Глава 30

Три дня Майк обращался с Самантой так, будто она была сделана из стекла. Она все время молчала, только отвечала на его вопросы, почти ничего не ела. У нее пропал интерес практически ко всему: к компьютерам, к книгам и, как с огорчением констатировал Майк, к сексу.

На четвертый день он не выдержал и вызвал в помощь тяжелую артиллерию — близнецов Кейна. В шесть утра дверь в спальню отворилась, и две маленькие фигурки ворвались туда с криками: «Сэмми! Сэмми!»

Кейн стоял в дверном проеме и наблюдал за происходящим. Саманта целовала грязные мордашки, которые лезли прямо к губам, а Майк безуспешно пытался от них отбиваться.

— Когда начнутся репетиции? — поинтересовался Кейн.

Услышав это, Майк мгновенно вскочил с постели и быстренько вывел брата из комнаты. Саманта, казалось, ничего не заметила, и лишь после того, как выкупала близнецов, накормила их и выставила гулять во двор, обратилась к Майку:

— Какие это репетиции?

Впервые за много дней она проявила к чему-то интерес. Майку очень хотелось ей все рассказать, но, с другой стороны, он боялся признаться ей в том, что задумал. Хотя отлично понимал, что все мосты сожжены и нет возможности отменить задуманное.

— Я пытался придумать, как можно выяснить, что же произошло в ту страшную ночь 1928 года, — начал Майк. — Мне кажется, что люди — и я в том числе! — хотят тебя защитить, уберечь и потому придерживают свои знания при себе. Но я понял, что единственный путь защитить тебя — это положить всей этой истории конец, а конец ей наступит лишь тогда, когда все станет известно.

Саманта села за стол напротив Майка и Кейна и, попеременно глядя в глаза то одному, то другому, сказала:

— Мне нужна вся правда. Давайте выкладывайте, без утайки.

Майк и Кейн одновременно заговорили, перебивая друг друга.

— Фрэнк купил ночной клуб Джубели, а Джейн уже скупает вещи, чтобы обновить там обстановку, а отец уже готовится, чтобы возглавить «гангстеров», а Вики уже взяла отпуск, чтобы всех соответственно экипировать, а мама работает над тем, чтобы всех вовремя накормить, а ты будешь петь вместе с Орнетом, а Уолден будет изображать своего деда и…

Услышав, что она должна петь с Орнетом, Саманта перебила их и потребовала разъяснений. Самое интересное, что эту миссию взял на себя Кейн. По глазам Майка было видно, что он опасается ее реакции.

Для начала Кейн, который, насколько она могла понять, был в курсе всех событий, заявил ей, что все герои этой истории врут.

— Джубели не говорит всего, что знает. Уолден вообще отказывается рассказывать, Макси слишком боится за тебя… Док говорит, но ему никто не верит…

Вкратце его рассказ сводился к следующему. Маше наконец придумал, как распутать эту загадку. Он решил с помощью своей семьи и Саманты воссоздать события 12 мая 1928 года. Они должны перестроить и восстановить клуб Джубели, чтобы он вновь стал таким, каким был в ту трагическую ночь, а затем разыграть в нем все события, включая автоматные очереди и т.д.

После того как Кейн в принципе изложил идею, его брат начал разъяснять некоторые подробности. Накануне братья засиделись до глубокой ночи, и Майк рассказывал Кейну о жизни Саманты, о том, как она хорошо себя вела после смерти матери, — милая девочка, которая никому никогда не доставляла никаких хлопот, никогда не обращалась ни к кому за помощью, а следовательно, ей никто и не помогал. Она вылезала из кожи, стараясь угодить отцу, вплоть до того, что даже вышла замуж за человека, который ей никогда даже не нравился, и старалась ублажить мужа, и сердилась на себя, а не на него, когда, не могла его удовлетворить.

