Глава 12

Миновав крайнюю лачугу. Ли придержал лошадь. — Наша экономка приготовила нам ланч. Я привстану, а ты его вынешь, и мы поедим по дороге на ранчо.

Ли встал, как гладиатор на колеснице, и Блейр подняла сиденье.

— Как здесь много места, — с удивлением сказала она, разглядывая одеяла, ружье, коробки патронов, запасную сбрую и инструменты, сложенные под сиденьем. — Я не видела такого просторного багажника даже в поезде.

Лиандер нахмурился, но она этого не заметила.

— Вот так это и происходит, — сказал он про себя. Блейр продолжала обследовать отделение, изучая его стенки.

— Невероятно. Наверное, тут что-то убрали, чтобы его расширить. Интересно зачем.

— Я купил экипаж подержанным. Может, какой-то фермер перевозил в нем своих поросят. В конце концов, ты достанешь еду, или мы умрем от голода?

Блейр извлекла большую корзину для пикников и опустила сиденье.

— Тут достаточно места, чтобы спрятать человека, — заметила она, доставая из корзины жареного цыпленка, банку с картофельным салатом и кувшин охлажденного лимонада.

— Ты, так и будешь говорить об этом целый день? Или рассказать тебе какой-нибудь случай из практики в бытность мою интерном в Чикаго?

"Все что угодно, — подумал Лиандер, — лишь бы отвлечь ее "о г этого багажника». Если бы охрана на шахтах была хотя бы вполовину столь же наблюдательна, как Блейр, он вряд ли дожил бы до сегодняшнего дня.

Одной рукой он продолжал управлять лошадью, в другой держал цыпленка, умудряясь одновременно есть и рассказывать длинную историю про молодого человека, доставленного однажды ночью в больницу полицией. Он уже почти не дышал, и лицо покрывала синюшная бледность. Его, в общем-то, посчитали за покойника, но Лиандер решил, что надежда еще есть. Он стал массировать грудную клетку в области сердца, а когда это не помогло, осмотрел пациента и обнаружил, что зрачки у него сильно расширены, и поэтому предположил, что мужчина стал жертвой наркотика — опиума.

— Ты что, собираешься съесть весь картофельный салат одна?

Блейр протянула ему банку с салатом и вилку, на что он сказал, что уж точно не сможет есть салат, цыпленка и управлять экипажем. Поэтому Блейр пришлось сесть рядом и кормить его салатом.

— Рассказывай дальше.

— Я понял, что единственный способ вывести этого мужчину из комы — продолжать делать искусственное дыхание, пока он не придет в себя. Никто из врачей не хотел им заниматься, потому что они уже решили, что ему ничем не поможешь, и пошли спать, а медсестры и я попытались сделать все возможное, чтобы спасти его.

— Не сомневаюсь, что медсестры тебе помогали, — вставила Блейр. Он ухмыльнулся:

— У меня не было с ними хлопот, если ты об этом. Она затолкнула ему в рот полную вилку салата.

— Ты собираешься хвастаться или рассказывать свою историю?

Лиандер продолжал рассказывать о долгой ночи, проведенной в борьбе за жизнь человека, о том, как он, пытаясь стимулировать приток крови к жизненно важным органам, клал лед умирающему на живот, затем массировал сердце, а сам без конца пил черный кофе. Он и медсестры работали всю ночь, сменяя друг друга, а когда решили, что больной вне опасности, переправили на кровать, где он уже просто спал.

Для сна Лиандеру осталось меньше двух часов, а потом снова нужно было заступать на дежурство. Совершая утренний обход, он зашел и в палату к этому пациенту, заранее приготовившись скромно выслушать поток благодарностей за самоотверженную работу, спасшую тому жизнь. Но мужчина только и сказал:

— Только подумать, доктор, они не нашли мои часы. Я их надежно спрятал в брюках от тех самых воров, которые меня опоили.

— Он даже не понял, что ты для него сделал? — не веря своим ушам, спросила Блейр.

Лиандер улыбнулся ей, и тогда она тоже смогла оценить юмор ситуации. Некоторые думают, что врача сопровождает слава, а на самом деле — это тяжелая будничная работа.

Они покончили с едой, и, пока ехали дальше, Блейр заставила Ли рассказать еще несколько случаев из его практики в Америке и за границей. В свою очередь она рассказала о дяде Генри, о своей учебе и преподавателях. Последние были настолько суровы, что постоянно напоминали ей о том, что женщины-врачи всегда будут вынуждены соревноваться с мужчинами, поскольку те изначально считают женщин плохими специалистами, и, следовательно, женщины должны быть лучшими в учебе. Она рассказала ему об изнурительных трехдневных экзаменах, которые ей пришлось сдать, чтобы попасть в больницу св. Иосифа.

