик на бюстгальтере, подняла воротник, поддернула джинсовую куртку, выпрямила спину, расправила плечи и вышла из туалета. Пересекая закусочную, она глядела прямо перед собой, но чувствовала на себе множество взглядов.

Она открыла входную дверь… Фрэнк застыл от удивления, а Роджер нахмурился. Не замечая его, Мэдисон подошла к Рэндалу. Несколько секунд он не мог вымолвить ни слова, а потом громко засмеялся.

— Моей жене все это ужасно понравится! Подумать только, на прошлой неделе она предлагала поехать в Париж, а не в летний домик! Твердила, что здесь все одинаковое из года в год.

Мэдисон в ответ улыбнулась. Она собралась открыть дверь, но Фрэнк опередил ее. Роджер наклонился к окну Мэдисон.

— Ты думаешь, что делаешь? Ты не в какой-то грязный бар идешь. Эти люди…

Она с улыбкой взглянула на мужа.

— Мужчинам с образованием тоже нравятся красивые женщины.

С этими словами она подняла стекло и повернулась к Фрэнку, севшему рядом.

Глава 6

Домик оказался совсем не таким, каким его представляла Мэдисон. Одноэтажное здание, бревенчатое, потемневшее от времени. Веранда почти шесть метров в ширину и, по крайней мере, двадцать в длину. Множество старинных стульев и скамеечек с ситцевыми подушечками, изящно вылинявшими. Даже обивка старая…

Роджер бросил на жену взгляд, говоривший: «не выдавай своего происхождения». И Мэдисон захотелось попросить Рэндала отвезти ее обратно в аэропорт, чтобы она могла вернуться домой. Но где ее дом? С тех пор как умерла мать, дом Мэдисон — рядом с Роджером.

С веранды было видно синее озеро. На берегу лежали огромные валуны, росли большие старые деревья. И нигде — ни людей, ни домов. Лодок тоже не было, и Мэдисон догадалась: все в пределах видимости принадлежит Фрэнку и его семье. Он будто прочитал ее мысли, фыркнул и тихо подтвердил:

— Это владения семьи жены. Мой отец был водопроводчиком, а моя мать — прачкой.

Мэдисон рассмеялась. Она поняла, что он сказал это, просто чтобы заставить ее еще раз улыбнуться.

— А еще у меня есть дядя-таксист, — добавил Рэндал.

Из дома выбежали две хорошенькие девушки, обращая внимание лишь на Роджера. Их вид просто кричал: «Деньги!» Обе были одеты в ту бесцветную одежду, которая и через десять лет носки выглядит, как новая. Мэдисон знала, что эти наряды стоят ровно столько, сколько ее мать зарабатывала за год на трех работах.

Обе девушки казались симпатичными, но их красота не бросалась в глаза. Если они и пользовались макияжем, то это оставалось незаметным. Все их драгоценности были настоящими, доставшимися от дедушек и бабушек.

Мэдисон вдруг почувствовала себя чересчур высокой, очень вульгарной, слишком накрашенной. Ей снова захотелось уехать отсюда. Она никак не вписывалась в этот мир.

Потом из дома вышла еще одна девушка, маленькая и аккуратная, с короткими темными волосами и большими карими глазами. Две другие тут же расступились, освободив ей дорогу.

— Роджер, милый… — проворковала она, встала на цыпочки, обвила его шею руками и поцеловала в губы.

Она явно делала это не первый раз.

Мэдисон почувствовала, что Фрэнк, стоявший рядом с ней, весь напрягся, но, как ни странно, сама ничего не ощутила. Она думала только одно: «Может, о нем теперь будет заботиться кто-то другой, а я отдохну».

— Терри! — громко сказал Рэндал. — Я хочу тебя познакомить с женой Роджера.

Все три девушки уставились на Мэдисон. Терри продолжала обнимать Роджера.

Он пожал плечами, будто жена — это нечто, не зависящее от него, и все случилось само собой.

Фрэнк вежливо представил девушек: его дочь Нина, ее кузина Терри и подружка Нины Робби.

Когда девушки снова внимательно посмотрели на Мэдисон, подняв головы, — она была значительно выше всех — их глаза горели ненавистью. Улыбнувшись, Мэдисон повернулась к хозяину.

— Полет здорово утомил меня. Вы не могли бы показать мне… нашу комнату?

Она не смогла удержаться от легкого упора на слове «нашу».

— Разумеется, — ответил Фрэнк и прошел прямо через компанию девушек.

Мэдисон последовала за ним.

В холле стояли большие, удобные кушетки и стулья, на сосновых половицах лежали индейские коврики, которые, видимо, стоили столько же, сколько земля вокруг дома. Они прошли мимо гостиной, величиной с автобусную остановку. В дальнем углу был каменный камин — каждый камень в нем, наверное, устанавливали при помощи крана.

В конце холла Фрэнк распахнул дверь: там были кровать, небольшой шкафчик для одежды, пара маленьких столиков и один стул.

— Придется перераспределить комнаты для гостей, мы же не знали, что… — начал Рэндал.

— Здесь очень мило, — прервала Мэдисон его объяснения и извинения.

— Не переживайте! — искренне сказал Фрэнк. — Они давно знают Роджера, а он… ну…

— А он — очень хороший улов! — закончила Мэдисон, улыбаясь. — Богатый и очень симпатичный. Чего же еще?

Фрэнк на секунду нахмурился, но потом усмехнулся.

— Если что-нибудь понадобится, обращайтесь, — сказал он, поставил ее чемодан на пол и ушел, закрыв за собой дверь.

Через минуту в комнату вошел Роджер. Мэдисон распаковывала вещи. Она взглянула на Роджера и поняла, что он вот-вот взорвется.

— Не понимаю, как можно быть такой невежливой? Эти люди привыкли к хорошему тону. Может, ты не знаешь, как надо вести себя в приличном обществе, но…

Мэдисон давным-давно поняла, что Роджер нападает тогда, когда понимает, что не прав. Она ответила ему тихим, ровным голосом:

— А я не понимаю, почему ты не сказал им, что женат и привезешь жену с собой.

Роджер растерялся и медленно опустился на кровать, изображая страшную муку.

— Может, не будешь устраивать сцену, как обычно?

Но Мэдисон стояла на своем.

— Я просто хочу понять почему. Объясни мне!

— Ладно, успокойся! — пробурчал Роджер. — Я никогда не говорил о тебе Скотти и его семье, потому что, ну… это мужское дело. Мы…

— Холостяк — это покруче, чем женатый? — тихо подсказала Мэдисон.

Странно, но она совсем на него не сердилась. Ей действительно было лишь любопытно.

— Точно! Ведь я в последние годы не чувствую себя настоящим мужчиной. Ну что такого, если мой лучший друг будет думать, будто я все еще свободный?

— Свободный? — прошептала она, вспоминая, скольким пожертвовала ради него. — Только скажи, и получишь свою свободу обратно!

— Мэдди, дорогая, ты же знаешь, я не хотел тебя обидеть, — он потянулся к ней, но она отодвинулась.

— Нет, я этого не знаю! И, честно говоря, все чаще думаю, что ты специально стараешься сделать мне больно.

Роджер провел рукой по лицу, как бы устав от спора.

— Ты можешь хотя бы эти несколько дней не пилить меня? Я понимаю: ты очень расстроена из-за ребенка, но…

— Дело не в том ребенке, а в детях, которых у меня никогда не будет.

— А виноват в этом, конечно, я? Ты это хочешь сказать? Я сделал все возможное, чтобы добраться до телефона, я…

Мэдисон отвернулась, на глаза навернулись слезы. Справится ли она когда-нибудь с чувством, что жизнь закончена?

— Ну ладно, — пробормотала она. — Давай заключим перемирие. Ни одной ссоры, пока мы здесь.

Роджер вздохнул с облегчением. Внезапно Мэдисон почувствовала, что больше не может находиться в одной комнате с ним. Если она останется здесь еще на какое-то время, то просто закричит. Но возле двери она замерла: ей необходимо узнать еще кое-что.

— Ты специально не сообщил им о том, что женат. Зачем ты настоял на моем приезде? Я ведь хотела остаться в Монтане.

Несколько минут Роджер молча сидел на краю кровати.

— Мама с папой сказали, что им очень нужен отдых, — с трудом выдавил он.

— Ясно, — отчеканила Мэдисон.

Она уехала из Нью-Йорка и вернулась в Монтану, чтобы стать сиделкой их покалеченного сына. Она проводила дни и ночи, ухаживая за ним. Если она когда и брала «отгул», то лишь для того, чтобы почитать специальные книги, которые ей одалживала подруга, доктор Дороти Оливер, пытаясь найти в них способ как можно быстрее поставить на ноги их родного сына. И все равно его родители заявили, что «им нужен отдых» от Мэдисон.

— Мэдди… — неуверенно сказал Роджер. — Позволь мне хорошо отдохнуть… Пока мы здесь…

«Хорошо отдохнуть» значило для него напиться, громко хохотать и снова превратиться в знаменитого футболиста из школьной команды. А еще это подразумевало толпы восхищенных им девушек, думающих о том, как он хорош в постели. Мэдисон знала, что в Роджере очень много показного. Он любил время от времени заниматься сексом, но предпочитал это делать быстро.

— Хорошо, — сказала она. — Отдыхай. Я оставлю тебя в покое. А я…

Она еще не знала, чем собирается заняться, но если бы ей удалось спокойно устроиться на большом валуне и смотреть в воду… Пожалуй, это занятие вполне бы подошло.

— Спасибо, — сказал он.

— Да не за что, — искренне ответила она, улыбнулась ему и вышла из комнаты.

Наверное, это было трусостью с ее стороны, но Мэдисон нашла боковую дверь и выскользнула наружу, не тратя время на поиски хозяйки и слова благодарности. Неподалеку она обнаружила следы оленя, ведущие прямо в лес, и пошла по ним. Выросшая в маленьком городке, Мэдисон не любила Нью-Йорк в основном потому, что там совсем не чувствуется живая природа. Девушке нравилось часами бродить в одиночестве по лесу.

Она побродила около часа, а потом решила вернуться. Несомненно, обед в этом доме подают в определенное время, и ее наверняка уже обсудили и осудили все, кому не лень. Приехать в чужой дом, где тебя вовсе не ждут, без всякого приглашения — что может быть ужасней? И что может быть ужасней услышать от Роджера о настоящих причинах ее приезда сюда? Но прогулка оживила ее, она чувствовала себя намного лучше.

— А вы, наверное, Мэдисон! — приветливо сказала ее незнакомая женщина.

Мэдисон поняла, что это миссис Рэндал, жена Фрэнка. Она была маленькая и для своих лет выглядела великолепно. Морщины были только вокруг глаз. Она носила брюки из тонкой шерсти, стоившие не меньше тысячи. И возможно, их сшили специально для этой женщины. Брюки дополняла просторная розовая блуза из кашемира.

— Ой, а где же жемчуг? — вдруг воскликнула Мэдисон и в ужасе закрыла рот ладонью.

Но миссис Рэндал расхохоталась и, по-приятельски сжав ей руку, сказала:

— Фрэнк говорил мне, что ты просто прелесть, и теперь я вижу почему. Пожалуйста, войди и оживи этот дом. Все остальные девушки с твоим мужем.

— Развлекаются?

Миссис Рэндал замолчала и внимательно посмотрела на Мэдисон.

— Ты проголодалась? Только прошу тебя, не говори, что ты сидишь на диете, чтобы сохранить фигуру.

— Нет, — улыбнулась Мэдисон. — Я сжигаю все калории, которые успеваю проглотить, поднимая и укладывая Роджера в постель.

— Понятно, — серьезно ответила миссис Рэндал. — Я немного знаю его родителей и могу кое о чем догадаться. Они предпочитают тратить деньги лишь на то, что всегда на виду.

Постарайся хорошенько у нас отдохнуть. Девочки сами позаботятся о Роджере.

— Это было бы здорово, — сказала Мэдисон, почувствовав облегчение.

Миссис Рэндал снова бросила на Мэдисон быстрый, пронзительный взгляд.

— Прошу к столу. И приготовься защищаться!

— Я сделаю все, что в моих силах, — ответила Мэдисон, и они вошли в столовую.

Там все уже были готовы садиться, но, когда увидели Мэдисон, над столом будто нависла грозовая туча. Три девушки, обступившие Роджера и молодого блондина на костылях, тут же шарахнулись от них с виноватыми лицами.

Словно ничего не заметив, Мэдисон отодвинула стул, на который ей указала миссис Рэндал, и села. Огромный сосновый стол был заставлен блюдами с едой, от которой еще шел пар. Фарфоровая, белая и голубая посуда выглядела так, будто ее купили в обычном магазине. Но на каждой тарелке была буква «В», и Мэдисон догадалась, что это первая буква девичьей фамилии миссис Рэндал.

После того как все наполнили тарелки, хозяйка радостно объявила:

— Завтра приезжает Том.

Наступило гробовое молчание, и Мэдисон удивилась.

— А это кто? — спросила она.

— Мой старший сын, — ответила миссис Рэндал, с трудом удерживаясь от смеха.

Мэдисон с любопытством посмотрела на остальных. В глазах мистера Рэндала поблескивали веселые искорки, но Роджер, Скотти и три девушки сидели, уткнув носы в тарелки.

— Расскажите мне о нем, — попросида, развеселившись, Мэдисон.

— Даже не знаю, как лучше описать моего сына… — сказала хозяйка, подняв вилку.

— Он во многом похож на предков моей жены, — вставил Фрэнк.

— Да, — подтвердила миссис Рэндал. — Мы, Вентворты, всегда делились на два типа: те, кто зарабатывает деньги, и те, кто их тратит.

— А я думала, за столом не следует говорить о деньгах, — сказала Нина, третий, и самый младший, ребенок Рэндалов.

Ей очень повезло родиться в богатой семье, потому что девушка была вовсе не привлекательна. Она только казалась симпатичной — этому всегда способствуют молодость и деньги.

— Это на людях, дорогая, — ответила миссис Рэндал. — А когда все свои, можно говорить, о чем хочешь. Наш старший сын принадлежит к тем, кто зарабатывает деньги. Тома занимают более серьезные предметы, чем всех нас. Он окончил третий курс мединститута и специализируется в реабилитационной медицине.

— И наверняка совершит что-нибудь великое и благородное, — тихо добавил Скотти.

Девушки и Роджер тихонько захихикали. Казалось, Роджер давно стал своим в этой семье и даже знал семейные шутки. Это разозлило Мэдисон. Последние два года он постоянно твердил лишь о своем плохом состоянии и болях. Почему он ни слова не сказал ей о Рэндалах?

— Судя по всему, он хороший парень, — сказала Мэдисон, посмотрев на хозяйку.

— Я тоже так считаю, но я его мать. В любом случае Том — человек неординарный. Матери иногда говорят: «Джонни никак не хотел улыбаться до четырех с половиной лет. Я и надеяться перестала». Так вот я до сих пор жду первой улыбки своего сына.

Все присутствующие вежливо посмеялись, и Мэдисон поняла, что эту шутку часто повторяют в доме.

— Том тебя возненавидит! — вдруг услышала она.

Все уставились на Робби, застыв от такой грубости.

— Ничего личного! Просто он совершенно не интересуется красивыми девушками.

— Ты это знаешь по опыту? — спросил Скотти.

— Зачем он мне нужен, твой Том? — огрызнулась Робби в ответ. — Я же не мазохистка!

Скотти взглянул на Мэдисон.

— Робби просто злится. В прошлом году она пыталась пристать к моему брату, но он ее быстренько отшил. У нее слишком мало мозгов для Тома.

— Тебе не мешало бы узнать, что… — начала Робби, но Скотти тут же перебил ее.

— «У моего брата мозги, а у меня — красивая внешность!» — закончил он и ткнул Роджера в бок.

Мэдисон повернулась к Скотти, одарила его такой теплой улыбкой, что он почти растаял, кокетливо опустила глаза, а потом снова взглянула на присутствующих.

Скотти сидел, уставившись на нее с отвисшей челюстью, Роджер скрипел зубами от злости, девушки были готовы наброситься на нее и выцарапать ей глаза… Зато мистер Рэндал смотрел на нее с восхищением, а миссис Рэндал еле сдерживала смех.

Мэдисон чувствовала себя просто великолепно. Последний раз ей было так хорошо… да, два года назад, когда она сидела на скамейке с двумя другими девушками в управлении автотранспортом в Нью-Йорке.

Мэдисон замолчала до конца обеда. Она витала в облаках и едва уловила, что разговор снова перешел на старшего брата, Тома. Похоже, ему удавалось все, за что бы он ни брался.

— Конечно, Том никогда не занимался тем, где не может стать первым, — сказала его сестра Нина с некоторым презрением.

— Но это лучше, чем каждый семестр менять специализацию, — парировал Скотти.

— А зачем мы вообще говорим о Томе? — захныкала Робби, изображая ребенка. — Ну да, он был капитаном футбольной команды. Ну да, он занимается лучше всех в своей группе. Но значит ли это, что он такой притягательный? — тут она быстро посмотрела на миссис Рэндал, ужаснулась своим словам и покраснела.

Скотти бросил взгляд на Мэдисон.

— Первый враг подружки моей сестры — ее язык. В прошлом году она, как полная дура, бегала за Томом, а он на нее даже не взглянул.

— Я не бегала! — воскликнула Робби со слезами в голосе. — Мне показалось, что ему одиноко, я стала разговаривать с ним — вот и все!

— Ага, конечно! — хмыкнул Скотти. — Именно поэтому ты и купила четверо этих… Как вы их называете?

— Они называются бикини с трусиками «стрингами», — улыбаясь, подсказала миссис Рэндал.

Робби вскочила, резко отодвинув стул, и выбежала из комнаты. Миссис Рэндал взяла корзинку с хлебом и предложила его Мэдисон.

— Теперь, моя дорогая, ты понимаешь, почему я не ношу бусы из жемчуга. Иначе будет постоянный соблазн задушить ими кого-нибудь.

Мэдисон громко рассмеялась, хотя эту шутку никто, кроме них, не понял.

Мэдисон нравилось здесь. Разумеется, не девушки, а чета Рэндал. И она пообещала себе во что бы то ни стало хорошо провести время. Она не станет обращать внимание на Роджера, что бы он ни вытворял. Посмотрев через стол на своего мужа, она заметила, что тот начал флиртовать с Ниной. Интересно, какая жена будет спокойно наблюдать, как ее муж флиртует с другой, ничего при этом не испытывая? Жена, которая хочет развестись, — с облегчением ответила себе Мэдисон. Да, она когда-то совершила ошибку: отказалась от карьеры модели и вернулась к мужчине, уверявшему, что любит ее, но это была неправда. Она уже дорого заплатила за эту ошибку. И даже потеряла возможность иметь детей, но об этом лучше не вспоминать — слишком больно.

И вот теперь Мэдисон чувствовала себя удивительно легко, наблюдая за флиртом мужа. Она все еще молода и красива, хотя, конечно, до болезни матери и замужества была более привлекательной.

— Дорогая, с тобой все в порядке? — обратилась к ней миссис Рэндал, положив свою худую руку на талию Мэдисон.

— Да, все отлично! А если я завтра отправлюсь на рыбалку?

— На рыбалку? — удивленно переспросила миссис Рэндал. — Ну, конечно, ты можешь делать все, что угодно. И завтра ты познакомишься с Томом. Он тоже любит рыбачить.

Роджер увлеченно что-то рассказывал Нине и Терри, наклонившимся к нему через стол.

— Большое спасибо, но я бы хотела устроить себе выходной без мужчин.

— Я тебя очень хорошо понимаю, — сказала миссис Рэндал с улыбкой. — Мой дом — твой дом! Но только при одном условии.

— Каком? — осторожно спросила Мэдисон.

— Ты должна называть меня Брук. Все мои друзья зовут меня так.

Мэдисон молча смотрела на хозяйку. Ей очень нравилась миссис Рэндал и ее муж, но она не подозревала, что ее чувства взаимны. Даже Робби, которая была ровесницей Мэдисон и много раз приезжала к Рэндалам, по-прежнему называла эту женщину миссис Рэндал…

— Это для меня большая честь, — сказала Мэдисон и улыбнулась.

— Может, пойдем пить чай на веранду? Сходи за свитером, пока я принесу бренди.

Они вместе встали и вышли, оставив за столом трех мужчин и двух девушек. По пути в свою комнату Мэдисон подумала: «Ну почему мои свекор и свекровь не такие?»

Глава 7

Мэдисон увидела Тома раньше, чем он ее, и тут же поняла, что ей еще никто так не нравился. И непонятно почему. Он смотрел очень мрачно. Возможно, его глаза были огромными и небесно голубыми, но он все время хмурился, и они превращались в узкие щели неопределенного цвета. Зато ресницы, густые и черные, казались кукольными. Недлинный нос, губы, вероятно, мягкие и чувственные, но он сжимал их в узкую линию.

Высокий, примерно метр восемьдесят, хорошо сложенный, мускулистый, широкоплечий. Глядя на его натренированные ноги, можно было догадаться, что он много играет в футбол. Тело Тома привлекало многих женщин. Но едва он оборачивался, свирепое выражение его лица всех отпугивало.

Но Мэдисон спряталась не потому, что испугалась его.

— Аделия, — услышала она мрачный голос, обращавшийся к кухарке, — я могу что-нибудь съесть?

Мэдисон хотела выйти из дома незаметно. Роджер еще спал. До трех утра он сидел со Скотти и девочками. Они пили пиво и разговаривали о людях, которых Мэдисон не знала, поэтому она извинилась и пошла спать. Утром она на цыпочках пробралась к кладовке, которую ей указала Брук накануне, взяла рыболовные снасти и поспешила к выходу. Она решила пройти через кухню, не думая застать там кого-нибудь в столь ранний час. К тому же Мэдисон была уверена, что Аделия умрет на месте, если кто-то выйдет из дома, не поев. И Мэдди спряталась в щель между холодильником и кладовой, решив тихо выскользнуть отсюда, когда кухарка отвернется. Но тут в кухню вошел мужчина. Это был Том Рэндал.

— Конечно, мой мальчик, у меня всегда есть еда, — ответила кухарка, знающая Тома с детства. — Посиди, я тебе положу.

— Без бекона.

— Думаешь, я забыла? — обиженно сказала Аделия. — И почему ты меня не поцеловал?

Лицо Тома смягчилось. И Мэдисон увидела, каким он может быть. Или был… С огромными глазами и ртом, нежным, как у ребенка.

Том крепко обнял Аделию, поцеловал в щеку, а потом, к ужасу Мэдисон, сел за потертый сосновый стол как раз напротив нее. Что делать? Выйти и сказать: «Простите, я тут пряталась…» Мэдисон оказалась в ловушке. Но ей не хотелось уходить. Она хотела смотреть на Тома и его слушать.

— Кто у нас здесь сейчас живет? — спросил Том, поддевая вилкой кусок яичницы.

Он снова хмурился, и его губы опять сжались в одну линию.

— Ну, конечно, твои мама с папой, Скотти и Нина, твоя кузина Терри и еще Робби.

Аделия хитро замолчала, нежно глядя на макушку Тома.

— Не пойму, чем она тебе не нравится.

— Робби — омерзительная капризная девчонка, у которой слишком много времени и денег. А как мама?

— Хорошо. Выглядит чудесно. Без ума от этой высокой.

У Мэдисон перехватило дыхание.

— Высокой? — удивленно переспросил Том.

— Помнишь Роджера? Он был здесь несколько лет назад.

— Копия Скотти? Футбольный бог?

— Он самый. Ходит теперь на костылях. Попал в ужасную катастрофу, но сейчас ему лучше, а у Скотти как раз сломана нога и…

— Они могут жалеть друг друга, — закончил Том, и Мэдисон едва сдержалась, чтобы не рассмеяться.

— Значит, Роджер здесь?

— С женой, — многозначительно сказала Аделия.

— Какая дура пойдет замуж за Роджера? Мэдисон прикусила губу. Какой цинизм…

В конце концов, этот человек не имеет никакого права судить Роджера. И ее.

— Она красавица! — продолжала кухарка. — Вымахала, по крайней мере, под метр девяносто.

Том фыркнул и взял кусок блина.

— Роджер ниже нее?

«Да уж повыше тебя, урод!» — хотела сказать Мэдисон. Метр девяносто! Она даже до ста восьмидесяти не дотягивает.

— Значит, Роджер женился на высокой крутой девице из Монтаны и подлизывается к моему младшему брату. Чего он хочет?

Аделия задумалась.

— Ну, уж никак не эту свою дылду! Ему нужна либо Терри, либа твоя сестра. Ты же знаешь Роджера! Он все лето бегал за Люси, да так ничего и не добился.

— Конечно, нет. Он слишком глуп для Люси. Зато в самый раз для Терри. Но если он хочет бросить свою жердь, зачем взял ее с собой? Почему не оставил дома с родителями? Ведь он так и живет с ними. Вряд ли он когда-нибудь бросит их и их деньги. Роджер не из тех, кто любит работать.

— Да, почему он притащил сюда жену, непонятно. Они совсем не любят друг друга. Она глядит на него сверху вниз. Вот так!

И Аделия откинула голову и презрительно посмотрела на Тома. Мэдисон побледнела. Неудивительно, что Роджер злится на нее, если она так на него смотрит.

— А как смотрит на жену Роджер?

— Она вообще для него не существует. Если бы он на меня так глянул, я бы его сунула в бочку с кипящим маслом. Или взяла бы его костыли и отдубасила хорошенько. Или…

— А что папа? — перебил ее Том.

— Его все это развлекает. Кажется, он почти влюбился в эту длинную. Он говорит, твоя мама не хотела приезжать сюда в этом году, но теперь не жалеет, что согласилась. Вчера Робби устроила истерику и выбежала из столовой. Потом высокая пошла спать, а Терри так и вилась вокруг Роджера. И он был совсем не против.

— А с кем была высокая?

— Ни с кем. Я же говорю, пошла спать.

— Одна?

— Одна, — подтвердила Аделия. — Хочешь занять место ее мужа? Она выглядит оголодавшей.

— Для тебя весь мир выглядит оголодавшим, — сказал Том, отодвигая пустую тарелку.

— Так и есть! Все жаждут той или иной пищи, — важно ответила Аделия. — Ты надолго приехал?

— Не очень. Надо готовиться к экзаменам. Все, я пошел спать! Скажи маме с папой, что я здесь, но не позволяй никому будить меня.

Он встал, потянулся и спросил, вытащил ли Чарли чемодан из машины и отнес ли его в дом.

— Он еще спит, но когда встанет, я ему передам. — С этими словами Аделия вышла из кухни.

Мэдисон затаила дыхание, чтобы Том ее не услышал, и боялась пошевелиться. Он постоял у стола, спиной к ней, и пошел к двери, но вдруг остановился и, не поворачиваясь, сказал:

— Когда будешь в следующий раз подслушивать, постарайся спрятаться так, чтобы не было видно тень, — и вышел.

Мэдисон застыла в изумлении, потом медленно опустила голову и посмотрела на пол. Там, где она спряталась, было окошко, и утреннее солнце освещало ее голову, так что на полу получилась круглая тень.

Мэдисон больше всего хотелось провалиться сквозь землю. Она вылезла из своего уголка. Стоя посреди кухни, она пыталась понять, что теперь делать. Найти Тома и извиниться? Или пойти к Фрэнку и сказать, что ей надо срочно вернуться в Монтану?

Она посмотрела на удочку, которую держала в руке. С другой стороны, можно провести день в одиночестве, на берегу ручья, не думая ни о Томе, ни о Роджере и вообще ни о ком…

Мэдисон взяла несколько крекеров с противня, только что вынутого из духовки, схватила пять кусочков бекона, пару салфеток и бросилась из кухни.

Том вышел из-за деревьев и застыл как вкопанный. На его любимом месте, где он всегда удил рыбу, — с шести лет он считал это место своим — спиной к нему стояла…Венера Боттичелли… Высокая, стройная, изящная. На ней были облегающие потертые джинсы и высокие болотные сапоги. Том видел крутые бедра и узкую талию, опоясанную широким кожаным ремнем. Костюм дополняли джинсовая рубашка и жилет, который носил его брат много лет назад. Жилет был ей короток — едва доходил до середины спины.

Длинные светлые волосы сбегали по спине волнами, и когда она закидывала удочку, взлетали, как чудесное облако.

Том смотрел на нее и не мог оторваться. Он не мог пошевелиться и, хуже того, был не в состоянии думать. Начались видения… Он подходит к ней, обнимает, ее, раздевает, любит ее на берегу горного ручья. Или на лугу, в сочной траве, в полумиле от домика. На лошади. На большом сосновом столе в кухне. На…

Он провел рукой по глазам, чтобы отогнать грезы. «Держи себя в руках», — сказал себе Том. Он всегда контролировал свои действия и не хотел сейчас терять самообладание.

Том несколько раз глубоко вздохнул и снова посмотрел на незнакомку. Она сосредоточенно забрасывала удочку и не замечала его. «Разве женщина может любить рыбалку?» — сердито подумал он. Девушки часто говорили Тому, что обожают ловить рыбу, но им просто хотелось получить приглашение погостить в летнем домике Вентвортов. А может, она слышала, что Тому нравится рыбачить, и выведала у его матери, где он любит ловить?

Он смотрел на нее, стараясь не слишком увлекаться, и заметил, что она знает, как обращаться с удочкой. Конечно, удочка у Венеры была старая, такой ничего нельзя поймать, но ей явно доводилось пользоваться ею раньше. Том отвернулся. Он был в плохом настроении и совсем не спал, поскольку рассказ Аде-лии о событиях в доме слишком взволновал его. Том недолюбливал Роджера. Тот делал Скотти тщеславным, ленивым, самодовольным…

И Роджер опять здесь.. У друзей появилась еще одна общая черта — обоим трудно ходить. Что теперь надо Роджеру? В тот раз он добивался Люси, но она посмеялась над тупым суперменом.

Терри — другое дело. В прошлом году она безуспешно бегала за красивым сильным парнем, будущим олимпийским чемпионом, и, кажется, сейчас решила найти ему замену. Но Роджер женат. Интересно, почему он взял с собой жену, если собирался ухаживать за другой?.. Том снова взглянул на высокую девушку, стоявшую по щиколотку в воде. Она заходила все глубже, стараясь подальше закинуть удочку. Всю жизнь ему говорили, что он слишком подозрительный, но каждый раз оказывалось, что недостаточно. Он видел тень этой женщины на полу в кухне, знал, что она пряталась и подслушивала. Что она хотела выведать? А вдруг она сговорилась с Роджером? Может, он охотится за Терри или Ниной… Тогда за кем охотится эта женщина? За Скотти?

«Или за мной, — решил Том и улыбнулся, но это была вовсе не улыбка, озаряющая лицо. — Если она думает, что я попадусь ей на удочку, то сильно ошибается».

Он нахмурился и направился к незнакомке.

— Много поймали? — раздался голос за спиной Мэдисон так неожиданно, что она вздрогнула.

— Вы меня напугали! — Она повернулась. — Так, чуть-чуть…

— Вы заняли мое место.

— Простите, пожалуйста. Здесь нигде не написано, — сказала Мэдисон.

Том так внимательно смотрел на нее, что она начинала нервничать. Громко пели птицы, и журчал ручей.

— Извините за случившееся утром. Я не хотела подслушивать. Я просто хотела уйти из дома, пока никто не видит. Поэтому, когда я увидела кухарку, я спряталась…

— У нее есть имя. Ее зовут Аделия.

— Простите, пожалуйста. Так вот, Аделия вошла и я спряталась. Потом вы пришли и…

— Вы остались, чтобы побольше выведать. Мэдисон удивилась. Она специально спряталась, чтобы подслушивать?..

— Я не собиралась ничего слушать. Просто так получилось. Стечение обстоятельств…

Он мрачно уставился на нее. Морщины у него на лбу стали еще резче. Мэдисон попыталась пошутить.

— Я услышала только, что все считают меня за двухметровую дылду, — и она улыбнулась.

Но Том не ответил на ее улыбку.

— Не двухметровая, а метр девяносто. И еще, что ваш муж бегает за Терри.

Минуту Мэдисон только открывала и закрывала рот, как пойманные ею рыбы.

— Ясно. И что же мне делать с этой информацией?

— Назвать Терри в бракоразводном процессе. Или потребовать у нее что-нибудь за то, чтобы ее имя не оказалось в газетах.

Мэдисон не сразу поняла, о чем он говорит.

— Шантаж?

— Да, если угодно.

Для Мэдисон это было настолько странно, что она рассмеялась. Потом отвернулась и стала сматывать удочку.

— Я всегда переживала, что мы с мамой не были богаты. Мне хотелось носить модные вещи и жить в богатом доме. Но я выросла. Теперь я живу с Роджером в большом доме. Там полно всяких дорогих штучек, но нет любви. Ни капельки!

Она взяла удочку в одну руку, а другой достала из воды связку жирной рыбы. Том за три дня не поймал бы столько, сколько она за несколько часов.

— А теперь я оказалась здесь с кучкой богатеев, и в чем же меня обвиняют? В шантаже! — она посмотрела на рыбу, потом на Тома. — Да подавитесь вы, мистер Рэндал, своими деньгами и своей рыбой тоже! — с этими словами она швырнула всю связку ему в лицо и пошла по тропинке назад к дому.

— Том! — негромко сказала мать с металлическими нотками в голосе. — Не знаю, что ты сказал Мэдисон, но она просит сейчас же отвезти ее в аэропорт!

— Зато я прав в своих предположениях, — спокойно ответил Том.

Мистер Рэндал стоял рядом. В гостиной они были втроем.

— А что толку от твоих идиотских предположений? Ты заходишь слишком далеко!

Брук Рэндал пыталась успокоиться. Том всегда прислушивался только к ней. Ее старший сын отличался особым упрямством.

— Знаешь, кто мне вчера звонил?

Том так на нее посмотрел, что стало ясно: он не собирается угадывать.

— Мне звонила сестра, чтобы узнать, как тут ее подруга Мэдисон. Да, моя сестра, доктор Дороти Оливер. Ты ведь помнишь ее?

Том удивился, но молчал, не обращая внимания на ее иронический тон. Фрэнк подошел и встал между ними. Он не любил ссор.

— Мы многого не знали. Два года назад, попав в катастрофу, Роджер позвонил Скотти, потому что тот как-то упоминал свою тетю-физиотерапевта. Роджер сказал, что ему нужны лучшие врачи, — объяснил Фрэнк.

— Каковой и является моя сестра, — гордо вставила Брук.

— Да, но… — Фрэнк колебался, глядя на жену, — родители Роджера…

— Жмоты, — закончила Брук, — извиняюсь, конечно, но так и есть. То, что они сделали… Это омерзительно. Фрэнк, расскажи лучше ты, я не могу.

— Родители Роджера проконсультировались у твоей тети Дот… Они даже заплатили ей за билет до Монтаны. Но когда она им сказала, что требуется для реабилитации их сына, предупредив, что все равно он вряд ли сможет ходить, и…

— И сколько это будет стоить, — вставила Брук, — они фактически выставили Дот. А за консультацию заплатили лишь через полгода.

Когда Брук сердилась, становилось понятно, где Том взял такое угрюмое выражение лица.

— Дот говорит, что родители Роджера подговорили сына позвонить бывшей подружке, Мэдди, которую он, кстати сказать, нагло бросил, и умолять ее вернуться в Монтану, чтобы стать его бесплатной сиделкой. Они знали, что Мэдисон работала в больнице. Бедная девочка возвратилась, вышла замуж за Роджера и вот уже два года ухаживает за ним.

Том присвистнул от удивления. Он окончил только третий курс, но его заинтересовал случай друга Скотти, и он специально выяснял способы лечения такой травмы. Том знал, какую титаническую работу надо проделать, чтобы Роджер смог ходить на костылях всего через два с половиной года.

Отец заметил его восхищение.

— А пока Мэдисон пыталась поставить мужа на ноги, она подружилась с твоей тетей. Дот трижды прилетала с семьей на отдых в Монтану и старалась проводить как можно больше времени с Мэдди.

Фрэнк бросил внимательный взгляд на сына.

— Твоя тетя считает, что неэтично рассказывать о пациентах, поэтому мы ничего не знали. Но Дот понимала, что ее подруге нужен отдых, поэтому посоветовала Скотти пригласить Роджера к нам в летний домик. Конечно, Дот не предполагала, что Роджер никому не говорил о своей жене. Тетя хотела, чтобы Мэдисон отдохнула.

— Понятно, — буркнул Том. — А теперь я все испортил.

— Ну и как ты будешь все это исправлять? — Брук нахмурилась так же, как сын.

— Извинюсь перед ней. Мы просто неправильно поняли друг друга.

Сейчас ему все казалось вполне естественным. Неудивительно, что она хотела побыть одна и боялась, что ей помешают пойти ловить рыбу. Том и сам часто вылезал через окно своей комнаты, чтобы не сталкиваться с гостями, которых всегда было немало в летнем домике, и спокойно порыбачить в любимом месте.

— И что, по-твоему, ей после этого делать? Тома вопрос сильно озадачил.

— Понятия не имею. Наверное, остаться и… заниматься, чем хочет.

Брук покачала головой и вздохнула. Неужели ее сын дожил до таких лет, не имея ни малейшего представления о женщинах?

— Теперь подумай: она ехала сюда, считая, что ее ждут. Оказалось, что ее муж никому не сказал о своей женитьбе. Твоя сестра, кузина и их подружка Робби презрительно смотрят на нее, потому что, как ты мог заметить, Мэдди божественно красива.

— Венера… — буркнул Том. — Венера Боттичелли.

— Рада, что ты это заметил, — ядовито ответила Брук. — Итак, мои гости обращаются с ней просто по-свински, не говоря уж о поведении ее драгоценного мужа, так мало того! Еще и мой старший сын сделал что-то, отчего она хочет уехать! Можно хотя бы узнать, что ты ей сказал?

Том разглядывал пол гостиной. Туфли надо почистить… Он посмотрел на мать. Когда он был маленьким, то боялся только ее. Сейчас он снова чувствовал себя нашкодившим четырехлетним ребенком.

— Шантаж, — тихо сказал Том.

— Что? — удивилась Брук.

«Надо было учиться на юриста, — подумал Том. — Тогда я бы смог оправдаться…»

— Это была вполне естественная ошибка, — наконец, произнес он. — Я думал, она…

Брук замахала руками.

— Не хочу ничего слышать! Такая милая девушка, а ты… ты…

Она опустилась в большое, обитое гобеленом кресло. Казалось, она вот-вот заплачет. Фрэнк повернулся к сыну.

— Стоило тебе появиться, как эта чудесная девочка хочет уехать! Без нее здесь будет очень скучно. Но главное — это испортит отношения твоей матери с ее сестрой. Ты еще не знаешь, сколько уходит сил, чтобы добиться мира в семье! Если мы позволим Мэдди уехать, и об этом узнает Дот, начнется вендетта. Пройдет много лет, прежде чем все забудут. Каждое Рождество и День благодарения нам будут напоминать о нашем проступке.