Рассказывая Кейну о том, что произошло с мамой Саманты, Майк заметил, что после каждого нового ужасного удара судьбы Саманта замыкалась в себе на пару дней, а затем вела себя так, будто ничего и не произошло. Многие годы подряд ее жизнь состояла из сплошных трагедий; их было так много, что большинство людей такого бы просто не пережили. Но Сэм не только выжила, но и продолжала выполнять свои обязанности, будто ничего не происходило. Майк сказал брату, что, если бы у него была цель лишь восстановить события той ночи, можно было бы ограничиться рассказом Макси, но Майк представил себе, как Саманта сидит в своем скромненьком костюмчике, которым она так гордится, и тихо выслушивает очередную трагическую историю, затем встает и говорит: «Куда мы сегодня пойдем ужинать?» Что бы ни рассказала Макси, Сэм запрячет услышанное глубоко в себя, подавит свои эмоции, и жизнь потечет, как и прежде.

Однако Майк очень хорошо помнил газетные истории о женщинах, которые внезапно, без каких-то особых причин, кончали жизнь самоубийством. А потом выяснялось, что виной всему были глубоко затаенные, загнанные внутрь переживания и проблемы, корни которых чаще всего уходили в детство…

Он боялся за Саманту, боялся, что если она по-прежнему будет носить б себе свою скорбь и гнев, то взорвется, как вулкан, — если не сейчас, то когда-нибудь потом, лет через двадцать. Но было ясно одно: Саманте необходим шок, чтобы излить чувства, что накопились в ней за многие годы.

Именно по этой причине Майк и затеял весь этот спектакль, заявив Саманте, что это делается ради восстановления истины. Но Кейн отлично понимал, что если бы речь шла только об истине, то Майк охотно отказался бы от этой затеи и предпочел больше никогда даже не слышать имен Дока или Макси. Он потерял желание узнать правду о тех давних событиях. Теперь его единственной целью стало благополучие Саманты. И раз существует какая-то возможность помочь ей, он это сделает, невзирая на затраты, на время, на усилия, на количество людей, которые нужны для этого.

Перед Майком стояла весьма непростая задача — привлечь Саманту к этому представлению. Понимая, что это станет для нее испытанием, он вместе с тем не видел другого способа помочь ей обрести спокойствие, в котором она так нуждается.

Он не мог сказать, что считает нужным, чтобы Саманта собственными глазами увидела всю эту кровь и узнала всю голую страшную правду о том, как какой-то гангстер уничтожил ее семью; поэтому он говорил Саманте, что это будет лишь небольшое развлекательное представление, которое даст возможность его родственникам чем-то занять себя и позабавит всех.

Кейн успел заметить: Саманта частенько упрекает Майка в том, что он врет. Сейчас он врал ей совершенно безбожно. Но только потому, что был уверен: Саманта никогда не примет участия в этом спектакле, если узнает, что он разыгрывается ради нее. Ради Майка — другое дело.

Кейн молчаливо слушал, как Майк вешает ей на уши лапшу: мол, Джубели что-то скрывает, что Уолден знает намного больше, чем рассказывает, а теперь, если он, Майк, сумеет получить недостающие ответы, то наконец сможет достичь цели всей своей жизни и закончить книгу… Кейн отлично понимал, чего добивается его брат, и еще никогда он так им не гордился. Поймав взгляд этих глаз, так похожих на его собственные, Майк, как всегда, мгновенно прочитал мысли своего близнеца и улыбнулся, немного смущенный, но в общем очень довольный.

Саманта выслушала Майка, и ей стало не по себе.

— А кто же будет зрителем? — допытывалась она, широко раскрыв от удивления глаза. — И как мы наберем нужное количество актеров? И потом, даже если нам это удастся, потребуется куча времени для репетиций.

Хотя она и не произнесла это вслух, было ясно, что она подразумевала: у Макси нет столько временя.

— Привлечем родственников, — одновременно, как уже не раз случалось, ответили Майк и Кейн.

— Майк, — снова начала Саманта, пытаясь быть как можно более рассудительной. — Это же свыше ста человек, их нужно одеть в стиле двадцатых годов. Это обойдется…

— К черту! Монтгомери заплатят… или Фрэнк. Он может купить в Лос-Анджелесе ателье по шитью костюмов и заработать на этом капитал. Он всегда умудряется на всем разбогатеть. Так что не беспокойся о деньгах…

Саманта опустила, глаза, потом опять взглянула на Майка. На лице ее появилась гримаса. Она вспомнила об Орнете, а это воспоминание всегда вызывало у нее тошнотворное чувство.

— А что с оркестром?

— Мы попросим Джубели.

Она посмотрела на них, как на идиотов.

— Джубели сто один год!..