— И я победила! — отметила она и продолжала рассказывать Лиандеру о больнице.

С увлечением говоря о своем будущем в этой больнице, она не заметила странного взгляда Ли.

Только-только миновал полдень, когда они подъехали к границе ранчо Винтера, к старому большому фермерскому дому. Он собирался проведать восьмилетнюю дочь хозяина, выздоравливавшую после тифа.

Маленькая девочка чувствовала себя превосходно, и Ли и Блейр выпили по чашке парного молока и съели по огромному ломтю кукурузного хлеба.

— Зачастую это и есть вся плата, — сказал Ли, когда они садились в экипаж. — В сельской местности врачу не разбогатеть. Тебе повезло, что у тебя в качестве поддержки буду я.

Блейр начала было говорить, что не собирается оставаться в Чандлере или выходить за него замуж, но что-то остановило ее. Возможно, она уловила в его словах намек на то, что он действительно считает ее врачом, и что в случае, если они поженятся, она все равно сможет заниматься медициной. А учитывая предрассудки и ханжество их городка, это был смелый шаг.

Они уже выехали за территорию ранчо, когда к ним подскакал ковбой. Его лошадь остановилась, поднявшись на дыбы и взметнув тучу пыли.

— Нам нужна помощь, док, — сказал ковбой. К удивлению Блейр, Ли не сорвался, как обычно, с места в карьер.

— Ты с ранчо «Ленивый Лжей»? Ковбой кивнул.

— Тогда сначала я хочу отвезти леди назад на ранчо Винтера.

— Но, док, там человек получил пулю в живот и истекает кровью. Ему нужна помощь прямо сейчас.

Еще вчера Блейр пришла бы в ярость оттого, что Ли не хочет взять ее на вызов, но теперь она знала, что он не против ее помощи, значит, здесь что-то другое. Она дотронулась до его руки:

— Что бы там ни происходило, сейчас я тоже имею к этому отношение. Ты же не сможешь всегда защищать меня.

В голосе ее послышалась угроза последовать за ним даже вопреки его желанию.

— Они сейчас не стреляют, док, — сказал ковбой. — Леди не пострадает, пока вы будете латать Бена.

. Лиандер взглянул на Блейр, потом посмотрел на небо.

— Надеюсь, я не пожалею, что согласился, — произнес он, опуская хлыст на спину лошади, и они поскакали.

Ухватившись за стенку экипажа, Блейр спросила:

— Стреляют?

Но ее никто не услышал.

Они оставили лошадь и экипаж на некотором расстоянии от развалин, и ковбой повел их к остаткам разрушенного глинобитного дома, приткнувшегося к отвесной скале, часть его крыши провалилась.

— А где остальные? — спросил Ли и посмотрел туда, куда указал ковбой — на другие развалины за деревьями.

Блейр хотелось расспросить, что происходит, но Ли положил руку ей на талию и втолкнул в развалившийся дом. Когда глаза привыкли к темноте, она увидела мужчину и толстую, грязную женщину, сидевших под тем, что осталось от окна, с винтовками наизготовку и с пистолетами у пояса. Вокруг валялось множество стреляных гильз. В углу стояли три лошади. Оглядываясь вокруг, Блейр подумала, что все это ей совсем не нравится.

— Давай зашьем его и уберемся отсюда, — сказал Ли, возвращая ее к стоящей перед ними задаче.

На полу в самой темной части помещения лежал мужчина с очень бледным лицом. Обеими руками он держался за живот.

— Ты знаешь, как давать хлороформ? — спросил Ли, стерилизуя руки.

Блейр кивнула и принялась вынимать из сумки бутылки и свечи.

— Он много спиртного может выпить? — спросила Блейр у находившихся в комнате.

— Ну да, конечно, — нерешительно ответил ковбой, — но у нас нет спиртного. А у вас есть? Блейр сохраняла терпение.

— Я пытаюсь выяснить, сколько хлороформа ему дать, а человеку, которому нужно много виски, чтобы напиться, нужно и много хлороформа, чтобы он подействовал.

Ковбой ухмыльнулся:

— Бен перепьет любого. Две бутылки виски — это ему только настроение поднять. Я никогда не видел его пьяным.