Том нахмурился еще сильнее.

— Я же сказал, что извинюсь! Но я не виноват, если после моего извинения она все равно захочет уехать!

— Сынок, логика и женщины не совместимы! Давай, шевели мозгами! Что ты можешь сделать, чтобы она захотела остаться?

Том казался смущенным. Брук подумала, что приятно видеть сына с нормальным выражением лица. Ну, почему он так медленно соображает? К сожалению, Фрэнк прав: ее младшая сестра будет вне себя от ярости, если узнает, что ее протеже уехала, не пробыв здесь и суток.

— Может, купить ей новую удочку?

Родители не знали, что сказать. Потом посмотрели друг на друга и рассмеялись. Брук уже немного успокоилась, а ее муж удивленно и расстроенно качал головой.

— Том, милый, — почти спокойно сказала Брук, — как тебе объяснить? Я хочу, чтобы Мэдисон сказала потом Дот, что чудесно провела время. И даже призналась, что нигде ей не было так хорошо, как здесь.

Том засунул руки в карманы и нахмурился еще сильнее.

— Ясно! Вы хотите, чтобы я уехал.

— Да нет! — сказал Фрэнк. — После того, что мы здесь наблюдали вчера, Мэдисон все равно уехала бы через день-два, даже если бы ты не обидел ее. Ее муж не обращает внимания на красавицу-жену. Теперь каждую ночь он будет веселиться с твоим братом.

— Значит, вы хотите, чтобы она не скучала, но не участвовала в развлечениях моего брата. Вы не хотите, чтобы такая красавица пила без меры и… — Том мрачно взглянул на мать. — Поэтому я должен развлекать ее, уберегая от общества Скотти и завистливых девиц, которые превратят ее жизнь в кошмар своими колкостями и издевательствами. Да, еще, поскольку они с мужем игнорируют друг друга, я буду охранять ее и от Роджера тоже. Я правильно понял?

Брук улыбнулась.

— Совершенно правильно!

Том любил свою тетю. Именно она посоветовала ему заняться медициной. Младшая сестра Брук, Дот, получила ученую степень в общей медицине и физиотерапии. Причем в физиотерапии она была важной фигурой: написала учебник, по которому учатся во всех медицинских колледжах. Что бы он сказал тете, узнай она, что ее протеже уехала, пробыв в их доме всего несколько часов?

— Хорошо, — буркнул Том. — Я все улажу.

И вышел из комнаты. Ему надоело чувствовать себя четырехлетним ребенком.

Глава 8

— Что тебе сказали? — спросила Мэдисон, уставясь на Тома Рэндала.

Торжественный и нахмуренный, он постучал, вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Мэдисон обошла гостя и распахнула дверь.

— Мне приказали стать твоим рабом до тех пор, пока ты здесь, — сказал он.

Мэдисон не знала Тома, но ей показался подозрительным его взгляд в сторону.

— Что-то я тебе не верю…

Том вздохнул и прошел в глубь комнаты.

— Послушай, если я пообещаю к тебе не приставать, ты закроешь дверь? Это может плохо отразиться на репутации.

— На чьей?

— На моей, — буркнул он.

— Ну, хорошо, — она закрыла дверь. — Говори, что хотел, только побыстрее. Меня ждет твой отец.

Мэдисон казалось, будто настоящий Том — совсем другой. Он самоуверенный, но сейчас почему-то ведет себя так, словно готов встретиться с вражеским отрядом, но не остаться наедине с Мэдисон.

— Прежде всего, я должен принести свои глубочайшие извинения, — сказал он.

Она ничего не ответила и продолжала стоять, скрестив руки на груди. Тогда он устроился на стуле возле окна и спросил:

— Ты в самом деле хочешь услышать правду?

— А почему бы и нет для разнообразия? Том слабо улыбнулся.

— Ты знакома с Дороти Оливер?

— Да, — осторожно ответила Мэдисон. — Она тоже замешана в шантаже?

— Уф! — выдохнул Том, будто она его ударила. — Она моя тетя, сестра моей матери, и вы были сюда приглашены для того, чтобы ты могла отдохнуть.

Потрясенная Мэдисон молчала, вся ее враждебность тут же исчезла. Она присела на кровать.

— Я?..

С момента своего приезда сюда она чувствовала себя чужаком, не вписывающимся в этот мир, а теперь оказывается, что гостем была именно она, а не Роджер.

— Значит, у тебя будут неприятности, если я уеду?

— Ну, не такие, как после проверки налоговой инспекцией моих доходов или после провала сессии… Но если ты уедешь, на следующий День Благодарения вместо фаршированной индейки к праздничному столу подадут меня.

Мэдисон засмеялась.

— Понятно. А о чем еще тебя просили твои родители?

— Они хотят, чтобы ты честно сказала моей тете, что провела здесь лучшие дни в своей жизни, когда все же уедешь отсюда.

Мэдисон прошлась взад-вперед по комнате, обдумывая услышанное. Наконец она остановилась и посмотрела на Тома.

— И что это значит? Ты будешь «гулять со мной»? Водить по ресторанам и все такое?

— Я должен предоставить тебе все, что ты захочешь. Можно слетать в Нью-Йорк, походить по магазинам, заглянуть в разные клубы. Вернемся, и я отведу тебя туда, где ты продемонстрируешь свои покупки.

— Отлично! Но я об этом не мечтаю! Я хочу весь день лежать в гамаке и читать бульварные романы. Хочу много есть и просто валяться на солнышке. Самое сложное занятие, на которое я согласна, — это подносить к губам стакан лимонада.

Его лицо выражало крайнее изумление. Он не ожидал от нее такого ответа. Разве можно заставить джинна исполнить три желания, а потом отказаться от всех сразу?

— Мой брат будет таскаться по вечеринкам, и Роджер наверняка с ним. Тебе придется соответственно одеваться… — пробормотал Том.

— Мне не придется одеваться на эти вечеринки, потому что я не собираюсь туда ходить. Все в этом доме прекрасно поняли — меня с Роджером уже почти ничего не связывает. Сомневаюсь, чтобы какая-нибудь пара, пройдя через доставшиеся нам на долю испытания, сохранила прежние чувства. Мы с Роджером договорились отдохнуть здесь друг от друга.

Она видела, что Том ей не верит.

— С той минуты, как ты меня заметил, ты думаешь обо мне только плохо. Почему? — раздраженно спросила Мэдисон.

Он ответил тихо и спокойно:

— Девушки с такой внешностью размышляют лишь о бриллиантах и о том, куда их можно надеть.

Мэдисон засмеялась.

— Ах, вот оно что! Наверное, так бывает в мире, где живешь ты, но не в моем! Представьте себе, мистер Рэндал, за красивой внешностью иногда скрывается живой человек!

Том уставился на нее так, что Мэдисон даже засомневалась, а не забыла ли она утром одеться.

— Видимо, и вправду скрывается, — сказал он, медленно встал и пошел к двери.

Когда он ушел, Мэдисон словно разрядили. Из-под кровати торчали ботинки Роджера, и Мэдисон пнула их ногой, расставаясь с последним напряжением. Пора успокоиться…. Она пока еще замужем и… Такой мужчина, как Том, выросший в семье Рэндалов не для нее.

Оказалось, что бездельничать больше, чем один день, безумно скучно. Последние два года Мэдисон читала лишь специальную медицинскую литературу, и ей хотелось почитать что-нибудь легкое и радостное. Но когда она пробежала пару страниц бульварного романа, то поняла, что дальше читать не сможет. Разве она верит всем этим чувствам? Или хеппи энду, согласно которому герои «жили долго и счастливо»? После свадьбы приходится работать и работать. После свадьбы люди порой даже перестают друг с другом разговаривать.

Она пообещала предоставить Роджеру свободу и не вмешиваться в его жизнь, пока они здесь. Но сейчас, лежа в гамаке неподалеку от большого бассейна с подогревом, Мэдисон очень хотела присоединиться к остальным и смеяться и плескаться в бассейне.

Вчера вечером Мэдисон попыталась влиться в веселую компанию. Ей надоело сидеть одной в комнате, читать любовный роман и прислушиваться к долетавшим до нее взрывам хохота. Она надела свой простой закрытый белый купальник, накинула сверху одну из рубашек Роджера и вышла к бассейну. При ее появлении смех тут же стих. На Мэдисон и в джинсах смотрели, как на нечто экзотическое, но с обнаженными длинными ногами, в белом купальнике она произвела настоящий фурор.

Вскоре из воды вылез Роджер и сказал: — Ну почему ты всегда должна все испортить? Мэдисон развернулась и ушла в спальню, не заметив Тома, пристроившегося в укромном уголке с открытым учебником в руках.

На следующее утро Мэдисон проснулась очень рано и осторожно встала. Она совсем не боялась разбудить Роджера: он развлекался всю ночь и теперь еще вовсю храпел. Просто ей снова хотелось выскользнуть из дома незаметно. Она быстро натянула джинсы, футболку, старую вельветовую рубашку и зашнуровала сбитые походные ботинки. Но когда Мэдисон открыла дверь, на нее повалился длинный зеленый холщовый футляр, прислоненный каким-то идиотом к двери.

К счастью, Мэдисон успела подхватить его раньше, чем он упал. Дотронувшись до него, она поняла, что там — новая удочка. Сквозь ткань угадывался чудесный легкий спиннинг, которым можно без проблем вытянуть даже осетра. Именно перед такими удочками она замирала в немом восхищении в спортивных магазинах.

К ручке розовой ленточкой был привязан маленький конвертик. Она вскрыла его и прочитала: «Это тебе в знак моего раскаяния. Пожалуйста, возьми. Встретимся на нашем месте. У меня есть к тебе предложение».

Подписи не было, но Мэдисон она была и не нужна. Мрачные мысли о предстоящем дне, полном безделья и скуки, тут же исчезли без следа. Мэдисон бесшумно пронеслась через весь дом и остановилась перед кладовкой, где Брук хранила разную ненужную утварь. Распахнув дверь, Мэдисон радостно вздохнула. То, что ей нужно: пара новых болотных сапог как раз ее размера. Сапоги, которые она надевала раньше, были ей слишком велики, и Мэдисон с трудом могла в них передвигаться. Еще в кладовке лежал новый жилет с многочисленными маленькими кармашками для блесны и крючков. А на полу стояла добротная удобная корзина для рыбы, стоящая раз в двадцать дороже, чем ведро из пластмассы. К ручке корзины, так же как и к удочке, была привязана розовая ленточка.

«Нельзя принимать подарки от чужих людей», — сказала себе Мэдисон, примерила жилет и взяла в руки корзину.

Она схватила сапоги и выскочила через боковую дверь. Через пару минут она была уже недалеко от любимого места Тома, и чем ближе подходила к нему, тем медленнее шла… Что он имел в виду под «предложением»?

Мэдисон пробралась через кусты и увидела, что Тома нет. Сердце тут же ушло в пятки.

— Доброе утро! — сказал он позади нее, и Мэдисон опять вздрогнула от неожиданности.

— Ты всегда так делаешь? — огрызнулась она, злясь на себя за то, что бесконечно обрадовалась его появлению.

— Предпочитаю во всем быть первым. Хочешь что-нибудь поесть? Или ты уже успела обшарить кухню?

— Думаешь, смешно? — буркнула Мэдисон.

Он повернулся и пошел к озеру, остановился у самой воды и взял в руки удочку.

— Я не могу оставить эти подарки у себя, — сказала Мэдисон. — Я буду просто пользоваться ими, пока я здесь…

Том стоял к ней спиной и не отрывал взгляд от крохотной искусственной мушки, которую прицеплял на конец лески.

— Как хочешь, — ответил он. — Я захватил горячий шоколад, надеясь, что ты не на диете.

— Я никогда не сидела на диете, — честно призналась Мэдисон, положила на землю сапоги и удочку и подошла к сумке-холодильнику, к которой был прислонен большой термос.

Она налила себе обжигающего шоколада, достала из сумки сдобную булочку и немного клубники, устроилась на валуне рядом с Томом и принялась за еду.

— И что это за предложение? — как можно равнодушнее спросила она, но голос выдал ее волнение.

— Не то, о чем ты думаешь, — сказал он, сосредоточив внимание на поплавке и не оборачиваясь. — Но мне кажется, это тебя все равно заинтересовало.

— Да, — просто ответила Мэдисон.

Его леска за что-то зацепилась, и пару минут он молча распутывал ее. Потом положил удочку и подошел к холодильнику. Вручив ей очередную булочку и взяв одну себе, Том присел на каменистый берег.

— Мы оба не очень вписываемся в здешнее общество. В этом доме заправляют мои младшие сестры и брат и их друзья. Но так было не всегда. Когда я был маленький, я обожал проводить здесь лето. Я облазил каждый дюйм в радиусе двадцати пяти миль. И ловил рыбу во всех ручьях и речушках. Но потом наша малышня подросла…

Он откинулся назад и оперся руками о землю. Потертая холщовая шляпа бросала на его лицо тень, но Мэдисон была убеждена, что, когда Том смотрел на воду, морщинки у него на переносице постепенно разглаживались.

— Вот и сегодня вечером они устраивают вечеринку.

Мэдисон глубоко вздохнула. Для нее вечеринка — это когда пьяные мужики пытаются облапать тебя своими грязными руками.

— Да, я тоже терпеть не могу вечеринки, — сказал Том, не глядя на свою спутницу. — А что если… я знаю, ты хочешь просто полежать и почитать книжку, но я подумал, а вдруг ты согласишься отправиться со мной в поход…

Мэдисон чуть не завопила: «Да!», но сдержалась. Сколько раз туристы, проходящие через Монтану, просили ее отправиться с ними «в поход»…

— Но только при одном условии, — добавил Том. — Без всякого романа…

— Что? Прости, я не расслышала, — пробормотала Мэдисон.

Том повернул голову и, наконец, взглянул на свою собеседницу.

— Женщины обычно хотят выйти за меня замуж.

— Ну да?

Он поморщился и снова уставился на воду.

— Мне кажется, ты поймешь меня. Я богат, и едва женщины узнают об этом, тут же начинают планировать замужество. И, судя по всему, мужчины, замечая тебя, тотчас начинают строить планы насчет…

Он запнулся.

— Медового месяца? — подсказала Мэдисон.

— Точно!

Она тоже посмотрела на воду.

— Я не задумывалась об этом, но ты прав — мы действительно плохо вписываемся в эту компанию. И что ты предлагаешь?

— Свободу для нас обоих! Мне еще ни разу не удалось то, что я называю «хорошо провести время» с существом женского пола. Все оказывалось просчитанным и обдуманным заранее. Ты представить себе не можешь, сколько женщин мне говорили, что обожают ловить рыбу! А потом выяснялось, что они уже собрали обо мне информацию, узнали, что я люблю ловить рыбу, и поэтому… — он пожал плечами. — Одна моя знакомая даже брала уроки рыболовства. Но мы вдвоем хорошо проведем время. Тебе не нравится то же, что и мне, и ты любишь примерно то же, что и я. Мы можем гулять, рыбачить и быть обыкновенными людьми. Ты забудешь о том, что я богат, а я перестану обращать внимание на то, что ты — самая красивая женщина из всех, которых я встречал.

У Мэдисон по спине и рукам поползли мурашки. Хотелось спросить: «Да ну? Неужели, правда, самая красивая?» Но она удержалась.

— Как тебе мое предложение? — поинтересовался Том.

Мэдисон кашлянула, испугавшись, что у нее сорвется голос.

— Неплохое, — сдержанно сказала она. — Оно мне нравится. А чем мы займемся в походе, кроме рыбной ловли?

— Побродим по окрестностям. Если только ты не из тех городских девиц, которые приходят в ужас от лесов, полей и озер и панически боятся их обитателей.

Мэдисон засмеялась.

— Я из Монтаны. Что может напугать меня в ваших крохотных нью-йоркских горах?

Том улыбнулся, и выражение его лица немного смягчилось.

— Отлично! Мы можем немного проплыть на надувной лодке. Это не опасно. Можем спуститься вниз по реке и побродить, ночуя в палатке, если ты не… Ну, в общем, если ты не боишься остаться со мной наедине. И если, конечно, твой муж тебе разрешит.

Мэдисон хмыкнула.

— С этим проблем не будет. У нас с Роджером достаточно зрелые отношения, — и чуть не задохнулась от своей лжи.

— Вот и прекрасно, — сказал Том, встал рядом с ней и потянулся.

Утреннее солнце за его спиной резко очерчивало контуры крепкой, стройной фигуры, под одеждой играл каждый мускул. Том повернулся к ней, и Мэдисон торопливо поднесла пустую чашку к губам и уставилась в землю.

— Выпей еще шоколада, — весело сказал он и, взяв у нее чашку, вновь наполнил ее из термоса. — Мы здорово отдохнем! Никаких романтических отношений! Никаких беспокойств из-за физического влечения друг к другу! Я знаю, у вас с мужем не все гладко, но, по-моему, ты из женщин, уважающих брачные узы.

Том замолчал в ожидании ответа.

— Да, конечно, — согласилась Мэдисон.

А уважают ли брачные узы Роджер и Терри?

— Я уже кое-что обдумал, — продолжил Том. — Через пару часов Мила будет ждать нас на другом склоне этой горы, которую ты, очевидно, считаешь холмом, в пикапе со снаряжением, едой и надувной лодкой. Оттуда мы и отправимся в наше небольшое путешествие. На три-четыре дня. Выдержишь?

Провести с ним несколько дней на природе? Забыть о том, как ей приходилось постоянно уговаривать Роджера делать упражнения? А потом обязательно его долго хвалить…

— А кто будет готовить? — спросила Мэдисон, искоса взглянув на Тома.

— Вместе. Но большую часть еды приготовила Аделия и разложила по маленьким мешочкам. Она сама сушит фрукты и коптит мясо.

Еще вполне можно отказаться… Можно вернуться в дом и обсудить это с Роджером. В конце концов, он пока ее муж…

— Поход — это замечательно! — сказала Мэдисон. — Я давно мечтала о нем.

Глава 9

— И что было дальше? — спросила Элли. Мэдисон закурила следующую сигарету и глубоко затянулась.

— Я чудесно провела время…

Элли взглянула на нее так, будто хотела придушить.

— А нельзя ли поподробнее? Ты была там со своим бесполезным мужем, потом отправилась в поход с мужчиной, предложившим тебе платонические отношения, и…

Громкий смех Мэдисон прервал ее.

— Том соврал! Все его «предложение» оказалось сплошным враньем. Позже он рассказал мне, что я ему сразу понравилась. Но понял, что я всем нравлюсь, и он ничего не добьется обычным ухаживанием.

— Логично, — сказала Элли. — По крайней мере, с точки зрения писателя. Значит, он решил дать тебе время полюбить его.

— Да! Он именно так и задумал. Он хотел, чтобы я получше узнала его вне семьи, без всякого внешнего влияния. Его интересовал мой внутренний мир, а не только внешность.

— Вот со мной всегда так, — ввернула Элли. — Я никогда не пробуждала в мужчинах таких чувств, как вы! Знаете, что все они хотели со мной делать?

Мэдисон удивленно подняла брови.

— Ты хочешь об этом рассказать?

— Может, твои секреты действительно тайна, но мои давно опубликованы. Мужчины всегда хотели со мной разговаривать. Я не шучу! Дайте мне десять минут, и любой мужчина расскажет мне то, чего не откроет психоаналитику.

— От меня мужчины всегда ждали акробатики в постели, — вздохнула Лесли. — Вы не поверите, что мне предлагали ребята в колледже…

Подруги с интересом посмотрели на нее.

— Хотя Элли и написала обо всех своих тайнах, но мои секреты — мое личное дело.

Мэдди, рассказывай дальше, — ответила Лесли.

Мэдисон помолчала, потом продолжила.

— Мужчины не понимают одного. Есть кое-что, перед чем не устоит ни одна женщина. Даже самая красавица после этого падет в объятия любого урода.

— Это интересно! — заинтересовалась Элли. — Перед чем не устоит ни одна женщина?

— Женщине надо дать то, чего она хочет… — мечтательно сказала Мэдисон. — Том понимал, что всю жизнь мужчины ухаживали за мной из-за моей внешности. Значит, я хотела, чтобы кто-то говорил со мной. Я даже иногда собиралась влюбиться в слепого, которому не помешает моя красота обращаться со мной, как с обычной женщиной.

Элли усмехнулась.

— Со мной все наоборот. В школе я все время шла по программе для одаренных детей, и все думали, что я очень умная. А мне хотелось пылкого чувства, головокружительной страсти…

Последние слова она произнесла таким тоном, что подруги рассмеялись.

— А я хотела бы сердечки, цветочки, шампанское и чай в фарфоровых чашечках, — сказала Лесли. — Я бы ходила на пикники вся в кружевах. Мне бы целовали руки. Никакой грубости. И ничего головокружительного. Алан не окружает меня цветами и сердечками. На десятилетие свадьбы он подарил мне кипу облигаций… Зато это разумно. Они долговечнее цветов, которые я так хотела получить…

— А бриллианты долговечнее компаний, выпускающих облигации, — заметила Мэдисон.

Все трое снова засмеялись.

— Но… прости… почему ты не развелась с Роджером и не вышла замуж за Тома? — спросила Лесли.

Мэдисон отвернулась. Казалось, она готова заплакать.

— Ладно, — сказала Элли, ложась на спину, — ясно, что у тебя была достаточно веская причина. Давай вернемся к прекрасным пейзажам севера штата Нью-Йорк, и ты расскажешь нам о… О том, почему эту иссушенную старушку звали Мила! А что, у Тома были действительно замечательные ноги?

— Прекрасные, — сказала Мэдисон, чуточку повеселев. — В нем все было прекрасно.

Глава 10

— Сколько тебе лет? — хмуро спросил Том, взявшись за ступню Мэдисон и разглядывая кровоточащие мозоли. — Никак не больше шести, судя по всему.

Несмотря на грубый тон, Мэдисон чувствовала настоящую заботу. За три часа они перебрались через холм, который Том называл горой, и дошли до пикапа, где их должна была ждать Мила.

Во время прогулки Том изо всех сил старался заставить свою спутницу рассказать о себе. Он знал от матери, что Мэдисон ухаживала за мужем и добилась немалых успехов: Роджер смог ходить на костылях. Как она это сделала?

Сначала Мэдисон отказывалась рассказывать. У нее почти не было опыта общения с мужчинами. Она пыталась разговаривать с ними, но, бросив на нее взгляд, они тут же забывали о теме беседы. Но Том, шедший впереди по тропе, настаивал:

— Скоро мне придется выбирать специализацию, и, возможно, я стану физиотерапевтом.

Она поняла, что он специально употребил это слово, означающее специалиста в реабилитационной медицине, чтобы проверить ее.

— А у тебя хватит душевных сил? — поддразнила его Мэдисон.

Том взглянул на нее по обыкновению хмуро.

— Это при чем?

— Реабилитация — это бесконечное подбадривание! А пациент — не марионетка, которой ты можешь управлять. Нужно всегда видеть в нем личность и добиваться, чтобы он сам захотел выполнить все необходимые предписания. Гораздо проще валяться в постели и смотреть футбол, чем заставить себя приподнять на три дюйма ногу и повторить это упражнение двадцать раз.

— Понятно, — сказал Том, повернувшись к ней спиной. — И как же ты подбадривала своего пациента?

Не «Роджера», отметила Мэдисон, а «своего пациента». Это ей понравилось.

— Сначала было очень сложно. Нейрохирург сказал Роджеру, что у него поврежден позвоночник, и он никогда не сможет ходить. Когда я вернулась в Монтану, Роджер был на грани самоубийства.

— Но ты дала ему надежду, — мягко вставил Том. — И помогла встать на ноги.

— Мне не удалось бы ничего без твоей тети. Я позвонила ей. Я волновалась и сомневалась, стоит ли это делать… Ведь родители Роджера могли не согласиться оплатить счет твоей тети, но мне хотелось больше узнать о его болезни. Дороти посоветовала мне подложить Роджеру под колени полотенца и потом с силой надавить сверху на обе ноги. Если они дернутся, то еще остались какие-то шансы. Я убедилась в этом и стала много читать и размышлять.

Мэдисон рассказала Тому, что она делала два с половиной года. Сначала она пыталась употреблять научные термины и говорила о лекарствах, о боли, об упражнениях. Но вскоре перестала сдерживаться и заговорила о ссорах с родителями Роджера, о том, что они отказывались покупать специальное оборудование.

— Они словно решили доказать правоту нейрохирурга и не хотели, чтобы Роджер снова встал на ноги. Его отец даже заявил однажды: «Да какая разница? Он ведь все равно никогда больше не сможет заниматься спортом, зачем ему ходить?»

Том слушал молча, только иногда внимательно посматривал на свою спутницу.

Она рассказала ему о том, что у Роджера поврежден нерв правой ноги, и нога почти ничего не чувствует. Потом упомянула о пересадке кожи, о штифтах. Рассказала о том, как переворачивала Роджера с боку на бок, когда он был еще в гипсе, приподнимала его и перетаскивала долгие месяцы, прежде чем он смог все это делать сам, подтягиваясь на железной планке, которую повесили у него над головой.

— А как ты боролась с депрессией? — спросил Том.

Мэдисон отвела взгляд. Ей не хотелось вспоминать о долгом разговоре с Дороти. Прошло всего три месяца после аварии, и Роджер был тогда практически неуправляем. Мэдисон снова позвонила женщине, которая все больше становилась ее подругой, и расплакалась.

— Я могу поднять его ноги, но не могу поднять ему настроение, — всхлипывая, говорила она. — Что бы я ни делала, оно не улучшается.

— Увы, это закономерно, — сказала Дороти. — Раньше в больницах были отдельные корпуса для больных с травмами позвоночника. Больные курили траву, занимались сексом друг с другом и посетителями.

Мэдисон вытерла слезы.

— Что? — переспросила она.

— Я говорю о сексе, Мэдди, — сказала Дороти. — После подобных увечий первый вопрос, который задают больные: «Смогу ли я ходить?» Потом: «Смогу ли я заниматься сексом?» или, если это женщина: «Смогу ли я иметь детей?» По-моему, половые органы Роджера не повреждены…

Мэдисон обескураженно молчала.

— Я… никогда об этом не задумывалась, — прошептала она.

— Дорогая моя, не забывай иногда жить! И вот теперь Том спрашивает, как она вернула Роджеру вкус к жизни…

— Когда Роджер заметил улучшения, ему стало легче, — с трудом пробормотала она.

Том кивнул, будто удовлетворенный ответом.

— А какие он принимал лекарства?

— В основном разжижающие кровь, — ответила Мэдисон, снова почувствовав под ногами твердую почву.

Она обрадовалась, что не пришлось углубляться в самые неприятные для нее подробности отношений с Роджером. Ужасно одновременно быть сиделкой мужчины и спать с ним. Она никак не могла совместить признание «Я люблю тебя» с резкими приказаниями вроде «Ты должен сделать это!». Сиделки не перемежают поцелуями внутримышечные уколы.

Когда они, наконец, добрались до пикапа, Мэдисон вдруг поняла, что проговорила без остановки всю дорогу, и ей стало неловко.

В пикапе никого не было — только большая оранжевая лодка, еще не надутая, и пара огромных рюкзаков, тяжелых на вид.

— А где Мила? — спросила Мэдисон, оглядываясь по сторонам.

Они стояли на берегу широкой, но неглубокой горной реки, пикап был припаркован на гравии. Узкая дорога к воде почти полностью заросла, и ветви деревьев, свисающие до земли, скрывали ее. Том заглянул в пикап и проверил все необходимые вещи.

— Она где-то здесь, но ты вряд ли ее увидишь. Она очень стеснительная.

Мэдисон подвинулась к нему поближе.

— А почему ее зовут Мила? — прошептала она.

Он все еще рылся в пикапе, и ответ прозвучал почти скороговоркой. Видимо, он это часто повторял.

— Мила мылит, Мила моет, Мила мелет! Забирай свой рюкзак. Сможешь его нести?

Мэдисон улыбнулась.

— Если я скажу «нет», ты понесешь его за меня?

Она дразнила его, но Том словно не заметил этого.

— Да, — просто сказал он.

На мгновение их глаза встретились, и Мэдисон почувствовала, как ее сердце начинает биться все сильнее. Она торопливо отвела взгляд.

— Я понесу сама, — сказала она.

Кроме рюкзака, Том тащил еще большую лодку. Они прошли так около мили. Наконец, он остановился, положил лодку на землю и надул ее. Мэдисон огляделась. Слева на пятьдесят футов вверх уходила ровная скала. Справа текла река, которая в этом месте была намного глубже, чем там, где стоял пикап. Между ней и скалой, в тени огромного нависшего камня, было тихо и уютно, и Мэдисон вдруг осознала, что осталась с Томом наедине…

Он укладывал вещи в лодку. Роджер бы на его месте стал ныть, что ему приходится все делать самому. Но, конечно, глупо даже сравнивать: Роджер, просто никогда бы не отправился в поход с женщиной. Он был «настоящий» мужчина: предпочитал проводить время в мужской компании. С Роджером…

— А что ты делаешь со своей красотой? — спросил Том, прерывая ее мысли.

— С чем? — растерялась Мэдисон. Том повторил тем же серьезным тоном:

— Со своей красотой. Что ты с ней делаешь?

— Увлажняю, — медленно проговорила она. — Кожа… сухая…

Он столкнул лодку в воду, приглашая жестом забраться туда.

— Такая красота — это талант, вроде игры на фортепиано или рисования. Так что же ты делаешь со своим талантом?

Мэдисон вцепилась в канаты по бокам лодки и молчала. Она никогда не думала о своей красоте как о таланте.

Том сел на весла и повел лодку мимо больших валунов. Солнце сияло сквозь листву, и было очень тихо.

— Мой родной город послал меня в Нью-Йорк, чтобы я стала моделью!

— И что же тебе помешало? Ведь не Роджер?

Похоже, у Тома неплохая интуиция…

— А почему ты не веришь, что я могла бросить головокружительную карьеру модели ради того, чтобы поставить на ноги любимого человека?

— Ты с такой радостью рассказываешь о своей работе сиделкой… Ты любишь ухаживать за больными. Но в твоем рассказе нет никакого интереса к самому Роджеру. Значит, тебе просто больше нравится быть сиделкой, чем моделью.

Она рассмеялась, оперлась спиной о резиновый бортик и свесила вниз руку.

— Ты прав! Многие девочки мечтают о блестящей карьере модели, но я ненавидела модельный бизнес. И потом мне все время казалось, что я становлюсь все страшнее и страшнее.

Том перестал грести и посмотрел на нее. Мэдисон понравилось его выражение лица.

Оно говорило, что она просто не может быть некрасивой.

— Быть моделью — это наука, — добавила она. — Наверное, слишком сложная для меня.

— А разве быть сиделкой — не наука?

Он снова был прав. Мэдисон вздохнула и замолчала, начиная сердиться.

— Да, Роджер — придурок, и ты его не любишь и никогда не любила, — жестко продолжал Том. — Но ты вся светишься, рассказывая о том, как лечила его. Ты вернулась к нему, потому что хотела этого. Мы все делаем то, что хотим. Тогда почему ты не захотела стать моделью?

— А ты настырный, — сказала она и на мгновение отвела взгляд. — Ну ладно… Дело в том, что мне очень нравилось быть самой красивой девушкой у себя в городе. Мне нравилось, когда люди останавливались поговорить со мной, и нравилось притворяться, будто я не знаю, почему они останавливаются.

Она пыталась понять, как он воспринял ее признание. Мэдисон не привыкла говорить о своей красоте. Она старательно отработала скромную улыбку для тех случаев, когда кто-нибудь говорил ей, что она красива. Ей нравилось притворяться, будто она никогда раньше ничего не слышала о своей внешности.

— Но в Нью-Йорке таких, как я — пруд пруди. Там я перестала быть чем-то особенным.

— Неправда, — спокойно сказал Том. — Я живу в Нью-Йорке, и мне не каждый день встречаются такие красивые девушки.

— Но они все равно есть. Они рано встают и поздно ложатся. А днем их третируют, заставляют подняться, сесть, взглянуть и… сделать все, что только можно придумать, — она поморщилась, — и еще критикуют. Как раз этого мое самолюбие не смогло вынести.

Том какое-то время греб молча. Потом спросил:

— А за что тебя можно критиковать?

— У меня один глаз немного меньше другого. И слишком толстый зад.

Том хмыкнул.

— Ты совершенство! Если у тебя есть какие-то изъяны, то они есть и у девиц с журнальных обложек.

Мэдисон улыбнулась.

— Ну, конечно, есть! И они учатся их скрывать. Здорово помогает освещение. Когда свет поставлен грамотно…

Мэдисон не закончила фразу. Том вновь угадал: она не стала моделью потому, что не захотела, а вовсе не ради Роджера.

— А почему ты пошел в медицину?

— Когда мне было девять лет, на моих глазах утонула моя двоюродная сестра. И я захотел научиться сохранять людям жизнь.

Мэдисон помолчала.

— До травмы Роджера у меня на глазах умирала моя мать. Долгие четыре года…

Течения почти не было, и вода сверкала на солнце.

— Ты ухаживала за матерью вместо того, чтобы учиться в колледже?

Мэдисон удивленно покачала головой.

— Я начинаю подозревать, что ты ясновидящий.

Он усмехнулся.

— Просто читаю детективы. Мне нравится наблюдать за людьми. Я люблю по крупицам собирать факты, складывать их воедино и смотреть, что получилось.

— Да? И когда ты увидел меня впервые, то решил, что я собираюсь выудить у тебя деньги. Или шантажировать твою сестру.

Том склонил голову набок.

— Меня сбила с толку твоя красота. А что еще ты хочешь узнать обо мне? Я ведь классный парень! Много где побывал и много повидал.

— В мединституте? Я думала, там студенты круглые сутки учатся!

— Мне тридцать один, так что я не всю жизнь просидел за партой.

Для Мэдисон, которой было двадцать три года, его возраст казался почти старостью, по крайней мере, очень солидным.

— Я была только в Монтане и Нью-Йорке. Но я бы очень хотела поехать в Тибет. В Перу. В Марокко. На какой-нибудь тропический остров. В Австралию. На Галапагосы, чтобы увидеть черепах.

Том улыбнулся.

— Я расскажу тебе об этих странах.

— Ты был там? — спросила она с недоверием.

— Да. С чего начнем?

Она на минуту задумалась.

— С Австралии.

И до конца дня Мэдисон слушала рассказы Тома. Она не заметила, как сильно у нее болят ноги. Но когда солнце село, Том подвел лодку к берегу для ночлега, и Мэдисон ступила на землю, ступни пронзила острая боль.

Том заметил, что она сморщилась и хромает. Он усадил Мэдисон на большой плоский камень, положил ее ногу себе на колено и расшнуровал ботинок.

— Я должен был догадаться, что твоя обувка совсем износилась, — хмуро сказал он и показал ей мозоли на большом пальце и на пятке. — Они могут воспалиться! Сын бывшего президента умер оттого, что растер ногу, играя в теннис.

Том опустил ее ногу, расстегнул свой рюкзак и достал аптечку. Мэдисон рассмеялась.

— А как же прогресс здравоохранения? Но Том не улыбнулся. Он смочил стерильный бинт чистой водой и вытер кровь.

— Прогресс прогрессом, но я видел, как в Англии, например, снова лечат пиявками.

И Мэдисон с интересом выслушала его рассказ о том, как врачи используют пиявок, чтобы те высасывали лишнюю кровь из ампутированных пальцев, которые снова пришили к руке.

— А тебе никогда не хотелось заняться медициной? — вдруг спросил Том.

— Стать сиделкой?

— Да нет, врачом, — тихо отозвался он, перебинтовывая ей ногу.

— Мне?! Врачом? — воскликнула Мэдисон таким тоном, что Тому все стало ясно.

Он нахмурился.

— Ты уже занималась речением двух людей. Почему бы не продолжить?

— Да, но один из моих пациентов умер, а другой… Роджер ненавидит меня за то, что я сделала для него. Он заявил, что у меня такие же способности ухаживать за больными, как у садиста.

Том фыркнул.

— Роджер просто тебе завидует.

— Мне? — снова удивилась Мэдисон.

— Конечно. От него исходит зависть, как вонь от рыбы, пролежавшей неделю на солнце. Роджер прекрасно знает, что ты умнее его, да к тому же красивее и добрее. Как он может вообще сравнивать себя с тобой?

— Со мной, — повторила Мэдисон, — с крутой девицей из Монтаны.

Том ничего не ответил и не извинился за то, что назвал ее так еще до того, как увидел. Он продолжал бинтовать ей ноги, и Мэдисон подумала, что он делает это слишком долго. Но пусть так держит ее ногу — или прикасается к ней — хоть всю жизнь.

Скоро стемнело. Они были совсем одни, а вокруг вздымались высокие скалы, и рядом текла река.

Мэдисон пристально смотрела на него. А если он сделает первый шаг? Ну, например, проведет рукой по ее бедру?

Том внезапно выпустил из рук ее ногу и поднялся.

— У нас два спальных мешка и одна палатка. Если мы ляжем спать в одной, так сказать, комнате, ты будешь посягать на мою добродетель?

Мэдисон хитро прищурилась.

— Смотря какого цвета у тебя белье!

— Красного, — быстро сказал он.

— Тогда нет, можешь быть спокоен.

— Извини, я перепутал. Черного! Мэдисон улыбнулась.

— Все равно нет.

— А если зеленого? — с надеждой спросил Том.

— Оставь свое белье в покое! Скажи лучше, что ты подашь мне на ужин? Я такая голодная! Могу съесть целую лошадь!

— А-а, вот теперь я, наконец, вспомнил! У меня белье цвета пони. Знаешь, такое белое, с коричневыми пятнами. Я похож в нем на лошадь. Ужасно похож!

Мэдисон расхохоталась.

— Отстань! Давай все-таки поедим! И где бы мне… ну… сам понимаешь…

— Я провожу тебя, — подмигнул он.

— А как же насчет «никакого романа»?

— Я сказал это до того, как ты мне сильно понравилась, — сказал Том.

Он смотрел на нее с широкой улыбкой. Глаза стали круглыми — вовсе не узкие щели — морщинки между бровями разгладились, а губы казались очень мягкими…

— Уверена, у тебя было много женщин во время твоих путешествий. Стоит тебе только перестать хмуриться, как они… — она не договорила.

Мэдисон вдруг поняла: если между ними что-нибудь и произойдет — при большом-большом «если», — она ни и коем случае не должна допустить, чтобы это случилось во время нынешнего путешествия. Как бы он ни шутил и ни дразнил ее, инстинкт подсказывал Мэдисон: нарушить условия договора и испортить поход нельзя.

— Ты мне тоже нравишься, — сказала она Тому, как маленькому, и ушла за кусты.