— И к тому же он с ума сходит от безделья, — закончил ее фразу Майк. — Если только нам удастся избавиться от его сварливой дочери, то могу поспорить, он с удовольствием поможет.

Саманта хотела сказать, что затея пугает ее. И не только потому, что ей придется петь перед всеми этими людьми и играть перед ними такую сложную роль. Ее страшило другое. В эту ночь были убиты люди; следствием этой ночи спустя годы стала гибель ее матери, а бабушка была вынуждена всю жизнь скрываться. Она вовсе не была уверена в том, что желает взглянуть прямо в глаза дьяволу.

Майк видел, что она сомневается. Он протянул руку и сжал ее пальцы.

— Мне кажется, идея представления понравится Джубели и Уолдену с этой его татуировкой. Ну, а Макси, когда увидит, что все согласны участвовать, тоже согласится.

— А как насчет Дока?

— Док будет за всем этим наблюдать, — после долгой паузы ответил Майк. Саманта рассмеялась.

— Могу себе представить пригласительный билет: «Мисс Саманта Эллиот и ее труппа имеют удовольствие просить Вас принять участие в спектакле в клубе Джубели, который посвящен самой жуткой ночи Вашей жизни».

Ни Майк, ни Кейн, казалось, не смотрели друг на друга, но Саманта чувствовала, что они быстро переглядываются.

— Майк, — тихо проговорила она, — как же ты планируешь его заставить присутствовать?

— Это моя забота, — надменно процедил Майк.

Но Кейн не мог ей врать. Да у него и не было на то столь важной причины, как у Майка, который понимал — случись что с Самантой, и жизнь его кончена. Кроме того, Майк знал за Самантой грешок совать свой нос куда не следует.

— Мы его похитим, — брякнул Кейн. Саманта кивнула головой: она так и подумала, когда Майк сказал, что Док будет наблюдать за спектаклем.

— Ну и что же уже сделано? — спросила она. Все последние дни, несмотря на овладевшее ею с новой силой чувство скорби по покойной матери, она чувствовала, что Майк чем-то очень занят.

На сей раз Майк и Кейн открыто переглянулись. Взгляд Майка был полон гордости, будто он только что говорил брату, что его Сэм самый смелый человек в мире, а теперь эти слова получили подтверждение.

Они начали обсуждать подготовку спектакля, и Саманта тут же увидела, что многое еще не учтено и требует немедленной доработки: кто, например, будет играть Дока и как он выглядел в молодости; где будет находиться штаб-квартира для проведения многочисленных необходимых встреч и переговоров; где остановятся родители Майка, не в гостинице же?

Кейн сидел и попивал кофе, наблюдая, как ругаются Майк и Саманта: она непременно хотела, чтобы приехавшие родственники остановились в доме Майка, а он был от этой идеи отнюдь не в восторге.

— Да пойми же ты, они просто счастливы пожить иногда в этих своих отелях! У них будет отличное обслуживание, уборка, кормежка… а у меня — покой, тишина и личная жизнь…

— Да, в Нью-Йорке везде отличное обслуживание, — согласилась Саманта. — А где остановится твой брат? Твой брат-близнец и его прекрасные детишки?

— Эти бандиты кто угодно, только не «прекрасные»! — почти заорал Майк. — За одно это утро они уже умудрились сожрать половину моих роз и вырыли в саду маленькую ямку, куда может свалиться целый грузовик! Если их поселить здесь, они сотрут это место с лица земли.

— Ах, вот как! — Она поджала губы. — Ну конечно! Твой дом! Твои родственники! Здесь ничего моего нет, насколько я понимаю, даже моей квартиры? Я должна была это понять с самого начала. Ведь я просто твоя квартирантка, и никто больше. У меня тут никаких прав.

Майк обнял ее.

— Ну, детка, я вовсе не имел это в виду. Конечно, у тебя есть права. Если ты хочешь, чтобы все родственники сюда переехали, да ради Бога!

Глядя из-за плеча Майка, Саманта подмигнула Кейну. Может, она и применила незаконные приемы в этой схватке, но ведь выиграла же, а это главное. Кейн отсалютовал ей кофейной чашкой.