Блейр кивнула, прикинула вес мужчины и начала капать хлороформ в импровизированную маску. Когда газ стал оказывать действие, мужчина принялся сопротивляться, и Блейр пришлось придавить собой верхнюю часть его тела, а Лиандер держал ноги. По счастью, сил у мужчины осталось мало, и он не причинил вреда своей ране.

Ли стянул с раненого штаны, и они увидели дыру, сделанную пулей. Блейр подумала, что шансов выжить у него немного. Ли, похоже, был другого мнения, он приступил к операции.

Однажды друг дяди Генри, хирург, специализирующийся в области полостной хирургии, приехал из Нью-Йорка навестить их. В больницу как раз привезли маленькую девочку, которая упала на разбитую бутылку. Блейр находилась в операционной, когда этот хирург удалил стекло из раны и сшил три поврежденных участка кишечника. Операция произвела на Блейр настолько сильное впечатление, что она тоже решила специализироваться в полостной хирургии.

Но сейчас, наблюдая за Лиандером и одну за другой подавая иглы с нитками, она испытывала чувство благоговения. Пуля вошла в области тазовой кости, совершила извилистое путешествие и вышла у основания ягодицы.

Длинные пальцы Лиандера повторяли путь пули и последовательно сшивали поврежденные внутренности. Блейр насчитала четырнадцать таких мест.

— Четыре дня не давать ему ни крошки еды, — сказал Ли, сшивая кожу. — На пятый день можно дать жидкость. Если он не послушает меня и что-нибудь съест, то умрет через два часа, потому что пища отравит его. — Он взглянул на ковбоя. — Ясно?

Никто не ответил, потому что в эту минуту несколько пуль со свистом влетели в лачугу.

— Проклятье! — ругнулся Ли, обрезая последнюю нитку поданными Блейр ножницами. — Я думал, что они дадут нам достаточно времени.

— Что происходит? — спросила Блейр.

— Эти идиоты, — сказал Ли, не трудясь приглушить голос, — затеяли что-то вроде военных действий. В окрестностях Чандлера уже полгода идут перестрелки. Мы можем надолго застрять здесь, пока они снова не решат сделать перерыв.

— Перерыв? Ли вытер руки.

— Они действуют вполне цивилизованно. Если кто-то ранен, они прекращают огонь до тех пор, пока не найдут и не приведут врача. К несчастью, им не приходит в голову дождаться конца операции и дать врачу возможность выбраться отсюда. Мы можем просидеть здесь до утра. Однажды я пробыл в таком месте два дня. Теперь ты понимаешь, почему я хотел оставить тебя на ранчо Винтера.

Блейр начала чистить и укладывать в сумки инструменты.

— Значит, мы просто сидим и ждем?

— Сидим и ждем.

Ли завел ее за низкую глинобитную стену, которая некогда разделяла комнаты. Он сел в самый дальний угол и жестом пригласил Блейр сесть рядом, но она отвергла это предложение. Ей хотелось находиться как можно дальше от него, поэтому Блейр прислонилась к стене напротив. Но когда пуля вонзилась в стену в двух футах от ее головы, она одним прыжком оказалась в объятиях Лиандера и спрятала лицо у него на груди.

— Никогда бы не подумал, что мне понравятся военные действия, — пробормотал он и принялся целовать ее в шею.

— Не начинай все снова, — сказала Блейр, а сама повернула голову так, чтобы он мог дотянуться до ее губ.

— Хорошо, я не буду, — согласился Ли и улыбнулся.

Она не ушла от него, не покинула его рук, потому что его близость давала ей ощущение безопасности, а пули, казалось, взвизгивали где-то далеко.

— Расскажи мне, где ты научился так хорошо сшивать внутренности.

— Так, значит, разговоры тебе не надоели. Ну что ж, давай вспоминать, в первый раз…

Блейр казалась ненасытной. Проходил час за часом, они сидели, тесно прижавшись друг к другу, и Блейр задавала бесчисленные вопросы о его учебе, о практике, и какой случай был самым трудным, а какой — самым забавным, и почему все-таки он решил стать врачом. Наконец, чтобы передохнуть, он сам стал задавать ей вопросы.

Солнце закатилось, стрельба стала периодически стихать, но тем не менее продолжалась всю ночь. Ли пытался заставить Блейр поспать, но она отказалась.

— Я знаю, ты наблюдаешь за ним, — сказала она, кивая в сторону раненого. — Ты спать не собираешься, не буду и я. Как ты думаешь, он не безнадежен?