— Люди должны чаще делиться! — прокричал ей вслед Том. — Мир стал бы куда лучше, если бы люди делились друг с другом своими игрушками!

Смех Мэдисон громким эхом отозвался в нависающих над ними скалах.

Глава 11

— Он мне симпатичен, — сказала Лесли, доедая последний кусок пиццы. — И вам было бы намного проще, если бы вы признались в любви.

— Да, — согласилась Мэдисон, закуривая очередную сигарету. — Но мы будто договорились не поддаваться соблазнам.

— Это, наверное, трудно, — заметила Лесли, глядя на Мэдисон поверх стакана с кока-колой. — Вы были столько времени наедине…

— В первую ночь я просто мгновенно заснула, — улыбнулась Мэдисон. — Я очень устала. Вы не представляете, что такое ухаживать за Роджером круглые сутки! А на следующий день мы встретили друзей Тома. И я думаю, мы провели время лучше, чем вдвоем. Что бы мы с Томом делали? Всеми силами пытались удержаться, чтобы не наброситься друг на друга? А если бы зашли слишком далеко, я бы постоянно думала, что изменяю мужу!

— Вся страна спит с кем попало! — заявила Элли. — У тебя муж, которого ты терпеть не можешь, ты наедине с мужчиной своей мечты и не знаешь, стоит ли с ним переспать? Ну и ну!

Мэдисон смотрела на нее сквозь сигаретный дым.

— А сколько раз ты изменяла мужу? Которого терпеть не могла?

Элли ухмыльнулась.

— Да, но я не…

— Если ты сейчас скажешь, что не так красива, как я, я швырну в тебя пепельницу, — серьезно пригрозила Мэдисон.

— Понятно, молчу! И что было дальше?

Мэдисон помолчала, припоминая события пятнадцатилетней давности.

— Мы с Томом соврали. Когда его друзья увидели нас, то решили, что мы пара. Я попыталась все объяснить, но Том остановил меня. И был, как всегда, прав. Это действительно прозвучало бы странно: Том в лодке с чужой женой. А узнай они о Роджере и его травме, мы с Томом выглядели бы просто отвратительно!

— Зато Роджер стал бы святым мучеником! Я была в такой ситуации, — грустно заметила Элли. — Моего бывшего мужа всегда жалели. Он умел располагать к себе людей. Я работала круглые сутки, а он сидел в ресторане, ужиная за мой счет, и рассказывал случайным товарищам, что ему нужна лишь жена!

— В общем, два дня мы изображали парочку. По крайней мере, пытались. Мы с Томом переночевали в домике его друзей. Его друга звали Алекс, а его девушку — Кэрол. Они собирались пожениться. Еще там были родители Алекса и его младшая сестра Полетта, которую все звали Полли.

Глава 12

— А ты совсем не похожа на девушек Тома, — заявила Полли, плюхнувшись на траву рядом с Мэдисон.

Девочке было тринадцать, и она никак не могла решить, чего ей больше хочется — оставаться ребенком или, наконец, повзрослеть.

— Полли! — сурово сказала ее мать, миссис Барнет. — Следи за своими словами!

Они сидели под дубом во дворе большого бревенчатого дома.

— Ничего страшного, — отозвалась Мэдисон, стараясь говорить как можно спокойнее и изо всех сил скрыть желание узнать о девушках Тома. — А какими они были?

— Зануды! — ответила за Полли Кэрол, не отрываясь от журнала для новобрачных.

— У Мэдисон может сложиться ложное впечатление о подружках Тома, — сказала мать Полли. — Они были не столько занудными, сколько… — Миссис Барнет опустила взгляд, — немного… неинтересными.

Кэрол фыркнула.

— Ты встречала девушек в толстых очках и с длинными носами? С такими никто не хочет танцевать на школьных дискотеках. Вот с этими девушками Том и встречался, — объяснила Полли.

— А зачем? — вырвалось у Мэдисон, тотчас попытавшейся себя поправить. — Я хотела. сказать, зачем Тому танцевать…

Она вновь напомнила себе, что не принадлежит к миру этих людей. Они, как и родственники Тома, никогда не нуждались в деньгах. Мэдисон считала этих людей снобами, интересующимися только равными себе.

В первый же вечер она соврала миссис Барнет о своем романе с Томом и семейном положении, но не стала скрывать своего происхождения. Она осталась на кухне с хозяйкой лущить фасоль, которую та выращивала на маленьком участке позади дома. В отличие от Рэндалов, у Барнетов не было кухарки.

Хозяйка внимательно выслушала Мэдисон.

— Дорогая, мы не английская королевская семья, — спокойно сказала она. — Нашим детям не нужно искать себе невесту-девственницу или достойную пару. У них есть деньги на счету — достаточно, чтобы не выходить замуж или не жениться по расчету. Они совершенно свободны в своем выборе. Значит, ты ухаживала за своей матерью? Я всегда с большим сочувствием относилась к матерям-одиночкам. Особенно когда мои дети были еще маленькими, а муж целыми днями пропадал на работе, и мне приходилось оставаться одной. Расскажи, как ты встретила Тома.

Мэдисон набрала целую горсть фасоли. Слова миссис Барнет подействовали на нее успокаивающе, и она рассказала правду, но, конечно, ни словом не обмолвившись о Роджере. Мэдисон вспомнила также и о своей дружбе с Дороти Оливер, умолчав о причинах встречи с известным физиотерапевтом. Потом с трудом сообщила о том, как Том поймал ее на кухне и обвинил в шантаже. Миссис Барнет усмехнулась.

— Как это похоже на Тома! Он точная копия своего прадеда. Говорят, тот никогда не смеялся, кроме одного случая, когда он заключил великолепную сделку и заработал огромное состояние. Ну вот, кажется, на обед хватит. Дорогая, ты умеешь готовить?

— Я могу разморозить продукты, — с улыбкой сказала Мэдисон.

— Хорошо, тогда поболтай со мной, пока я буду готовить. Мальчики вряд ли скоро вернутся, и у нас есть время узнать друг друга, — миссис Барнет пристально посмотрела на Мэдисон. — Кажется, Том настроен серьезно.

— Нет, не думаю, — ответила Мэдисон, пытаясь скрыть смущение. — Нас разделяет очень многое.

— Ну, не так уж и многое, — мягко заметила миссис Барнет. — Кажется, ты просто прячешь от мира свою душу. За этим хорошеньким личиком кое-что есть…

Мэдисон не знала, что отвечать, но тут дверь распахнулась, в кухню вошли спасительные Том с мистером Барнетом. Том внезапно обнял Мэдисон за талию и поднял.

— Что у нас на ужин, дорогая? Я такой голодный, что съем даже медведя, — сказал Том, опуская ее и целуя в шею.

Мэдисон могла оттолкнуть Тома, но этот легкий флирт был для нее новым и волнующим. Роджер на людях всегда заботился о своей репутации, а когда они оставались одни, его интересовали только спортивные программы…

— Фасоль, — сказала Мэдисон, заметив, что все смотрят на них.

Ей и в голову не пришло, что они уставились потому, что никогда не видели Тома в таком радужном настроении. Он был серьезным даже в детстве.

— Всего лишь? — сияя, спросил Том. — Одна фасоль? Уверен, она будет вариться несколько часов. Давайте пока пойдем в сад и наловим мотыльков!

Все рассмеялись. Мэдисон встала на цыпочки, попытавшись дотянуться до головы Тома.

— Кто-нибудь спасет меня от этого сатира?

— Вы нас заколдовали, и мы не можем пошевелиться, — отозвалась миссис Барнет. — Давай, Том, вытащи ее наружу и лиши невинности при свете луны.

— Ты опять начиталась бульварных романов, любовь моя? — заметил мистер Барнет, улыбаясь своей пухленькой жене. — Позволь напомнить тебе — сейчас только шесть часов, на дворе стоит лето и ярко светит солнце.

— Влюбленные всегда найдут лунный свет, — заявила миссис Барнет.

— Тогда — вперед! — сказал мистер Барнет Тому и подошел к жене.

Том схватил Мэдисон за руку и вытащил из кухни на веранду.

— А ты не переигрываешь? — волнуясь, спросила Мэдисон, когда они остались одни.

Она вырвала руку и отступила к перилам, прислонившись к ним спиной.

— А я совсем не играю, — мягко ответил он. Мэдисон не решалась взглянуть на него.

— Думаю, нам не надо…

Ей не удалось договорить, потому что в эту минуту Том крепко сжал ее и поцеловал. Мэдисон еще никто никогда так не целовал…

Веранда закружилась перед ее глазами. Как много она пропустила в жизни… Мэдисон очень хотелось обвить его шею руками и поцеловать в ответ, но она заставила себя отойти.

— Зачем ты это сделал? — спросила она, стараясь придать голосу хоть чуточку злости.

— Просто чтобы понять, — ответил Том, засунув руки в карманы.

— Понять что?

— Любишь ли ты меня так же сильно, как я тебя, — спокойно объяснил он.

— И… к какому выводу ты пришел?

— Что ты любишь меня не меньше.

Она старалась не смотреть Тому в глаза, боясь, что не сможет устоять. Она повернулась к нему спиной, положила руки на перила и посмотрела вокруг. За узким зеленым газоном стоял густой девственный лес. Мэдисон глубоко вздохнула.

— Но ты же меня совсем не знаешь! Ты слышал только…

Он снова не дал ей закончить фразу.

— Я знаю о тебе все, что мне нужно. У тебя замечательное чувство юмора. Ты умна и заботишься больше о других, чем о себе. Это — огромная редкость. Большинство людей… — он помолчал. — Ты любишь ловить рыбу и бродить по горам. И я собираюсь купить тебе новые походные ботинки…

Она, нахмурившись, взглянула на него.

— А когда ты собираешься это сделать? До или после моего возвращения к мужу?

— После, — ответил Том, ничуть не смутившись. — После того, как ты сообщишь ему, что собираешься развестись.

— Ты слишком много себе позволяешь! — Мэдисон выпрямилась.

Она хотела, чтобы это прозвучало угрожающе.

— Знаю, — ласково сказал Том, взял ее руку и поцеловал ладонь.

Мэдисон с глубоким вздохом отняла руку и снова положила ее на перила.

— Нам нельзя этого делать. Ты…

— Если ты начнешь говорить о том, что мы живем в разных мирах, я сейчас же уйду отсюда, — прервал ее Том, тоже положив руки на перила и глядя на лес. — Извини, я действительно слишком подгоняю события, но я привык принимать быстрые решения.

— Все происходит слишком быстро, — прошептала она. — Дай мне немного времени. Я жила ровно и спокойно, и вдруг, всего за пару дней…

— Встретила мужчину своей мечты? — подсказал Том с надеждой в голосе.

Мэдисон засмеялась.

— Мне просто нужно время.

— Сколько угодно! Часа достаточно? А может, тебе хватит сорока пяти минут?

Дверь распахнулась, на веранду выбежала Полли и встала между ними.

— Если вы сейчас тоже отправитесь в постель, я прыгну в каноэ и уплыву так далеко, что вам придется искать меня всю ночь! — заявила девочка.

Мэдисон была шокирована, но Том совсем не удивился.

— А кто еще сейчас в постели? — вяло поинтересовался он.

— Да все! Мама и папа. Кэрол и Алекс. И вы, похоже, туда собираетесь!

Том расхохотался, а Мэдисон покраснела.

— Мне кажется, что ты еще слишком…

— Мала для этой темы! — вздохнув, закончила Полли. — Я знаю. Я обречена быть всегда мудрее своих лет.

— Обречена быть самым самовлюбленным ребенком на свете! — поправил Том и посмотрел поверх ее головы на Мэдисон. — Я менял ей подгузники.

— Это когда я была мальчиком, — сказала Полли.

Мэдисон удивилась. Том фыркнул.

— Да ты и сейчас мальчик, судя по тому, что я вижу, — заметил он, взглянув на ее плоскую грудь.

Полли посмотрела вниз.

— Просто трагедия, правда? Как ты думаешь, они когда-нибудь вырастут? Ты же врач, вот и скажи!

— Почему бы тебе не спросить Мэдисон? Она, кажется, преуспела в этом деле.

Мэдисон снова покраснела и с трудом удержалась, чтобы не закрыть грудь руками.

— Пойду проверю, не готов ли обед.

— Вряд ли, — заметила Полли. — Когда мама с папой в постели, они не выходят из спальни очень долго.

Мэдисон решила больше не быть ханжой.

— Везет же твоей маме! Она поделится со мной своим секретом?

Полли повернулась к ней и спросила:

— А как Том в постели?

Том мгновенно схватил девочку за ухо и вытащил с веранды.

— Давай-ка в дом! И веди себя прилично!

— Как же я узнаю что-нибудь, если не буду задавать вопросы? — завыла Полли вслед уходящему Тому, который запер ее внутри.

— Есть вещи, о которых узнают только из собственного опыта! А теперь беги скажи маме, что мы хотим обедать.

— Ну и врачом же ты станешь! — крикнула Полли и пошла искать мать.

— Какая странная девочка, — пробормотала Мэдисон, повернувшись к Тому.

— Безнадежно испорчена! Ужасно избалована, как все поздние дети. Бедного Алекса держали в строжайшей дисциплине, а Полли понятия не имеет, что это такое.

Но тут дверь снова открылась, и на веранду вышел мистер Барнет с пивом в руке, за ним — Алекс, и через пару минут все отправились в столовую обедать. Мэдисон и Том больше не оставались наедине, а потом пожелали друг другу спокойной ночи и отправились спать в разные комнаты. Правда, за обедом Мэдисон показалось, будто Том подает ей сигнал о встрече на веранде. Но она посмотрела в окно и сделала вид, что ничего не заметила.

Глава 13

— Но почему ты не вышла за него замуж? — вскричала Элли.

Сигарета дрожала в руке Мэдисон. Она уставилась на тлеющий кончик и молчала.

— Дети, — нарушила молчание Лесли. — Это из-за детей, правда?

Мэдисон посмотрела на подруг, и в ее глазах была такая боль, что Элли не выдержала и отвернулась. Она поняла: эта рана еще свежая, кровоточащая, несмотря на прошедшие годы.

— Полли заявила, будто не собирается заводить детей, а хочет быть свободной женщиной и разбивать мужские сердца. Тогда мистер Барнет сказал, что… для Кэрол и Алекса, для Барнетов, и… для Тома нет ничего важнее детей. А Том прибавил: мужчина может всю жизнь работать и многого достичь, но если у него нет наследников, то его жизнь бессмысленна. При этом он так смотрел на меня, словно был уверен, что это будут наши дети. Алекс и Кэрол привезли нас обратно в летний домик Вентвортов. Я старалась вести себя так, будто ничего не произошло, но у меня плохо получалось… — Мэдисон вздохнула. — Том чувствовал мое настроение. Я сказала, что не могу изменить мужу. Это сильный аргумент. Когда мы приехали, то увидели Роджера, плещущегося в бассейне вместе Терри. Том прямо у бассейна довольно бесстрастно представил Роджера, как моего мужа. Алекс и Кэрол и глазом не моргнули. Вот что значит воспитанные люди! Но по пути к дому Кэрол взяла меня под руку и сказала, что отдаст мне все свои журналы для новобрачных, чтобы я могла выбрать себе платье для свадьбы с Томом.

— А ты не пыталась поговорить с Томом? — осторожно спросила Элли.

— Нет! Я и подумать об этом не могла! Рассказать ему о том, что мне удалили матку?! Поставить его перед таким выбором?! Предложить ему усыновить ребенка?! Он был здоровый мужчина, а я…

Мэдисон остановилась, чтобы перевести дыхание и успокоиться.

— Странно, что я до сих пор так переживаю… Как будто это было вчера. Но все произошло много лет назад, и теперь уже ничего не изменишь.

В тишине она достала очередную сигарету и посмотрела на свои руки.

— На следующее утро Том уезжал, и я спряталась, чтобы не прощаться с ним. Все остальное время, пока мы гостили у Рэндалов, я гуляла. Каждый день проходила много миль, а Роджер… Я не знаю, что он делал. Мы развелись примерно через четыре месяца. Как только он смог ходить без костылей, он женился на Терри, но они прожили вместе всего три года. Я думаю; ему надоело выпрашивать деньги у родителей, и он решил обзавестись богатой женой. Но у Терри все деньги были в ценных бумагах, и Роджер не мог получить ни пенса. Как только родители Терри предложили ему устроиться на работу, он подал на развод. Через два года его родители утонули и оставили ему все состояние. Роджер продал дом, отправил коллекцию произведений искусства в галерею Сотби, где за нее дали более миллиона долларов. Последнее, что я слышала о нем, что он мультимиллионер и… — Мэдисон помолчала, — он женился, и у него трое детей.

— Сволочь! — прошипела Элли.

— Точно, — отозвалась Лесли.

Обе думали о том, как несправедливо обошлась судьба с Мэдисон.

— А что произошло с Томом? — спросила Элли.

Мэдисон только что закурила, но при этих словах вытряхнула из пачки еще одну сигарету и тоже зажгла ее. Она не замечала двух зажженных одновременно сигарет.

— Том… — медленно повторила Мэдисон. — Том… Уже после того, как Роджер и Терри развелись, я снова встретила Дороти Оливер. Случайно, в горах, куда я поехала с моим боссом из ветлечебницы. Я хотела сбежать, но она уговорила меня поужинать с ней.

Мэдисон держала одну сигарету во рту, а другую — в руке.

— Я не удержалась и спросила про Тома. Она рассказала, что он окончил медицинский институт, но не стал физиотерапевтом, а начал изучать тропические болезни. Дороти ничего не знала про нас, да между нами ничего и не было, но она сказала, что в то лето Том сильно изменился. С тех пор он стал еще более замкнутым, более мрачным…

Некоторое время Мэдисон молча курила, потушив одну из сигарет.

— Это было давно… — проговорила она чуть слышно и подняла голову.

У Элли перехватило дыхание. Мэдисон — красавица Мэдисон! — смотрела как столетняя старуха. Она казалась трупом, который вопреки всем законам природы еще двигался и разговаривал.

— Том летел на маленьком самолете в тропические леса Бразилии и разбился. Говорят, в самолет попала молния. Никто из пассажиров не выжил…

Наступила глухая тишина. Мэдисон резко встала.

— Пойдемте спать! Сегодня был трудный день…

Через пятнадцать минут все в доме спали. Мэдисон заснула так спокойно, как никогда за долгие годы. Рассказав обо всем, что с ней случилось, она поделилась этим грузом со своими внимательными слушательницами, и ей стало намного легче.

Глава 14

Элли проснулась и почувствовала чудесный аромат чего-то очень вкусного. Она сняла одежду со спинки стула, вышла из спальни и направилась в ванную. Там она накрасилась, надела черные рейтузы и широкую, свободную рубашку. Чем толще она становилась, тем более свободную одежду покупала. Элли казалось, что, если одежда будет достаточно свободной, никто не заметит, какая она толстая.

Кухня была залита солнцем. На столе, накрытом скатертью в желто-зеленую клетку, стояли блюдо с целой горой блинов и миска с клубникой. Лесли в ярко-желтом фартуке суетилась у плиты. Элли взглянула на стол, потом на Лесли.

— Ты выйдешь за меня замуж? — спросила она.

— Я уже просила ее об этом, — откликнулась Мэдисон, войдя в дом.

Улыбаясь, Лесли поставила перед Элли тарелку с блинами.

— Ты не представляешь, как приятно готовить для тех, кто любит вкусно поесть, — сказала она, указав на Мэдисон.

— Да знаю я! — простонала Элли. — Она, наверное, съела полдюжины этих блинчиков!

— Скорее дюжину, — уточнила Лесли и наклонилась к Элли. — Не верь ей! Она такая тощая, потому что ничего не ест. Это обжорство для нее явно редкость.

— Я все слышала! — вмешалась Мэдисон. — Я мало ем потому, что у меня нет времени, и я совершенно не умею готовить.

Она села на стул напротив Элли, и Лесли тут же поставила перед ней большую миску, полную поздней клубники со взбитыми сливками. Элли снова застонала.

Гордо улыбнувшись, Мэдисон взяла ярко-красную крупную ягоду и слизнула с нее сливки.

— Чтоб ты растолстела, — пробормотала Элли, принимаясь за блины.

— А сама ты чего такая толстая? — спросила Мэдисон, проглотив ягоду.

— Мэдди! — строго воскликнула Лесли, будто делала замечание своей дочери. — Это неприлично!

Но Мэдисон ничуть не смутилась.

— Вчера вечером я рассказала вам, почему стала такой страшной. Теперь ее очередь!

Элли изумилась этой наглости, но потом улыбнулась.

— Меня добила судебная система, и я впала в депрессию, — сказала Элли с набитым ртом. — Я — неудачница. Я — бывшая писательница. Я не написала ни строчки за три года. Я больше не могу придумать ни одной истории.

— Да ну? А вчера ты с большим интересом слушала о моем прошлом, — заметила Мэдисон.

— Я пытаюсь снова начать писать, но… Я лишилась уверенности в себе. Кажется, из меня вынули всю душу.

Лесли поставила перед Элли стакан со свежевыжатым апельсиновым соком.

— Кажется, ты хотела стать художницей. Элли засмеялась.

— Это было так давно, что теперь и не вспомнишь. Я встретила мужчину, который…

Лесли и Мэдисон застонали хором.

— Ну почему все женские истории всегда начинаются словами: «Я встретила мужчину, который…»? — спросила Лесли и тоже принялась за еду.

— Он был музыкантом, в тысячу раз талантливее меня. Я сразу поняла, что рядом со мной — гений, — объяснила Элли.

— Понятно, — протянула Мэдисон. — Значит, ты решила отказаться от своей карьеры, чтобы сделать знаменитость из него, но он так ничего и не добился даже со своим огромным талантом. И ты вдруг обнаружила, что заботилась о нем, стирала ему, готовила… Элли засмеялась и замахала руками.

— Согласна: это похоже на мелодраму. Пусть! Но он и вправду был очень способный.

— Способный найти девушку, готовую им восхищаться, — Мэдисон пристально посмот-. рела на Элли. — Одна женщина на работе рассказывала мне похожую историю. Она вышла замуж за человека, который занимался сборкой автомобилей и хотел стать большой знаменитостью. И, пока он готовился ею стать, просил ее всего лишь помочь ему. Теперь у них трое детей, а ее муж уже четыре года как безработный. Она твердит, что такой талантливый человек не может пойти на обычную работу.

— Точно, — подтвердила Элли, отодвигая полупустую тарелку, — так все и было. И я до сих пор не понимаю, как это получилось. Мечтала стать художницей, а жила с Мартином и бралась за любую работу, чтобы собрать денег и помочь ему стать известным музыкантом. Я иногда думаю, что вообще не любила его.

— Да, но как ты стала писательницей? — спросила Лесли, пытаясь увести разговор от неприятной темы.

— Я стала писать, чтобы отвлечься от своих проблем, — ответила Элли. — По крайней мере, так говорит мой психоаналитик Джин. Кстати, это ее дом. Я так много работала, что даже не замечала происходящего. Мартин Гилмор, мой бывший муж, был удивительно талантливым музыкантом. Он так играл на гитаре, что заставлял слушателей плакать и смеяться… И я думала, что смогу подарить миру возможность его слушать. А потом, когда он станет известным…

— Придет твоя очередь, — докончила Лесли. — Они всегда обещают, что женщина еще успеет своего добиться.

— Верно, — Элли вздохнула. — Он предложил переехать из Нью-Йорка в Лос-Анджелес. Мартин сказал, что только там он сможет стать знаменитым. Поэтому я продала все краски, кисти, холсты, все свои работы и полетела в Лос-Анджелес. Сначала все шло прекрасно. Он играл в хороших группах. Я работала в фирме, занимавшейся продажей подержанных автомобилей. Мне было там невыносимо скучно, но вечером возвращался Мартин. Он рассказывал о том, с кем общался и чем занимался целый день…

Элли осмотрела свои руки.

— Но потом он начал переходить с одной работы на другую, и с каждым потерянным местом таяла его уверенность в себе. Вначале он зарабатывал неплохие деньги, но со временем начал думать, что не обязан зарабатывать. Он говорил, что раз жизнь ничего ему не дала, то и он ничего никому не должен.

Ее ногти больно впились в ладонь. Лесли быстро поставила перед ней чашку чая, и Элли уткнулась в чашку, стараясь успокоиться.

— Чтобы пробиться, мало одного таланта. Можно написать гениальную компьютерную программу, но если не продать ее какой-нибудь компании, она так и проваляется в столе. Мой бывший муж не выносил ни малейшей критики, а без нее не обойтись, когда пытаешься добиться успеха. Поэтому Мартин перестал пробовать. Я упрашивала очередного диджея послушать моего мужа. Мартин, казалось, был страшно рад. Мы проводили прекрасную, бурную ночь, он благодарил меня, твердил, какая я замечательная жена…

— И утром не являлся на эту встречу! — перебила Мэдисон.

— Увы… — снова вздохнула Элли. — И всегда находил какое-нибудь оправдание. Чаще всего неотложное дело, например, ему надо было кому-нибудь помочь.

— И конечно, ты на него не сердилась. Как можно! Такой ангел! — сказала Лесли.

— Ну, разумеется, — улыбнулась Элли.

— А когда ты открыла в себе новый талант? — спросила Мэдисон, сделав глоток крепкого черного кофе.

Она достала новую пачку сигарет.

— Я думаю, это была чистая случайность, — сказала Элли. — Я решила, что раз я вышла замуж за человека в тысячу раз талантливее меня, то надо оставить искусство навсегда. Джин считает, что я перестала рисовать, поскольку чувствовала себя несчастной и не могла себе в этом признаться. Был Мартин дома или нет — я существовала, а не жила. — Она посмотрела на Мэдисон. — Ты сказала, что твой брак был адом, а мой… Это была печаль. Мы жили в постоянной грусти: ведь Мартин был невероятно талантлив, но никто не хотел ему помочь.

— Даже те, с кем он не захотел встретиться! — добавила Мэдисон, затянувшись.

— Ну, конечно, — усмехнулась Элли. — Они в первую очередь. Пока Мартина не было дома, я стала записывать сюжеты, которые вертелись у меня в голове. Я придумала целый мир. В нем был, например, мужчина по имени Макс, и…

— И Джордан Нил, — сказала, улыбнувшись, Лесли. — Я читала все твои романы.

— А я ни одного, — вставила Мэдисон. — Расскажи о них.

Лесли опередила бывшую писательницу.

— В них много юмора, секса и загадочных убийств из-за любви. Главные герои — это пара, которая… — она повернулась к Элли. — В последнем романе ты намекнула, что у Джордан будет ребенок. Это правда?

— Откуда я знаю? — пробормотала Элли.

— Но ты же писательница, — логично заметила Лесли.

— Если бы я знала, что случится дальше, то зачем мне писать эти романы? Когда две трети романа уже написано, и я вижу, чем все закончится, мне очень хочется бросить его и приняться за новый.

Лесли недоверчиво смотрела на нее. Как большинство читателей, она полагала, что писатель знает о своих героях абсолютно все.

— Значит, ты описала в книгах свои мечты, — подытожила Мэдисон.

— Наверное, ты права, — согласилась Элли. — Но тогда мне просто надо было чем-нибудь заполнить свои вечера. Не будешь же все время смотреть телевизор. И еще выходные… Это самое ужасное.

Лесли поставила перед Мэдисон огромную миску клубники, а рядом — тарелку с блинами.

— А как твой муж отнесся к тому, что ты стала писать романы? — спросила Лесли.

— Я ему ничего не сказала об этом, — ответила Элли. — В нашей жизни не было ничего, кроме печали Мартина. Мы жили его страданиями. Все наши разговоры — если их можно так назвать — сводились к тому, как отвратителен мир, не давший ни одного шанса такому таланту, как Мартин. Ну, как я могла сказать ему, что пока он невыносимо страдает, я пишу веселенькие любовные романы?

— И ты содержала вас обоих? — резко сказала Лесли. — Я думаю, что если женщине приходится со многим мириться в браке, то уж, по крайней мере, она может рассчитывать на то, что муж обеспечит семью.

— А Мартин как раз считал, что это он обеспечивает семью, — заметила Элли. — Время от времени он играл в разных группах, а иногда вдруг улетал на несколько месяцев в какой-нибудь штат. Но все заработанные деньги он тратил на свою аппаратуру. У нас в гостиной было всего три старых, потрепанных стула, ни одного столика — для них просто не нашлось места, но зато стояли четыре огромных усилителя, такие, что им позавидовали бы «Роллинг Стоунз». Мартин говорил, что все его покупки — это «вложения» в наше будущее.

— Я больше не могу! — сказала Мэдисон. — Как мы, женщины, живем с такими мужчинами? Вчера вечером я рассказала вам о Роджере, а теперь Элли говорит об этом… Ну да ладно…

— Ты чувствовала, что тебе плохо, и придумала для себя совершенно другую жизнь на бумаге? — спросила Лесли.

Элли улыбнулась ей.

— Да, только тогда я не осознавала, что делаю. Мне просто нравилось писать. И я написала пять книг. Все изменилось в одно мгновение. Однажды я пошла к стоматологу и случайно взяла со стола какой-то местный журнальчик. Сзади, на обложке, было объявление о том, что в городке в шестидесяти милях к югу от нас проходит писательская конференция, где редакторы из различных издательств рассматривают авторские работы.

— Ты отправилась туда, и они влюбились в Джордан Нил, — сказала Лесли, улыбаясь, будто услышала счастливый конец сказки.

— Ну, не совсем. Я еще не говорила вам, что научилась печатать на машинке только после того, как меня опубликовали.

— Значит, ты наняла кого то отпечатать твои рукописи? — удивленно спросила Лесли.

— А чем бы я за это заплатила? — ответила Элли вопросом на вопрос. — Если бы Мартин узнал, что я…

— Он бы заставил тебя сжечь все рукописи, но, конечно, «любя», — мягко закончила за нее Мэдисон.

— Да, — сказала Элли, вложив в это короткое слово все, что думала. — Мне удалось опубликовать свои романы благодаря моей исключительной наивности. Потом никто не верил, что я все сделала сама. Но издателям нужны интересные романы не меньше, чем читателям. Мой редактор убила бы меня, если бы сейчас услышала, но если ваш роман по-настоящему хорош, то будь он написан хоть углем на коре — его все равно опубликуют. Издательство само обо всем позаботится.

— По-моему, редактора очень трудно заставить прочитать рукопись, — сказала Мэдисон.

— Ты абсолютно права. И моя карьера началась из-за того, что редактор вечно опаздывала.

Элли на минуту замолчала, потом улыбнулась и начала рассказ. Ее взгляд стал удивительно счастливым.

— Я опаздываю, — сказала Дария своей помощнице Шерил, приехавшей на писательскую конференцию вместе с ней. — Мне нужно уходить!

— Но осталась только одна дама! Она прижимает к груди большую папку и, похоже, напугана до смерти.

На минуту Дария устало закрыла глаза. Шерил была новенькой. Она совсем недавно окончила престижный университет.

— Все они так выглядят, — в изнеможении сказала Дария и про себя добавила: «Пока неначнут получать деньги».

За три дня конференции она выслушала, по меньшей мере, пятьдесят начинающих писателей, но ни одна из работ ее не заинтересовала. Дария отправляла авторов к Шерил. А та снабжала их информацией по поводу публикаций научно-фантастических, любовных и других романов.

Дария посмотрела на часы. Она опаздывала не к парикмахеру, а в зал, где уже собрались около трехсот будущих писателей. Больше всего Дарий хотелось сказать им только одно: «Напишите хорошую книгу, и она станет бестселлером». Но она знала, что так нельзя. Ей придется полчаса говорить о прибылях и о том, сколько издательство может заплатить писателю, о котором никто никогда не слышал.

— Ну, хорошо. У нее есть пять минут, — сказала она, придавая лицу суровое выражение.

Шерил радостно улыбнулась и пригласила неизвестную даму в кабинет. Вошла худенькая невысокая молодая женщина. Она действительно казалась очень испуганной.

— Я не хочу отнимать у вас время, — неуверенно начала женщина.

— Ничего, — сказала Дария как можно терпеливее. — Вы написали книгу?

— Я… ну, думаю, да. То есть я не настоящий писатель, у меня в голове крутились кое-какие сюжеты, и я просто их записала. Вдруг они кому-нибудь понравятся… Хотя бы один…

Дария старалась по-прежнему улыбаться. Некоторые писатели прямо раздуваются от гордости и обрушиваются на вас подобно цунами. Они кричат, что их великолепные произведения принесут издательству мировую славу. А есть такие, как эта женщина… Дария посмотрела на табличку на груди у женщины, но смогла прочесть лишь ее фамилию — Гилмор. Имя скрывала большая голубая папка для бумаг, которую женщина прижимала к груди так сильно, что у нее побелели кончики пальцев.

— Миссис Гилмор, — сказала Дария, — можно быть с вами откровенной? Я опаздываю, я должна делать доклад и…

Женщина в испуге резко отступила назад.

— Простите… Я не знала… Мне назначено на час дня и…

Было уже полтретьего, значит, эта женщина прождала в холле… Дария по опыту знала, что автор прождет всю жизнь, чтобы отдать рукопись редактору из Нью-Йорка.

Дария почувствовала себя виноватой. Собрав свои вещи, она вручила даме визитку.

— Вот! Вышлите ваши рукописи в Нью-Йорк. Напишите на конверте, чтобы их передали мне лично.

— Вы очень добры, — пролепетала женщина, посмотрев на визитку, как на ключи от рая.

Уходя, Дария слегка обняла начинающую писательницу за плечи, пытаясь загладить перед ней свою вину, и выбежала из кабинета.

Шерил, улыбаясь, вошла в кабинет Дарии.

— Угадайте, что я сейчас получила по почте?

— Понятия не имею, — отрешенно откликнулась Дария, роясь на столе.

Она искала среди стопок книг и бумаг те пятьдесят листов, которые она только что отредактировала. К сожалению, сегодня вечером у нее ужин с хозяевами издательства, а значит, придется до полуночи читать рукописи. На ней висят три книги. Они уже вставлены в график, но их авторы сдали рукописи с опозданием, и теперь Дария должна за несколько недель сделать то, что обычно делают год.

— Помните писательскую конференцию на прошлой неделе и ту женщину, с которой вы говорили перед выступлением? Вы еще сказали ей, чтобы она пометила на конверте «лично в руки» и прислала свои рукописи сюда?

Дария подняла голову. Она была полностью вымотана и в последний момент удержалась от заявления, что во всех неприятностях виновата сама Шерил.

— Да, помню. И что же?

— Вы сказали ей: «Пришлите все, что у вас есть».

— Да, — нетерпеливо повторила Дария.

У нее не было времени на игру в загадки. Если она не поторопится, то опоздает на ужин.

— Она так и сделала, — Шерил с трудом сдерживала улыбку. — Она отправила вам посылку… Вот она! Я попросила Бобби из отдела почты помочь ее принести. Это надо видеть!

К великому неудовольствию Дарий парень из отдела почты положил стопку бумаг толщиной почти в метр на ее и без того перегруженный стол.

— Тут пять романов, и все они написаны от руки! — заявила Шерил так, словно рассказала самую смешную шутку на свете.

Дария вымученно улыбнулась.

— Вышли все обратно, — сказала Дария, — и объясни наши правила насчет рукописных текстов…

Но она не договорила, потому что в приемной зазвонил телефон, и Шерил бросилась к нему.

«Раз, два, три», — считала Дария, пытаясь снять накопившееся раздражение. Бумаги, которые ей так нужны сегодня, оказались как раз под этим рукописным монстром. Она смотрела на него, боясь к нему прикоснуться, иначе бумаги разлетятся по всему кабинету, и она еще лет десять будет находить разбросанные по углам рукописные страницы.

Уголок нужной ей рукописи торчал из-под этой чудовищной стопки. Может быть… если очень осторожно… Дария потянулась к листку. Взгляд упал на верхнюю страницу присланной рукописи. Почерк был довольно четкий.

«Макс повернулся ко мне и спросил: „Как бы перекусить?“ И я поняла, что пришло время начать расследовать новое убийство», — прочитала Дария.

Она улыбнулась. Домохозяйка превращается в детектива… И прочитала следующее предложение…

Через десять минут в кабинет снова вошла Шерил, все еще посмеиваясь.

— Сейчас попрошу Бобби унести романы. Я просто хотела показать вам…

— Выйди, — велела Дария, читая десятую страницу рукописи. — И закрой дверь с той стороны!

Шерил молча, на цыпочках, вышла из кабинета.

Через полчаса в кабинете зазвонил телефон. Дария, не глядя, нажала кнопку автоответчика, а когда через пару минут звонок повторился, она отключила аппарат, чтобы ей не мешали.

На следующее утро, ровно в восемь, в кабинет Дарии ворвалась разъяренная женщина-издатель.

— Какого черта ты вчера не явилась? — заорала она. — Я весь вечер придумывала для тебя оправдания!

И вдруг замолчала, увидев выражение лица Дарии. Издатель знала, что означает этот взгляд. Она называла его взглядом Святого Грааля. Он появлялся, когда редактор нашел то, ради чего он и стал редактором. Это не имело никакого отношения к деньгам или к выполнению требований капризных авторов. Этот взгляд означал, что редактор отыскал по-настоящему хорошую книгу. А такая книга — святая святых для издателя.

Издатель тут же перестала орать.

— Сколько? — тихо спросила она.

— По меньшей мере, миллион экземпляров в твердой обложке, — прошептала Дария. — Здесь пять книг, и еще три намечается.

Какое-то время издатель молча смотрела на нее.

— Тебе что-нибудь принести? Бублик? Сок? Кофе? Мешки денег, чтобы отослать автору?

— Машинистку.

— Я пришлю тебе трех! — сказала издатель и вышла из кабинета.

В центре холла она издала громкий радостный вопль.

Глава 15

В комнате стало тихо. Мэдисон хотя и не читала романов Элли, но много слышала о них. Первая ее книга вышла через шесть или семь лет после того, как они встретились в Нью-Йорке, то есть примерно в 1987 году, и тут же стала бестселлером. Мэдисон помнила, что в течение нескольких месяцев после выхода книги женщины у нее на работе только об этом и говорили. Они полюбили Макса — хамоватого героя, и еще больше — Джордан Нил — смелую героиню, которая легко попадала во всякие переделки и умело из них выпутывалась.

Мэдисон собиралась прочитать какую-нибудь книгу Александрии Фаррел, но у нее постоянно не хватало времени. Она думала, что после Роджера никогда больше не будет никого лечить. Но, несмотря на это, снова сидела над медицинскими учебниками и специализированными журналами. Правда, теперь и учебники, и журналы касались животных, а не людей.

Мэдисон нахмурилась и затянулась.

— А что сказал о твоем триумфе муж?