Глава 31

После того как Саманта преодолела свои сомнения по поводу самой возможности воссоздания эпизода из прошлого, она с особым рвением взялась за работу. Первое, что она сделала, — это пригласила все ключевые фигуры спектакля на обед и организационное собрание.

— И я сама буду готовить, — заявила Саманта. В ответ Майк ехидно заметил, что для нее готовка означает тыкать в телефонные кнопки пальцем, пока он не заболит. Проигнорировав его выпады, она дала ему и Кейну длиннющий список необходимых покупок; туда входили такие экзотические продукты, как свежие стручки зеленого острого перца («не те ужасные, консервированные, в банках»), тмин, поджаренный маис с сахаром и так далее…

К вечеру, когда начали съезжаться родственники, дом был полон ароматами тушеного перца, жареной кукурузы и запеченного мяса. Весь день Майк, Кейн и близнецы выполняли распоряжения Саманты, будто солдаты в армии. Взрослые резали лук и перец, пассировали и обжаривали, мальчикам было велено раскрошить хлеб для пудинга.

Все приехали голодные. Майк начал разливать «маргаритас»[1].

Джубели прибыл со своей седой, зверского вида дочкой, однако уже через пять минут отправил ее домой, с ним остался его правнук Орнет.

Пока все поглощали тарелками мексиканскую пищу, восклицая, какая она острая, просто невозможно есть, и одновременно накладывая себе очередную порцию, Саманта действительно поверила, что из этой затеи что-то выйдет. Люди уже начали раскрывать кое-какие свои секреты. Джубели, например, велел тем, кто будет работать над ролями парней Скальпини, первым делом переговорить с ним. Уолден (только взрослые дети были допущены на вечер, но и те были поражены татуировкой на его руке) заявил, что ему нужно кое-что рассказать Саманте-Макси.

В середине обеда, когда уже стало так шумно, что трудно было услышать друг друга, отворилась парадная дверь и вошла Блэр, а с ней на специальной кровати приехала Макси, присоединенная многочисленными трубочками к своим аппаратам.

— Я пыталась ее отговорить, — объяснила Блэр своим докторским голосом, — но она так умоляла меня. Ну, осталось еще чего-нибудь поесть?

Джубели и Макси на какое-то время оставили наедине — подержать друг друга за руки и посмотреть друг другу в глаза. У них были секреты, известные только им двоим. К удивлению Майка, и Уолден, оказалось, знал Макси очень даже хорошо. Более того, относился к ней с таким уважением, словно она была царствующей особой или, к примеру, волшебницей.

— Кто будет играть роль Дока? — громко спросила Саманта, держа руку на плече своей бабушки. Она пыталась развеять мрачную атмосферу, сгустившуюся в доме с приездом Макси: уж очень та выглядела слабой.

— Конечно, было бы неплохо для начала выяснить, что он из себя представлял в те годы.

После этих слов в разговор вступила Макси. Всю дорогу, пока ее везли в карете «скорой помощи», Блэр рассказывала ей о том, как планируется воссоздать тот вечер, поэтому Макси знала, что от нее требуется.

Блэр сказала Майку, что кровь на платье Макси — первой группы, с положительным резусом. Это могла оказаться кровь многих из тех, кого застрелили в тот вечер. Но это не была кровь Майкла Рэнсома. У него была другая группа, Уже после прибытия Макси явилась Дафния с шестью подружками. С ее появлением народ зашушукался, ибо она появилась в немыслимо ярком и безвкусном наряде — совсем как туристы из Техаса, что приезжают в Санта-Фе. На ней был костюм с ниспадающей сверкающей бахромой, с черными и белыми перьями, торчащими на плечах. После того как Саманта познакомила ее с семьей Майка, он объяснил всем, что Дафния и ее подружки будут выполнять роль хора для Саманты. Один из юных родственников Майка просто разинул рот при виде Дафнии. Когда к нему вернулся дар речи, он спросил у Вики, нельзя ли будет помочь ей снимать с девушек, мерку для их костюмов. Вики закатила глаза, но одна из девиц, посмотрев на чистеньких, аккуратно подстриженных молодых людей, заявила, что они не имеют ничего против, если мальчики их обмерят, это лишь даст им возможность почувствовать себя учительницами в классе.