— Лишь бы не было заражения, а на это уже Божья воля.

Небо начало светлеть, и Ли сказал, что ему нужно взглянуть на пациента, который начал ворочаться.

Блейр встала и потянулась. В следующую минуту она услышала звук, заставивший ее забыть обо всем на свете, кроме своей профессии. Это был звук пули, поразившей цель.

Блейр бросилась за низкую стену как раз вовремя, чтобы увидеть, что происходит. Молчаливый мужчина был ранен в подбородок, и женщина набрала полную горсть свежего конского навоза и уже подносила его к ране.

Не думая о пулях над головой, Блейр бросилась вперед и прыгнула на женщину.

Напуганная и разозленная, женщина принялась бороться с Блейр, и той пришлось защищаться от ее кулаков. Но ни под каким видом она не могла позволить этой женщине приложить к открытой ране навоз.

Блейр настолько сосредоточилась на своем намерении уберечь раненого, что даже не заметила, как они с женщиной выбрались из помещения через широкий проем, где раньше была дверь.

Блейр пыталась оторвать руки женщины от своих волос, как в следующее мгновение прямо над ними разразился ураганный огонь.

Женщины прекратили борьбу и посмотрели вверх: над ними с винтовкой у бедра стоял Ли и палил, едва успевая перезаряжать оружие.

— Быстро внутрь! — закричал он на них, а потом обрушил поток ругательств в адрес мужчин, засевших в другой развалившейся лачуге. Он кричал, что он — доктор Вестфилд, что он всех их знает, и, если они обратятся к нему за помощью, он позволит им истечь кровью у него на глазах. Огонь прекратился.

Когда Лиандер вернулся в лачугу, Блейр обрабатывала раненому подбородок.

— Если еще раз ты сделаешь что-нибудь подобное, то… — Он умолк, не найдя, по всей видимости, достаточно сильной угрозы.

Он спокойно стоял рядом с Блейр и ждал, пока та закончит перевязку, и, когда она наклеила последний кусок пластыря, схватил ее за руку и рывком поднял на ноги.

— Мы сейчас же отсюда убираемся. Пусть перестреляют друг друга, хоть всех до одного, мне нет до этого дела. Ни один из них не стоит тебя.

Блейр только успела подхватить свой чемоданчик — Ли вытащил ее из домика.

— Этой ночью приходил твой человек из профсоюза, — приветствовал Рид своего сына, едва тот успел войти в дом.

Потирая спину в том месте, где в нее всю ночь упиралась доска обшивки. Ли встревоженно посмотрел на отца:

— Его никто не заметил? Рид испепелил сына взглядом:

— Он всего лишь поел и переночевал, чего ты явно не делал уже несколько дней. Надеюсь, Блейр провела ночь не с тобой? Гейтс разыскивает тебя.

Ли не хотел ничего — только поесть и вздремнуть перед тем, как идти в больницу, но на это, похоже, времени не было.

— Он готов идти?

Рид на минуту успокоился, глядя на сына и понимая, что, может быть, видит его в последний раз. У него всегда появлялось такое чувство, когда Ли в очередной раз переправлял в шахтерский поселок одного из профсоюзных деятелей.

— Он готов, — только и сказал Рид.

Ли устало поплелся в конюшню, отослал мальчика-конюха с поручением и запряг лошадь в свой экипаж. Его лошадь слишком устала за прошедшие сутки, поэтому он взял одну из лошадей отца. Приняв все меры предосторожности, чтобы не быть увиденным, он прошел к дому, где, прикрываемый отцом, его ждал мужчина. Ли только мельком взглянул на молодого человека, но успел заметить в его глазах огонь: внутренний огонь одержимости, в котором сгорает чувство опасности. Жизнь не значила ничего по сравнению с их делом, с их борьбой.

Лиандер вынул из багажника большую часть находившихся там предметов, вспомнив при этом любопытную Блейр, и устроил в нем своего пассажира. Не было сказано ни слова, поскольку все трое прекрасно знали, на что идут и чего это может стоить. Охрана шахтерского поселка сначала стреляла, потом задавала вопросы.

Рид передал Ли сделанный из папье-маше муляж, похожий, при беглом осмотре, на груду одеял, веревок, разных инструментов и тому подобных вещей, которые никому не возбраняется иметь в своем экипаже. Ли прикрыл им мужчину, а сверху положил медицинскую сумку.