— Он страдал, — пробормотала Элли, тяжело вздохнув. — Но говорил о своей радости. Не могу описать, насколько виноватой я себя чувствовала. Я убеждала его, что мои достижения — это и его победы. Я посвящала ему каждую книгу. В каждом интервью повторяла, что он — мое вдохновение. И, конечно, отдавала ему каждый заработанный пенни. Я заключала все контракты и принимала решения по поводу капиталовложений. Я учредила акционерное общество. Я все делала сама. Мартин только тратил деньги. Но мы притворялись и перед собой, и перед окружающими, что он — мой менеджер. Мне казалось, что если он поверит в то, что распоряжается деньгами, то поймет — успех не только мой, но и его…

— Мужчинам всегда мало, — заметила Мэдисон. — Сколько для них ни делай — одна неблагодарность. На суде многие, в том числе Дороти Оливер, подтвердили, что без моей лечебной помощи Роджер не смог бы снова ходить. А он заявил, что если бы не мое психологическое давление, он начал бы ходить гораздо раньше.

Элли кивнула.

— Чем большего успеха я добивалась, тем больше Мартин унижал меня. Он знал, как сделать мне больно. Он превратил мою жизнь в кошмар. Он твердил, что я помешала ему стать музыкантом, что если бы он не уехал из Нью-Йорка ради меня, то стал бы известным. Я напоминала ему, что бросила живопись и уехала из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, где он собирался стать музыкантом. Но он уверял, что я бросила живопись из-за собственных неудач, а в Лос-Анджелес мы переехали, поскольку мне хотелось жить там, где больше солнца.

Элли снова глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

— Я боролась, сколько могла. Потом мне стало все равно… Я устала от того, как он глупо растрачивал деньги. Мы купили большой дом со студией для звукозаписи. Мартин забил ее музыкальной аппаратурой, заставил весь дом аудиоколонками и черными ящиками с мигающими лампочками. И когда дом уже трещал по швам, объявил, что теперь нужен дом побольше, со студией в четыре раза больше нашей. Он все покупал, покупал и покупал и постоянно ныл, что я зарабатываю слишком мало и слишком медленно. Мне надоело все это терпеть, и я подала на развод.

Она помолчала.

— Судья встал на сторону моего мужа. Мартин пришел, потрясая моими книгами и вырезками с интервью как доказательствами того, что он принимал огромное участие в моей работе. И судья поверил каждому его слову, сказал, что это совместная собственность, то есть Мартин — равноправный владелец моих книг, поэтому имеет на них такие же права, как и я. Под этим подразумевалось, что он может добавить в них порносцены, может остановить их издание — все, что угодно. Чтобы сохранить права на свои произведения, мне пришлось отдать Мартину деньги, полученные от продажи книг — все, что я заработала. Мало того, я должна всю жизнь содержать его.

— Шутишь? — удивилась Мэдисон.

— Нет! Тут не до шуток. Мартин добился своего. Мне пришлось застраховать жизнь на огромную сумму, чтобы, если я умру или разорюсь, все досталось ему.

Лесли нарушила мрачную тишину.

— Может, забудем на время о наших несчастьях и пойдем посмотрим город? Купим друг другу подарки на день рождения! Кто что хочет получить на сорокалетие?

— Я хочу получить возможность начать все сначала, — ответила Мэдисон.

Элли задумалась.

— А я хочу мести или нет… только справедливости.

— Кажется, я видела и то, и другое в магазинчике на углу. Знаете, такой возле рыбного?

Мэдисон и Элли удивленно уставились на нее, потом поняли и рассмеялись.

— Ладно, — согласилась Элли, поднимаясь с дивана. — Я видела где-то в витрине лампу в форме крокодила. Ее стоит купить. Мой редактор собирает все крокодилообразное.

Теперь ей стало намного легче. Она поделилась своим горем, и чувство горечи, не оставлявшее ее с момента вынесения судебного решения, наконец, ослабело.

— Я пойду с вами, — заявила вдруг Лесли, — но с одним условием.

Мэдисон и Элли обернулись и увидели, что она стоит, подбоченясь.

— С каким? — спросили они в один голос.

— Что никто не потребует от меня, чтобы я вывернула наизнанку свою личную жизнь и вспомнила все ее детали!

Элли посмотрела на Мэдисон.

— Она всегда будет выигрывать?

— Угу, — промычала Мэдисон, и хитро взглянула на Лесли. — Так что ты сказала, когда твой муж забрал летний домик, который ты отремонтировала?

— Когда была беременна, — подхватила Элли. — Не забывайте об этом важном обстоятельстве!

Лесли сердито прищурилась.

— Следующий, кто заговорит сегодня обо мне, моет посуду!

— Все, все, все! Я теперь думаю только о крокодилах, — быстро сдалась Элли.

— Интересно, в этом городишке есть, чем заняться? — спросила Мэдисон. — Я тоже уже все рассказала, Элли, а эта дама не собирается ничего говорить о себе. И что мы будем делать оставшиеся два дня?

Лесли улыбнулась, взяла их за руки и повела к двери.

— Мы найдем трех капитанов и заведем умопомрачительные романы.

— Я с тобой, — мгновенно ответила Элли и с удивлением обнаружила, что смеется.

Впервые за три года она с легкостью подумала о любовных приключениях.

— И я с вами, — сказала Мэдисон, и все трое, весело смеясь, вышли из дома.

Глава 16

Они решили погулять по городу в одиночку, а потом пообедать вместе. Каждой хотелось купить подарки для своих подруг. Договорились встретиться в час в ресторане «Верфь» и разошлись.

Лесли сразу направилась в букинистический магазин, который давно заметила в конце маленькой аллеи. Она надеялась, что Элли о нем не знает. «Интересно, что дарят всемирно известным писательницам?» — думала она.

В магазине все казалось необычным. Вдоль стен стояли стеллажи, набитые книгами. Книги на стульях, на полу, на маленьких столиках и под ними. Шторы опущены, чтобы защитить от солнца фолианты, лежащие на подоконнике. В щели пробивались солнечные лучи, и в них плясали пылинки. Несколько светильников, вероятно, старинных, освещали помещение.

— Что вам угодно? — спросил кто-то старческим голосом.

Когда глаза Лесли привыкли к слабому свету, она увидела старичка: невысокого, худого, с густыми седыми волосами. По его манере держаться Лесли поняла, что в свое время он вскружил голову не одной женщине.

— Я ищу подарки для двух своих подруг, — улыбнулась Лесли. — У них завтра день рождения.

— А чем они занимаются?

— Одна из них интересуется медициной. А другая… — Лесли задумалась.

Действительно, чем интересуется Элли?..

— У вас не найдется книги для того, кому не дает покоя желание отомстить?

Старичок улыбнулся в ответ, как будто в ее просьбе не было ничего странного.

— Почему бы и нет? — сказал он, повернулся и пошел вглубь магазина.

Лесли пошла за ним. Он остановился перед небольшим книжным шкафом и протянул ей какую-то книгу. Взяв ее в руки, Лесли прочитала название: «Жизнь любви». Она удивилась: какое это может иметь отношение к мести или медицине? Название заставило Лесли подумать о собственной жизни. С одной стороны, ей действительно хотелось знать правду о романе ее мужа с секретаршей, но с другой стороны, она не знала, как поступить, если слухи подтвердятся. Уйти от него? Выгнать из дома, который он любит не меньше, чем она?

Может быть, Лесли была слишком эгоистичной, но она считала, что ее проблемы намного серьезнее, чем у Элли и Мэдисон. Сейчас они не любили, хотя терзались воспоминаниями о том, как с ними обошлись их мужья. А Лесли любила Алана не меньше, чем в тот день, когда они встретились. Она понимала, как унизила Алана, сбежав от него перед самой свадьбой. И все же она вернулась. Да, Коламбусе ее считали очень способной, но по меркам Нью-Йорка ей слишком многого не хватало, чтобы стать профессиональной танцовщицей: ни напора, ни таланта.

Они поженились. Надо отдать Алану должное: за все последующие годы он ни разу не упрекнул жену. Но Лесли все равно мучило чувство вины. Она никогда не спорила с мужем, потому что боялась потерять. Она не хотела жизни без Алана.

Но теперь их браку пришел конец. Это только вопрос времени.

Лесли открыла книгу и прочитала: «Я так и не вышла замуж, потому что знала: любовь свяжет мне руки, а я больше всего на свете хочу свободы». Она захлопнула книгу. Эти слова были похожи на ее собственные мысли…. Как старичок продавец мог догадаться о них?.. Звякнул колокольчик — в магазин вошли посетители.

Лесли сказала старичку, что ей нужны книги о медицине и мести. Почему он дал то, что необходимо ей?..

Она решила подождать, пока не уйдут посетители, и огляделась. В углу стоял старый деревянный стул с потертым сиденьем, на котором возвышалась стопка книг. Лесли переложила книги на пол и села. Она сама не знала, почему не ушла из магазина.

Она открыла книгу и начала читать.

— А ты что купила? — спросила Элли у Лесли.

Они сидели в ресторане «Верфь» за длинным деревянным столом. Перед ними стояли три большие тарелки с жареной рыбой, а также блюда с салатом, картошкой и кукурузой. Пока готовили заказ, Мэдисон и Элли показывали друг другу свои покупки. Мэдисон накупила игрушек для детей своих многочисленных друзей.

— Я — крестная мать всего Эрскина, — сказала она, улыбаясь. — У нас в городе традиция — если родился ребенок, его крестной матерью должна стать Мэдисон.

— Все надеются, что ты передашь их детям свою красоту, — сказала Лесли.

Мэдисон слегка покраснела от удовольствия.

Элли купила лампу в виде крокодила и «еще мелочи, которые вы увидите завтра», сказала она.

Только Лесли ничего не купила. А ведь нужны были подарки Мэдисон, Элли, детям, Алану.

— Так вышло, — виновато сказала она, — я отправилась в букинистический магазин с самыми благими намерениями, но…

— Наткнулась там на одну старинную книгу и все это время ее читала, — закончила за нее Элли.

Лесли рассмеялась.

— Откуда ты знаешь?

— Профессиональное. И ты купила эту книгу?

— Да, конечно…

Лесли взяла с пола пакет. Она три часа просидела в магазине, но когда, в конце концов, подошла к кассе, продавец ни словом не обмолвился об этом. Он лишь улыбнулся, взял с нее три доллара — смехотворно низкую цену — и пожелал приятно провести время за чтением.

Лесли достала книгу и положила ее на стол.

— Она о женщине, объездившей весь свет. Она жила в викторианскую эпоху. У нее было несколько романов, но только одна настоящая любовь к мужчине, с которым она была помолвлена с восемнадцати лет. Но она оставила его, чтобы путешествовать по миру в одиночестве.

— Очень похоже на тебя, — заметила Элли, потянувшись за книгой.

— Не очень, — быстро ответила Лесли. — Я бросила его, но потом вернулась.

— А теперь ты думаешь, что поступила правильно? Если бы ты снова стала молодой, ты бы уехала из Нью-Йорка и вернулась к Алану? — спросила Мэдисон, закинув в рот кусочек чего-то жареного.

Она действительно ела больше, чем обе подруги вместе. Лесли улыбнулась.

— В Нью-Йорке танцовщиц моего уровня не встречают с распростертыми объятьями.

А больше я ничего не умела. А ты? Если бы можно было все вернуть, что бы ты сделала?

— Но если бы вас перенесли в прошлое, вы, вероятнее всего, сделали бы тот же выбор. А вот если бы у вас был уже жизненный опыт… Это совсем другое дело! — вмешалась Элли.

— Значит, вопрос стоит так: что бы я ответила Роджеру, просившему меня вернуться в Монтану, чтобы ухаживать за ним, если бы знала, чем все закончится? — уточнила Мэдисон, снова что-то прожевывая.

Элли серьезно кивнула.

— Дай-ка подумать… Роджер или нормальная жизнь… — она подняла руки, будто это были чаши весов. — Роджер… Жизнь…Что же мне выбрать?..

Лесли рассмеялась.

— Вам проще! Мэдисон осталась бы в Нью-Йорке и стала супермоделью. А Элли все равно начала бы писать. А вот я… Какие варианты у меня?

— Встретить какого-нибудь другого мужчину, — быстро ответила Элли. — Ты просто не видела других мужчин, даже не знаешь, какие они.

— Как Роджер и Мартин! — отрезала Лесли. Элли улыбнулась.

— А в этом что-то есть!

Мэдисон подцепила вилкой немного салата.

— Но не все же такие сволочи, — тихо сказала она. — Том был не таким… И я бы стала его искать… Я имею в виду вовсе не спиритический сеанс! Мы ведь говорили о возможности вернуться в прошлое. Если бы можно было вернуться в тот день, когда мы трое встретились, и если бы я тогда знала, что произойдет со мной дальше, я бы сделала все возможное и невозможное, чтобы найти Тома… — она замолчала и опустила глаза.

Возле тарелки Мэдисон лежала маленькая деревянная лягушка, которая тарахтит, если ее дернуть за веревочку. Эта игрушка напомнила о том, что у Мэдисон никогда не будет детей.

Лесли первой нарушила тишину. Она взяла книгу и мягко сказала:

— Да, я бы и вправду хотела попробовать другие варианты.

— Ты хотела бы провести весенние каникулы с богатеньким парнем, — усмехнулась Эл-ли, — с будущим Президентом?

— Да! — твердо ответила Лесли.

— А это еще что такое? — резко спросила Мэдисон. — Что там высовывается?

Лесли недоуменно взглянула на книгу — именно на нее указывала Мэдисон. Сбоку действительно торчал кусочек картона. Лесли вытащила его. Это была визитная карточка бежевого цвета, с орнаментом и надписью в старинном стиле, как на медных табличках прошлого века: «Фортуна Инкорпорейтед. Хотите изменить свое прошлое? Вам поможет мадам Зоя. Улица Вечная, 333».

Лесли прочитала, нахмурилась и передала визитку Мэдисон.

— Понятия не имею, откуда взялась эта карточка. Когда я читала книгу, я ее не заметила.

Мэдисон посмотрела на визитку и положила ее на стол. Потом открыла свою сумку, вытащила оттуда точно такую же карточку и положила рядом с той, что нашла Лесли.

— Как странно… — пробормотала Лесли. — Вероятно, эта дама хочет увеличить количество своих клиентов. Наверное, трудно зарабатывать себе на жизнь в таком маленьком городишке…

Тут она смолкла, потому что Элли, рывшаяся в своих сумках, положила на стол третью визитку, ничем не отличающуюся от двух первых…

Глава 17

— Хиромант? — предположила Мэдисон, непрерывно пережевывая еду.

— Таро? — задумалась Элли. — Возврат в прошлое?

— В прошлую жизнь? — спросила Мэдисон. — Здорово! Буду рада узнать, что уже много веков делаю глупости.

— Может быть, тогда ты тоже была красавицей. Любимая куртизанка короля.

— Почему обязательно куртизанка, а не королева? — обиделась Мэдисон. — Ну почему я должна быть незаконной и к тому же аморальной?

— Но ведь на самом деле королевы отнюдь не красавицы! Их выбирают не за красоту, а за родословную.

— Пойдем, — оборвала их Лесли и, не дожидаясь ответа, стала собирать вещи.

— Куда? — спросила Элли, озадаченная резкостью Лесли.

К их столику подошла официантка.

— Вам принести еще что-нибудь? — спросила она, внимательно глядя на Элли.

Прежде чем Элли успела отреагировать на взгляд официантки, Лесли спросила:

— Как пройти на улицу Вечную? Девушка начала убирать со стола.

— Я редко хожу куда-нибудь. Вы можете купить карту в книжном магазине.

Все трое удивленно смотрели на официантку.

— Вы давно здесь живете? — поинтересовалась Лесли.

— Всю жизнь, — ответила девушка. — Вы не хотите десерта? — она снова посмотрела на Элли. — У нас есть шоколадный торт.

Элли была готова кинуться на официантку, но она улыбнулась и вовремя ушла, оставив счет.

— Только попробуйте дать ей на чай больше пяти центов! — Прошипела Элли, успевшая за два дня забыть, почему избегала людей. — Я бы хотела вернуться в те времена, когда еще не была толстой.

— Неужели вы верите в эту чепуху? Это же шарлатанство! — воскликнула Мэдисон. — Идите вдвоем!

Она не доверяла гадалкам. В детстве гадалка предсказала ей чудесное будущее и четырех детей. После развода она часто вспоминала эту обманщицу. Но подруги посмотрели на нее так, что Мэдисон поняла: придется согласиться. И что, собственно, она теряет? Ее будущее не может быть хуже прошлого.

И все трое зашагали по главной улице городка. Но не прошли они и четырех кварталов, как увидели указатель «Улица Вечная». Мэдисон нехотя плелась следом за подругами.

— Но это же бред! — ныла она. — Гадалки просто догадываются обо всем по внешнему виду. Они все узнают о твоей жизни по одежде, украшениям, даже по манере держаться. Это очень просто, если потренироваться…

Узкая улица оказалась пустынной и без всяких зданий, зато заросшая деревьями. Вдруг она повернула резко вправо, и показался дом в викторианском стиле. Мэдисон замолчала.

Дом был небольшим, старым, но очень милым: замысловато выкрашенный в серо-зеленый, с коричневыми и темно-зелеными акцентами.

— Глядите, сирень! — Элли указала на живую изгородь трехметровой высоты справа от домика.

— Разве сирень цветет не весной? — удивилась Лесли. — Сейчас ведь октябрь.

— Растения цветут в разное время. Подумаешь! — заявила Медисон. — У здешней хо-зяйки сирень, цветущая в октябре, а тот сорт, к которому вы привыкли, цветет в мае. Что с того?

Подруги не шелохнулись. Тогда Мэдисон схватила их за руки и потащила к белому штакетнику, окружавшему дом.

— Совсем с ума сошли! Сначала притащили меня сюда, а теперь хотите сбежать?

Они так и не проронили ни слова, пока Мэдисон тащила их по дорожке и заставляла подняться на крыльцо. Тут она их отпустила, но они стояли, не двигаясь, тупо глядя по сторонам. Лесли изучала крышу веранды, а Эл-ли — качели. На крыльце не валялось ни одного листика. Оно было такое же удивительно чистое и опрятное, как и весь садик.

— Кажется, листья здесь никогда не опадают с деревьев… — пробормотала Элли.

— А сирень будет так же цвести и в январе, — прошептала Лесли.

Мэдисон в негодовании повернулась к ним.

— Да, конечно, мадам Зоя — двоюродная сестра Мерлина… нет, лучше, она его реинкарнация и… — Мэдисон заметила, что ее никто не слушает, поэтому замолчала и позвонила в дверь.

Женщина, открывшая дверь, выглядела как обычная полная старушка, чья-то бабушка, но с волосами ярко-оранжевого цвета.

А, впрочем, почему у бабушки не могут быть апельсиновые волосы?

— Входите, — любезно пригласила она. Внутри дом был отделан во французском деревенском стиле: кругом яркие ткани с крупным рисунком и широкие, туго набитые диваны и кресла.

— Мой покойный муж любил викторианский стиль, — мягко и проникновенно объяснила хозяйка.

Ей хотелось верить. Разве может человек с таким голосом сделать что-нибудь плохое?

— Но мне никогда не нравился этот стиль, поэтому мы пошли на компромисс. Снаружи — как он хотел, а внутри — как я.

Она улыбнулась всем трем, ожидая ответных улыбок, но Лесли и Элли глупо оглядывались, и на женщину смотрела только Мэдисон!

— Вы мадам Зоя? — спросила она с презрительной усмешкой.

Хозяйка не обиделась.

— Это мой псевдоним. На самом деле меня зовут Берти, сокращенно от Брутильда. Так чем могу быть полезна, леди?

— Мы… ну… нашли вашу визитку, — начала Элли и откашлялась. — Вы, э… предсказываете судьбу?

— Ну что вы, конечно, нет, — ответила мадам Зоя. — Я просто отправляю людей в прошлое, чтобы они могли сами изменить свою жизнь. Я умею только это.

— Умеете только это? — изумилась Элли.

— Только это, — радостно согласилась мадам Зоя. — Так что если кто-то из вас заинтересовался, давайте решим все финансовые вопросы и приступим.

— А-а… — протянула Мэдисон. — Финансовые вопросы…

Мадам Зоя резко повернулась и посмотрела на Мэдисон ледяным взглядом.

— Да, милочка! У меня тоже есть расходы, поэтому я беру плату за свои услуги.

Мэдисон слабо улыбнулась и отступила.

— Мне хотелось бы побольше узнать о том, что именно вы делаете, прежде чем заключить соглашение, — вмешалась Лесли. — Я никогда не слышала, что можно изменить прошлое.

Мадам Зоя посмотрела на Лесли с прежней улыбкой. Она не предложила присесть или пройти в гостиную.

— Я делаю именно то, что написано на моей визитке: помогаю людям изменить прошлое.

Элли шагнула вперед.

— Хоть убейте, все равно мы не понимаем. Объясните, пожалуйста, поподробнее!

Несколько минут мадам Зоя пристально смотрела на Элли. Неужели та действительно не знает, как это — изменить прошлое? Элли показалось, будто она попросила объяснить, что такое автомобиль или телевизор.

Мадам Зоя снова улыбнулась и обрушила на них такой поток слов, что они едва улавливали смысл.

— Я могу вас отправить в прошлое на три недели. Сами выберете, в какое время и место хотите попасть. Когда означенное время пройдет, и вы вернетесь сюда, здесь не пройдет ни секунды. Потом вам предстоит выбор. Можете выбрать свою сегодняшнюю жизнь или новое будущее. Однако учтите, что, выбирая новую жизнь, вы определенным образом рискуете. В этой жизни вы, вероятно, избежали несчастных случаев или смерти близкого человека, но никто не знает, что произойдет в новой жизни. Как-то мужчина выбрал новое будущее, и в ту же секунду у него отвалилась рука. Ну, не то, чтобы отвалилась, а скорее, растаяла. В старой жизни он не попадал в аварию, поэтому сохранил руку. Есть вопросы?

— А если мы выберем настоящую жизнь, то будем помнить о том, как бы все сложилось иначе? И еще: мы отправимся в прошлое с сегодняшними знаниями? — выпалила Элли.

— По желанию. Хотите — забудете, хотите — будете помнить. И, конечно, вы возвращаетесь в прошлое со своими знаниями. Вам в прошлом, к примеру, восемнадцать, но опыт, как у взрослой женщины.

Мэдисон четко расслышала слово «забыть».

— Я бы хотела забыть все, что произошло со мной после того, как мы втроем встретились, — прошептала она.

— А сколько это стоит? — спросила Элли.

— Сто долларов.

Подруги растерялись. Лесли пришла в себя первой.

— Вы отправите нас в прошлое за каких-то сто долларов?

Глаза мадам Зои весело заблестели. Она кивнула. Элли вытащила бумажник.

— Я плачу за всех. Даже если это не сработает… — она повернулась и протянула мадам Зое три стодолларовые бумажки.

Женщина улыбнулась, спрятала деньги в карман лилового ситцевого платья и указала им в сторону коридора. Она привела их в маленькую комнатку в дальнем конце дома. Там было два окна, выходивших в самый темный уголок сада. Густой плющ покрывал высокий забор, и деревья склоняли над ним ветви. Ни одного цветочка. Никакое яркое пятно не нарушало мрачного темно-зеленого тона.

В комнате стояли только три одинаковых стула, на гобеленовой обивке которых была изображена королева Анна в темно-зеленом платье, да еще на полу лежал огромный ковер с причудливым рисунком из сплетенных листьев. На стенах, выкрашенных в темный охристо-золотой цвет, — ни одной картины. В общем, это была приятная комната, а три стула создавали впечатление, что их ждали.

Элли попыталась пошутить.

— А если бы согласились лишь двое из нас? Вам пришлось бы прибежать сюда первой и убрать лишний стул.

Но мадам Зоя не нашла в этом ничего остроумного.

— Я тщательно выбираю будущих клиентов. Я знала, что нужна всем вам.

При этих словах Мэдисон повернулась, собираясь уйти, но Элли и Лесли схватили ее за руки и вернули обратно. Потом подвели ее к среднему стулу и слегка толкнули так, что она против воли села.

— Это больно? — спросила она.

— Конечно, нет, — ответила мадам Зоя. — Боль бывает только в настоящей жизни. А теперь скажите, кто куда хочет отправиться.

— Во времени? — уточнила Элли. Мадам Зоя посмотрела на нее, как на недоразвитую.

— Разумеется, во времени. Я же не таксист! — и мадам Зоя громко засмеялась, будто сказала что-то смешное. — Да, кстати, я забыла об одном моем условии.

Мэдисон торжествующе взглянула на Лесли и Элли: вот, видите, я же вам говорила!

— Мне надо вас сфотографировать. Я собираю портреты моих клиентов до и после изменения прошлого. Так я не забываю о них.

— А можно посмотреть вашу коллекцию? — тут же спросила Элли.

— Ты ведь писатель, милочка? — сказала мадам Зоя с улыбкой. — Писателей издалека видно. Они стараются каждое слово превратить в страницы, а страницы — в деньги.

Она это сказала таким тоном, будто Элли всю жизнь думала только о деньгах. Элли попыталась улыбнуться и покраснела.

— Я мигом вернусь. Надеюсь, к моему возвращению вы определитесь.

Как только мадам Зоя вышла из комнаты, все трое свободно вздохнули.

— Во что ты нас втянула? — выпалила Мэдисон.

— Я или Элли? — спокойно спросила Лесли.

— А какая разница? Все это полный бред. Я ухожу сию же минуту!

— Если это обман, то я лишусь трехсот долларов, но если правда все, что она обещает… не то, чтобы я верю, но… — Элли говорила шепотом и не сводила глаз с двери, — но если она может это сделать, ты найдешь Тома.

— Еще до выкидыша, — дополнила Лесли еле слышно.

Мэдисон тяжело опустилась на стул и посмотрела на зелень за окном.

— А ты хочешь вернуться в тот день, когда мы расстались? — обратилась Лесли к Элли. — До встречи со своим бывшим мужем?

— Нет! — уверенно сказала Элли. — Кто знает, что бы со мной произошло? Может, я бы встретила хорошего парня и родила бы пятерых детей. И не нашла бы свободного времени для своих книг. Несмотря на то, что Мартин подлец — или благодаря тому, что он подлец, — я стала писать. Мне бы не хотелось здесь ничего менять. Я хочу только изменить ситуацию в суде. А ты?

Лесли не успела ответить: вернулась мадам Зоя. В руках она держала дешевый полароид.

— Улыбочку! — и она сфотографировала подруг одну за другой.

Она не показала им снимки и даже сама не взглянула на них, но положила вместе с фотоаппаратом на подоконник.

— Ну что, решили? — спросила она совершенно спокойно, будто они выбирали, что съесть на завтрак.

— Да, — ответила Лесли, а остальные кивнули.

Мадам Зоя обратилась к Мэдисон:

— Ты первая, деточка, ты упустила больше всех.

— А я думала, вы не гадалка, — не подумав, брякнула Мэдисон.

Но мадам Зоя по-прежнему улыбалась:

— Так и есть. Просто я жила достаточно долго, чтобы научиться видеть боль в глазах по-настоящему несчастных людей. Так куда тебя отправить?

— В день, когда мы все встретились. 9 октября 1981 года.

Мадам Зоя повернулась к Элли.

— А ты?

— Я хочу вернуться на три года семь месяцев и две недели назад. То есть за три недели до суда.

Мадам Зоя посмотрела на Лесли.

— Я точно не знаю. В апрель 1980 года… Весенние каникулы за год до того, как я окончила колледж…

Как глупо — встречаться с мальчиком, с которым не виделась двадцать лет…

— Ты уверена? — спросила ее мадам Зоя. — Точно уверена?

— Да! — твердо сказала Лесли.

— Хорошо, девочки, тогда откиньте головы, закройте глаза и представьте то время, в которое хотите попасть.

Они послушно откинулись на спинки стульев и закрыли глаза, чувствуя себя неловко из-за абсурдности ситуации. И тотчас им показалось, что они плывут. Это было приятно. Через минуту они уже не плыли, а стремительно неслись куда-то в темном туннеле.

Мэдисон открыла глаза и поняла, что сидит на скамейке в нью-йоркском управлении автомобильным транспортом, а Элли — тонкая и молодая — идет к ней.

Глава 18

Элли положила ручку и снова посмотрела на дверь кабинета частного детектива. Там висела записка: «Вернусь через десять минут», но она прождала уже больше получаса. Элли опять заглянула в свой блокнот. Она делала наброски романа о трех женщинах, которые вернулись в прошлое, чтобы изменить ход своей жизни. Эта книга будет своеобразным перерывом в серии ее романов о жизни и приключениях Джордан Нил, но если она удастся, то покажется читателям не менее интересной.

Элли в который раз взглянула на часы. Потом оглядела свои стройные ноги, красивые руки, положила блокнот и обхватила руками талию. Она измеряла ее каждый день с тех пор, как вернулась, и каждый раз изумлялась, намерив все те же шестьдесят сантиметров. По утрам Элли обязательно взвешивалась. Когда она в первый раз встала на весы и стрелка остановилась на сорока пяти килограммах, Элли чуть не расплакалась.

Три дня назад был канун ее дня рождения — ей должно было исполниться ровно сорок — но как раз три дня назад она вернулась в прошлое. Теперь она снова тонкая и стройная. Но, самое главное, к ней вернулись силы и талант. Впервые за несколько лет Элли снова почувствовала, что в ее голове роится множество сюжетов, что она переполнена энергией и с ней обязательно произойдет что-нибудь хорошее. Это ощущение непонятного счастья было довольно нелепым, ведь она знала об ужасах бракоразводного процесса, ожидающих ее в самом ближайшем будущем. Но пока ничего не произошло, и депрессия, обязательно следующая за разводом, еще ждала своего часа.

Элли сидела на скамейке возле офиса Джо Монтойи, частного детектива, которого наняла для того, чтобы тот следил за Мартином. В первый же день после своего возвращения она прямиком направилась к детективу.

— Мой муж собирается настаивать на своем соавторстве, поэтому проследите за ним и запишите, чем он занят в течение дня. Тогда можно будет доказать, что Мартин все время развлекается — за мой счет — и у него абсолютно нет времени, чтобы помогать мне писать. Я также хотела бы выяснить, на что Мартин тратил мои деньги все эти годы.

Детектив быстро записывал каждое ее слово.

— Еще он наверняка попытается доказать, что был прекрасным менеджером и умело распоряжался заработанными мной деньгами. Значит, понадобится бухгалтер, который бы проверил разницу между заработанной мной суммой и оставшейся после того, как Мартин взялся ею распоряжаться, — продолжала Элли. — И нужен какой-нибудь бродяга.

— Зачем? — удивился Монтойя.

— Мартин скользкий, как рыба. Мой бывший муж — или почти бывший — намерен заявить в суде, что не скрывал никаких сумм, но он врет, потому что после развода я обнаружила…

— Как это — «после развода»? — перебил детектив.

— Ой, простите! Я ошиблась, — улыбнулась Элли. — Просто я так хочу быстрее избавиться от него, что думаю о нашем разводе, как о свершившемся. У вас случайно нет на примете кого-нибудь, кто знает моего бывшего… моего мужа? Желательно, чтобы он был похож на пьяницу. Или на самом деле был пьяницей — так даже лучше. Детектив положил ручку.

— Объясните, какое отношение имеет пьяница к деньгам, которые воровал у вас муж?

— Мой бывший муж, — Элли, как ни пыталась, не могла назвать Мартина просто мужем, — часто проводит вечера в барах. Думаю, он встречается там с какой-то женщиной.

— Понятно, — сказал Монтойя, склонился над письменным столом и снова взялся за ручку.

— Нет, вам не понятно. Когда речь идет о суммах, заработанных мной за последние годы, то ни судью, ни присяжных, ни адвоката с прокурором совершенно не волнует, кто с кем спит, — вздохнув, Элли откинулась на спинку стула и попыталась успокоиться. — Я могла бы представить суду отчет о том, что мой муж изменял мне с двумя мужчинами, тремя женщинами и даже шимпанзе — это не произведет абсолютно никакого впечатления и никак не повлияет на решение суда. Деньги — вот все, что их волнует! Калифорния — штат всеобщего богатства и процветания! Я не возражаю отдать Мартину половину моих денег. Конечно, он этого не заслужил, но я как-нибудь переживу. Но я слишком хорошо его знаю. Он скажет, что без него мои книги никогда не были бы написаны. И судья поверит ему и объявит, что Мартин Гилмор заслужил все, что я уже заработала и половину моего будущего дохода. Поэтому сейчас нужно побыстрее доказать, что Мартин Гилмор несколько лет выуживал у меня деньги и теперь спрятал в каком-то банке. Надо только узнать, в каком.

Детектив молча смотрел на нее. Он слышал о ее колоссальном успехе.

— Речь идет о миллионах?

— Да, но не это главное. Речь идет о большем: о человеческом достоинстве и уверенности в себе, — тихо сказала Элли. — Он борется ради денег, а я — ради самой себя. Ради моего будущего.

— А почему вы думаете, что он станет рассказывать о деньгах первому встречному? Какому-то пьяному незнакомцу?

Она улыбнулась.

— У моего мужа длинный язык, к тому же он очень любит выпить. Мартин чувствует себя гораздо лучше в компании с тем, кто потерял в жизни больше, чем он сам. Я выяснила, что, хотя мой муж и расходовал огромные суммы, все же я заработала гораздо больше. Но я понятия не имею, где все это. Единственная надежда — разговорить его. Мартин любит прихвастнуть, рассказать окружающим, какой он умный. Если с ним рядом окажется мужчина, который поведает печальную историю о том, как его обставила собственная жена, Мартин раскроет ему все свои секреты и с удовольствием подскажет, как и чем лучше отомстить такой суке.

Детектив фыркнул.

— Я найду такого парня. У меня есть друг актер. В последнем спектакле он был зеленым марсианином с двумя головами. Ему не составит никакого труда перевоплотиться в пьяницу.

После первой встречи с частным детективом Элли села в свой красный «Рейндж Ровер» и вернулась домой — в тот самый дом, где жила вместе с Мартином. Когда она снова вошла туда после возвращения в прошлое, то обрадовалась, что Мартина нет. Она вряд ли сможет спокойно смотреть на него после всего, что он с ней сделал. Она не могла спокойно смотреть даже на этот дом, потому что теперь все здесь скоро будет принадлежать Мартину: посуда, фотоаппарат, целые кипы фотографий, книги… И студия Элли. А спустя пару месяцев после подписания договора об имуществе Мартин сдаст дом внаем, уедет во Флориду и заживет счастливо на те деньги, которые бывшая жена будет ему выплачивать по решению суда.

Но, может быть, на этот раз ей удастся что-то изменить?..

Она написала письмо своему издателю с просьбой подтвердить, что Мартин никогда не договаривался ни о каких контрактах для Элли. Она попросила своего финансового директора представить справку о том, что ее муж никогда не извещал ее о каких-либо, пусть даже незначительных, вложениях по его инициативе.

За эти три дня Элли пересмотрела все документы и все обдумала. В суде будут говорить, что она скрывала свои доходы, поэтому Элли отправила запрос в свое издательство, чтобы ей выслали финансовый отчет за все эти годы. Отчеты пришли к ней по факсу через пару минут, и Элли тут же прикрепила их к копиям квитанций о выплаченных налогах.

И вот теперь Элли сидела на скамейке и ждала возвращения частного детектива, чтобы снова пройтись по списку необходимых дел. И еще она хотела поговорить с ним о том, как доказать в суде, что она вменяема. На суде Мартин заявил, что Элли дважды бывала у психоаналитика и, следовательно, невменяема. А значит, не может сама распоряжаться деньгами. Услышав это, Элли расхохоталась. Подобное заявление было слишком абсурдным. Но никто больше не засмеялся.

Ее попросили представить суду письма психоаналитиков с подтверждением того, что она в здравом уме и способна распоряжаться своими деньгами. Элли знала, что вряд ли получит эти письма, так как на одном из приемов у психоаналитика устроила скандал. Как доказать, что ты не сумасшедшая? Она так глубоко задумалась, что не заметила, как кто-то поднялся по ступеням и прошел в холл. И вздрогнула от неожиданности, увидев в дверях незнакомца.

Это был высокий мужчина, шестидесяти, а может, и семидесяти лет, но хорошо сохранившийся. Как и многие в Калифорнии, он был одет, как ковбой. Интуиция подсказывала Элли, что он вовсе не строит из себя ковбоя, чтобы произвести впечатление. Казалось, он провел большую часть жизни в седле, а его любимое животное — длиннорогий бык. Таких мужчин возраст не портит.

— Я совсем не хотел вас напугать, — мягко сказал он. — Вы так ушли в себя, что я мог бы прогнать мимо вас стадо коров, а вы бы не заметили.

Элли улыбнулась.

— Я думала о том, как доказать, что я не сумасшедшая. Есть идеи?

Она ожидала, что он воспримет ее вопрос как шутку. Элли всегда так относилась к серьезным проблемам, но он даже не улыбнулся, только внимательно взглянул на нее.

— Вы ждете мистера Монтойю, следовательно, речь идет о каком-то судебном разбирательстве, и, если вам нужно доказать, что вы вменяемы, значит, вы богаты. Никого не интересует, вменяем ли нищий. И кто посягает на ваши деньги?

Элли смотрела на него с открытым ртом.

— Вы правы, — наконец сказала она. — Мой бывший муж. Ну, он скоро станет бывшим…

— Понятно, — протянул мужчина. — Что он собирается сделать? Заявить, что он всегда распоряжался вашими деньгами и, поскольку вы не в себе, должен продолжать распоряжаться ими даже после развода? Суд наверняка прислушается к мужчине, а не к вам.

Может быть, он сказал это особым тоном или она слишком устала за эти три дня, а может, ей просто еще раз напомнили обо всем, через что ей опять предстоит пройти… Как бы то ни было, Элли закрыла лицо руками и расплакалась. Похожий на старинного рыцаря мужчина сел рядом с ней на скамейку, вытащил чистый синий платок и молча протянул ей.

— Извините, — пробормотала она. — Обычно я не плачу на людях. Но все это так ужасно… Мне никто не верит. Разве суд в Америке беспристрастный и справедливый? Мартин украл у меня деньги и спрятал их, но это считают ложью. Зато когда он заявил, что помогал мне писать, суд принял его слова за чистую монету. Хотя Мартин не может назвать даже трех названий моих книг и не в состоянии толком пересказать ни одного сюжета!

Элли вытерла платком слезы. Здорово, если окажется, что этого человека нанял Мартин, чтобы ковбой выступил против нее в суде…

— Так вот где я вас видел! — воскликнул вдруг ковбой, отодвинувшись, чтобы получше ее рассмотреть. — На обложках книг! Они разбросаны у меня по всему дому. Моя жена их обожает. Как же вас зовут? Жена постоянно повторяет это имя.