Когда Саманта показала всем наряд Макси, Рейни сказал: «Туфли хорошие», — и все рассмеялись. Спросив, что в этом смешного, Саманта получила ответ, что мама Рейни обожала туфли, и у нее даже была специальная комната, полная туфель. Тогда она на полном серьезе поинтересовалась: «Какого размера?» — это вызвало еще больше смеха.

Они ели хлебный пудинг и тонкие лепешки, а тем временем распределяли роли и обсуждали, где и как репетировать. Часть людей во главе с Вики должна была готовить костюмы, а затем быть в числе публики. Джилли должна была стать всеобщим историческим консультантом, отвечая всем на вопросы, что и как надевать, как себя вести, какой использовать жаргон. Решение о необходимости изучения жаргона того времени было принято, когда один из родственников Майка заявил, что слово «кайф» пришло из двадцатых годов.

Лишь один раз у Саманты возникло желание отказаться от всей этой затеи — когда отец Майка, Иэн, начал обсуждать вопросы тренировки по стрельбе из автоматов. Он увидел лицо Саманты и пояснил, что оружие будет как в кино, но она тут же вспомнила случай, как застрелился один актер, играя с пистолетом, заряженным холостыми патронами.

Было уже поздно, когда все разошлись, превознося до небес кулинарные способности Саманты.

— Я уже сто лет не был в Санта-Фе, — стоя в дверях, проговорил Иэн. — Я помню, что это достаточно изысканный городок.

— Я бы не сказала, что он такой уж изысканный, — без улыбки ответила Саманта, — но невесты там заказывают посуду и серебро по каталогам лучших фирм.

Иэн, посмеиваясь, спускался по лестнице, а Пат и Саманта в это время договаривались, что родители завтра же переедут к Майку. На прощание Пэт поцеловала Саманту в щеку.

Когда все разъехались — Макси и Блэр в приют, Кейн с мальчишками в отель, чтобы забрать вещи и утром тоже переехать сюда, — Саманта и Майк наконец остались одни. Их глаза встретились.

И уже через мгновение, уцепившись друг в друга, занимались любовью прямо на полу в вестибюле, потом перебрались в гостиную, затем в библиотеку… Им казалось, что они не видели друг друга целый год. От избытка чувств Майк начал придавать телу Саманты самые невероятные позы, но она после длительных занятий аэробикой была столь гибкой, что легко поддавалась этому, а ее ноги без всякого напряжения оплетали его бедра, талию, плечи и даже шею… Только под утра силы покинули их и они забылись сладким сном.

Сущая пытка репетировать с этим Орнетом, думала Саманта. Еще никогда в жизни она не встречала такого расиста; и после того как она его так прямо и обозвала — в ответ на четвертое по счету заявление, что у нее слишком белая кожа, чтобы петь блюзы, — в комнате воцарилась тишина. Орнет был просто оскорблен: он считал, что только белые могут быть расистами, а если Саманта обиделась, так она дура, и больше ничего!

К тому моменту, когда Майк вошел в спортивный зал приюта для престарелых, Саманта уже стояла на стуле и кричала прямо в красивое лицо Орнета, он отвечал ей тем же. Макси и Джубели в сторонке с обожанием глядели на своих чад.

— Кто побеждает? — присев рядом с Макси, поинтересовался Майк.

— Кажется, ничья, как ты считаешь, Джуб?

— Ничья, ничья. Похоже, Орнет встретил достойного противника.

Склонившись, Майк сообщил старичкам, что он уже договорился с владельцем фирмы грамзаписи, чтобы записать выступление Орнета.

— Кто знает, что из этого всего выйдет, хотя бы останется запись.

Улыбаясь и одобрительно кивнув головой, Джубели заметил, что все это замечательно, но Саманта минуту назад опять обозвала Орнета расистом, и им с Макси не следует отвлекаться, а надо следить за поединком, как всем остальным обитателям приюта.

Ранним утром, за два дня до спектакля, Саманту вырвало. «Нервы», — объяснила она Майку, когда он протягивал ей полотенце. Как и прежде, он держал ее голову, пока она склонилась над унитазом. Потом озорно улыбнулся и предложил наконец позавтракать. Саманта тут же вновь со стоном прижалась к унитазу.