Рид ободряюще похлопал сына по плечу. Ли сел в экипаж и тронулся.

Лиандер ехал быстро, но все же придерживал лошадь, чтобы не причинять излишней боли спрятанному человеку. Две недели назад они с отцом в очередной раз обсуждали деятельность Ли. Рид говорил, что Ли не должен рисковать своей жизнью ради переправки этих людей в поселок, потому что, даже если он и уцелеет, ни один суд страны не защитит его.

По мере приближения к повороту на поселок. Ли замедлил скорость и старательно огляделся — нет ли поблизости ненужной пары глаз. Улыбнулся, вспомнив, как защищал перед Блейр Джекоба Фентона, хозяина угольных шахт в окрестностях Чандлера. Он оправдывал тогда Фентона тем, что тот вынужден отчитываться перед акционерами, что один человек не может нести всю ответственность за грабительское отношение к шахтерам. Ли часто высказывался подобным образом, чтобы отвести от себя подозрения. Совсем ни к чему, чтобы окружающие знали, как он на самом деле относится к происходящему на шахтах.

Работающим там выбирать было не из чего: либо подчиняешься правилам компании, либо теряешь работу. Все очень просто. Только вот правила были рассчитаны на людей, нарушавших законы.

Все, что имело какое-то отношение к шахтам, принадлежало компании. Рабочим платили наличными, которые можно было превратить в товар только в магазинах компании. За покупку в городском магазине могли спокойно убить. Правда, и ходить в город не разрешалось. Владельцы шахты утверждали, что шахтерские поселки — это, по сути дела, небольшие городки, что шахтерам и их семьям нет нужды ходить за чем-либо в Чандлер. А что до вооруженной охраны вокруг поселков, так это для защиты от воров и разного рода мошенников.

На самом же деле, охранники были выставлены против агитаторов. Они должны были пресекать любые попытки проникновения профсоюзов в поселки с целью бесед с шахтерами.

Хозяева не могли допустить возможности забастовок и имели законное право на вооруженную охрану при входе в поселки и на обыск въезжающих и выезжающих транспортных средств.

Кстати, въезд был разрешен очень немногим: несколько старух доставляли из города свежие овощи, время от времени приходили один-два мастера-ремесленника, инспекторы шахт, а также работавший на компанию врач, настолько плохой, что не мог прокормить себя частной практикой. Компания платила ему, в основном виски, за то, что он закрывал глаза на увиденное в поселках и объявлял компанию непричастной к происходящим на шахтах несчастным случаям. Это позволяло владельцам избегать выплаты компенсаций вдовам и сиротам.

Год назад Ли пошел к Фентону и попросил разрешения приезжать в поселки — исключительно за свой счет — для осмотра шахтеров. Фентон колебался, но разрешение дал.

То, что Ли увидел, ужаснуло его. Бедность граничила с нищетой. Целыми днями мужчины трудились под землей ради средств к существованию, но получаемого в конце недели едва хватало на пропитание. Им платили по количеству добытого угля, но треть своего рабочего времени они тратили на то, что сами называли «пустыми часами», на работу, за которую не получали ничего. Кроме того, шахтерам самим приходилось платить за крепежный лес, хозяева заявляли, что за свою безопасность рабочие отвечают сами.

После первой поездки в шахтерские поселки Ли несколько дней большей частью молчал. Он смотрел на маленький богатый городок Чандлер, на свою сестру, купившую пятнадцать ярдов дорого кашемира, и думал о детях, ходивших по снегу босиком. Вспоминал рабочих, выстроившихся за деньгами и выслушивающих объяснения мастера, за что они оштрафованы на этой неделе И чем больше он думал, тем больше приходил к убеждению, что должен что-то сделать Он не представлял, что бы это могло быть, пока не начал встречать в газетах статьи о профсоюзном движении на Востоке страны. Он поинтересовался у отца, можно ли убедить профсоюзных деятелей приехать в Колорадо.

Как только Рид понял, что задумал его сын, он попытался отговорить его, но Ли продолжал ездить в поселки, все сильнее убеждаясь в своем решении. Поездом он добрался до Кентукки и там впервые встретился с представителями профсоюзов. Ли рассказал им о событиях в Колорадо. Здесь же он был предупрежден, что может поплатиться жизнью за свою деятельность.

Ли вспомнил, как он держал на руках истощенную трехлетнюю девочку, умершую от воспаления легких. Тогда он поклялся, что будет помогать несчастным людям.