Уже несколько лет никто не узнавал ее по той фотографии. Во-первых, Элли растолстела, а во-вторых, если три года не издаешь ни одной книги, читатели постепенно забывают тебя. Но теперь она еще не успела набрать вес, а последний роман был издан шесть недель назад. Он все еще входил в пятерку лучших романов в списке бестселлеров газеты «Нью-Йорк Таймс».

— Александрия Фаррел или Джордан Нил, — пробормотала Элли.

— Точно! — сказал мужчина. — Оба! Моя жена без ума от ваших книг. Она говорит, что очень хотела бы походить на главную героиню.

Он кивнул на блокнот, лежащий на скамейке.

— Пишете новый роман?

— Я начала, но он, наверное, будет не о Джордан Нил…

— Меня зовут Марселл Вудворд, — сказал ковбой и протянул руку. — Но все называют меня просто Вуди.

Она пожала его теплую, сухую, загорелую ладонь.

— Элли Эббот, — сказала она и, запнувшись, исправилась. — Гилмор. До развода моя фамилия была Гилмор…

— Приятно познакомиться, мисс Эббот, — сказал он, улыбаясь. — А что если мы поедем ко мне после того, как вы разберетесь со своими делами?

Она удивленно уставилась на него. Ее уже давно никто не клеил.

— Да нет, я не это имел в виду, — заверил он с улыбкой.

«Великолепные зубы», — подумала Элли. Вообще-то, если бы он не был на тридцать лет старше ее…

— Я живу на ранчо, к северу отсюда. Сегодня пятница, и вы можете полететь туда со мной и провести выходные с моей женой и маленьким сыном. Там будет еще мой брат и пятьдесят работников.

Элли ничего не ответила. Он опустил голову и бросил взгляд из-под опущенных ресниц.

— Но вы, вероятно, предпочтете остаться здесь и провести выходные, роясь в грязном белье вашего мужа.

Элли рассмеялась.

— Вы просто змей-искуситель! Обнаружив прекрасный подарок жене — ее любимую писательницу — решили его не упустить! Я бы очень не хотела, чтобы вы оказались подсадной уткой Мартина.

Подняв голову, он улыбнулся ей в ответ.

— Дайте ваш блокнот.

Она протянула его Вуди, тот написал пару имен, а потом вернул его удивившейся Элли. Это были имена очень известных в Лос-Анджелесе людей, в частности банкира, которого она знала уже несколько лет.

— Вы знакомы с кем-нибудь из них? — спросил он.

Элли кивнула.

— Тогда позвоните ему или всем и расспросите обо мне. Наверное, вам смогут даже прислать факсом мою фотографию. И вы перестанете считать меня змеем-искусителем.

Элли снова посмотрела в блокнот. Все эти годы она была абсолютно верна своему мужу. Она никогда даже не флиртовала ни с кем. Года три назад Элли и в голову бы не пришло уехать куда-нибудь на выходные, тем более, с незнакомцем. Если ей хотелось ненадолго отвлечься, Мартин тотчас начинал ныть, что никуда не ездит, но, понятное дело, он же не такая знаменитость, как его жена…

— Ну, так как? — спросил Вуди. — Вы согласны?

Элли прикусила губу: это просто безумие — принять приглашение мужчины, которого только что встретила…

— А почему бы и нет? — ответила она. Вуди улыбнулся и встал со скамейки. Он был так высок, что Элли пришлось задрать голову, чтобы посмотреть на него.

— Тогда встретимся в пригородном аэропорту в четыре. Но я все-таки настаиваю на том, чтобы вы позвонили этим людям и расспросили обо мне. Вы успокоитесь и перестанете думать, что я могу наброситься на вас, — его глаза игриво блеснули, подтверждая, что он действительно не прочь наброситься на нее.

Элли усмехнулась. Ей уже несколько лет не было так хорошо.

— А какую одежду мне с собой взять? — спросила она.

Его глаза снова блеснули.

— Ну, по-моему, чем больше вы сейчас потратите на себя, тем меньше вам придется делить со своим мужем. Так что я советую вам накупить побольше и пару хороших чемоданов. И еще обязательно джинсы и рубашку для верховой езды.

— Я буду скакать на лошади? — в ужасе воскликнула Элли.

Вуди засмеялся.

— Мы, конечно, можем подобрать вам молодого быка, но, думаю…

— Не смешно, — буркнула Элли.

Вуди посмотрел на часы, потом на запертую дверь детектива.

— Мне нужно идти, но если вы дождетесь Монтойю, скажите ему, что я был здесь и прождал его целых десять минут.

Вуди повернулся и пошел к выходу, помахав ей на прощанье рукой. Элли проводила его взглядом. Внезапно она почувствовала, как устала от Мартина Гилмора и от необходимости подстраиваться под него. Когда бумаги были переданы в суд, она целых восемь месяцев готовилась к тому, чтобы судья поверил, что Элли — человек честный и абсолютно вменяемый, а не лживая неврастеничка, какой представил ее Мартин. Но ничего не помогло. Она не смогла защитить себя. Во время бракоразводного процесса она впала в такую депрессию, что ее бывший муж получил возможность управлять ее жизнью больше, чем раньше.

Элли снова посмотрела на запертую дверь, потом на ступеньки и на дорогу, ведущую в центр Лос-Анджелеса. С момента возвращения в прошлое Элли открывала свою сумочку лишь для того, чтобы достать или положить туда ключи. Теперь она решила получше рассмотреть ее содержимое. Первое, что Элли обнаружила — это специальный альбомчик для кредитных карточек. Некоторые кредитки она не видела уже несколько лет: например, дисконтную карту из магазина видеокассет или читательский билет в местную библиотеку. А вот и ее платиновая кредитка банка Аме-рикэн Экспресс. Вуди абсолютно прав, сказав, что, чем больше Элли потратит сейчас, тем меньшим придется делиться с Мартином. Она улыбнулась и поднялась со скамейки.

Глава 19

Перекусив, Элли подъехала к стоянке частного аэропорта, небольшого, но достаточно обширного, чтобы там смог приземлиться небольшой самолет. Перед этим она позвонила в банк Стивену Берду и спросила его о Вуди.

— Хороший человек, — ответил Стивен. — Я знаю его много лет.

Она задала еще несколько вопросов и не удивилась, что сынишке Вуди около года. Она не сомневалась, что у Вуди молодая жена.

Элли решила купить игрушек для малыша, а заодно какой-нибудь подарок для хозяйки.

Через пять минут после того, как она остановилась на стоянке аэропорта, к ней подошел приятный мужчина лет тридцати, весь в джинсе с ног до головы, как Вуди. Но Элли поняла, что его джинса — для моды. Это не ковбой, а бухгалтер или юрист.

— Вы Джордан Нил? — спросил незнакомец.

— Почти, — ответила она, вылезая из «Рейндж Ровера». — Джордан Нил — это имя героини моих книг. Я пишу под псевдонимом Александрия Фаррел, а мое настоящее имя Элли Эббот.

— Ясно, — мужчина заулыбался. — Я Лу Мак-Клилланд, и я работаю у Вуди. Ваши сумки в багажнике?

Вопрос немного смутил Элли.

— Надеюсь, в ваш самолет можно погрузить больше пятнадцати килограммов? Я немного походила по магазинам…

Последние три года Элли ничего не покупала и теперь решила наверстать упущенное. Сейчас, когда она снова весила сорок пять, примерять одежду было одно удовольствие. И она купила почти все, что примерила, улыбаясь при мысли о счете, который ей пришлет банк Америкэн Экспресс.

— Уверен, что мы в состоянии взять все ваши вещи, — сказал Лу, открыл багажник джипа и увидел гору плотно упакованных кожаных чемоданов.

— Там еще подарки для жены и сына Вуди, — слабо оправдалась она.

Он смотрел на нее, склонив голову набок.

— И вы все это купили сегодня?

— Все! И содержимое, и сами чемоданы! — Элли вызывающе вскинула голову.

— Вы подружитесь с Валери, — пробормотал Лу и взял верхний чемодан.

Как оказалось, они летели без Вуди. Произошло что-то непредвиденное, и ему пришлось задержаться.

Снаружи самолет выглядел довольно внушительно, но изнутри был не так уж роскошно отделан. Элли подумала, что, наверное, перестаралась с одеждой. Но по интонации Стивена Берда она решила, что у Вуди очень много денег. Элли обернулась и спросила Лу:

— Вам придется вернуться, чтобы забрать Вуди?

Лу хитро улыбнулся.

— Нет. У него есть другой самолет, — и Лу посмотрел на взлетную полосу, туда, где стоял, сверкая на солнце, частный реактивный самолет, один из тех, про которые пишут в технических журналах, что у них салон отделан шелком и красным деревом.

— Понятно. Значит, говоря о Вуди, надо представлять шесть или девять нулей?

Лу усмехнулся.

— Девять. Причем впереди не единица.

— Ну… — начала Элли и не нашла окончания фразы.

Лу указал ей место в кабине. Других пассажиров не было. Она не удивилась, увидев рядом со своим креслом коробку. Там оказались крошечные гамбургеры с разными начинками, банка копченых устриц, коробочка с птифурами, коробочка с шоколадом и бутылка шампанского. Элли потянулась к еде, но потом решительно отодвинула коробку. Она знала, к чему ведет шоколад.

Элли откинулась в кресле и закрыла глаза. «Миллиардер, — подумала она. — Девять нулей, и впереди не единица…»

— Угощайтесь, — услышала Элли.

Она открыла глаза и увидела, что Лу держит перед ней тарелку с жареным цыпленком, салатом и тушеными овощами. В другой руке у него была бутылка воды.

— Спасибо, — ответила Элли. Интересно, он женат?.. Она тут же отругала себя за такие мысли. Ведь она еще замужем. Впрочем, это ненадолго… И Элли взяла тарелку.

— Через час будем на месте, — сообщил Лу. — Когда наберем высоту, можете встать и походить. Там сзади есть книги и журналы.

Он улыбнулся и сел в кресло пилота рядом с другим мужчиной. Тот посмотрел на Элли, тоже улыбнулся ей, махнул рукой, и оба занялись управлением.

Элли не успела прочитать и трех номеров журнала «Пипл», как самолет пошел на посадку. Было так странно читать о людях и знать, что с ними произойдет в ближайшие три года. Она знала, кто разведется, кто умрет, чье имя будет связано со скандальной историей. Но хуже всего было знать, что произойдет с принцессой Дианой всего через несколько месяцев.

Самолет приземлился, и она радостно отложила журналы. Ей не нравилось знать будущее.

— Готовы? — спросил Лу, открывая дверцу самолета.

Элли увидела чудесный пейзаж Северной Калифорнии, холмы вдали, а на горизонте — снежные вершины гор. На холмах были заметны маленькие точки. «Коровы», — сразу же поняла Элли.

— Это все его? — спросила Элли, спрыгивая на землю.

— Все, что видите, — ответил Лу, явно довольный тем, с каким благоговейным трепетом Элли рассматривала окрестности. — До дома минут сорок пять. Валери не любит, когда самолеты садятся рядом и будят Марка.

— Сейчас угадаю: Марселл Вудворд Младший, сокращенно Марк.

— Вы очень сообразительная!

— Простите, пожалуйста, — засмеялась Элли, — но мне кажется, что вы не просто пилот.

— Колледж Бизнеса при Гарварде, где я лучший в группе, — улыбаясь, ответил Лу. — Летать — мое хобби. Вуди разрешает мне водить самолеты, кроме реактивного.

«Он заигрывает со мной!» — вдруг догадалась Элли, но тут же была вынуждена признать, что и сама заигрывает с ним. Как давно на нее никто так не смотрел! Сколько лет ей не хотелось, чтобы мужчины ее замечали…

Она шла за Лу к джипу и думала о том, что можно написать книгу о миллиардере, у которого есть помощник, и он…

Все время по пути к дому она обдумывала сюжет.

Только в полседьмого она увидела бревенчатый, длинный и низкий дом, напоминающий строения Дикого Запада и размером с хороший стадион.

— Какой лес вырубили, чтобы построить эту избушку? — пробормотала Элли.

— Один из лесов, принадлежащих Вуди, — ответил Лу. — К тому же там нашли нефть, немного золота и, кажется, уран.

— Конечно, — кивнула Элли. — Это не удивительно.

Через несколько минут Лу свернул за тополиную аллею, и перед ними оказался чудесный домик. Маленький, в тени древних деревьев, и, несомненно, построенный давно.

— Старая ферма? — спросила Элли. Лу снова улыбнулся ее догадливости.

— Точно! Но Валери называет ее летним домиком.

Элли вспомнила о летнем домике Лесли.

Интересно, как там Лесли и Мэдисон изменяют прошлое? Она выбралась из машины и осмотрелась. Ей хотелось посмотреть дом изнутри, побродить по ранчо… Впервые за долгие годы ей хотелось действовать. Она бросила виноватый взгляд на Лу — он как раз вытаскивал из багажника второй слой чемоданов — и поднялась на широкую веранду, уставленную массивной мебелью: широкие диваны и кресла с обивкой в красную и белую клетку. Она открыла дверь и вошла в домик.

Над интерьером, несомненно, поработал профессиональный дизайнер с большим вкусом: все было просто и изящно. Льняные шторы в клеточку и стулья, туго набитые и очень удобные на вид.

— Вам нравится? — услышала она голос Лу у себя за спиной.

Она обернулась и увидела, что ему действительно хочется, чтобы ей понравилось здесь. Она отвернулась, чтобы спрятать улыбку. Уже давно мужчины не интересовались, нравится ей что-либо или нет.

— Очень, — честно ответила Элли. Лу просиял.

— Некоторые говорят, что с такими деньгами Вуди мог бы сделать дом для гостей и пошикарнее.

— То есть мраморные джакузи и все в таком духе?

— Именно! Один даже жаловался, что краны не золотые.

— Понятно. Это Валери все здесь отделала? Лу довольно улыбнулся.

— Вообще-то, моя жена. Она хочет быть дизайнером, и Валери разрешила ей поработать по своему вкусу.

— Здорово, — сказала Элли и отвернулась. — Мне кажется, она настоящий профессионал.

Жена… А почему она решила, что Лу не женат?..

— Она стремится к этому. Но здесь не так много домов, требующих дизайнера.

Он стоял посреди множества чемоданов и, казалось, ждал чего-то. Не чаевых же… И Элли поняла: он ждет разрешения уйти.

— Я сама все разберу. Спасибо! Идите домой. Он ответил благодарной улыбкой.

— Ужин в восемь. Если проголодаетесь, в холодильнике есть продукты. И гуляйте, где хотите.

Он ушел. Элли огляделась. Она почувствовала себя очень одиноко. Зачем она приняла предложение незнакомца и полетела на частном самолете в неизвестном направлении? Новые впечатления… Элли получила то, что хотела.

Некоторое время она осматривала домик. В нем была одна спальня, рядом — ванная, маленькая кухня с холодильником, забитым продуктами настолько, что хватило бы семье из четырех человек на две недели. Она вернулась через гостиную на веранду. Здесь ей нравилось больше всего. Это была не столько веранда, сколько галерея, опоясывавшая домик со всех сторон. Она прошла по ней вокруг, разглядывая горы и вдыхая чистый воздух.

Позади домика Элли заметила сарай. Она вернулась, надела новые джинсы, чистую хрустящую джинсовую рубашку и новые ботинки (она не любила ковбойские сапожки). Удивительно, что делает с человеком новая одежда… И, кстати, к ней очень неплохо подходит новое тело. Чувство одиночества исчезло. Элли направилась к сараю. Теперь она рассматривала все происходящее как необыкновенное приключение.

Заглянув в сарай, она увидела мужчину. Он стоял, склонившись над копытом лошади, которое зажимал между ног. Солнечный свет, струившийся из окошка под крышей, заливал все вокруг.

Человек был невысок, не выше метра семидесяти, но Элли всегда нравились именно такие. Его одежда состояла из синих джинсов, грубых стоптанных ботинок с тупыми носами и на толстой подошве и фартука, какой носили кузнецы в старину. Он был без рубашки и, судя по золотистому загару, носил ее нечасто.

Элли разглядывала его снизу вверх: сильные икры, накаченные бедра, так обтянутые потертыми и полинялыми джинсами, что, казалось, швы вот-вот затрещат, упругие ягодицы, мускулистая напряженная спина, руки, крепко державшие копыто…

Она посмотрела на его профиль: скульптурные губы, полные и крупные. В зубах он держал два гвоздя для подков. Прямой нос с чуть подрагивающими ноздрями. Ресницы длинные, густые и черные. На высоком лбу морщины сосредоточенности. Черные волосы коротко острижены.

Элли замерла, она ничего не слышала и не видела. Для нее существовал только незнакомец. Она чувствовала запах его кожи, теплой от солнца, запах сена и пота.

Человек повернулся — очень медленно — и взглянул на нее. Он моргнул, и ее коснулся легкий ветерок от взмаха его ресниц. Их глаза встретились. Элли глубоко вдохнула и задержала дыхание. Глаза у него были такие же темные, как волосы.

Он смотрел на нее, и время остановилось. Казалось, его взгляд превратил ее в ледяную статую.

И вдруг она поняла, что идет к незнакомцу. Нет, она не шла, это его глаза взяли ее душу и притягивали к себе каким-то удивительным, волшебным образом.

Как на замедленной съемке — почему так бьется ее сердце? — он выпрямился, и копыто скользнуло у него между ног. Медленно, не отрывая от нее взгляда, он вытащил изо рта гвозди. Теперь она видела мельчайшие трещинки на его чуть приоткрытых губах. Он коснулся кончиком языка нижней губы, и, глядя на этот розовый влажный уголок, Элли почувствовала, что у нее слабеют колени.

Неизвестный протянул руку, чтобы поддержать ее, и она знала, что стоит только ему дотронуться до нее — и все…

Но тут ворота в сарае распахнулись, все наполнилось светом, шумом, людьми и животными. Чары развеялись. Элли встряхнула головой. Она стояла в нескольких сантиметрах от человека, которого видела впервые в жизни и который явно собирался ее поцеловать.

Она резко повернулась и увидела трех мужчин. Они привели лошадей и теперь смотрели с неподдельным любопытством на сцену, представшую их взорам.

— Лошадь, — быстро объяснила Элли, — он показывал мне лошадь.

На всех трех лицах были абсолютно одинаковые ухмылки.

Она больше ничего не сказала, не взглянула на незнакомца и вылетела из сарая, если не с грацией, то хотя бы со скоростью итальянской борзой. Она остановилась, только когда вбежала в дом.

Глава 20

Когда Элли ворвалась в дом, все мысли ее были заняты незнакомцем. Кто он? Почему он ее почти заколдовал? Неужели их встреча неслучайна?

Элли даже не задумалась о том, что ей надеть к ужину. Она почти машинально выбрала темно-синий брючный костюм, который стоил примерно столько же, сколько Элли потратила на свой гардероб за последние три года. Потом вставила в уши маленькие золотые сережки с лазуритом, чудесно подходившие к костюму. Около восьми вечера она подошла к большому дому Вудвортов.

Валери произвела на нее огромное впечатление. Это была высокая, красивая молодая женщина из Техаса. Интересно, почему все женщины, родившиеся здесь, именно такие — без страхов и сомнений? Или, может, стеснительных девочек определяют еще до рождения и тут же отсылают в другой штат?

Черные шелковые брюки прекрасно облегали стройные ноги Валери. Волосы пшеничного цвета крупными волнами спадали на спину. Зеленые в крапинку глаза приветливо улыбались Элли из-под густых черных ресниц. Валери взяла Элли под руку и повела в столовую.

— Я ушам своим не поверила, когда Вуди сказал, что встретил Александрию Фаррел. Я безумно люблю ваши романы! И все мои друзья их прочитали. Надеюсь, вы не возражаете против небольшой вечеринки в вашу честь?

Услышав это, Элли побледнела. Что женщина из Техаса может иметь в виду под небольшой вечеринкой?

Когда они с Валери подошли к столовой, двери распахнулись, и Элли увидела комнату с огромным столом. Сейчас за ним, очевидно, собралось пол-Калифорнии. Пока Элли ходила по магазинам, Валери превратила тихий семейный ужин в пышный официальный банкет.

Едва Элли переступила порог, она тут же перестала быть Элли Эббот. Ее мгновенно окружили толпы незнакомых женщин. Они протягивали ей книги, чтобы Элли их подписала, и уверяли, что страшно любят ее романы. Элли даже поесть толком не удалось. Ее беспрестанно о чем-то спрашивали. В основном это был один и тот же вопрос: «Откуда вы берете сюжеты для ваших книг?» Она его слышала очень часто и всегда старалась честно на него ответить.

Писательница была почетным гостем, и поэтому люди, сидевшие с ней рядом, менялись вместе с блюдами, которые приносила и уносила прислуга.

Элли не сводила глаз с Вуди и Валери. Она любила подолгу наблюдать за людьми, оценивать их и размышлять над тем, какие они на самом деле. «Она от него без ума», — решила Элли, уже в шестой раз рассказав меняющимся возле нее поклонникам, откуда она берет сюжеты. Элли смотрела, как Валери легко касается руки Вуди, а тот глаз не сводит со своей жены, и вдруг почувствовала себя очень одинокой и несчастной.

Наконец, в половине десятого ужин закончился, и гостей пригласили выйти наружу, чтобы выпить и поплавать при луне в бассейне с подогревом. Элли была рада получить передышку. Она стояла, не зная, куда пойти.

— Почему вы не со всеми? — спросил какой-то мужчина, оглянувшись на Элли. — Лунный свет и теплая вода — что может быть лучше? — Его глаза блеснули.

Элли чуть не закричала: «Оставьте меня в покое!», но сдержалась. Она сейчас Александрия Фаррел, известная писательница, а не Элли Эббот, так что нужно вести себя соответственно. Поэтому, мило улыбнувшись мужчине, она сделала неопределенный жест рукой, показывающий, что с удовольствием пошла бы с ним, если бы не мешали неотложные дела. Мужчина вздохнул, пожал плечами и вышел к великолепно освещенному бассейну.

А Элли выбежала через боковую дверь и пошла к своему уютному домику для гостей. Сейчас он казался ей воплощением тишины и спокойствия.

Оказавшись в одиночестве, она почувствовала огромное облегчение, но ей все время казалось, что скоро обязательно что-то произойдет. Элли разволновалась, немного постояла на веранде и пошла вокруг дома. Скоро глаза привыкли к темноте.

Прошло полчаса, горный воздух стал холоднее. Элли почувствовала, что замерзла, и вошла в дом. Она попыталась сделать запись в своем дневнике, но вскоре отложила его в сторону: ей было трудно сосредоточиться. Она все еще чего-то ждала. Или кого-то… Она злилась на себя. Ей уже почти сорок и… Да нет, до того дня рождения еще целых три года. Хотя если ее перенесут в будущее так же быстро, как она попала в прошлое, то…

Сорок… Не нужно метаться по комнате, как тигр в клетке. Нужно… Что? Пойти на курсы вышивания?

В одиннадцать Элли приняла душ и заставила себя успокоиться. Она сказала себе, что ведет себя как подросток, что она замужем, и наступил тот возраст, когда нужно думать о рецептах и будущих внуках, которых у нее не будет — ведь у нее нет детей.

Элли забралась в постель и попыталась читать, но не смогла. Тогда она выключила свет и закрыла глаза. К своему удивлению, Элли почувствовала, что очень хочет спать, но внезапный звук снаружи заставил ее быстро сесть на кровати. Раз, два, три, четыре… Четыре глухих удара о деревянный пол. По широкой веранде, окружавшей дом, медленно шла лошадь. Элли слышала стук копыт и звяканье уздечки.

Элли ни над чем не задумывалась. Да, конечно, уже прошел тот возраст, когда вылетают из дома непричесанными и без макияжа, но сейчас Элли не вспомнила о том, как она выглядит. Или о, том, что одета всего лишь в тонкую ночную рубашку.

Она откинула пуховое одеяло и босиком выбежала на веранду. Кругом была непроглядная тьма, и только сквозь деревья иногда проглядывали огни большого дома.

А вдруг ей лишь померещился стук копыт? Она пробежала по веранде к черному входу в летний домик. Там он ее и ждал. Луна светила у него за спиной, и Элли видела лишь темный силуэт. Он был весь в черном и сидел на черной лошади.

Кожа седла заскрипела, и в лунном свете что-то блеснуло. Всадник протянул ей руку. Элли не колебалась ни секунды, ухватилась за его ладонь — большую, теплую, мозолистую — и забралась на лошадь позади него. Ее узкая ночная рубашка явно не подходила для верховой езды. Она задралась почти до бедер и полностью открыла ноги.

Ее руки скользнули по его спине и сомкнулись у него на груди. Элли склонила голову ему на спину и вдохнула его запах. И запах настоящего мужского пота позволял ей еще острее почувствовать, что он — мужчина, а она — женщина.

Его тело двигалось в такт езде, и ее грудь прикасалась к его спине. Как давно Элли не ощущала ничего подобного…

Сначала незнакомец ехал очень медленно, казалось, лошадь на цыпочках обходит владения Вудвордов. Элли видела в лунном свете длинные, низкие строения, и ей нравилось думать, что мир вокруг крепко спит, и только они вдвоем скачут во тьме…

Вскоре она засмотрелась, ослабила свои объятья и подняла голову от его спины. И тут же замерла — он протянул назад руку и провел по ее голым бедрам. Элли чуть не свалилась с лошади… Всадник усмехнулся и тихо приказал: «Держитесь крепче!» Это были его первые слова, обращенные к Элли. Ей понравился его голос, низкий и глубокий.

Вдруг он резко повернул лошадь, и они поехали по тропе. В следующую секунду он перехватил поводья, легко пришпорил коня, и они помчались с такой скоростью, что у Элли закружилась голова.

Потом последовал еще один поворот, и лошадь пошла медленнее. Начался подъем в гору. Несколько раз Элли слышала, как вниз покатился случайно сброшенный камень.

Подъем стал очень крутым, но у нее и мысли не было, что всадник может не справиться с лошадью. Элли не думала и о том, куда он ее везет. Она снова прижалась к нему. Казалось, что до тех пор, пока она его касается, она в безопасности.

Всадник натянул поводья, и лошадь встала. Он, не двигаясь, продолжал сидеть в седле. Элли очень не хотелось отрывать голову от его спины. Ее щека устроилась у него между лопаток, и ей было очень удобно. Элли вдруг показалось, что она могла бы так провести всю оставшуюся жизнь. Но она поняла, что он чего-то ждет, и медленно повернула голову направо.

Отсюда открывался потрясающий вид. Все ранчо лежало перед ними как на ладони. В центре — большой дом, его огни загадочно мерцали далеко внизу. Она даже заметила, как свет отражается в темной воде бассейна. Ночь стояла тихая и спокойная. До Элли долетали отголоски смеха и далекая музыка.

Но, несмотря на то, что Элли видела и слышала людей внизу, она чувствовала себя очень далекой от них. Она не имела с ними ничего общего. Она пришла из другого времени и пространства, сидела в тонкой ночной рубашке на огромной лошади и держалась за мужчину, которого совсем не знала.

Он повернулся и посмотрел на нее так, что у нее снова закружилась голова. Если он сейчас ее поцелует — она будет его навсегда. У нее останется силы воли не больше, чем у девочки-подростка. Но он не поцеловал ее. Он улыбнулся едва заметной улыбкой, как бы говоря: «Спасибо, что составили мне компанию».

Быстро отвернувшись, всадник натянул поводья, и они начали спускаться. Элли снова положила голову ему на спину и смотрела, как приближаются домики ранчо. Спуск занял гораздо больше времени, чем подъем. Вероятно, всадник не хотел, чтобы эта ночь и эта прогулка закончились. Когда он остановил коня, Элли увидела, что он привез ее туда, откуда увозил: к задней двери ее домика для гостей.

Ей хотелось пригласить его и провести с ним остаток ночи. Но Элли поняла, что пока достаточно того, что она получила. И никаких слов.

Она улыбнулась самой себе и спустилась с лошади, опираясь на его руку. Поднимаясь на веранду, Элли подумала, что теперь луна как раз за ее спиной, и наверняка ее ночная рубашка кажется не толще паутины. От этой мысли ее сердце забилось еще сильнее.

Она посмотрела в его сторону, но он уже уехал. Элли улыбнулась темноте, повернулась и вошла в домик, закрыла дверь и задернула занавески. Она села в кресло, взяла блокнот и ручку и, как истинный писатель, записала все, что пережила и увидела. Кто знает, в какой книге эту сцену можно будет использовать…

Глава 21

Утром, проснувшись, Элли почувствовала: у нее появилась надежда. Психолог говорила ей, что депрессия — это просто отсутствие надежды.

В двадцать один год Элли считала, что главное в жизни — успех. Она уехала из своего тихого городка в большой и опасный Нью-Йорк, чтобы обрести славу и деньги. И вскоре забыла все мечты ради первого же мужчины, который начал за ней серьезно ухаживать.

Успех совершенно не изменил Элли. Она была все той же девочкой с горящими глазами, готовой оставить карьеру и последовать за любимым мужчиной.

— Ты — настоящий творческий человек, — говорила Джин. — Чем бы ты ни работала: красками на холсте или ручкой на листе бумаги, ты остаешься творцом. Но самое главное, что тебе необходима романтика. Искусство для тебя и стало ею. Тебя совсем не интересуют деньги.

Вчера она все отдала бы, чтобы узнать, кто этот человек, но сегодня — нет. Ничего страшного, если она никогда его больше не увидит. Может быть, даже лучше, чтобы эта ночь навсегда застыла в памяти, как останавливается время на фотографиях.

Элли надела джинсы и хлопковую рубашку с серебряными пуговицами. Она вынула подарки для Марка, но решила их пока оставить в домике для гостей. Насколько она знала, большинство вчерашних гостей остались ночевать в доме, а значит, ждут ее.

Она шла к дому, заставляя себя думать о настоящем. Элли поднялась на крыльцо и постучала, но дверь оказалась открытой, и Элли вошла. Сейчас дом понравился ей гораздо больше, чем ночью. Тогда он был хитро освещен — явно поработали профессиональные дизайнеры — и был похож на театральную декорацию. А сейчас, утром, он казался просто фермерским домом. Удивительно большим, но уютным.

И тотчас, словно ее звали, появилась Валери. На ней были джинсы, видимо, сшитые на заказ: стоит ей набрать, несколько граммов, и она в них не влезет. Элли с досадой отметила, что Валери в этой ковбойской одежде при дневном свете выглядит лучше, чем вечером в дорогих тряпках.

— Мы вас ждали, — сказала Валери. Элли еле сдержалась. Так будет весь уикэнд?!

— Обещаю, это последний раз, — добавила Валери, будто прочитав ее мысли. — Здесь все работники фермы. Они хотят, чтобы вы подписали им книги. А потом вы свободны.

Все работники фермы? Он тоже там будет?!

— Хорошо, — с трудом выдавила Элли, стараясь сдержать биение сердца и надеясь, что Валери его не услышит.

Возле дверей, ведущих во внутренний дворик, стоял маленький стол, и Валери выложила на него целую гору книг. Она, кажется, скупила весь тираж последней книги Элли. И та должна была все это подписать. Через час Элли устала, проголодалась и хотела пить.

— Все! Последний, — сказал, наконец, Вуди у нее за спиной. — И самый недостойный!

В его голосе было слишком много теплоты. Элли повернулась и увидела пару ботинок на толстой подошве…

— Познакомься с моим младшим братом, — сказал Вуди. — Он вообще-то был на ранчо, просто он очень стеснительный и не любит большие компании, поэтому вчера не пришел.

«Стеснительный?» — удивилась Элли.

Она медленно подняла глаза, оглядывая тело, которое уже так хорошо изучила. Ее колени обхватывали эти бедра в течение нескольких часов. Ее руки обнимали его грудь. Она так долго прижималась к этой спине, что узнала бы ее с закрытыми глазами.

Он улыбался ей нехорошей улыбкой мужчины, знающего куда больше нее. Она не подозревала, что он брат хозяина ранчо, и считала его кузнецом. Но он был в курсе, кто она.

«У моего возраста есть свои преимущества, — подумала Элли. — Во-первых, не надо заботиться о репутации, и, во-вторых, о том, что все узнает мама».

Нежно просияв, Элли поднялась со стула, со всем возможным самообладанием обняла за шею брата Вуди и поцеловала его. Это был просто дружеский поцелуй.

Вуди застыл от изумления. Рядом с мужем стояла удивленная Валери. Элли огляделась и увидела, что все в комнате замерли, кто-то даже с вилкой на полпути ко рту.

Один из рабочих удачно нарушил немую сцену. Старик с раскачивающейся походкой настоящего ковбоя и выглядевший так, будто был рожден в седле, встал рядом с братом Вуди и сказал:

— Я следующий!

Затем наклонился, выпятил губы и закрыл глаза.

Напряжение тотчас спало. Все засмеялись, начали подходить, хлопать по плечам и по спине брата Вуди, а иногда и Элли.

— А я-то думала, что вы там совсем одна, — прошептала ей Валери. — Подумать только: мне казалось, вам скучно!

Брат Вуди протянул руку и сказал, перекрывая шум голосов:

— Джесси Вудворд. Рад познакомиться! Элли засмеялась и пожала руку.

— Ну-ну! — сказал Вуди брату. — Идите-ка вы вместе отсюда!

И тут Элли неожиданно с опозданием поняла главное: его зовут Джесси!

Глава 22

Теперь, когда они вышли из дома, Элли почувствовала себя очень неловко. О чем говорить? Спросить, как поживает его лошадь?

Время от времени она бросала на него быстрые взгляды и слабо улыбалась.

Они испытывали друг к другу… Что? Страсть? Или нечто большее?

Да, Элли писала любовные романы и за последние пару дней позволила себе некоторые вольности, но она оставалась женщиной, которая не спит с кем попало.

Когда они подошли к двери летнего домика, Элли начала волноваться еще больше. Чего он ждет от нее? Что они проведут бурное утро в постели? Ночью, при свете луны, Элли, может, и согласилась бы, но наверняка потом пожалела бы об этом. Но то ночью…

Джесси сам помог разрядить обстановку.

Он поднялся на веранду и распахнул дверь, не обращая никакого внимания на то, что Элли неподвижно стояла, не дойдя до дома. Она как будто приросла к земле.

— Держу пари, ты жутко голодная, — сказал Джесси. — Я слышал, вчера вечером Валери продержала тебя за столом, чтобы ты раздавала автографы, потом ты провела несколько часов, отвечая на вопросы поклонников, а сегодня все утро что-то писала. Приготовить тебе омлет размером со штат, который так любит Валери?

Элли собиралась отказаться: последние три года она была толстой и приучила себя к мысли, что толстым неприлично есть в чьем-либо присутствии. Но сейчас она еще не успела набрать лишних килограммов и имела полное право есть сколько угодно. От этой мысли у нее заурчало в желудке, и она смущенно посмотрела на Джесси. Они рассмеялись, и напряжение исчезло.

На кухне Джесси моментально вытащил из шкафа тарелки, а из холодильника — продукты. Элли уселась на стул.

Через секунду Джесси поставил перед ней высокий стакан с томатным соком. В нем плавали семена сельдерея.

— Ну, и что же ты хочешь узнать? — спросил вдруг он, стоя к ней спиной.

Коктейль был очень крепкий, хорошо подогретый, а Элли — такой голодной, что от первого же глотка у нее закружилась голова.

— Все обо всех. И в первую очередь о тебе. Джесси слегка повернулся к ней. Она сделала еще один глоток.

— Обо мне рассказывать почти нечего, — сказал Джесси. — Мой брат гораздо интереснее. Ну ладно! Мне сорок два года. Я был женат, но неудачно. Я часто уезжал, ей было очень одиноко, и она начала придумывать себе развлечения. В основном ими стали мужчины. Детей у нас не было, и мы развелись.

Он поставил перед ней чашку с кукурузными чипсами и острым соусом, потом положил на разделочную доску кусок мяса и начал быстро его резать.

— Я работаю на брата уже несколько лет. Восемь или десять — не помню точно. Управляю этим ранчо.

Он не очень хотел рассказывать о себе, и это еще больше привлекало Элли. Мартин болтал целыми днями. Иногда Элли даже пряталась в стенном шкафу за длинными юбками, чтобы он не смог ее найти, и проводила несколько минут в абсолютной тишине.

Она решила переключиться.

— А как насчет Валери и Вуди?

— Выбор брата пал на Валери, потому что она красива и может иметь детей, — сказал Джесси, ловко орудуя ножом. — До нее Вуди был тридцать лет женат на очень хорошей женщине, но у них не было детей, и поэтому Вуди занимался в основном бизнесом. К чему бы он ни прикасался — все превращалось в деньги. Если бы он воткнул в землю вилы, то наверняка нашел бы в том месте золотоносную жилу.

Элли понравилось, как он говорил о своем брате: без тени зависти к его богатству.

— Его первая жена внезапно заболела и через шесть недель умерла, оставив Вуди в полном одиночестве. Откровенно говоря, у него, кроме нее, женщин никогда не было.

Джесси выложил кусочки мяса на сковороду и принялся резать помидоры и зеленый перец.

— Тут и появилась Валери. Она приехала из Техаса, окончив там дорогой частный колледж. У нее было много романов, но ни одного замужества.

Джесси посмотрел на Элли, чтобы узнать, как она восприняла подобное заявление. Но Элли снова промолчала, сделав бесстрастное лицо.

— Их свел случай. Один на миллион. Ее брат лежал в больнице со сломанной ногой, там же лежала и жена Вуди. Это была маленькая частная больница, все пациенты которой — люди весьма состоятельные, так что Валери сразу поняла, что Вуди богат. Не успели закрыть гроб его жены, а Валери уже ждала от него ребенка.

Элли вовсе не сразила история о том, как молодая женщина соблазнила несчастного богатого братца Джесси… Она чувствовала, что какую бы роль ни играли деньги, Валери и Вуди безумно влюблены друг в друга.

— Раньше Вуди часто бывал с тобой, а сейчас он проводит все свободное время с новой женой и маленьким сыном, — заметила Элли и быстро взглянула на Джесси.

Он должен страшно разозлиться. Зачем она брякнула это?

Но Джесси смотрел на нее с большим удивлением и, в конце концов, расхохотался.

— Ну, ты даешь! — сказал он. — Ты первая, кто не поверил в мою сказку о том, как хищница Валери пытается выудить денежки у моего брата.

— А почему ты хочешь, чтобы все думали именно так? — серьезно спросила Элли.

Он криво ухмыльнулся.

— Каждый раз, когда я рассказываю эту историю какой-нибудь женщине, она тут же старается доказать мне, что уж ей-то наплевать на деньги, и в результате сама идет ко мне в руки.

Довольно наглое заявление… Он использовал с ней те же самые приемы, что и с другими женщинами.

Джесси смотрел на нее в ожидании ответа.