Ближе к полудню она пришла в себя, съела тосты и выпила соку, запив им витамины, которые подал ей Майк. И с ехидной улыбкой поинтересовалась, как продвигаются его танцы. Саманте потребовалось четыре дня, чтобы вытянуть из него, как он готовится к своей роли Майкла Рэнсома. Когда он не выдержал ее приставаний и наконец сказал, у него был такой мученический вид, что Саманта не могла удержаться от хохота. Майк, оказывается, брал уроки бальных танцев.

В одиннадцать утра они поехали к Макси. Майку пришлось три часа ждать за закрытой дверью, пока Макси рассказывала Саманте все, что знала о той ночи 1928 года. Когда наконец Саманта вышла, она выглядела бледной и измученной.

— Выяснила? — взяв ее за руку, поинтересовался Майк.

— Да… В основном, но не до конца. — Губы ее поджались, превратившись в узкую линию. — Ну и бандит этот старикашка!

Майк понял, что она имеет в виду Дока. Ей явно хотелось выругаться, но не находилось нужных слов, чтобы выразить то, что она испытывает к этому человеку.

Все шло слишком, гладко, и непременно должно было произойти нечто такое, что омрачило бы эту идиллию. Утром, за день до спектакля, после того как Саманту в очередной раз вытошнило, позвонил Кейн и сказал, что заболел один из близнецов. Он уверял, что ничего серьезного нет, но Саманта почувствовала, как он взволнован.

— Блэр сейчас с ним. Она говорит, что беспокоиться не о чем, но мне не хотелось бы оставлять его. Может, Майк возьмет папу или Фрэнка с собой за…

— За Доком? — закончила за него Саманта.

— Да, — выдохнул Кейн, радуясь про себя, что в свое время не посвятил ее во все подробности. — Папа знает, что делать.

Саманта тотчас пришла к Майку в библиотеку и пересказала разговор с Кейном.

— Ну конечно. Я возьму отца. — И Майк направился к двери, но Саманта преградила ему путь.

— Я поеду с тобой.

— Очень-очень-очень смешно! — мрачно проговорил он, протягивая руку к дверной ручке. Но она схватилась за нее первая. — Послушай, Майк. В этом есть резон. Я знаю, что вы там выдумали с Фрэнком… и не вздумай мне врать! Твой брат думает, что за деньги можно купить все.

— Ему это обычно удается.

— На этот раз его деньгами была подкуплена охрана в доме Дока.

— И это было совсем не так трудно. Им не платили жалованье уже столько времени! Они живут его обещаниями, что скоро, мол, поступит кругленькая сумма из Европы, но, мне кажется, он на мели. Фрэнк узнавал — нет никаких поступлений.

— И у кого же он наводил справки — у своих друзей с биржи?

— Деньги есть деньги везде! Фрэнк интересовался в таких местах, о которых тебе и знать не следует.

— Конечно, Сэм такая простушка. Слишком глупая, чтобы узнать факты!

— Сэм не простушка, а Сэм — в большой опасности. Очень дорогая для меня Сэм, — отрезал Майк.

Немного успокоившись, Саманта пристально посмотрела на него.

— Сколько из охранников удалось подкупить?

— Большинство… Ну хорошо, хорошо — восемьдесят процентов. С тремя нам так и не удалось связаться. Кроме них, есть еще обслуга в самом доме. Так что лезть в дом опасно, — Майк нагнулся к ней, — Саманта, у этих людей оружие.

Она сделала глубокий вдох.

— Майк, я маленькая. Я могу проникнуть туда, куда ты и твои мускулистые братья — не можете. Я могу перелезать через ограды и влезать на деревья. Представляешь, если тебе и твоему отцу придется лезть через забор? Кто кого будет подсаживать туда? А меня можно в случае необходимости просто перекинуть…

— Ага, чтобы ты приземлилась аккуратно на свое красивое личико!

— Прекрати разговаривать со мной свысока, как с ребенком! — Ее рука легла ему на грудь, выражение лица смягчилось. — Майк, вам просто необходимо взять меня с собой. Если что-то случится, Док не посмеет убить меня, и я смогу вас защитить.

— Почему же это он не убьет тебя? Он же знает, что ты не его внучка.

— Да просто я теперь знаю, что случилось с деньгами Однорукого! — тихо сказала Саманта. — А если Док с нами что-нибудь сделает, то не видать ему ни гроша!

Глава 32

Им пришлось перелезать через стену.