С тех пор он доставил в поселки уже трех агитаторов. Хозяевам стало известно об этом, а также и о том, что кто-то помогает шахтерам Это повлекло за собой усиление охраны.

А в прошлом году шахтер по имени Рейф Таггерт дал понять, что он и есть один из тех, кто приводит агитаторов По какой-то причине этот человек был уверен, что ни охрана, ни хозяева не причинят ему вреда, что не произойдет никакого «несчастного случая», чтобы избавиться от него. Ходили слухи, что брат Таггерта был женат на сестре Фентона, но точно никто ничего не знал По мере того как шахты одна за другой закрывались и состав рабочих менялся, оставалось мало тех, кто помнил, что случилось иди не случилось тридцать лет назад.

Так или иначе, подозрения лежали на Рейфе Таггерте, и никто и подумать не мог, что это дело рук приятного молодого врача, так любезно жертвовавшего своим временем, чтобы помочь шахтерам.

Въезжая в ворота шахты. Ли постарался напустить на себя как можно более безразличный вид и обменялся добродушными приветствиями с охраной. Никто не стал его проверять, и он поехал в дальний конец поселка, чтобы там в зарослях укрыть своего пассажира, а сам пошел по домам предупредить о собрании. Только три человека за раз могли встретиться с агитатором. И Ли переходил от дома к дому, с каждым словом подвергая свою жизнь все большей опасности, потому что он уже знал, что среди шахтеров есть осведомитель.

Глава 13

В воскресенье утром Блейр проснулась в великолепном настроении. Она долго и сладко потягивалась, слушая пение птиц за окном и размышляя о том, что для нее наступили, возможно, самые лучшие дни. Она перебирала в памяти все, чем они с Ли занимались накануне. Она вспомнила, как он делал полостную операцию, его опытные пальцы.

Она пожалела, что Алан не видел Ли за работой.

Алан! Она совершенно забыла, что должна была встретиться с ним вчера в четыре часа. Она так переживала за сестру, так расстраивалась, что та ставит себя в глупое положение из-за колец, а потом позвонил Ли, и она, конечно, поняла, что он приглашает ее только из чувства долга. Она и подумать не могла, что будет отсутствовать всю ночь.

Зашла Сьюзен и сообщила, что вся семья сразу после завтрака собирается в церковь и что мистер Гейтс требует, чтобы и она пошла с ними. Блейр вскочила с кровати и поспешно оделась. Возможно, Алан придет в церковь, и она сможет ему все объяснить.

Алан был там. Он сидел впереди, через три скамьи от них, и, как Блейр ни старалась, не обращал на нее никакого внимания. А чтобы огорчить ее еще больше, он устроился рядом с мистером Вестфилдом и Ниной. После службы Блейр удалось сквозь толпу пробраться к нему.

— Значит, ты была с Вестфилдом, — начал Алан, как только они остались одни. Глаза у него были злыми.

Блейр сразу бросилась в атаку, несмотря на благое намерение проявить смирение.

— Мне казалось, что это ты согласился на условия соревнования, а не я, а одно из условий гласит, что я не должна отказываться от приглашений Лиандера.

— Даже ночью.

Он умудрился взглянуть на нее сверху вниз, хотя они были приблизительно одного роста. Блейр тут же стала оправдываться:

— Мы работали и попали в перестрелку, и Лиандер сказал, что…

— Избавь меня от его мудрых высказываний. Я должен идти. У меня другие планы.

— Другие планы? Но я подумала, что, может быть, сегодня днем…

— Я позвоню тебе завтра. Если ты, конечно, будешь дома. — И с этими словами он повернулся на каблуках и удалился.

Подошла Нина Вестфилд и сказала, что Ли будет в больнице весь день. Блейр села в коляску с матерью и отчимом, отметив про себя, что сестры с ними нет.

Дома Опал принялась суетиться в столовой, украшая стол цветами и доставая лучшее столовое серебро.

— У нас будут гости? — безучастно спросила Блейр.

— Да, дорогая, приедет он.

— Кто — он?

— Кейн. О Блейр, он такой милый человек. Я уверена, что ты его полюбишь.

Через несколько минут дверь отворилась, и вошла Хьюстон под руку со своим великаном-миллионером. Она держала жениха, как только что выигранный приз. До этого Блейр видела его в церкви и отметила, что наружность у него приятная. Разумеется, он не так красив, как Лиандер или даже Алан, но в общем ничего. Особенно если вам нравятся мужчины атлетического телосложения.