Элли спас внезапно зазвонивший телефон. Она подняла трубку, и мужской голос попросил Джесси. Очевидно, все на ранчо уже знали, где его искать.

Вытерев руки о полотенце, он взял у нее трубку и какое-то время молча слушал. По его лицу можно было догадаться, что произошло несчастье.

— Я сейчас приду, — тихо сказал Джесси и положил трубку. — Мне нужно уйти, — он направился к двери. — Извини…

— Что случилось? — спросила она в ужасе. — Что-то с Вуди?

Джесси задержался у двери.

— Нет. Прошлой ночью мужчина покончил жизнь самоубийством. Его только что нашли.

Элли ошеломило слово «самоубийство». Последние три года над ней постоянно витал его призрак, преследуя ее повсюду.

Джесси протянул руку и погладил ее по щеке.

— Нам все-таки надо поговорить, — сказал он, улыбнувшись. — Между нами что-то есть и…

Видимо, он понимал, что с ними происходит, не больше, чем она.

— Я улажу все дела по поводу Лу и вернусь, — Джесси открыл дверь и вышел.

Элли замерла в изумлении. Ее мысли совсем перепутались.

— Лу! — громко воскликнула она и бросилась вдогонку — Лу Мак-Клилланд? Тот, который привез меня сюда? Почему он сделал это?

Джесси быстро взглянул на нее, но не замедлил шаг.

— Да, тот самый. Он был в глубокой депрессии. Я знал об этом. И не только я. Но мы ничего не могли с этим поделать. А теперь уже слишком поздно…

Элли совсем выбилась из сил, пытаясь не отставать. Она споткнулась о камень и ухватилась за руку Джесси, чтобы не упасть. Он поддержал ее.

— Что тебе сказали по телефону?

— Его жена Шэрон нашла Лу сегодня утром, — вздохнул Джесси. — Она рассказала, что вчера вечером они сильно поссорились. Ей уже несколько месяцев хотелось уехать с ранчо. Она собиралась заняться собственной карьерой. Но Лу отказывался, и вчера вечером она попросила у него развод. Похоже, Лу застрелился от отчаяния.

Элли на минуту прижалась к руке Джесси и посмотрела в его черные глаза. Но перед ней вдруг предстал не он, а привлекательный мужчина, встретивший ее в аэропорту.

— Лу не так уж сильно любил свою жену. Он флиртовал со мной, — пробормотала Элли. — И очень гордился тем, что она увлечена карьерой.

Джесси нахмурился.

Мимо них проехали несколько всадников. Судя по их лицам, они уже знали, что произошло с Лу. Когда Джесси и Элли вновь остались одни, он наклонился к ней и, понизив голос, сказал:

— Я знаю немного больше, чем другие. Его самоубийство меня не удивило. Шэрон часто рассказывала мне о происходящем в их семье. В Лу уживались два совершенно разных человека. В личной жизни с ним приходилось нелегко.

Его объяснения вывели Элли из себя.

— Попробую угадать, — проговорила она сквозь зубы. — Его жена утверждала, что пожертвовала головокружительной карьерой и переехала в эту дыру, чтобы жить с ним. Она твердила, что живет ради него, но словно не хотела рассказывать тебе о своей несчастной жизни! Не говорила ли она, что ей нужен всего лишь хороший муж, а Лу деньги волнуют больше, чем она? Не намекала ли, что Лу может быть… невменяемым?

Изумленный взгляд застывшего на месте Джесси наконец привел Элли в чувство.

— Прости, — сказала она, отступив от него. — Наверное, это не так. Она замечательная женщина, а я просто сужу по своему неудачному опыту… Мне нужно идти, чтобы переодеться. Я не хотела этого говорить… Просто мне очень понравился Лу…

Она все отступала и отступала, и расстояние между ними увеличивалось.

— Я не заметила у него никакой депрессии, а после всего пережитого за последние годы я бы сразу поняла, в каком состоянии человек. Мэдисон в депрессии, но у Лу ее не было.

— Кто это — Мэдисон? — спросил Джесси. Это были его первые слова после ее монолога. Она неопределенно махнула рукой.

— Да так…

Нахмурившись, Джесси пристально смотрел на нее.

— Кто он тебе?

Несколько минут Элли никак не могла понять его вопроса, думая о Лу.

— Она! Мэдисон — это женщина, — вздохнула Элли. — Тебя интересуют мои мужчины? У меня есть муж. Сейчас он, наверное, обедает с приятелями и рассказывает о том, какая я сумасшедшая — уехала неизвестно куда неизвестно с кем. И сейчас он как раз прав…

Джесси стоял и смотрел на Элли. Он был не для нее. Она еще замужем, и ей предстоит ужас развода. Прекрасные выходные оказались совершенно неудачными. Валери, как и все остальные, попыталась подать ее в качестве основного блюда к столу. Джесси признался, что вел себя с ней так, как со всеми женщинами, которых хотел затащить в постель. А теперь понравившийся ей человек покончил жизнь самоубийством. Хватит мечтать о любви и о будущем!

— Мне лучше приехать как-нибудь в другой раз, — тихо сказала Элли.

И, наконец, сделала то, на что долго не решалась: повернулась и убежала в летний домик, плотно закрыв за собой дверь.

Глава 23

Если Элли принимала решение, она тут же начинала действовать. «Это моя самая сильная и самая слабая сторона», — сказала она как-то Дарии.

Полтора часа спустя она сидела на скамейке перед летним домиком. За это время она успела собрать чемоданы и извиниться перед Валери. Теперь она ждала, когда приедет водитель и отвезет ее в аэропорт. Ее смелое маленькое приключение превратилось в кошмар, и теперь она возвращалась к ужасам своей жизни.

— Залезай!

Элли подняла голову и увидела Джесси, резко затормозившего перед ней на своем открытом джипе и хмуро смотревшего на нее.

Она не пошевелилась.

— Я возвращаюсь в Лос-Анджелес.

— Нет! Ты нужна мне.

Элли удивленно смотрела на него. Это что, новый способ ухаживать?

— Ты, кажется, забыл, что я замужем. Люблю я своего мужа или нет, но он у меня есть.

Джесси с раздражением смотрел на нее, потом перегнулся через сиденье и открыл правую переднюю дверь.

— Не в этом смысле! То есть в этом смысле ты мне тоже нужна, но это может подождать. Получи свой чертов развод, если ты так хочешь, прежде чем я возьму тебя! А сейчас мне нужна твоя голова.

— 3а мной вот-вот приедут. Мне надо вернуться в город, — пробормотала Элли, не собираясь садиться в машину.

— Сегодня никто отсюда не уедет. Это приказ шерифа. Он считает, что это могло быть убийство.

— Жена? — тихо спросила Элли. Джесси ничего не ответил. Он молча ждал.

Элли поняла, что он не скажет больше ни слова, пока она не выполнит его желание. Она не хотела подчиняться ему, но писательское любопытство было сильнее ее силы воли. Скорчив недовольную мину, она встала и села в джип. Он заговорил, только когда машина тронулась.

— Нет. Не жена. Она действительно потрясена его смертью.

Хорошо бы узнать, куда они направляются… У нее самой проблем не меньше. Осталось всего три недели до суда.

— Куда ты меня везешь? — поинтересовалась она. — В тихое местечко, где сможешь изнасиловать?

Он смотрел на дорогу, но она заметила, как его губы дрогнули в улыбке.

— А я думал, ты пишешь детективы.

— Да, но это и любовные романы тоже. Так куда мы едем?

— Подальше от людей.

Джесси резко повернул налево, и они оказались на берегу прекрасного озера, над которым склонялись деревья. Он вылез из машины и забрался на большой валун. Элли подошла поближе. Джесси бросал камешки и смотрел, как они прыгают по воде.

— Я слушал, ничего не слыша. И может быть, поэтому умер хороший человек.

Элли поняла, что ему надо выговориться, и села на камень.

— Шэрон действительно очень красива. Мне ее было жалко. Она талантливая и говорила, что здесь — как в западне.

Он остановился, чтобы взять еще камешков.

— Она говорила мне, что…

— Так сильно любит Лу, — с горечью закончила Элли.

— Да, — Джесси удивленно посмотрел на нее. — Откуда ты все это знаешь?

— Я пережила нечто подобное. Лу когда-нибудь жаловался на нее?

— Нет. Он гордился ею. Я бы никогда не подумал, что между ними нелады, если бы Шэрон не рассказала мне.

— Так что же думает шериф?

На мгновение его губы плотно сжались.

— Это я виноват. Язык без костей! Сегодня утром ты заставила меня усомниться в том, что это самоубийство. И я высказал это шерифу. Через два часа он арестовал Боуи, — Джесси взглянул на Элли. — Помнишь человека, который хотел поцеловать тебя сегодня утром?

Элли вспомнила ковбоя, вытянувшего губы в трубочку и всех рассмешившего.

— Но ведь он совсем не похож на убийцу!

— Конечно! Но он любит женщин, и пару лет назад произошел неприятный случай с одной гостьей Валери. Она была пьяна, а когда протрезвела и посмотрела на Боуи при свете дня, то подала в суд. Вуди пришлось потянуть за множество ниточек, чтобы дело закрыли.

Он резко кинул камешек в воду и повернулся к Элли.

— Если Шэрон убила Лу, как мы это докажем?

Джесси смотрел на нее так, будто ответить на его вопрос было для Элли проще простого.

Но одно дело — писать книги про женщину, раскрывающую преступления, и совсем другое — оказаться самой в такой ситуации. Элли встала.

— Эта женщина вполне может быть убийцей. И я не собираюсь отираться возле нее. У меня мало времени, и я не хочу изменять свое будущее так, чтобы в итоге умереть раньше времени.

Джесси удивленно посмотрел на нее.

— Иногда ты говоришь очень странные вещи. Например, о том, что еще не произошло, рассказываешь так, будто это уже случилось. Как будто знаешь будущее.

— Глупости, — оборвала его Элли. — Разве можно знать будущее? Просто я… я хотела сказать… что… В общем, мне надо вернуться в Лос-Анджелес как можно скорее. Меньше чем за три недели я должна остановить мужа — уже почти бывшего — иначе он отберет у меня все, что я заработала, и я останусь с вечным долгом. Не говоря уже о моем самоуважении и репутации.

— А ты уверена, что он так поступит?

— Я знаю его.

— Ясно! Вполне верю. Ты хорошо разбираешься в людях. Ты одна не поверила про Валери и Вуди. Я хочу, чтобы ты осталась и помогла мне. Давай попробуем! Пригласи Шэрон пообедать, послушай, что она тебе скажет, а я в это время покопаюсь в бумагах. Может, что-то найду.

— Я бы хотела помочь, но ничего не получится. У меня нет времени. Мне надо изменить свое… свою судьбу. Я думала, что могу себе позволить отдохнуть в выходные, но все обернулось совсем невесело…

— Все? — тихо переспросил он.

Он снова смотрел на нее взглядом, которого Элли не видела очень давно. Когда она познакомилась с Мартином, его глаза всегда были такие. Этот взгляд заставлял каждый женский гормон вибрировать.

Элли собрала волю в кулак, развернулась и пошла. Если надо, она пешком дойдет до фермы. Через секунду Джесси был рядом с ней.

— Не уходи, — попросил он и положил руку ей на плечо.

Элли покосилась на его руку — сильную, загорелую. Она чувствовала его тепло сквозь рубашку. «Не смотри на него!» — приказала она себе.

Она подняла глаза. Все тот же откровенный взгляд… И через секунду она оказалась в его объятиях… Она хотела, чтобы он взял ее прямо здесь, на берегу озера. Чтобы он раздел ее, прикасался к ней и…

Она расплакалась, даже не заметив, когда потекли слезы, и вцепилась в него, словно он — ее последняя надежда. Нахлынула пустота последних лет. Она не хочет снова пройти через этот развод. Не хочет снова слышать обвинения в хитрости и вероломстве. Не хочет слышать, что она сумасшедшая.

Джесси, казалось, не удивился ее слезам. По крайней мере, не растерялся. Он взял ее на руки, отнес к озеру, сел и прислонился к дереву. Он держал ее на руках, а она плакала.

Элли не знала точно, сколько она ревела, но довольно долго. Рубашка у него на плече промокла насквозь. Он протянул ей чистый носовой платок и нежно убрал прядь волос с ее лица.

— Он хочет тебя убить? Поэтому ты знаешь про Лу?

Не поднимая головы, Элли кивнула. Она долгое время не могла себе признаться в том, что Мартин испытывает к ней только зависть и ненависть.

— Мне так кажется. Мой психолог говорила, что он пытался толкнуть меня на самоубийство. Он заставил меня почувствовать себя неудачницей, как будто все мои успехи ничего не значат. Мартин твердил, что я не дала ему добиться славы. Он рассказывает всем, что я — эгоистка и меня интересуют лишь деньги.

Элли высморкалась и глубоко вздохнула.

— Если бы я умерла, он бы получил деньги и свободу.

Джесси снова притянул ее к себе, и ее щека оказалась на его мокром плече. Она потихоньку приходила в себя.

— А кто-нибудь верит тебе? Когда ты говорила, что он хотел довести тебя до самоубийства, тебе верили?

— Я никому никогда не говорила об этом. Только тебе, — Элли всхлипнула. — Мартин уверял, что любит меня, и все думали, что это правда. Большинство людей не умеют лгать, как он, и никогда не сталкивались с похожими на него.

— Значит, Лу помогли сделать последний шаг. Не суицид, так убийство.

Она сидела у него на коленях, и его лицо было совсем близко, всего в нескольких сантиметрах.

— Мне нужна твоя помощь. Ты знаешь больше, чем тебе кажется.

Она встала, но Джесси не шелохнулся.

— Я ничего не знаю. Вообще ничего! И ты тоже. Может, она довела его до самоубийства, а может, убила. А еще очень вероятно, что она чудесная женщина и все произошло именно так, как она говорит.

Джесси закинул руки за голову.

— Что вчера к ним пришел Боуи, и Лу угрожал ему ружьем?

— Наверное, поэтому она убила его именно сейчас, — предположила Элли и тут же закрыла рот рукой.

Джесси слегка улыбнулся и закрыл глаза.

— Поскольку ты специально изучала прототипов своих героев, ты знаешь о преступниках довольно много.

— Достаточно, чтобы понимать, что убийцы опасны!

Он не открыл глаза и только улыбнулся чуть пошире.

В этот момент в ней что-то сломалось. Видимо, из-за того, что она плакала в сильных мужских руках. Или потому, что снова почувствовала себя желанной, а не просто машиной для производства денег, какой ее сделал Мартин.

Но какова бы ни была причина, Элли тотчас отказалась от мести. Три года она была парализована случившимся и жаждала справедливости. И теперь она получила то, что хотела: возможность снова пройти через развод. И поняла, что не будет ничего делать.

Просто все плохое уже произошло, и она пережила это. Потом все признавали, что в жизни не видели процесса безобразнее и более предвзятого судьи.

Сейчас Элли осознала, что ее выбили из колеи не сами события, а ее собственная реакция на них. И дело было не в том, что она лишилась денег, которые должна была выплачивать своему ленивому, лживому, гулящему бывшему мужу. Дело в том, что было задето ее самолюбие. Мартин обвинил ее в эгоизме, и судьи согласились с каждым его словом.

— Тебя мучают тяжелые мысли? — задумчиво спросил Джесси.

— Да. Но… мне уже все равно, — и она улыбнулась по-настоящему счастливой улыбкой.

Она огляделась, увидела красоту вокруг и глубоко вздохнула. Может быть, в этом штате от системы правосудия осталось одно название, но воздух здесь божественный…

— Я не хочу домой. Там меня никто не ждет! Когда лучше пригласить пообедать жену Лу?

Джесси не ответил. Он снова смотрел на нее остановившимся взглядом. Но на этот раз Элли не убежала и не расплакалась. Она наклонилась, поцеловала его и начала расстегивать его рубашку.

Глава 24

Лесли за секунду перенеслась из старинного дома женщины по имени Зоя в свою маленькую комнатку в общежитии университета. Она стояла посередине в полной растерянности, с трудом сознавая, где очутилась. Ее тело тоже изменилось. Оно стало фунтов на пятнадцать легче, чем десять минут назад.

Где же зеркало? А-а, точно, на внутренней стороне дверцы шкафа! Лесли открыла шкаф и увидела себя в двадцать лет. На нее изумленно смотрела Лесли Эймз с гибким, упругим, стройным телом, каким оно стало в результате долгих и изнурительных упражнений. Лесли хорошо помнила это тело. Каждое утро, проснувшись, она вспоминала о нем, ей его очень не хватало. Она так хотела снова получить возможность свободно нагибаться и кружиться с неподдельной легкостью и грацией.

Но не оно так удивило ее. Больше всего ее поразило выражение надежды на лице девушки напротив. У смотревшей на нее из зеркала были сверкающие зеленые глаза, готовые вот-вот рассмеяться. Она верила в себя и была убеждена, что сумеет многого достичь в этом мире.

Этой Лесли и в голову бы не пришло стать домохозяйкой и посещать благотворительные собрания. Она не имела ничего общего с женщиной, дрожавшей от мысли, что ее муж сбежит от нее с молоденькой секретаршей.

Лесли внимательно посмотрела на свое лицо. Ни одной морщинки, чистая, гладкая кожа. Эта девушка никого не боялась… Когда же она стала такой запуганной? Когда поняла, что не будет великой танцовщицей? Или когда приползла назад к Алану, потерпев полное поражение? И блеск в зеленых глазах окончательно потух…

Зазвонил телефон, и Лесли вздрогнула от неожиданности.

— Да? — неуверенно произнесла Лесли.

Это был Алан.

Лесли провела с ним всю свою жизнь, и теперь, по привычке, очень хотела рассказать ему обо всем случившемся. Но она ведь не могла начать разговор с того, что бросит его за десять дней до свадьбы, и закончить его будущим романом с Бэмби.

— Ты какая-то странная. Ты не заболела? Интересно, он всегда разговаривал с ней так сухо?..

— Нет, — тихо сказала Лесли, пробуя вспомнить, как выглядел Алан за год до окончания колледжа.

— С тобой явно что-то не так, — сказал он раздраженно. — Я заеду за тобой завтра утром в восемь, а после занятий отвезу домой.

Лесли знала, что по дороге в колледж его машина сломается, и он проведет все весенние каникулы, пытаясь ее починить. А она останется одна. Одна пойдет в студию заниматься танцами, одна будет обедать в столовой.

— Да, конечно, — ответила Лесли. — А чем мы займемся на следующей неделе?

— Чем займемся? Ты шутишь? С твоей-то матерью? С нашим миллионом дел? Ты не хуже меня знаешь, что такое свадьба.

«Да уж, в тридцать девять лет я совершенно точно знаю, что это — простая потеря времени», — подумала Лесли. То, что начнется после свадьбы, гораздо важнее. Может, если бы они с Аланом проводили больше времени друг с другом, больше разговаривали, Лесли бы не сбежала от него в Нью-Йорк и…

— Ты очень странная сегодня, — повторил Алан. — Надеюсь, завтра это у тебя пройдет. Нам многое нужно успеть сделать на будущей неделе. И все-таки окончательно решить, где мы будем жить.

Лесли чуть не выпалила, что они скоро купят старый дом Бельвиллей, но вовремя удержалась. Алан был прежним: в двадцать лет он распоряжался ею так же, как в сорок.

На столике, рядом с телефоном лежал конверт из плотной бежевой бумаги. Лесли зажала трубку плечом и вскрыла его. Это было приглашение от Холливела Формунда-младшего. Он предлагал Лесли провести весенние каникулы с его семьей и другими гостями в их особняке. Если она согласна, то завтра утром за ней заедет машина.

Лесли хотела сказать Алану, что у нее другие планы на весенние каникулы, но какой смысл сжигать за собой мосты? Зачем обижать его без крайней необходимости?

— Ты прав, — сказала она мягко. — До завтра! — и опустила трубку.

Все эти годы ее грызла беспощадная совесть за то, что она сбежала от Алана накануне свадьбы, но теперь Лесли поняла, почему так поступила: он был ограниченным и самодовольным.

А тот Алан, за которого она потом вышла замуж, был вовсе не таким. Властным — да.

Иногда излишне напористым. Но не таким непримиримым и самовлюбленным. Он стал намного терпимее.

Пораженная этой мыслью, Лесли невидящими глазами уставилась на доску объявлений, висевшую за столиком. Неужели это она изменила его? Неужели ее бегство в Нью-Йорк настолько поколебало его незыблемое самомнение, которое он только что снова ей продемонстрировал и о котором Лесли уже успела забыть за эти годы?

Какая ирония судьбы… Все годы брака она корила себя за то, что так подло и некрасиво обошлась с бедным, несчастным Аланом, а теперь вдруг поняла, что именно так и нужно было поступить.

Лесли улыбнулась и сняла телефонную трубку. Если ей удалось немного исправить Алана, бросив его накануне свадьбы, то что с ним будет после того, как она проведет неделю с другим парнем?

Эта мысль рассмешила ее. Она набрала номер Формундов и сказала, что принимает приглашение.

Глава 25

Уже через пять минут после прибытия Лесли пожалела о своем решении. Ее вместе с тремя девушками поселили в домике для гостей. Сначала случайные соседки предложили ей участвовать в развлечениях, но Лесли отказалась, и они тут же стали перешептываться на ее счет. Лесли давно не была такой юной и совсем забыла о конкуренции среди девушек.

Она недоумевала, почему ее пригласили, а потом догадалась: приглашением она обязана своей фигуре танцовщицы. На ее кровати лежала программка со списком развлечений на неделю. Прочитав ее, Лесли пожалела, что не осталась в школе танцевать.

Она вышла из домика и отправилась бродить по поместью. Увидев на земле секатор, пару дамских перчаток и плетеную корзинку, Лесли, не задумываясь, подобрала инструмент и стала отрезать отцветшие розы.

— Уже скучаешь? — раздалось у нее за спиной.

Лесли обернулась и увидела на дорожке женщину средних лет. На ней была застиранная юбка и свитер, прослуживший не меньше двадцати лет. Зато на золотой цепочке на шее висел бриллиант. Это была хозяйка поместья.

— Извините, — сказала Лесли, протягивая корзинку, — это, должно быть, ваше. Я не хотела…

— Ничего, ничего, — остановила ее женщина, улыбнувшись. — Почему бы мне не посидеть в тени, пока ты поработаешь за меня? Честно признаться, я терпеть не могу садоводство. Но мой доктор говорит, что мне нужно больше двигаться.

— А садоводство — это так изящно! — рассмеялась Лесли. — По крайней мере, так думают мужчины. Лично я не вижу ничего романтичного в навозе. Женщина кивнула.

— Я тоже. Но я получила задание, поэтому должно казаться, что я его выполнила.

Это был вполне прозрачный намек, поэтому Лесли, улыбаясь, взяла секатор и снова принялась за работу. Миссис Формунд присела на скамейку под ближайшим дубом.

— Ты кто? — спросила она. — Нет, подожди. Ты, наверное, танцовщица. Нельзя научиться так красиво двигаться, если долго не заниматься танцами.

Лесли отвернулась, чтобы скрыть смущение. Ей давно никто не делал комплиментов. Но она не собиралась притворяться, будто не понимает, кто эта женщина.

— Вы не знаете, почему ваш сын пригласил меня?

— Важно не почему он пригласил, а почему ты согласилась.

Лесли уловила скептические нотки в голосе миссис Формунд. Без сомнения, ее осаждали девицы, мечтавшие выйти замуж за ее богатого сына.

— Чтобы увидеть поместье. Я слышала о здешних садах, — Лесли замолчала, секатор застыл в воздухе, — и, кроме того, я хотела отдохнуть от моего молодого человека. И убедиться, что в мире есть мужчины кроме него.

— Очень мудро! — одобрила хозяйка. — Прежде чем я вышла замуж за мистера Формунда, я получила с полдюжины предложений.

— А я никогда даже на свидания не ходила ни с кем, кроме Алана, — тихо отозвалась Лесли.

— Бог мой! Да в твоем возрасте ты должна… Идет мой доктор. Дай мне секатор и постарайся тихо уйти отсюда. Гляди-ка, ты обработала всю клумбу. Он расскажет моему мужу, как я сегодня хорошо потрудилась.

Лесли улыбнулась и нырнула за кусты роз, потом пошла по дорожке, согнувшись, чтобы ее голову не было видно из-за кустов.

Она долго гуляла по поместью и, когда вернулась в домик для гостей, девушки собирались на первую из нескольких предстоящих вечеринок.

— Хочешь потрясти публику? — ядовито заметила одна из девиц, оглядев классические брюки и белую хлопковую рубашку Лесли.

Манжеты были испачканы, а к брюкам прилипли семена череды.

— Я просто помогала матери Холла в саду и совсем забыла о времени, — скромно проговорила Лесли и не без удовольствия увидела, как девушка стала ярко малиновая: ее обошли!

Все знали, что получить предложение можно только через мать Холла.

Все три девушки поспешили покинуть домик. Лесли стыдила себя, но не чувствовала особого стыда за победу в этой схватке. Скорее, она даже ею немного гордилась.

Ей не хотелось идти на вечеринку. Лесли никогда не любила большие компании, если только они не собирались у нее в доме, и не она была хозяйкой. Но она понимала, что должна пойти. Она заставила себя принять душ и одеться.

Вечеринка ее утомила. Вокруг — дети, возбужденные всеобщей суетой и шумом. Лесли чувствовала себя старой. Конечно, ее тело молодо, но психологически она все это уже пережила. И теперь жалела, что так грубо говорила с Аланом: вдруг и в этот раз она выйдет за него замуж…

Она ушла с вечеринки раньше девяти, вернулась в домик, забралась в постель и через полчаса уже крепко спала. В три часа ночи ее разбудили голоса вернувшихся девушек. Они явно слишком много выпили. Снова засыпая, Лесли подумала о том, что не видела на вечеринке Холла. А может быть, просто не узнала его. Ведь она не видела его больше двадцати лет.

Вновь ее разбудил храп девиц. Она посмотрела на часы: пять утра. Лесли встала и пошла в ванную, собираясь накраситься, одеться и сделать прическу. Но лицо, смотревшее на нее из зеркала, не нуждалось в косметике. Ресницы еще густые и черные. Не надо замазывать никакие пигментные пятна, поры на крыльях носа не расширены, никаких черных кругов под глазами. Волосы мягкие и шелковистые, а не сухие, какими они станут, несмотря на дорогие салонные средства.

Лесли улыбнулась и не стала даже причесываться, только провела пальцами по волосам. В сорок плохо расчесанные волосы называют «неприбранной головой». В двадцать — «сексуальной прической». Потом она натянула джинсы и рубашку.

На траве блестела роса, и сад был еще красивее, чем днем. Ни садовников, ни газонокосилок.

Еще днем Лесли заметила тропинку, но не решилась пойти по ней, потому что она казалась слишком частной. Но сейчас, ранним утром, вокруг никого не было, и Лесли ступила на гравий тропинки. Вскоре сквозь деревья что-то мелькнуло… В тени влажной от росы глицинии притаился летний домик. Он был меньше того, который у нее будет много лет спустя, но гораздо красивее. Домик словно явился из сказки: оштукатуренные стены выкрашены в кремовый цвет и черепичная крыша.

— Красиво?

Как ни странно, она совсем не удивилась, когда повернулась и увидела Холла. Почему она решила, что не узнает его? Она не хотела говорить Элли и Мэдисон, но в течение многих лет внимательно следила за его карьерой. Лесли смотрела на него и думала, что с годами он станет привлекательнее. В двадцать он был симпатичным мальчишкой с каштановыми волосами, карими глазами и чудесными зубами, над которыми работали лучшие дантисты, но вполне обыкновенным, совсем не таким красивым, как Алан в этом возрасте. Но Лесли знала, что седые волосы и подтянутая, спортивная фигура сделают Холла просто неотразимым в сорок.

— Да, — ответила она, — и очень спокойно. Он улыбнулся.

— Именно так говорит моя мама. Домик построили по ее эскизам в первый год брака моих родителей. Она утверждает, что это спасло ее от сумасшествия.

— Твой отец такой монстр? — она читала пару подробных статей о Холле, где говорилось, что его отец был настоящим тираном.

— Хуже. Он настолько же требовательный, насколько моя мама… — он остановился, подбирая слово.

— Сильная, — подсказала Лесли. — Твоя мама — это прочный фундамент, на котором построил свою карьеру твой отец. В жизни трудно пробиваться, не имея прочного фундамента.

К такому выводу она пришла после встречи с миссис Формунд. Если ее муж оплачивает ей докторов, значит, ему надо, чтобы она была здорова.

Холл удивленно посмотрел на нее.

— Да, мама — сильная личность, на ней держится вся семья. Но немногие видят это. Мой отец слишком…

— Деятельный?

— Я собирался сказать «эксцентричный», но деятельный — хорошее слово.

Лесли повернулась, чтобы еще раз взглянуть на летний домик. Холл смотрел на нее.

— Почему ты пригласил меня? — тихо спросила она.

Этот вопрос мучил ее двадцать лет.

— Мы где-то встречались? Я просто не помню?

— Не совсем. Но вот уже три года, как я слежу за тобой и… — он замолчал, потому что Лесли резко обернулась и бросила на него сердитый взгляд.

Ей не понравился его тон.

— Я не имел в виду ничего плохого! — возразил Холл, вытягивая руки, будто защищаясь от чего-то. — Я мужчина и слежу за всеми красивыми девушками.

— Извини, просто я танцовщица, и некоторые…

— Да, с таким телом, как у тебя, жить трудно. Все извращенцы школы ходят за тобой хвостом.

Она отвернулась и покраснела до корней волос.

— Почему ты вчера так рано ушла?

— Я… — начала Лесли.

— Никого там не знала, там было слишком шумно и деловито? — подсказал он.

Лесли рассмеялась.

— Ты очень проницательный.

— Очень, — довольно подтвердил он. Лесли поняла, что все это его развлекает.

Несомненно, он привык к тому, что девушки ему все время льстят.

— Так почему все-таки ты меня пригласил? И не смей ничего говорить мне про мою фигуру.

— Тогда ответить трудно.

Как давно Лесли ни с кем не флиртовала… А, собственно говоря, разве она когда-нибудь занималась этим?

— Но почему ты согласилась? Я слышал, ты помолвлена и обвенчаешься, как только закончишь школу.

— У него сломалась машина, и мне пришлось бы всю неделю сидеть одной. К тому же, я хотела увидеть ваше поместье. Буду рассказывать детям, что побывала в поместье Формунд и видела Холливела Формунда Младшего, нынешнего президента США.

Она хотела его насмешить, но он даже не улыбнулся. Зато уставился на нее, как на ведьму.

— Откуда ты знаешь про меня и политику? — тихо спросил он.

— Наверное, где-то слышала, — попыталась выкрутиться Лесли.

— Ты не могла этого слышать! Вся семья считает, что я буду банкиром, как мои отец и дядя. Мысль стать политиком — лишь моя мысль.

— Ну, может, ты похож на политика, — Лесли улыбнулась. — Я запросто представляю твое лицо на плакатах избирательной кампании. И вижу тебя в Конгрессе, и статьи, где тебя обсуждают, как будущего президента.

— Кажется, ты видишь меня таким же, каким я вижу себя. Но моей семье эта идея не понравится.

Он повернулся и посмотрел на нее.

— Хочешь провести день вдвоем со мной? Возьмем еды и поедем кататься по озеру.

Лесли знала, что на самом деле ей сорок, но ее телу только двадцать, и в нем гуляли гормоны, которых она уже не чувствовала много лет. Как чудесно провести день на озере, наедине с симпатичным молодым человеком, считающим ее красивой!

Он неправильно понял ее молчание.

— Обещаю, я не трону тебя даже пальцем.

— Тогда я отказываюсь, — сказал она, не подумав.

Оба тут же рассмеялись.

— Ну, если так надо… — глаза Холла сверкали.

Он протянул ей руку, и они побежали по траве к задней двери большого дома. Но перед дверью он остановился.

— Если ты войдешь со мной, и мы уйдем вместе, это тотчас станут обсуждать по всему поместью, — сказал Холл.

Лесли восхитилась его предусмотрительностью. Он знал, что она помолвлена, поэтому давал ей возможность сохранить все в тайне. Немногие молодые люди его возраста подумали бы об этом.

— Из тебя выйдет хороший президент, — сказала она, открыла дверь на кухню и вошла.

Пусть Алан узнает! Пусть почувствует, что она испытывала в последние месяцы, думая об этой секретарше Бэмби!

На кухне были шеф-повар и два помощника, и все вокруг бурлило: они готовили завтрак. Но, судя по тому, как ловко Холл проскакивал между снующими людьми, он заходил сюда не в первый раз. Он знал, где лежат корзины для пикника и самая вкусная еда. Через пятнадцать минут они вышли из дома. Холл нес корзину с едой.

— Часто такое проделываешь? — поддразнила его Лесли.

— Не с девушками, если ты об этом. А вообще я часто беру с собой еду и ухожу на целый день.

— А я думала, молодые люди, вроде тебя, любят только вечеринки и девушек.

Они шли довольно быстро, но Холл ухитрился повернуться и вопросительно на нее посмотреть.

— Молодые люди, вроде меня? — переспросил он, обдумывая ее фразу. — Это какие? И ты тоже молодая, но вчера ушла с чудесной вечеринки.

— Тебя там не было? — прищурилась Лесли.

— Терпеть их не могу!

— Но если ты станешь политиком, тебе придется ходить на множество вечеринок.

— У них будет цель. К тому же, и вне вечеринок найдется немало работы.

— А что заподозрят твои гости, обнаружив исчезновение хозяина? И еще важнее — что подумают твои родители?

— Что мне повезло! А остальные могут сами себя развлекать. Девушки хотят обвенчаться с деньгами моего отца. Не поверишь, сколько у меня было «случайных знакомств». И если еще хоть одна изобразит, что тонет в бассейне, я…

— С верхом от купальника или без?

— Две — с верхом, одна — без! Оба дружно засмеялись.

Они дошли по тропинке до небольшой речушки. Там было привязано зеленое каноэ.

— Эта речонка впадает в большую реку в полумиле отсюда, — объяснил Холл, ставя корзину в лодку. — У тебя есть последняя возможность вернуться.

— И упустить шанс показать нос остальным девицам? Нет уж, спасибо! Ты умеешь грести?

Холл заулыбался.

— Да. Но ты уверена, что хочешь провести день со мной? — повторил он свой вопрос.

Лесли как раз собиралась залезть в лодку. Она посмотрела ему в глаза, темно-карие, нежные. Но в глубине их было что-то твердое, как у его матери.

— Ты похож на мать?

— Да. Ее семья не так известна, как семья моего отца, не такая куча денег. Но все в ее семье знают, чего хотят. И когда видят цель, то добиваются ее и не сдаются.

Он это сказал таким тоном и так посмотрел на нее, что у Лесли по коже побежали мурашки. Холл заявил, что хочет ее. Как бы это не заметить? Она не собиралась сейчас думать о будущем.

— Если ты попросишь выйти за тебя замуж, я скажу Алану, и он тебя побьет, — притворно пригрозила она.

Холл рассмеялся и помог ей залезть в каноэ.

— Я его видел, так что еще посмотрим, кто кого.

— Когда ты его видел?

Холл прыгнул в лодку и оттолкнулся от берега.

— Да так, где-то… Я же говорю, что наблюдал за тобой.

— От избытка любопытства? Это сослужит тебе плохую службу, когда будут копаться в твоем прошлом во время избирательной кампании.

— Ну вот, опять, — сказал он. — Как будто ты знаешь, что произойдет. Я, конечно, не верю в мистику, но ты случайно не ясновидящая?

Лесли откинулась на борт лодки и опустила руку в воду. Разве можно сказать ему, что, как бы она ни выглядела, на самом деле ей почти сорок, она замужем и у нее двое детей?

— Эй, ты здесь? — Холл попытался вывести ее из задумчивости.

— Здесь, — улыбнулась Лесли, — по крайней мере, ближайшие три недели.

— Люблю загадочных женщин! А ты как раз очень загадочная.

— Такая же загадочная, как Синтия Уэллер? — не удержалась Лесли.

Она смотрела, как вода обтекает ее руку, и думала о том, что Холл с Синтией женаты и у них три дочки.

— Не знаю такую. А должен?

— Нет еще.

Огибая дерево, упавшее в речушку, Холл попросил:

— Расскажи о себе.

— Хочешь узнать, подходящая я партия или нет?

Холл нахмурился, но потом снова засмеялся.

— У меня такое чувство, что ты знаешь меня лучше, чем я сам. Да, я хочу узнать, подходишь ты мне или нет.

Она смотрела на него и видела в его глазах честолюбие. Во всех статьях про Холливела Формунда-младшего говорилось о его глазах. Стоит взглянуть в них, и станет ясно, что подталкивало его на пути в Овальный кабинет.

«Взгляд в будущее» — так была озаглавлена одна из подробных статей о нем.

«Он никогда не ошибается, — писали в статье. — Вы никогда не увидите его на фотографии с полуголой девицей. Создается впечатление, что он в восемнадцать лет решил стать президентом, и с тех пор подчинил этой цели всю жизнь. Его жена, Синтия Уэллер, не только прекрасный человек, но и настоящий помощник будущего президента. Она симпатична, но без слащавости, образованна, но не настолько, чтобы подавлять интеллектом. У нее хорошее чувство юмора и консервативные взгляды на моду. Ее прошлое безупречно. Она, без сомнения, станет отличной Первой Леди».

Лесли вспоминала описание жены Холла: к ней оно подходило не меньше. Она не из тех, кто вызывает споры и будоражит слухи среди американцев.

— Ладно, — сказала она. — Мой отец строительный подрядчик и…

Глава 26

— Чем ты обворожила моего сына? — прищурившись, спросила у Лесли миссис Фор-мунд. — Ты даже представить себе не можешь, скольких девушек мы приглашали в наш особняк, но он на них и смотреть не хотел. А от тебя он не отходит уже целых два дня!

— Вы хотите знать, почему ваш сын предпочитает меня, посредственную провинциальную девочку, всем этим длинноногим красавицам? — спросила Лесли, подняв брови.

— Дорогая, если ты собираешься обвинить меня в снобизме, то зря стараешься. Мой отец водил грузовики.

Лесли улыбнулась: ей нравилась эта женщина.

— Да ну? И сколько у него было грузовиков, которые он водил?

Милли рассмеялась.

— У него действительно было несколько грузовиков, даже больше, чем несколько. Теперь я вижу, что привлекло моего сына.

— Он очень серьезный и так же относится к жизни, — заметила Лесли. — На ком бы он ни женился, жена сыграет не последнюю роль в его будущей карьере.

Милли какое-то время молчала, с интересом разглядывая Лесли.

— Похоже, у тебя за плечами богатый жизненный опыт, — медленно сказала она и взяла ее под руку. — И, по-моему, ты человек творческий.