Спрятав машину в тени деревьев, Майк и Саманта подошли к воротам и убедились, что они заперты. Майк уверял, что Фрэнк подкупил охранников на воротах и те должны были их отпереть.

— А может быть, они подъехали не к тем воротам?

В нескольких шагах стояло дерево с толстой ветвью, протянувшейся через кирпичную стену. Взобравшись на дерево, Майк помог влезть на стену Саманте и кинул пару кусков очень вонючего мяса в густую неухоженную траву по ту сторону стены, чтобы убедиться, что собаки не выпущены, как и было условлено. Потом Саманта подала ему руки, сжав пальцы в замок. Майк лег на ветвь и медленно опустил ее со стены на землю, затем спрыгнул сам.

— Беги! — приказал он, делая рывок. Она неотступно следовала за ним.

Как они и рассчитывали, боковая дверь в дом была не заперта и были включены небольшие светильники, чтобы они могли пробраться, не задевая за мебель. Майк обратил внимание, что кое-где столы и стулья были просто убраны с дороги.

Когда они пробирались мимо кухни, услышали голоса, хотя было уже за полночь и в доме все должны были спать. Затаив дыхание, они на цыпочках пробрались мимо и начали подниматься по лестнице.

Одна из половиц заскрипела, когда Саманта наступила на нее. Через секунду появился охранник, всматриваясь В темноту, но молниеносная реакция Майка спасла их. Он успел втолкнуть Саманту в открытый сбоку дверной проем и закрыл за собой дверь.

— К старости ты становишься нервным, — услышали они мужской голос.

— Что-то сегодня происходит неладное… нутром чувствую! — ответил второй мужской голос. — Думаешь, со стариком все в порядке?

— Он нас всех переживет. — В тоне, каким это было сказано, не чувствовалось особой любви к своему хозяину.

Когда охранники ушли, Саманта вслед за Майком, вышла из укрытия. Кажется, он выучил наизусть весь план дома — свободно шел в нужном направлении и знал, какие надо отворять двери.

Док уже поджидал их. Он не спал, не читал книгу, он просто ждал, полностью одетый, сидя на заправленной кровати. Он даже не моргнул от удивления, когда в дверях появились Саманта и Майк.

— Я слышал, как вы шли по лестнице, — проговорил он.— Из вас никогда не выйдет домушников.

— Предоставим грабеж вам, — агрессивно заявил Майк. — Мы здесь не за тем. Вы идете с нами!

— Да, я хотел бы посетить этот ваш спектакль, который вы приготовили для меня. Много лет прошло с тех пор, как кто-то ради меня устраивал такие грандиозные мероприятия. Поэтому я ни за что не пропущу его.

— Что вы о нас знаете? — прошипела Саманта. Когда он обернулся к ней, то на какое-то мгновение кровь в ее жилах застыла: в сумерках Док вовсе не выглядел жалким старым инвалидом. Это был молодой, бессердечный гангстер — бандит, которому наплевать на все и на вся.

— Я бы никогда не дожил до моих лет, если бы всегда не был в курсе дел, что происходят вокруг. Я знаю, что вы подкупили большую часть моей охраны, чтобы они оставили открытыми двери и не спускали на ночь собак, — Он гадко улыбнулся. — Я запер центральные ворота. Мне не хотелось, чтобы все у вас так легко вышло. А через семь минут спустят собак…

После этих слов первое, что пришло Саманте в голову, — что им с Майком нужно уходить, и как можно скорее. Кажется, о том же самом подумал и Майк, но перед тем как покинуть комнату, он схватил на руки высохшее тело Дока и побежал, перепрыгивая через две ступеньки. Саманта бросилась за ним. Когда двое сонных охранников выглянули из кухни на лестницу, троица уже была в саду. Майк бежал так быстро, что Саманта еле за ним поспевала, но мысль о собаках и вооруженных охранниках придавала ей сил. Она не знала, куда бежит Майк, но бежала за ним, след в след, будто от этого зависела ее жизнь, что, впрочем, было недалеко от истины. Когда Майк внезапно остановился, Саманта по инерции врезалась в его спину, но он даже не шелохнулся. Перед ними была узкая калитка. Саманта нервно оглянулась и дернула за ручку, но обнаружила, что калитка заперта на большой цифровой замок.