— Как-то раз я сама покрасила свой летний домик, когда… — она чуть не выпалила «когда я была беременна», — когда была маленькая. Это имеет какое-то отношение к творчеству?

— Нет, я имела в виду не это. Ты умеешь рисовать акварелью? — Милли слегка поморщилась. — Это идея моего личного врача. Он считает, что моя жизнь полна стрессов, и поэтому мне необходимо время от времени расслабляться. Он посоветовался с моей семьей, и они вместе уговорили меня взять частные уроки рисования акварелью. У меня не очень получается, но это и вправду успокаивает. Ты тоже могла бы заняться рисованием.

— Я бы с удовольствием, но, боюсь, у меня ничего не получится. И вы вовсе не обязаны тратить на меня свой день. Я сама могу найти себе занятие.

— Мне приятно провести с тобой день. Похоже, мне выпала почетная обязанность следить за тем, чтобы вечеринка прошла более или менее пристойно.

Она сказала это так, что Лесли рассмеялась.

— Ну, это не самое ужасное. Проследите, чтобы было побольше еды и чтобы парочки не разбредались по кустам — и все будет в порядке.

— Ты и вправду кажешься старше, чем есть. Мы устроимся у бассейна, оттуда я легко смогу наблюдать за происходящим.

Они подошли к бассейну, возле которого стояли два больших мольберта. Как мать, Лесли понимала, что Милли просто хочет получше узнать девушку, которая вскоре может войти в ее семью.

Милли протянула ей небольшой деревянный ящик с альбомом для рисования, кисточками и красками в маленьких керамических баночках.

— На этой неделе, мне задали… — Милли взяла лист бумаги, — передать красками движение. Значит, нам нужно сделать быстрые наброски чем-то занимающихся гостей.

— Думаю, это не очень трудно, — сказала Лесли. — Если только никто не возьмется оценивать мои рисунки.

— Никто, — с улыбкой заверила ее Милли. — Хотя ты можешь настолько увлечься, что сама захочешь показать их мне.

Лесли достала альбом, положила его на колени, обмакнула кисточку в воду, а потом — в баночку с краской.

Парень в синих плавках пытался схватить девушку в красном бикини и столкнуть ее в бассейн.

Едва Милли взялась за кисточку, все ее внимание тут же переключилось на бумагу. Несмотря на заявление Милли о том, что она плохо рисует, ей удалось передать движения этой парочки всего лишь несколькими четкими мазками.

Лесли тоже начала рисовать, но ее мысли были заняты совсем другим. Ей и вправду нравился Холл, нравился больше, чем кто-либо. Через несколько лет она прочтет в газетах, что он всегда скрывал от мира свое настоящее «я».

Она вполне может полюбить его, думала Лесли, проводя кисточкой по бумаге в попытке изобразить, как девушки и парни весело плещутся в бассейне. А он — Лесли была уверена — уже наполовину влюблен в нее. Чутье взрослой женщины подсказывало ей, что, если она захочет, он будет ее. Но какая у них получится жизнь? Можно сколько угодно шутить о Первой Леди, но факт остается фактом: через двадцать лет Холл будет баллотироваться в президенты. Лесли не знала, выиграет ли он эти выборы, но у него будут очень неплохие шансы.

Если она выберет Холла, то Алан, Ребекка и Джо исчезнут. У нее будет другой муж и другие дети.

Мадам Зоя сказала, что они могут забыть о той жизни, которой жили раньше. Лесли может выбрать Холла и забыть о своей предстоящей поездке в Нью-Йорк в надежде стать танцовщицей, о своем провале, о том, что грызло ее все это время. Она может забыть о постоянном чувстве вины, преследовавшей ее все прошедшие годы, за то, что сбежала из-под венца. Она может забыть о своей дочери Ребекке, вечно жалующейся, что ее мать — размазня. Лесли может забыть о своем сыне Джо, который тщательно избегает всех стычек и споров — он ведь похож на свою мать и готов на что угодно, лишь бы вокруг снова воцарились мир и покой.

Она станет женой Холла… И ей не придется самой красить свой летний домик. И не нужно будет, спорить с мужем по поводу того, что он забил весь дом антиквариатом, к которому боишься прикоснуться. Они просто наймут дизайнера, и он… «Сам забьет дом тем же антиквариатом, к которому не прикоснуться», — пробормотала Лесли, резко проведя кистью по листу, а потом разорвала его и бросила. Она понятия не имела, что Милли внимательно наблюдает за ней.

— А вот и он, — сказала вдруг Милли, прервав размышления Лесли.

Подняв голову, она с удивлением увидела, что Милли уже закрыла свой ящичек с красками и кисточками. Теперь она сидела рядом и жевала один из маленьких сэндвичей, лежащих перед ней на подносе, запивая его чаем со льдом. Когда же принесли еду? Вокруг собралось полдюжины девушек в купальниках. Они смотрели на Лесли и перешептывались.

Глянув на часы, Лесли обнаружила, что просидела на одном и том же месте целых три часа.

— Я немного замечталась, — сказала она смущенно.

— Все в порядке, — ответила Милли. — Я хотела бы тебя кое с кем познакомить.

Тут Лесли заметила высокого седоволосого мужчину с синими глазами, приближающегося к ним. Судя по тому, как этот мужчина смотрел на Милли, он был влюблен в нее.

— Дорогая, — сказала Милли, — позволь представить тебе моего старого друга Джеффри Марсдона.

Лесли вежливо протянула руку, но он не подал ей своей в ответ. Вместо этого мужчина обошел вокруг нее и поднял один из рисунков.

— Где вы учились рисовать? — спросил он. «Да, он очень вежлив», — подумала Лесли.

— В строительной конторе моего отца, — пошутила она.

Но мистер Марсдон даже не улыбнулся.

— Грубо. Никакой техники. Но талант, безусловно, есть, — произнес он, взяв в руки еще один рисунок и рассматривая его.

— Так вы и вправду думаете, что я… могла бы… заняться чем-нибудь вроде… — нерешительно начала Лесли.

Но не успел мистер Марсдон ответить, как Милли воскликнула:

— Дорогой, почему бы тебе не остановиться в голубой комнате, она тебе всегда нравилась, и не провести с нами остаток недели? Может быть, вы поработали бы вдвоем с Лесли?

— Очень великодушно с твоей стороны, — сказал Джеффри. — Я согласен.

Они повернулись и посмотрели на Лесли.

— Если, конечно, ты не против, — сказала Милли.

И Лесли вдруг поняла, что ответ на этот простой вопрос может изменить всю ее жизнь.

— Мне бы очень этого хотелось, — призналась она. — Очень интересно узнать, на что я способна, кроме участия в благотворительных собраниях.

Ее ответ несколько удивил Милли, но она улыбнулась, не подав виду.

— А как же твои танцы?

— У меня не получаются высокие прыжки… В общем, Бродвей может спать спокойно.

Милли взяла Лесли под руку.

— Знаешь, рисовать гораздо полезнее. Лесли догадалась, что она имеет в виду: женщине, которая собирается выйти замуж и завести детей, лучше рисовать, чем скакать перед людьми в полуобнаженном виде. И подумала, что, если она сейчас займется рисованием, ей будет чем успокоить душу во время будущей предвыборной кампании.

— Когда мы начнем? — спросила Лесли.

Часть 3

Глава 27

Три женщины стояли в комнате в доме мадам Зои. У них кружилась голова от такой стремительной смены времени. Но мадам Зоя улыбалась, и они понемногу успокоились.

— Что же ты решила? — обратилась она к Лесли.

Но та еще не пришла в себя и не могла ответить.

— А я выбираю новую жизнь! — заявила Элли. — Но хочу помнить все, что произошло в моем прошлом.

Мадам Зоя кивнула и снова посмотрела на Лесли. — А ты?

— Я выбираю жизнь, которая у меня есть, — тихо ответила она, — но я тоже хочу все помнить.

— А ты, деточка? — мадам Зоя повернулась к Мэдисон.

Она выглядела так, будто только что вернулась из ада и еще не оправилась. Мэдисон покачнулась, словно вот-вот упадет в обморок, потом подняла взгляд на медиума.

— Новая жизнь, — прошептала она. — И я хочу забыть старую! Навсегда!

— Хорошо, — сказала мадам Зоя. — А теперь бегите, детки! Я должна помочь и другим.

Медленно и нерешительно они выбирались из дома мадам Зои. Это было нелегко: они так давно шли по этим коридорам в прошлый раз. Дважды они открывали не ту дверь, стояли и рассматривали комнаты, не понимая, где находятся. Наконец, они вышли на крыльцо. Солнце почти ослепило их.

Первой пришла в себя Мэдисон: ее не мучили противоречивые воспоминания. Она стала рыться в большой хозяйственной сумке, висевшей у нее на плече.

— Никто не видел мой сотовый? — спросила она. — Он только что был у меня в руках.

— Сотовый? — переспросила Элли таким тоном, будто первый раз слышит о нем.

— Так я и знала, что нас обворуют, — заявила Мэдисон, продолжая копаться в сумке.

— Обворуют? — удивилась Лесли, разглядывая свои руки с краской под ногтями.

— Конечно, — нетерпеливо сказала Мэдисон. — Мы пошли туда погадать, и нас обокрали!

Элли и Лесли смотрели на подругу, как на сумасшедшую, но Мэдисон ничего не замечала и все еще осматривала сумку.

— Как сюда попала эта гадость? — она брезгливо держала пачку сигарет двумя пальцами, будто что-то заразное.

Ее слова и жест заставили Элли и Лесли вернуться в реальность. Теперь обе очень внимательно рассматривали Мэдисон. Им показалось, или она действительно теперь не такая худая, как вчера? Не пепельно-серая, как раньше. И что-то такое в глазах…

— Ты снова красивая, — произнесла Элли. Мэдисон улыбнулась.

— Спасибо! Ты тоже ничего.

— Что ты! Я… — она хотела сказать «толстая», но почувствовала, что одежда висит на ней.

— Только посмотрите на это! — Мэдисон подняла вверх сумку. — Здесь нет ничего моего. Ей цена пять долларов и… — тут она увидела свою одежду. — Кто-нибудь может мне объяснить, что происходит? Почему на мне эта жуткая дешевка? Где мой сотовый? Элли, можно я позвоню с твоего?

Элли удивленно смотрела на Мэдисон, будто своими глазами увидела спецэффекты из фантастического фильма: Мэдди молодела на глазах. Она выглядела старше, чем когда они встретились девятнадцать лет назад, но теперь не казалась разбитой. Ее глаза светились.

— У меня нет сотового, — терпеливо объяснила Элли. — Я никогда не любила телефоны.

— Знаю! Ты говорила, что терпеть не можешь телефоны, но теперь, когда у тебя ребенок, ты хочешь в любую минуту услышать его.

— Ребенок? — глупо переспросила Элли. Мэдисон наклонилась и заглянула в лицо Элли.

— Да, твоему сыну два года. У тебя ребенок от твоего второго мужа Джесси.

— Джесси, — повторила Элли.

Она так ясно помнила свою жизнь с Мартином, что совсем забыла о Джесси. Но теперь она вспомнила и изумленно взглянула на Лесли.

— У меня сын… Его зовут Натаниель. И я замужем за Джесси Вудвортом.

— Я так рада за тебя! — прошептала Лесли и крепко ее обняла.

— Я чего-то не понимаю? — сердилась Мэдисон. — И вообще, мы можем пойти куда-нибудь поесть? Я умираю от голода. Я бы с удовольствием угостилась большим сладким десертом, — она прищурилась. — Но если кто-нибудь расскажет Тому, я буду все отрицать. Ему надоело, что я ною, когда поправляюсь хоть на килограмм.

— Ты поправляешься? — Элли не поверила своим ушам.

— Не все же такие, как ты, и забывают поесть. Элли удивленно оглядела себя. Странно: ее одежда была еще свободнее, чем минуту назад. Но Мэдисон не видела в этом ничего необычного.

— Почему ты ничего не помнишь? Мы же говорили об этом только вчера вечером! Ты утверждала, что у нас разный метаболизм. Ты сказала, что чем ты счастливее, тем тоньше, а если когда-нибудь впадешь в депрессию, станешь размером с дом. А я сказала, что наоборот, когда счастлива, начинаю есть. И если вдруг стану несчастной, похудею до сорока килограммов.

— Да, надо пойти съесть что-нибудь, — поддержала Лесли. — И послушать историю Мэдисон.

— Но я вам все рассказала еще в первый вечер! И как была моделью в Нью-Йорке, и как встретила Тома в Колумбии, и как получила диплом… Почему вы ничего не помните?

— Рассеянность, — ответила Элли и взяла Мэдисон за руку. — Обычная безмозглость.

— Точно, — подтвердила Лесли, взяла Мэдисон за другую руку, и все трое вышли на улицу. — Просто Элли так понравилась твоя история, что она хочет услышать ее еще раз, чтобы использовать в своей следующей книге. Она не хочет упустить ни малейшей детали.

— Хорошая мысль, — одобрила Элли. — Начни с того дня, когда мы встретились в Нью-Йорке, — она повернулась к Лесли и прошептала за спиной Мэдисон: — Она ведь туда возвращалась?

— Да, — Лесли открыла дверь ресторана.

— Что значит «возвращалась»? Вы ведете себя как-то странно.

— Гормоны, оставшиеся после беременности, — быстро объяснила Элли.

— Глупости! — оборвала Мэдисон, следуя к столу. — У меня четверо детей, и я точно знаю, что гормоны нигде не остаются.

Лесли и Элли замерли на месте, посмотрели друг на друга и бросились к столу, чтобы сесть напротив Мэдисон. Все вокруг уставились на нее, несмотря на ее сорок лет. Она была удивительно хороша. Но Элли помнила, что еще вчера эта женщина спокойно ходила по ресторанам и магазинам и никто не обращал на нее внимания.

— Девятнадцать лет назад я решила стать моделью, — заговорила Мэдисон. — Но высоких красивых девчонок из Монтаны в Нью-Йорке можно брать на развес, по десять центов дюжина. Поэтому надо было чем-то выделиться. Первое, что я сделала, когда попрощалась с вами — выкинула эту жуткую папку со снимками, которые сделал фотограф из Эр-скина. А потом нашла в телефонном справочнике фотографа и упросила его сфотографировать меня.

Она остановилась, чтобы произвести больший эффект.

— Но это был не просто фотограф. Это был Кордова!

Элли затаила дыхание, потом повернулась и увидела, что Лесли тоже потрясена. Они обе не были связаны с фотоискусством или модой, но это имя им было известно. Говорили, что именно Кордова сделал модельный бизнес искусством. Его работы занимали целые галереи.

— Сама не понимаю, почему я выбрала именно его, — продолжала Мэдисон. — Он был тогда совсем молодой, только что окончил Среднезападный университет и собирался всю жизнь снимать фрукты. Представляете? Такой талант! В тот день, когда я его встретила, он фотографировал апельсины для торгового каталога, который никто, кроме поставщиков, не увидит. Но я пришла к нему в студию и убедила его сфотографировать меня в одной змее.

Официантка поставила перед Мэдисон тарелку с тремя видами морепродуктов, лежавших на куче картошки фри. Мэдисон улыбнулась и взяла вилку. Перед Элли и Лесли стояли салаты с омарами.

— Я помню этот день, словно это было на прошлой неделе. Я даже помню человека, который принес змею. Большую, просто огромную.

Глава 28

Мэдисон оказалась прямо перед дверью управления автотранспортом. Она была так ошеломлена происшедшим с ней, что никак не могла понять, где находится. Но, увидев свое отражение в витрине кондитерской, глубоко вздохнула. Уже много лет Мэдисон не видела себя такой.

Она долго смотрела в витрину. Ей было двадцать один, и она прожила с таким отражением свою короткую жизнь, Мэдисон не обращала на него никакого внимания. Более того, иногда она даже начинала жалеть о своей красоте — ей всегда приходилось доказывать людям, что у нее есть не только смазливое личико. Но сейчас, уже почти в сорок, Мэдисон знала, какой шикарный подарок ей сделала судьба. И она научилась его ценить.

В ней все еще жила девочка из Монтаны, чувствовавшая себя очень одиноко в Нью-Йорке и тосковавшая по дому. Она хотела вернуться в свой родной город и готова была воспользоваться первой же возможностью.

Теперь, двадцать лет спустя, Мэдди знала о своем ближайшем будущем. Она слишком хорошо представляла, что ждет ее дома. И на этот раз Мэдисон собиралась все изменить.

Она прислонила свою тяжелую сумку к мусорному ящику и посмотрела, что она взяла с собой. В сумке лежали плитка шоколада, две маленькие пластиковые косметички с дешевой косметикой, журнал по медицине, маленькая коробочка, где хранилось ожерелье, подаренное матерью, и альбом с фотографиями, сделанными в Монтане.

Раскрыв альбом, Мэдисон с недоверием посмотрела на один из своих снимков. Двадцать лет назад люди гораздо меньше смыслили в модельном бизнесе. Мэдисон понимала, что с этими снимками она вряд ли сделает себе головокружительную карьеру.

Вспоминая о том, как она оказалась в Нью-Йорке девятнадцать лет назад, Мэдди с ужасом думала о нескольких отвратительных часах в офисе модельного агентства.

Секретарша была мерзкой и неприятной. Ей нравилось заставлять красивых девушек часами сидеть в приемной. Она посмотрела на Мэдисон, одетую в летнее платье с оборками, полистала ее альбом с фотографиями, на которых она была снята на фоне деревьев, и фыркнула так громко, что ее, наверное, услышали на первом этаже. Все девушки в приемной, у кого еще оставалась надежда, улыбнулись, догадавшись, что Мэдисон окончательно упустила свой шанс стать моделью.

Мэдисон прекрасно помнила, как она тогда разозлилась на секретаршу. Да как эта женщина смеет строить из себя эксперта! Мэдди пришла в ярость, бросила на секретаршу надменный взгляд и отвернулась от нее, дав ей тем самым понять, что она о ней думает. А это как раз было большой ошибкой. Позже Мэдисон узнала, что секретарши играют в таких офисах далеко не последнюю роль и главы агентств часто полностью доверяют их вкусу.

Мэдисон стало стыдно, когда она вспомнила, как высокомерно себя вела, как выскочила из офиса, хлопнув за собой дверью.

То же самое повторилось и в других агентствах, но у Мэдисон уже появился огромный, как горы в Монтане, комплекс. Всю жизнь ей говорили, что она потрясающе красива, но когда в Нью-Йорке начали рассматривать ее нос, глаза, руки, бедра:.. Оказалось, что все это по отдельности вовсе не безупречно. Именно поэтому Мэдди с радостью согласилась уехать к Роджеру — прекрасный предлог, чтобы, наконец, убраться из этого города и вернуться домой.

Но на этот раз она собиралась вести себя по-другому.

Мэдисон вытащила из сумки футляр с ожерельем, подаренный матерью, и выбросила альбом с фотографиями, шоколад и косметику. Потом взяла маленькую банковскую книжку, чтобы посмотреть, на какую сумму можно рассчитывать. На счету оказалось около семнадцати тысяч долларов. Больше половины этой суммы дал ее отец. Девятнадцать лет назад она страшно злилась, что папочка пожертвовал десять тысяч долларов в пользу своей незаконнорожденной дочери.

Однако теперь Мэдисон была гораздо старше и опытнее. Она понимала, что внезапный порыв ярости и необдуманное решение могут привести к последствиям, о которых потом будешь жалеть всю свою жизнь. А еще Мэдисон знала, что есть такие отцы, которые вообще не послали бы ни цента, как бы богаты ни были.

Сейчас она считала деньги отца его вкладом в ее будущее. И с благодарностью вспоминала о помощи и заботе родного города, хотя раньше злилась, что ее заставили поехать в Нью-Йорк и пытались навязать карьеру, которую она терпеть не могла.

Раньше это очень раздражало Мэдисон, и она думала, что если не станет моделью, то справедливо отомстит всем. Она потратила деньги города и отца на Роджера. И постоянно уверяла себя, что ей все равно никогда бы не удалась карьера модели. Вернувшись в Монтану, Мэдисон часто повторяла своим старым школьным друзьям, что Нью-Йорк — это ужасный, безразличный ко всему город, что ей не захотелось там оставаться. Ее друзья с радостью слушали Мэдисон — именно этого они и ждали, но бизнесмены, собравшие ей деньги, только вздыхали и молча отводили глаза.

Но теперь она была другой женщиной. И хорошо знала цену упущенным возможностям.

Мэдисон обнаружила неподалеку телефонную будку с потрепанным справочником, висевшим на цепочке. Быстро пролистав его, она нашла список фотографов, а среди них имя — Майкл Кордова. Мэдисон собралась позвонить ему, но передумала и повесила трубку. Лучше поговорить с ним лично. Она готова была на все — лишь бы он согласился ее снимать.

— Я не занимаюсь моделями, — сказал он, уткнувшись в видоискатель своего фотоаппарата.

Перед ним на столе лежали ярко-оранжевые, слегка подкрашенные апельсины. Кордова оказался маленьким. Он едва доходил Мэдисон до плеча. У него был крючковатый нос, невероятно тонкие губы и пронзительные, как у орла, глаза. Его студия была чем-то вроде старого склада. В ней было грязно и холодно.

— Я много слышала о вас в Монтане, — сказала Мэдди невинным, но очень сладким голосом.

Он быстро повернулся к ней и смерил ее взглядом.

— Я не снимаю для журналов мод, — повторил он. — Поищите кого-нибудь в справочнике. Вы наверняка найдете сотни фотографов, которые с радостью согласятся вас снимать.

Мэдисон хотела сказать, что у нее в запасе всего три недели, чтобы изменить свое будущее, и у нее нет времени на уговоры, но удержалась.

— Если вы умеете нажимать на кнопку фотоаппарата, вы наверняка сумеете снять меня для журнала, — сказала она, не в силах скрыть своего раздражения.

— Вы, должно быть…

— Очень уверена в себе, — быстро закончила она, — и в вас. Похоже, даже больше, чем вы сами. Что вы теряете, если ничего не получится? Продолжите снимать фрукты! А если я вдруг стану звездой, кем тогда будете вы? У вас подержанный фотоаппарат?

Сейчас он просто выгонит ее отсюда… Кордова передернул затвор фотоаппарата, сделал снимок и снова передернул затвор. Он не смотрел на Мэдисон.

— Ладно. Но пленку, проявку и печать оплачиваете вы.

— Договорились, — быстро ответила Мэдди. Она приехала сюда на такси и всю дорогу делала наброски. Мэдисон успела быстрыми штрихами набросать женщину, лежащую на боку, вокруг которой обвилась огромная змея.

— Мне сказали, что обнаженная девушка со змеей — это нечто необычное и интересное. Как раз то, что нужно для журналов.

Фотограф ничего не ответил, продолжая снимать апельсины. Ему помогал маленький серенький человечек.

— С большой змеей, — добавила Мэдди.

— Я не делаю порноснимков. Мэдисон шумно вздохнула.

— Послушайте: я стройная, красивая девушка из Монтаны. Но в модельном бизнесе таких стройных, красивых девушек из Монтаны пруд пруди. Мне нужно, чтобы меня заметили, выделили. Не порно, а что-то оригинальное, ошеломляющее. Вы можете это сделать или нет? Если нет, то так сразу и скажите, чтобы я больше не тратила на вас время.

В его глазах впервые блеснул интерес, и она затаила дыхание, чтобы не пропустить ни слова.

— У вас есть голова на плечах.

— Зрелая голова при молодом теле, но в данном случае я собираюсь заработать на своей молодой части. Никто не хочет платить за то, чтобы взглянуть на другую.

Кордова улыбнулся, и она поняла, что он согласен работать с ней. Мэдисон протянула ему свой набросок. Он внимательно посмотрел на него, потом вытащил из заднего кармана бумажник, достал оттуда кредитку и протянул ее помощнику.

— Достань мне змею.

Парень в ужасе посмотрел на кредитную карточку.

— Но где же я… — прошептал он, не в состоянии закончить фразы.

— Мы ведь, кажется, в Нью-Йорке? Так достань мне большую змею! Чтобы завтра в девять утра она была здесь.

Кордова повернулся к Мэдди и посмотрел на нее так, как продавцы смотрят на товар.

— У вас полные бедра и один глаз больше другого.

Мэдисон улыбнулась. Ей уже говорили об этом в прошлый раз, и тогда это здорово ее разозлило.

— Ну, значит, вам надо снимать при таком освещении, чтобы мои недостатки не были видны, — заметила она.

Он не ответил, но Мэдисон заметила, что глаза его снова блеснули. Кажется, она ему понравилась…

— Кто занимается вашим макияжем? — спросил он.

— А у вас никого нет на примете? — ответила она вопросом на вопрос с надеждой в голосе.

— Вообще-то, есть. Приходите завтра утром к шести. Нужно будет кое-чем заняться.

— Ладно. Скажите вашему знакомому, чтобы он захватил мешок гипса. Придется основательно потрудиться, чтобы сделать из меня то, что он сделал из этих апельсинов.

Кордова попытался сдержать кривую ухмылку, но не смог.

— Уходите. Убирайтесь отсюда! Вам нужно хорошо выспаться. Может, тогда ваши глаза станут одинакового размера. И сделайте что-нибудь с этим платьем. Мне становится плохо от одного взгляда на него.

Мэдисон повернулась к двери. Когда она была на пороге, фотограф снова принялся за свои снимки.

— Спасибо, — сказала она, но он даже не посмотрел на нее.

На улице Мэдисон откопала в своей сумочке ключ и адрес дешевой гостиницы, где она остановилась. Приехав туда, Мэдди первым делом вытащила из шкафа всю одежду, которую взяла с собой. Рассматривая всю эту груду тряпья, Мэдисон пришла в ужас. Всюду оборки, кружева, маленькие золотые пуговки. Не удивительно, что секретарша модельного агентства так усмехнулась, посмотрев на нее. Впрочем, если Мэдди не изменяла память, все ее соперницы были одеты в то же самое.

Бросив одежду, Мэдисон отправилась в центр города за покупками. Через три часа она вернулась и устало плюхнулась на постель.

В сумках и пакетах лежали новые вещи преимущественно белого и черного цветов. Эта одежда была классической и модной во все времена. Простой. Без вычурности и излишеств. И безумно дорогой.

По пути из магазина Мэдисон заглянула к косметологу, чтобы покрасить ресницы. Она собиралась появиться в модельном агентстве без макияжа, чтобы все увидели ее кожу, не покрытую слоями тонального крема и пудры. У нее будут густые, черные ресницы и прекрасная дорогая стрижка.

На следующее утро, в половине шестого, Мэдисон уже была в студии Кордовы. Она со вчерашнего дня ничего не ела и надеялась продержаться целый день без еды. Ей очень нужно сбросить фунтов пятнадцать и как можно быстрее.

К удивлению и радости Мэдисон, фотограф взялся за дело со всей серьезностью и основательностью. В его студии Мэдди уже ждали двое молодых людей. Похоже, у них было не слишком много опыта, но зато горячее стремление его получить. Услышав их имена, Мэдисон чуть не присвистнула. Она уже знала — один из этих молодых людей попадет в Голливуд, и на одной из церемоний вручения Оскара его имя прозвучит при ответе на вопрос: «Кто делает вам макияж?» Сейчас он, нахмурившись, пристально смотрел на Мэдисон, держа в руках пинцет.

— Ну, и густые у тебя брови! Мне, пожалуй, стоило захватить с собой газонокосилку.

Другой парень был парикмахером. Мэдди знала, что скоро он не только откроет свой салон, но и займется выпуском средств по уходу за волосами.

— И что же мне с этим делать? — спросил парикмахер, перебирая волосы Мэдисон.

Она улыбнулась обоим и поинтересовалась:

— Надеюсь, парни, вы захватили с собой лестницу?

Они рассмеялись и тут же стали ее друзьями.

Ровно в девять дверь распахнулась, и в студию вошли двое крупных мужчин. Они были в футболках без рукавов и несли змею размером с Мэдисон.

«Что я делаю?» — ужаснулась она и услышала, как Кордова прошептал ей: «Что, испугалась?»

Мэдди с трудом проглотила комок в горле.

Мужчины положили змею на пол и посмотрели на Мэдисон. Ей уже сделали макияж и стрижку. Волосы мягко обрамляли ее лицо. На ней был надет только тонкий, короткий халатик.

— Мне, пожалуйста, пятьдесят фотографий, — сказал один из мужчин, подмигнув Мэдисон.

Она отвернулась и поморщилась. Одно дело — раздеться перед фотографом и его молодыми помощниками — их она не интересовала, а другое — перед этими потными мужиками.

— Думаю, мои фотографии будут в Интернете, — пробормотала Мэдисон.

— Где? — спросил парикмахер.

— Да неважно, — ответила она.

Потом, вздохнув, развязала халат, все еще не решаясь снять его, и внезапно улыбнулась. Ты боишься раздеться, когда тебе двадцать, а в сорок только и ждешь, когда тебя об этом попросят. Мэдисон скинула халат, повернулась и посмотрела на змею.

— Ну, давайте начнем, — сказала она.

Когда Мэдисон вошла в офис модельного агентства, то почувствовала себя очень старой. В офисе сидело много молодых девушек. Они все годились ей в дочери.

Но возле двери висело зеркало, и, посмотрев в него, Мэдисон тут же вспомнила, что внешне ничем не отличается от них. Впрочем, возраст — это единственное, что было между ними общего. Девушки оделись так же, как и в первый раз, когда она вошла в эти двери.

Они надели на себя «лучшие», парадно-выходные платья и массу драгоценностей. А макияж у них был в чисто американском стиле: побольше и поярче.

В своей строгой белой блузе и классических черных брюках, с чистой, гладкой кожей без макияжа, Мэдисон казалась жемчужиной в аквариумной гальке.

За столом сидела все та же сутулая, уродливая, злая секретарша. В прошлый раз мрачный, враждебный взгляд женщины вывел Мэдди из себя. Но на этот раз она расплылась в нежной улыбке.

— Я бы хотела встретиться с миссис Вандерпул и показать ей свои фотографии.

Секретарша явно была потрясена видом Мэдисон, хотя и попыталась сделать вид, что ей все равно.

— Вам назначено?

— Да! — уверенно ответила Мэдисон.

В прошлый раз ее поймали именно на этом вопросе.

— Мне назначено на одиннадцать, а сейчас, кажется, ровно одиннадцать.

— Но я жду уже три часа! — воскликнула девушка за ее спиной.

— Да мы открылись только час назад! — отрезала секретарша и заглянула в записную книжку. — Что-то я вас здесь не вижу…

Мэдди показала на цифру одиннадцать.

— Я вот здесь.

— А что это за имя такое: «Мэдисон»? — фыркнула секретарша.

Мэдисон с трудом подавила желание огрызнуться.

— Его мне дала мама, — ответила она, продолжая улыбаться. — Может, вы посмотрите мои фотографии? — И Мэдисон положила на стол большой черный альбом, на этот раз кожаный, а не пластиковый.

Больше всего на свете ей хотелось увидеть, как вытянется лицо у секретарши, когда она откроет альбом и увидит снимки Кордовы. Мэдисон не зря потратила на них целых три дня.

Когда Кордова взялся за дело, его уже невозможно было остановить. Его воображение не знало пределов. В студию доставили корзину персиков, и он тут же послал парикмахеpa купить дешевый черный парик, а своего помощника — достать что-нибудь похожее на наряд цыганки. Кордова снял Мэдисон, одетую цыганкой, среди тысячи персиков. Казалось, их действительно было не меньше тысячи, когда Кордова разложил их вокруг искусственного холма.

Но сейчас, в модельном агентстве, Мэдисон заставила себя повернуться к секретарше спиной и пройти в другой конец приемной к единственному свободному стулу. Впрочем, оглянувшись, она тут же почувствовала глубокое удовлетворение: эта ужасная женщина сидела с открытым ртом, уставясь на ее снимки.

Увидев, что Мэдисон наблюдает за ней, секретарша тут же закрыла и рот, и альбом. Потом, как ни в чем не бывало, встала из-за стола, одернула свою узкую, плотно облегающую блузку и взяла со стола сразу несколько альбомов. Она положила поверх остальных альбом Мэдисон и прошла к двери в кабинет миссис Вандерпул.

Когда дверь за секретаршей закрылась, сердце Мэдди бешено забилось. Может, она вела себя чересчур напористо? Может, лучше, если бы ее снял какой-нибудь известный в Нью-Йорке фотограф? Он бы сделал пару простых снимков. Обычных. Не со змеей.

Дверь открылась, наверное, через две-три минуты, но для Мэдисон прошло несколько долгих часов. На пороге показалась миссис Вандерпул собственной персоной.

Затаив дыхание, Мэдисон смотрела, как эта женщина в простом коротком платье осматривает приемную. Когда ее взгляд остановился на Мэдди, она спросила:

— Вы Мэдисон Эплби?

Та вежливо улыбнулась и кивнула. Комок в горле мешал ей говорить.

— Зайдите, пожалуйста, в мой кабинет.

— Спасибо, — запинаясь, сказала Мэдисон и с трудом встала.

Она прошла за миссис Вандерпул в кабинет, и дверь за ней закрылась.

Глава 29

— Это самая чудесная история, которую я когда-либо слышала, — сказала Лесли.

Мэдисон улыбнулась и огляделась в поисках официантки.

— Как вы думаете, у них есть меню десертов?

— Закажи черники, — нетерпеливо посоветовала Элли. — Я хочу узнать, что было дальше.

Лесли взяла Элли за руку.

— Но мы же знаем! Мы видели ее фотографии во всех журналах.

— Да — подтвердила Мэдисон. — Но я не только улыбалась в камеру, у меня были и другие дела. О! Вон несут десерт. Я правильно себя вела: иногда заходила и брала заказы, не отказывалась ни от какой работы. В итоге мое лицо было на обложках трех модных журналов, и я получила выгодный контракт с косметической фирмой менее чем через два месяца. Мэдисон откусила кусочек торта.

— Но когда у меня в руках оказались чеки с заработанными деньгами, я подумала, что могла бы оплатить обучение в колледже… Так появилась идея. А остальное вы знаете.

— Не знаем! — вскричали они хором. Мэдисон удивленно посмотрела на них: как они могли забыть о таких важных событиях в ее жизни?

— Я вложила деньги в свое обучение и получила диплом.

— Какой диплом? — спросила Элли, затаив дыхание.

Мэдисон недоверчиво прищурилась.

— Вы знаете, не хуже меня, что я врач.

— Врач? — удивленно переспросила Элли.

— Да, физиотерапевт, — ответила Мэдисон. — И рада, что выбрала именно эту специальность. У меня был чудесный учитель — Дороти Оливер из Колумбии. Такое ощущение, что мы с ней тысячу лет знали друг друга.

Элли и Лесли переглянулись, а потом вдруг одновременно рассмеялись. Они отодвинули стулья, встали, взялись за руки и стали плясать вокруг стола, все так же весело смеясь.

Остальные посетители сперва глядели на них неодобрительно, но, когда заметили безграничное счастье в глазах двух женщин, тоже заулыбались.

— Врач! — кричала Элли. — Она врач!

— Физиотерапевт! — вторила Лесли, смеясь и кружась вместе с Элли.

Когда дело дошло до танцев, Элли не могла тягаться с Лесли, поэтому вскоре отошла в сторону, а Лесли встала на цыпочки. Она не танцевала уже восемнадцать лет, но последние две недели танцевала по два часа ежедневно. Лесли подняла руки над головой и грациозно поплыла между столами.

Люди отложили вилки и залюбовались Лесли, а когда Элли стала хлопать под музыку, последовали ее примеру. Лесли обошла весь зал, ни разу не потеряв равновесия и не сбившись с ритма. Она вернулась к своему столику и остановилась. Раздались громкие аплодисменты. Лесли покраснела от смущения и от удовольствия и сделала реверанс.

— У тебя все тот же талант, — похвалила Мэдисон Лесли.

— Не совсем, — возразила та, но теперь вовсе не тоном неудачницы. — И честно говоря, у меня его никогда не было.

Лесли сделала большой глоток из своего стакана. Может, вчера ей и было двадцать, но сегодня ей сорок, и она не в такой хорошей форме.

— Я танцую лучше, чем обычный человек, но не так, как лучшие танцоры.

— Но… — начала Мэдисон, но Элли ее оборвала.

— И где ты встретила Тома?

Мэдисон улыбнулась, глядя на свою пустую тарелку.

— Помните, когда мы встретились первый раз, я сказала, что бросила парня?

— Помним, — тихо ответила Лесли. — И что с ним случилось?

— Его звали Роджер, он написал мне пару писем в Нью-Йорк. Все хорошее, что есть в моей жизни, произошло благодаря ему.

Лесли и Элли молчали с одинаковым выражением отвращения на лицах.

— Роджер написал, что брат его друга по колледжу учится в Университете Коламбии. Я тогда не очень понимала, чем один колледж, лучше другого, но этот как раз находился в Нью-Йорке. Поэтому я пошла туда.

Она посмотрела в свой стакан с водой и скромно улыбнулась.

— Я не знала, что это очень престижный колледж и туда довольно сложно поступить. Но в школе я делала домашние задания за себя и за Роджера. Так что у меня было как бы два образования. Я изучала английский и историю, а Роджер выбрал физику и химию. У него был высший балл по всем предметам. Поэтому я сдала все экзамены на отлично. Мне предложили ходатайствовать о бесплатном обучении, но я отказалась. Из-за письма Роджера, где он рассказал, что с ним случилось, я выбрала именно эту специальность. Благодаря ему я встретила доктора Дороти Оливер — мою замечательную наставницу. И просто невероятно, но оказалось, что ее племянник и есть тот брат, о котором мне писал Роджер.

Мэдисон остановилась, ожидая, что такое редкое совпадение вызовет удивление, но подруги молча ждали продолжения.

— На втором курсе я все-таки познакомилась с Томом. Мы сразу понравились друг другу. Он во всем помогал мне, пока я училась, и мы поженились, как только я окончила колледж.

— И у тебя есть дети, — утвердительно и радостно сказала Лесли.

— Да, четверо. Мы с Томом любим детей. Только ради них и стоит жить! Если бы у меня не было детей… — Мэдисон взглянула на подруг, — даже не представляю, что у меня была бы за жизнь без Тома и детей! Иногда мне кажется, что мы созданы друг для друга и нам больше никто не нужен. Это очень глупо, да?

— Умнее, чем ты думаешь, — ответила Лесли.

— И вы теперь живете в Нью-Йорке? — спросила Элли.

— Нет. Я разве не сказала вам? А, да, вы же ничего не помните! Мы живем в Монтане, в Эрскине. У нас там своя клиника.

Элли однажды узнавала про клиники в маленьких городах и слышала, что они не дают большой прибыли. И она не подумав, прошептала:

— Ну да, Том же был богатый.

— Нет, — быстро возразила Мэдисон. — Мы открыли клинику на мои деньги. Деньги Тома в ценных бумагах, чтобы обеспечить будущее детям.

— Она много заработала в модельном бизнесе, — многозначительно сказала Лесли.

— Нет, — покачала головой Мэдисон и посмотрела в свою чашку с кофе. — Вам, наверное, покажется странным, но я играла на бирже. И успешно. Я смотрела на список компаний и как будто знала, чьи акции вырастут в цене. Началось все очень просто. Как-то мой однокурсник читал вслух о рынке ценных бумаг, а я сказала ему, чьи акции поднимутся. И угадала. Я стала приобретать акции на деньги, которые зарабатывала модельным бизнесом, которым не перестала заниматься, пока училась, — она отпила кофе. — А когда появился Интернет, я много в него вложила. Я была уверена, что он будет пользоваться огромной популярностью!

Она посмотрела на подруг, вся сияя.

— Короче говоря, я заработала миллионы. Я многим обязана своему городу. Ведь если бы власти не послали меня в Нью-Йорк, кто знает, как бы повернулась жизнь? Может, я бы всю жизнь провела в Эрскине, вышла замуж за какого-нибудь парня, которого бы ненавидела… — Мэдисон помолчала. — Я поговорила с Томом, и он одобрил мою идею. Мы купили оборудование на большую часть денег. Мы начинали с многопрофильной клиники, но всегда мечтали заниматься реабилитационной медициной. Так что теперь у нас с Томом небольшая клиника, где работают шесть физиотерапевтов.

Она с улыбкой откинулась на спинку стула.

— И знаете, клиника не только окупает себя, но даже приносит прибыль, и мы можем позволить себе давать нашим сотрудникам крупные премии. Рядом много лыжных баз, поэтому основную прибыль приносят лыжные травмы. Наши доходы позволяют даже обслуживать жителей Эрскина бесплатно. Жизнь — странная штука. Когда меня решили отправить в Нью-Йорк, я бесилась, что какие-то старики вмешиваются в мою жизнь. Я думала, что они хотят добиться известности Эрскина для своей выгоды. И я разозлилась на моего отца за деньги, которые он послал, чтобы отправить меня в Нью-Йорк. Он, кстати, хороший человек и часто навещает внуков. А потом, не знаю почему, злость прошла. И я ведь изменилась в тот день, когда мы встретились в управлении автотранспортом…

Я поняла, что мне надо делать и к чему стремиться.

— Как по мановению волшебной палочки, — тихо сказала Элли.

— А что стало с Роджером? — спросили хором Элли и Лесли, насмешив Мэдисон.

— Он позвонил мне вскоре после моего приезда в Нью-Йорк и сказал, что его сбила машина. Он говорил, что я нужна ему, и умолял вернуться. Он сказал, что я ухаживала за больной матерью и знаю, как это делается, и что я единственный человек на Земле, кто в состоянии ему помочь.

— И что ты ответила? — спросила Лесли. Мэдисон подняла голову и поморщилась.

— Я до сих пор чувствую себя виноватой… Теперь я понимаю, как сильно он страдал. Но тогда я думала только о том, что он бросил меня, забыв, сколько я для него делала. Боюсь, я не слишком хорошо поступила. Я ответила… — у нее было смущенное лицо, — что его семья достаточно богата, чтобы нанять ему профессиональную сиделку, а я не собираюсь быть его бесплатной няней. Это было так жестоко…

Элли и Лесли переглянулись со счастливыми лицами.

— Если вы снова начнете танцевать, я уйду! Это забавно лишь один раз!

— Мы постараемся сдержаться, — пообещала Лесли. — И что же случилось с нашим Роджером дальше?

— Он не получил нужного лечения. Хуже того: ему поставили неверный диагноз, сказали, что он никогда больше не будет ходить. И видимо, никто в этом не усомнился.

— И он до сих пор пользуется коляской?

— Да. Это просто ужасно! Его родители — самые бесчувственные люди на свете! Они стеснялись своего сына-калеку, поэтому поселили его на втором этаже дома и забросили. За ним присматривал медбрат. Роджеру даже не сделали УЗИ! Мы еще обменялись парой писем, но, видимо, родители отговорили его писать мне, они всегда считали, что я недостойна их сына. Его родители утонули несколько лет назад, Роджер унаследовал дом и массу денег. Но не стал от этого счастливее. Он был женат три или четыре раза, и после каждого развода лишался крупной суммы. Он три раза в неделю приезжает к нам в клинику. Только я видела, что у него не поврежден позвоночник. Мы много сделали, чтобы поставить его на ноги, но… Мэдисон развела руками.

— Дело в том, что Роджер сам мало заинтересован в своем выздоровлении. Ему нужно, чтобы его все время подталкивали, уговаривали… Кто-то должен убедить его, что он снова капитан футбольной команды и самый популярный парень школы. Но никто не может помочь ему в этом. Слишком поздно.

Мэдисон на мгновение рассердилась.

— Это такой позор! И такая утрата! Если бы его родители не пожадничали много лет назад и раскошелились на нормальное лечение, Роджер бы выздоровел! И кто знает, как бы повернулась его жизнь!

Лесли и Элли переглянулись.

— Я счастлива, — тихо закончила она. — У меня есть семья, друзья и работа. В моей жизни нет ничего необычного, все очень просто. Некоторые, кто видел мои фотографии, особенно ту, со змеей, удивляются, что я не захотела стать супермоделью, отказалась от жизни с полетами на выходные в Рим ради клиники в Эрскине. Но…

Мэдисон задохнулась от волнения и посмотрела в сторону, чтобы успокоиться.

— А вы? — спросила она, снова поворачиваясь к подругам.

— Я тоже счастлива, — ответила Элли. И обе взглянули на Лесли.

— Не знаю, — честно сказала она. — Мне надо кое-что переменить в своей жизни. Спросите меня об этом через полгода. А сегодня я очень устала. Пойду домой и немного посплю.

— Идея хорошая, — согласилась Мэдисон.

— По-моему, тоже — кивнула Элли и подумала, что все трое лгут: просто хотят подумать о своем.

Сама она торопилась купить ручку и бумагу. Рассказ Мэдисон дал ей идею новой книги. Она хотела написать о том, как причудливо пересекаются наши жизни, как…

Элли поняла, что стоит у стола, глубоко задумавшись.

Мэдисон вышла первой, и Лесли догнала Элли.

— Что произошло между тобой и твоим первым мужем? — тихо спросила она. — Как прошел суд?

— Прости, но мне нужно посидеть в тишине и вспомнить это.

— Ладно, — согласилась Лесли. — Мне тоже надо подумать о своей жизни.

Элли вопросительно посмотрела на Лесли.

— Ты вернулась и решила ничего не менять. Твой будущий президент оказался уродом? Напомни мне об этом, когда он будет избираться, я не стану голосовать за него.

Она хотела пошутить, но Лесли не улыбнулась.

— Честно говоря, он довольно мил. По-моему, он даже лучше, чем мой муж, может быть, умнее, тактичнее, и конечно, добрее.

— Так почему же ты бросила его? Лесли ответила не сразу.

— Понимаешь, я очень люблю свою семью и в то же время страшно от нее устала. Очень запутанно?

— Нет, понятно. Так что ты собираешься делать?

Лесли улыбнулась.

— Не знаю.

Элли тоже улыбнулась.

— Значит, сейчас мы все притворимся, будто пошли спать, а сами займемся своими личными делами. Мэдисон будет звонить домой и говорить, как скучает, а ты…

— А я немного пройдусь. Хочу подумать… И больше никаких фантазий о мальчике из колледжа и о том, что могло бы быть. С сегодняшнего дня я буду жить в настоящем. А ты… Ты собираешься записать все, что придумала, пока Мэдисон рассказывала. Ты постараешься написать ее историю.

Элли рассмеялась.

— Меня так просто понять?

— И да, и нет, — серьезно ответила Лесли. — Я, кажется, наконец, осознала, как важно быть собой. А истории, которые ты придумываешь, делают тебя тобой. Без них ты…

— Толстая женщина в депрессии, — закончила Элли.

— Точно! А кстати, вон там, на углу, магазин одежды. Тебе стоит зайти туда перед отъездом. Ты же не хочешь вернуться к Джесси и Нейту в одежде, в которую тебя можно два раза завернуть?

Элли вспомнила о том, что у нее снова стройная фигура. Но главное не это, а то, что благодаря Джесси, к ней вернулось чувство собственного достоинства.

Когда они подошли к дому, Мэдисон вбежала в двери, явно торопясь побыстрее добраться до телефона. Но Лесли и Элли не торопились войти. Элли повернула обратно в город в поисках магазина канцтоваров, а Лесли задумчиво пошла по дороге.

Глава 30

Элли откинулась на спинку сиденья и улыбнулась. Она вернулась к тому, с чего начала, но на этот раз ее жизнь стала совершенно другой. Прошло почти два дня с тех пор, как она вернулась из… Откуда? Элли не знала, как это назвать. Путешествия во времени?

Элли все еще помнила о тех испытаниях, через которые ей пришлось пройти в первый раз, о своем разводе с Мартином, но сейчас ей казалось, что она прочитала об этом в книге — фантастическая история, в которую никто не верит, и не имеющая ничего общего с действительностью.

Элли закрыла глаза и снова вспомнила, как все произошло во второй раз. Вчера вечером она и Лесли засиделись допоздна, и Элли рассказала ей обо всем.

— Все исправил Джесси, — начала Элли. — Чтобы полюбить его, мне нужно было распрощаться со своей злостью и неутолимой потребностью в том, что я называла «справедливостью». И мне, в конце концов, удалось перешагнуть через это.

— И что же произошло потом? — тихо спросила Лесли, бросив взгляд в сторону двери в комнату Мэдисон. — Неужели вы раскрыли убийство?

— Ну, честно говоря, я, то есть мы… очень рисковали. Джесси сказал, что мы можем сделать то, что не может полиция, например, поставить «жучок» в телефон Шэрон. А потом оказалось, что это могла сделать только я, ведь Джесси — адвокат.

— А я думала… — начала Лесли, но не закончила фразу.

— Что он живет за счет своего богатого брата? — улыбнулась Элли. — Я тоже. Но потом узнала, что Джесси оставил доходную практику в Лос-Анджелесе и приехал работать на брата, и, ну… — Элли посмотрела на свои туфли, а потом снова на Лесли. — Скажу просто:

Джесси, конечно, не миллиардер, но далеко не нищий. По крайней мере, мне не стоит волноваться по поводу того, что он гонится за моими деньгами.

Лесли взяла Элли за руку.

— Я очень рада за тебя. Значит, вы незаконно поставили «жучок» в телефон той женщины, и что потом?

— Мы выяснили, что у нее есть любовник и что Лу унаследовал от отца довольно крупную сумму. А значит, при разводе все отходило к нему, потому что это было не совместным имуществом, а его собственным.

— И ей бы ничего не досталось, — заключила Лесли.

— Точно! Но она была наследницей его состояния, так что в случае смерти Лу, согласно завещанию, получила бы все его деньги. Это и было ее основным мотивом, но у нас не было никаких доказательств, — Элли скривилась от отвращения. — Мне не понравился план, придуманный Джесси, но он сработал, и все стало на свои места. Джесси решил устроить что-то в духе Агаты Кристи: главный герой заставляет убийцу признаться в содеянном, а полиция в это время находится в соседней комнате. Я и два полицейских спрятались за дверью, а Джесси пригласил Шэрон к себе в дом и налил ей полный бокал шампанского, а себе виски. На самом деле он пил чай. Когда Шэрон слегка опьянела, он «признался» ей, что ненавидит своего богатого брата. Шэрон тут же стала придумывать, как ему убить Вуди. Она заявила, что это очень просто, что местная полиция тупая и в жизни не отличит убийства от самоубийства. Еще пара бокалов шампанского — и Шэрон начала хвастаться, как убила Лу. Шэрон поцеловала мужа, а он очень обрадовался, что она больше не сердится на него, и не заметил, как она вложила ему в руку револьвер.

— Охотно верю, — заметила Лесли. — Когда дело касается секса, у мужчин начинает работать только одна извилина.

— Это и произошло с Лу. Шэрон застрелила его, а потом обвинила во всем Боуи, который вечно шатался вокруг их дома. Шэрон созналась Джесси и в том, что сама завлекла Боуи, каждый вечер раздеваясь перед окном, чтобы он знал, когда прийти смотреть шоу.

— Здорово! А как же твой развод? Элли глубоко вздохнула.

— Конечно, я все время помнила, что день судебного разбирательства все ближе и ближе, но я бы никогда не оставила Джесси одного.

— И ты не явилась в суд?

— С этим расследованием убийства Лу я не заметила, что Джесси день за днем задавал мне вопросы о моем разводе. Иногда я путалась в ответах, потому что те события, о которых я уже знала, еще не произошли. Он слушал очень внимательно, а мне очень нужно было кому-нибудь все рассказать, и, кроме того, он был адвокатом. Да, суд был не прав с точки зрения морали, но раньше я думала, что он не прав и с точки зрения закона.

Элли на минуту замолчала и улыбнулась.

— В ночь накануне суда Шэрон отвезли в тюрьму, а на следующее утро мы с Джесси прилетели в Лос-Анджелес на его собственном самолете. Я во многом заблуждалась. Я думала, что все поверили Мартину. Три года я страдала от собственной злости и обиды. Но Джесси все прояснил. Помнишь, я говорила о том, что Мартин воровал у меня деньги со счета?

— Да, — сказала Лесли. — Ты нашла их?

— Нашла, — Элли провела рукой по лицу. — Какой же я была наивной! Я, написавшая столько детективов! Джесси доказал, что Мартин на время передал эти деньги своему другу. По закону Мартин имел полное право брать деньги с моего счета, так как они были нашей общей собственностью. Но в суде ему надо было подписать документ, подтверждавший, что у него нет скрытых сумм на счету, поэтому его адвокат и посоветовал ему сначала передать деньги другу. Но, хотя деньги были не у Мартина, он все еще распоряжался ими. Поэтому он взял из общей суммы сто пятьдесят тысяч долларов и подкупил судью.

— Что? — воскликнула Лесли, широко раскрыв глаза. — Подкупил судью?

— Это выяснил Джесси. Он очень удивился тому, что я ему рассказала, и заявил, что в зале суда никто и не думает верить или не верить кому-то, никому и дела нет, помогал ли мой бывший муж мне писать или нет.

— Все решали деньги! — догадалась Лесли.

— Именно! Мартин уединился с судьей и стенографистом и заявил, что готов пожертвовать сто пятьдесят тысяч долларов на избирательную кампанию судьи. После подобного предложения судья охотно сказал, что не сомневается в Мартине и что такой талантливый человек, как мой бывший муж, наверняка сделал мне карьеру, и судья не видит никакой объективной причины, чтобы Мартин перестал заниматься ею в будущем. К тому же, добавил судья, он вообще не уверен, что я вменяема.

— Понятное дело, деньги пошли вовсе не на выборы?

— Конечно! И Джесси знал это. Он без труда выяснил, что судья, получив сто пятьдесят тысяч долларов, так и не положил их на счет своей предвыборной кампании. В тот день, когда мне нужно было идти в суд, Джесси написал записку — он до сих пор не признается, что в ней было, — и передал ее судье. Через десять минут судья позвал его к себе в кабинет. А через час Джесси вышел, и мы прошли в зал суда.

— И что же случилось потом?

Элли закрыла глаза и улыбнулась, снова переживая те чудесные минуты.

— Видела бы ты лицо Мартина! Когда мы вошли в зал, он самодовольно посмотрел на меня и усмехнулся, уверенный, что скоро получит полный контроль над моими книгами. Но через три часа он стал черным от ярости. Все имущество разделили пополам, как и должно было быть. И, подумать только, какая ирония судьбы! Так как Мартин потратил большую часть суммы, заработанной мной, на взятку судье, он остался мне должен!

— А что произошло с твоим домом и книгами?

— Дом пришлось продать, и часть полученных денег я потратила на судебные издержки. А о контроле Мартина над моими книгами на суде и речи не зашло. Никто не заикнулся и о том, что он должен получать деньги, которые я заработаю в будущем!

— И ты почувствовала себя абсолютно свободной? — спросила Лесли.

— Да! Меня ведь больше волновали не деньги, а справедливость.

Лесли крепко обняла Элли.

— А что случилось с Мартином?

— Он обанкротился. И наконец-то пошел на работу, — улыбнулась Элли.

— Он начал сам зарабатывать себе на хлеб? — удивилась Лесли, и обе рассмеялись. — А деньги, отданные им на хранение другу?

— Джесси догадался, что Мартин сделал это по совету своего адвоката, и поэтому в перерыве поговорил с ним. В результате адвокат показал судье копию банковского счета Mapтина, подтверждающую, что он все-таки скрыл часть моих денег, поэтому, по решению суда, я получила половину этой суммы.

Элли закрыла глаза, вспоминая, а потом взглянула на Лесли.

— В первый раз у меня отобрали все мои деньги, но я смогла спокойно обойтись и без них. В этот раз деньги казались мне грязными. Я не хотела даже прикасаться к ним. Поэтому я отдала все до последнего цента детям — жертвам насилия.

Лесли и Элли помолчали, рассмеялись, а потом радостно закружились по комнате, как в ресторане. Отправляясь спать, они все еще смеялись.

И вот теперь Элли возвращалась домой, на ранчо Вуди, где они жили. Домой к своему мужу Джесси и маленькому сыну, которого она хорошо помнила, но ни разу в жизни не видела. Это ее очень забавляло. Она накупила три огромные сумки игрушек и одежды в подарок Джесси и Нейту, Валери и Вуди и, конечно, их сыну Марку.

Элли сидела, закрыв глаза, и радостно улыбалась.

Но внезапно ей в голову пришла интересная мысль. А что если написать роман о том, как…

Через десять минут она уже быстро строчила в своей записной книжке.

Глава 31

Лесли вошла в дом и оглядела гостиную. Теперь она заметила многое, что ей не нравилось. Какой претенциозной рухлядью набил Алан их дом!

— Поставьте туда, — сказала она человеку, который оставил ее чемоданы на полу в прихожей.

Это был тот же мужчина, который отвозил ее в аэропорт и немного с ней заигрывал. Тогда ей это льстило, но сейчас она понимала, что он просто надеялся на крупные чаевые. Но, как ни странно, на обратном пути он смотрел на Лесли так, будто действительно ею заинтересовался. И она знала почему.

В церкви, куда она ходила, бывала женщина совсем не красивая и с фигурой, гораздо хуже, чем у Лесли, но куда бы она ни шла, все мужчины оборачивались посмотреть на нее. Конечно, женщины ревниво обсуждали ее, а Лесли всегда недоумевала, что заставляет мужчин смотреть ей вслед. Она даже как-то спросила об этом Алана.

— Она уверена, что на нее все должны смотреть, — ответил он.

Почему все эти годы она казнила себя за несчастья, причиненные ею, как ей казалось, человеку, которого любила? И уступала в каждом споре потому, что считала себя виновницей и неудачницей?

— Спасибо, — сказала она водителю и протянула ему деньги.

— Вам спасибо, — ответил он и посмотрел на нее так, что она поняла: можно продолжить знакомство.

— Привет, ма! — Ребекка спустилась по лестнице и прошла мимо чемоданов и сумок Лесли. — Ты уехала и не постирала мой желтый свитер, так что мне пришлось отдать его в прачечную. Отец разорется из-за счета.

Она прошествовала мимо матери в кухню.

Лесли собралась ответить, но передумала. До поездки в Мэн она бы заметила дочери, что та могла сама постирать свитер, но сейчас Лесли не хотелось ничего говорить.

Из сада пришел Алан. Он был в идеально выглаженных брюках и накрахмаленной рубашке. Он едва взглянул на жену.

— Я думал, ты вернешься завтра, — сказал он, просматривая гору почты на кухонном столе. — Что, девчонки поссорились?

Он засмеялся собственной шутке, взял пару конвертов и вышел из кухни, рассеянно чмокнув Лесли напоследок. Муж так и не взглянул на нее.

— Я ухожу через час. У нас с Бэмби встреча с клиентом, — он поднялся по лестнице и свернул в спальню.

Через минуту вниз спустился Джо.

— Привет, мам! Рад, что ты вернулась! Лесли улыбнулась, а сын тут же объявил, что хочет есть. Неужели ее семья всегда была такой? Когда они стали чужими людьми, которые просто живут под одной крышей и не интересуются никем, кроме себя?

Она вошла в кухню, набрала в чайник воды и поставила его кипятить. Не с этого ли все начиналось? Кажется, это было как раз последнее, что она делала перед отъездом.

Вода закипела, Лесли налила себе чашку чая, подошла к окну и посмотрела на летний домик. Ей вспомнился летний домик Милли Формунд и то, чему она научилась за последние несколько дней.

Она поставила недопитую чашку в раковину, вышла в прихожую, подхватила шесть тяжелых сумок с покупками и направилась к летнему домику. По пути из аэропорта она остановилась в магазине народных изделий и скупила там почти все.

Лесли поставила сумки на траву и вошла в когда-то такой уютный домик. За ним не следили, и он быстро пришел в запустение, но это поправимо. Крыша текла, и на одной стене отошли обои. Но она сделает ремонт.

Нет, поправила себя Лесли, найму специалистов, чтобы сделали ремонт.

Она еще раз огляделась. Здесь почти не было ее вещей. Только книжный шкаф. Алан вынул из него верхние полки, чтобы поместился телевизор, и проделал дыру в задней панели для проводов. Потом оказалось, что полки недостаточно глубокие и пришлось сделать дыру еще больше. В общем, от книжного шкафа Лесли мало что осталось.

Джо складывал здесь все ненужные спортивные принадлежности. Три сломанных скейтборда и бракованные коньки висели на деревянном ящике. Лесли пригляделась и увидела, что это не ящик, а умывальник, который она когда-то купила. Джо перевернул его ящиками кверху, раскрыл дверцы и набил старыми коньками.

Ребекка свалила коробки с одеждой и книгами перед застекленными дверями, которые вели в уголок сада, где росли розы.

Лесли захотелось уйти отсюда. Но она вспомнила лицо в зеркале… Та девушка ничего и никого не боялась.

Лесли стояла, держась за ручку двери. Она почувствовала, что это поворот. От того, какое она сейчас примет решение, зависит вся ее жизнь. У нее был шанс изменить ее, но она выбрала эту жизнь с этими людьми, потому что их любила. И все же она поняла, что себя тоже надо любить.

Однако Лесли не знала, что произойдет в ближайшее время. Она ждала, что муж потребует от нее развода, чтобы жениться на женщине с бесстрашными глазами, какие когда-то были и у Лесли. Если это случится, куда деваться ей самой? Становилось безумно страшно.

И как повлияет на ее будущую жизнь ремонт летнего домика? Не лучше ли оставить все по-старому?

Лесли еще раз огляделась. И ей показалось, что она осматривает себя. Она, как и этот домик, тоже была когда-то красивой. Но ее семья взялась за нее, как и за домик. Это ее опрокинули и набили всяким хламом.

Лесли с улыбкой распахнула обе двери, потом подошла к телевизору и выдернула провода. Она вытащила его на улицу и швырнула изо всех сил. Он пролетел несколько футов, затем ударился о камень, подпиравший стену (его Алан положил два года назад), и покатился вниз по склону к месту для костра.

Когда он ударился об огромные кирпичные подпорки решетки для шашлыков, сооруженные Аланом, экран телевизора разбился вдребезги, и Лесли подумала, что в жизни не слышала звука приятнее. Он придал ей силы.

Она вернулась в домик и стала вытаскивать остальной хлам. Коньки Джо покатились по склону и упали рядом с телевизором Алана. Лесли освободила свой умывальник, поставила его в нормальное положение и закрыла дверцы. Затем со склона полетела одежда Ребекки, которую та годами копила.

И с каждой вещью, которую Лесли выбрасывала, она чувствовала себя все сильнее и… все больше становилась самой собой.

Лесли услышала крик Ребекки.

— Она сошла с ума!

У Лесли в руках была клетка для кроликов, которую ее дети закинули в летний домик. Она пнула ее, и клетка приземлилась в кучу возле обожаемого Аланом мангала.

Она подняла голову и увидела, что все трое бегут к ней. Ребекка выглядела рассерженной, Алан озадаченным, а Джо, кажется, все это нравилось. Лесли притворилась, что не заметила их, вошла в дом и взяла две сумки с кроличьим кормом десятилетней давности.

— Дорогая, с тобой все в порядке? — спросил Алан, появляясь в дверях.

— Все отлично! — ответила она и взяла коробку со сломанными новогодними игрушками, которые Алан обещал починить. — Позволь мне пройти! — попросила она, обходя его и сбрасывая коробку с холма.

— Ты можешь остановиться на минутку? — поинтересовался Алан, когда она вернулась к домику.

— Не могу. Я хочу расчистить домик и сделать здесь студию.

— Студию? — переспросил он с улыбкой. — Я знаю, как трудно осознать, что тебе уже сорок, но мне кажется, ты все-таки старовата для танцев.

Лесли ничего не ответила. Она подняла коробку со сломанными гирляндами и фонариками. Когда она подошла к двери, муж взялся за коробку, но Лесли так на него посмотрела, что он убрал руки. Но едва она собралась кинуть коробку, Алан кивнул Джо, и тот взял коробку из рук матери.

— Спасибо, — сказала Лесли и вернулась в домик за очередной порцией мусора.

Алан вошел в домик.

— Если ты хотела расчистить дом, то почему не сказала нам? Мы бы сами все сделали. Как нормальная семья. Спокойно и организованно, не сваливая всё на мангал. Ты сломала его!

— Сломала его? — переспросила она и взяла коробку с квитанциями за 1984 год. — Я сломала твой мангал?

— Да, — строго сказал Алан, поверив, что она обеспокоена. — Придется его чинить.

Лесли подошла к двери и, глядя на Алана, с силой швырнула коробку. Бумажки разлетелись по всему газону, застряли в ветвях деревьев и в кустах. Но Лесли не взглянула на мусор, снова вошла в дом и почувствовала поднимающуюся злость.

— Я сломала твой мангал? А как насчет того, что ты сломал мой летний домик?

— Твой? — удивленно повторил муж. — Я думал он наш.

— Нет, Алан, — медленно проговорила она, — летний домик был мой, с самого начала. Все в моей жизни принадлежит тебе, но домик был мой.

Алан жестом приказал Ребекке и Джо собрать разлетевшиеся бумажки, а сам вошел в дом и закрыл дверь.

— Лесли, я понимаю, что женщине трудно пережить сорокалетие, но…

— Сорокалетие тут ни при чем! — закричала она. — У вас, мужчин, все так просто! Первую половину жизни, когда мы злимся, вы говорите, что это критические дни! А теперь что близится климакс!

— Я ничего такого не говорил. Может, хватит? Все годы замужества Лесли подчинялась Алану. Но это раньше.

— А в чем дело? Ты из-за меня опаздываешь на свидание с Бэмби?

— Бэмби? При чем тут она?

— При всем! — ответила Лесли и попыталась успокоиться.

Она даже не подозревала, сколько злобы в ней накопилось. Но эта злость годами собиралась и нагнивала внутри нее.

— Но это же бред! — сказал Алан, тоже начиная злиться.

За последние дни она четко решила, что не позволит ни одному мужчине управлять ею. Элли и Мэдисон сделали карьеру, а у Лесли ничего, кроме семьи, не было. Ее подруги стали личностями, поэтому могли в дополнение обзавестись мужчиной. За ту неделю, что она провела с Холлом и его матерью, она поняла, что снова придет к тому же результату. Она посвятит себя его жизни и лишится своей. И бесстрашная девочка опять пропадет.

— Я не могу больше ни дня жить так, как раньше, — ответила она совершенно спокойно. — Я посвятила всю жизнь тебе и детям, а сейчас, когда они выросли, хочу, чтобы у меня была своя жизнь.

— И тебе нужен этот дом? — спросил он. — Надо было только сказать, а не устраивать…

— Нет! Бесполезно что-нибудь говорить, потому что ты не видишь меня.

— Не говори глупостей! Я прекрасно вижу тебя.

Лесли подошла к нему.

— Нет, не видишь. Ты видишь женщину, которая кормит тебя, покупает тебе одежду, находит твои носки, устраивает для тебя вечеринки. Но ты не видишь, что я — человек.

Он прищурился.

— Ты поехала в Мэн, провела выходные в женском обществе и набралась феминистических идей?

— Я хочу развестись с тобой, — сказала Лесли и сама удивилась этой мысли.

Откуда она взялась?.. Алан молча потрясенно смотрел на нее.

— Мне очень жаль, что я когда-то сбежала от тебя, но ты мог бы меня простить много лет назад. Все эти годы я пыталась искупить свой проступок. Но больше я не в силах унижаться! Хочешь ее — вот и бери!

— Хочу кого? — тихо спросил Алан, и Лесли почувствовала, что впервые за долгие годы он ее внимательно слушает.

— Бэмби! — выкрикнула она злобно.

— Бэмби? — переспросил муж. — Ты считаешь, что она мне нужна?

— Да весь город про вас шепчется! Алан улыбнулся, а потом расхохотался.

— Обо мне и Бэмби? Так вот ты о чем! Ты поэтому была так холодна со мной последнее время? Поэтому ты отшатываешься каждый раз, когда я подхожу к тебе?

Алан сел на диван. Вокруг него поднялось облако пыли, но он не обратил на это внимания.

— Я думал, у тебя есть другой, — тихо сказал он.

— У меня? — недоверчиво переспросила она. — Я старею…

— Ты так же красива, как в день нашей свадьбы. И я нанял Бэмби, чтобы заставить тебя ревновать. Сработало?

Лесли не сразу его поняла.

— Заставить меня ревновать?

— В тебе всегда было что-то непостижимое. Ты всегда оставалась независимой. Обычная женщина зовет мужа, даже увидев мышку. Но только не ты. Моя Лесли с чем угодно справится. Посмотри на этот дом! Ты его отремонтировала. Знаешь, как я себя чувствовал, когда смотрел, как ты пилишь доски, а я не знаю, где у пилы рабочая сторона? Все эти годы я пытался стать полезным, но мне не удалось. Ты можешь сделать что угодно, и всегда блестяще.

Лесли опустилась на диван рядом с ним и подождала, пока уляжется пыль.

— И ты не разозлился, когда я сбежала за несколько дней до свадьбы?..

— Конечно, нет! То есть, разозлился, но… — он посмотрел на нее, — я понял, что потерял. Я бы, наверное, вечно злился, но ты вернулась. И все эти годы я с удовольствием вспоминал, что моя жена была танцовщицей в Нью-Йорке.

— Из меня не вышло танцовщицы. Поэтому я и вернулась.

Алан взял ее за руку.

— Ты все делала в совершенстве. Тебе казалось, что ты хуже других, потому что ты скучала без меня. И хотелось показаться бездарной, чтобы вернуться ко мне.

Лесли понимала его правоту. Она просто нашла предлог возвратиться…

Когда она вернулась от Холла в колледж, она танцевала и иногда думала, как же хорошо танцевали девушки в Нью-Йорке, если она оказалась недостаточно талантливой. А потом Лесли провела две недели с Аланом, тогда молодым… И она любила его так же, как в тот день, когда впервые увидела на спортивной площадке в первом классе.

— Алан, — сказала она, глядя ему в глаза, — я могу рисовать.

— Ты способна на любое дело.

— Нет, я, правда, могу рисовать. Пейзажи. А еще у меня хорошо получаются люди. Акварелью, но я хочу попробовать и маслом.

Он смотрел на нее непонимающим взглядом.

— Я никогда не хотел развестись. Я хотел только, чтобы ты снова была со мной.

Алан обнял ее, и она расплакалась.

— Мне так тебя не хватало! — сказал он. — И я люблю тебя! И всегда любил. Помнишь, я тебе говорил, что всегда буду любить тебя?

Да, она помнила. Он сказал ей это на спортивной площадке в первом классе. А она стояла возле качелей, смотрела на мальчика, которого видела первый раз в жизни, и молчала…

Она снова заплакала, а он обнял ее еще крепче, стал целовать и расстегивать пуговицы на кофточке. Джо открыл дверь, и Алан рявкнул на него, чтобы тот убирался.

А потом, после того, как они любили друг друга на полу летнего домика, Лесли сказала:

— Алан, уволь Бэмби.

— Договорились, — ответил он и снова стал ее целовать.

Глава 32

Элли оставила Джесси с сыном в Бангоре и отправилась в Мэн. Она чувствовала, что ей просто необходимо туда вернуться. И вот уже три часа бродила в поисках красивого дома в викторианском стиле, где жила мадам Зоя, и не могла его найти. Она снова побрела по главной улице, внимательно следя за названиями всех пересекающих ее переулков и улочек, потом повернула и вдруг оказалась именно на нужной ей улице Вечной.

Улыбнувшись, Элли прошла по ней и в конце увидела дом мадам Зои. Он выглядел таким же, как раньше. Элли сказала себе, что поступает очень глупо, но ее сердце бешено забилось, когда она постучала в дверь.

Ей открыла маленькая седая женщина. Она казалось очень приятной, но это была не мадам Зоя.

— Вы, наверное, хотите осмотреть дом? — спросила женщина. — У нас бывает много туристов.

— Вообще-то я пришла не за этим, — ответила Элли. — Я хотела поговорить с мадам Зоей.

— Но я такой не знаю! — удивилась женщина. — Как, вы говорите, ее зовут? Мадам?..

— Зоя, — подсказала Элли.

— Боюсь, я никогда не слышала о ней.

— А вы давно здесь живете? Женщина улыбнулась.

— Отец построил этот дом для моей матери. Это был его свадебный подарок. Я прожила в нем всю свою жизнь.

Элли озадаченно молчала. А чего она ожидала? Если бы такую, как мадам Зоя, было бы так просто найти, она не сходила бы с экранов телевизоров.

— Спасибо, — поблагодарила Элли и повернулась, чтобы уйти.

— Подождите, — остановила ее женщина. — Мне кажется, вы бы не отказались от чашечки чая. А я бы не отказалась от хорошего собеседника. Заходите, прошу вас. Меня зовут Примроуз. Это старомодное имя, но мои родители не любили новых имен. А вас как зовут?

— Элли Вудворд, — ответила Элли, оглядывая комнату.

Внутри дом остался точно таким же, каким был тогда, когда они втроем пришли сюда.

— У вас нет сестры или знакомой, которая красит волосы в ярко-рыжий цвет?

Глаза Примроуз блеснули.

— Нет. Думаю, я бы такую запомнила. И весь город тоже. Садитесь. Я поставила чайник как раз перед вашим приходом. Он скоро закипит.

Элли осталась одна. Она присела на диван, и ее потянуло в сон, но через пару минут в комнату вернулась Примроуз, так что вздремнуть Элли не успела.

Хозяйка села, разлила чай, положила на тарелку Элли несколько маленьких пирожных и сказала:

— Я, конечно, могу показаться вам слишком любопытной, но мы здесь живем очень замкнуто. Может быть, вы расскажете мне то, что собирались сказать мадам?.. Как ее зовут?

Элли сделала глоток чая и посмотрела на женщину. Она явно что-то не договаривает. И очевидно, что рассказ Элли дойдет до мадам Зои.

— Я просто хотела сказать ей спасибо. Мои подруги счастливы. Лесли Хедрик всерьез занялась рисованием, и муж ею очень гордится. Ее дочь и сын сейчас в колледже, а у Лесли и Алана второй медовый месяц.

— Приятно слышать, что кому-то хорошо в этом мире. А другая подруга?

Элли догадалась, что Примроуз знает эту «другую подругу».

— У Мэдисон больница в Монтане, недавно у нее родился еще один ребенок. Она говорит, что с удовольствием родила бы дюжину ребятишек. Мы часто общаемся друг с другом с тех пор, как… ну, с тех самых пор, как пришли сюда в прошлый раз.

Примроуз откусила кусочек маленького розового пирожного с розочкой из глазури.

— А вы? Вы тоже счастливы?

— Да, — тихо ответила Элли. — У меня замечательный муж и сын, а редактор считает, что мой последний роман наверняка станет бестселлером.

— Вот и хорошо, — сказала Примроуз. — Просто великолепно!

Она вдруг резко встала.

— А теперь, простите, у меня много дел.

— Да, конечно, — сказала Элли, поставив чашку и поднимаясь с дивана. — Очень приятно было с вами познакомиться. Я надеюсь, что…

Но Примроуз уже была у входной двери, словно никак не могла дождаться, когда ее гостья уйдет. Через секунду Элли стояла на крыльце перед закрытой дверью.

— Не очень-то вежливо, — пробормотала она, идя по улице.

Покопавшись в сумке, Элли достала сотовый и позвонила в отель в Бангоре.

— Я возвращаюсь домой, — сказала она Джесси.

— Наконец-то! Нейт и я скучаем по тебе, — ответил он.

— Мне тоже вас очень не хватает, — сказала Элли, убрала сотовый в сумку и, улыбаясь, направилась туда, где оставила взятую напрокат машину.

Как только Элли ушла, Примроуз поправила занавеску и прошла по длинному коридору вглубь дома. Там была небольшая комната, оклеенная обоями с розами. В ней стояли три стула, а на полу лежал ковер. Примроуз пересекла комнату и надавила на розу, ничем не отличающуюся от других роз на обоях. Дверь открылась.

За ней оказалась крохотная комнатка, чуть больше стенного шкафа. В ней стоял маленький стол, а на нем — большой стеклянный глобус, похожий на хрустальный шар гадалки. На крючках, прибитых к стене, висела бархатная одежда и ярко-рыжий парик. Справа вся стена от пола до потолка была оклеена фотографиями.

Примроуз подошла к столику, взяла три брошюры и ножницы и принялась медленно вырезать из этих брошюр фотографии.

На одной из них была Элли, она давала интервью по поводу своего нового, еще не вышедшего романа. Другая фотография изображала Лесли на открытии выставки ее картин. На третьей фотографии была Мэдисон, Примроуз вырезала ее из альбома выдающихся выпускников высшей школы в Монтане.

На стене напротив висели полароидные снимки трех женщин, — сделанные несколько лет назад. Рядом с каждым из них Примроуз приклеила новый. Потом отошла и посмотрела на фотографии. Они были такие разные… Первые снимки запечатлели печаль, застывшую в глазах каждой из трех подруг. Но на новых снимках эта печаль исчезла.

Удовлетворенно улыбнувшись, Примроуз сделала шаг назад и окинула взглядом все фотографии — их было около сотни, и рядом с каждой висели новые. В основном вторые снимки удивительно отличались от первых. Люди будто начинали смотреть на мир другими глазами.

Примроуз снова удовлетворенно вздохнула и открыла ящик стола. Она достала оттуда три визитки, положила их в карман, вышла из маленькой комнатки и пошла к входной двери. Выйдя из дома, Примроуз немного постояла на крыльце, улыбаясь, потом спустилась по ступенькам и пошла вдоль по улице.